Текст книги "Лиловые сумерки (СИ)"

Автор книги: Selia Meddocs

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Что здесь происходит? – дрожащим от волнения голосом спросила Элиана.

– Иди к себе, дочь, – проговорил Филипп, сверля ее взглядом.

– Нет! – воскликнула девушка, переводя взгляд от Стэна на отца.

– Ты пойдешь к себе или будешь наказана! – предупредил Филипп, но Элиана закрыла дверь и сделала еще один шаг в сторону мужчин. – Ах, вот, значит, как! Тогда послушайте меня оба, молодые люди: вы никогда не станете мужем и женой. И даже не вздумайте снова открыть рот. Я не даю вам согласия на этот брак. И если ты, Элиана, пройдешь против моей воли, я от тебя откажусь. Я все сказал. Мистер Сандерс, будьте добры, покиньте мой дом и больше никогда не смейте здесь появляться. А ты, дочь, немедленно отправляешься в свою комнату и не выйдешь оттуда до тех пор, пока я тебе не позволю.

Бледный от гнева Стэнли развернулся и, даже не взглянув на Элиану, выскочил из дома. Девушка же, с ненавистью взглянув на отца, подняла юбки и бросилась вверх по лестнице. Упав на кровать, она зарыдала. Рыдания эти доносились к матери в соседнюю комнату, но Мадлен, превозмогая себя, решила не вмешиваться. Она понимала, что рано или поздно слезы горечи и обиды высохнут, как и у нее они когда-то высохли.

========== Две помолвки ==========

В тот вечер Стэн Сандерс вернулся домой очень поздно, к тому же в стельку пьяным. Отказ Филиппа де Круа разъярил его, и в то же время испортил настроение. И если он входил в паб разгоряченным, метающим громы и молнии, то час спустя уже изливал душу местному завсегдатаю паба, умываясь пьяными слезами.

– Он сказал: «Вы никогда не станете мужем и женой». Это конец, понимаешь? – заплетающимся от крепкого рома языком, произнес Сандерс, глядя на собутыльника.

– Понимаю, – ответил пьянчуга и плеснул Стэну еще немного пойла в надтреснутый стакан.

– Вот. А я ведь люблю ее, понимаешь?

– А то как же! – залихватски гаркнул мужчина и хлопнул парня по спине так, что Сандерс расплескал половину рома, пытаясь отпить.

– Дааа, конееец… – протянул Стэнли и откинулся на спинку стула, глядя мутными глазами в потолок. Мысли об Элиане были суматошными, и от излишнего алкоголя разбегались, словно тараканы, не оставляя в памяти ничего конкретного. Только тупая боль в груди да желание забыться брали верх над его рассудком. Но, взяв себя в руки, Стэнли поднялся из-за стола, вытащил из кармана на стол пригоршню монет и, расплатившись таким образом, покинул питейное заведение.

Ступая нетвердым шагом по мостовой, Сандерс понял, что идти домой в таком состоянии далеко не лучшая идея, а потому остановил проезжающий мимо экипаж. Забравшись внутрь, парень едва не заснул в теплом, чуть покачивающемся транспорте, и только голос кучера, сообщивший о прибытии, вырвал его из пьяной полудремы.

Стэнли тихо двигался в полумраке прихожей, полагая, что его родители уже давно спят; но дворецкий, появившийся перед ним с канделябром в руках, словно из ниоткуда, развеял эту убежденность.

– В чем дело, сын? – из гостиной раздался громовой голос отца. Сандерс поежился. Он понимал, что это не сулит ничего хорошего. Но, раз уж день безнадежно испорчен, то беседа на повышенных тонах с отцом уже ничего не изменит.

– Следуйте за мной, – холодно произнес дворецкий, поднимая канделябр повыше.

Стэнли подчинился, хоть и был недоволен тем, как ведёт себя прислуга.

«Поговорю с ним завтра», – решил парень, откладывая капитальный разнос. Сейчас важно поговорить с отцом, не опасаясь его взрыва эмоций.

Чета Сандерсов чинно сидела у камина, удобно устроившись в креслах. Миссис Сандерс задумчиво смотрела на языки пламени. Ее лицо не выражало никаких эмоций, но Стэнли знал, что его мать очень хорошо воспитана, и за подобной маской она скрывала свое беспокойство. Отец же, напротив, был до предела рассержен. Лицо его было пунцовым, густые кустистые бакенбарды от гнева и возмущения топорщились, словно колючки у ежа, и у Стэна это вызывало лишь приступ едва сдерживаемого смеха.

– Я повторяю свой вопрос: в чем дело, сын? Ты где так долго был?

Чарльз Сандерс с трудом поднял свое грузное тело с кресла и уставился на Стэнли. Парень понимал, что если он сейчас откроет рот, то до отца непременно донесется непревзойденный «аромат» употребленного рома. Однако, запах долетел до старшего Сандерса гораздо раньше, чем предполагал Стэн.

– Ты пьян! – возмутился Чарльз, и ему тут же эхом откликнулось негодующее восклицание жены.

– Да, пьян, – подтвердил Стэнли и уселся в кресло, закинув ногу на ногу. Не ожидавший такого поворота событий отец потрясенно уселся на прежнее место, а миссис Сандерс достала свои нюхательные соли, дабы прийти в себя от подобного признания.

– Ну что ж, – в конце концов, произнес мистер Сандерс, – это не избавит тебя от предстоящего разговора.

– Весь во внимании, – выдавил Стэн, слегка удивленный отсутствием нотаций со стороны родителей.

– Как ты заметил, мне глубоко не интересно, где ты пропадал полдня и весь вечер, хотя запах алкоголя, исходящий от тебя, красноречиво свидетельствует о том, что это была какая-то пивнушка. Главное, что во время твоего отсутствия я обстряпал одно выгодное дельце, связанное с тобой. Полагаю, ты будешь благодарен мне за это.

– И что же это, отец? – в Стэнли пробудился интерес.

– Ты знаешь, – начал издалека Чарльз, – что семья наша хоть и богата, но не имеет титула. Это закрывает перед нами многие двери, которые даже деньги не в состоянии открыть. Так вот, я недавно говорил с одним джентльменом, очень приятном во всех отношениях. Чего греха таить, мы с ним накатили по чарочке, и я рассказал ему о нашей маленькой семейной проблемке. Он проникся, и кое-что предложил мне. У него есть дочь на выданье, прелестное существо. Хорошая хозяйка, безукоризненные манеры, и главное – наличие титула. Только вот не везет ей – нет достойного кандидата на ее руку и сердце. А ты парень хоть куда – все при тебе, только титула нет. И этот джентльмен предложил поженить тебя и юную мисс, дабы каждый из вас получил то, что хочет.

– Вы хотите сказать, отец, что хотите женить меня на какой-то девице ради титула? – медленно проговорил Стэнли, растягивая каждое слово.

– Совершенно верно, – с гордостью кивнул головой мистер Сандерс.

– И кто же она?

– О-о-о, я знал, что ты спросишь. Мисс Каролина Шарп – слыхал о ней?

– Что? – вскинулся Стэн. – Вы хотите женить меня на Каре Шарп? Этой оглобле?!

– Сынок, ты забываешься! – подала голос Лаванда Сандерс, вставая со своего кресла. Ее лицо было по-прежнему бесстрастно. – Разве я не учила тебя, как следует говорить о леди?

– Прошу прощения, матушка, но данная весть просто потрясла меня. Как я могу жениться на этой старой деве?!

– Она не намного старше тебя, Стэн, – твердо произнес отец. – Она идеальная партия для тебя. К тому же, с лица воду не пить – так я предупреждаю твою следующую шпильку в адрес мисс Шарп. Пойми наконец, что без титула и положения в обществе мы никто – всего лишь нувориши. Думаешь, я не знаю, как нас называют за нашими спинами? Мы – парвеню, выскочки, и пока у нас не появится титул, уважения нам не видать. И если ты думаешь, что я пойду к Филиппу де Круа унижаться, прося руки его гордячки Элианы, то ты глубоко ошибаешься. У меня есть чувство собственного достоинства. Да-да, не делай такое удивленное лицо. Думаешь, я не знаю о твоих амурных делах? Она не твоего поля ягода, забудь о ней. Наверняка барон де Круа уже подыскал ей блестящую партию. Французская аристократия не будет портить свое безупречное семейное древо родством с бывшими простолюдинами. Это грубо, но это правда, сынок.

Уже во второй раз за день Стэнли услышал слова, которые повергли его в бездну глубокого отчаяния: ему никогда не быть с Элианой. Они разные, да разве он этого не знал раньше? Он любил ее без титулов и ярлыков, забывая обо всем, но жестокий мир рушил его надежды, как карточный домик. И даже взаимность юной красавицы не давала никаких преимуществ. Им не суждено быть вместе, и от этого на сердце становилось только тяжелее.

Не желая больше выслушивать горькую правду, парень встал с кресла и покинул гостиную, поклонившись напоследок. Его опьянение как рукой сняло, когда он напоследок услышал:

– На следующей неделе состоится твоя помолвка с мисс Шарп, Стэнли.

Парень лишь судорожно сжал рукой перила и двинулся дальше. Он найдет выход даже в этой ситуации, что бы там за него не решили. Он вправе сам распоряжаться своей жизнью.

***

Той ночью Элиана не спала. Она закрылась в комнате, не отвечая на стук в дверь и просьбы открыть. Она даже отказалась спуститься к ужину и проигнорировала попытки матери пронести в комнату поднос с едой. Девушке хотелось побыть одной и разобраться в своих мыслях. Она сидела на широком подоконнике, скрывшись за тяжелыми портьерами. Ночь накрыла спящий Лондон, озаряемая лишь светом газовых фонарей. Стояла блаженная тишина, изливающая свой целительный бальзам на горящую огнем душу Элианы.

Как больно, когда тебе разбивают сердце грубым отказом. Отец, которого девушка любила и боялась одновременно, произнес в ее адрес такие грубые слова, что Элиане на секунду показалось, что внутри нее лопнула струна души. На самом же деле это рухнул ее радужный дворец, который она рисовала в своих мечтах, место лишь для нее и Стэна. Но реальность оказалась достаточно суровой, чтобы разбить все мечты и надежды юной девушки, только делающей свои шаги в высшем свете. Осталась лишь горечь, разъедающая душу, да ноющее сердце. Она слаба, а слабые вынуждены подчиняться.

«Я не борец, нет», – вяло думала Элиана, устремив взгляд в окно. – «Отец сильнее, он давит на меня, принуждая своей воле. Что ж, я подчинюсь. Я буду послушной, но равнодушной дочерью. Пусть даже это будет выглядеть со стороны, как обида ребенка, потерявшего любимую игрушку. Для меня нет иного пути…»

***

На следующее утро Рихард получил письмо от Филиппа де Круа, в котором сообщалось, что он принимает предложение графа Геннегау и рад пригласить его сегодня на чай, чтобы обсудить детали помолвки.

Мужчина усмехнулся. Вот они, первые шаги к исполнению его плана. Иначе и быть не могло – де Круа нужны деньги, и он им даст. Точнее, «купит» у этих чванливых аристократов красавицу дочь.

Круспе попытался воссоздать в своей памяти черты будущей невесты, но это ему удавалось с трудом. Он помнил стройное, изящное создание, облаченное в синий шелк под цвет глаз. Пожалуй, все.

Рихард подошел к зеркалу и критически осмотрел себя со стороны, а затем позвал:

– Людвиг! Нагрей воды и принеси бритвенные принадлежности. Я хочу быть безупречным.

С этими словами мужчина снял рубашку, оставшись лишь в песочного цвета брюках для верховой езды. Пару часов назад он вернулся с конной прогулки, и теперь нуждался в ванной.

Несмотря на возраст, близящийся к половине века, Рихард Круспе был по-прежнему строен и мускулист. Его тугие мышцы перекатывались под смугловатой кожей. Грудь поросла темными волосами, дорожка которых сужалась к низу живота. В его возрасте многие мужчины, особенно женатые, имели солидные животики; Рихард же шутил, что его холостая жизнь держит его в узде, не давая расслабляться и приобретать этот своеобразный символ солидности и достатка.

Не одна женщина хотела заполучить его, и лишь немногим удавалось довести дело хотя бы до постели. О большем они и не просили, прикусывая языки под его холодным ироничным взглядом. Он был загадкой для всех, кроме Джона Торна. И именно поэтому Рихард так доверял ему, дорожа этой многолетней дружбой.

***

Спустя несколько часов граф Геннегау сидел в гостиной дома де Круа. Напротив него расположились Филипп и Мадлен, развлекая гостя беседой, пока Элиана, словно роза перед раскрытием бутона, готовилась предстать перед будущим женихом. Она немного нервничала, но приказала себе быть учтивой и отвечать на вопросы избранника с холодной вежливостью. Другого пути нет, она, как примерная дочь, сделает все так, как хочет отец.

Беседуя с родителями Элианы, Рихард то и дело бросал взгляд на винтовую лестницу, на которой должна была появиться его невеста. Чета де Круа смущенно извинялась перед ним за долгое отсутствие девушки:

– Ох уж эти невесты на выданье, – улыбался Филипп, – никак от зеркала не оторвать, все крутятся.

Рихард учтиво кивнул и понимающе улыбнулся. Мадлен де Круа изобразила милую улыбку, хотя на душе у нее скребли кошки. Она смотрела на Рихарда и мысленно ужасалась, что ее любимой и единственной дочери предстоит выйти замуж за человека, ненамного моложе ее самой. В этом году Мадлен исполнилось сорок шесть лет; жениху же, как сказал Филипп, уже сорок два. Это почти в два раза больше, чем Элиане! Бедная девочка…

Наконец, наверху лестницы раздалось шуршание платья, и все обратили свои взоры туда, где стояла девушка. Облаченная в тончайшее платье из нескольких слоев нежно-розового муслина, она медленно, с королевским величием спускалась вниз. Ее глаза выхватили лицо того, чьей женой она должна вскоре стать, и сердце ее упало куда-то вниз. Она узнала графа Геннегау, с которым танцевала на прошлом балу. Элиана пребывала в смятении, и это не укрылось от проницательных глаз Рихарда. С ленивой грацией пантеры, готовящейся к прыжку, он встал со своего места и подошел к лестнице, склоняясь в легком поклоне и протягивая руку девушке. Круспе усмехнулся ее легкому беспокойству и едва заметно подмигнул. Осознав, что все ее чувства написаны на лице, Элиана порозовела от негодования и тут же надела маску холодной вежливости, принимая руку Рихарда. Тот, дождавшись, пока девушка спустится, приложился к ее руке и провел к месту на диване, усадив ее рядом с собой.

Все то время, пока шел ничего не значащий разговор, Круспе всей кожей ощущал волнение Элианы, восхищаясь, однако, ее выдержкой и самообладанием. Когда подали чай, Рихард исподволь наблюдал за тем, как изящно она держит чашку, как пьет мелкими глоточками чай, улыбаясь какой-то шутке отца. Все это казалось изящным и непринужденным, но каких усилий эти мелочи стоили Элиане!

Ее нервы напоминали натянутые струны. Казалось, что малейшее движение или жест со стороны Рихарда произведут в ней некий эмоциональный взрыв, и она закричит от страха, выплескивая наружу весь негатив. Но она держалась, огромным усилием воли сохраняя хладнокровие.

– Итак, перейдем непосредственно к предстоящей помолвке, – сменил тему Филипп, и Элиана застыла. – Мистер Круспе, вас устроит двадцатое сентября? Этого времени будет достаточно, чтобы поближе познакомиться с Элианой и организовать маленькое торжество.

– Полагаю, мессир де Круа, об этом следует спрашивать не только меня, но и вашу дочь тоже. Это ведь и ее помолвка, верно?

Филипп не ожидал подкола со стороны потенциального зятя, а потому произнес:

– Разумеется, Элиана не возражает. Ведь так?

Девушка встретилась с предупреждающим взглядом отца и, бросив легкий взгляд на Рихарда, кивнула:

– Не возражаю.

– До этого времени мы успеем подать объявление в газету, написать и выслать приглашения, организовать праздничный обед…

– Делайте, что считаете нужным, – прервал Филиппа Рихард. – С моей стороны никаких родственников не будет, за исключением моего друга, Джона Торна. Полагаю, для него найдется пригласительное письмо?

– Безусловно, – подала голос Мадлен.

– В свою очередь, я помогу вам в материальном плане организации торжества, дабы не остаться в стороне, – Рихард, казалось, забавлялся, глядя на Филиппа де Круа, и Элиане показалось, что она присутствует при каком-то фарсе.

Де Круа махнул рукой:

– Ну что вы, граф. Сейчас не стоит заводить разговор о деньгах.

И тактично перевел разговор в другое русло.

***

За неделю до обручения в газеты одновременно попало два объявления о помолвке:

«20 сентября 1817 года состоится помолвка графа Рихарда Круспе и баронессы Элианы де Круа… »

«25 сентября 1817 года состоится помолвка Стэнли Сандерса и виконтессы Каролины Шарп… »

========== Рихард приоткрывает завесу тайны ==========

«Оказывается, Каре Шарп идет персиковый цвет», – вяло думал Стэнли, глядя на свою невесту. Все происходящее казалось ему диким, нелепым фарсом, чудовищным сном. Его помолвка, напыщенные до ужаса гости, счастливая Кара, усталый, не выспавшийся священник, а также до одури довольные родители – все это мелькало перед его взором, словно пестрый, нереальный калейдоскоп. Он смутно помнил, как гости столпились вокруг них после того, как священник прочитал нужные псалмы и попросил обменяться молодых кольцами. И только надевая Каролине кольцо на палец, он с удивительной для самого себя ясностью подумал: «Это еще не конец. Помолвку всегда можно разорвать…»

Да, разорвать, расторгнуть! Всегда можно подстроить дело так, что Кара, несмотря на свое непреодолимое желание пойти под венец, отвернется от него и откажется иметь с ним дело. А что может быть лучше, чем побег с Элианой? Возможно, ей тоже неохота выходить замуж за старика… Пришло время переходить к запасному плану – планированию побега.

Стэнли улыбнулся Каре и сжал ее руки в своих. Девушка восприняла это как искреннее проявление чувств, хотя Сандерс в мыслях так же искренне желал ей провалиться в преисподнюю и освободить его от ее назойливого общества. И вообще, в тот момент он думал об Элиане и их возможном воссоединении. Но Каролина ходила за ним по пятам, как того и требовала церемония обручения – парочка влюбленных, опьяненных своим счастьем и помолвкой, должны были быть весь вечер вместе, чтобы не пошли слухи, что это все фарс. Хотя, что есть, то есть. Это и был чистой воды фарс – женитьба из-за титула. Типичная свадьба по расчету, которых в то время было не счесть.

А в это время Элиана вместе со своими родителями находилась с дружеским визитом у графа Геннегау и в данный момент знакомилась с его владениями. Его дом особняком выделялся среди прочих домов Лондона своими внушительными размерами и поражающей воображение роскошью. Находясь в стороне от прочих строений, усадьба занимала обширные территории, каждая пядь которых была чем-то занята. К примеру, перед самим особняком были разбиты обширные цветочные клумбы, усаженные розами, лилиями, настурциями, ирисами, пионами. Подъездная дорожка, усыпанная гравием, вела в тех направлениях: к крыльцу дома, к фруктовому саду, переходившему в парк, а также к зимнему саду или, как было принято тогда называть, оранжерее. Заканчивались владения Геннегау у берегов Темзы, ограничивающих усадьбу на севере.

Все это несказанно потрясло воображение Элианы. С детской непосредственностью она восторгалась местными достопримечательностями, а Рихард, чрезвычайно гордый своим детищем, без устали водил невесту по мощеным тропкам сада и парка. Филипп и Мадлен тоже бродили вместе с ними, но интересовали их отнюдь не прекрасные виды. Так, глава семейства мысленно составлял примерную денежную стоимость всего того, что он мог видеть. Это помогало ему свыкнуться с мыслью, что богатый и влиятельный зять не врал о своем благосостоянии, и что он действительно может вытащить их семью из иллюзорного благополучия в благополучие осязаемое, наполненное приятным звоном золота и шуршанием банкнот. Мадлен же с грустью вспоминала сады и парки Лувра – места, где она была по-настоящему счастлива; место, где она повстречала Анри де Тальмона. Где он сейчас? Жив ли?

В конце концов, чета де Круа, сославшись на усталость, извинилась перед хозяином дома и попросила разрешения пройти в дом и немного отдохнуть. Рихард кивнул, махнул рукой, подзывая слугу и приказывая ему проводить уважаемую семейную пару в гостиную.

Элиана отказалась последовать примеру родителей и предпочла остаться с Круспе наедине, не желая завершать столь приятную прогулку. Несмотря на то, что конец сентября в этом году выдался хмурым и дождливым, погода стояла на редкость теплая, и упускать шанс прогуляться среди окрашенного багрянцем сада было бы кощунством.

Рихард галантно предложил своей даме руку, почтительно согнув ее в локте, и Элиана приняла ее, мягко положив свою затянутую в перчатку ладонь на рукав его пальто. Пара медленно двинулась вниз, к реке, ведя неспешный разговор ни о чем. Круспе был необычайно мягок со своей невестой, пытаясь быть для нее скорее другом, чем женихом. Про себя он отметил, что ей необычайно идут темно-фиолетовый плащ, подбитый соболиным мехом, и такая же миленькая шапочка с пером фазана, умостившаяся на копне подкрученных щипцами светло-русых волос.

Владения графа заканчивались небольшим причалом у Темзы, и Рихард, аккуратно поддерживая свою спутницу под локоть, провел ее к самой кромке деревянного настила. Превозмогая некую девичью боязнь, она слегка наклонилась, чтобы посмотреть в темные воды реки, в мутной зеркальной глади которой отражалось тяжелое свинцовое небо. Река текла лениво, подернутая легкой рябью, и несла по течению палые листья и прочий сор.

– Осторожно, – послышался мягкий голос Рихарда, – не наклоняйтесь слишком низко, мадмуазель.

Элиана тут же выпрямилась и сделала шаг назад, смущенно улыбнувшись:

– Ни за что. Я и так боюсь воды.

Круспе улыбнулся краешками губ:

– Не думал, что столь очаровательная молодая леди может быть трусихой.

– Неужели вы ничего не боитесь, граф? – поинтересовалась девушка, сжав руки в перчатках.

Рихард поджал губы и поднял брови, выражая этим фальшивую задумчивость:

– Время, когда я чего-то боялся, ушло безвозвратно.

Элиана вздохнула и отвела взгляд. Нить беседы как-то сама собой потерялась, а наседать с вопросами на этого малознакомого мужчину ей не хотелось. Девушка развернулась и ушла с причала. Рихард следовал за ней, заложив руки за спину. Он пытался угадать, о чем она думает, и плохо скрываемая грусть, которую он прочел на ее лице, когда она повернулась, красноречивее всяких слов подсказала ему, что все дело в помолвке юнца Сандерса с Каролиной Шарп. То, что Элиана сейчас думает о ком-то другом, к удивлению мужчины, вызвало укол ревности, и Рихард поспешил разогнать наваждение:

– Может, пойдем в дом?

Девушка отрицательно покачала головой:

– Я не против еще немного прогуляться, пока ветер не поднялся.

– Как пожелаете, мадмуазель, – Круспе поспешил предложить спутнице руку, и они пошли обратно.

Уже подходя к оранжерее, Элиана внезапно остановилась и повернулась лицом к Рихарду.

– Мистер Круспе, а вы были женаты раньше?

Мягкое и дружелюбное выражение лица графа тут же сменилось каменной маской вежливости:

– К чему такие вопросы, юная леди?

«Юная леди…», – словно эхом отразились в голове Элианы слова Рихарда, и от этого у нее от страха пересохло во рту.

Круспе мгновенно оценил ситуацию, которую создали его грубые слова – девушка выглядела растерянной, глаза ее округлились от потрясения, а лицо мгновенно порозовело от стыда – и чертыхнулся про себя.

– Да, был, – уже мягче ответил граф и поспешил поменять тему разговора: – Холодает. Вам надо вернуться в дом, Элиана. У нас будет много времени, чтобы поговорить после свадьбы, а сейчас…

– После свадьбы? – переспросила девушка. – Значит, до свадьбы мы не увидимся? Почему?

– Мне необходимо съездить в Берлин по делам, – расплывчато пояснил Рихард, беря Элиану под локоть и ведя к крыльцу.

– Жаль, что вы не побудете в Лондоне подольше, – сорвалось с ее уст, и Круспе удивленно повернулся к ней.

Девушка смущенно улыбнулась и потупила взгляд в землю. Рихард сделал шаг и оказался всего нескольких сантиметрах от нее. Двумя пальцами он поднял ее подбородок и посмотрел в печальные синие глаза:

– По-бу-дешь. Можешь называть меня на «ты», Элиана, не бойся.

– Побу… – начала она, затем, неловко вырвавшись, сделала шаг назад и прошептала: – Нет, не могу я так, на «ты». Вы ведь намного старше меня, граф.

Рихард опустил руки и принял беззаботное выражение лица:

– Ну и пусть. Вы еще не готовы, что ж, так тому и быть. Пойдемте в дом, а то дождь начинается.

***

Поздним вечером того же дня граф Геннегау сидел у себя в комнате, в широком кресле у камина и курил сигару. Поза его была по-домашнему расслабленной, воротник рубашки расстегнут, галстук ослаблен. На столике, по правую руку от кресла, стоял стакан с холодным виски. Сделав глубокую затяжку, Рихард потянулся к стакану, и, выдохнув синеватый дымок, сделал глоток обжигающего напитка.

Его терзали тяжелые мысли, появившиеся в его голове после того, как Элиана нечаянно задела его за живое, словно ребенок, всколыхнувший палочкой в луже всю муть и грязь, мирно покоившуюся на дне. Круспе вспомнил, как в первый раз встретил Марго Босье…

…Двенадцать лет назад, вскоре после покупки и обустройства особняка, его, Рихарда Круспе, графа Геннегау, пригласили на первый лондонский бал сезона. Бал давал деловой партнер графа, сэр Джозеф Сомерсет, и Рихард, оценив роскошь и размах торжественного приема, вскоре покинул бальный зал сомерсетовского особняка и отправился бесцельно бродить по полупустынным комнатам, то и дело нечаянно спугивая одинокие парочки, чье уединение он нарушал. Круспе любовался богатой обстановкой комнат: резной мебелью из розового дерева, мраморными статуями, зелеными фикусами в кадках, а также обширной коллекцией живописи, которой владел сэр Сомерсет, слывший самым опытным и щедрым меценатом.

Неожиданно Рихард услышал чьи-то дружные выкрики. Судя по голосам, это были девушки, и они увлеченно что-то считали. Круспе направился в ту комнату, и тут же застыл на пороге: на подоконнике открытого окна, поднявшись на кончики пальцев и подняв руки, словно балерина, стояла молодая темноволосая девушка. Вокруг нее столпились подружки и увлеченно считали:

– Сорок восемь! Сорок девять! Пятьдесят!

– Да вы с ума сошли! – воскликнул Рихард и бросился к окну. Там он сгреб незадачливую балерину в охапку и стащил с подоконника.

– Поставьте меня на место! – мягкое контральто девушки раздалось где-то позади него, и Рихард обнаружил, что незнакомка буквально висит, перекинутая через его плечо. Под хихиканье подруг он поставил брюнетку на пол и придирчиво осмотрел ее с ног до головы, пока она поправляла платье и по-французски ругала его на чем свет стоит.

Незнакомка была одета богато и со вкусом – ей было к лицу темно-бордовое платье с завышенной талией. Темные волосы были распущены, словно у цыганки, и в них сверкали искусно вплетенные золотые нити. Лицо было худощавым, но очаровательным из-за праведного гнева, которым светились карие, цвета темного шоколада глаза. Тонкие губы казались еще тоньше из-за того, что она поджала их, негодуя.

Наконец, она заговорила по-английски, хоть и с явственным французским акцентом:

– Зачьем вы снъяли менья с подоконника, монсеньор?

– Простите меня за мою дерзость, но вы бы упали, мадмуазель, – проговорил Рихард.

– Я? Фи, монсеньор. Марго Босье – одна из лучьшихь балеринь Фгранции. Марго Босье не упальа бы.

Круспе сдержанно поклонился:

– Приношу свои извинения, мадмуазель Босье. Я, право, не знал. Разрешите откланяться.

И, не дождавшись согласия привередливой балерины, Рихард ушел.

Спустя час, Круспе позабыл о своем маленьком приключении, пока сэр Джозеф не подошел к нему, ведя под руку ту самую балерину.

– Позвольте представить вам Марго Босье – лучшую балерину Парижа. Она сейчас в бегах. Революция, знаете ли…

Рихард ухмыльнулся и представился. Затем, поцеловав даме ручку, произнес:

– Скорей, ваша прекрасная спутница – лучшая балерина Франции. Мне доводилось видеть ее мастерство.

Марго вспыхнула до корней волос и прикрылась веером, бросая на Рихарда лукавый взгляд, в котором не было и капли неловкости. Мужчина поймал этот взгляд и усмехнулся уголками губ…

========== Побег ==========

Элиана собралась уже ложиться в постель, когда услышала стук в окно, настолько легкий, что он был похож на стук ногтя. Раздвинув тяжелые портьеры, девушка с удивлением увидела по ту сторону окна белую голубку, к лапке которой была привязана свернутая в трубочку записка. Сердце юной леди быстро забилось: еще будучи подростками, они со Стэном использовали голубиную почту, чтобы обмениваться секретами. Это был довольно надежный способ пересылки писем и записок, так как отсутствовал риск, что послание прочтет кто-то третий. Замирая от волнения, Элиана распахнула окно и впустила птицу. Та довольно ворковала, пока девушка поспешно отвязывала записку, а затем птица, взмахнув крыльями, вылетела из окна и села на ближайшее дерево.

Присев на краешек кровати, Элиана развернула послание и прочла следующее:

«Дорогая, любимая моя! Если чувства твои по-прежнему сильны, если зов сердца ты ценишь сильнее, чем звон золота, ответь: согласна ли ты бросить все и сбежать со мной хоть на край света? Мы отправимся настолько далеко, что никто не найдет нас и не будет мучить. Я все устрою. Если ты скажешь «да», я стану счастливейшим из смертных, и мы умчимся настолько быстро, насколько позволят лошади. Если же ты скажешь «нет» – что ж, я смирюсь, и наши пути больше никогда не пересекутся.

Ответь как можно быстрее, не мучь меня неведеньем.

Твой навеки, Стэнли Сандерс»

Элиана почувствовала, как ее лицо заливает краска возбуждения. Внутри все словно сжалось от волнения, и сердце забилось часто-часто, словно птица, пойманная в силки. Девушка вскочила с места и, сжав записку в кулачок, заметалась по комнате, словно одержимая. Полы белого шелкового халата развевались за ней, словно движимые ветром.

«О Господи, я не верю, не верю в это!» – то и дело повторяла про себя Элиана до тех пор, пока не прошла эйфория. Затем, когда запал прошел, девушка упала на кровать и призадумалась.

«Побег – это, конечно, хорошо. Но я не буду чувствовать себя спокойно до тех пор, пока не буду знать каждый шаг, задуманный Стэном. Надо написать ему об этом».

Для того, чтобы ответить на записку, Элиане нужны были перо и чернила, а все это находилось внизу, в кабинете отца. Выглянув из спальни и убедившись, что в доме тихо, девушка осторожно, словно кошка, прокралась в кабинет отца и зажгла там свечу. Склонившись над столом, она вывела на обратной стороне записки несколько слов:

«Нам надо встретиться и все обсудить. Завтра в семь, на старом месте».

Подписывать послание Элиана не стала, понимая, что возлюбленный все равно поймет, от кого оно. Задув свечу, девушка прокралась обратно, довольная своим маневром. Она снова свернула записку, подозвала голубку и, привязав послание к лапке, выпустила белую птицу в ночь. Элиана смотрела на птицу до тех пор, пока белое пятно не растворилось во мраке, а затем задула свечу на прикроватном столике.

***

Закончив с неотложными делами, невесть откуда берущимися каждый день, Рихард потянулся и встал из-за стола. Часы в холле пробили шесть, и их гулкий звук дал хозяину знак, что любое дело, даже самое важное, необходимо отложить хотя бы на время. Граф внял этому сигналу и направился к конюшне.