Текст книги "Аннигилятор (ЛП)"
Автор книги: РуНикс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Доктор Мэнсон предупреждал ее, что это может случиться, но она поддалась чувству безопасности, и это застало ее врасплох.
Но она надеялась, что это будет происходить не так часто, потому что она чувствовала себя сырой, ее раны, которые закрывались, снова разрывались. И каждый раз, когда это случалось, ей приходилось начинать с нуля, пытаясь сшить их вместе, каждый раз делая шрам все глубже и хуже.
Выйдя в спальню голой, она натянула шелковистые шорты и камзол бутылочно-зеленого цвета, которые положила на кровать перед выходом.
Проведя пальцами по волосам, заметив, как они начинают ложиться естественными волнами, она вышла в открытую гостиную. Из кухни доносился запах пасты, которую она приготовила, казалось, целую вечность назад.
Следуя за своим носом, она вошла в помещение, которое постепенно делала своим, и обнаружила его сидящим на обеденном столе, без рубашки, в трениках, как он любил, когда отдыхал дома, его волосы были мокрыми и блестели при слабом освещении. Тарелки, которые она поставила в духовку, стояли на столе вместе с двумя высокими стаканами воды.
– Садись.
Внезапно занервничав, как из-за того, что это была еда, которую она приготовила, так и из-за того, что у нее случился срыв, она тихо села справа от него, уткнувшись подбородком в шею.
– Что произошло сегодня вечером?
Его тихие слова, произнесенные негромко, но четко, заставили ее украдкой взглянуть на него. Она вытерла губы, набираясь смелости, чтобы открыть дверь для честного, настоящего общения. Это означало снова стать уязвимой, но в данный момент она не думала, что ей есть что терять.
– Увидев ее там… с тобой… это что-то вызвало, – призналась она с заминкой.
Он сделал глоток воды, его тарелка осталась нетронутой.
Она знала, что он не очень любит алкоголь. Она тоже не любила, и стакан воды перед ней говорил о том, что он это заметил.
– Что ты почувствовала? – спросил он, его гипнотические двойные глаза поймали ее в свою ловушку.
Что она почувствовала?
Он не испытывал эмоций так, как она, и осознание того, что ему нужен ее рассказ о том, что она чувствовала, заставило ее сердце биться.
– Я чувствовала… – она остановилась, глядя на него, ее горло сжалось, – злость. Такой… такой гнев.
– Почему? – спросил он, слегка наклонившись к ней.
– Потому что я думала, что ты выбрал ее, – ее голос дрожал вместе с ее словами. – Я думала, что ты держишь меня на стороне, делаешь из меня дуру, даешь мне мелочи, а ей даешь все. Я чувствовала злость. Мне было больно. Я чувствовала ревность.
– Почему?
– Потому что ты мой!
Она хлопнула руками по столу, вставая.
– Ты единственный человек, единственная вещь в этом мире, которая принадлежит мне!
Ее грудь вздымалась, она смотрела на него.
– Мой убийца, мой преследователь, мой любовник. От одной мысли о том, чтобы разделить твою одержимость, мне становится дурно. У тебя есть власть надо мной. Это то, что ты хотел услышать? Что твое утверждение делает меня идиоткой, потому что мое глупое гребаное сердце верит тебе? И это все?
Она посмотрела на него сверху вниз, когда он сел обратно, на его лице появилось довольное выражение.
– Flamma.
Одно слово. Всего одно слово, и на секунду все в мире стало на свои места.
Она сделала глубокий вдох, успокаивая себя. Снова заняв свое место, она отпила воды из стакана, чувствуя, что он наблюдает за ней.
– Твое сердце не глупое.
Его слова, снова тихие, заставили ее посмотреть на него.
– Мягкое – да, но не глупое. Я думаю, это очень умно – верить мне, когда твой разум не верит.
Она не знала, что на это ответить.
– Никого не было шесть лет, Лайла.
Его слова заставили ее выпрямиться в кресле, на ее лице отразилось недоверие. Его губы дрогнули.
– Верь мне или не верь, но факт есть факт. Я ни с кем не трахался шесть лет. За шесть лет я не прикасался ни к кому, кроме тебя. И я никогда в жизни не целовал женщину в губы. Никогда не видел в этом смысла.
Лайла уставилась на него, ошеломленная.
– Я не понимаю.
Он просто пожал плечами.
– Любая другая женщина была бы плохой заменой тебе, и мне казалось, что это не стоит усилий. А теперь скажи мне, лгу ли я тебе?
Лайла наблюдала за ним, за его нейтральным лицом, пока он давал ей возможность взвесить свое мнение.
Разум подсказывал ей, что он может манипулировать ею, говорить ей то, что она хочет услышать, чтобы она легче попалась в его ловушки. Но сердце, этот глупый орган в ее груди, говорило совсем другое.
– Нет, – прошептала она, потрясенная тем фактом, что он ни с кем не был.
– Хорошая девочка.
– Я тоже ни с кем не целовалась, не по своей воле.
Ее признание упало между ними, и она увидела, что он смотрит на ее рот.
– Тогда, когда ты выберешь, он будет моим.
Она вздохнула.
Она посмотрела на свою тарелку с макаронами и медленно откусила первый кусочек. На вкус она была довольно хороша, но она не знала, надежны ли ее вкусовые рецепторы.
Наблюдая за тем, как он откусывает, она крепче сжала вилку. На его лице не было никакой реакции, но он медленно жевал, глядя в тарелку, прежде чем перевести взгляд на нее.
– Это ты приготовила?
Нервы затрепетали в ее животе.
– Да. Я смотрела видео и несколько раз практиковалась с меньшими порциями, прежде чем приготовить это. Я… – она замешкалась. – Я хотела приготовить для нас хорошую еду.
Ее глаза опустились. Его рука легла на ее челюсть, поднимая ее лицо вверх.
– Готовь нам еду, когда захочешь. Ты талантлива в этом.
– Тебе это нравится?
Она не знала, почему ей нужно его одобрение, почему это имеет значение, просто это было так.
– Да.
Вздох облегчения покинул ее, ее уверенность расцвела. «Ты талантлива в этом». В чем-то она была хороша.
Они закончили трапезу в дружеском молчании. Поскольку момент был настоящим, честным, открытым, она рискнула спросить его о том, что всегда выливалось ей в копеечку.
– Он… с ним все в порядке?
Она наблюдала за ним, когда он доел последний кусочек и встал, отнеся обе тарелки в раковину, чтобы вымыть их. Она взяла полотенце и встала рядом с ним, ожидая его ответа.
– Да, он в порядке.
Что-то тяжелое, о чем она и не подозревала, немного отлегло от сердца.
– Ты ведь присматривал за ним, не так ли? – спросила она, желая знать, что он присматривает, заботится о том единственном, что было между ними.
– Присматривал. Так же, как я присматривал за тобой.
В ее животе разлилось облегчение. Когда Человек-Тень решил присмотреть за кем-то, он был в безопасности.
Переполненная эмоциями, она импульсивно шагнула к нему сзади и обхватила его руками, чувствуя, что он все еще держит тарелки в руке.
– Спасибо, – прошептала она ему в спину, ее голос дрожал от такого сильного чувства, что она почувствовала, как ее грудь переполняется им. – Большое спасибо.
Он повернулся в ее объятиях, взял ее лицо в свои руки, его двойные глаза пылали на ее.
– Для тебя – все, что угодно.
Он сжал их носы в легчайшем поцелуе, и это ощущение обожгло все ее тело. Лайла не помнила, чтобы ее кто-то обнимал, не помнила, чтобы чувствовала себя в такой безопасности, как сейчас.
– Обними меня, пожалуйста.
Его руки сжались вокруг нее, и он притянул ее к себе, ее лицо уткнулось в его грудь, ее нос наполнился его характерным мужским запахом, ее тело наполнилось его теплом.
Он держал ее рядом, и, слушая биение его сердца, чувствуя все то, что чувствовала она, она почти могла поверить, что он тоже это чувствует.
Глава 16
Человек-Тень
Он должен был рассказать ей о ее брате, о том, кто она такая. Но она еще не была готова.
С тем, как ее разум пытался справиться с ее жизнью и реальностью, что-то подобное могло сломать ее.
Он спросил доктора Мэнсона об этом, спросил, поможет ли ей раскрытие ее прошлого продвинуться вперед, и он тоже посоветовал пока отказаться от этого.
В данный момент она была хрупкой, ей все еще было больно, она все еще исцелялась, и ему нужно было, чтобы она была полностью готова к тому, чтобы справиться с этим, когда узнает правду.
И он был эгоистом. Он знал, что если она узнает, что у нее есть семья, брат, который искал ее более двадцати лет, она в конце концов пойдет к нему. А он не мог этого допустить, пока не будет уверен, что она вернется к нему по собственной воле, потому что другой вариант означал бы похищение ее у Кейна и превращение их всех в его врагов.
И хотя ему было плевать на их вражду, разрыв в конечном итоге причинит ей боль в результате трения, так что он предпочел бы избежать этого.
Ему не нравилось, когда ей причиняли боль.
Он наблюдал из тени, как Тристан и Морана беседуют с детским психологом, которого он, сам того не подозревая, послал к ним, бывшим учеником доктора Мэнсона.
Морана слушала более оживленно, чем ее любовник. Морана нравилась ему настолько, насколько вообще может нравиться человек. Она была умна, решительна, упряма и умела постоять за себя. Все это он уважал в человеке. Именно это делало их интересными для маневра. Она также казалась искренней, чему он был рад, потому что Тристан был для него самой большой угрозой.
Не потому, что он был более сильным или более смертоносным, а просто потому, что у него была связь и преданность Лайле, которой она жаждала.
Лучший мужчина отпустил бы ее и позволил ей найти счастье с другим. Лучший мужчина отпустил бы ее и позволил бы ей удовлетворить свои желания в другом месте. Он не был лучшим мужчиной. Черт, он даже не был хорошим мужчиной. И когда-то давно он, возможно, отпустил бы ее. Но не сейчас.
Не сейчас, когда она убежала от него и пробудила в нем животное, о котором он и не подозревал. Не тогда, когда она разбилась в его объятиях и позволила ему привязать ее к себе и вернуть обратно. Не тогда, когда она отдала ему еще одну часть себя, доверяя ему свою безопасность.
Она готовила ему еду, как будто он был особенным, обнимала его, как будто он был кем-то, кого стоило удержать, и смотрела на него с такими чувствами, каких демон смерти, подобный ему, никогда не видел и уж точно не заслуживал.
Это были мелочи – то, как она сломалась за чаем на его кухне и собрала себя заново, то, как она жаждала учиться и постоянно становиться лучше, то, как она простила его и впустила в свою жизнь.
Это было то, как она претендовала на него, как трепетала от его прикосновений, как не убежала, когда он рассказал ей о смерти, которую он принес ей, как приняла его бездушную форму в свое мягкое сердце.
Она крала его взгляды, крала его футболки, крала части его самого.
Он никак не мог отпустить ее. Он уже давно вышел из одержимости и вступил на совершенно новую территорию, которую он даже не узнавал, потому что она была больше.
Более навязчивой. Более интенсивным. Более одержимым. Более…
Если раньше он был готов сжечь весь мир ради нее, то это было ничто по сравнению с тем разрушением, которое он мог причинить сейчас.
И хотя он не собирался скрывать ее от Тристана, ему нужно было быть уверенным, что она не оставит его в пыли, когда придет время.
Мир не был готов к тому, что он выпустит на волю, если это когда-нибудь случится.
Глава 17
Лайла, 6 лет назад
В небе гремел гром, и она бежала так быстро, как только могла, с маленьким комочком, завернутым в одеяло, на руках, по лицу текли слезы, а легкие горели.
Между ног у нее болело, и она была уверена, что истекает кровью, но другого шанса у нее не было. Комок в ее руках плакал от толчков.
Она плакала вместе с ним.
Все девять месяцев, что она носила его в своей юном утробе, прекрасный продукт ужасного, чудовищного акта, она клялась себе, что спасёт его. Она знала, что делают с детьми, рожденными в этом аду, как их забирают и начинают обхаживать еще до того, как они начинают нормально говорить.
И она поклялась, что бы ни случилось, ее ребенок не вырастет в том аду, в котором выросла она.
Каким-то образом, каким-то образом, она вытащит его или умрет, пытаясь это сделать.
И поскольку боль между ног усиливалась, а слабость в теле после родов вызывала головокружение, она понимала, что это вполне вероятно.
Но если ей придется умереть, она умрет после того, как доставит его в хоть какое-то подобие безопасности.
Ей просто нужно было держаться подальше от основных дорог, которыми они пользовались, и надеяться, что она попадет на другую. В мире должен был быть кто-то, кто мог бы ей помочь.
Остановившись, чтобы перевести дух, она прислонилась к дереву, покачивая своего маленького мальчика на руках, чтобы немного успокоить его.
Она ничего не знала о материнстве, не была уверена, что из нее когда-нибудь получится хорошая мать, но была одна вещь, которую она могла дать своему ребенку, и она умрет за это.
Она прижалась к нему на мгновение, тяжело дыша, и осмотрела местность в поисках следующего пути.
Зная, что не сможет отдохнуть дольше нескольких минут – слишком велик риск, что охрана уже прочесывает лес, – она снова начала бежать и бежать изо всех сил, тонкие подошвы ее ботинок почти не защищали. У нее на ногах будут волдыри, но это будет стоить того, если он будет в безопасности.
Спасти его. Спасти его. Спасти его.
Повторяя эти слова, она продолжала бежать, чувствуя влагу между ног и замечая, что лес редеет. Это могло означать, что поблизости есть цивилизация, а значит, и помощь.
С приливом энергии, наполнившим ее, она направилась туда, где лес выходил на какую-то улицу.
Остановившись, чтобы перевести дух, она лихорадочно огляделась. Там была улица, одно здание, больше ничего, и одна машина. Она узнала в ней одну из машин охраны комплекса. Они патрулировали, возможно, искали ее.
Остановившись в тени деревьев и повернувшись, чтобы снова побежать, она наткнулась на что-то твердое.
Голова уже кружилась от слабости, обезвоживания и потери крови, она начала падать, ее руки инстинктивно сжались вокруг связанного мальчика, и тут же две большие руки обхватили ее за талию, поддерживая.
– Полегче, девочка.
При звуке голоса она подняла шею и увидела высокого мужчину, вероятно, лет двадцати с небольшим, с непонимающими глазами, смотрящими на нее сверху вниз. Она никогда ни у кого не видела таких глаз.
– Помоги мне, – прохрипела она пересохшим горлом, опираясь на него всем весом. – Помоги мне, пожалуйста,
– Что тебе нужно? – спросил он, и серьезность его тона заставила ее почувствовать себя немного более уверенной в своем решении.
Она изучала его как можно лучше, инстинкт подсказывал ей, что она должна ему доверять. Подняв сверток на руки, она сказала.
– Возьми его. Забери его отсюда, в безопасное место, где он будет расти в любви и заботе. Пожалуйста. Они придут за мной, и он должен быть далеко, когда они найдут меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Непохожие глаза мужчины переместились на ребенка, завернутого в тонкое одеяло.
– Он твой?
Она кивнула, ее глаза снова слезились, боль от того, что она отдала его, как бремя, которое она с радостью понесла бы за его шанс на лучшую жизнь.
Мужчина пристально посмотрел на нее, глубже, так глубоко, что ей показалось, что он ищет ее душу.
– Ты доверишь мне своего ребенка?
Вопрос заставил ее задуматься, но инстинкт внутри нее, тот самый, который в первую очередь бежал с ее ребенком, оставался твердым, непоколебимым.
Обняв ребенка в последний раз, она прижала поцелуй к его лбу, ее подбородок дрожал, и передала его мужчине.
– Я доверю его тебе. Но пообещай мне…, – вскрикнула она, когда боль внутри нее усилилась, оборвав ее слова. Она сделала глубокий вдох и продолжила. – Обещай мне, что будешь беречь его. Если ты не сможешь оставить его у себя, отправь его к тому, кто полюбит его. Обещай мне.
Гром прокатился по небу, громко грохоча в облаках, вторя ее боли.
Он держал ее сына на руках, наклонив голову набок, и смотрел на нее с чем-то близким к восхищению.
– Я обещаю. Он будет в безопасности. – Ее колени подкосились от облегчения, и он обхватил ее за талию, удерживая ее одной рукой, а другой придерживая ее ребенка.
Поддержка его сильной руки сломила ее. Она начала истерически рыдать в грудь этого странного человека, держась за лацканы его пиджака, плача обо всем, что она теряла, и о неожиданной поддержке, которую она нашла.
– Как тебя зовут, flamma? – мягко спросил он, и она подняла на него глаза, удивленная его словом, не понимая, что он имеет в виду.
– Лайла.
– Бесконечная ночь.
Так вот что это значило? Бесконечная ночь? К черту, если это не соответствовало ее жизни.
Крик из леса заставил ее срочно выпрямиться.
– Пожалуйста, уходи, – попросила она незнакомца. – Возьми его. Сейчас же!
Ее глаза метнулись к круглому лицу, выглядывающему из-под одеяла, и мучительная боль пронзила ее, когда она наклонилась, чтобы снова поцеловать его щеки, не зная, увидит ли она его снова, не зная, какой будет его судьба, но доверяя единственному выбору, который у нее был.
– Будь в безопасности, маленький Ксандер. – прошептала она, прижимаясь к его мягким щекам. – Будь сильным. Будь любим, мой прекрасный малыш.
Мужчина не шевелился в течение долгой секунды, наблюдая за ней, пока она прощалась, а затем повернулся на пятках и ушел в темноту с единственным, кого она любила в этом мире.
Часть 3
Пламя
«Как вы можете стать новым, если вы сначала не стали пеплом?» – Фридрих Ницше.
Глава 18
Лайла, настоящее
Она резко проснулась от этого сна, ее сердце бешено забилось, когда в небе за окном прогремел гром.
Она ненавидела грозу. В детстве она пугала ее, а во взрослой жизни напоминала о той ночи, когда она потеряла свой самый дорогой подарок – сына.
Ей было почти восемнадцать, когда один из мужчин в клубе оплодотворил ее, и хотя ребенок был результатом изнасилования, он был ее. Она потратила месяцы на то, чтобы соединиться с ним, любить его, разговаривать с ним и смириться с тем, что он никогда не узнает ее.
В ночь, когда у нее начались схватки, разразилась гроза, и после нескольких часов невообразимой боли он с криком появился на свет.
Врач вымыл его и спеленал, чтобы она могла его покормить, но она этого не сделала.
Она только видела бурю, знала, что большинство людей на территории находятся в укрытии, и побежала.
Побежала прямо в объятия человека, который изменит их жизни.
После той ночи она уже не надеялась увидеть его снова. Но не прошло и недели, как он появился у нее на работе. Снова. И снова.
Пока он не стал неотъемлемой частью ее жизни, якорем в ураган, скалой на волнах.
Пока он не начал оставлять за собой след из тел всех, кто пытался причинить ей боль.
Пока он не стал считать все разбитые части ее тела своими собственными. Она задавалась вопросом, почему ей приснилась их первая встреча сегодня ночью. Это мог быть шторм, или тот факт, что он впервые заговорил о Ксандере, или тот факт, что он обнимал ее, как в ту ночь.
Что бы это ни было, потребность, чистая, беспримесная потребность, одолела ее.
Не в силах больше терпеть, она на беззвучном чувстве двинулась к двери, выходя и направляясь в комнату для гостей, ее сердце колотилось, но говорило ей, что это правильно, тот же инстинкт, который заставил ее довериться ему все эти годы назад, говорил ей сделать это снова.
Подойдя к его двери, она глубоко вдохнула и открыла ее, просто желая взглянуть, спит ли он.
Он спал.
Рука закинута за голову, другая лежит на животе, глаза закрыты, лицо спокойное.
Замешкавшись на пороге, она просто наблюдала за ним, внутри нее бушевала потребность. Тихо, не издавая ни звука, она на цыпочках вошла в комнату, обошла его кровать и посмотрела на его лицо, освещенное внешним светом.
Этот мужчина, такой темный, опасный и дефектный, каким он был, он принадлежал ей.
Она медленно наклонилась и на секунду прижалась губами к его губам, ощущая его дыхание на своем лице, его мягкий рот на своем, прежде чем отстраниться.
Она повернулась, чтобы уйти, и в этот момент рука схватила ее запястье в крепкий захват, заставив ее сердце заколотиться, и она увидела, что он проснулся, его глаза настороженно, напряженно смотрели на нее. Он терпеливо ждал, пока она нарушит молчание, и, найдя в себе мужество, она сделала это.
– Сделай меня своей.
Он поднялся с кровати, одним движением поднял ее на руки и понес в спальню, обхватив за плечи.
В комнате было темно, лишь небольшой лунный свет, проникающий через стеклянные двери, освещал пространство. Опьяненная сном, эмоциями последних нескольких дней, черт возьми, последних нескольких лет, она наклонила голову, чтобы посмотреть на него в лунном свете – на своего темного дьявола, который владел ее душой.
– Вчера я читала книгу, – прошептала она в пространство между ними, не зная, как лучше это сказать. – Мужчина в рассказе нашел женщину и сказал, что займется с ней любовью. – Она сглотнула. – Ты займешься со мной любовью сегодня вечером?
Она знала, что он видит искренность в ее глазах, голод по этой ласке на ее лице, желание этой близости в ее голосе.
Он поставил ее на ноги.
– Что сделал мужчина, чтобы заняться с ней любовью? – пробормотал он, делая шаг вперед, в то время как она сделала шаг назад.
Она посмотрела в его глаза, эти непохожие глаза, которые держали ее в плену с тех пор, как она впервые их увидела, и озвучила самое сокровенное желание своего сердца.
– Он коснулся ее души.
Он схватил ее за челюсть и потянул вверх, пока она не встала на ноги, его губы были в миллиметре от ее губ.
Она не знала, потому ли он не сократил расстояние между ними, потому что никогда не целовался, или потому что никогда не хотел этого, но она ждала.
Они просто дышали друг другом в течение долгого момента, прежде чем он наклонился вперед и скрестил их губы в легчайшем из поцелуев, настолько легком, что это ощущение заставило ее напрячься, чтобы получить больше.
– Если мы сделаем это, – тихо сказал он ей в губы, – Я стану твоим последним. Ты выбираешь это, ты выбираешь все, что я есть, каждую извращенную, ненормальную, одержимую часть меня. Ты выберешь это, и я никогда, блядь, не отпущу тебя. Ты понимаешь?
Ее глаза затрепетали.
– Понимаю.
Прежде чем последнее слово сорвалось с ее губ, его рот накрыл ее рот. Мята. Кофе. Он.
Она напрягла пальцы ног, чтобы поднять ее так высоко, как только могла, ее руки цеплялись за ширину его плеч, одна его рука лежала на ее челюсти, другая на бедре, удерживая ее в вертикальном положении.
Он отступил назад, его глаза потемнели, зрачок светлого глаза раздулся, когда он бросил на нее горячий взгляд, прежде чем он снова погрузился в нее, подхватив ее одной рукой и повернув так, что она прижалась спиной к дверце шкафа.
Она обхватила его ногами, упираясь в твердую выпуклость на его трениках, пока он пожирал ее. Его вкус взорвал ее рот, и она открыла свой.
Она осторожно провела языком по его губам. И тут произошло самое неожиданное.
Он вздрогнул. Полным телом, неконтролируемая дрожь.
Она отстранилась и увидела его глаза на себе, в них был немного безумный взгляд, которого она никогда раньше не видела, и он потребовал:
– Сделай это еще раз.
Чувствуя, как сердце пульсирует во всем теле, а соски напряглись и уперлись в его грудь, разделенные лишь тонкой тканью, она прижалась к нему ближе, запустила руку в его волосы и притянула его к себе.
Она провела языком по его губам, и он втянул ее в свой рот, посасывая его так, что ее киска запульсировала на его члене, ее тело начало извиваться от ощущений, внутри нее разгорался огонь.
Они стояли так долгое время, целуясь, проверяя, пробуя, изучая рот друг друга.
Он снова вздрогнул, когда их языки скользнули друг по другу, и она почувствовала толчок прямо между ног, зная, что это она ответственна за такие реакции с его стороны.
Их первый, второй и третий поцелуи слились в один, когда он прижал ее к себе, завладевая каждым сантиметром ее рта. Продолжая целовать ее, он переместился, и вдруг она оказалась лежащей на спине на кровати. Он отстранился от ее рта.
– Ты все еще доверяешь мне? – спросил он, и она невольно вздохнула, прежде чем кивнуть.
Его губы дрогнули.
– Делай, что я говорю, и ты получишь подарок.
Боже, она очень любила, когда он так говорил.
Положив одну руку на кровать рядом с ней, а другую под талию, он в одиночку потянул ее вверх по кровати, пока ее голова не уперлась в подушку. Он ловко спрыгнул с кровати, спустил штаны, и его член выскочил наружу, пирсинг блеснул в лунном свете.
– Руки над головой, – приказал он ей, и она подчинилась, с любопытством ожидая, что он задумал. – Не двигайся.
С этими словами он вышел из комнаты.
Лайла уставилась в потолок, затем повернулась, чтобы посмотреть на темноту снаружи, ожидая его возвращения.
Проходили минуты. Она осознала, как ее груди выпирают в этой позе, соски выдаются вперед, живот обнажен, киска плачет в шортах.
– Даин, – позвала она через, казалось, вечность, но он не ответил.
Скуля от нужды, она извивалась на кровати, но не тянула руки вниз, желая получить любой подарок, который он приготовил.
Спустя долгое время он вошел снова, его глаза потеплели, когда он увидел ее в той же позе.
– Хорошая девочка.
Что-то внутри нее вздрогнуло от похвалы.
– Когда мы вместе, ты доверяешь мне. Здесь ты полностью отпускаешь меня, – сказал он ей, проводя большим пальцем по ее рту. – Это будет напрягать тебя, и ты будешь просить меня остановиться. Но я не остановлюсь. Я буду толкать тебя. Ты согласна на это?
Ее киска сжалась от этой мысли, мысли о том, что она будет умолять его остановиться, а он все равно продолжит.
– Почему я хочу этого? – спросила она, пытаясь понять. – Я не должна.
– Потому что ты знаешь, что здесь ты в безопасности.
Эти слова, его слова, сказанные самым фактическим тоном, пока он наблюдал за ней, заставили ее остановиться.
Он был прав. Она хотела умолять, хотела, чтобы ее взяли полностью, потому что знала, что она в безопасности. Она знала, что он не причинит ей вреда. Это была фантазия, идея, освобождение.
Когда она согласилась, он схватил ее камзол и разорвал его посередине, звук, раздавшийся в комнате, усилил биение ее сердца. Он подтянул обрывок ткани к ее поднятым рукам и завязал узел, оставив один длинный конец свисать. Ее сердце заколотилось, бондаж никогда не приносил ей ничего, кроме тревоги.
– У меня нет хорошего опыта, когда меня связывают.
– Я знаю.
Глядя на него, она прикусила нижнюю губу, слегка опасаясь, но в основном возбуждаясь. Он стянул с нее шорты, отбросив их в сторону, оставив ее обнаженной на кровати.
– Раздвинь ноги.
Она сделала это без колебаний, ей нравилось, как он смотрел на нее с сильным чувством обладания и невероятным жаром.
Он провел средним пальцем по ее отверстию.
– Такая мокрая. Такая мокрая. Ты хочешь мой член, маленькая flamma?
– Да.
– Да, что?
– Да, Даин.
Его палец вошел в нее, и она сжалась вокруг него.
Она слишком давно не кончала, и ее тело было готово к этому.
Он умело двигал пальцами внутри нее, раздвигая ее ножницами, чтобы растянуть ее для своего члена, его большой палец поглаживал ее клитор, посылая влагу из нее. Она вскрикнула, когда он добавил третий палец, ее руки не могли пошевелиться.
– Ты помнишь, как я впервые коснулся этой киски? – спросил он, крепко сжав ее.
– Д… да. – выдохнула она на дрожащем дыхании. Это было после того, как он разрезал людей в лабиринте. Он нашел ее, посмотрел на ее тело и вот так же обхватил ее рукой в перчатке.
– Что ты тогда почувствовала?
Слова, поцелованные обольщением, упали на ее уши.
– Испуг, растерянность… возбуждение, – вспоминала она.
– Сейчас ты напугана, растеряна?
– Немного.
– Хорошо.
Через несколько мгновений, когда он смотрел на ее тело, а его пальцы были внутри нее, она почувствовала, как жар поднимается, поднимается и поднимается, поднимается и поднимается, устремляя ее к великолепной кульминации.
Но его рука остановилась. Она вскрикнула, когда он убрал руку, одновременно в гневе и удивлении, и поняла, что он забрался на кровать, чтобы забраться ей между ног. Она раздвинула их как можно шире, желая и стремясь к мужчине, как никогда раньше.
Его член выглядел устрашающе в лунном свете, и мысль о том, что он наконец-то будет у нее, возбуждала ее. Кончик его члена поцеловал губы ее киски, прохлада пирсинга сильно контрастировала с его жаром, и она задвигала бедрами, ее стенки сжимались в пустоте, требуя, чтобы он заполнил ее.
Ее руки были сцеплены над головой, бедра сжимали его ладони, а отсутствие движения только усиливало жар внутри нее.
Он оставался неподвижным, а она вращала бедрами, пытаясь заставить его проскользнуть внутрь, одна из его рук придавала ей неподвижность, его глаза вбирали ее всю. Ожидание убивало ее.
– Трахни меня, – умоляла она, не заботясь о том, что отчаяние в ее голосе намного превосходило все предыдущие.
Его губы дрогнули.
– Я думал, ты хочешь, чтобы я коснулся твоей души?
Забава в его тоне подтолкнула ее к еще большему разочарованию.
– В этот момент, блядь, я ее разорву. Просто двигайся, пожалуйста.
Он не двигался, дразня ее, забавляясь с ней, и из ее груди вырвался всхлип, слезы от крайней нужды, от разочарования, от того, что удовлетворение так близко, но не может его получить.
– Другой мужчина не заставил бы меня ждать так долго, – дразнила она его, понимая, что играет с огнем, но не зная другого способа вызвать его.
Он владел ею, и это было единственное, о чем она могла думать.
Он отпустил ее бедро и взял в руки свой член, шлепнув им по ее клитору в наказание за ее слова, и от этого ощущения она стала еще более возбужденной, чем была.
Она была возбуждена, абсолютно возбуждена, так набухла от потребности, что чувствовала, как пульсирует.
– У другого мужчины ты не была бы такой мокрой от нужды, что залила постель, – его низкие слова заполнили пространство между ними. – Ты нуждаешься во мне.
– Да, – призналась она. – Ты нужен мне, Даин. Ты мне так нужен. Весь ты. Пожалуйста. Возьми меня. Возьми меня. Владей мной.
С легким урчанием он прижал большой палец к ее клитору. А затем он вошел в нее. Как раз в тот момент, когда она начала кончать.
Ее глаза закатились к затылку, ощущение, не похожее ни на что, ни на что, прежде сотрясало все ее тело, давление его входа, пульсация ее стенок и его большой палец на ее клиторе усиливали ее возбуждение, растягивая ее оргазм до бесконечности. Он был толстым, длинным и тяжелым, медленно проникая в нее, украшение на его члене скользило по тканям, о которых она даже не подозревала, вызывая ощущения в каждом сантиметре ее набухшей киски, пока она не почувствовала, что горит.
Она задыхалась, ошеломленная ощущениями от этого, от его ощущений, не в силах поверить, что он сделал это только для того, чтобы подарить ей этот опыт и почувствовать себя первым. То, как она была растянута и как ее стимулировали, ничто не могло сравниться с этим.
Она смотрела ему в глаза, видя его взгляд на том месте, где он входил в ее тело, его покрытый пирсингом член медленно исчезал в ее маленькой киске, пока он не вошел полностью, пульсируя внутри нее, и боже, она пульсировала вместе с ним.
