Текст книги "Мемуары бабы Яги (СИ)"

Автор книги: Серафима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава V

Глава V

Яга вышла на опушку, окинула взором лес и просторы, подбоченилась и свистнула:

– Серафимушка-а-а! Подь сюды, мой пернатый друг хомячок!

С ветви огромной ели донеслось недовольное карканье и хлопанье крыльев.

– Ладно тебе браниться, яхонтовый мой. Дел у нас с тобой – море разливанное. Подавай-ка мне мою ступу, территорию осматривать будем, да чары ограждающие наводить. Гостей позовём – негоже их опасности подвергать. А то вишь, люди совсем близко подобрались, да и не спрятаться от них тепереча нигде, ни в лесной глуши, ни в морской тиши – всюду ходют, летают, плавают. А мне тут уж больно местечко приглянулось, и речка рядом, и горы, и лес, и болотце – есть где нашим поразгуляться, пообжиться. Решила я на этом месте своё хозяйство обустроить, как думаешь, сойдёт?

– А то, что мы с избушкой это место долго выискивали, да выглядывали – не в счёт? Хоть бы похвалила.

– Так и хвалю ведь я тебя, хвалю и ценю! Ты мой верный помощник, мои глаза и уши, мои крылья и… И… – Яга задумчиво теребила ленту на косе. – А, слово забыла – склероз! В общем, молодец ты у меня.

– Ладно, – недовольно каркнул ворон, – извинения приняты, полетели!

Яга залихватски свистнула – откуда ни возьмись налетел вихрь, подхватил ступу и понёс её к облакам. Подставив лицо свежему ветру, зажмурившись от удовольствия, Яга наслаждалась полётом. Коса растрепалась, разметав по ветру огненные пряди волос.

Как хорошо чувствовать себя молодой и свободной, парить, как птица и нырять в пухлые тельца облаков, срывать рукой зловреднючие молнии и складывать их в кармашек – в хозяйстве пригодятся.

Яга заливисто смеялась, как нашкодившая девчонка, ворон недовольно каркая летел рядом, едва уворачиваясь от искрящих молний, пытающихся цапнуть его за оперенье. В отличии от Яги, он такие заоблачные полёты не любил – перья быстро намокали, и он чувствовал себя мокрой курицей, а не властелином небес. Одна молния исхитрилась, и таки цапнула его за хвост, с воплями и недовольным карканьем, ворон кубарем свалился на дно ступы. Хорошо, что Яга подхватила, а то сейчас крутился бы в облаках, как гусь на вертеле.

Яга запела, так тонко, пронзительно – возводила чары защитные.

Ветер усилился, молнии хаотично заметались, и на лес бриллиантовым дождём опустился хрустальный купол. Где-то там, за горизонтом, пошёл сильный ливень с крупным градом, чёрные тучи изрыгали молнии, а тут, под куполом, встала двухвостая радуга, освещая переливчатым сиянием свежую зелень листвы.

… – Всё же, кудесница, Яга. – думал ворон, сидя нахохлившись на краю ступы. – Сколько веков, а задора в ней девичьего не убавляется, а он староват стал для подобного рода забав, но дело есть дело. Защитные чары – дело тонкое, требующее сноровки и внимания, мастерства и понимания. – он подал Яге пузырёк с живой водой. – Одно неверное движение, и защитные чары могут обратиться во вред, а не на пользу, и такое он видел, когда защитный купол покрылся льдом, и под ним воцарилась вечная зима. Долго тогда исправляли оказию, много заклинаний перепробовали, только через полвека справились.

Яга петь закончила и плеснула живой водой из пузырька – над куполом появилось мягкое свечение, всё вдруг заискрилось, засверкало, закружилось в радужном вихре и исчезло.

– Красота! – выдохнула Яга, любуясь творением рук своих. – Обожаю всё красивое, и на душе светлее становится, и жить хочется, и любить всё вокруг. Даже пакостничать не интересно, а что поделаешь, работа такая. – вздохнула она. – Ну что, Серафимушка, айда до дому, скоро гости собираться начнут, а нам ещё болотце глянуть надобно, травки волшебные собрать, таблички везде расставить, чтобы наши знали, кому какое место отведено, уютненько должно быть, по-домашнему.

Тем временем кот все окрестности обежал, всё обследовал. Недалеко от дома, в рощице, дубочек молодой себе заприметил, приглянулся он ему – свеженький, листики зелёные, крона густая, лет сто, не больше – молоденький совсем. Будет куда цепь намотать, библиотеку в стволе разместить, где сказки рассказывать, да барышень очаровывать.

Метнулся было в избушку, за цепью золотой, да вспомнил, цепь-то тяжеленная, нести не с руки, то есть не с лапок, надо-бы подмогу позвать, да кому ж такое дело щекотливое доверить? Чай не простая цацка, не безделица, золото наивысшей пробы, весу невиданного, ещё сопрут, нехристи. Подумал так, да решил, что окромя домового – никому это дело доверить нельзя будет, а уговорить его – ох непросто, если только настращать, что приказ самой Яги, так ведь потом точно веником огребёт за враньё. Яга, хоть и женщина, но вранья не терпит, за версту его чует, и очень у неё настроение потом портится, что даже в своего любимчика предметами разными швыряется без разбору, и ведь не промахивается.

– Н-дааа… – задумчиво поглаживая шикарные усы, протянул кот. – Придётся самому как-то исхитряться, да домового умасливать, чтобы подсобил.

Весь в раздумьях кот вошёл в избу. Домовой сидел на печи и плёл лапти.

– Значит так! – с порога начал кот. – Дело у меня к тебе, Нафанечка. Друг ты мой старинный, друг ты мой сердешный…

– И не уговаривай, не потащу! – не дав закончить масляные речи, недовольно пробурчал домовой.

Кот аж сел от неожиданности.

– Ишь что удумал, чтобы я цепь твою волок, и опять за обещания? Я те что, лошадь тягловая? Не пойдёт, и не проси!

– Нафанечка-а-а, – заюлил кот, – я вот всё смотрю, хозяйственный ты у нас, всё по дому делаешь, всё починить можешь. – с этими словами кот спрыгнул с сундука, и начал ходить кругами около домового, пушистым хвостом обмахивая. – А кафтанчик-то у тебя уже старенький, молью траченный, да выцветший. А ведь негоже хозяину дома в таком наряде гостей встречать, да и самому уж поди не по нраву.

Домовой недовольно оглядел свой кафтан, отметил несколько дырочек, огладил рукой выцветший рисунок с некогда яркими петухами, и вздохнул тяжко.

– Сойдёт! – обиженно отвернулся он от кота.

– Да разве ж можно так? – кот подошёл поближе к домовому, преданно заглядывая в глаза. – Я ж не к обиде, я же от беспокойства, помочь тебе хочу. Я тут, когда ревизию в сундуках наводил, такой отрез парчи видел.

– Какой отрез? – насторожился домовой. – Почему я не знаю, я не заказывал!

– А это и не ты, это Ягусе в благодарность поклонник из самого Иерусалима отрез прислал, подарок на память. Красивый такой, узорчатый, с птицами дивными – с хвостами яркими, и рисунок-то какой красочный, словно живой! – мурлыкал кот.

– Кхех. – недовольно откашлялся домовой и покачал головой. – А я при чём? Мне чужого не надо, а Яга его мне в хозяйство не даст.

– Эх, не даст! – картинно вздохнул кот и присел рядом с домовым на краешек печи. – А вот если я поспособствую, намекну ей издали, деликатненько – обязательно поделится, на кафтан хватит.

Домовой нервно теребил лыко – отрез на кафтан ох как хочется, да ежели ещё яркий, да с птицами заморскими. Но ведь проведёт его котяра, уж сколько раз было – наобещает горы, а как до дела – так в кусты, дескать не обещал, пошутил, и вообще вам всё приснилось. Грустно вздохнул домовой, не видать ему нового кафтана, но уж больно хочется.

Заметив сомнение в глазах домового, кот перешёл в контрнаступление:

– Да ты сам уж посуди, Нафанюшка, Яга только проснулась, настроение у неё хорошее, да и ласки ей захочется, а тут я со сказками, да песнями к ней. И так ненавязчиво намекну, что Нафаня у нас самый лучший, да домовитый. Избу в порядке содержит, за безопасностью следит, печь в исправности держит, гости приедут – ему работы сколько, а у него кафтанчик драный, хорошо бы ему отрез от парчи с дивными птицами подарить. И благодарность твоя – ему в радость, ещё больше расстарается.

Нафаня чуть не расплакался от речей сладких, рукавом слёзы вытер. А кот всё не унимается, уговаривает, и с этого боку зайдёт, и с этого, и хвостом его пушистым, точно опахалом обмахивает.

– А всего-то и надо, цепочку завалящую до дубочка отнести, да к стволу приладить, дело-то пустяшное, на пять минут, зато кафтанчик новый будет, ни у одного домового отродясь такого не было, да и в самых сладких снах такая красота не снилась, а у тебя будет!

Тут дверь распахнулась, на пороге, во всей красе стояла Яга, руки в боки, в глазах весёлые искры пляшут.

– Ах ты ж паршивец! Ты пошто домового охмуряешь, зачем песни ему поёшь? Попросить по-хорошему то уже не можешь, всё сказки сказываешь?

– А я что, а я ничего! Я же по-хорошему попросил, за маленькое вознаграждение. – недовольно фыркнул кот. – Ну и пожалуйста, я и сам справлюсь. Вон, во́рона позову на подмогу.

– Ага, счас, размечтался хвостатый! Уже лечу, перья теряю. – недовольно каркнул ворон и уселся на шест. – Где б это видано было, чтобы вороны цепи таскали.

Домовой нехотя слез с сундука, тяжело вздохнул и понуро поплёлся за печь, в свою каморку.

– А ну-ка, стой! – скомандовала Яга. – Что тебе хвостатый там наобещал?

Домовой совсем сник.

– Отрез на кафтан, парчовый, из самого Иерусалима, с птицами заморскими… – чуть не плача ответил он.

– Ага! Значит так!

Тут все насторожились и кот, и ворон, и домовой.

Обычно за этой фразой по дому начинали летать разные предметы, и попадать в самые нежные места не увернувшихся.

Заметив всеобщее напряжение, Яга ухмыльнулась, – ага, боятся.

– Значит так, жалую Нафанечке, за службу долгую, службу верную, два отреза парчовых на его вкус, для кафтанов новых. Сапожки сафьяновые, да три отреза шёлка египетского, хлопка индийского разноцветного – для рубашек праздничных, и ситца жалую, на другие нужды. Иди, друг ты мой верный, выбирай себе подарки по сердцу, да шей скорее обновки, скоро гости приедут – ты встречать их будешь.

– Спасибо тебе, хозяюшка! – утирая катящиеся градом по лицу и бороде слёзы, вымолвил домовой и поклонился в пояс. – Век не забуду твоей доброты. Не беспокойся, хоромы наши приведу в лучший вид, гостей встретим и расселим всех как полагается.

– Вот и славно, – умилилась Яга, – иди Нафаня, открывай сундуки, выбирай всё, что по нраву.

– Я сейчас вообще ничего не понял, – ошарашенно заявил кот, – а мне, что?

– А ты, сказочник мой, цепь свою тащи, да к дубу прикручивай понадёжнее, да не ленись.

– Фигасе, подарочек! – обиженно сказал кот и недовольно дёрнув пушистым хвостом вышел из избушки.

Ворон ехидно откашлялся, видя недовольную гримасу кота. Мыши, что уже вернулись на свой шест, тоненько хихикали. Филин довольно ухнул.

– Ну ладно, будет вам над котом издеваться! – улыбаясь пригрозила Яга. – Он это не со зла, просто хитрый он у нас, да ленивый. Зато сказочник знатный! А вы, мыши летучие, всем весточки разослали-отнесли, все ли в сборе будут?

Мыши согласно запищали, филин одобрительно ухнул.

– Ладно, молодцы! Все молодцы! Отдыхайте пока, к завтрему гости собираться начнут, пока всех расселим–разместим по новым жилищам – времени уйдёт уйма, так что работа вам предстоит большая, отдыхайте. Да и я прилягу, вздремну пару часиков, – сказала Яга зевая, – силы ещё не восстановились, отдыхать нужно. Серафимушка, опосля сна – на болотце сходим, дощечки указательные поставим, ты уж подсуетись, напиши на всех языках, что там нынче писать положено, чья это территория, кто хозяин… – последнюю фразу она договаривала уже засыпая.

Серафим заботливо накрыл её тончайшим одеялом из лебяжьего пуха и поправил балдахин над кроватью, чтобы ни одна мушка сон хозяйки не потревожила.

Яга спала сладко, нежась на взбитых умелыми лапами кота перинах, ей снились цветные сны.

Глава VI

Глава VI

Ребята ехали в микроавтобусе, открыв настежь окна, любуясь красотами природы, буйным цветением трав и ярким солнцем. То и дело щёлкали вспышки фотоаппаратов – им так хотелось запечатлеть эту красоту.

Саша умело вёл машину, плавно следуя изгибам дорожного полотна проложенному в самом сердце леса. Ксения прижалась к его плечу и задремала.

Ребята бурно обсуждали работу и страшного Лаврентия Палыча, слава о которой разнеслась по всей фирме.

Таня вспомнила события этого утра, и ей вдруг стало не по себе – так жалко разбитую вазу, такую большую и красивую, но ведь она не виновата – это случайность! Нет, всё же придётся исправлять содеянное, надо отыскать такую же и вернуть Лаврентию с извинениями, кто знает, может быть она действительно была ей дорога.

Размышления Татьяны прервал раскат грома, заставив всех пассажиров высунуться в окна. Саша даже притормозил от удивления:

– Что за чёрт? Только что же солнце лупило, откуда эта туча, да такая чёрная? Не было её на небе, откуда она взялась?

Ребята притихли. Туча приближалась с огромной скоростью, заволакивая собой всё небо. Полыхнуло, и черноту тяжёлого брюха тучи рассекла молния, потом вторая.

Вдруг в небе грозно зарычало, словно огромный дракон очнулся от древнего сна, донёсся раскат грома, от этого звука завибрировали стёкла.

– Закрывайте окна, быстро! – скомандовал Саша, и свернул с трассы на едва различимую тропинку, уходящую в лесную чащу. – Укроемся под деревьями – там безопаснее.

– Ты с ума сошёл! – закричал Антон. – А если деревья рухнут, или молния попадёт – нельзя!

– Я знаю, что делаю! – огрызнулся Саша. – Спокойно! Девочки, только не визжите, мне нужно слышать, куда пойдёт гроза. – он выключил музыку, дальше ехали в полной тишине, под аккомпанемент раскатов грома, хлёстких щелчков полыхающих хлыстов молний и завывающего ветра.

В салоне было тихо, ребята настороженно смотрели в окна, по которым с неистовой силой хлестал дождь.

Туча, казалось, преследовала их. Когда до спасительной лесополосы оставалось совсем чуть-чуть, набрякшее, слоистое пузо тучи лопнуло, рассыпавшись градом размером с куриное яйцо. Дождь, ветер, град и молнии хлестали по бедному автобусу с неистовой силой, а он, словно поджавший хвост щенок, удирал со всей скоростью к спасительной зелени.

Саша утопил педаль газа в пол, мотор ревел надрывно, будто старался из последних сил.

– Ну же, ещё чуть-чуть, потерпи, старичок. – уговаривал машину Саша, и тот, словно вняв просьбе водителя, сделал последний рывок и ворвался под спасительные раскидистые ветви елей.

Максимально сбросив скорость, они ехали по лесной тропинке вглубь леса. На удивление, здесь было тихо. Ни безумного воя ветра, ни огромных градин. Ветер был сильным, и град всё же сыпался, но здесь, его удары смягчали пушистые ветви вековых деревьев. Саша остановил машину под раскидистыми лапами огромной сосны и заглушил двигатель.

– Все целы? – обратился он к пассажирам.

– Вроде бы да. – ответил ему неровный строй голосов.

– Сань, что это было? – дрожащим голоском спросила Ирина. – Ведь не было же ничего, небо было чистое, а тут такое светопреставление…

– Понятия не имею, впервые такое вижу. А град какой, видели? Надо будет потом автобус осмотреть, вдруг вмятины остались… Эх, отец недоволен будет.

– Саш, – начала Таня робко, – ты нам только что жизни спас. Я думаю, папа поймёт, мы ему расскажем, и он обязательно поймёт.

– А чего стоим? – раздался сонный голос Ксении. – Мы что, уже приехали?

Все головы немедленно повернулись в сторону раздавшегося голоса.

Саша удивлённо посмотрел на свою невесту и недоверчиво спросил: «Ты что, всё проспала?»

– Я⁈ А что случилось-то, и что у вас всех лица повытягивались? Ну, задремала я, да, устала на работе, а что, нельзя⁈ – раздражённо плаксивым тоном спросила она.

В салоне повисла пауза, через секунду немую тишину разорвал взрыв хохота.

– Ксю! Ну Ксю! Тут такой грохот был, сумасшедшая езда, тряска, раскаты грома и молнии, град колотил как безумный, за нами гналась туча, а ты дрыхла⁈ Да тебя пушкой не разбудишь! – хохотала Татьяна.

– И что? – удивлённо спросила Ксения. – Вы уже выпили что ли, какая туча за вами гналась? А я, когда сплю – ни на что внимания не обращаю, здоровый сон прежде всего! – она оглядела всех с видом победительницы.

– Так трясло же… – недоумевал Саша. – Ты что, и этого, не заметила?

– Я уютно разместилась, и мне было удобно, ты же рядом. – промурлыкала Ксю, и погладила Сашу по плечу. От этой ласки он тут же обмяк и нежно ей улыбнулся.

– Пф-ф! – фыркнула Ирочка, наблюдая за этой картиной. – Ну надо же, умеет наша Ксю мужчинами управлять, один взгляд, нежное прикосновение и, словно и не было никакого конфуза. И где этому мастерству учат, не иначе, как в чертогах бабы Яги.

– Ну, тебе виднее! Ты видимо там и училась, да как всегда плохо освоила материал, поэтому стала не феей, а ведьмой. – невозмутимо парировала Ксения.

– Девочки, брейк! – взвыл Антон. – Невозможно уже слушать как вы друг друга подкалываете, хватит! Мы едем на природу… – он стушевался. – Кстати, а чего стоим-то, туча ведь уже мимо прошла. Сань, пошли машину осмотрим.

Ребята всей гурьбой высыпали из автобуса и начали тщательно осматривать кузов. На крыше красовалась пара вмятин, больше никаких повреждений не обнаружилось.

Таня, закончив с осмотром, подошла к огромному стволу сосны и проведя рукой по неровной шероховатости коры тихо сказала: «Спасибо тебе, спасибо, что спрятал и уберёг.»

Сверху на неё посыпалась хвоя, где-то высоко, в самой верхушке кроны тоненько хихикнуло.

– Тань? Ты что, с деревьями разговариваешь? – подозрительно прищурив глазки, уставилась на неё Анечка. – И что, отвечают? – хихикнула она.

– Да, разговариваю. Просто поблагодарила за убежище, мне кажется, что это правильно. – улыбнулась Татьяна и подняла голову, рассматривая крону дерева, откуда только что донёсся смешок.

– Знаешь… – задумчиво произнесла Анечка. – Врачи говорят, что если слышатся голоса, то это уже серьёзный диагноз и нужно обращаться к специалисту. – она хихикнула, и уже было сделала шаг в сторону, как тут ей в голову прилетела здоровенная шишка. – Ай! – взвизгнула она, и потирая ушибленное место посмотрела наверх. – Кто в меня шишкой кинул?

– Это тебе урок – не шути с природой. – улыбнулась Таня.

– Да ну тебя, с твоей природой! – обиделась Анечка и пошла в автобус, потирая ушибленную макушку. – Загадочные все такие, что просто вообще…

Татьяна ещё раз провела рукой по коре, погладила на прощание и вернулась к ребятам.

Саша стоял возле автобуса, закрыв глаза, подняв голову к небу и глубоко дышал.

– Ребят, вы чувствуете воздух-то здесь какой! Его же пить можно! И солнышко вышло, и птички запели! Красота! Пронеслась туча, будто её и не было, и всё снова стало на свои места.

– Романтик ты мой! – прижалась к нему Ксения. – Поехали, а? Как-то уже расположиться хочется, и за стол сесть. Я голодная, просто жуть!

– Поехали! – согласился Саша. – Все по местам! – скомандовал он, и сел за руль.

С лесной тропинки выезжали медленно, дорога была ухабистой.

Саша всё недоумевал, как же они сюда влетели на полной скорости и не перевернулись, если выезжать такая морока. Как только шины коснулись асфальта, автобус заурчал бодрее и понёсся, набирая скорость.

Саша включил музыку, и ребята, забыв о недавнем приключении, снова взялись за фотоаппараты.

Глава VII

Глава VII

Яга проснулась, понежилась в пуховых перинах, рукой отвела кружево балдахина и бодро встала. Дневной отдых – первое правило долголетия, хорошего настроения и душевного равновесия. Чувствуя себя бодрой и посвежевшей, и даже помолодевшей на пару сотен лет, она с удовольствием выпила чашечку душистого чая, заботливо поданного пушистым помощником.

– Грехи не то замаливаешь, подмасливаешься? – полушутя, полугрозно спросила у кота Яга.

– Да я, это… – стушевался кот. – Неудобненько как-то получилось… – он театрально вздохнул и виновато опустил голову. – Виноват, каюсь. Но это я не со зла же. Я же по-хорошему хотел…

– Ладно, яхонтовый мой, будет тебе виниться. – только сказала Яга, как кот тут же вскочил хозяйке на руки и громко заурчал. – Только не балуй больше, Нафанечку нашего не обижай, а то я тебя самого отправлю дымоход хвостом чистить. Усёк?

– Понял, понял, понял. Больше никогда! – молитвенно сложив передние лапы, кот просительно заглянул Яге в глаза.

– Ох, и умеешь ты растопить хрупкое женское сердце… – умилившись поведению кота, она почесала его за ушком. – Ну, пора и за работу приниматься. Кстати, что там с Василисой, ты её разбудил как я просила?

– Всё сделано в лучшем виде. Обещалась быть к ночеру.

– К чему? – удивлённо переспросила Яга.

– Ну… – задумчиво протянул кот. – Это слово такое, новое. Время суток между вечером и ночью. – поймав удивлённый взгляд Яги, кот недовольно покачал головой и добавил: – К полуночи ближе прибудет.

– Вот так бы и сказал сразу, а то умничает тут, учёный. Хотя… Слово красивое, надо запомнить. Ладно, ты давай для Васеньки место тёплое приготовь, нам полночи по лесу шастать, порядок наводить.

– Фр-р-р… Чего готовить-то? Васька опять на полати полезет, знаю я её. Хлебом не корми, дай на полатях в тепле поваляться, ещё и домового позовёт, чтобы песенки ей старинные пел, да былины сказывал.

– Ты это, не груби, Кузьма. Я ведь и разозлиться могу. Васька, что дочка мне, где хочет – там и спит, и неча ревновать к домовому – он ей деда заменил. Нравятся ей его рассказы – пусть слушает. А ты лучше печь промети, перины постели, да помягче, чтобы ей уютно было.

– Сделаю в лучшем виде. – недовольно пробурчал кот. – И почему домовому одни почести да подарки, а меня как будто и похвалить не за что. – ворчал кот залезая на печь.

– Я всё слышу-у-у. – рассмеялась Яга. – Тебе и так подарков достаточно. Опять свежей сметаны целую крынку сметал.

– Где, когда, кто донёс? – возмутился кот, на всякий случай протерев усы лапкой.

– Аха! Попался? – веселилась Яга. – Вон, морда довольнёхонька, как пить дать – всю крынку схомячил, а гостям что подавать будем?

– Сметанки коту пожалели. Нафане скажи, он за подарки теперь расстарается, ещё пару крынок навзбивает.

– Ишь, охальник, ещё и огрызается! Давно с веником не встречался? Я те щас устрою встречу двух старых друзей, поговори ещё у меня.

– Звиняюся, Ягуся. Всё понял. Молчу, как рыба об лёд. Кстати. Серафим уже прилетел с табличками. Вон крыльями недовольно хлопает.

– Слышу. Ну, не балуйте тут без меня. Про перину Ваське не забудь и сливки не трожь, это к чаю. Всё, ушла я.

Только Яга за порог, кот шасть на свою подушку атласную, взбил её лапами и залёг в солнечных лучах нежиться. Филин недовольно ухнул и неодобрительно уставился на кота.

– Вот не надо! Не надо на меня так смотреть. – фыркнул кот. – Успеется всё. Времени вдоволь, а вот подремать часок-другой – это дело.

Кот лениво потянулся и прикрыл глаза.

Летучие мыши недовольно запищали, филин заухал, захлопал крыльями – такой гвалт поднялся, что избушка не выдержала, и чуть было с испугу с места не сорвалась.

– Цыц всем! – прикрикнул домовой, появляясь из-за печи. Хлопнул в ладоши дважды – избушка успокоилась. На окрик филин с мышами притихли. – Не галдите. Кузьке тоже не сладко, ему ещё столько работы предстоит – одну библиотеку разбирать, не один день уйдёт. А я тут похозяйничаю пока, расстараюсь для Васеньки своей ненаглядной, кровинушки моей родненькой – соскучился очень, встречи дождаться не могу.

– Угу. – согласно кивнул филин, и сложил крылья.

Нафаня деловито повязал фартук, достал белила, да краски медовые. Сначала всю печь забелил, красками алыми нарисовал двух петушков с хвостами яркими, разноцветными, да цветочки маковые по травке изумрудной пустил.

Отошёл на десять шагов и любуется своим творением. Красиво получилось, ярко, празднично. И Васятке понравится, и Ягуся оценит – девочки они, им красота для настроения нужна.

После, вытащил на солнышко две перины пуховых, одеяло лебяжье – просушил, прохлопал, да на полати приладил. Из сундука занавесочки новые, с вышивкой яркой достал, да над печью натянул, чтоб Васеньке укрыться где было.

Приготовился к встрече, а сам на сундук сел, нитки с иголкой достал, отрез новой парчи рукой любовно огладил. Уж больно ткань по нраву пришлась – яркая, на тёмно-рубиновом фоне птицы заморские разноцветные красуются, золотой нитью вышитые.

– Лепота… – счастливо вздохнул домовой и принялся за шитьё.

Тем временем, Яга свои владения с дозором облетала, да цепким взором недоглядки всякие выискивала, да исправляла. Там дерево высохшее упало – убрать надо с глаз долой. Не дело это в лесу сухостой держать, так и до пожара недалеко, особенно если Горыныч не в духе будет – пальнёт паршивец сгоряча, а потом извиняться будет, да толку-то. Тут скала трещину дала да осыпалась, вход в глубокую пещеру завалило. Разобрали, пещеру от мусора всякого освободили – метла сама всё вымела до камня голого, будет где Горынычу хорониться, да гнёздышко вить. Там озерцо хрустальное тиной затянуло – русалки не в восторге будут, им воду только чистую подавай. Хорошие они девчонки, весёлые, только капризные немножко, но им позволительно – девочки же. Озерцо почистили и таблички приспособили, те, что ворон сделал.

Ох и мудр пернатый – на пяти языках предупреждения написал. Дескать «Attention», стало быть – внимание по-нашему. Частная территория, охраняется русалками.

Болотце вычистили – столько пакости разной вытряхнули: и шины резиновые, и ботинки старые с сапогами болотными, и куски ржавые от конструкций металлических – кто их туда понапихал-то.

В общем, долго возились, едва справились. Болотце засияло, свежей ряской покрылось, кувшинок понавыпустило – водяному с кикиморами радости будет. Лесные полянки земляникой с голубикой засеяли, чтобы лесовичкам было чем полакомиться.

Одним словом – умаялись. Ворон крыло от усталости поднять не мог. Так Яга его на руки взяла, в ступу посадила, чтобы отдохнул, силы восстановил.

Свистнула она, гикнула – взлетела ступа в небо чистое, посмотрела Яга на деяния рук своих – довольна осталась.

Лес ожил, заискрился весь, росинки на солнце чисто брильянты засверкали. Зелень молодая пробиваться пошла – к солнышку потянулась. Птички певчие громче запели, белки заскакали – пошла потеха. Готов был дом всем и каждому, а чтобы не заблудились по первости – ворон указатели поставил, чтобы понятнее было где, чей дом.

Домовой уже и штаны себе новые справил – синего ситца, и рубашку шёлковую сшил, кафтан с пуговичками хрустальными сладил, баньку растопил, самовар запалил, а кот всё дрых.

Вот уже и солнышко за горизонт пошло, а Яга всё не возвращалась.

Нафаня в баньку сходил, бороду белоснежную причесал, в зеркало посмотрелся – красота! Одёжка праздничная получилась – и в пир, и в мир, и в добрые люди сгодится. Приосанился домовой, даже настроение поднялось.

А чтобы скоротать ожидание – две крынки свежей сметаны взбил и поглубже в погреб припрятал, чтобы пушистый охальник не слопал. Ватрушки в печку поставил – сладенькое к чаю будет. Присел у оконца ждать своих ненаглядных, да задремал.

Вдруг дверь отворилась, и всё в избе в пляс пошло. Домовой аж подпрыгнул от неожиданности.

Перед ним стояла де́вица, краше ясна солнышка – губы алые, на щеках румянец, в синих глазах озорные искорки пляшут, чёрные косы яркими лентами перевязаны, сама, как тростиночка тоненькая, голос звонкий, что ручеёк с горы бежит.

– Дедушка, вот и я! – прощебетала она и обняла домового. – Ох, как же я по тебе дедуля соскучилась! Ведь больше ста лет спали, это ж столько не виделись! А ты всё хорошеешь, прямо загляденье, а нарядный какой!

Домовой краской пунцовой залился, глаза опустил, в кармашек за платочком полез. Негоже слёзы показывать.

– Василисушка, внученька моя ненаглядная. Соскучился я, уж думал не дождусь тебя сегодня. – смущённо пробормотал домовой.

– Что ты, дедушка! Я как проснулась сразу о тебе подумала, да пока своих будила, дом прибирала, пироги пекла – время и пролетело. Только управилась. Вот, смотри, я тебе подарочек припасла – тончайший лён из самого Египта доставленный, а это… – Василиса развернула свёрток, – Это тебе для кафтана – мех зверя диковинного, чтобы не мёрз ты у меня осенью хмурой, да зимой белой. Ваня тоже привет передаёт – пояс для тебя сшил, из кожи буйволиной, чтобы было чем подпоясаться. И пирог твой любимый испекла с брусникой. Будем чай пить!

Домовой лицо ладошками закрыл, расчувствовался, слово молвить не может, подарки к сердцу прижал.

– Васенька, подарки-то какие, царские! Спасибо тебе, и Ванюше спасибо за заботу. Я сейчас… – домовой прошмыгнул за печь.

– Стареет видать, сентиментальный стал. – ехидно подметил кот со своей лежанки.

– Кузенька! – Василиса бросилась к коту. – А ты чего ворчишь? Спросонок? Или тебе, лежебоке, подарков мало?

– Вообще-то, неплохо было бы. Кто ж от подарков в здравом уме отказывается? Я тут весь день, как белка в колесе кручусь, а все лавры опять домовому. Некузяво это, некузяво!

Василиса рассмеялась и взяла кота на руки.

– А вот, смотри, что я тебе принесла. Для твоей бесценной коллекции, да пополнения библиотеки твоей ненаглядной.

С этими словами, Вася протянула коту книгу диковинную, в обложке синего бархата с золотым тиснением.

Кот ахнул, трясущимися лапами принял бесценный дар.

– Гомер! Иллиада! Подлинник⁈ Где взяла⁈ Я ж полмира обшастал в её поисках, а тут такое сокровище. Вот это кузяво!

Василиса счастливо рассмеялась, наблюдая за восторгами кота.

Тот тут же нацепил на нос золотое пенсне и открыл страницу, пробежался глазами по странным значкам, и удивлённо подняв бровь, вынес свой вердикт:

– Оригинал! Один из первых экземпляров! Вот это кузяво! – восторженно заключил он.

– Кузя! – смеялась Вася. – Опять новое слово выдумал? Кузяво – это как?

– Да-а… Не обращай внимания. Это я так, упражняюсь. Кузяво – это значит, по-моему, я же Кузенька, а раз, по-моему, значит хорошо!

Кот спрыгнул с рук Василисы и заметался по дому в поисках места, куда понадёжнее спрятать драгоценность. Остановился, тяжело вздохнул и полез в подпол. Там долго что-то гремело, падало, шуршало и шелестело.

Из-за печи вышел домовой, торжественно неся в руках поднос с горячими ватрушками.

– Куда это он? – удивлённо спросил Нафаня.

– Понятия не имею! – рассмеялась Василиса.

Наконец, тяжело пыхтя, таща за собой по ступеням огромный мешок, появился кот.

– Ну, вы тут это, не скучайте. Чай, так уж и быть, пейте без меня, у меня дел невпроворот. – едва отдышавшись, держась за сердце заявил Кузьма.

– Ты куда это собрался на ночь глядя? – удивилась Василиса.

– Куда-куда… На кудыкину гору! Библиотеку пойду свою править. Помогать-то ведь некому, я всё один, сиротинушка, будто мне одному это надобно! Пока стеллажи поставлю, книги согласно списка расставлю, учёт особо ценных фолиантов произведу… Дай бог к утру управиться. Утром гости нагрянут – кто встречать-привечать их будет? Опять я! Так что, не ждите.

– Сметану верни, оглоед! – нахмурился домовой.

– Какую такую сметану? В глаза не видел. Не брал! Книги у меня тут! – оправдывался кот, помахивая пушистым хвостом из стороны в сторону, аккуратно отходя спиной к двери. Но увидев грозный взгляд домового, быстро ответил: