Текст книги "Лиловые сумерки (СИ)"

Автор книги: Selia Meddocs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

… Сад за особняком. Муж и жена дурачатся, бросая друг в друга снежки. Капор Элианы давно свалился с головы, и волнистые пряди сияющих на слепом зимнем солнце волос рассыпаются по плечам и спине. Но девушке все нипочем. Она быстро лепит снежок и швыряет его в Рихарда, заливисто хохоча. Затем ойкает, падая прямо в снег, стараясь уклониться от метко пущенного снежного «снаряда». Продолжая смеяться, Элиана откидывается на спину и начинает двигать руками вверх-вниз, разгребая снег. Рихард подходит к ней и, глядя свысока, замечает, что теперь она похожа на ангела. Затем, улыбаясь, протягивает руку и рывком поднимает жену со снега, берет на руки и несет в дом, чтобы обсушить свое сокровище…

… А после игр в снегу Элиана заболевает. Несерьезно – так, обычная простуда. Жар, кашель, заложенный нос – все спутники болезни. Девушка почти все время спит, мало ест, мечется по постели от тяжелых сновидений, порожденных болезнью. Рихард все время находится рядом, убирая со взмокшего лба жены прилипшие колечки волос, натягивая скинутое в горячечном бреду одеяло и буквально пичкая Элиану целебными настойками и микстурами. И, засыпая, Элиана часто слышала:

– Спи. А я буду охранять твои сны…

… А это несоизмеримое число моментов, когда они оставались наедине… Неважно, где: в гостиной ли, холле, спальне – Элиана всегда лезла к нему на колени, обнимая мужа за шею и стремясь припасть к его губам. Ее не волновало, что кто-то может нарушить их уединение – она, как дитя, льнула к нему, пропуская мимо ушей слабые увещевания Рихарда оставить сие для спальни, но едва ее губы оказывались в опасной близости от его лица, мужчина не мог устоять…

…Или эта ее привычка: выходя из комнаты, где оставался Круспе, застывать у порога, затем резко поворачиваться и мчаться к мужу, чтобы еще раз поцеловать…

Из таких вот мелочей состояла ее супружеская жизнь, и это если не считать тех интимных моментов, когда они оставались наедине, сплетая воедино не только тела, но и души. Горячие дорожки из поцелуев, прерывистый шепот, сильные руки, исследующие раз за разом каждый сантиметр женского тела и каждый раз открывающие для себя что-то новое.

Элиана вздрогнула и спрятала в ладони лицо, стараясь сдержать нахлынувшие слезы. Прерывисто выдохнув, девушка приказала взять себя в руки, но в голове теперь упорно билась мысль:

«Неужели все то, что было между нами – это ложь? И на самом деле в его сердце по-прежнему главенствует первая жена? Она красива, они наверняка хорошо вместе смотрелись. Интересно, что же с ней произошло?»

Тревожные и неприятные мысли смешались с любопытством, но Элиана упрямо грызла эту загадку, пока она не задремала прямо на диване, устав от собственных раздумий.

***

– Герр?

Голос одного из слуг вывел Рихарда из оцепенения. Оливер, нетерпеливо дожидавшийся, пока его друг наконец очнется и вспомнит, что помимо него самого в комнате еще кто-то есть, подскочил с насиженного места.

– В чем дело? – поинтересовался Круспе, уставившись на застывшего в нерешительности слугу.

– Когда мы прочесывали деревню, у излучины реки мы нашли вот это, – мужчина протянул хозяину темно-синий капор Элианы, забрызганный грязью. Рихард побледнел и тяжело опустился в кресло.

– Еще что-нибудь нашли? – бесцветным голосом произнес мужчина.

– Нет, герр. Сожалеем. Продолжать поиски?

– Естественно! – грубовато вскрикнул Рихард, рассматривая капор и машинально стирая с него пальцем пятнышко засохшей грязи.

Слуга отвесил поклон и юркнул за дверь. Оливер задумчиво почесал затылок, и затем произнес:

– Это еще не значит, что с ней приключилось что-то плохое, Рихард, и…

– Олли, оставь меня. Пожалуйста.

Глухой голос Круспе и его пустой, отсутствующий взгляд не предвещали ничего хорошего. Но Ридель помнил, что у него дома сидит Элиана, томящаяся в неизвестности, и ему надо будет успеть рассказать все, что ее интересует и задолго до сумерек отправить домой, к мужу, пока тот не наломал от отчаяния дров.

– Ты уверен? – еще раз уточнил Оливер.

– Да.

– Ну, ладно. Ты, главное, не раскисай…

– Иди, Оливер.

Ридель вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Нужно было действовать. Немедленно.

***

– Ну и наломала же ты дров, красавица!

Голос герра Оливера разбудил Элиану, и она, сонно моргая, уставилась на хозяина.

– Что? – переспросила девушка, потирая глаза.

– Ты где капор посеяла, дуреха?

В другое время Элиана не потерпела бы столь наплевательского высказывания в адрес своей персоны, но сейчас было не до шуток:

– Когда мчалась сюда. Ветер был сильный, а я плохо завязала капор. А в чем дело?

– Его нашли и принесли твоему мужу. Теперь он думает, что ты погибла. Или где-то медленно умираешь где-то в канаве.

– Кошмар! – воскликнула девушка и вскочила с места.

– Куда это вы собрались, юная фрау? – Оливер схватил Элиану за локоть, останавливая ее.

– Домой, к мужу.

– А как же ваша обида? Или вам не интересно услышать, как Рихард с ног сбился, разыскивая тебя или твое окоченевшее тело? – от переизбытка эмоций Ридель то и дело оговаривался, называя Элиану то на «ты», то на «Вы».

Фрау Круспе плюхнулась обратно на диван и испуганно воззрилась на Оливера:

– Что же мне теперь делать?

– А ничего, – огрызнулся Ридель, наливая себе в стакан немного кларета. – Рихард рассказал мне, из-за чего весь сыр-бор, поэтому, пытаясь предотвратить намечающийся грандиозный скандал, который может закончиться разводом, я попытаюсь влезть в шкуру этого проныры Торна и рассказать тебе о Марго.

– Марго?

– Первая жена Рихарда. Когда ты открыла комнату, то наверняка заметила портрет.

В голове Элианы тотчас же всплыл образ ослепительной брюнетки, и она кивнула.

– Так вот. Они с Рихардом познакомились на балу у одного лондонского мецената. Мой друг тогда совершил рыцарский поступок, спасая Марго от риска сломать себе шею. Он влюбился в нее без памяти, впрочем, как и все вокруг. Эта женщина была поистине роковой, не похожей на других великосветских дам. Ее душой была стихия огня – как в такую не влюбиться? Однако уже тогда она была шлюхой, отдававшей свое тело любому, кто ей приглянулся. Круспе был слеп в своем обожании, и когда Марго Босье осчастливила его, согласившись стать его женой, он был без ума. Казалось, еще немного – и он воспарит в небеса.

Слушая восторженные речи Оливера, Элиана чувствовала ревность и негодование из-за того, что кто-то был лучшее ее, но она взяла себя в руки и продолжила слушать.

– После заключения брака все было гладко. Поначалу. Красивая пара, общие интересы… Рихард заваливал свою Марго подарками, цветами, украшениями, а она принимала их с легкой улыбкой, благодаря мужа особой страстностью в постели. Но, спустя некоторое время, в их отношениях наметился холодок. Марго стала скучать в замке, и Круспе перевез ее обратно в Лондон. Там, в великосветском обществе, она буквально парила, разъезжая по балам. Рихард только и успевал оплачивать ее счета, присылаемые от портных и ювелиров. Эта женщина словно позабыла о муже, и когда он напоминал ей об обязанностях, громко смеялась и старалась сгладить недовольство Цвена мимолетными ласками.

Вскоре по Лондону поползли слухи, что Марго вовсю развлекается с молодым блондином за спиной у мужа. Многие нашептывали Рихарду, что его голова украшена ветвистыми рогами, но тогдашняя фрау Круспе все отрицала, списывая все на зависть окружающих, которые хотят ее очернить. И он верил ей.

Да что там говорить, он всегда шел на поводу у Марго, которая не останавливалась ни перед чем. Она даже пыталась соблазнить меня, еще в свой медовый месяц, в доме Рихарда!

Элиана ойкнула, прижав ладонь к губам, а Оливер, распаляясь все больше, продолжал:

– Спустя два года после свадьбы Рихарду понадобилось уехать на некоторое время из Лондона, поэтому Марго осталась одна. И, понятное дело, развернулась классическая ситуация: муж вернулся раньше и застал в супружеской постели того самого блондина, о котором ему все говорили наперебой. Вне себя от гнева, Круспе вызвал сопляка на дуэль. Кажется, на тот момент красавчику было около двадцати лет.

Марго хватала Рихарда за руки, умоляя отказаться от дуэли, клялась, что этого больше не повторится, что отныне и вовеки она будет хорошей, верной женой. Но, раз обманувшись, Круспе уже не мог простить измену.

Было выбрано место и время дуэли, секунданты, оружие. Дуэлянты должны были стреляться из револьверов, поэтому оружие тщательно проверили, все неисправности были устранены. Марго никто не говорил о том, где будет проходить дуэль, чтобы обезопасить ее, но все-таки она откуда-то узнала обо всем. Ее любовник стрелял первым, но не попал. Рихард же был первоклассным стрелком, и он хотел во что бы то ни стало убить смазливого юношу. Но, в тот самый момент, когда Круспе целился, откуда ни возьмись, выскочила Марго и заслонила собой любовника. И в тот самый момент Рихард выстрелил. Она умерла на месте, тем самым защитив юнца от предназначенной ему пули. Все были в шоке. Никто не видел, как Марго пробралась на пустырь, где она пряталась в ожидании дуэли.

Рихард был морально убит, раздавлен. Он искренне считал, что убил жену, хотя было доказано, что его положение во время дуэли было невыгодным – солнце слепило его, когда Круспе целился. Марго же практически подставила себя под самоубийство. На этом все разбирательства были окончены, но душевная травма оставалась. Джон Торн долго разбирался с Рихардом, проводил свои сеансы, но ему мало что полагало, пока доктор не предложил ему попутешествовать по миру, развеяться. Круспе принял это предложение, и первым делом вернулся в графство Эно, чтобы создать в замке своеобразный памятник-напоминание о первой жене. Что бы ни было, он любил ее, пока она не разбила его сердце. Он собрал в ее комнате все вещи, напоминающие о Марго, и запер так же, как и в своем сердце. Чтобы не забыть и помнить одновременно.

А уж потом отправился путешествовать: Индия, Китай, Россия, Греция, Италия, Франция… Его поездка затянулась на долгих десять лет, пока он снова не вернулся в Лондон. Все остальное разворачивалось на ваших глазах, юная фрау.

Возможно, с самого начала это был брак по расчету, но таким умиротворенным и счастливым я не видел Рихарда уже давно. Он любит вас, Элиана. И это чувство не разрушает его, а наоборот, питает и поддерживает.

========== Такие браки заключаются на небесах… ==========

Это многое меняло. Элементы головоломки, донимавшие Элиану Круспе своей загадочностью, наконец сложились воедино. Не нужно было быть чересчур гениальной личностью, чтобы осознать, что Рихард чувствовал вину за то, что случайно убил Марго, и комната, которую Элиана открыла сегодня утром – явное тому подтверждение.

– С ума сойти! – одними губами прошептала девушка и вскочила с места. Оливер уже не препятствовал ей, лишь спросил:

– Куда вы? Неужто домой?

– А то куда же! – Элиана поспешно надела сапожки и застегнула плащ. – Я нужна ему, герр Ридель. Не хочу снова причинить ему боль.

Девушка бросила быстрый взгляд в окно. Темнело и, судя по всему, начиналась метель. Оливер перехватил ее взгляд и тоже поднялся с дивана:

– Пожалуй, мне стоит проводить вас до дома, пока действительно не случилось ничего плохого.

– Не стоит, – произнесла Элиана уже у двери. – Это моя личная битва – как с самой с собой, так и со стихией. Пожелайте мне удачи.

С этими словами фрау Круспе покинула дом Риделя, услышав напоследок бодрящее душу пожелание:

– Удачи, сумасшедшая!

***

Рихард пил. Густые, чернильные сумерки опустились на замок, добавляя мрачных красок. Мужчина не позволил слугам зажечь свечи, тем самым погружая самого себя в импровизированный траур. Вокруг Круспе сгущалась тьма, пробираясь в сжавшееся от боли сердце.

– Элиана… – прохрипел он и снова осушил стакан.

Рихарду чудился ее заливистый смех. Казалось, что она стоит за его спиной и ерошит темные волосы, пропуская сквозь тоненькие пальчики отдельные пряди.

Снова фантазия разыгралась. Круспе закрыл глаза и предался воспоминаниям. Он словно пробовал на вкус каждое мгновение с Элианой, начиная с того момента, как впервые увидал ее на первом балу сезона. Их первый вальс, трепет и смущение юной красавицы. Вспоминал свадьбу, когда Элиана шла к нему по церковному проходу – величественная, прекрасная и опять-таки смущенная. А дальше в цветном мучительном калейдоскопе замелькали картинки из их семейного счастья: путешествие, семейные вечера у камина, объяснение, за которым последовала ночь любви…

Рихард застонал.

«Теперь это навсегда утеряно. Она ушла, и больше никогда не вернется. Я совершил ошибку, умолчав о той чертовой комнате и о Марго, и теперь следует расплата».

Мужчина налил себе еще шнапса и снова опрокинул в себя целый стакан, стремясь как можно скорей уйти от реальности и воспоминаний.

***

Элиана едва различала перед собой дорогу. Вечер плотной пеленой упал на графство, пряча за собой все указательные знаки и ориентиры. Девушка полагалась на свое внутреннее чувство, держа курс на деревню, чьи слеповатые желтые окна вели ее сквозь непогоду. Лошадь заметно нервничала, фыркая и прядая ушами, но Элиана вела ее твердой рукой, стараясь добраться до родного дома раньше, чем вьюга разыграется в полную силу.

Элиана на полной скорости въехала в деревню. Из-под копыт лошади взметался рыхлый снег, плащ юной фрау развевался за спиной, словно темные крылья. Голова мерзла из-за потерянного капора, но девушке все было нипочем. Она подгоняла животное, всей душой желая оказаться дома, там, где ее ждал Рихард.

***

Когда за спиной Круспе распахнулась дверь, он, не поворачиваясь, грубо отчеканил:

– Убирайтесь прочь.

Пауза. Воцарилась тишина, после чего дверь тихо закрылась. Рихард расслабился, но в ту же секунду услышал тихие шаги, приближающиеся к его креслу.

– Вам не ясно? Я хочу, чтобы меня оставили в покое!

– А больше ты ничего не хочешь? – вроде бы грубая фраза, но из уст говорившей она звучала ласково, и даже нежно.

И вновь, как в его фантазии, холодные тонкие пальцы зарылись в его волосы. Круспе выдохнул и расслабился.

– Какая реальная мечта… Неужто я сошел с ума?

– О-о-о, шнапс еще и не такое натворить может! – раздался тихий, мелодичный смех.

Рихард так и застыл в своем кресле. Догадки теснились в его голове, с трудом выстраиваясь в цепочку.

– Элиана? Это правда ты? Или ты фея из заснеженного леса?

– Дурак ты, Круспе. Похоже, Фрида переусердствовала, рассказывая сказки. На пьяную голову еще не то может привидеться.

С этими словами ласка прекратилась, и девушка, порхая в темноте от канделябра к канделябру, зажигала свечи. По мере того, как мрак отступал от сияния свеч, перед Рихардом все четче и четче вырисовывался силуэт жены. Она была в мокром плаще, в волосах все еще не растаял снег, губы были решительно сжаты. Наконец, когда была зажжена последняя свеча, Элиана повернулась к нему, снимая плащ.

Круспе не мог пошевелиться. Он не мог поверить, что она действительно рядом: живая, настоящая… А когда девушка по старой привычке села к нему на колени, морщась от малоприятного запаха выпитого шнапса, он окончательно поверил, что это не сон.

Элиана взяла в ладони его лицо, поглаживая волевой подбородок, заросший щетиной, ероша волосы, легонько касаясь кончиками пальцев век. Рихард прерывисто вздохнул, обнял ее за талию и крепко прижал к себе, спрятав лицо на ее груди. Такой родной запах… Ее запах. Круспе прикоснулся губами к коже, видневшейся в вырезе платья, потом еще и еще… Он словно пытался впитать ее в себя, запомнить, раствориться в сладких ощущениях навсегда. Элиана ласково ерошила его волосы, поощряя его действия.

Наконец мужчина поднял голову и посмотрел на свою жену недобро сузившимися глазами:

– Мне следует тебя отшлепать.

– И мне тебя, – невозмутимо парировала юная фрау, глядя на него.

– Логично. Где же ты была?

– Не важно. Главное, что я здесь, с тобой. И больше никогда, никогда тебя не оставлю.

– Отлично. У тебя есть отличный способ это доказать.

Рихард подхватил Элиану на руки, словно она весла не больше перышка, и понес ее наверх. Девушка счастливо смеялась, обнимая супруга за шею. Впереди у них была целая ночь, напоенная чувственными открытиями и трепетными ласками.

Они отдавали себя друг другу без остатка, их движения были то лихорадочными и порывистыми, то нежными и мимолетными. Рихард крепко держал ее в руках, стараясь защитить свое сокровище ото всех на свете. Он зарывался пальцами в ее волосы, покрывая лицо и грудь Элианы поцелуями, а она неустанно гладила его по спине и плечам, распаляя до предела. Их тела сливались воедино, даря каждому из них непередаваемые, божественные ощущения, неподвластные никакому контролю…

А за окном бушевала стихия, выл ветер, бросая в окна снег. Однако тем, кто укрылся от непогоды в своем собственном, интимном мире, до этого было никакого дела.

Графство Эно, июль 1820 года.

Элиана вышла на крыльцо дома, пристально вглядываясь вдаль. Вечерело, на землю опускались сумерки, а Рихарда все еще не было. Молодая женщина нахмурила тонкие брови и посмотрела на запад, куда вела широкая подъездная аллея. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, окрасив небо в завораживающие лиловые тона. Там, где земля и небо сливались воедино, шла золотая линия, плавно переходящая в розовый и лиловый. Над небом словно поработал умелый художник, лихо сочетающий нежные краски. А вокруг царила завораживающая тишина, берущая за душу. Даже птицы молчали, словно завороженные красотой сумеречного неба.

В этот момент в душе Элианы проснулась и увеличилась во сто крат любовь ко всему: к этой земле, напоенной ароматами цветов и трав; к старому камню, из которого был сложен замок; ко всему человечеству, населяющему планету. А главное, к человеку, мчащегося по подъездной аллее на вороном жеребце.

– Смотри, малыш, как красиво… А вот и наш папа!

Элиана с нежностью посмотрела на пухленького розовощекого темноволосого мальчугана с синими глазами, сидящего у нее на руках. Ребенок безмятежно взирал на все вокруг, не забывая при этом сосредоточенно сосать палец.

Рихард, облаченный в свободную белую рубаху и обтягивающие ноги и бедра песочного цвета штаны, наконец спешился и направился к своей семье. В последнем свете уходящего дня Элиана казалась богиней, спустившейся с небес вместе со своим сыном. Сердце Круспе разрывалось от любви к своей семье, этим двум самым важным людям в его жизни.

Мужчина подошел к родным вплотную и поцеловал малыша в макушку. Ребенок рассмеялся и потянул к нему ручки. Рихард ласково потрепал сына по щеке и повернулся к Элиане. Их взгляды, полные безграничной любви друг к другу встретились, и, прежде чем соединить свои уста в поцелуе, они в унисон подумали: «Такие браки заключаются на небесах…»

========== Послесловие ==========

Вот и окончен мой самый большой фанфик, самая моя любимая работа по фэндому Rammstein. Конечно, поначалу я боялась, что раммфаны заклюют и заплюют меня за минимум фэндома, максимум неканона. Но, все оказалось не так уж и плохо. У меня появились свои читатели, ради которых хотелось писать еще и еще, чтобы работа никогда не заканчивалась. Их позитивные отзывы вселяли в меня уверенность, что «Лиловые сумерки» – не такой уж и бред, что игра стоит свеч.

Пожалуй, расскажу немного об истории создания этого романа, дабы остаться со своими читателями еще немного.

Еще в прошлом году, после того, как я нашла в аудиозаписях Марины Линдеманн песню Baby в исполнении рок-группы Рихарда Круспе «Emigrate», мне в голову настойчиво лезла картинка: наш Цвен, в бордовом костюме XIX века, танцует с невысокой русоволосой девушкой в синем платье в греческом стиле. А их взгляды… Прожигающе-лукавый Рихарда и немного напуганный Элианы… Да-да, имя пришло мне сразу, вместе с картинкой.

И понеслось. Каждый раз, когда я включала песню, эта картинка сопровождала музыкальный ряд, словно видеоклип. И руки так и чесались начать фанф, но все время что-то сдерживало: то другие работы, то сессии в институте… Однако в апреле этого года я все-таки решила рискнуть, благо после фанфика «Проклятие», по тому же фэндому, у меня появились заинтересованные в других работах читатели.

Написала две главы и решила написать сообщение одному из таких читателей – Weisses Fleisch. Её поддержка и сподвигла меня на продолжение работы (кстати говоря, мне очень лестно, что моя гетовая работа попала в сборник «По ком плачет Оскар», где томится коллекция слэша от WF))). Тогда, зная, что хоть один читатель ждет продолжение, я решилась на невиданный для себя подвиг: заниматься только этой работой, не отвлекаясь на другие долгоиграющие проекты. Возможно, именно это и привлекло к работе еще читателей: Moon Horse Ramm, Herzeleid, Насся Круспе (отдельное danke). Также появилась обложка к фанфику от Александры Некрасовой.

Еще пришлось немного пропиарить работу, отправляя на всяческие обмены отзывами. Так у меня появилось еще два читателя, ждущих продолжения и оставляющих дорогие сердцу автора отзывы: Artful Wizard и Klochkova.

Вот, вроде всех постоянных упомянула. И это не считая единичных мнений и тех, кто читал работу из «сумерек». Еще раз спасибо всем вам.

Отдельная благодарность бете. Sold My Soul, низкий тебе поклон за исправление тавтологий и всяких мелких ляпов-недочетов, за которые мне очень стыдно. Ты – лучшая бета, что когда-либо у меня была))

Удивило, что читателей затронули судьбы Филиппа, Мадлен и Анри. Ради этого пришлось перекраивать фанфик, добавляя интересующие народ главы. Как видите, далеко не всех интересует жизнь молодых и зеленых. У людей постарше тоже свои трудности и переживания.

Отдельная фишка с названием фанфа. Почему «Лиловые сумерки»? Все просто: любимый цвет, любимое время суток. Тем более, выглядит это наредкость красиво, да так, что душу щемит. И обыгрывается это только под конец работы, раскрывая интригу.

Теперь же, по просьбам читателей, в процессе разработки новый фанфик, на сей раз ориджинал, спин-офф с участием Каролины Шарп и Стэнли Сандерса. Но только после того, как закончу другую свою работу. Также в задумке есть новая рамм-работа с Кристофом в главной роли.

Спасибо за то, что были рядом со мной. До новых встреч!

========== Бонус: спин-офф. Письмо Каролины Шарп-Сандерс к Элиане Круспе ==========

Здравствуй, моя дорогая!

Ты, наверное, удивишься, что я так долго тебе не писала, хоть и давала такое обещание. Я вполне наивно полагала, что тебе не до моих проблем, что безбрежное счастье, в которое ты окунулась с головой, не позволит тебе хоть немного проникнуться перепетиями моей жизни. И вот, когда у меня, наконец, все тоже хорошо, я рискнула написать тебе это послание. Я не знаю, сколько листов бумаги оно займет, сколько слов я напишу, прежде чем кончатся чернила, но я абсолютно уверена, что ты прочтешь его в свободное от любви, заботы и неги время.

Кстати, как поживает твой супруг? А ребеночек? Мне помнится, он весь в папочку, только глаза твои. Чудо-ангелочек, так и хочется увидеть его, понянчить на правах тетушки Кары…

Ладно, принимаюсь за дело, пока Стэнли объезжает своего нового скакуна.

Насколько я помню, ты уехала в свое свадебное путешествие за несколько недель до моего бракосочетания. Я знаю: мой будущий на то время муж был твоей первой детской любовью, но так уж распорядилась судьба, что тебе суждено было выйти замуж за другого и полюбить его всем сердцем. А я все это время терзалась муками совести, что испытывала нечто, столь напоминающее безответную влюбленность. Ведь Стэн был верен тебе даже после того, как ты стала графиней Геннегау.

Ты уехала, а Сандерс до самой свадьбы не навещал меня. Он был где угодно, с кем угодно, только не с будущей женой. Но я не была в обиде. Ведь так тяжело забыть того или ту, к которой сердце рвется…

И вот, день свадьбы. У меня было платье цвета слоновой кости, пышное, словно облако, украшения, перчатки, фата длиною в два метра. Прическа, чуть подрумяненные щеки, подведенные углем брови – я в жизни так не выглядела, более того, я избегала косметики и прочих ухищрений дам в возрасте. Но, едва взглянув в зеркало, я обомлела: это была не я. Просто прелестная девушка, и никаких намеков на какие-либо недостатки. И в этот момент в душе моей затеплилась надежда: Стэнли увидит меня во всей красе и, возможно, что-то в его сердце дрогнет?

Но нет. За всю церемонию бракосочетания он ни разу не взглянул на меня. Ни разу! Зато как он великолепно разыгрывал перед гостями любящего супруга.

Когда пришла пора удаляться на покой, мое сердце вновь учащенно забилось: что же Сандерс предпримет во время первой брачной ночи? Тут ему уже придется хоть как-то обратить внимание на меня, чтобы исполнить свой супружеский долг. Но я проплакала остаток ночи после того, как он, придя ко мне, молча овладел мной, а затем ушел в свою комнату. Он дал мне понять, что я ничтожество, которое он никогда в жизни не полюбит. Никогда.

На следующий день мы собрались в свадебное путешествие. Мой отец подарил нам особняк в Ирландии – семейное гнездо его бабушки, и именно там я и планировала провести свой медовый месяц. Но, после ночных событий, поездка в Зеленую Страну казалась мне сущим мучением: терпеть кислое лицо новоиспеченного мужа – не лучшая перспектива. До гавани мы ехали молча. По морю тоже плыли молча. И только у берегов Ирландии я все-таки решилась высказать свое негодование по этому поводу. И Стэнли снова проигнорировал меня, выйдя из каюты.

Я подумала: “Если так будет продолжаться и дальше, зачем мне такой муж? Я найду способ развестись. Как бы я ни была в него влюблена, такое отношение я терпеть к себе не собираюсь. Не хочет жить со мной в мире и согласии – что ж, пусть попытается жить без титула виконта, полученного вместе с этим браком”.

Эта мысль полностью удовлетворила меня, и я заснула под плеск волн, бьющихся о борт корабля.

Наутро нас на причала ждала уже карета, запряженная четверкой лошадей, и мы поехали в Шелтон-Мэнор. Еще с детства я помнила, что от побережья до особняка примерно двенадцать часов пути – к вечеру мы должны были прибыть на место. Однако, стоило нам подъехать, как я уловила тонкий запах дыма, который становился все интенсивней и интенсивней по мере приближения к Мэнору. Это встревожило меня, и я, попросив остановить карету, выскочила наружу. Я неслась так, словно за мной гнались все демоны ада. Да и впрямь, кто-то бежал за мной, обеспокоенный моим волнением. Взбежав на пригорок, я замерла. Дым, черный дым валил от некогда роскошного, старинного особняка. Даже отсюда были видны сполохи огня, вырывающиеся из окон. Это так подкосило меня, что я упала на колени, прямо на промерзшую землю, и зарыдала. Вот что осталось от моего наследия – кучка обгорелых камней и хлопья пепла, витающего в воздухе.

Кто-то поднял меня с земли. Я не сразу поняла, что это Стэн. Я просто не смогла поверить, что он, доселе холодный и бездушный, может успокаивать меня! Гладить по спине, волосам, но делать это молча. Снова молча!

Я вырвалась и побежала вниз, по склону. Забыв обо всем, что осталось позади. Для меня существовал только пожар, горело мое наследие, мое прошлое и будущее. Ты даже представить себе не можешь это чувство: сосущий страх, ухающее сердце, ком в горле…

Никто сразу не признал в растрепанной мне виконтессу Шарп, но позже, когда все условности были соблюдены, мне пояснили, что особняк пострадал от бунта Фенианского Братства. И что теперь Шелтон-Мэнор не восстановить. Разве что остается отстроить его заново.

И я тут же, не колеблясь, произнесла: “С завтрашнего дня. И ни днем позже. Я лично буду таскать камни и месить глину, но я отстрою Шелтон-Мэнор своими руками”. И Стэн это услышал. Впервые со дня свадьбы я увидела на его лице замешательство и неприкрытое изумление. Он явно недооценивал меня.

И вот, началась стройка. Я работала в мужской одежде, с утра до ночи, и хватало сил только на то, чтобы принять по-быстрому ванну и лечь спать до рассвета. Я отвлекалась таким образом, игнорировала Сандерса на свой лад. Да и не приставал он ко мне ночью. А, может, и не хотел приставать… В любом случае, я вся была в работе.

В один прекрасный день, когда я везла в запряженной повозке лес для полов, я увидела Стэна. Он, в простой домотканной рубахе, помогал одному из рабочих класть стены. Стэн! То, что я была удивлена – ничего не сказать. Когда я удивленно окликнула его, Сандерс повернулся и помахал мне рукой. Это было доброе предзнаменование. Лед между нами начал таять, несмотря на то, что зима только-только вступала в свои права.

А жили все это время мы в домике управляющего, забыв о своих рангах. Вывод был прост: нет особняка, откуда управляешь людьми – нет и статуса.

Зимой стройку приостановили, но мы со Стэном объезжали на лошадях обгорелый остов старого дома, планируя, каким будет наш новый дом. Когда мой муж сказал слово “наш”, я буквально обомлела. Уже не было разделений на “твое-мое”. Было “наше”. Нажитое общим трудом, заработанное кровавыми мозолями. Это было сближение.

Но по-настоящему мы стали близки тогда, когда Стэна свалила лихорадка. Он метался в жару, бредил, кашлял, задыхаясь. Но мне было не впервой лечить такие заболевания, какими бы тяжелыми они ни были. Не отходя от его постели ни на миг, я делала компрессы, поила укрепляющими чаями, кормила из ложечки бульоном… И буквально запихивала в рот варенье из морошки. Как дитю малому. Болезнь отступила, и я могла вздохнуть спокойно.

Но Стэнли… Вместо того, чтобы просто сухо поблагодарить, как раньше, он наговорил мне кучу лестных сантиментов, горячих фраз, от которых коленки дрожат мелкой дрожью… И мы стали близки телесно. Впервые со дня свадьбы. И это было не так унизительно и больно, как впервые. Это было восхитительно, чарующе, и так безрассудно… Я потеряла голову. Впрочем, ты и сама меня можешь прекрасно понять.

“Я влюбился в собственную жену”, – как-то сказал он мне, и больше ничего мне не нужно было. Мне и сейчас ничего не нужно. Вместе с ним мы свернем горы, заново отстроим дом, возведенный, кстати, наполовину. А потом… Возможно, появится новая жизнь. Наш с ним ребенок, но пока об этом рано думать. Думаю, из меня выйдет хорошая мать, а из вас с Рихардом – отличные крестные родители.

Когда мы отстроимся – обязательно навестите нас. И не забудь прихватить малютку (может, и не одну – полагаю, вы там в Германии времени зря не теряете).

Люблю, целую,

Каролина Сандерс, виконтесса Шарп.