Текст книги "Истинно (СИ)"
Автор книги: Severlika
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Ты сам варишь зелья, или ты так готовился к моему приходу? – добродушно спросил я.
Гарри мягко рассмеялся.
– Это мое маленькое хобби. Лекарственные зелья. Я стараюсь закрывать свои пробелы в знаниях, Северус. Как ты помнишь, в школе у меня был не слишком приятный учитель, и поэтому я долгое время был уверен в том, что зелья – это не для меня. И я обойдусь без них. Но как только я провел здесь свою первую зиму и словил сильную простуду, я поменял свое мнение. Без перечного никуда.
– Надеюсь, ты понимаешь, что я отомщу тебе за эти слова, – поинтересовался я спокойно.
Черноволосая бестия только хитро показала мне язык.
– Идем, я покажу тебе спальню.
Комната была отделана в таких же светлых тонах, выглядела уютной и какой-то родной. Словно я жил здесь много лет, а не вижу дом впервые.
Огромная кровать царствовала на большей половине комнаты. Она была застелена тонким пледом светло-голубого цвета. Возле кровати стояла тумба с фигурной фрезой и серебряными ручками, на противоположной стороне находился камин, чуть меньше того, что был в гостиной, а перед ним – низкая кушетка. Окно закрывали темные синие бархатные шторы.
Войдя в смежную со спальней дверь, я присвистнул:
– И это называется ты не склонен к роскоши, да, Гарри?
За дверью находилась ванная. Но просто ванной это было не назвать. Всю комнату занимал бассейн, который можно было переплыть вдоль и поперек.
– Меня в свое время сильно впечатлила ванная старост в Хогвартсе, – скромно проговорил Гарри, слегка порозовев, – здесь есть все краны, какие в той ванной. С разноцветной водой, пузырями и пеной.
Я покачал головой.
– Поттер, какой ты еще ребенок…
Секунду он смотрел на меня игривым и уже привычно-восторженным взглядом, а потом поцеловал порывисто и потянул в спальню.
Мы упали поперек кровати в теплые и мягкие объятия пледа, не в силах оторваться друг от друга. Меня словно захлестнул морской прибой. Нежность хлынула в жесты и взгляды, в осторожные, порывистые ласки. Дыхания соединились в нескончаемых поцелуях. Объятия были такими тесными, что невозможно было понять, где я, а где он.
– Северус…
Мое имя никто еще не шептал так трепетно. От одного этого звука сердце мое заколотилось, словно сумасшедшее. Руки жили своей жизнью, обладали собственным разумом, гладили, ласкали, перебирали разметавшиеся волосы по подушке, снимали одежду. Я готов был поклоняться каждому дюйму его совершенного тела, целовать каждый пальчик на его руках.
– Северус…
Подняв голову, я встретился с ним взглядом.
Гарри лежал на кровати расхристанный, манящий, раскрасневшийся, безумно красивый. Он был обнажен по пояс, глаза его сияли, а грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Я чуть приподнял брови.
– Да, мистер Поттер, я вас слушаю.
Озорная улыбка заиграла на его алых губах, я чуть с ума не сошел от того, как он быстро облизнул их острым язычком.
Гарри приподнялся на кровати, опираясь на локти.
– Я хочу, чтобы… я хочу…
Я приподнял брови выше и иронично улыбнулся, изображая вежливое недоумение.
– Да?
Поттер выдохнул и прищурился.
– Северус, не заставляй меня произносить это вслух.
Я мягко, бархатно рассмеялся.
– Гарри, если ты не можешь произнести это вслух, значит, ты не готов.
Возмущение, написанное на его лице позабавило меня.
– Неправда! Просто я не столь … черт…
Он спрятал пылающее лицо в руках, которые я со смехом убрал, и ласково погладил предплечья.
– Итак, чего же ты хочешь от меня?
Для того, чтобы подхлестнуть его воображение, я принялся выцеловывать дорожку от его шеи строго вниз. Медленно, очень медленно…
Гарри выгнулся на постели и мог только тихонько вздыхать.
– Есть у знаменитого Гарри Поттера хорошие идеи на счет того, что профессор Северус Снейп мог бы сделать с ним? – поинтересовался я у его пупка.
Поттер сладко ахнул, от этого звука я сам был готов уже оставить игру, но, как говорится, гриффиндор – это на всю жизнь приговор.
– Я хочу, чтобы ты ласкал меня всю ночь. Я хочу почувствовать тебя внутри, чтобы ты заставил меня стонать и изгибаться на постели до потери сознания! Я хочу видеть, как твои глаза закрываются в экстазе, хочу услышать твой крик и кричать самому. Хочу, чтобы эта ночь не кончалась и была наполнена нашей любовью до краев! Хочу подарить тебе все, чем я являюсь, все, что есть во мне! Прими меня, Северус.
Меня прошибло таким бешеным желанием от этой прочувствованной речи, что потемнело в глазах.
Пылая румянцем, Гарри нежно и в то же время вызывающе глядел на меня, и все, чего мне хотелось – это выполнить все его просьбы.
Та ночь изменила меня навсегда. Как бы розово-сопливо это не звучало, но я целиком и полностью стал принадлежать одному человеку – ему! Словно это не я дарил ему сладостные ласки, словно не я шептал нечто бессвязное, тревожное, нежное и срывающееся в стоны.
Это он лишил меня девственности в ту ночь. Моя душа, никогда доселе не ведавшая такой сильной, бессмертной, потрясающей, восторженной любви, стала другой. Изменилась навечно, прикованная к нему.
После, глубокой ночью, когда мы вышли на улицу и гуляли под падающим снегом на берегу тихого озера, я почувствовал себя таким уязвимым, каким не был никогда. Потому что понимал: Гарри отныне может сделать со мной все, уничтожить одним словом, если захочет. Но мне нравилось быть зависимым, нравилось быть любимым.
Ночь укрывала нас спокойствием и счастьем. Мы медленно шли по ледяной кромке замерзшей воды и молчали. На губах Гарри играла нежная улыбка, моя рука чуть касалась его спины на случай, если он поскользнется. Лунный свет был уютным и, казалось, излучал тепло.
Погруженный в свои мысли, я не сразу расслышал тихий голос Гарри:
– Когда я был маленьким мальчиком, и тетка запирала меня в чулане под лестницей, оставляя там на целый день без еды, я мечтал, что придет кто-нибудь сильный и смелый и заберет меня из этого дома. – Он повернул голову и взглянул на меня с тенью той печали, едва заметной, пережитой, но все же, печали, – сегодня я впервые почувствовал, что этот человек появился в моей жизни.
Я немного помолчал, только прижал свою ладонь к его спине сильнее.
– Гарри, я хочу сказать тебе кое-что.
Он остановился и повернулся ко мне. В моем тоне он различил тревогу, и мгновенно взволновался. Я успокаивающе дотронулся до его волос.
– Я хочу извиниться перед тобой. Нет, погоди, дослушай… Когда ты был ребенком, я ассоциировал тебя с твоим отцом. И это было неправильно.
– Это в прошлом, Северус…
– Нет, погоди. – Я прерывисто выдохнул тугой комок в горле, дотронулся холодной рукой до его щеки и невесомо провел большим пальцем от виска к скуле, – я был отравлен ненавистью. Я никогда не знал, что можно вот так, как сейчас, что действительно мир замкнулся только на одном человеке, что можно отдавать, но при этом богатеть день ото дня, минуту от минуты. Не понимал. Теперь я понимаю, и, прошу тебя, прости меня за то, каким я был с тобой. Я не могу сказать, что не хотел этого, увы…
Гарри помолчал секунду, потом покачал головой и потянул меня к себе. Я коснулся его лба поцелуем и потом нашел его холодные с мороза губы.
– Я люблю тебя, Северус…
***
В Хогвартс после рождества из младшекурсников не вернулось восемьдесят процентов детей. Поредели в меньшей степени старшие курсы. Гриффиндор был самым многочисленным.
Когда мы вернулись в школу третьего января, коллеги даже не попытались сделать вид, что не понимают, где мы были.
У Фрэнсиса Конборна был такой вид, будто его обманули в самых лучших чувствах. Он ходил по школе поруганной невинностью во плоти и наводил на всех тоску своей постной физиономией.
Гарри как-то сказал, что ему даже его жаль.
– Я чувствую себя виноватым, Северус, – сказал он однажды расстроено, когда Фрэнсис в очередной раз пронесся мимо оскорбленным вихрем, – он на самом деле испытывает ко мне неразделенную любовь…
Я в ответ только фыркнул.
Забот хватало и помимо обиженного, страдающего следователя.
Когда мы вернулись, Минерва сразу встретила нас новостью, что появилась еще одна пентаграмма. На этот раз на квиддичном поле.
– Мы обнесли поле чарами невидимости, чтобы студенты не смотрели на жертвоприношения, – дрожащим голосом сообщила нам профессор Стебль, – множество животных. От крыс до оленей! Выложены спиралью и в центре пентаграмма, огромная…
Дьявольский знак действительно был намного больше, чем все остальные, и было страшно предположить, что оттуда вылезет.
Флитвик все свободное время посвящал разбору защитного купола над Гарри, но пока результатов не было. Как выяснилось в скором времени, существовал способ обойти всесильную защиту Гарри…
На ужин эльфы подали картофельное пюре, запеченных цыплят, традиционный тыквенный сок. Поттер сидел слева от меня и о чем-то весело болтал с Хагридом. Между нами была мадам Помфри. Когда он взял серебряную ложку, чтобы насыпать в тыквенный сок сахара, я традиционно передернулся. Эту странную привычку я заметил за ним давно, как по мне, сок и так был сладким, а в кубке Поттера становился невыносимо приторным.
Я уже хотел уделить время своей тарелке, когда краем глаза заметил, что ложка, которую Гарри вытащил из кубка, помешав в нем сахар, потемнела. Мне хватило доли секунды, чтобы метнуться через стол и выбить кубок из его руки.
За учительским столом установилась тишина. Все с изумлением воззрились на меня, даже ближний ряд учеников притих.
Кубок упал на стол, разлив свое содержимое, и все ахнули. Столешница принялась темнеть на глазах и громко шипеть. В воздухе мгновенно повис кислотный запах. Жидкость пожирала деревянное покрытие, как горячая вода снег!
Гарри огромными глазами смотрел на то, что собирался выпить.
Я стремительно поднялся на ноги.
– На Поттера совершенно очевидно покушаются, – гаркнул я в бешенстве, – если бы не потемневшая серебряная ложка, мы бы сейчас смотрели на его труп! Никому не двигаться. Проверить всех!
========== Глава 10 ==========
– Проверить всех!
Мой голос разнесся по притихшему Большому залу, и студенты, сидящие возле профессорского стола, инстинктивно шарахнулись в сторону.
Гарри стремительно поднялся на ноги и нагнулся над дымящейся лужей яда, которая продолжала сжирать столешницу. Драко оттащил его за локоть.
– Пары «Живой Смерти» тоже ядовиты, Поттер, отойди.
Молодой герой послушно отклонился от поднимающегося едкого дыма.
– Идите на уроки, идите, все в порядке, – торопил студентов Флитвик.
Дети нехотя поплелись из зала, дальние ряды, не понявшие совсем, в чем было дело, подпрыгивали и вытягивали шеи, как суслики. Я немного успокоился.
Страх, красным всполохом опаливший меня изнутри, когда я понял, что могло бы случиться, немного поутих. На смену ему пришла злость. «Когда же они оставят Гарри в покое, кто бы они ни были! Чертовы психи!»
– Я настаиваю на экспертизе, немедленно! – отрезал я, – все, кто есть сейчас здесь. Я хочу допросить всех и каждого в этом зале.
– Вы правы, Северус. – Немедленно поддакнул Конборн. – Жизнь профессора Поттера в опасности, и мы должны приложить все возможные…
– Напиток Живой Смерти сделан на основе белладонны. Она оставляет на коже желтоватые следы. Прошу вас снять перчатки, мистер Конборн.
Я оборвал его безбожно, и если бы ситуация не была настолько напряженной, рассмеялся бы обиженному недоумению, возникшему на его лице. После недолгой паузы, Фрэнсис тряхнул шелковистыми волосами, и холодно спросил:
– Вы считаете, что я мог напасть на Гарри, профессор Снейп? А не кажется ли вам, что вы предвзяты, ведь всем и каждому в этом зале известно о природе ваших отношений. А также то, что вы бешено ревнуете многоуважаемого профессора Поттера ко мне, не так ли?
Я онемел от такой наглости. Вокруг повисла нехорошая тишина, наполненная смущением и недовольством. Мои коллеги были деликатными, но иногда я ловил на себе раздосадованные взгляды МакГонагалл, или недоумевающие – Флитвика. Никто из них, думалось мне, не одобрял выбора Поттера. Для всех он был, словно ребенок, которого они растили. В некотором смысле, это так и было. Гарри Поттер был мальчиком совершенно особенным, и теперь, когда он вырос, все ожидали увидеть его во главе семейства, отцом многочисленных детей, но никак не партнером стареющего зельевара.
Стараясь говорить спокойно, я поинтересовался:
– Потрудитесь объяснить, мистер Конборн, каким образом вас касаются наши отношения с Гарри.
Натянутый словно струна молодой следователь прожег меня взглядом и сощурился. На его прелестном лощеном гладко выбритом и пахнущем лосьоном лице расцвели гневные пятна румянца. Он сделал шаг ко мне, наверное, пытаясь казаться грозным, но меня не впечатлило. Я лишь холодно приподнял брови.
– А может, это вы покушаетесь на него, а, Снейп? Учитывая ваше богатое прошлое, это вполне резонно: ввести неопытного молодого человека в заблуждение, поразвлекаться с ним, а потом умертвить прямо на наших глазах! Не бывает бывших Пожирателей Смерти, я таких не видел. Вы – фанатики. Чокнутые психи. И место ваше в Азкабане. Никакое покаяние не смоет клейма с вашей руки, Снейп, никогда!
По моему бесстрастному лицу не было понятно, но его слова били по самому больному месту. Мысль о том, что Гарри слишком чист для меня, посещала часто, но я гнал её трусливо. Мне не хотелось думать о том, насколько я не достоин молодого, цветущего, полного сил и жажды жизни Гарри.
– Фрэнсис. Прекрати.
Голос Поттера, тихий и властный, нарушил повисшее молчание. Следователь повернулся к нему, и мне показалось, что сейчас мы услышим нечто еще столь же нелицеприятное обо мне, но взвинченному Конборну хватило лишь взгляда, чтобы замолчать.
Поттер посмотрел на него с абсолютной уверенностью во мне, такой яростной и непоколебимой, что меня посетило странное чувство. Мгновение спустя я понял, что видел точно такой же взгляд у Дамблдора – человека, который всегда верил мне.
– Профессор Снейп – моя семья, мистер Конборн, – спокойно проговорил Гарри, не повышая голоса, – и впредь я прошу вас думать над тем, что вы говорите.
Внезапно я перехватил взгляд Малфоя. Он смотрел на моего Гарри так, будто что-то осознал, сделал какое-то открытие. Его взор был цепким, губы чуть приоткрылись, но, заметив мой интерес, лицо его мгновенно закрылось.
– Итак, ваши руки, мистер Конборн, – напомнил я не без язвительности.
Фрэнсис, который все еще обиженно и разочарованно смотрел на Гарри, чуть вздрогнул и поджал губы. Он рваным шагом приблизился, сдернул с ладоней щегольские белые перчатки, и сунул мне тонкие изящные кисти чуть не в лицо.
– Пожалуйста, проверяйте, – прошипел он, и я почувствовал мрачное удовлетворение.
Проведя над его ладонями палочкой, я выпустил колечко сизого пара, которое овеяло руки Фрэнсиса. Кожа осталась бледно-розовой, такой какой была.
– Вы довольны? – язвительно поинтересовался следователь, отдернув руки от меня, словно от жара.
Следом ко мне подошла МакГонагалл, и я благодарно ей кивнул. Конечно, я бы не стал проверять директора, но она пожелала подать пример. Руки Минервы были чисты. Затем я проверил Флитвика, мадам Трюк, и себя – заклинание не выявило контакт с белладонной.
Ко мне твердым шагом подошел Драко и протянул крепкие широкие ладони. Рукав мантии на левой руке чуть приподнялся, и я увидел край Черной метки на его предплечье. Заметив, что младший Малфой меня внимательно разглядывает, я встретился с ним взглядом. Лицо его было спокойно.
Струя пара сформировалась в колечко, охватило его кисти, и через мгновение я не поверил своим глазам. На пальцах, ладонях и даже тыльной стороне его рук возникли ярко-желтые пятна.
Рот Малфоя медленно открылся от удивления. Тут как тут оказался Конборн.
– Но… это не я! – воскликнул Драко, вскидывая на меня огромные голубые глаза, потом обернулся к Гарри, почти крикнул ему в отчаянии, – Поттер, ты ведь знаешь, что это не я. Я не желаю тебе зла! Какой у меня может быть мотив?
Гарри молчал. Взгляд его был прикован не к пожелтевшим рукам Малфоя, как у всех присутствующих, а к его лицу. Он силился поверить Драко, но не мог, я видел, что не мог.
Двумя шагами я пересек расстояние до него, положил руки на его плечи и почувствовал, как он слегка отклонился назад, ко мне, ища поддержки.
– Поттер, ты же знаешь, что я не мог этого сделать! – взывал Малфой.
– Итак, профессор Малфой, против вас выдвинуто серьезное обвинение, – проговорил Конборн мрачно, – вы можете предоставить алиби?
– Какое алиби? Я этого не делал, зачем мне смерть Поттера? Я мог бы убить его тысячу раз. Зачем мне было его травить?!
– Чтобы приготовить Живую Смерть нужно не более полутора часов. Что вы делали сегодня утром?
Драко растерянно замолчал и нахмурился.
– Я… я был у себя в комнате… наверное. Не помню…
– Вы не помните, – многозначительно повторил Фрэнсис, – в таком случае, я вынужден забрать вас, мистер Малфой.
– Забрать? Куда? В тюрьму Азкабан? – огрызнулся Драко.
– Зачем же? Пока только в следовательский отдел и одиночную камеру. До конца расследования. Не волнуйтесь, если вы невиновны, вам нечего бояться. И в случае ошибки, министерство принесет вам свои…
– Иди к черту со своими извинениями, Конборн! – вскричал Драко, – можешь засунуть их в свою голубую задницу! Поттер, – Гарри поднял на него взгляд. Малфой весь был словно нерв, растрепанный, раскрасневшийся, тяжело дышал, – мы некогда были на разных сторонах, но то была не моя воля. Я не желал тебе смерти ни минуты в жизни, слышишь?
– Мистер Конборн, – позвал Гарри, – мы можем провести расследование здесь. Не нужно забирать профессора Малфоя из школы в камеру. Если нужно, мы посадим его под арест. Наверняка у Северуса найдется сыворотка правды.
– Так не положено, мистер Поттер, – начал было следователь, но Гарри сделал несколько шагов к нему и положил руку ему на плечо.
– Прошу тебя, Фрэнсис. Под мою ответственность.
С минуту лощеный красавчик молчал, и я прямо-таки видел, как он тает от прикосновения моего Гарри.
– Хорошо, – согласился наконец Конборн, – профессор Снейп, как насчет веритасерума?
– Сварю. В следующем месяце будет готово.
Фрэнсис кивнул без особого энтузиазма.
– Мистер Малфой, вы временно отстранены от преподавания в школе Хогвартс. – Деловито затараторил Конборн, – так же вы ограничиваетесь в свободе. Вам запрещено покидать свои комнаты, перемещаться по замку и выходить за его пределы. Вскоре мы навестим вас для допроса.
Малфой выразил молодому следователю взглядом всю палитру своего презрения, развернулся и вышел из зала. МакГонагалл сопроводила его.
– Это нарушение должностных обязанностей, – сообщил Фрэнсис Гарри, на что Поттер тепло ему улыбнулся.
– Спасибо.
Следователь остановил взор карих глубоких томных глаз на лице молодого героя, и я окликнул:
– Профессор Поттер, у вас первый урок, вы помните?
Мой голос показался мне несколько паническим и ревнивым. Неприязненный взгляд Конборна подсказал, что так оно и есть, но Гарри только мимолетно улыбнулся мне, проходя мимо, и скрылся в коридоре.
Подождав, пока зал опустеет, Фрэнсис вальяжной походкой подошел ко мне.
– Я нервирую вас, Северус?
– Весьма. – Сдержанно ответил я, и он слегка улыбнулся.
– А ведь не зря вы так беситесь. – С явным удовольствием проговорил следователь, смахивая с плеча несуществующую пылинку, – не уверены в Гарри? Боитесь, что кто-то более… ммм… – он картинно призадумался, обдумывая подходящее слово, и мгновенно расцвел гадкой улыбкой, – молодой и красивый… подходящий, его у вас уведет?
Я смерил его взглядом и не удостоил ответом.
***
Потолок в Большом зале был заколдован тысячу лет назад. Кто наложил такое прекрасное заклинание – никто не знал, но поддерживалось оно традиционно директорами Хогвартса.
Потолок – точная копия неба в ту погоду, которая в эту самую секунду на улице. Сейчас он отображал ясное ночное небо, усыпанное звездами, словно веснушками. Оно было таким высоким и бездонным, что казалось, даже дышало, будто живое. Луна сверкала белым боком, исчерченным родимыми пятнами далеких кратеров и каньонов. Звезды, особенно холодные и далекие зимой, взирали на спящий волшебный замок льдистым взглядом. Какое им дело до копошащихся внизу людей? С их вышины все кажется таким простым…
Я наблюдал, как Гарри ходит меж длинных рядов теплых спальных мешков на меху и оглядывает своих гриффиндорцев. Меня восхищала его любовь к детям. Он старался каждому уделить внимание, выслушивал самый дикий бред, который они ему рассказывали, каждому старался помочь и очень расстраивался при неудаче. Вот и сейчас он не идет спать, хотя время уже заполночь, все проверяет своих подопечных, волнуясь, не холодно ли кому, все ли спят, закутавшись в одеяла и спальные мешки. Студенты когтеврана не могли вместить к себе ещё и осиротевший без своей башни гриффиндор, а у пуффендуйцев было мало места. Поэтому юные львы ночевали в Большом зале, покуда не восстановят их комнаты.
На последнем педагогическом совете было принято решение объединить все курсы. В школе остались лишь самые упрямые, радеющие за учение и сироты, которым возвращаться в детские дома не хотелось вовсе. Из первокурсников осталось девять человек. Немногим больше было вторых и третьих курсов. В средних классах больше всех было на гриффиндоре и когтевране, а в старших – в слизерине. Малышей у меня забрали всех до одного. Я читал лекции всем факультетам сразу, освободилось много времени, и мы все чаще оставались вдвоем в комнате Гарри. За огромной аудиторией Защиты от Темных Сил располагалась уютная спальня со смежной ванной и большим камином, перед которым я любил читать, пока Гарри рядом проверял контрольные или готовился к урокам. Моя новая комната, в которую я перетащил те немногочисленные вещи, спасенные после обвала в подземельях, все чаще пустовала. Если Минерва и знала, что мы с Гарри практически живем вместе под крышей школы, то не подавала виду. Директор была дамой консервативных взглядов и долгое время не могла поверить в наше совместное чувство.
– Вроде все угомонились, – отдуваясь, сообщил Гарри. Он подошел ко мне, осторожно огибая спящих, улыбнулся устало и вздохнул.
– Тебе нужно отдохнуть, – сказал я тихо, – иди, я присмотрю за ними.
– О, не не, я не оу пааать, – прошамкал герой, чуть не вывихнув челюсть от чудовищного зевка.
Я усмехнулся.
– Ну да, конечно. Серьезно, Гарри, иди ложись, твоим студентам ничего не грозит.
Гарри обернулся и окинул взглядом посапывающих завернутых в меховые спальные мешки детей.
– Мне кажется, им сейчас постоянно что-то грозит, – печально проговорил он, – обидно, ведь это все дети войны, и они заслужили мирное небо над головой.
Он указал на ряд старшекурсников.
– Они были первокурсниками, когда к власти пришел Волан-Де-Морт, ты наверняка помнишь их, Северус. У Нила Григера убили родителей, он живет с бабушкой, у Мелиссы и Ника Шерол отец вступился за семью маглов, живущую по-соседству. Пожиратели Смерти пытали его, и теперь он медленно выздоравливает в Мунго. Мэри Стюарт осталась круглой сиротой в возрасте четырех лет, и живет в приюте. У неё нет никаких родственников. – Гарри горестно покачал головой, – и теперь над ними снова висит неизвестная опасность. Мой долг их защищать, но я не знаю, как это сделать.
Немного помолчав, я ответил:
– Ты не виноват, что башня обвалилась. И во всем, что происходит, нет твоей вины. Ты только за руку их не водишь по школе, стережешь их, когда они спят. Ты делаешь много, Гарри, перестань себя мучить.
Он чуть улыбнулся и одарил меня теплым взглядом. У меня в груди разлилось жгучее чувство привязанности к нему. Я будто барометр улавливал самые тонкие его настроения и пропускал через себя. Это было нечто новое, но волнительное и любопытное.
Когда через час он начал клевать носом, я мягко прикоснулся к его плечам, поднимая его со стула, и сопроводил до комнаты на втором этаже возле смежного кабинета Защиты.
– Останься сегодня у меня, – попросил он сонно и потянул меня к себе на кровать, попутно снимая мантию и расстегивая рубашку.
Я шутливо погрозил ему пальцем.
– У меня дежурство сегодня ночью, Поттер, и не старайся меня соблазнять – не выйдет.
Оставшись в одних черных брюках, он каким-то театральным жестом, полным абсурдной бравады, закинул через голову рубашку и потянул меня на кровать так сильно, что мне пришло сесть, чтобы не повалиться на него.
Поттер как того и ждал. Обняв меня обеими руками поперек плеч, он отклонился назад, а потом, когда я подчинился, ловко выскользнул и уселся сверху.
Я рассмеялся.
– Так-так-так, мистер Поттер, саботаж и бунт? А что скажет директор, если узнает, что я пропускаю дежурство?
– Что скажет? Я уверен, что ничего хорошего, – озорно откликнулся Гарри, забираясь пальцами под ремень моих брюк, – но! Ты об этом не пожалеешь.
Когда он успел расстегнуть застежки, я не заметил. Он одним плавным движением стянул с меня одежду, и без предупреждения облизал розовую головку весьма заинтересованного в происходящем члена.
Я не сумел сдержать сладостного возгласа, и Поттер довольно улыбнулся.
– Ты всегда держишься непозволительно долго, – посетовал он, лаская меня руками, и я с трудом сохранял способность понимать, что он говорит, – молчишь, как партизан, ни стоном, ни дрожью не выдаешь себя. А ведь мне хочется знать, насколько тебе хорошо со мной.
Я открыл глаза, которые категорически не хотели открываться и приподнял голову. Меня ждало крайне волнительное зрелище.
Щеки Гарри раскраснелись, будто их опалило солнцем, глаза блестели, влажные губы выделялись на лице ярким маком. Он не отводил взгляда от моих глаз, и я читал в весеннем взгляде восхищение, нежность и мощное желание. В нем словно в зеркале отражались мои собственные эмоции. Меня словно электрическим разрядом дернуло изнутри возбуждением, стремительным и беспощадным, сметающим все остальные чувства, как внезапным порывом ветра сметает жухлую листву.
Гарри медленно улыбнулся, вокруг его глаз образовались мелкие трогательные морщинки.
– Ты такой красивый, Северус…
– Боюсь, твое мнение слегка необъективно.
Он улыбнулся еще шире.
– А как же иначе?
Через секунду у меня не осталось больше мыслей в голове и, тем более, слов, чтобы их выразить.
Возможно, в моей жизни и были любовники искуснее Гарри, но все они не шли ни в какое сравнение с ним. Недостаток в опыте он с лихвой компенсировал старанием и желанием. Я предоставил ему полную свободу в действиях.
Волосы черней вороного крыла взлетали с каждым движением, чуткие осторожные пальцы делались все теплее, все нетерпеливее, пока ускоряли темп. Когда он заставил меня выгнуться в невыносимо сладкой истоме на постели, я почувствовал его радость. Ощутил её как свою, а открыв глаза, увидел над ним стремительно гаснущий ореол магической вспышки. Такая появлялась все чаще, когда мы занимались любовью.
Гарри, укрыл меня покрывалом, попутно поцеловав пупок, подтянулся на кровати, лег рядом и принялся рассматривать моё лицо.
Я погладил его по щеке и поцеловал нежно, благодарно.
– Ну, вот что, спрашивается, ты наделал? Теперь я хочу только лечь спать, но никак не идти патрулировать коридоры.
Он хитро улыбнулся и соблазнительно облизал губы. Я наставил на него указательный палец.
– Прекрати меня провоцировать.
Гарри мягко и беззаботно рассмеялся – словно по комнате рассыпались робкие лучи восходящего солнца – и ласково погладил кончики моих волос. Ему нравились мои волосы, он ни разу не говорил, но я знал это. Он любил к ним прикасаться. А еще в нем было столько ласки… Гарри мог часами просто сидеть рядом со мной, обнимать меня и молчать. А я, замирая, боялся пошевелиться, только бы его не спугнуть. Но скорее бы съел свою мантию, чем признался в этом!
– Мерлин, кто бы мог подумать даже в самых сумасшедших фантазиях о тебе и обо мне вместе – я в последнее время часто размышляю об этом. – сказал он негромко, накручивая на кончик пальца темную прядь моих волос, – а теперь я ни на миг не могу представить рядом с собой кого-то другого.
А вот я мог. И представил.
Высокий шатен, намного моложе меня, красивее. Подходящей. Он был бы хорошей парой для Гарри – улыбчивый, хитрый, умный, без темного прошлого, и без знаков на руках. Он бы открыто смеялся, выражал свою любовь на людях и, уж конечно, не стеснялся бы стонать в его объятиях.
Последняя мысль причинила тупую отдаленную боль, которую Гарри мгновенно почувствовал.
– Я сказал что-то не то? – спросил он, внимательно наблюдая за мной
Я инстинктивно закрылся. Лицо мое приняло непроницаемое выражение, и я увидел в глазах Поттера досаду.
– Что случилось?
Не успел я придумать вразумительный ответ, как Поттер приподнялся на локтях и вздохнул.
– Опять? Северус, когда ты прекратишь эти глупости.
– Когда он уберется из Хогвартса, – сквозь зубы проговорил я.
В голос мой прорвалось больше эмоций, чем я хотел. Конборн меня раздражал неимоверно. Особенно после сегодняшней речи о том, что я не уверен в Гарри… Я был не уверен в себе. Я чувствовал себя беззащитным и беспомощным, потому что не мог контролировать чувства любимого человека. Мне приходилось только верить ему, и я боялся.
Последняя мысль заставила меня слегка вздрогнуть. Я действительно боялся вновь остаться один. Теперь, когда я узнал, что такое взаимное чувство, это было бы хуже смерти.
– Северус.
Тихий голос заставил меня вынырнуть из своих размышлений. Гарри смотрел на меня чуть тревожно и очень ласково одновременно.
– Поговори со мной. Что тебя гложет? Откуда такая внезапная и безосновательная ревность к Фрэнсису? Разве я давал повод?
В моей голове тут же вспыхнуло воспоминание взгляда, которым Гарри одарил Конборна сегодня утром. Теплым и, как мне показалось, благосклонным.
Я сел на кровати.
– Просто ты в опасности. В Хогвартсе снова творится черт знает что, и на этот раз я не знаю, как тебя уберечь. Я не понимаю, что происходит и не могу ничем тебе помочь.
Немного помолчав задумчиво, Гарри приподнялся на кровати вслед за мной и обнял сзади. Я почувствовал теплоту его дыхания у себя в волосах.
– Я уже говорил: перестань меня защищать. Ты же видел заклинание, которое бережет меня от всего на свете?
– Вот оно-то как раз мне и не нравится. Поставлено непонятно кем, непонятно с какой целью. К тому же, оно защищает лишь от магии, но не от яда. А если кто-то просто выпрыгнет на тебя из-за угла с ножом?
Гарри вытащил нос из моих волос и положил подборок ко мне на плечо.
– Хочешь, я не стану выходить в коридоры? Буду сидеть здесь и ждать тебя.
– Я серьезно, – не принял я его шутливого тона, – и Конборн этот твой… мутный тип.
– Да оставь ты в покое Фрэнсиса!
Гарри отпустил мои плечи, и мне внезапно стало холодно. Он переполз по кровати так, чтобы я мог его видеть перед собой. Вид у него был довольно рассерженный.
