Текст книги "Истинно (СИ)"
Автор книги: Severlika
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
И вот этот франт развалился в учительской на тахте, где любил кемарить Флитвик после обеда, и смотрел своими абсурдно голубыми глазами на Поттера, который вообще ничего не понимал.
Видно было за версту, что Конборн – гей и что он с самого первого своего появления откровенно клеит мальчишку. Меня это злило неимоверно. Это было все равно, что соблазнять ребенка.
Поттер, конечно, был завидным холостяком, но с чего это Фрэнсис решил, что он того же поля ягода?
Стоп. Я что, только что признал, что Поттер – завидный холостяк?
– Не хотите ли чаю, друзья? – я аж вздрогнул от звонкого по-мальчишески задорного голоса Конборна и скривился.
– Нет, благодарю, – но шатен, откинув длинную прядь волос за плечо, уже помахивал палочкой.
Из воздуха материализовался серебряный поднос, три фарфоровые чашки с ароматным горячим напитком и блюдо с эклерами.
– О! Я всегда восхищался людьми, которые умеют так ловко управляться с заклинаниями материализации, – улыбнулся Поттер.
Идиот расплылся в улыбке, словно сахар на горячей сковороде.
– Так я вас научу! Хотите, Гарри?
Фрэнсис неизменно всех называл по имени. Наверно, считал, что так он становится сразу ближе и со всеми у него мгновенно завязываются дружеские отношения. Мне же, стоило моему имени сорваться с его губ, постоянно хотелось съязвить нечто непотребное.
Поттер взял свою чашку двумя руками, по-детски, словно хотел согреться. Он вдохнул аромат чая, резко выдохнул и похвалил:
– Здорово. С мятой?
Конборн с готовностью закивал, только уши не болтались.
– Я знаю, что вам нравится такой, Гарри, – его имя он произносил с особенно отвратительным придыханием, и я передернулся, – я прочитал об этом много лет назад. Когда вы давали интервью Рите Скитер на четвертом курсе.
Поттер усмехнулся.
– Да, она тогда задала кучу дурацких вопросов. Чуть ли не дошло до того, какое я ношу белье…
– В таком случае, это удача, что вы ей не раскрыли эту тайну, профессор Поттер, – проговорил я, снимая чашку с подноса, – в противном случае, сейчас бы здесь материализовался бы не только чайный сервиз…
Поттер приподнял брови в изумлении, и я в полной мере насладился густым румянцем, залившим лицо Конборна.
Следователь спрятал нос в чашке так, что были видны его пурпурные уши и красный лоб, и пробубнил:
– Северус, вы немного бестактны, не находите?
– Неужели? – страшно удивился я, – в таком случае, прошу меня простить.
Поттер, похоже, никак не мог взять в толк, что происходит, но, в конце концов, я не его нянька. Если он так наивен, что может попасться на такой глупый пикап, что ж, ему же хуже.
Я откланялся. У меня вскоре должна была начаться пара у слизеринцев и пуффендуйцев.
Спустившись на первый этаж, я свернул под лестницу в подземелья, и внезапно меня накрыла полнейшая тьма. Я только успел удивиться, что парочек, обычно милующихся в этом уютном закутке, почему-то нет.
Выхватить палочку за долю секунды стало уже привычкой, пригнуться и как можно скорее скрыться в ближайшей нише, которая должна была быть совсем рядом – в полной темноте я совершенно ничего не видел.
Как быстро вернулись мои военные инстинкты. Они, наверное, умрут только вместе со мной.
Затаившись, я прислушался.
В Хогвартсе никогда не было совсем безопасно. И в этом году произошло убийство.
Мы прочесали весь замок и никого не нашли. Кроме того, было очень странно, что Лавинию Андерсен убили, удушив её ремнем, но она была найдена в луже крови. Как потом мы выяснили, это была кровь животного.
Студенты оставались в школе и ходили по замку в сопровождении учителей. Минерва предупредила, что еще одно убийство или несчастный случай – и Хогвартс наверняка закроется. Положение вещей до отвращения напоминало события давно минувших дней и эту историю с василиском.
Я ничего не слышал. Казалось, что вместе с кромешной тьмой заклинание (а я не сомневался, что это было именно оно) высосало все звуки. Я оглох.
А потом меня кто-то с силой ударил по ушам.
Я вскрикнул, но не услышал своего крика. В голове будто что-то взорвалось, и ослепительная боль вгрызлась в мозг.
Схватившись за голову, я осел по стене на пол, но потом сильные, холодные, отвратительно склизкие лапы вздернули меня на ноги обратно, схватив за плечи и попытались задушить.
Я отчаянно крутанулся в руках чудовища, лягнув его обеими ногами, а потом меня пробило ужасом.
Я ожидал, что попаду по жесткому телу, попаду хоть во что-нибудь ногами, чтобы отпнуть или хотя бы хоть как-то ударить существо, душившее меня, но я провалился в пустой воздух. Как будто у него были огромные щупальца и длинные, колоссально длинные лапы.
– Ааааарррржууууумммммммммм…
Взревело оглушительно чудовище, а потом швырнуло меня в стену.
Палочка давно выпала из руки и укатилась куда-то. Во рту после удара я ощутил вкус крови – прикусил язык, но душившие меня руки-лапы-щупальца исчезли, и все смолкло.
Я поднялся на ноги как мог быстро. В коридоре царил полумрак, тьма исчезла. Из-за двери до меня долетали приглушенные школьные звуки: болтовня студентов и разносившее её эхо каменного замка. Пролет и лестница, ведущая в подземелья, были вымазаны чем-то красным, словно тут кого-то… волокли…
Сперва я трусливо вжался в стену, а потом увидел у противоположной стены свою палочку. Подобрав её, я бросился вниз по лестнице. Меня все еще немного пошатывало, но мысль о том, что существо – кто бы это ни был! – могло утащить студента по этой лестнице, отрезвила меня.
До меня донесся душераздирающий женский крик.
Я скатился с лестницы, высоко подняв палочку и прохрипел:
– Люмос Максима!
Заклинание осветило коридор возле аудитории зелий и четверокурсницу – слизеринку, которая вжалась в угол и орала так, будто её режут.
Я проследил за взглядом девушки и увидел два окоченевших кошачьих трупа, повешенных на крючья для факелов. Обе тушки были со свернутыми шеями и глазами, вылезшими из орбит. Между ними кровью на стене была нарисована пентаграмма.
Оглядев кошек, я вознес хвалу Мерлину, что это не студенты сейчас болтаются задушенные на факельных держателях.
Вызвав патронуса, я проговорил тем же хрипловатым голосом:
– Минерва, срочно ко мне в подземелья. И возьми с собой Поттера. Только будьте осторожны!
========== Глава 3 ==========
Глава 3
Сказать, что я испугался твари из коридора, значило не сказать ничего. Я не думал, что в моей жизни, и без того наполненной всякими тварями, может появиться настолько страшная тварь.
Самое ужасающее в ней было то, что мне не удавалось её классифицировать. То, что произошло со мной в слизеринском коридоре, было не похоже ни на что. И когда я рассказывал об этом двумя часами позже МакГонагалл, Поттеру и Конборну, я с трудом сам верил в свои слова.
Голубоглазый Фрэнсис преобразился. Он весь превратился в слух. С него разом слетела вся конфетность и надушенность, взгляд сделался сосредоточенным и цепким.
Честно говоря, если бы я сам услышал подобный рассказ, я бы в лучшем случае, усомнился в умственной нормальности человека. Наш мир, конечно, магический, и в нем хватает различных созданий, но все это слишком фантастично даже для нас. Однако, Фрэнсис слушал внимательно, нахмурившись и что-то обдумывая. Поттер медленно крутил в руках волшебную палочку. Он тоже был сосредоточен и на меня не смотрел.
В его пальцах дерево ловило блики от факелов и свечей в канделябре со стола директора и притягивало мой взгляд.
Наконец, он предложил еще раз прочесать замок и прилегающие территории.
Мы посвятили целые сутки поиску хоть каких-нибудь улик. Заглянули в каждую нишу с доспехами, под каждый малиновый куст в огороде Хагрида, обнюхали каждый угол в замке и вне его – все тщетно.
Никто ничего не говорил, но я мог догадаться, о чем они думают: Снейп малость “того” после всех этих лет беспросветного существования в стане Пожирателей смерти, и ему чудятся всякие небылицы.
Существо, судя по его силе и масштабности лап, должно было быть огромных размеров. Хотя чуть больше десяти лет назад по замку ползала огромная змея, и никто ничего не заметил.
Не найдя ни одной зацепки, я ожидаемо вспылил при первой же возможности:
– Я знаю, что я видел! Я не сумасшедший, и зачем бы мне было бы придумывать все это?!
Уставший, бледный и зевающий Поттер смотрел на меня, нахмурившись, из полутьмы коридора.
– Никто не говорит, что вы все придумали, профессор, – мягко проговорил он.
Не солоно хлебавши, мы и разошлись по своим спальням
Положение в Хогвартсе начинало напоминать военное, причем ученики не совсем понимали, зачем учителя водят их чуть ли не за ручку от класса до класса и все перемены настрого запрещают находиться вне учебной аудитории, библиотеки или гостиной.
Был введен строжайший комендантский час. К семи вечера все занятия, отработки, кружки по интересам, тренировки прекращались. Профессорам Минерва дала добро на самые строгие наказания для тех, кто слоняется по школе без дела даже в дневное время, а уж если студент рискнет выйти ночью – расстрел на месте!
Профессор Стебль и профессор Флитвик вели дополнительные занятия для младшекурсников, чтобы они были заняты, и у них не возникало мысли мотаться без дела по школе. Они занимали первокурсников чем угодно. Однажды я вошел в учительскую ранним утром, и увидел Филиуса всерьез обсуждающего с Помоной кружок магического оригами.
Я, профессор Трелони, Поттер и мадам Трюк постоянно дежурили по ночам, отчего количество моего свободного времени сократилось донельзя. Я с трудом успевал поспать и принять душ в перерывах между занятиями, дежурствами и курсированиями по коридорам со слизеринцами. Конборн заверил нас горячим обещанием, что по приезду из Лондона, тоже присоединится к опеке Хогвартса от неизвестного чудовища – Министр вызвал его на несколько дней. Кроме того, вакансия профессора трансфигурации была до сих пор открыта, и будущий коллега тоже непременно вольется в наш ритм.
Сентябрь и половина октября пролетели как один миг. Я просто однажды проснулся с утра семнадцатого числа десятого месяца, и долго не мог понять, как такое случилось, куда делось столько времени?
Этот день обещал быть особенным. Сегодня в жизнь претворялась новая идея Поттера.
Мальчишка давно говорил о том, что неплохо было бы обменяться опытом и дать открытые уроки для других преподавателей. Будто нам и без того было мало работы. Я высказал свое безразличие к этой затее, однако Минерва согласилась и даже составила график, кто, к кому и в какое время пойдет с визитом.
Сегодня я встал затемно. Хоть в моих комнатах и нет окна, я знал, что светило еще не встало из-за пылающей алым черты. Длинная тень тянулась за мной в противоположный от зажженного камина конец комнаты. В моих комнатах круглый год холодно, сказывается соседство стен с озером и земными глубинами, что никогда не знали тепла и солнца.
Я посмотрел на свое отражение в зеркале ванной – черные волосы прилизаны и влажнятся после душа, кончиками достают до плеч, нос горбинкой, впалые щеки, худые, как и весь я, не блещут красками. И откуда взяться румянцу, если почти все время я провожу в замке? Глаза… да, как черные дыры на бледном овале лица, но именно в них еще теплится нечто похожее на жизнь.
Я неспешно вытерся большим черным полотенцем и вдел стопы в тапочки. Увидев сей предмет гардероба однажды, Дамблдор, который зашел ко мне на чай, долго держался и тужился, скрывая смех, а потом все-таки сдержанно проговорил:
– Занятный выбор обуви, Северус…
Тапочки были серые с большими мохнатыми помпонами наверху, выстланные коротким мехом изнутри, прилегающим к ноге приятным теплом, а сверху расшитые незамысловатым узором из серебряной нити.
Воспоминание о Дамблдоре привычно ударило тупой болью под дых. Хоть он и был старым манипулятором, а все равно единственным человеком, которому было до меня дело.
Я вышел из ванной, бросив на сушилку полотенце, и начал одеваться. Белая рубашка с крупными манжетами, скрывающие кисти рук, и высоким воротником-стойкой, брюки, черный сюртук с множеством пуговиц, мантия, чуть касающаяся пола краем нижней оторочки. Видны белые полосочки манжет и воротника, выглядывающие из-под черной ткани – ровно полдюйма.
Это мои доспехи. Облачаясь в множество слоев своих одежд, я словно прятал в складках необъятной мантии собственную душу вместе с воспоминаниями, сожалениями, ошибками, прошлым.
Я встряхнул головой, и волосы лоснящейся волной блеснули в бронзе от огня. У меня красивые волосы, даром, что уже к полудню повиснут сосульками. Попробовали бы столько находиться среди испарений от тридцати котлов, все что угодно повиснет, не только волосы…
Усмехнулся себе в зеркале. Я сегодня настроен миролюбиво.
Я вышел из комнат, плотно притворив дверь, и через плечо, не глядя, бросил заклинание. Мой персональный пароль и жалящие чары. Студенты лишний раз подумают, прежде чем снова на спор лезть в мой дом. Было такое однажды. Давным-давно. Тогда и испортились отношения с Минервой. Она искренне недоумевала, за что её «львы» попали в больничное крыло с перекошенными лицами, стонущие от боли. Ничего. «Пчелиный сглаз» еще никого не убивал.
Мои личные комнаты смежные с кабинетом зельеварения, поэтому вышел я в длинную и просторную аудиторию.
Меня встретил идеальный порядок. Вчерашняя отработка для третьего курса Когтеврана дала свои плоды. Котлы начищены так, что в них можно глядеться.
Первый сдвоенный урок у Поттера – гриффиндорцы и мои слизеринцы. Второй курс. Макнот, Уилкинс, Бишеп – самые оторвы, и мне любопытно, как Поттер справляется с ними, какие методы использует?
Мне в последнее время слишком любопытно, что делает Поттер. Из головы у меня не выходили мысли о том, как мальчишке удалось сначала убить Темного Лорда, потом победить меня на дуэли, а затем вернуться в школу таким сильным, возмужавшим, нашедшим в себе силы дышать полной грудью, радоваться и источать столько света для других.
Право, возле него можно было греться, как у костра. Поттер обладал необычайной силой вселять во всех вокруг уверенность и позитив. Не замечал за ним раньше. Мальчишка вырос, хоть про себя я до сих пор называю его мальчишкой. И вырос в великолепного волшебника, сильную личность с добрым сердцем. Дурак тот, кто этого не признает.
«Каким образом война не прокралась в его душу и не пустила в ней корни, отравив все его нутро, как это случилось со мной? – думал я завистливо и изумленно. – Почему я нашел в себе силы отвернуться от темной стороны только тогда, когда было уже слишком поздно. Все, что было во мне хорошего умерло вместе с Лили. А теперь я даже не помню, какой она была…»
Постепенно светлый образ Лили Эванс стал блекнуть в моей памяти, как старая фотокарточка, и я уже не был уверен, любил ли я её, или саму мысль о любви. Слишком юны мы были, слишком впечатлительны…
Сейчас, когда я миновал полутемные коридоры подземелий и выходил на соединяющий один корпус Хогвартса с другим каменный мост, мне впервые пришла в голову мысль о том, что душа моя наконец отпустила Лили. Я словно птенец под крылом матери все эти годы жил, оберегаемый трепетным чувством к ней, любовь эта служила мне утешением и защитой от всех невзгод и от себя самого. Однако, теперь я стал выше и сильнее, и защита мне более не нужна.
Я отпустил её к звездам.
Вслед за этим осознанием пришло острое чувство потери, но вместе с тем я понимал, что так правильно. Я облокотился руками о невысокий ограждающий бортик моста и обратил свой взгляд в расцвеченное едва народившимся солнцем небо. Вдохнул холодный осенний воздух всей грудью, и ветер бросил несколько порывов мне в лицо, откинул черные волосы со лба, швырнул назад широкую мантию, моментально продувая холодом. Но я принял озноб как очищение.
Всю мою жизнь я пребывал в каком-то полусне, а теперь словно очнулся, и мне так хочется жить! Черт возьми, мне только сорок лет. Что эти года для волшебника?
Я закрыл глаза, ощущая небывалый подъем в моем сердце. Впервые мне захотелось взлететь, сделать что-то сумасшедшее и смешное.
Из закромов памяти внезапно выплыла добрая улыбка Дамблдора, озорная и заразительная, и то рождество, давно прошедшее, когда он протягивал мне фиолетовую шляпу из хлопушки. Сейчас я бы её взял и надел. Жаль, что протянуть уже некому…
Я открыл глаза, и взор мой выхватил из сизого неба стройный силуэт на метле. Поттер летал не так далеко от моста, и мог бы меня видеть, если бы повернул голову влево. Он носился в воздухе, выписывая узоры и мертвые петли. На нем был алый плащ, который стелился за ним по ветру, и мне казалось, будто солнечный свет охватывает его фигуру, льнет к ней теплом, тянется и вьется вокруг незримым ореолом.
У меня перехватило вдруг дыхание, я вцепился двумя руками в камень древнего моста, пальцы соскользнули и я неосознанно подался вперед.
Поттер завертелся на метле волчком, рванул вверх, на мгновение скрывшись в облаке, и до меня донесся счастливый смех. Он засмеялся беззаботно, серебряно, рассыпчатой пылью блесток на солнце, и внезапно я ощутил нечто настолько сильное, бессмертное, мудрое и древнее, как сам мир, внутри себя.
Мощное чувство ударило меня в грудь неожиданно и беспощадно, и следом пришла мысль, которая заставила меня отшатнуться от бортика моста и рваным шагом убраться прочь с его глаз, хоть он и не смотрел на меня.
«Он всегда будет летать, Снейп, а ты навечно останешься прикованным к земле своим прошлым».
Быстрым чеканным шагом я вошел в огромные резные двери, за которыми находился вход в Большой зал, закрыл их за собой и прислонился спиной, чувствуя, как впивается в кожу деревянный орнамент сквозь одежды. На секунду я задержал дыхание, чтобы унять сердцебиение. Какая сильная ярость тогда овладела мной, поднялась со дна души стремительно, словно разбуженная кобра. Ярость на самого себя.
Мне непозволительны такие чувства. Я никогда больше не стану думать о Поттере в определенном смысле. Он достоин лучшего и точка.
***
Завтрак прошел вяло и медленно. Проанализировав свои утренние ощущения, я пришел к выводу, что в моей жизни было слишком мало хорошего, а со смертью Темного Лорда, этого хорошего стало напротив – много. Вот меня и посещают непонятные наваждения.
Дальше по столу, минуя Флитвика, директора и Трелони, слева от меня Поттер бодро жевал овсянку, охотно поддерживая беседу с Хагридом. Что-то горячее шевелилось в моей душе, когда я бросал на него взгляды, но это была не более чем тень моих утренних эмоций. Из чего я сделал вывод, что все это наваждение и блажь.
Поэтому входил в просторную аудиторию Защиты от Темных Сил я в полном спокойствии.
– Доброе утро, профессор Снейп, – улыбнулся мне Поттер из-за преподавательского стола и вновь склонился над стопкой пергаментов.
Я кивнул, отметив про себя свежий и пышущий молодостью вид мальчишки, и уселся в дальнем углу. Рядом с преподавательским столом стоял другой письменный стол, а внутри что-то шуршало.
– Боггарт? – спросил я, зная ответ наверняка.
Поттер бросил мимолетный взгляд на стол и кивнул.
– Знаете, я думаю, что для второкурсников боггартов изучать все же рановато. Не так-то просто справиться со своими страхами в столь юном возрасте.
– Бросьте, Поттер, двенадцать лет – самое время. Самоконтроль в стрессовой ситуации – вот чему следует учиться прежде всего. Этот урок не освоить за пару занятий, поэтому боггарты стоят в программе уже на втором курсе, а инферналы – на шестом.
Мальчишка наградил меня взглядом полным сомнения, но спорить не стал. А потом я зачем-то сказал:
– Я видел, как вы летали утром.
– О… Это вместо зарядки… Захотелось вдруг вспомнить юность…
Говорил Поттер так, будто оправдывался, а я застал его за чем-то непотребным. Но наш разговор был прерван появлением шумных студентов, и я забился в угол мрачной тенью, словно летучая мышь.
Первые пятнадцать минут Поттер рассказывал теорию, а потом махнул палочкой, и стол, угрожающе трясясь, выехал на середину аудитории.
– Боггарты – существа слабые, однако обладающие мощным психологическим приемом. Они видят ваши затаенные страхи и превращаются в то, чего вы боитесь больше всего. И самое главное, чему мы сегодня с вами научимся – это бороться с самим собой. Самоконтроль в стрессовой ситуации…
Я узнал собственную фразу и слегка фыркнул.
Дети слушали его, пооткрывав рты. Даже мои слизеринцы делали вид, что им неинтересно, однако все равно не сводили с него взгляда. Я слегка покачал головой и улыбнулся про себя. Поттер вышагивал вдоль неровного полукруга студентов, рассказывал о защитном заклинании витиевато, подбирая такие слова, которые тронули бы каждого, каждого бы заинтересовали. Мысленно я поаплодировал его педагогическому таланту. Кто бы мог подумать…
– … А теперь перейдём к практике, – и студенты все разом возбужденно зашептались.
Все шло хорошо. Дети раз за разом подходили к выпущенному из заточения в столе боггарту, он неизменно превращался в какую-нибудь малоприятную тварь, и в основном все справлялись, пока очередь не дошла до некой Мэри Стюарт.
Еще когда девочка вошла, я обратил на неё внимание – очень она была бледной и взвинченной. Она явно знала, что они будут проходить на уроке, и тряслась как осиновый лист. Поттер по неопытности ничего не замечал. Ему казалось, что всем страшно, но вместе с тем и весело. При этом ребенок явно испытывал настоящий стресс.
Когда дошла очередь до неё, мне захотелось вмешаться, но я заставил себя сидеть на месте. Я только наблюдатель, ничего более.
Привидение повернуло к девочке морду огромного уродливого волка – предыдущий умелец явно боялся оборотней – и стало уменьшаться в размерах. Видя словно в замедленной съемке, как с лица ребенка разом сходят все краски, и она становится похожей на умирающую, как ужас наполняет её глаза слезами до краев, делая их огромными и неестественными, я привстал со своего стула.
– Профессор Поттер…
Однако в следующее мгновение произошло сразу несколько событий одно за другим.
Боггарт превратился в точную копию девочки, словно она смотрелась в зеркало. Сама Мэри Стюарт завопила так, что в аудитории повылетали стекла из оконных рам. От девочки разошлась мощная волна магической энергии, и все, крича, повалились на пол. Меня швырнуло в стену воздушным потоком сравнимым по силе с трехметровой морской волной.
Поттер бросился к своей ученице, закрывая её от жирного, раскормленного страхом боггарта своим телом.
– Ридикулус! – отчаянно воскликнул он.
В его голосе смешалось волнение и гнев, и привидение отбросило в мою сторону.
Я только успел подняться на ноги, как увидел, что основательно потрепанное привидение начало менять форму. Где-то на дне моего сознания мелькнула мысль, что все в порядке. Ни студенты, ни Поттер не узнают в высоком мрачном и сутулом человеке моего отца, в которого много лет подряд превращаются мои боггарты. Но внезапно я понял, что фигура, медленно формирующаяся на полу возле моих ног, намного меньше.
Поттер, имеющий намерение подойти ко мне, остановился словно налетев на стену и вытаращил глаза на собственный труп.
Мертвый Гарри Поттер лежал в луже крови с нелепо вывернутыми конечностями, разбитыми очками, осколки которых обнаруживались здесь же. На нем был алый плащ, в котором он летал сегодня на метле с утра.
Удивительно, до каких мелочей боггарт воспроизвел мертвое тело. Каждый волосок, пропитанный кровью, каждую складку одежды, остекленелый взгляд весенних глаз.
В толпе учеников кто-то пронзительно завизжал, и это вывело нас обоих из ступора.
– Ридикулус! – во второй раз произнес Поттер, и приведение с жутким воем провалилось в преисподнюю.
Висела тишина. Я никак не мог оторвать взгляд от места, где лежал мертвец. Мне чудилась лужа крови, словно она оставила след на моей сетчатке, и её образ мерцал перед глазами.
– Урок окончен. Вы молодцы.
Поттер провожал притихших студентов, потом слегка приобнял Мэри Стюарт, которая разрыдалась у него на плече. Я молча развернулся и покинул аудиторию.
Мне не хотелось думать и анализировать все то, что произошло. Подумаю об этом когда-нибудь потом. Совсем когда-нибудь. Очень нескоро.
***
Следующие несколько дней, я старался не попадаться никому на глаза. Весть про боггарта Снейпа облетела весь замок, и студенты шептались у меня за спиной. Уж не знаю, что им приходило в голову. Вряд ли они могли догадаться об истине.
Я даже порадовался своему дежурству сегодня ночью. Страх перед неведомой тварью слегка приутих, и я, освежив в памяти несколько мощных боевых заклинаний, свободно перемещался по школе в одиночестве.
Хогвартские коридоры ночью прекрасны. Они окутаны тайной и молчанием. Дрожащее пламя зачарованных факелов, которые освещали островки пола и стен, было уютным и теплым. Ночью замок наполнялся тишиной и спокойствием.
Продежурив до середины первого, я поднялся на астрономическую башню.
Холодный ветер бушевал на открытой площадке, заставив закутаться в теплую мантию и прошептать согревающее заклинание. Я подошел к краю смотровой площадки и взглянул в небо.
Казалось, все обрывается в ночь, и если поднять взор, видишь только звезды и бескрайнее ночное небо. Я несколько раз вздохнул, напитывая легкие свежим, колючим воздухом, а потом краем глаза увидел тлеющий огонек маггловской сигареты.
– Вы не спите, профессор?
Пространство с правой стороны от меня замерцало, смялось и выпустило из себя Поттера.
– Простите, если напугал вас.
– Меня сложно напугать, Поттер. – Ровно ответил я, наблюдая, как он складывает текучую материю своей знаменитой мантии-невидимки и кладет её на парапет.
– Это верно, – согласился он.
Поттер облокотился поясницей об ограждение, вытянул ноги и сложил руки на груди. Холодный ветер поздней осени трепал его волосы и меховой воротник мантии.
– Нас с вами почти невозможно чем-то напугать после всего, что произошло в наших жизнях. Но, наверное, директор МакГонагалл задалась такой целью. Она хочет поручить нам проверку запретного леса. – Он прикоснулся губами к сигарете, затянулся и выдохнул сизый дым, произнося следующие слова, – в первый мой визит туда, меня чуть не убил Волан-де-Морт, потом чуть не съели акромантулы и, наконец, чудом не затоптали кентавры. Есть чему испугаться.
Я скользнул взором по его крепкому запястью, выглядывающему из мехового рукава, а потом встретился с ним взглядом. В глазах Поттера отражалась тлеющая сигарета.
– Дурная привычка, Поттер, вы знаете? – нейтральным тоном спросил я.
Он улыбнулся.
– Пристрастился, – как-то виновато произнес он, и выкинул сигарету за бортик башни.
Вращаясь, подхваченная ветром, она скрылась в ночи красным огоньком.
– Пока жил среди маглов и трансгрессировал туда-сюда по свету. Здорово нервы успокаивает, но вы правы – дурная привычка.
Он смотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, но, то ли не решался, то ли не мог подобрать слов. Мне очень не хотелось обсуждать утреннее событие с боггартом в главной роли. Я и сам не до конца понимал, что это такое было.
Но Поттер меня удивил.
Он развернулся лицом к ночной пустоте, поднял взгляд к звездам и сказал твердо, громко и уверенно.
– Спасибо.
Одно слово разом выразило мне столько, что вопрос: «За что?» застрял в горле.
За то, что спасли мне жизнь и не единожды. За то, что оберегали меня, хоть я того и не понимал, оберегали, несмотря ни на что. За то, что были до конца, твердо и непоколебимо на моей стороне.
Молчание длилось спокойное, благодарное, уютное, и когда я заметил, что он повернул голову и смотрит на меня, смело встретил его взгляд.
Столько всего было между нами. Сложные отношения всегда связывали нас, и мальчик… нет, этот молодой мужчина разобрался в них куда скорее, чем я сам.
– Знаете, вы – один из тех немногих, кто всегда был рядом со мной. – тихо проговорил Поттер, прямо смотря в мои глаза, – хотели вы того или нет, считали правильным, или не правильным, но вы ни разу не оставили меня. Ругались, унижали, гнали меня. Хоть и ненавидели, презирали, а все равно защищали. А в последней битве меня защитила ваша правда. Как же вы смогли?
Я опустил глаза и промолчал.
Я чувствовал, как окаменели мои развернутые плечи, как застыла горделивая осанка. Каким же я, наверное, неприступным казался со стороны. Да и Поттер смотрел на меня с таким восхищением, что впору было уже смутиться. Но профессору Снейпу смущаться не положено. Это слишком человеческая эмоция для него.
Поттер медленно улыбнулся радостно и открыто, будто в моем молчании он услышал какой-то ответ, улыбнулся глазами, черными, как мои, в свете луны, а потом легко оттолкнулся от бортика башни.
– Доброй ночи, профессор.
Я кивнул.
Его удаляющиеся шаги смолкли возле лестницы, заставив меня повернуться.
– Еще кое-что, – негромко произнес он, – сегодня утром я стал свидетелем, что для вас я остался тем, кого нужно защищать. Это лишнее. Теперь моя очередь, профессор.
– Ваша? – я приподнял брови в вежливом изумлении, и Поттер кивнул.
– Моя. – Он склонил голову к плечу по-птичьи, и в его глазах мелькнули смешинки, – как показала наша давняя дуэль – я сильнее.
И он легким шагом направился вниз по лестнице.
Я фыркнул, покачал головой.
– Вздорный мальчишка!
========== Глава 4 ==========
Следующие несколько дней прошли спокойно. Студенты младших курсов взорвали несколько котлов, я плевался сарказмом, оставлял всех на отработку и пугал детей неизвестным чудищем из темных коридоров.
То, что в Хогвартсе завелось странное кровожадное создание, конечно, невозможно было держать в секрете. Мейси Джобстер – слизеринка, которую я нашел в коридоре, когда была обнаружена пентаграмма и подвешенные за хвосты дохлые кошки – ничего толком не рассказала. По её словам, она вышла из гостиной и наткнулась на кровавый след в коридоре, а потом увидела несчастных животных и пентаграмму, но никакого чудища с длинными лапами она не заметила.
Я лично прочесал весь замок и теперь уже сам сомневался в собственных показаниях. Последней каплей стало замечание Фрэнсиса, который вернулся два дня назад прямо перед празднованием Хэллоуина:
– Возможно, вы просто вымотались, Северус. Иногда так бывает, человек настолько устает, что его разум начинает отключаться, и как результат – яркие реалистичные сны. Вы и не подозревали, что спите…
Он говорил мягко, в голосе его было столько участия и понимания, что аж тошнило.
– Благодарю покорно, мистер Конборн, – я постарался вложить в свой голос столько сарказма и отвращения, что слева от меня даже Минерва слегка поерзала на стуле, – я пока еще могу отличить сны от реальности.
Молодой следователь лишь пожал плечами.
«Право слово, броня у него что ли из шкуры соплохвоста! – пришла в голову раздосадованная мысль».
