Текст книги "Занятия литературой (СИ)"

Автор книги: Salamander Mugiwara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== Лондонские пробки ==========

Когда всё это началось? В один вполне себе непримечательный день в меланхоличной Англии. Всё вокруг было таким привычным и заурядным, что смутное ощущение чуда растворялось в промозглом воздухе над городом.

Пробки Лондона были обычным делом. Может, весьма и весьма раздражающим, но довольно-таки обычным, особенно для его коренных жителей, возвращающихся с работы домой. Небо туманного Альбиона мрачно хмурилось, что удивительно сочеталось с бесконечными гусеницами машин на дороге.

Несмотря на всё это, настроение у Кроули подрагивало на отметке “вполне сносно”, что само по себе было чудом. Он легонько постукивал пальцами по рулю в такт играющей в салоне музыке, стараясь держать себя в рамках того самого состояния сдержанности, чтобы не разъяриться и не начинать мысленно устраивать взрывы по всей дороге. За окнами беспрерывно гудели сигналы нетерпеливых водителей, свистел весенний ветер, а Кроули задумчиво подпевал “Another one bites the dust”, нарочно выкрутив громкость почти до упора.

Сегодняшняя поездка была весьма удачной. Ему удалось отхватить у нервозного продавца шикарный граммофон 1907 года, причём за низкую, на его опытный взгляд, цену. Может, причина была в том, что раздражающий хрупкий мужчина беспрерывно мямлил, из-за чего Кроули снял очки и впился в него взглядом исподлобья. Для бывшего обладателя столь редкой вещицы убийственный взгляд покупателя был последней каплей.

Хмыкнув своим мыслям, Кроули поставил песню на повтор.

Пробка двигалась. Медленно, но рассасывалась, как противная белая таблетка на кончике языка. Кроули чуть передёрнул плечами, титаническими усилиями сохраняя неплохое настроение, и рывком выбросил руку, сгибая ее в локте. Рукав пиджака чуть задрался; на циферблате дорогих часов застыло семь вечера.

Кроули всё же позволил себе низкий, почти звериный рык, едва-едва в такт заливающемуся соловьём легендарному Фредди.

Проехав ещё метров десять, он снова вынужден был остановиться. Может, от усталости вспыхнули галлюцинации, а может, его потрясающая Бентли 1926 года с досадой чихнула, в нетерпении шурша колёсами по асфальту. Со своей любимицей Кроули чувствовал едва ли не родственную связь.

По счастью, он вовремя вспомнил об ещё одном незаконченном деле, которое планировал ещё несколько дней назад. Сама идея ему категорически не нравилась, даже сейчас, вспомнив об этом, Кроули недовольно, по-змеиному зашипел, но деваться было некуда. Не то чтобы он обещал. Иметь репутацию человека, который выполняет обещания, ему не хотелось. На шею сядут.

Но в этом случае ему пришлось откинуть свои жизненные принципы.

Пробка двигалась со скоростью подвыпившей тысячелетней черепахи, поэтому ему ничего не стоило чуть убавить “Queen” и найти нужный контакт в списке. На дорогу вообще можно было практически не смотреть, чем мужчина мгновенно воспользовался.

– Да, дорогой? – раздался томный голос женщины в трубке. Кроули едва удержался от того, чтобы совершенно непочтительно фыркнуть.

– Приветствую, мадам Трейси, – нехотя откликнулся он, снова устраивая руки на руле. Бентли чихнула ещё раз, и он утешающе потрепал ее по приборной панели. – Я по тому делу, вы говорили, что сможете кого-то подобрать…

– Конечно, – птичкой прощебетала почтенная (не очень, но об этом знали немногие) дама. – Не волнуйся об этом. Я пришлю тебе номер. Очень уважаемый молодой человек, преподаёт литературу в академии, которая в центре… Ох… Название забыла, как же оно там…

В салоне автомобиля раздался раздражённый, свистящий вздох, и женщина мгновенно встрепенулась.

– Ладно, неважно. В общем, очень, очень почтенный молодой человек, я думаю, прекрасно подойдёт. Судя по отзывам, отлично знает своё дело…

Кроули вздохнул в очередной раз, низко-ядовито зашипев. Ему совершенно не улыбалось сейчас выслушивать хвалебные речи сладкоголосой женщины; неизвестно, по какой причине, но этот самый преподаватель уже бесил его почти ровно столько же, сколько душные лондонские пробки. По счастью, автомобильная гусеница резко оборвалась, и мужчина с удовольствием вжал в пол педаль газа. Бентли, радостно взвизгнув, мгновенно вырвалась вперёд, оставляя массу раздражённых машин позади.

– Спасибо, мадам Трейси, – с досадой процедил сквозь зубы Кроули, разгоняясь всё больше и больше. Долгожданная скорость заставила его нервы сладостно вздрогнуть. – Приму к сведению.

К сожалению для одной очень оккультной дамы, тёплых прощаний и слов напутствия он уже не услышал. Не выдержав, бросил трубку, кидая смартфон на пассажирское сиденье, и снова прибавил газу.

Всё его существо радостно запело на высокой ноте, сливаясь в общий ритм с напевами Меркьюри. Словно за спиной Кроули с силой распахнулись иссиня-чёрные крылья, разрезая воздух иглами-перьями.

Другая вещь, которую Кроули Янг ненавидел ещё больше, чем пробки – обращаться к кому-то за помощью. Причин было много, одной из них являлась гордость, впрочем, в большинстве случаев довольно здоровая. Доктора развели бы руками. Гордиться Кроули было чем.

Ему было тридцать шесть, и ещё одиннадцать лет назад он был довольно умелым и известным в своих кругах банкиром. К тому времени он зарабатывал, по меркам людей, просто неприлично много, был женат и, признаться, по-настоящему счастлив. Тогда его немногочисленные знакомые ещё знали, что Кроули умеет улыбаться и разговаривать без толстенного слоя сарказма; он очень любил свою жену и не представлял себе иной жизни.

Как и бывает в любой грустной истории, которую вы можете услышать, счастье длится долго только в фильмах.

Он был обескуражен, когда узнал, что она ждёт ребенка. Обескуражен – но принял это, как и должно было принять, и с нетерпением ждал его появления на свет. Но после того, как они увидели совершенного здорового мальчика Адама, любимая жена бесследно исчезла, оставив Кроули с месячным ребёнком и разбитым сердцем.

Неприятные воспоминания заставили Кроули скрипнуть зубами почти одновременно с тормозными колодками. Другие водители поморщились от поросячьего визга, но Бентли унеслась уже слишком далеко, не слыша витиеватых и не очень ругательств.

В глазах остальных Кроули изменился до неузнаваемости. Он и без того был экономным человеком, но сейчас, приняв решение воспитать Адама так, как считал нужным, ещё строже ограничил себя в потребностях. Уволившись из банка, он полностью отдался своему хобби – антиквариату, сделав это основным источником заработка (и проводя больше времени дома, с маленьким ребёнком), и сейчас, спустя одиннадцать лет, имел приличную сумму. Может, было и рановато об этом пока думать, но мужчина откладывал деньги даже на дальнейшее обучение сына после школы.

Кроули Янг перестал улыбаться, стал носить чёрные солнцезащитные очки, пряча огненную боль кровоточащего сердца, и за глаза его стали прозывать Змием за ядовитую манеру разговаривать и татуировку на виске. Усмешка, порой кривившая его губы, могла вызвать у собеседника нервный тик одним своим видом.

Конечно, Кроули было глубоко по барабану, что о нём подумали бы другие.

Адам был очень способным мальчиком, и пусть он не показывал этого слишком часто, отец ужасно гордился им. Конечно, его сообразительность портилась излишним любопытством (но и эта черта принадлежала исключительно Кроули), и, к едкому разочарованию отца, Адам всей душой любил искусство и ненавидел естественные науки, кроме, может быть, биологии. Сам Кроули за всю жизнь прочитал пару-тройку книг – от силы.

Тем временем Бентли свернула в знакомый квартал, гудящий своей вечерней жизнью и покрытый холодной пенкой тумана, как молочная шапка на горьком кофе. Кроули раздражённо цыкнул, стискивая пальцы на руле, но всё-таки остановился под ослепительно красным сигналом светофора.

Люди шептались – у него за спиной и не очень, – что Змий, должно быть, ужасный отец. Особенно ясно он ощущал это на школьных собраниях. Постоянно в чёрном, не снимает очков, фыркает, язвит направо и налево, не уважая никаких требований этикета – идеальный портрет отвратительного родителя. В целом, Кроули было всё равно, если выражаться очень культурно; всё же лёгкий страх быть ненужным Адаму примешивался к эмоциям рыжего всё больше и больше.

А сейчас его сын постоянно навешивал ему на уши книжную лапшу, взахлёб рассказывая о том, как ему хотелось бы более подробно изучать литературу. Он в таких выражениях описывал их скучную и нудную учительницу, что Кроули позабыл, что должен отругать его хорошенько за такие словечки. Вместо этого он с наслаждением расхохотался, запрокинув голову, и от души похвалил сияющего Адама.

Что ж, отцом он и вправду был необычным.

Кроули резко вывернул руль, идеально ровно подъезжая к бордюру, заставив почтенную женщину на тротуаре громко вскрикнуть от испуга. Его место на парковке никто не занимал, хотя Кроули ни с кем по этому поводу и не сталкивался.

Чудеса, не иначе.

Нежно хлопнув дверцей Бентли, мужчина стремительно направился в подъезд, поудобнее перехватив картонную коробку с драгоценным граммофоном. Пока лифт раздражающе медленно ехал вверх, у Кроули ещё было время поразмыслить. От недовольства меж его бровей снова залегла глубокая складка; окружающие полагали, что Змий с ней и родился. По крайней мере те, кто знал его меньше одиннадцати лет.

Адаму нужен был репетитор. Эта идея была противна мужчине в корне, в самом её дурацком зародыше, так как в нём внезапно вспыхивала отцовская ревность. Он хотел быть нужным и полезным, но не мог дать сыну то, в чём он нуждался. После зубовного скрежета и до смерти запуганного доставщика пиццы Кроули-таки решился обратиться за помощью к едва ли не единственному человеку, который не считал его ужасным хищником – мадам Трейси. Эта женщина была знакома с ним целую вечность; она частенько поставляла ему различный антиквариат, умалчивая о том, откуда она его достаёт. Кроули умел уважать чужие тайны.

Повозившись ключом в двери, рыжий с силой толкнул ее, буквально вваливаясь в квартиру. Настроение было таким, что хотелось расшвырять обувь по всей прихожей, словно ровесник своего сына.

И кто такой был Кроули, чтобы противиться своим желаниям?

На шум в коридор довольно большой квартиры (мужчина не позволял себе что-либо, если не был уверен, что потянет это) выбежал чуть растрёпанный Адам с чернильным пятном на щеке. Его озорные глаза заинтересованно блеснули, когда он подбежал к отцу.

– Опять пробки? – вместо приветствия фыркнул он, забирая из его рук коробку с граммофоном.

– Ага, – раздражённо прищёлкнул языком Кроули, небрежно подталкивая туфли к обувной полке. На мгновение опомнившись, обернулся к мальчику, многозначительно вытянул палец: – Но ты так не делай.

По хитро вскинутой брови Адама было понятно, что он всё кристально принял к сведению.

– А это отнеси в комнату, – распорядился Кроули, скидывая с плеч угольно-чёрный пиджак. – Смотри не урони! Иначе сто двенадцать лет насмарку.

Уже из комнаты Адам что-то неразборчиво промычал.

– Как дела в школе? – попутно крикнул Кроули, заходя в свою спальню. Конечно, люди полагали, что он не расстаётся со стильным чёрным костюмом или кожаной курткой даже дома, но на самом деле мужчина переодевался в более удобные штаны и футболку, как и любой среднестатистический житель Лондона.

Слухи всё немного преувеличивают.

– Нормально, – пожал плечом Адам, с любопытством рассматривая граммофон. – Карга даже не ругалась. Правда, рамки сочинений ужасно неудобные.

– Рамки придумывают идиоты, – пробормотал себе под нос Кроули, одёргивая свободную футболку с логотипом “Queen”. Но не скажешь же это Адаму? Отцом быть очень тяжело, и мужчина убеждался в этом всякий раз, когда ситуация сгущалась до подобной. Ему нужно было приучать сына жить в обществе, но что было поделать, если конкретное лондонское общество отличалось крайним скудоумием?

После ужина Адам поиграл на нервах отца своими бесконечными расспросами про граммофон и удалился в свою комнату делать домашку. Конечно, оба они знали, что никакую домашку мальчик делать не собирается, но оба сделали вид, что всё так и есть. Быть может, в Адаме было гораздо больше от отца, чем думал Кроули.

Мужчина же тяжело плюхнулся на диван в гостиной и задумчиво пожевал нижнюю губу. Конечно, дома было гораздо комфортнее, и всё было в порядке, но одно дело оставалось незаконченным. И это тупое ожидание убивало Змия окончательно. Значок непрочитанного сообщения гласил, что мадам Трейси скинула ему номер, как и обещала. И Кроули ничего не оставалось, как позвонить будущему репетитору, которого она так нахваливала. Недовольный отец рассеянно покрутил смартфон в пальцах, собирая по крупицам остатки умения говорить с людьми.

Каким бы он ни был человеком, для своего сына он хотел только лучшего.

– Что за имя вообще, нахрен, такое, – ворчливо выдохнул он, копируя строчку номера и нажимая на значок зелёной трубки. Будет неловко, если он не сможет его выговорить; Кроули сосредоточенно нахмурился, размышляя, как избежать подобной ситуации. – Кто вообще так называет людей…

Гудки продлились недолго. Ему даже не пришлось раздражённо-нервно подёргивать ногой.

– Алло? – раздался в трубке мягкий голос. Мужчина еле удержался от облегчённого вздоха; самое сложное позади.

– Здравствуйте, – немного хрипло произнёс он. – Я от мадам Трейси, насчёт репетиторства по литературе.

– А, это вы, – обрадованно прощебетал мужской голос, заставив Кроули неловко дёрнуться. – Да-да, она предупреждала меня, конечно. Кроули Янг, верно?

Кроули утвердительно промычал в трубку, сразу же опомнившись, что это звучит не очень вежливо. Похоже, его собеседник обладал ангельским терпением; он, казалось, даже не заметил этого.

– Прекрасно, – сказал он так, что не было сомнений – он улыбается. Было очевидно даже в телефонном разговоре. – Когда нам следует начать занятия?

“Кто вообще так разговаривает в долбаном двадцать первом веке”, – фыркнул про себя Кроули и устало потёр висок – как раз на месте татуировки.

– Если вам удобно, можно завтра. Я пришлю вам адрес и время.

– Какое совпадение, – ответили ему, – завтра я как раз совершенно свободен! Тогда до встречи!

Когда в телефоне раздались гудки, Кроули уставился на него так, словно оттуда ему плюнули в ухо. Помимо любезной мадам Трейси любой человек, общавшийся с Кроули более тридцати секунд, всё гуще мрачнел и копил затаившуюся злость, словно появившуюся из ниоткуда. Словно Кроули мог необычайным образом вживлять в людей мысли и чувства, тёмные, как октябрьские сумерки.

Репетитор с непроизносимым именем, кажется, имел весьма устойчивый иммунитет.

========== Сказочный голос ==========

Кроули вообще не жаловал гостей. Их большая квартира была той самой уютной холостяцкой обителью, в которой он укрывался от пристального внимания и нападок общественности. Лишь иногда Адам выпрашивал разрешения привести друзей; дядя Кроули для всех троих был крутым образцом для подражания. Конечно, мужчина старательно отворачивался и отфыркивался, стараясь не показывать, что ему это приятно. Дети всё ещё оставались такими же раздражающими.

Мадам Трейси иногда захаживала на бокальчик мартини. Это тоже было редкостью; громкого и буйного её жениха, мистера Шедвелла, Кроули даже на порог не пускал.

И сегодня настроение плавало на отметке нуля, пуская тоскливые пузырьки. Пусть продавец антиквариата уже сделал главные шаги к исполнению желания сына, смириться с посторонним человеком в доме всё ещё было нелегко. Судя по тому, как пресловутый преподаватель литературы птичкой щебетал в трубку, от него так и полыхало позитивом, на что Кроули болезненно морщился, как от слишком кислого вина. Если человек остаётся таким оптимистом в угрюмом по большей части Лондоне, у него не всё в порядке с головой.

Трейси позвонила ему ещё раз, с вечера. Дала примерный портрет этого самого Азирафаэля (Кроули ещё раздражённо бормотал имя по слогам себе под нос, чтобы не облажаться). Судя по её описанию, эта “милая зефирка” должна быть в кремовом плаще, со светлыми, почти снежно-белыми волосами, чуть ниже самого Кроули.

От такого описания мужчину чуть не вывернуло.

Сейчас Бентли, колеся по дороге со скоростью выше допустимой, старалась доставить хозяина к школе, в которой учился Адам. Сам он много раз порывался перевести сына на домашнее обучение, но тот отказывался. Мальчик обзавёлся так называемыми друзьями.

Резко затормозив у тротуара, Кроули Янг лениво потянулся, оценивающе окинув взглядом небо. Ещё утром на нём издевательски ухмылялись графитовые тучи, но сейчас, как назло, куда-то испарились, словно были бесенятами, в которых брызнули святой водой. И небо Лондона теперь было по-настоящему майским, трепетно-голубым, светлым, полным надежд. Кроули угрюмо выдвинул подбородок вперёд, поскрёбывая щёку.

В знаки от Вселенной он никогда не верил.

А следовало бы…

Окна на первом этаже школы были приоткрыты, и пугливый ветерок мгновенно разнёс звонок по всей площадке. Спустя пару минут на крыльцо вперемешку высыпали дети, крича и толкаясь. Это заставило Кроули раздражённо закатить глаза; он лишь надеялся, что такая среда не повлияет на Адама в плохую сторону.

В отличие от других, более стандартных отцов, Кроули никогда не терял своего сына в толпе. Ни в подготовительной, ни в начальной школе. Он безошибочно выхватывал его сильной рукой из толпы мельтешащих на уровне бедёр тел, словно узнавал по запаху. За это он часто заслуживал немое уважение растерянных отцов и тоскливо-восхищённые вздохи матерей. Учительница с каменным выражением лица наблюдала, как Кроули за шиворот тащит Адама, который не хотел расставаться с друзьями, к машине.

Ему не пришлось даже покидать уютный салон, пропахший кожей. Адам и трое других ребят ещё с крыльца заметили Бентли (конечно, как же её не заметить). К приятному удивлению отца, Адам тут же помахал друзьям рукой и торопливо зашагал к автомобилю, придерживая рюкзак одной рукой.

Бесцеремонно влезая на переднее сиденье, Адам плюхнул рюкзак прямо на пол, у своих ног, и предусмотрительно пристегнулся.

– Привет, па, – улыбнулся он.

– Привет, малой, – откликнулся Кроули, мгновенно выруливая обратно на дорогу и почти тут же набирая скорость. – Как сочинение?

Не то чтобы ему было интересно. Просто… Змий даже не мог объяснить, почему он каждый раз судорожно напрягает память, пытаясь принять дополнительное участие в жизни сына.

Адам дёрнул плечом, незаметно вздохнув:

– “C” влепила. Видите ли, я от себя писал, не по стандартам.

Кроули фыркнул, за считанные секунды обгоняя другого, ошарашенного этим виражом водителя.

– Много она понимает. А чего радостный тогда такой?

Мальчик широко улыбнулся.

– Так сегодня же Зефирка придёт!

Отцу пришлось закатить глаза и громко зарычать.

– Ради всего святого, не называй его так. У меня до сих пор хреновы мурашки от этого. Нашёл, кого слушать.

С непростительной наглостью отмахнувшись от него, Адам отвернулся к окну.

– Ну блин, разве тебе неинтересно теперь хотя бы посмотреть, как он выглядит?

– Нет, – отрезал Кроули.

– Да ладно… Эй, подожди!

От неожиданности мужчина едва-едва справился с управлением, дёрнувшись вправо. С визгом притормозив, он прожёг Адама фирменным взглядом, который угрожал расплавить его чёрные очки, но мальчик словно и не заметил этого, тыча в окно пальцем:

– А это не он, как думаешь?

Что ж, Змию хватило буквально одного беглого взгляда, чтобы понять, что это действительно тот самый ненормальный преподаватель.

По улице, сосредоточенно уткнувшись в какую-то книгу (пока навстречу все шли точно так же, но со смартфонами), шёл мужчина примерно того же возраста, что и Кроули. На нём действительно был плотно застёгнутый кремовый плащ. Мужчина был одет отвратительно старомодно, как мгновенно оценил его Кроули. И пальто удивительно оттеняло действительно очень светлые волосы, напоминавшие бараньи кудряшки.

– Это точно он, – кивнул сам себе Адам и прежде, чем отец успел его остановить или хотя бы раскрыть рот, выпрыгнул из машины.

Кроули не ощущал стыда как такового (почти никогда в своей жизни), но сейчас неприятная неловкость затопила его по самые уши. Мгновенно помрачнев, как налитая дождём туча, он из принципа решил не покидать Бентли. Только демонстративно скрестил руки на груди, решив серьёзно отчитать за это Адама дома.

Ему пришлось, сердито кряхтя, как двигатель его любимицы, наблюдать за тем, как Адам подбежал к мужчине, осторожно трогая его за плечо. Блондин торопливо обернулся, растерянно похлопав глазами, и в голову Кроули стукнуло странное сравнение. Этот мужчина выглядел как человеческое воплощение какого-то зверька… Кролика, например.

От таких мыслей его самого передёрнуло. Словно в голове у него образовались часы с кукушкой, и с каждым ударом острый клювик долбил его в висок, как раз на сантиметр выше татуировки.

Конечно, Кроули понимал, к чему всё идёт. Поэтому не удивился, когда Адам мягко, но настойчиво потащил мужчину к машине. Его взгляд в искреннем восхищении окинул Бентли, и владелец даже невольно ощутил приступ гордости. Правда, его настроение это ни в коем разе не улучшило. Адама всё ещё ждала пара крепких подзатыльников.

Мальчик открыл дверцу, подталкивая блондина к пассажирскому сиденью.

– …садитесь вперёд, сэр!

– Но мне так неловко, я ведь стесняю вас, – взволнованно проговорил мужчина, покрутившись на месте, чтобы не упустить Адама из виду. Конечно, у него не вышло. Мальчик уже забрался на заднее сиденье, довольно улыбаясь, и подался вперёд, тормоша отца за плечо.

– Это Азирафаэль, папа, – торжественно объявил Адам. Упомянутый тихонько вздохнул и забрался-таки в машину, очень аккуратно закрывая дверь, и поставил большой портфель себе на колени. Теперь Кроули мог наконец рассмотреть его во всех деталях, и он был намерен утолить своё проснувшееся любопытство.

Азирафаэль смущённо-виновато улыбнулся ему, и на его пухлых щеках появились симпатичные (что греха таить, пришлось признать) ямочки. Небольшой вздёрнутый нос, светлые глаза, мягкого оттенка кожа и вьющиеся из-за английской сырости белые кудри. Незаметно потянув носом, Кроули ощутил сладкий аромат, который интересовал и был противен ему одновременно. Он едва удержался от того, чтобы скривиться.

Этот самый “знающий своё дело” преподаватель выглядел, как божий одуванчик, не иначе.

– Кроули Янг, – нехотя протянул руку рыжий. Поспешно перебрав в голове все минимальные требования этикета, он пришёл к этому решению.

– Очень приятно, – солнечно улыбнулся Азирафаэль, легонько пожимая его руку. Контраст их ладоней был слишком заметен; как по цвету, так и по гладкости кожи. – Моё имя, полагаю, вам известно, мистер Янг.

– Угу, – буркнул Кроули, заводя машину. Буквально затылком почувствовал недовольный взгляд Адама.

Бентли резко выехала на дорогу, мгновенно набирая скорость, и Азирафаэль потешно вцепился в дверную ручку. Кроули даже сосредоточился на боковом зрении, чтобы увидеть, как испуганно округлились его глаза.

– Папа у нас просто гонщик, – невозмутимо ответил Адам, упорно не желая пристёгиваться, и уселся так, чтобы находиться ровно по центру между передними сидениями. – Вас не укачивает?

– Что ты, – слабо улыбнулся Азирафаэль, продолжая держаться за ручку. – Всё н-нормально. В конце концов, я буквально напросился.

– Нам было по дороге, – с непробиваемой вежливостью отрезал мальчик. – Незачем вам было тащиться самому.

Кроули продолжал помалкивать, краем уха слушая этих двоих. Лишь на подъезде к дому он понял, что забыл поставить музыку. Хотя, чёрт знает этого одуванчика, может, его от “Queen” и вовсе инфаркт хватит.

Шальная мысль поставить “Rammstein” и посмотреть на его реакцию неожиданно приподняла его настроение, и Кроули, одержимый странным желанием показать себя, сделал крутой вираж, идеально вписываясь в парковочное место на большой скорости. Азирафаэль издал попискивающий звук, и это почти заставило мужчину улыбнуться.

– В общем и целом, литература девятнадцатого века отличается характерным…

Для Кроули это всё, естественно, было пустым звуком. На данный момент он стоял на пороге комнаты Адама, с недовольством инквизитора помешивая ложечкой крепкий кофе без сахара и молока, и подозрительно щурился. Его светло-ореховые глаза с ярким оттенком янтарного буквально не отрывались от блондина, который сидел за столом рядом с Адамом с безукоризненно прямой спиной. Янг невольно вспомнил свою привычку горбиться и раздражённо цыкнул.

Он все одиннадцать лет не подпускал никого лишнего к своему сыну на пушечный выстрел. Сейчас ему придётся мириться с этим самым репетитором. Но глаза Адама слишком восторженно сияли, когда Азирафаэль рассказывал что-то новое и перелистывал страницы книг, которые принёс с собой.

Адам всегда был чересчур энергичным и любознательным ребёнком. За последние полгода Кроули вызывали в школу девять раз. То притащит в медпункт ворону с повреждённым крылом, то подерётся с огромным задирой на пару лет старше, то поспорит с учителем, откровенно осуждая его за “узкие взгляды”. Кроули внутренне гордился, но всегда исправно его отчитывал. И каково же было его удивление, когда непоседливый Адам, из которого энергия всегда била через край, вдруг смиренно уселся за столом и буквально замер на полтора часа. Он только постоянно лез к блондину с нетерпеливыми расспросами, стремясь узнать как можно больше. Сам Кроули давно отвесил бы ему по шее, потеряв терпение, но Азирафаэль только мягко смеялся и с готовностью удовлетворял любопытство мальчика.

Его спокойный, карамельный голос окутывал и отца, и сына, наполняя пространство вокруг себя россыпью блестящих искр. Поочерёдно в их квартире была или свистящая тишина, или рок-музыка, играющая так, что сотрясался пол и чертыхались соседи, знающие, что с Кроули Янгом лучше не связываться. Сейчас они оба ощутили тот самый тонкий, ненавязчивый уют, который бывает, когда попробуешь вдруг блюдо, которое ел в детстве в кругу своей семьи. Ощущение чего-то умиротворяющего, смывающего тоску и тяжесть прожитых лет, как вода из холодного горного ручья.

Адам впитывал информацию, интересную для него, как губка – воду; его глаза сверкали так, что Кроули невольно залюбовался им, чувствуя урчащую нежность в груди. В отличие от сына, он понимал лишь отдельные слова в изящной, поставленной речи репетитора, но его голос успокаивал. Азирафаэль был одет в старомодный костюм сливочного цвета; он аккуратно повесил в прихожей свой плащ, и теперь мужчину можно было рассмотреть тщательнее. Мягкий, полный, но не бесформенный; обозвать его толстяком даже в мыслях у Кроули просто язык не поворачивался. Вкупе со сладковатым запахом он и впрямь напоминал какое-то зефирное пирожное.

Теперь Кроули, пожалуй, мог согласиться с мадам Трейси.

В один момент Азирафаэль вдруг отвлёкся от книги, прервался, и лёгкая сказочная атмосфера развеялась. Кроули невольно вздрогнул, покрепче сжимая кружку с остывшим кофе.

– Бог мой, – удивлённо вскинул брови блондин, – мы, кажется, задержались.

– Что, уже? – растерянно протянул Адам, со злостью вскидывая голову к настенным часам.

Азирафаэль так тепло улыбнулся ему, что сам Кроули почти разделил недовольство сына. Правда, тут же встряхнул огненно-рыжими волосами, представляя, как непрошенные мысли испуганными сверчками выскочили из его головы.

– Ты просто замечательный ученик, Адам, – легко признался мужчина. Он буквально светился от радости; в уголках его глаз очертились маленькие морщинки. – Одно удовольствие с тобой работать. Письменного задания я тебе не задам, – он задумчиво просмотрел свои записи. – Но к следующему занятию будь готов ответить по сегодняшней теме.

Адам с готовностью закивал.

Кроули молча, угрюмо щурясь исподлобья, наблюдал, как Азирафаэль снимает очки и бережно убирает их в футляр. Он аккуратно убрал все свои книги и заметки обратно в портфель и с неожиданной грацией поднялся со стула.

– Что ж, – очаровательно неловко улыбнулся он, несмело переводя взгляд на Кроули. – Мистер Янг, Адам, до свидания. Если что-то изменится, я вам обязательно сообщу.

Хозяин дома, едва не закашлявшись, поспешно отставил кружку на комод и вышел в коридор, провожая репетитора. Вежливость всегда давалась ему с трудом и без желания, но на такую искренность неволей хотелось ответить хотя бы соблюдением правил этикета, которые в маленькой семье Янгов обычно считались беспросветной нудятиной.

– Вы придёте завтра? – с надеждой спросил Адам, глядя на то, как блондин накидывает на плечи плащ. Азирафаэль легко кивнул, и Кроули невольно скользнул взглядом по его белым пушистым волосам.

Они были очень мягкими на вид.

– Спасибо, что согласились, – хрипловато выдохнул Кроули, неловко протягивая ему ладонь. Тот немного шокированно захлопал ресницами, но на рукопожатие ответил, и Змий снова ощутил гладкость его руки. – До завтра, Азирафаэль.

– До завтра, мистер Янг, – тихо ответил тот. Он замешкался на едва заметное мгновение, но в следующую секунду уже торопливо выскользнул за дверь, и Кроули машинально щёлкнул замком.

В прихожей снова воцарилась тишина. На кухне отстукивали часы.

Отец и сын ещё долгое время молчали, занятые приготовлением ужина. И только потом, когда оба опустились за стол, всё ещё погружённые в свои эмоции и впечатления, Адам нерешительно обратился к нему.

– Пап?

Кроули молча поднял глаза, наматывая пасту на вилку.

– А можно Азирафаэль будет приходить, когда тебя дома не будет? – выпалил Адам.

Отец против воли вскинул брови так, что они едва не обосновались на лбу.

– В каком это смысле? – фыркнул он. – Зачем?

– Ну, – мальчик пожал плечами, возвращаясь к еде, – ты постоянно нам в спину дышал. Неудобно было сосредоточиться. И ещё я хочу, чтобы он приходил как можно чаще.

Кроули, даже не пытаясь этого скрывать, поморщился. Кусок не лез в горло, и в целом он чувствовал себя очень странно. Словно оказался у себя дома и не в своей тарелке.

– Конечно, я за ним наблюдал, – отрезал он. – Это незнакомый человек в доме. Мало ли кем он может оказаться. А ты ещё слишком мал, чтобы…

Адам бесцеремонно прервал его протяжным стоном.

– Ну начинается, – выдохнул он. – Ты, получается, мадам Трейси не доверяешь? Это же она его посоветовала.

Отложив вилку, Кроули с подозрением прищурился. Его одиннадцатилетний сын становился опасно умным.

– И потом, – продолжил Адам, не замечая сурового змеиного взгляда, – Азирафаэль просто офигительный. Нет, серьёзно, он как… – он помахал рукой в воздухе. – Как пироженка. И ты бы знал, какой он умный. Мне кажется, он знает наизусть всех поэтов девятнадцатого века. А ты заметил, какой он вежливый? Он же реально как со страниц какого-нибудь романа сошёл…