Текст книги "Мемуары бабы Яги (СИ)"

Автор книги: Серафима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Кузя!!!

В голос взвыли три женщины и бросились к коту:

– Красавчик ты наш…

– Умничка какой…

– А затейник…

– Не верю! – сказал Кузьма, как отрезал. – Ну вот не верю я вам! И Станиславский – тоже бы не поверил, прямо чувствую, каким бы он взглядом тяжёлым вас всех одарил, и ушёл бы, гордо повернувшись спиной. И я уйду, как Станиславский!

– Ну, будет тебе, Кузьма! – увещевала кота Яга, прижимая к сердцу. – Ты у меня один красавец, а сегодня вообще – свет краше не видывал! Вот русалки обомлеют.

– Ты так думаешь? – скуксив капризную мордочку, спросил кот. – Или стараешься меня утешить?

– Ну, если ты со сливочным ликёром опять не переберёшь, не налакаешься как в прошлый раз, и не будешь вцепляться зубами им в хвосты с воплем «Рыбонька моя!», то точно обомлеют! – хрипло каркнул ворон.

– Ну, вот! Вот! Всё! Всё настроение мне испортил. Теперь – никуда не пойду, останусь дома. Вот есть же злыдни, которым плохо, когда другим хорошо! – недовольно фыркал кот. – Всё, празднуйте без меня. Я буду предаваться унынию и меланхолии, вспоминая о славе дней давно минувших…

– Началось! – недовольно заворчал домовой. – Кузьма, ты это дело брось. Вот пир проведёшь как полагается, тогда и предавайся чему и как хочешь, но опосля, понял? А то замки на кладовой сменю!

– Как⁈ – воскликнул Кузьма и схватился за сердце. – Неужели и ты, друг… Ты думаешь, что это я у тебя в кладовой орудую?

– А кто тогда? – строго спросил домовой.

– Не я! – кот вытянулся по струнке. – Не я это, Нафанечка! Мыши это, всё они зловредные, уж сколько раз я им говорил, сколько увещевал…

– А сливки и сметану – тоже они?

– А то как же⁈ Сам видел, прямо в кувшин ныряют, всё дочиста вылизывают! Наглые такие!

– А почему у тебя хвост в сметане? – хихикнула Василиса.

– Где⁈ – кот закрутился, пытаясь поймать свой хвост, ухватил кончик, отряхнул бережно. – Нечего понапраслину возводить, Василиса! Стыдно тебе должно быть!

– Угу, мне стыдно, что ты сметану таскаешь?

Филин недовольно ухнул, мыши запищали, ворон громко каркнул.

– Цыц всем! – скомандовала Яга грозно.

Все разом притихли.

За окном послышался тонкий свист и в вечерней синеве неба полыхнуло яркое сияние.

– Пора! Гости дорогие прибыли, собрались все. Кузьма, ты готов? – строго спросила Яга кота.

Кот спешно вытащил из сундука алый бант-бабочку, повязал на шею, и сверкнув изумрудными очами, галантно поклонился Яге.

– Готов! Моя царица!

Яга трижды вокруг себя обернулась, звонко щёлкнула пальцами и…

Таня от неожиданности на стул плюхнулась.

Не было такого в книжках, нигде она о таком не читала, не превращалась Яга в сказках в девицу молодую, в одеяниях царских, а тут…

– Танюша, Васятка, собирайтесь-наряжайтесь, да идите к озеру, Нафанечка вас сопровождать будет. А мне пора гостей милых встречать-привечать, за столы рассаживать.

Ворон слетел на плечо Яги, кот подал лапу, и они царственно вышли из избы.

Таня растерянно посмотрела на Василису, та ласково улыбнулась и подала руку.

– Пойдём и мы собираться. Время не ждёт.

Таня послушно шла следом за Василисой в комнату. Столько вопросов у неё накопилось, столько всего разузнать хотелось, но мысли всё как-то не складывались, крутились вокруг одного единственного воспоминания.

– Танюша, а ты про Ягу нашу, разве много знаешь? – спросила Вася, словно прочтя её мысли.

Таня отрицательно покачала головой.

– Если только из сказок, но я уже поняла, что и половины там правды нет.

– Нет. – вздохнула Вася, открывая гардероб, перебирая яркие наряды. – Знаешь, легенды гораздо правдивее, и о Яге там много сказано, вот только имена ей там всё время разные дают, поэтому и не знает никто, что это всё про неё одну написано.

Василиса достала белоснежную рубашку с рукавами пышными, пуговками перламутровыми и протянула Татьяне.

– Надевай! – весело скомандовала она.

Таня послушно подчинилась.

Ткань рубашки была удивительно приятна к телу и пахла луговыми цветами.

– Прекрасно! – захлопала в ладоши Василиса. – Прямо как по тебе сшита! А теперь, – она подвела Таню к сарафанам, – выбирай, какой цвет тебе больше глянется, тот и надевай.

Каких только расцветок тут не было, а краски какие сочные, яркие, ткани шёлковые, невесомые, а расшиты узорами дивными. Но больше всех, Тане по душе пришёлся тёмно-синий сарафан, цвета ночного августовского неба, с крошечными вкраплениями золотых звёздочек.

– А этот, можно? – спросила Таня, указывая на приглянувшийся наряд.

– Нужно! – смеясь ответила Василиса. – А ведь и вправду, сёстры мы с тобой, ведь этот сарафан и мой любимый, напоминает звёздное небо. Так ведь?

– Так! – ответила Таня и улыбнулась.

Василиса, как заправский стилист нарядила Татьяну, застегнула крошечные пуговки, потуже затянула ленты золочёные, разгладила юбку пышную, да усадила её перед зеркалом – вплетать в косу ленту золотую с каменьями разноцветными.

Таня смотрелась в отражение, и не могла поверить, что это она.

Нет, наряд её вовсе не смущал, ей было в нём удивительно комфортно и спокойно. Как дорогое вечернее платье, только ещё лучше. И волосы заплетённые в косу умелой рукой Василисы, тоже не стесняли. Просто в отражение на неё смотрела совсем другая женщина, не та, что ещё буквально вчера неслась к себе в офис по лестницам едва дыша, не та, что своей неповоротливостью сшибла дорогущую вазу в кабинете начальницы. Нет, та женщина осталась в прошлом, сейчас же на Таню смотрела молодая, уверенная в себе, красивая де́вица, с яркими глазами, полными весёлого смеха, нежным румянцем и улыбчивыми губами.

– Спасибо, Васенька! – прошептала Таня. – Спасибо, вы с Ягусей сотворили настоящее чудо. У меня даже глаза стали совсем другими.

Василиса обняла Татьяну, немного отстранилась и улыбаясь, заглянула в её глаза.

– Глаза – зеркало души, Танюша. Когда в них плещутся океаны боли – это отражается не только на лице, но и на всём облике – запомни это. А когда сердце ликует, то и глаза искрятся радостью, и румянец становится ярче. Ну, теперь моя очередь наряжаться! Страсть, как люблю это занятие!

Трижды хлопнув в ладоши, закружившись быстро-быстро, Василиса появилась перед Татьяной в своём наряде.

Алый сарафан, шитый золотом и жемчугами, белоснежная рубашка с пышными рукавами, расшитыми драгоценными каменьями, кокошник со шлейфом нежным до пола ниспадающим, на ножках сапожки красные мягкой кожи.

Татьяна ахнула и посмотрела на свои босые ноги.

– О-ой! – фыркнула она. – А вот с обувью… У меня же только кроссовки! – воскликнула Татьяна и захохотала. – Надеюсь хрустальных туфелек у тебя в запасах нет?

– Нет! – рассмеялась Василиса. – Это же из другой сказки! Но если хочешь…

– Нет, нет, нет! Не хочу! Ещё потеряю! – замахала руками Таня.

В двери скромно постучали.

На пороге стоял домовой, держа в руках сапожки сафьяновые, расписные.

– Я вот тут услышал… – скромно начал он. – Примерь, Танюша. Должны быть впору.

– Это ты славно придумал, дедушка! – кинулась обнимать домового Василиса.

Таня аккуратно примерила сапожок. Он был не просто впору, а удивительно по ножке, словно вторая кожа. Татьяна тут же надела второй и подбежала к зеркалу кружиться.

– Как удобно! А какие красивые! У меня никогда таких не было. Нафанечка, дорогой мой дедушка, спасибо тебе, спасибо от всего сердца. Это настоящее волшебство! – восторгалась Таня.

– Это не волшебство, – поправила Василиса, – это мастерство и золотые руки нашего дедушки!

Домовой покраснел, застеснялся объятий и поцелуев.

– Ну, будет вам, девоньки… – смущённо прошептал домовой. – Пора нам, заждались уже поди… Спускайтесь, красавицы мои, уже не терпится сопроводить вас к столам праздничным. Жду вас внизу.

Нафаня торопливо сбежал по лестнице.

Таня с Василисой посмотрели друг на друга и обнялись на радостях.

– Пойдём, сестричка, прав дедушка, заждались нас уже! – молвила Василиса, взяла Татьяну за руку и повела за собой.

Часть 3
Глава I

Часть III

' То не бой гремит, не мечи стучат,

Пиво с мёдом пьют – кубками звенят.

За большим столом собрался народ

Празднуют, ликуют – пир горой идёт.'

– Не-е, ну кто так пишет-то⁈ «Ой ты гой еси»! Некузяво это, непоэтично! – фыркнул кот раздражённо. – Переписывай давай, чтобы красиво было, образно. Пир же! Тоже мне, великий и трагический. А скажи-ка мне, друг любезный, – кот ехидно прищурился, – «Слово о полку Игореве», случайно, не твоих перьев дело?

– Нет! – раздражённо каркнул ворон и недовольно нахохлился. – А как надо-то?

– А… А и не знаю я как надо! – кот деловито пожал плечами и махнул пушистой кистью хвоста. – Ты же у нас мудрый, вот и ломай голову, а я… Я в хоровод пошёл, меня русалки заждались. – промурлыкал Кузьма, мечтательно прикрыв глаза. – В общем, некогда мне.

Глава I

Василиса крепко держала Таню за руку, уверенно ведя её за собой к самому центру пиршественных столов. Тане впору было зажмуриться – голова шла кругом от столь разношёрстного, в прямом и переносном смысле, сборища. Но любопытство взяло вверх, и она украдкой разглядывала пирующих.

Никогда ещё в своей жизни она не видела столь пышного приёма, такого количества разнообразных гостей, ярких красок невиданных нарядов, накрытых столов и разных яств.

На большой лесной поляне, вблизи самого озера, на манер военного каре, или как говорят в народе буквой «П», были расставлены огромные ряды столов. Одни были выше, другие ниже, а те, что спускались к воде – казались совсем плоскими, без ножек – для удобства водного народа.

Чего там только не было: и стерлядка тушёная, осетрина копчёная, ушица душистая, кабанчики жареные на вертелах. Пироги, караваи, дары лесные – ягоды да грибы, травы ароматные, фрукты заморские. Угощения на любой вкус. Среди полчища столов, красовался самый огромный, самый пышный по убранству – с лебедями на золотых блюдах, огромными рыбинами на серебряных подносах, с молочными поросятами на медных. Диковинными кувшинами украшенными драгоценными камнями, изумрудными кубками в золотой оправе…

Нет, конечно, Таня убеждала себя, что она в сказке, а там, то есть здесь, как известно – всё может быть… Но! Ведь всё равно кто-то должен был всё это готовить, накрывать, расставлять. Да и Аглая сетовала, что не хватает ей волшебной палочки… Так как же тогда?

Таня перевела взгляд на домового – неужели он один так расстарался? Нафаня шёл впереди, чинно раскланиваясь гостям направо и налево. Даже раскраснелся, ловя восторженные взгляды.

Во главе стола, словно царица на троне, восседала невероятной красоты высокая, статная, рыжеволосая женщина в золотых одеждах. По правую руку от неё, сверкая тёмными, как ночь глазами, сидел мужчина. Он был высок, худ, жилист. Хищные черты его лица – острый подбородок, крючковатый нос – напоминали ястреба. Золотая корона, антрацитовый плащ подбитый алым мехом, массивная золотая цепь на груди, лишь подчёркивали образ хищника.

Татьяна замешкалась разглядывая хозяев, споткнулась и чуть не упала. Вася ловко подхватила её под локоть и ласково улыбнулась.

– Не узнала? – шёпотом спросила Василиса.

Таня отрицательно качнула головой.

– Это же Ягуся наша, с Кощеем.

– Что? – пискнула Таня.

– Ш-ш-ш… Улыбайся! На нас все смотрят.

Таня посмотрела на Васю и попыталась изобразить подобие улыбки. В голове совершенно не укладывалось внезапное превращение её… Стоп. Причём здесь её? Просто – сказочных героев, а они, как известно… Мысли скакали, как жеребята, вырвавшиеся на волю из загона. Метались, наскакивали друг на друга и разбегались в разные стороны.

Таня совершенно растерялась, и ей вдруг страшно захотелось, чтобы этот пир срочно закончился, и она помчится в избушку, бросится в объятия бабушки, Нафаня услужливо подаст чай и всё встанет на свои места.

– Дыши, просто дыши и улыбайся. – шепнула ей на ухо Василиса и ободряюще сжала ладонь. – Скоро пройдёт – это лёгкий шок, но ты привыкнешь.

– Не могу. – простонала Татьяна. – У меня всё кружится перед глазами, можно я домой сбегу?

Нафаня почуяв неладное, обернулся и глянул на девушек. Татьяна была бледна, словно увидела привидение. Домовой приосанился, чинно подошёл к Василисе, поклонился до земли, и повернувшись к столам громко возвестил:

– Василиса Премудрая и её младшая сестра Татьяна прибыли к славному пиру!

Татьяна еле удержалась на ногах, впервые в жизни почувствовав на себе такое количество любопытных взглядов. Домовой встал рядом и крепко взял её за руку.

Василиса царственно прошла вперёд на три шага, поклонилась Яге и Кощею:

– Желаю здравствовать повелителям лесных чудес и сказочного народа. И вам, – Василиса грациозно обвела рукой присутствующих, слегка склонив голову, – народ лесной, да сказочный, доброго здравия. С пробуждением всех!

Нафаня подвёл Таню к Василисе, вложив холодную, как лёд ладонь девушки в её руку, и исчез.

– Добро пожаловать! – громко, на весь лес возвестил Кощей, поднявшись со своего трона.

– Да будет пир! – вторила ему Аглая, торжественно подняв кубок.

Что тут началось! Такой гвалт поднялся – писк и свист, радостное повизгивание и шум множества голосов, топот тысяч ног, шелест крыльев. Всё вокруг закружилось-завертелось, зашумело, зашуршало, забегало, залетало, запрыгало.

У Тани закружилась голова от мелькания ярких красок и бесконечного хоровода мордочек, лиц, клювов, крыльев, чешуи. Её окружили лесные жители, отделив от Василисы. Что-то мохнатое коснулось её плеча, нечто крошечное запищало ей в ухо, шершавая крохотная ладошка сжала её пальцы. Все норовили коснуться, поздравить, познакомиться.

– О-ой! – вспикнула Татьяна, зажмурилась и, покачнувшись, потеряла равновесие.

Что-то большое и очень тёплое стремительно подхватило её и прижало к большой горячей груди, больше похожей на огромный валун, нагретый ярким солнышком.

Таня открыла глаза.

На неё, с нескрываемой радостью и обожанием, смотрели три пары огромных, круглых, жёлтых глаз.

– Такая ма-а-аленькая… – нежно прорычало трёхглавое чудо, и выпустило облачко дыма.

– Бабушка… – слабо позвала Татьяна, и потеряла сознание.

Василиса прорвалась сквозь окружившую Татьяну толпу, и всплеснула руками.

– Горыныч, я же тебя просила! – с укором сказала она огромному дракону, державшему в своих лапах Татьяну.

– Мы же ничего… – смущённо ответила первая голова.

– Мы не нарочно… – виновато добавила вторая.

– Мы подхватили, когда она падала. Ма-а-аленькая такая… – растрогано вторила третья и выпустила из ноздрей облачко дыма.

– Ох, горюшко ты моё! – расстроилась Вася, и погладила Горыныча по поникшим крыльям. – Танечка ещё тебя не видела и не знает, какой ты у нас замечательный. – успокаивала она готового разрыдаться дракона. – Ну, не плачь, вытри слёзки!

Кот, возлежавший на своей любимой атласной подушке возле самого озера, лениво помахивал кувшинкой – дразня русалок, вдруг подскочил и со всех лап бросился к Василисе.

– Что такое, что случилось? Опять обморок? Чего-то напутал домовой со своими чарами, девица только и делает, что в обмороки грохается, нежная такая! – недовольно фыркал кот, извлекая флакончик с нюхательными солями. – Ты чего её схватил-то, Горыныч? Сказано же тебе – не пугай ребёнка! Я бы тоже в обморок свалился, тебя средь бела дня увидев!

Горыныч тихо взвыл на обидные речи и сделал шаг в сторону.

– Стой! Куда потащил? Нежные нынче все такие, обидчивые, один я непо… Непоко… НепокоБелим! Язык сломаешь, пока выговоришь. – ворчал Кузьма, поднося флакон к лицу Татьяны.

Та закашлялась и открыла глаза.

– Очнулась! – расплылись в улыбке все три головы, обнажив три ряда белоснежных клыков.

– Да не улыбайся, ты! Сейчас опять отключится! – гневно возопил кот.

– А чего? – удивлённо спросила вторая голова. – Нас мама учила, что нужно улыбаться, тогда все сразу поймут, что ты друг!

– Ага, друг! Да от такой улыбки, не то, что в обморок, штаны потом не отстираешь. – ворчал Кузьма.

Три головы одновременно повернулись и укоризненно посмотрели на кота. Горыныч бережно поставил Таню на землю и всхлипнул.

– Кузя! Зачем ты так? – возмутилась Таня и осторожно дотронулась до огромного кожаного крыла, успокаивая расстроенного дракона. – Самая замечательная улыбка, между прочим! И сразу видно, что… Э-э… Что это друг! – она слегка замешкалась, подбирая нужное выражение. Конечно, было чертовски сложно изображать спокойствие рядом с громадиной о трёх головах размером с небольшую гору, с клыками размером с её руку, и всё же, сердце дрогнуло, когда Горыныч горестно всхлипнул.

– Ну, вот! И всё хорошо! – ободряюще сказала Василиса, и обняла Татьяну. – И совсем не страшно, правда, Тань? А Горыныч наш, просто ещё очень маленький, и очень-очень добрый.

– И очень тёплый! – добавила Таня, стараясь не смотреть на три пары глаз, смотрящих на неё с искренней любовью.

Горыныч затопал от радости и дважды махнул хвостом, совсем как тот щенок… Случайно снеся при этом целых три семейства лесовичков, сидевших за столами чуть поодаль, унесённых поднятым вихрем за кроны вековых сосен с воплем «Йу-ху-у».

– А… – начала было Татьяна, указывая рукой на кувыркающихся в потоках воздуха лесовичков, но махнула рукой. Поздно. Уже улетели. Она нервно хихикнула.

– Миссия выполнена, позвольте откланяться и вернуться к моим рыбонькам. Отвлекаете меня только, а у меня столько дел, столько дел! – Кузьма махнул хвостом и был таков.

Горыныч галантно протянул Тане лапу. Она растерянно посмотрела на Василису, и увидев одобрительный кивок, вложила свою ладонь в его.

– Дружить будем. – утробно урча проворковал Горыныч, и торжественно повёл Таню к столу. – Нам нравится со всеми дружить – это весело. И в гости ходить будем друг к другу, и сказки рассказывать. А ты любишь сказки? – Горыныч остановился и склонил к Тане все три головы одновременно.

– Я? – Таня удивлённо подняла голову, и чуть не подпрыгнула – зелёные морды оказались прямо на уровне её глаз. – Ну-у… Да-а… Сказки я люблю.

– Это хорошо-о-о! – обнажив клыки, расплылся в улыбке дракон. – Будешь нам рассказывать. Мы страсть как любим их слушать.

Яга не сводила глаз с Татьяны. Судя по довольному виду Горыныча – знакомство прошло хорошо, даже очень. Таня была слегка бледна, но это и неудивительно, столько впечатлений за несколько часов, не каждому человеку под силу вынести такое. Василиса радостно ворковала с Лешим, сопровождавшим её к столу. Всё шло замечательно. Гости угощались и веселились, а её ягодки ненаглядные были настоящим украшением праздника.

Кощей наполнил кубок и наклонившись к Яге вкрадчиво спросил:

– Любуешься?

– Любуюсь. – улыбнулась Яга. – А ты, старый ворчун, опять недоволен.

– А нечего было меня в старца наряжать! – огрызнулся Кощей. – Я, как никак – Царь злодейства, а не милый дедок. Опозорила меня на всю сказочную страну.

– Да уймись, ты! Кто ж знает-то? Вася никому не скажет, ну, может если только с Ваней похохочут. А Танюше некому будет рассказывать. Не ярись – прыщ на носу вскочит!

Кощей недовольно цокнул языком и потёр кончик носа. Яга расхохоталась.

– Ты мне это дело брось, Яга. С девицей-то, что делать будешь?

– А и ничего не буду. Внучка она мне. Кровинушка моя, понял? Я её признала, сердцем приняла, а она меня всей душой полюбила, вот и вся сказка. Захочет – домой поедет, а не захочет – со мной останется. Я её всяким премудростям обучу, если сама вспомню. А не вспомню, так кота на помощь позовём, у него в библиотеке знаний, да премудростей всяких уйма.

– Не бывать этому! Не место человеку в мире нашем, совсем ты старая из ума выжила, или законы забыла⁈

– Ничего я не забыла! – нахмурилась Яга. – Если только самую малость, а законы и поменять можно. И вообще, не порть мне настроение, праздник у нас. Вон, лучше поросёнка съешь, может подобреешь.

– Я смотрю совсем ты размякла, Аглая. – ворчал Кощей, придвигая к себе блюдо с молочным поросёнком. – Людской век недолог, сама потом рыдать будешь, аль забыла, как по Сашеньке своему убивалась? Ладно, потом поговорим, негоже праздник портить – гуляем сегодня.

– И сегодня, и завтра, и послезавтра! Три дня гулять будем, как род повелел. И не порть мне картину мира, злыдень. Я душой отдыхаю – имею право. Век в забытьи – это тебе не шутки…

Горыныч с Лешим подвели девушек к столу, усадив на их места по левую руку от Яги.

– Ба… – начала Татьяна, но осеклась, увидев весёлые искорки в глазах Яги. – А я, кажется, с Горынычем познакомилась. – сказала она и улыбнулась. – Поверить не могу, такой он милый. Вот только, там лесовичков в лес зашвырнуло… Хвостом, случайно…

Яга хохотнула и обняла Таню за плечи.

– Вернутся! К третьему дню пира доберутся обязательно. Ты вот что, отведай-ка ушицу душистую, уж больно Водяной старался, грехи, стал быть перед тобой замаливает – познакомиться хочет, да стесняется. А Нафанечка для тебя пирогов настряпал, да морса из свежих ягодок охладил.

Яга взор потупила, нервно теребя рукав, а потом шепнула Татьяне на ухо:

– Только ни у кого из рук питьё не бери. Вот твой кубок – из него и пей.

– Отравят? – взволнованно шепнула Таня.

– Да, Бог с тобой! Что ты, что ты! – замахала руками Яга. – Кто ж на такое злодейство, да на пиру! А вот подшутить могут – водицы болотной испить дать – там чары хоть и слабенькие, а в лягуху какую перекинуть может на несколько часов. Или Горыныч по доброте душевной огненной воды поднесёт – ни-ни тебе это попробовать. Неделю похмельем маяться будешь. Так что пей только из своего кубка и из моих рук, или Нафаниных, от других здравицы не принимай, особенно от Кощеюшки. Этот может, аха… Охальник тот ещё.

– Бабуль, да если бы я знала, я бы шампанского нам привезла, но ведь я не знала! – расстроенно воскликнула Татьяна.

– Золотко ты моё ненаглядное! Ну умница же ты у меня, напомнила! Я ведь совсем забыла! Припасена у меня бутылочка, да не одна… Людовик, король хранцузский, страсть как этот напиток жаловал. И банкет ему не банкет без пузырьков волшебных, вот и жаловал. Почитай, с тех пор и дожидается своего часа бутылочка.

У Тани глаза на лоб полезли.

– Людовик, это который четырнадцатый?

– Он, он родимый! Столько полезного напридумывал, славный был, забавный такой. Величал себя не иначе как король-солнце, и картавил смешно. Они с Кузьмой столько всего понавытворяли. – Яга хихикнула. – Кузьма потом от него в подарок трон получил, прям из-под королевской… – Яга покраснела. – Из-под самого Людовика и получил.

– Бабуль… Так это ж, когда было-то, если Людовик в одна тысяча семьсот пятнадцатом году уже скончался…

– Так до того и было! Ты лучше Кузьму спроси, дружили они, крепко, с хранцузиком этим.

Яга хлопнула в ладоши и на столе появилась бутылка хрустальная с узором красоты невиданной. Тут-же, как из-под земли появился Нафаня и разлил шампанское по кубкам.

Таня взяла кубок и поднесла к губам. Наверное, это тоже было частью волшебства – шампанское пахло мёдом и розами. Со дна бокала лениво поднимались тонкие струйки круглых пузырьков и лопаясь на поверхности источали сладкий аромат.

Яга чинно поднялась из-за стола держа в руках кубок. Всё вокруг стихло, как по мановению волшебной палочки, и к ней устремились сотни тысяч глаз.

– С возвращением, родные мои! – провозгласила Яга. – С пробуждением, народ лесной! Доброго здравия всем, мира, любви и добра! Помните, кто мы и зачем мы здесь. Лес густой – наш дом родной. Синее небо – наше покрывало. Наша обязанность оберегать, сохранять и приумножать богатства земли-матушки. Так живите же в мире и согласии, да будьте счастливы!

Лесную тишину разорвало троекратное ура тысяч голосов.

У Татьяны мурашки побежали по коже – такое единение. И ведь на самом деле – всё так просто, нужно просто любить жизнь, природу и всё живое. Она пригубила шампанского – чистый нектар.

… – А вот это, – подумала она, – уже самая настоящая сказка.