Текст книги "Жнец"

Автор книги: РуНикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Существо, прижатое к ее груди, сжалось. Морана синхронно сжала свой. Жадно, даже не осознавая, она глотнула столько воздуха, сколько могла, не отрывая глаз от этой пылающей синевы. Она не узнала себя в тот момент, но узнала их. Вдох – Выдох. Вдох – Выдох.

– Дыши.

Дыхание. Она дышала. Чернота, затуманившая ее чувства, медленно отступала, длинные пальцы коснувшегося ее чудовища изгибались, удалялись и исчезали, когда ее физические и умственные чувства снова объединились. Эти тени ускользнули, отступили, давая ей ясность, которая была затуманена.

Постепенно она пришла в себя. Постепенно все осознала. Стало известно о нём. Сдерживая ее.

Привязывая ее. Вокруг нее. Она осознала, что ее тело все еще на стуле, ее ноги раздвинуты, чтобы вместить его тело между ними. Она осознала, что весь его торс намеренно прижат к ней, так что она могла чувствовать каждое дыхание, которое он остро ощущал на себе, чтобы она могла соответствовать его ровному ритму и успокаивать свое бешеное сердце.

Она заметила, что одна из его больших рук

держит ее обе за спиной за запястья, хватка крепкая, но не болезненная, угол прижимает ее грудь глубже к его.

Ее тело содрогнулась от сильной дрожи. Пальцы сжались на его шее. Ее осенило осознание этой большой грубой руки, сжимающей ее горло. И она не чувствовала угрозы.

Впервые, несмотря на то, что она видела, как он давил людей этой рукой в одном и том же месте, когда она смотрела в его пылкие глаза, она не чувствовала угрозы. Она чувствовала себя защищенной. В безопасности. Неприкосновенной.

Это было в новинку, и в этот момент слабости она позволила себе упиваться им. Она не помнила, как он туда попала и когда. Время между кружкой, пролившей кофе на пол, и теперь было совершенно пустым. Что, черт возьми, с ней случилось? Было ли что-то?

Когда она попыталась осмыслить последние

несколько минут и отдышаться, его рука начала отделяться от ее горла. И чудовище подняло свою уродливую голову.

– Нет.

Она не узнала своего голоса, не узнала в нем

отчаяния, гортанной потребности в нем.

Он замер, его глаза вспыхнули чем-то

первобытным, и ее сердце начало колотиться, ее грудь вздымалась против его, их взгляды встретились.

Не говоря ни слова, он усилил хватку. Что-то внутри нее успокоилось. Она знала, что она не была этим нуждающимся человеком. Она никогда ни в ком не нуждалась. Но в ту секунду что-то глубоко внутри нее осознало, что ей нужно, чтобы он не двигался. Ни между ее ног, ни против нее, ни откуда угодно. Пока она полностью не вернулась в себя.

И в этот момент она позволила благодарности за то, что он делал, захлестнуть ее. Ему не нужно было ничего делать. Ничего. Он мог позволить ей утонуть и позволить исчезнуть сколь угодно долго в ее голове. В конце концов, она бы выбралась наружу, возможно, хуже из-за износа, возможно, с психическими шрамами, которые остались бы еще очень долго.

Он мог позволить этому случиться. Но он этого не сделал. Он прыгнул прямо в ее бурю, поймал ее, потянулся и остался там, закрепляя ее. И для того, кто никогда не полагался ни на кого, кроме себя, в этом было что-то настолько глубоко освобождающее, что-то такое, такое острое, что сердце ее сжалось в груди.

Звук прочистки горла вырвал ее из мыслей. Морана повернула голову в сторону звука и, моргнув, увидела стоящего там Данте со стаканом воды в руке и совершенно нейтральным лицом.

Покраснев до корней, Морана корчилась на

стуле, ее задница онемела от того, что сидела так долго, находясь в таком положении, в котором она была раньше всех, заставляя ее чувствовать себя

немного неуютно. Она вырвала руки из крепкой хватки, чувствуя, как мозоли скользят по ее более мягкой коже, и потянулась к воде.

Тристан Кейн отошел, его руки полностью

покинули ее, хотя тепло его пальцев оставалось, отпечатавшись на ее горле в памяти плоти. Она сосредоточилась на этом отпечатке, сосредоточилась на том тепле, которое удерживало ее.

Сделав большие глотки воды в внезапно

пересохшее горло, Морана, допив стакан, наконец сделала глубокий вдох и сосредоточилась.

– Спасибо, – прошептала она Данте, возвращая ему стакан и вытирая ладони о шорты.

Он кивнул ей, его глаза слегка обеспокоены.

– Теперь ты в порядке?

Морана кивнула в ответ, тронутая его беспокойством.

– Я сейчас. Что ... что случилось? – спросила она, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

Тристан Кейн – без слов, как это было в его

нынешнем стиле, прошел вокруг острова на кухню, одетый в темные брюки-карго, облегавшие его прекрасную задницу, и простую темно-синюю футболку, которая прилегала к его торсу, подчеркивая его большие плечи и бицепсы. Он был одет небрежно, не так, будто он собирался куда-то в ближайшее время выходить.

И если она могла все это заметить, она

определенно чувствовала себя больше похожей на себя. Она видела, как он ходил по кухне, открывал

холодильник и вытаскивал какую-то небольшую

плитку.

– У тебя случилась паническая атака, – ровный голос Данте заставил ее повернуться на сиденье, и ее охватило удивление.

– У меня не бывает панических атак! —

возразила она, идея совершенно ей чужда.

Данте небрежно пожал плечами.

– Всегда всё бывает в первый раз. Твой разум многое пережил за последние несколько дней. Это было только вопросом времени.

Морана что-то пробормотала, моргая, вспомнив черноту, тяжесть на груди, невозможность вдохнуть, и поняла, что на самом деле у нее была паническая атака, причем серьезная. И то, что Тристан Кейн, на самом деле, спас ее от ее собственной головы.

Что-то скользнуло к ней по столешнице, отвлекая ее. Морана ошеломленно посмотрела на плитку шоколада, ее глаза устремились на мужчину, протягивающего ее к ней.

Он давал ей шоколад. Будто ничего не было. Просто поднес ей плитку шоколада, прежде чем уйти.

Она вспомнила, как читала в каком-то журнале о мужчинах, дающих женщинам шоколадные конфеты. Мужчины, которые хотели переспать с указанными женщинами. Он делал это наоборот.

Внезапное желание рассмеяться одолело ее, смешок вырвался из нее, прежде чем она смогла его остановить. Она смотрела на этот кусок шоколада, на звук ее смеха, незнакомый даже для нее, звенящий в большом пространстве, от которого болят щеки, болит живот, причиняет ей боль.

Смех не должен причинять боль. Но это случилось. Она не могла вспомнить, когда в последний раз смеялась. Она даже не могла вспомнить, как тогда звучала. Однако она помнила, как в детстве была одна и боялась, вспомнила дни, когда у нее болела грудь. Тогда ей никто не давал шоколадных конфет. Никто ее не задерживал. Никто ничего для нее не сделал.

И все же теперь у нее случился приступ

паники, и этот мужчина, из всех людей, дал ей

шоколад. Чтобы утешить ее. По-своему.

Слезы текли по ее лицу, смешиваясь со

смехом, когда Морана осознала, что теряет их. Она действительно теряла это. Она ломалась. И это было чертовски великолепно.

На мгновение она была полностью приостановлена во времени, она парила где-то между агонией и радостью, где-то между ощущением и онемением, где-то между чрезмерной заботой и отказом от секса, и это было абсолютное прекрасное совершенство. На тот момент. Она чувствовала себя свободной, не

отягощенной демонами, обязанностями или историями.

Один момент. И вот этот момент закончился. С большой рукой на ее подбородке и бесстрашными голубыми глазами, держащими ее глаза, снова этот момент превзошел, преобразился.

– Ты ничего не должна этим людям.

Низкий. Грубый. Песчаный. Дергающий что-то внутри нее.

– И я, черт возьми, тоже. Не позволяй им контролировать тебя.

Морана сглотнула. Сбоку на его толстой шее

появилась вена.

– Ты хочешь полететь в Тенебру? – мягко спросил он обманчиво тихим голосом виски.

Со мной, – осталось недосказанным, но не неслышным.

Морана глубоко вздохнула, ее разум был чист

от всего, кроме ее собственных желаний. Она кивнула.

– Тогда вот и все.

Он отпустил ее лицо, откинувшись назад, и

посмотрел на Данте. Морана судорожно вздохнула и тоже взглянула на другого мужчину, который стоял в стороне и смотрел на нее с легкой улыбкой на лице.

Морана в замешательстве моргнула от улыбки, не понимая. Данте наклонил голову, доставая телефон из кармана пиджака.

– Тогда это все. Позволь мне сделать несколько звонков.

Не говоря больше ни слова, он пошел в гостиную, оставив ее наедине с мужчиной, который снова замолчал и работал на кухне, готовя завтрак.

Морана смотрела, как он одной рукой в тарелке разбивает яйца, а другой разжигает сковороду, каждое движение гладкое, каждый мускул выступающий, каждая линия его тела очерчивается на солнце.

Она смотрела, как он работает в своем

пространстве, и смотрела на ту необычную плитку шоколада, которая значила для нее гораздо больше, чем он мог когда-либо постичь.

Она почувствовала, как что-то незнакомое

застряло у нее в груди. Если не считать того факта, что на этот раз незнакомец не был уродливым монстром, от которого она остыла.

Нет. На этот раз оно было красивым, почти неуверенным и согревало ее до костей. Она не знала, что это. Но наблюдая, как этот человек с ужасным прошлым, изрезанным настоящим и неизвестным будущим тихо, комфортно прокладывает себе путь по кухне после того, как вернул ее с края, дважды, в течение нескольких минут, зная, насколько важен был смысл этого небольшого момента, Морана сняла обертку от шоколада дрожащими пальцами быстро спрятала в кармане, как сокровище, и откусила небольшой кусок.

Сладость таяла на ее языке, спускалась по

горлу, согревая ее еще больше. Она чувствовала себя самой собой, только лучше. Безопасно. В полном беспорядке за последние минуты. Откусив еще раз, она посмотрела на его спину.

– Спасибо, – тихо произнесла она в

пространство между ними, слова вырвались из глубины ее души.

За исключением небольшого сбоя в ритме

взбивания яиц, от него не было никакого ответа, подтверждающего ее слова. Но она знала, что он слышал. И если они согрели его изнутри хоть на градус, до того, насколько он согрел ее, этого было

достаточно. На данный момент этого было более чем достаточно.

С этой мыслью она замолчала, сосредоточившись на небесном шоколаде и греховном взгляде.

***

Морана всю жизнь путешествовала только первым классом, несколько поездок во время учебы в колледже, две поездки на симпозиумы и то одно импровизированное путешествие в Тенебру, которое несколько недель назад изменило ее жизнь.

Первый класс был для нее вполне нормальным. Вот почему она была совершенно удивлена, когда Данте сказал им за вкусным завтраком из тостов и яиц, намазанных маслом, что самолет был готов и ждал их. Она предположила, просто потому, что она всегда так путешествовала, что все гангстеры тоже шли этим путем.

Данте слегка улыбнулся этому, рассказывая ей, что Наряд зафрахтовала самолеты всякий раз, когда им было нужно, а им нужно было почти каждый раз. Это означало, что либо ее отец не знал, что в Наряде есть частные самолеты (что означало, что его шпионы были не так хороши), либо он был беднее их.

Оба варианта вызвали у нее злобное внутреннее веселье по какой-то извращенной

причине. Ей понравилось, что у ее отца не было всех игрушек на детской площадке. Ей это нравилось, потому что для ее отца это были вещи, которые имели значение. И его не хватало. Это доставило ей радость.

Итак, быстро освежившись и собравшись с

духом, зная, что она не может позволить себе потерять его снова, когда они приземлились в опасной зоне, Морана собрала свою скудную коллекцию одолженной одежды, которая напомнила ей, что ей нужно было купить немного, быстро. Она также отправила Амаре сообщение,

информирующее ее о новейших действиях, пообещав себе, что будет поддерживать связь с другой женщиной. Им обоим был нужен друг, и они не могли позволить другим людям снова контролировать свою жизнь в такой степени.

Не позволяй им контролировать тебя.

Он был прав. Она не могла. Уже нет.

Глава 3

Уложив свой драгоценный ноутбук и другое оборудование и зажав надёжно обертку от шоколада между страницами ежедневника, она закончила за пятнадцать минут. Первое, что ей нужно было сделать, когда она устроится, – это сделать покупки. Она носила одежду Амары, которая ей не подходила, и это заставило ее понять, насколько ужасным было ее положение.

Выйдя в гостиную, Морана посмотрела на окна и вид за ними, прощаясь с ними наедине. Она не знала, когда и вернется ли когда-нибудь к этому виду, и прощание с этим местом заставляло ее запереть заветные воспоминания, заветные эмоции, которые это вызвало в ней. Она надежно спрятала это в себе, воспоминание о той дождливой ночи, одной из самых особенных в ее сердце, напрямую связанной с окнами.

Слегка взволнованная, она повернулась к лифту и обнаружила, что Тристан Кейн, прислонившийся к стене в костюме без пиджака, спокойно наблюдал за ней. Что-то произошло между ними в это мгновение, общее воспоминание о простой драгоценной ночи. Вот и все.

Он ушел, когда к ним присоединился Данте; Она последовала за ними, и через несколько

минут она устроилась на заднем сиденье машины Данте, направляясь в аэропорт. Оба мужчины ехали впереди, а две другие машины следовали за ними.

Теперь, сидя в почти пустом зале ожидания аэропорта, когда их самолет готовили, Морана смотрела через стеклянные двери, как оба мужчины конфиденциально разговаривали за пределами маленького белого самолета, с ними был мужчина в форме пилота, двое из сотрудников службы безопасности в зале ожидания.

– Не реагируйте, – раздался тяжелый голос с легким акцентом в нескольких футах позади нее,

привлекая ее внимание.

Она чуть не обернулась, но с любопытством

остановилась.

– Прошу прощения?

Обладатель тяжелого женского голоса продолжила.

– Вы изменили правила игры, мисс Виталио.

– Кто вы? – спросила Морана, ее внимание было сосредоточено на мужчине, сидящем позади нее, в то время как ее глаза были прикованы к мужчинам, которые все еще были снаружи.

Мужчина проигнорировал ее вопрос.

– Я не ваш враг, но я знаю людей, которые ими являются. И у меня есть для вас предложение.

Все внимание Мораны переключилось на этого человека.

– Что вы имеете в виду?

– Вы узнаете для меня кое-что, я дам вам

необходимую информацию.

Морана молчала.

– Запомните меня, – сказал мужчина. – Мы поговорим позже.

Морана подняла глаза и обнаружила, что ее глаза попали в ловушку взгляда хищника. Он стоял у двери, а не там, где она видела его несколько минут назад, рядом с самолетом, его голубые глаза загорелись, когда они поймали ее, держали ее. За долю секунды он разобрал ее и снова собрал своим сосредоточенным взглядом. В мгновение ока кровь запульсировала повсюду в ее теле, от одного прикосновения этого взгляда.

Он задержал ее глаза на долгую секунду,

прежде чем взглянуть на сиденье позади нее. Морана повернулась и обнаружила, что она пуста.

Без слов, не глядя на нее снова, он повернулся

и зашагал к ожидающему самолету длинными шагами, а Морана последовала за ним, смущенно

хмурясь.

Они преодолели расстояние за секунды, достигнув лестницы. А потом он совершил самый безумный поступок. Он взял ее за руку и помог подняться по первой лестнице. Как если бы она была какой-то средневековой девушкой в беде, нуждающейся в помощи, чтобы подняться по высокой лестнице с миллионом юбок, а не женщиной двадцать первого века в удобных джинсах и обуви, которая очень способна самостоятельно подниматься по ступенькам.

Морана почувствовала, как ее брови

коснулись линии волос. Тристан Кейн не открывал двери и не помогал дамам подниматься по лестнице. По крайней мере, до тех пор он этого не делал.

Его рука, именно такая, какая она и предполагала, грубая, большая, пожирающая,

держала ее руку, словно заменяя любое другое

прикосновение. Всего на секунду. Этот жест длился всего лишь долю секунды, прежде чем он отдернул руку и сунул ее в карманы брюк.

Морана не сказала ни слова, просто закусила

губу и молча быстро взобралась наверх и наконец вошла в самолет. Ее охватил трепет. Она чувствовала, как он идёт за ней, его присутствие было огромным, прямо у нее за спиной, когда она двигалась вперед, рассматривая шикарный интерьер. Она была впервые в частном самолёте, и не хотела пропустить ни секунды.

Пространство за дверью переходило в

небольшое, но хорошо спланированное место для отдыха с двумя прибитыми к полу диванами и двумя креслами, окружавшими стеклянный стол в центре с трех сторон. За одним из диванов был мини–бар и телевизор, приклеенный к правой стене, весь интерьер был в коричнево–кремовых тонах. За зоной отдыха была небольшая дверь, которая в данный момент была закрыта.

Заметив Данте на кушетке с развязанным

галстуком и стаканом виски на столе, Морана подошла к стулу перед его, поставив ноутбук на стол, все это время осознавая, что Тристан Кейн наклоняет голову и движется за ней, его дыхание на ее голове из-за закрытой близости узкого коридора.

– Устраивайся поудобнее, Морана, – пригласил Данте. – Нас ждёт долгий перелёт.

Морана сняла обувь и опустилась в плюшевое кресло, поджав под себя ноги.

– Нет стюардесс? – спросила она в

замешательстве.

Разве мужчинам не нравились красивые женщины, обслуживающие их в этих частных самолетах?

Данте покачал головой, когда Тристан Кейн

подошел к закрытой двери и исчез за ней. Она нахмурилась.

– Он любит вздремнуть в самолете, – объяснил Данте.

Значит, никаких аутсайдеров, кроме пилотов.

– Он доверяет тебе, – прокомментировала Морана.

Данте усмехнулся.

– Думаю столько, насколько может.

Затем капитан крикнул, давая понять, что они

собираются взлететь. Морана закрыла глаза, когда самолет загрохотал под ней, нервы ее расстреливали, как всегда в первый момент взлета.

Это было оно. Теперь пути назад не было. Ее присутствие в этом полете определенно

запустило бы цепь событий, о большинстве из которых она даже не узнала, пока не стало слишком поздно. Она знала это.

Взлетно-посадочная полоса превратилась в

размытое пятно. Морана взглянула в окно, окинула

взглядом город, который был ее домом всю ее жизнь, реальность, обрушившаяся на нее. Она оставила после себя так много воспоминаний, в основном те, которые не стоит хранить, ее отец, его дом, ее мертвый автомобиль, ее место на кладбище, пентхаус... некоторые дорогие, некоторые нет. И хотя она знала ее всего несколько дней, расставание с Амарой оставило неприятный

привкус во рту.

А потом они поднялись в воздух, один спал,

другой все еще был с ней. Посмотрев на Данте, она обнаружила, что он рассматривает ее своими

темными глазами.

– Должен признать, ты удивила меня, Морана. – небрежно заявил он, осматривая ее.

Она подняла брови.

– Я удивила?

Он кивнул, сделал глоток своего виски и протянул ей стакан. Она отказалась. Он объяснил.

– Хотя я и не одобряю то, как ты узнала правду, я удивлен. Я много чего ожидал, когда думал об этом сценарии на протяжении многих лет, но только не это.

– Под этим ты имеешь в виду, что я лечу вместе с вами в Тенебру?

Данте покачал головой.

– Я имею в виду, что ты остаешься. К этому

моменту любая другая женщина уже бежала бы в горы. Честно говоря, не знаю, что бы я сделал, если бы ты сбежала. Знаешь, он бы за тобой погнался.

Морана на секунду закрыла глаза, ее сердце

сильно забилось.

– Я знаю.

– Что ты делаешь, Морана? – мягко спросил Данте, беспокойство в его голосе заставило ее глаза распахнуться. – Как бы я ни любил Тристана, больше своей крови, я бы никогда не хотел, чтобы он был с моей сестрой, будь она у меня. Я бы солгал, если бы сказал, что нисколько не беспокоюсь за вас обоих. В нем что-то очень сломано, и если ты здесь, потому что думаешь, что можешь это исправить, я говорю тебе прямо сейчас, ты не сможешь.

Морана спокойно посмотрела на Данте,

крошечный клубок гнева свернулся у нее в животе.

– Я буду честна с тобой, Данте. Ты мне нравишься. Вы с Амарой были невероятно добры ко мне в то время, когда я нуждалась в этом больше всего. И это то, чем я всегда буду восхищаться тобой. Но.. – она наклонилась вперед, пламя облило ее кровь, – То, что между ним и мной, касается только его и меня. Как ты сказал Амаре вчера вечером, если он захочет сказать тебе, он это сделает. Ты ничего от меня не услышишь.

Она сделала глубокий вдох, успокаивая себя,

напоминая себе, что он не ее враг.

– Но поскольку твое сердце беспокоиться за него, – тихо произнесла она, – Я скажу тебе вот что, я не хочу его исправлять. Я хочу исправить себя. И он – единственное, что, кажется, работает.

– Значит, – спросил Данте контролируемым голосом, сжимая руку вокруг стекла, – Тогда ты просто используешь его?

Морана улыбнулась.

– А разве он не использует меня? Чтобы бороться с демонами, живущими внутри него?

Данте молчал. Они оба знали ответ на этот вопрос. Морана уставилась на место на столе, ее голос стал мягким, а сердце тихо стучало в груди.

– Его демоны танцуют с моими, – тихо пробормотала она, правда этого утверждения просочилась в ее поры. – Это все, что я могу тебе сказать.

Она обнаружила, что другой мужчина смотрит на нее тяжелым взглядом.

– А если твои демоны заберут тебя, как сегодня утром? – тихо спросил он.

Морана сглотнула.

– Тогда будем надеяться, что он найдет меня.

Данте кивнул, громко выдохнул и поднял за нее бокал, произнеся тост.

– В таком случае я желаю тебе удачи. Тебе это обязательно понадобится с ним.

Губы Мораны растянулись в улыбке.

– Так вот, как ты загнал его в свой угол? Удачей?

Данте рассмеялся, покачал головой, его красивое лицо ожило.

– Чистая, упрямая удача. Тогда я был очень

своевольным.

– Тогда? – подсказала Морана.

Его улыбка потускнела, и ей вернулись

прощальные слова Амары. Она назвала его трусом. Так ли это? Судя по тому, что Морана слышала и видела о нем, похоже, что это не так.

Его голос прорвался сквозь ее мысли, его рука крутила янтарную жидкость внутри стакана.

– Все эти годы я уговаривал Тристана принять мое партнерство. Измотал его. – он посмотрел на нее. – Он намного упрямее, Морана.

– Я тоже.

Данте ухмыльнулся, потягивая виски.

– Это будет весело.

Морана позволила этому ускользнуть, глядя в

окно на замки облаков, дружескую тишину между ними, когда он начал работать на своем телефоне и отпил тот стакан виски.

Морана смотрела на белые клубы, гадая, каково было бы иметь Данте в ее углу, когда она была молода, присматривая за ней, наблюдая за ней. Спала бы она ночью лучше, зная, что он существует? Он почти назвал ее своей сестрой. Может ли его дружба, его братская аура как–то облегчить все остальное?

Она действительно не знала. Оказавшись

внезапно в окружении людей, которые внушали ей такие мысли, заставляли ее задуматься о том, что, если, Морана одновременно лелеяла и боялась этого, как маленький жеребенок, впервые делающий неуверенные шаги на трясущихся ногах. И тот факт, что эти двое теперь были в ее углу из-за человека, которому они были верны, не ускользнул от нее, хотя его мотивы все еще были для нее потеряны.

Он хотел ее живой. Он хотел, чтобы она была с ним. Он хотел ее. В этот период. Но что дальше? Могут ли двадцать лет сильной ненависти,

двадцать лет сосредоточенности на одной единственной причине выживания, двадцать лет повторения самому себе «однажды», действительно быть стерты за несколько дней?

Она в это не верила. Каким бы сильным он ни был, каким бы упрямым и своевольным он ни был, она не думала, что это возможно. И все же она сидела там, живая.

Вопреки ее мыслям, прошлой ночью он сделал выбор, противоположный последним двадцати годам его жизни. Там она сидела, после того как он дважды возвращал ее с края. Вот она и села после того, как съела плитку шоколада, которую он молча дал ей после приступа паники. Он наблюдал за ней, как ястреб, требовал ее

плоти для себя, даже с помощью самых маленьких жестов, и все же он держал часть себя в стороне от нее, в то время как она продолжала выставлять слабость за слабостью.

Морана действительно не понимала его в тот

момент. Но, честно говоря, она сомневалась, что он понимал себя в тот момент.

Глубоко вздохнув, она укрепила свою решимость, пообещав себе играть на слух и доверять своим инстинктам. Никакое планирование не сработает с таким непредсказуемым человеком, как он. То, что она сказала Данте, было правдой. Ее демоны танцевали с его. Она позволила бы ему вести и последовать соответственно.

Выдохнув, она разблокировала свой телефон и начала проверять свои текущие программы, погрузившись в то место, которое всегда приносило ей покой, всегда имело смысл, когда остальной сумасшедший мир этого не делал, ее коды.

Часы пролетели незаметно, и Данте, и она

погрузились в свою работу, меняя позы, ели закуски, пили воду или виски, потягивались и наслаждались радостями полета на частном самолете. Через некоторое время, когда она изменила положение и подогнула под себя ноги в другую сторону, голос Данте прервал ее.

– Пока я не забыл, – сказал он, заставляя ее

взглянуть на него. – Я должен предупредить тебя о некоторых вещах, о которых, я уверен, Тристан и не подумает упоминать.

Морана положила трубку, ее любопытство взяло вверх.

– Расскажи, – пробормотала она, блокируя

телефон и сосредотачиваясь на мужчине перед ней.

Он рассеянно почесал себе шею и заговорил.

– Насчет Тенебры... ну, у нас есть большой

участок на берегу озера...

Морана вспомнила зверя, обитавшего в

поместье, но она не видела озера, когда была там в последний раз, отвлеченная потенциальным убийством, которое она пыталась совершить. Боже, как будто прошла целая вечность..

– Это почти что-то вроде соединения, – она

вернула свое внимание к Данте, когда он продолжил.

– На участке всего пять крыльев, включая главный дом, и все они не соединены друг с другом. Единственный способ добраться от одного до другого, пройти через территорию, а весь комплекс находится на одном из холмов за пределами главного города.

Морана наклонилась вперед, полностью

зачарованная, пытаясь представить все это в своей голове.

– В одном из крыльев живет весь персонал со своими семьями, домработница и ее помощники, садовники как таковые. Семья Амары. Он огромный.

Морана показала ему знак, чтобы он продолжал, когда остановился. Он наклонился вперед, положив локти на колени.

– Второе крыло, это учебный центр.

Морана вспомнила, что Амара рассказывала ей о мальчике, уединенном на тренировочной площадке, подальше от всех остальных. Желчь поднялась у нее в горле при мысли о том, как он был отчужден, и она подавила его, стиснув зубы.

Мрачный голос Данте прорвался сквозь ее мысли.

– Ты никогда и ни при каких обстоятельствах не войдешь в это крыло. Туда не допускаются все, кто не является тренером или стажером. Ты никогда, и никак не пойдешь туда. Не по ошибке, не случайно. Это ясно?

Суровость в его голосе была эффективной, от

этого у нее завязался узел в животе, точно передавая, насколько серьезно это было.

Она понимающе кивнула.

– Хорошо, – продолжил он удовлетворенно. – Два других крыла намного меньше по сравнению с ними и немного дальше от главного дома. Третий, – мой.

Морана приподняла брови.

– Только твой?

Кривая улыбка скривила его губы.

– У старшего сына есть свои преимущества.

Морана покачала головой. Мужчины. Его лицо снова стало серьезным.

– В этом крыле у меня есть сотрудники. Мои двоюродные братья иногда навещают меня, и, если ты захочешь придти, я буду всегда тебе рад. У него также есть собственная система безопасности.

Морана благодарно кивнула, тронутая

искренним предложением, впитав всю информацию.

– А четвертое крыло?

– Тристана.

Конечно, так оно и было.

Данте невозмутимо продолжал.

– Его крыло самое маленькое по площади. Если честно, это коттедж. Он также самый дальний от главного дома и других крыльев, прямо у озера. Он там живет один.

Один. Как изгой. Морана почувствовала, как ее сердце сжалось при мысли об этом, о его реальности, когда день за днем осознавала всю грандиозность его жизни. Он жил на территории, но не в центре. Он жил с людьми, но как изгой. Они не приняли его и не отпустили.

Сложив руки в кулаке по ее бедрам, Морана выдохнула сквозь стиснутые зубы от ярости, которая, как она чувствовала, вторгалась в ее кости.

Еще один монстр поднялся внутри нее,

монстр, с которым она была знакома, монстр, который заставил ее хладнокровно убивать, чтобы отомстить. Она хотела разрушать, уничтожать. Глубина собственных эмоций потрясла ее.

Глубоко вдохнув, она попыталась взять это под контроль.

– Продолжай, – призвала она Данте, желая

узнать больше.

Данте треснул себя по шее, вытягивая ноги, его гигантское тело, казалось, занимало все

пространство.

– В главном доме мой отец живет со своими

братьями и сестрами и их супругами.

Морана нахмурилась.

– А что насчет других стражей или как вы их называете?

– У всех есть дома за пределами территории, но прямо по краям. Как ты думаешь, почему именно Тристан считается такой аномалией? – Данте заставил ее задуматься.

– Потому что он единственный посторонний в Наряде, который живет с высшей семьей, —

пробормотала Морана, быстро сообразив.

Данте кивнул.

– В яблочко. Это сделало его мишенью для

многих сторонних наблюдателей, мужчин, которые

занимались бизнесом дольше, чем он родился, но никогда не получали привилегии жить с семьей.

Морана в замешательстве покачала головой.

– Но почему твой отец его там держит? Почему бы не позволить ему жить на улице, как другим?

Данте мрачно хмыкнул ледяным тоном.

– Мой отец, – усмехнулся он на это слово, не оставляя у нее никаких сомнений в своих чувствах к этому мужчине, – Превыше всего ценит одно: контроль. Контроль над своей империей, контроль над его марионетками, контроль над своей семьей. И ты знаешь одного человека, которого он никогда не мог контролировать?

Попробуй меня привязать, и я придушу тебя этим..

Она вспомнила слова Амары о четырнадцатилетнем мальчике.

– Тристан Кейн, – прошептала она, снова

озадаченная его явной наглостью.

Губы Данте скривились.

– Тристан Кейн..

Морана могла слышать то же благоговение, которое она чувствовала в голосе Данте, тот факт, что четырнадцатилетний мальчик сказал этому главарю целой банды, что не сдастся ..

– Я видел, как мужчины, взрослые мужчины, облизывали сапог моего отца, чтобы остаться в его милости, Морана. К восемнадцати годам я думал, что на этой земле нет ни одной души, которая могла бы противостоять ему. А потом появился Тристан. – его глаза закрылись, когда он глубоко вдохнул, очевидно, вспоминая. – Это причина, по которой я начал держаться за него в первую очередь, он был бесстрашным. Ему действительно было наплевать на то, что делал мой отец. Фактически, первая точка соприкосновения, которую мы оба нашли, – это разозлить старика.