Текст книги "Истинно (СИ)"
Автор книги: Severlika
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Поттер склонил голову, принимая мой ответ, а потом произнес:
– Я вам верю, однако, что-то произошло. Я пришел в себя и достаточно быстро восстановился. И спасли меня именно вы, профессор Снейп, потому что больше в больничном крыле никого не было. Я как будто спал, и сначала была только тьма. А потом стали приходить слова. Я слышал их все отчетливей с каждой секундой, пока не очнулся.
Он немного помолчал, формулируя свою мысль, а я боялся пошевелиться. «Мальчишка был без сознания, – твердил я себе, – он ничего не мог слышать! Это невозможно».
Меня посетило странное двоякое чувство. Мне одновременно хотелось грубо оборвать этот разговор и продолжать его, заставить Поттера вспомнить все, что я говорил ему в лазарете. Но я не сделал ни того ни другого.
– И что же это были за слова?
Я спросил то, что в данной ситуации было логично спросить, а Поттер внезапно глубоко и шумно вздохнул. Улыбка его пропала, а с неба начали падать первые пушистые снежинки. Следующие слова Гарри проговорил, обращаясь к луне:
– …Вернись ко мне. Я даю тебе слово, если ты откроешь глаза, я сделаю все, я продам душу дьяволу. Я сумею тебя защитить. Никто больше не посмеет тронуть тебя. Я стану твоей тенью, всю жизнь посвящу тебе, даже если ты меня отвергнешь. Я все равно буду рядом…
Я вздрогнул, и сердце мое пропустило удар.
Он процитировал дословно. Он запомнил все, до единого слова. Я так растерялся, что не мог заставить себя говорить, не мог собраться с мыслями, чтобы решить, как действовать дальше. А Поттер продолжал:
– …Я открою тебе тайну, а потом, если ты позволишь, то мы будем очень счастливы. Мне никогда еще не хотелось для кого-то жить…
Установилась тишина, и через несколько мгновений он повернул голову и посмотрел на меня. Взгляд был горящий, яркий, вдохновенный и абсолютно знающий. В нем читалась невероятная смесь эмоций! Надежда на то, что он ни о чем не догадается, умерла во мне, как только я увидел его глаза.
Мое дыхание потерялось где-то по пути в легкие, руки сжались в кулаки, и в мыслях мелькнуло горячечное и судорожное воспоминание о том, как я прижимал его к себе, гладил по волосам и целовал, целовал жадно, торопливо, целовал его…
Внезапно я понял, что пока я пытался взять в себя в руки, Поттер прекрасно и без особого труда считал все эти мысли с моего лица.
В уголках его губ пряталась улыбка, он не сводил с меня глаз так же, как до этого не отрывал взора от звездного неба и лунной тропинки, подрагивающей на воде.
– Я вами восхищен, – его голос был не громче шепота, но мгновенно разбил мое оцепенение, – сначала я думал, что все это мне снится, особенно когда вспомнил ваши поцелуи, но потом я понял, что это никакие не грезы. – Последовала небольшая пауза, в которой он обвел меня взглядом с ног до головы, а потом добавил, – вы говорили так искренне, так открыто и так трогательно… Кто бы мог подумать… Давно?
Я опустил глаза к песку под ногами лишь ни мгновение, набрал в грудь воздуха, чтобы обратить его в твердый ответ:
– Достаточно давно.
На меня внезапно накатило облегчение, а потом пришло горькое, противное чувство. Теперь, когда он знает и нет смысла скрывать и изворачиваться, он не подпустит меня к себе.
Мысли встали на свои места, шок прошел, и я стремительно превращался в самого себя. Если есть угроза, что тебя побьют, нужно бить первым.
– Да, Поттер, я… питаю к вам определенные чувства, и это происходит вопреки доводам моего рассудка. Но, уверяю, это только моя проблема. И вас она не коснется. Я прошу прощения, если оскорбил вас своим поцелуем. Этого больше не повторится.
Мне казалось, что в горле у меня стекло, так душили и мучили меня собственные слова. Поттер слушал внимательно, не сводил с меня взгляда, и мне не удавалось угадать его мысли.
Прошло несколько томительных секунд, и на его лице расцвела теплая улыбка. Он покачал головой.
– На вас это так похоже, профессор, – сказал он с какой-то доброй насмешкой в голосе и в глазах, – только вы можете признаться в любви и сказать при этом, что любите вопреки доводам рассудка.
– Поттер, я отдаю себе отчет, что все мои надежды беспочвенны, глупы и несбыточны, – сказал я мрачно, – и если бы не моя минутная слабость, вы и не узнали бы об этом. Поэтому, я надеюсь на ваше благородство, и прошу вас забыть те мои слова и … поступки.
Герой смотрел на меня задумчиво несколько мгновений, а потом развернулся, сделал шаг по направлению ко мне и проговорил:
– Это все прекрасно, Северус, но для приличия, ты бы мог задуматься над тем, чего хочу я.
Я не успел ничего подумать, я не успел даже удивиться, когда, приподнявшись на цыпочки, он легко и нежно прикоснулся к моим губам своими, потом отстранился на дюйм и коротко рассмеялся моему выражению лица.
– Но ты сказал Конборну, что ты – натурал. – Недоуменно сказал я, и тут же выругал себя за упоминание имени молодого следователя.
Гарри пожал плечами, по-прежнему стоя близко ко мне.
– Фрэнсис хороший парень, но он меня не привлекает. Уже много лет мне по вкусу другой типаж…
Мне показалось, я ослышался.
– Много лет?
Поттер кивнул, улыбаясь светло и спокойно. Его рука нашла мою ошеломленную, как и весь я сам, ладонь, и юркнула в неё теплая, сильная, крепкая.
– С момента нашей дуэли. Сам не знаю, как безмерное уважение и восхищение твоей смелостью переросли в нечто большее. Я приготовился унести свою тайну в могилу, так как даже и не смел надеяться на ответные чувства, пока ты не признался мне.
Я слушал его, не веря своим ушам. В моей жизни просто не могло случиться ничего такого же прекрасного. Я чувствовал, как мою грудь переполняет абсолютное счастье, как внутри меня растет и множится мощное, бессмертное, истинное…
Плевать мне. Я заслужил. Даже если все это продлится день-час-минуту, я прочувствую все без остатка.
Моя безвольная рука ожила в его ладони. Я мягко, но настойчиво потянул его к себе. Темные сейчас, полные недоверчивого счастья глаза смотрели на меня, и я не мог поверить в то, что все это наяву. Вот он, Гарри, стоит совсем близко, и я имею полное право его поцеловать.
– Как думаешь, может у нас что-то получиться? – спросил я негромко и совершенно серьезно.
– Я думаю, стоит попробовать, а там увидим, – улыбнулся он.
Я ответил на его улыбку и поцеловал холодные с мороза губы, пахнущие свежестью и зимой, чувствуя, как прижимается ко мне его крепкое молодое тело, как его руки обхватывают меня поперёк талии. Я запустил пальцы в его волосы, как давно мечтал, целовал его медленно, нежно, вкладывая в поцелуй свои истинные чувства. Наш поцелуй не имел ничего общего с желанием обладания, он был мгновением счастья, разделенного на двоих. Мгновением долгожданного воссоединения.
Лицо Поттера раскраснелось, глаза блестели, он льнул ко мне, не отпуская ни на миг. Я осторожно поцеловал его в лоб и впервые в жизни ощутил что это такое – взаимное, разделенное на двоих чувство.
Теперь, когда я знаю, я никогда его не отпущу…
Комментарий к Глава 6
Я понимаю, конечно, что это жуткий ООС Северуса, но я решила порассуждать, а каким бы мог быть Снейп, если бы искренне полюбил и его бы искренне полюбили. Крепкое взаимное чувство способно разбить хоть какой лед на сердце. В конце концов, мы ни разу не видели Снверуса кого-то любящим взаимно в каноне? Почему бы не пофантазировать по этому поводу?))
Словом, извиняйте за ООС, я автор, я так вижу!)))
========== Глава 7 ==========
Прожив сорок с небольшим лет на свете, я ни разу не был таким счастливым.
Гарри – удивителен. То, с каким трепетом он относился ко мне, какой искренней нежностью и любовью он наполнял мое сердце – мог ли я хоть на минуту надеяться, что нечто подобное когда-нибудь произойдет в моей жизни?
Возможно ли, чтобы вот так сразу, мгновенно, ошеломив, возникло такое мощное влечение? Он будил во мне те чувства, которые давно заснули, и те, о которых я даже и не подозревал. Мне нравилось в нём все: от его несгибаемой воли к жизни и неизменного оптимизма, до того, как он смешно почесывал нос, когда задумывался. Мое восхищение им невозможно было передать словами. Я готов был целые часы напролет просто смотреть на него и ждать, когда он пошлет мне тайную улыбку.
В моей жизни никогда не было взаимных отношений, и я упивался тем, что Гарри – только мой. Упивался его прикосновениями, поцелуями, просто его присутствием рядом.
Мы провели вместе несколько прекрасных вечеров. Гуляли возле озера в свете луны, когда весь замок засыпал. Я отмалчивался, потому что боялся выдать весь масштаб своего восторга от его присутствия, а он кружил возле меня, восторженно рассказывал о чем-то, и смех его серебристо звенел в ночи. Снег засыпал его меховой воротник мантии и волосы непокрытой головы, и я сердито смахивал холод с него, ворчал, чтобы он не простудился. А Гарри вдруг резко замолчал, вгляделся в моё лицо тревожно, а потом прижался ко мне. Так робко, словно боясь, что я исчезну, обхватил меня руками за талию, уложил свою влажную и кудрявую от снега голову на моей груди, и прошептал что-то нежное. Я не расслышал, зато услышало моё сердце. Оно забилось рвано и радостно, грозя вырваться из груди, заставило мое дыхание на мгновение замереть.
– Ты будешь со мной?
Я деликатно высвободился из его захвата, приподнял его лицо за подбородок и поцеловал его в теплые губы.
– Всегда.
Вокруг нас зима разворачивала крылья метели. Снегопад заслонял нас от случайных взглядов из замка. Держа в объятиях человека, которому – я знал – принадлежу всецело, я впервые чувствовал себя не униженным и несчастным от своей любви, а сильным. Будто выше ростом и шире в плечах, будто в моих жилах помимо магии и крови текло особое могущество, которое делало меня непобедимым, уверенным в себе, счастливым и свободным…
Гарри был сильным волшебником, знаменитым на весь мир, его имя каждый ребенок знал с малолетства, но ни единой душе не было известно, каким ранимым и горячо переживающим он был.
За Поттером вечно слонялись дети, потому что он вникал в их проблемы, старался их решить, обращал внимание даже на то, на что, по моему мнению, можно было бы и закрыть глаза. Он не упускал ни одной мелочи, знал всех в гриффиндоре, что происходит внутри семьи у ребенка, как он живет и чем увлекается. Замкнутых старался вывести на разговор, с шалунами и непослушниками вел бесконечные беседы. Я восхищался тому, сколько в нем было добра и терпения. Сам я строил свою работу со своими слизеринцами куда отстраненней и холодней.
А после долгого утомительного учебного дня и ночного дежурства, он мог молча войти в мои комнаты, сесть рядом и уронить усталую голову на мое плечо. Просидеть так целый час. Обычно я укрывал его пледом, обнимал и продолжал читать, или проверять пергаменты с сочинениями, эссе и контрольными.
Поттер умудрился даже повлиять на меня. Я заметил, что стал более спокойным. Если раньше меня безмерно раздражали ученики, которые не выполняли самостоятельную работу, ленились или просто не могли собраться с мыслями и приготовить элементарное зелье, то теперь я смотрю на них снисходительно. А время отработок я предпочитаю проводить более приятно, и определенно не в компании нерадивых учеников.
Через месяц наших отношений Минерва как-то подозрительно покосилась на меня, когда я сел рядом с Гарри на педсовете. А сам герой, не глядя в мою сторону, улыбнулся в пустоту – тоже заметил взгляд директора Хогвартса. Мы оба понимали, что долго нам не удастся скрывать нашу привязанность друг к другу. Да мне и не хотелось.
После педсовета, МакГонагалл оставила нас в кабинете и долго мялась, не зная, как начать разговор деликатнее. Мы вежливо подождали, и успешно делали вид, будто не понимаем, зачем нас двоих попросили задержаться.
– Господа, что с вами происходит в последнее время? – наконец спросила любопытная кошка, – вы оба сами не свои, и если бы я не знала вас, то я бы подумала, что…
После небольшой паузы, я услужливо и довольно язвительно произнес:
– Да?..
Минерва слегка покраснела, но глаз не отвела и продолжила еще решительнее:
– Вы, Северус, перестали цепляться к ученикам. У гриффиндорцев появилось свободное время, в которое раньше вы, Гарри, проводили занятия дуэльного клуба.
– Разве не вы постоянно напоминали мне, что нужно быть терпимее к детям, Минерва? – ровно осведомился я.
– Дуэльный клуб я перенес на вечер воскресенья, а вечер вторника освободил для домашних заданий, – поддержал меня Поттер, и мы снова вдвоем воззрились на неё.
Директор несколько раз перевела взгляд с меня на Гарри и обратно, а потом всплеснула руками.
– Вы оба пропадаете куда-то после ужина. Вдвоем. И если вы думаете, что я слепая, то… ну я не знаю, мальчики!
Я выразительно приподнял брови. Впрочем, Минерве, которая была учителем в моем детстве, было позволено называть меня мальчиком. А уж Поттера и подавно.
– Не могли бы вы говорить конкретнее, директор, в чем вы нас подозреваете?
Рядом со мной Гарри доброжелательно улыбнулся.
– Профессор МакГонагалл, что плохого в том, что мы с профессором Снейпом нашли общий язык…
«В буквальном смысле» – подумал я, и едва успел подавить улыбку.
–… и общаемся теперь мирно. Время после ужина профессора вольны проводить так, как они считают нужным. Если у вас есть какие-то конкретные замечания, мы готовы их выслушать.
Минерва поджала губы в знак того, что ни капли не поверила нашим увиливаниям и коротко кивнула.
– Хорошо, молодые люди, я вас услышала. Но, призываю вас, будьте осторожны!
Когда за нашими спинами перестала вращаться горгулья, охраняющая вход в директорский кабинет, Поттер проговорил:
– Скоро все начнут догадываться, Северус.
– Тебя это волнует?
Я был так счастлив, что мнение окружающих мне было безразлично абсолютно.
– Не особо, – легко пожал плечами Гарри и украдкой дотронулся до моей руки. – Кому какое дело?
Дело было еще какое, конечно, Фрэнсису. После того, как Поттер раз и навсегда отшил его в тот вечер на берегу озера, молодой следователь ходил как в воду опущенный. Грустил, печалился. Два дня. А потом снова принялся ухаживать за Гарри.
Я злился и предлагал Поттеру разобраться с Фрэнсисом раз и навсегда, но он только смеялся в ответ.
– Я не думал, что ты такой ревнивый Отелло, Северус. – Поддразнивал он меня. – Смотри, как бы и я не начал тебя ревновать.
Поттер говорил о Малфое.
Драко постоянно был где-то поблизости. Это я заметил уже давно. Он вроде бы напоказ не смотрел в мою сторону, но я вечно натыкался на него.
– Пусть все идут к дьяволу, – заключая в объятия моего Гарри, шептал я, – заколдую каждого, кто посмеет претендовать на тебя.
– Мне нравится, когда ты так говоришь.
Наше безмятежное существование длилось ровно до середины декабря. Ничего не предвещало беды в тот день. Большая половина учеников уже пообедала и упорхнула кто куда, мы за учительским столом добрались до десерта, когда в зал ворвалась Трелони.
Вид у предсказательницы был абсолютно сумасшедший. Она бежала меж рядов скамеек, припадая на одну ногу. Голова у неё была завязана несколькими шалями наподобие тюрбана, одну шаль она волочила по полу, и от неё на камне оставалась темная полоса. Трелони вся была перемазана чем-то темно-красным…
– Луна, Смерть, Башня, Колесо Фортуны, все выпало в один расклад! – бормотала она, не замечая, как оборачиваются в ужасе на неё ученики.
Минерва слева от меня стремительно поднялась на ноги и стала обходить преподавательский стол. Я к ней присоединился.
– Символы, древние руны на стенах, – разобрал я, подойдя поближе, – Минерва! Вы обязаны закрыть школу. Это заговор! Заговор, на нас на всех порча и сглаз! Опасность!
– Дорогая, пойдем, – мягко потянула директор за руку, но Сивилла вырвала скользкую ладонь из её захвата и взвыла, воздев руки к потолку, – опасайтесь его, он идет, он все уничтожит. Огонь идет справа от него, несчастье идет слева, а за спиной своей он несет СМЕРТЬ!
– Она помешалась, – в ужасе проговорил рядом со мной Флитвик.
Помона и Минерва пытались успокоить Трелони, которая вскочила на гриффиндорский стол и верещала на ультразвуке, чтобы все убегали и прятались.
Краем глаза, я видел, как Поттер поднимал гриффиндорцев из-за стола и в быстром темпе выпроваживал их из зала, хотя многие возвращались обратно, чтобы поглазеть.
Трелони всплеснула руками. Из её рукавов посыпались карты Таро и разлетелись в случайном порядке по полу. Под ноги к Поттеру упала карта, которая изображала скелет с огромной острой косой в костлявых руках, и Трелони взвыла, указывая на него пальцем:
– Вот! Видите? Смерть, смерть идет за тобой, Гарри, как и много лет назад. Убегай, мой мальчик, уходи! Ты погубишь нас всех. ВСЕ СГОРЯТ В ОГНЕ!!!
Поттер застыл, словно громом пораженный, а во мне всколыхнулось мощное желание защитить его, словно кто-то сию секунду наставил на него палочку. В несколько шагов я оказался рядом с ним, но не успел ничего сказать.
В зал вбежала галдящая стайка учеников слизерина. На их лицах был написан чистейший испуг.
– Профессор Снейп, сэр, во дворе школы…
– Там…
Гарри сорвался с места, не дослушав моих учеников, я оглянулся на Минерву, которая умоляла Трелони слезть со стола, и она коротко кивнула мне.
Поднявшись на второй этаж, я вышел во внутренний двор школы. Там яблоку было негде упасть. Толпа учеников, взволнованно шумя, топталась вокруг чего-то лежащего в центре, возле фонтана. Когда я пробрался сквозь тревожно переговаривавшуюся толпу, я сначала не понял, почему в небо бьют не прозрачные, а красные струи, а потом я опустил взгляд вниз.
В середине знаменитого фонтана Хогвартса лежал мертвый олень. Горло у несчастного животного было перерезано, кровь хлестала наружу, смешиваясь с водой, и уже циркулировала внутри фонтана. По всей шкуре у оленя были вырезаны символы, оголяя жилы и внутренности. Зрелище было не для слабонервных.
Поттер стоял по колено в воде и крови и водил палочкой над трупом животного, шепча какие-то заклинания, я выпрямился и рявкнул на весь двор:
– Расходитесь. Здесь смотреть не на что, возвращайтесь в свои гостиные!
Толпа учеников отхлынула от меня, и я обратил внимание на направление взглядов многих студентов. Подняв глаза, я застыл в ужасе и недоумении.
На часовой башне была изображена огромная пентаграмма. Ее окружали символы и руны, которые мне не удавалось расшифровать, такие же руны находились и внутри, в самом центре зловещего знака. Пентаграмма была выполнена красным, и я не сомневался, что это была кровь несчастного оленя.
***
Мы собрались поздно вечером в кабинете Минервы, уставшие и испуганные. Малфой опоздал. Он зашел только что и сел в отдаленном углу весь непривычно встрепанный. Обычно у него был идеальный внешний вид.
Фрэнсис Конборн, весь вытянутый в струнку и обратившийся в слух, делал вид, что не замечает Гарри, который сидел поодаль от него.
Поттер до наступления темноты на пару с профессором Флитвиком пытался оттереть кровь с часовой башни, но тщетно. Её заколдовали заклятием вечного приклеивания. Флитвик находился здесь же, вымотанный и несчастный. Его студенты первыми нашли мертвого оленя в фонтане, и с несколькими младшекурсницами приключилась истерика. Когтевранцы, почему-то всегда отличались слабыми нервами, мои студенты еще бы и поковырялись в животном с патологоанатомическим интересом.
– Может, это чья-то шутка, розыгрыш? – сказала мадам Трюк.
– В таком случае в Хогвартсе обучается маньяк-убийца, – МакГонагалл медленно опустилась в кресло за учительским столом и потерла лоб утомленным жестом.
– Что с Сивиллой? – спросила профессор Стебль.
– С ней сейчас Поппи, – кивнула МакГонагалл. Директор выглядела не лучшим образом. Буквально вся сухая от переутомления, – она пришла в себя и ничего не помнит о своей истерике за обедом. Мы заикнулись о больнице святого Мунго, так она расплакалась и чуть волосы на себе рвать не начала. Поппи напоила её успокоительным.
Повисла небольшая пауза, после которой Гарри неожиданно заговорил:
– Это похоже на какие-то жуткие обряды жертвоприношения.
Все повернулись к нему. Поттер выглядел больным от усталости, под глазами у него залегли тени, волосы были взлохмачены, как будто он часто запускал в них пальцы отчаянным жестом.
– Ни диагностические, ни поисковые заклинания не берут пентаграммы, – продолжил он, – у них нет ни магического шлейфа, ни ауры, ни следа. Будто бы они – просто рисунок на куске пергамента. Но при этом пентаграммы окружены рунами и символами. Некоторые мне неизвестны. Это не язык гоблинов, не русалочий, не эльфовский и никакой другой. – Он поднялся с кресла и положил на директорский стол пергамент с зарисованным образцом пентаграммы.
Послышался скрип отодвигаемых кресел, и все окружили директорский стол.
– Мы с профессором Флитвиком изобразили все достоверно. Руны вне и внутри пентаграммы отличаются. Снаружи изображены заклинания. – Гарри обвел пальцем полукруг символов возле каждого окончания пятиконечной звезды, – это «протего максима», это – похоже на «акцио», но в какой-то странной форме, обычно заклинания так не изображаются. В центре этой руны находится знак усиления, тот самый знак, что и здесь, рядом с «протего», обозначающий приставку «максима». И, смотрите, такой знак повторяется в геометрической прогрессии через всю пентаграмму в её центр. Таким образом, усиливая многократно свойства заклинаний. А в центре мне совсем ничего не удается расшифровать.
– Разрешите, – негромко попросил Драко, протянув руку.
Гарри вложил в неё пергамент.
– Вы что-то заметили, профессор Малфой? – поинтересовалась Минерва.
Несколько минут профессор трансфигурации молча изучал пергамент, а потом показал на выведенные знаки по краям пентаграммы.
– Это не «акцио», – сказал он, – точнее, не совсем «акцио». Это древнеацтекская руна призыва. Такую использовали маги в тринадцатом веке, при жертвоприношениях своим богам Пятого Солнца. Я изучал их руны в Америке. Мы имеем дело именно с ритуалом жертвоприношения, на это указывают трупы животных. Но мне не удается распознать то, что написано в центре пентаграммы. Эти руны – уже не ацтекские.
– Ты абсолютно в этом уверен, Драко? – уточнила МакГонагалл, бледнея.
– Абсолютно, – твердо ответил Малфой, – посмотрите, древнеацтекские руны отличаются обилием плавно загнутых концов и заостренных форм. Здесь сплошь такие руны. Но при этом они представляют собой смешение ацтекских рун и рунических обозначений наших, современных заклинаний. Мне незнакомы эти ритуалы, но они явно завязаны на крови и жертвах. Это очень темная материя.
– Да кто же на такое способен! – воскликнула Помона Стебль, – я не верю, что это может быть кто-то из учеников!
– В этой школе некогда учился Волан-де-Морт, и ему удалось создать свой первый крестраж на шестом курсе, – резко отозвался Гарри, и все слегка вздрогнули при упоминании имени великого темного волшебника, – не стоит недооценивать учеников.
Установилась недолгая тишина, а потом Минерва спокойно сказала:
– Давайте не будем впадать в панику. Пока у нас больше вопросов, чем ответов на них. К тому же, нам до сих пор неизвестно, кто из учащихся обскур. Нужно обновить заклинания на тайных ходах в Хогвартс, не забудьте тот, где находится Выручай-комната.
– Я займусь этим, профессор, – вызвался Фрэнсис, доселе не проронивший ни слова.
– Благодарю за помощь, мистер Конборн, – кивнула ему МакГонагалл, – нам не помешают лишние волшебные палочки. Усилим комендантский час. Деканы, продолжайте следить за учениками неустанно, сообщайте о любой подозрительной мелочи. Возобновим ночные дежурства. А теперь отдохните, нам предстоит тяжелая работа.
Первым вышел Конборн, и быстрым шагом скрылся во тьме коридора. Я поморщился. Как все-таки этот тип любит подлизываться. Но не успели мы подняться с мест, как, чуть не снеся дверной косяк, в кабинет ворвался чрезвычайно взволнованный Хагрид.
– Профессор МакГонагалл, мэм, – вскричал он, – какой-то зверь разгромил курятник. Не осталось ни единой курицы, повсюду перья. Уж не оборотень шалит?
Профессор Стебль, Малфой и мадам Трюк вызвались посмотреть. С ними пошла и МакГонагалл. Гарри двинулся было за ними, но я поймал его за руку.
– Не ходи. Отдохни, на тебе лица нет.
Я приготовился к тому, что он будет спорить, но Поттер только коротко пожал мою ладонь и чуть улыбнулся. Его шатало, он еле держался на ногах, и сам понимал, что просто необходимо когда-нибудь отдыхать.
Выйдя из замка в морозный вечер, мы увидели то, что осталось от курятника Хагрида. Добротно сколоченный сарай из крепких бревен начисто лишился крыши. Внутри валялись перья вперемежку с сухой травой и перевернутыми поилками для птиц. Строение выглядело так, будто по нему стрельнули из гранатомета.
– Куры пропали, – сокрушался Хагрид, – утащил куда-то проклятущий зверь!
– Я знаю, где ваши куры, Хагрид, – мрачно сообщил Малфой, и мы проследили за его взглядом.
На башне гриффиндора зловеще мерцала новая пентаграмма в свете луны, а вокруг неё, словно жуткая гирлянда, были развешаны куриные тушки.
Комментарий к Глава 7
В каноне нам чрезвычайно мало рассказывали про предмет “Древние Руны”. Ну, были такие, их еще Гермиона изучала, а что они из себя представляют – Роулинг не распространялась. Я решила слегка поиграть с тем, как можно использовать руны. А что, если ими можно записывать заклинания?
Вобщем, тем, кому такая идея не по душе, ничего не навязываю.
Я – автор, я так вижу!))
========== Глава 8 ==========
К концу третьей пары уроков, на сдвоенном занятии 5 курса когтевранцев и слизеринцев грянул взрыв. Я не успел ничего сообразить.
Дверь лаборатории выбило, и она, искореженная, полетела в средний ряд учеников. В воздух мгновенно взметнулась пыль и каменная крошка. Послышались крики из коридора. Накрытые и ударенные дверью ученики лежали без сознания, другие пытались выбраться из класса зельеварения на ощупь. В копоти, дыму, пыли и каменной шрапнели ничего не было видно. В лабораторию густыми клубами валил дым, и я понял, что взорвалось что-то в коридоре, рядом с кабинетом зелий.
Оскользнувшись в луже чьего-то разлитого зелья, я чудом не рассек голову о край разломанной парты.
– Без паники! Отойдите от двери!
Испуганные исцарапанные студенты помогали друг другу перешагивать через целые завалы перевернутых котлов, поломанных парт, стекло и лужи зелий. Варева растекались по полу, сталкивались и зловеще шипели. Я по какому-то наитию понял, что в коридор идти нельзя. Оттуда доносились приглушенные крики, и я разобрался в происходящем только когда увидел торчащие из дверного проема каменные обломки винтовой лестницы.
– Не подходите к двери, оставайтесь на своих местах, – приказал я.
Студентам дважды повторять не пришлось. Чумазые, мокрые, хватающиеся друг за друга, они смотрели на меня огромными глазами от страха. Некоторые утирали кровь с лиц и рук, другие уже рыдали.
– Спокойно. – Гаркнул я, лихорадочно соображая, что делать.
Перевернув детей, лежащих без сознания на спины, я прошептал диагностическое заклинание, и выдохнул. У обоих были ушибы, не более. Я бережно вытащил их из-под завала и распорядился присмотреть за ними.
– Профессор Снейп! – взвизгнула пятикурсница слизерина, в ужасе указывая на закопченный дверной проем, и я резко развернулся.
Сквозь завалы каменных глыб в лабораторию просачивался едкий дым – значит начался пожар, а мы были в ловушке.
– Всем применить заклинание головного пузыря, немедленно!
Я уже чувствовал запах гари, который мгновенно распространился в разрушенной лаборатории. Воздух будто потяжелел, закоксовался и проталкивался в легкие, словно наждак – заставляя кашлять.
Убедившись, что все обзавелись кислородными пузырями – пятикурсники уже владели этим заклинанием без труда – я наложил его на себя.
Огонь меня не пугал, его можно было легко потушить, больше всего мне не нравилась трещина в потолке, которая медленно ползла на середину лаборатории и была уже над нашими головами.
Внезапно послышался резкий грохот, и передний край плиты, которая перекрывала класс зелий возле дверного проема, обрушился, вновь взметнув осевшую немного пыль.
Послышались панические вопли. Студенты отпрянули назад к классной доске и сгрудились там в страхе. Я тоже отступил к ним, инстинктивно раскинув руки в стороны, защищая испуганных детей.
В расширившийся проход ввалились новые каменные обломки, и теперь нам осталось только четверть пространства от лаборатории, возле доски.
– Нужно попытаться расчистить проход, – подал голос староста когтеврана – черноволосый парень по имени Питер, но я покачал головой.
– Мы не знаем, что взорвалось, и, судя по тому, что в образовавшуюся дыру катятся новые камни, над нами полностью разрушена лестница. Если потолочная плита не выдержит…
Мои слова перекрыл жуткий скрежет. Послышался отдаленный гул, и еще один край потолка с грохотом обвалился. С оглушающим звоном опрокинулся шкаф с ингредиентами, все, что находилось в нем, разбилось и смешалось, а потом, плавя каменные стены, пожирая парты и все на своем пути, в комнату ворвалось пламя. Я вскинул палочку.
– Агуаменти!
– Агуаменти, – вторили мне несколько дрожащих голосов.
Мощная струя воды хлынула на огонь, и я не поверил своим глазам.
Пламя просто поглотило воду и в мгновение ока испарило её! Больше того, оно словно насытилось нашей магией, возросло и окрепло.
– Агуаменти!
Я попробовал ещё раз, и огонь жадно затрещал и взвился под самый потолок.
– Магия на него не действует, опустить палочки, не колдовать!
Но именно в этот момент над нашими головами трещина в потолке стремительно поползла в противоположный конец комнаты и уперлась в стену.
Мне хватило доли секунды, чтобы выстрелить заклинание защитного купола, сдержавшего посыпавшиеся на нас камни.
Дети повалились к моим ногам, крича и защищая голову. Некоторых, которые не успели оказаться под куполом, хорошо приложило оторванными ступенями, арматуринами и острыми углами обломанной лестницы. Питер со своим однокурсником едва успели втащить под защитное заклинание двух моих слизеринцев без сознания.
Я в отчаянии огляделся.
Пока мне хватает сил держать заклинание, нам ничего не грозит. Пламя, присосавшись к источнику магии, выплясывало вокруг нас адский танец. Но купол не бесконечен. Рано или поздно, моя магия истощится, и тогда мы сгорим заживо, или нас раздавит обвалившийся потолок.
Я отчаянно искал выход. Меня ужасно раздражали истеричные вопли вокруг, потому что я сам готов был удариться в истерику. Время шло, пламя бушевало, билось в защитный купол рьяно и порывисто, накатывало на нас словно морская волна. Было невыносимо жарко, все задыхались.
Мне показалось, что прошла целая вечность. Моя рука, державшая палочку над головой, чтобы расширить защитное заклинание и поместить в него всех детей, мелко дрожала, по лицу катился пот. И когда я готов был потерять надежду окончательно, в клубах дыма и языках пламени показался Гарри.
