Текст книги "Сдвиг (СИ)"

Автор книги: Romaria

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Не дав собеседнику вставить ни слова, Билл спокойно вышел из кабинета. Тихо закрыл дверь. Вежливо попрощался с Рэйчел. Медленно, не прибавляя шаг, прошел по коридору в сторону туалета. Он выглядел совершенно невозмутимым. Только Билл знал, как сильно у него тряслись руки, когда он открывал дверь. И о том, что ему потребовалось целых двадцать минут, чтобы успокоиться окончательно, тоже никто, кроме него, осведомлен не был.

***

На минутку заглянув к парням и показав Тому, что с ним все в порядке, Билл отправился по своим делам. Скоро предстояла поездка в другой город с несколькими концертами и, в связи с этим, появилось много мелких проблем, требующих немедленного решения. За это время он как-то автоматически стал заботиться не только о нуждах Тома, но и об остальных музыкантах, став вместо личного помощника – групповым. Когда наступило время ленча, Билл пошел в комнату отдыха и обнаружил там Тома, который сидел в гордом одиночестве и с недовольством на лице жевал пиццу.

– Привет, – улыбнулся Билл. – А где все?

– Разбежались как тараканы по своим углам. И ты куда-то смылся… – недовольно пробухтел парень, вгрызаясь в кусок.

– У меня вообще-то работа. А пицца еще есть? Я голодный.

Том молча подтолкнул к нему коробку и продолжил жевать. Съев свою порцию, Билл наклонился, взял бутылку с газировкой, сделал пару глотков, вытер руки, а когда снова откинулся на спинку дивана, оказался в крепких объятиях.

– Ты опять? – изобразил недовольство он.

– Нет же никого, – с таким наивным выражением на лице возразил Том, что Билл не выдержал и рассмеялся. Глянул на дверь и, быстро чмокнув его в губы, отсел в сторону.

– Вечером.

– На всю ночь!

Дверь открылась, заставив их замолчать, и вошел Макс, держа в руках небольшую картонную коробку.

– А вы все парочкой по углам уединяетесь, – протянул ехидно. Том нахмурился, чувствуя, как настроение стремительно начинает портиться. – Хоть бы двери закрывали. Кстати, герой-любовник, тебе тут презент от очередного поклонника передали, а я вообще-то не посыльный, чтобы тебе подарочки таскать.

– Завидуешь? – усмехнулся Том. – Или, может быть, ты сам мне его и приготовил?

– Разумеется! И как ты догадался?! – протянул Макс, приложив руку к сердцу и бросив коробку ему на колени, отошел к окну. – А в коробке бомба. Открывать не страшно?

– Дорогой, от тебя я приму все, что угодно! Даже смерть, – скривился гитарист.

Билл в перепалку не вмешивался, молча за ними наблюдая. Том открыл коробку и несколько секунд, не отрываясь, в нее смотрел. Лицо стало белым, губы затряслись, взгляд остекленел.

– Том, – тихо позвал Билл, осторожно придвигаясь к нему и пытаясь рассмотреть, что же там такое.

– Что это с ним? – с легким беспокойством в голосе спросил Макс, подходя ближе.

– Заткнись, – выдохнул Билл и снова позвал. – Том…

Том вдруг издал какой-то странный, совершенно не похожий на человеческий, вой, вскочил на ноги и отшвырнул коробку с таким видом, будто там на самом деле была бомба. На пол упал, сломавшись от сильного удара, маленький деревянный самолетик. Билл мельком глянул на него и снова перевел взгляд на парня, который с паническим выражением на лице, пятился назад. Подальше от так напугавшей его вещи.

Наткнувшись на стену, Том сполз по ней вниз, сел на пол и, обхватив себя руками, стал раскачиваться из стороны в сторону, с ужасом уставившись на разбитую вдребезги игрушку.

14.

– Убери это отсюда! – на секунду оборачиваясь к Максу, рявкнул Билл совершенно чужим голосом.

Обескураженный происходящим фронтмен безоговорочно подчинился, собрав обломки самолетика и, выйдя из комнаты, оставил их одних. Том все так же тихо скулил и раскачивался, обхватив себя руками.

– Ну же, малыш, – мягко проговорил Билл, опустившись рядом с ним на колени и погладив по голове. – Давай, вернись ко мне. Его уже нет здесь, видишь? Уже нет…

Билл двигался медленно, неторопливо, изо всех сил стараясь не делать резких движений. Сел на пол, пододвинувшись вплотную. Обнял за плечи, мягко притянув к себе. И постоянно что-то шептал. Тихо, монотонно, успокаивающе. Он не вдумывался в смысл произносимых им фраз, просто говорил первое, что придет в голову. О том, что все будет хорошо, что погода замечательная, а скоро они смогут поехать домой и остаться, наконец, вдвоем. Том судорожно всхлипывал, как маленький, до смерти напуганный ребенок. Тыкался мокрым от слез холодным носом ему в шею и комкал дрожащими пальцами его кофту.

Дверь резко открылась, и, весело улыбаясь, ввалился Георг. Замер, глядя расширившимися глазами на представшую его взору картину. Довольно быстро сориентировался, не говоря ни слова, повернул на сто восемьдесят градусов и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Билл, продолжая убаюкивать Тома, вслушивался в приглушенный стеной голос басиста, который объяснял кому-то, что заходить не нужно, и работа на сегодня закончена.

Они долго сидели на полу, обнявшись. Нога от неудобного положения затекла, слова закончились, и Билл замолчал, продолжая поглаживать по спине. Том немного успокоился и, прижавшись всем телом, замер, лишь иногда как-то надрывно вздыхая. Наконец он завозился и выпрямился, чуть отвернувшись в сторону.

– Том, – тихо позвал Билл, не решаясь сказать что-то еще.

– Подожди минутку, ладно? Я сейчас… – отозвался парень хриплым, немного дрожащим голосом.

Том с трудом поднялся, стараясь не смотреть Биллу в лицо. Было стыдно. Из-за устроенной истерики, от слабости своей и непонимания происходящего. Он опять не мог сказать, почему это случилось. Даже самому себе объяснить не мог. Просто открыл коробку, и его будто затянуло в черную всепоглощающую бездну, наполненную ужасом. Он словно растворялся в нем, теряя себя. Том не знал, смог бы он вернуться, если бы был один.

Очень хотелось пить. Оглядевшись по сторонам, заметил стоящую на столике полупустую бутылку минералки, подошел и сделал пару больших жадных глотков. Билл все так же молчал, внимательно наблюдая за ним.

– Что, напугал я тебя? – смущенно хмыкнул Том, отставляя пустую бутылку в сторону. Сейчас он мечтал оказаться дома. Один. Но как сказать об этом не знал, боялся обидеть.

– Есть немного, – отозвался Билл, подходя ближе.

– Я сейчас не смогу ничего тебе объяснить. Просто физически не в состоянии.

– И не нужно, – Билл положил ладонь ему на плечо, ободряюще сжав пальцы.

Том чуть дернулся и снова отошел на несколько шагов. Переносить чужие прикосновения он пока не мог. Кожа словно покрывалась ожогами от каждого мимолетного касания, каждого взгляда. Он с силой надавил пальцами на горящие после слез глаза, а когда отпустил, вздрогнул от испуга, разглядев за черными мелькающими пятнами колыхание тонкого белого тюля.

– Прости, – забормотал Том, боком по стенке пробираясь к двери. – Ты только не обижайся, но мне сейчас одному побыть надо. Совсем одному, понимаешь? – это было стыдно и трусливо, но ему необходимо было сбежать из этой комнаты, от этого человека, ставшего свидетелем его позора. – Ты только не обижайся… – еще раз прошептал он, виновато глянув на замершего посреди комнаты Билла, и быстро выскочил в пустой коридор.

Билл глядел на закрывшуюся дверь и заставлял себя стоять неподвижно, изо всех сил запрещая броситься следом, схватить, потребовать объяснений. Он понимал, что сейчас не время для всего этого. Надо дать Тому возможность прийти в себя, и если в одиночестве ему будет легче это сделать, пусть так и будет. Он постоял еще немного и решил, что нужно ехать домой, все равно делать здесь сегодня больше нечего.

Выйдя на улицу, Билл с удивлением обнаружил, что уже начинает темнеть, а значит, они с Томом просидели на полу как минимум пару часов. Сев в машину и захлопнув дверь, он устало опустил голову на сложенные на руле руки.

«Что же с тобой происходит, Том?»

В голове, как пазлы в детской мозаике, замелькали цветные кусочки, складываясь в общую картину. Рассказ профессора Эдвардса о срыве во время пресс-конференции. Вопросы о детстве. Детская фотография. Игрушки. Самолетик в парке. Самолетик сегодня. И шторы. Раз за разом одни и те же белые шторы. Билл резко выпрямился, широко распахнув глаза от пришедшего озарения. Больше всего это походило на воспоминания. Очень глубоко запрятанные воспоминания… Черт бы его побрал!

***

Билл влетел в кухню, напугав помешивающую что-то в кастрюльке мать. Подбежал к ней. Схватил за плечи. Встряхнул. И выпалил, захлебываясь словами и блестя глазами от возбуждения:

– Я дурак! Стрессогенная амнезия! Что-то послужило триггером! Только что, я пока еще не понял. Воздействие экстремального стрессора приводит к манифестации в виде трех констелляций: интрузии, избегания и гиперактивности! Это симптомы ПТСР!

– Стоп! Помолчи немного! – резко прикрикнула Симона, перебив восторженную речь сына и заставив его замереть с приоткрытым от возмущения ртом. – А теперь давай, то же самое сначала, но только так, чтобы я понимала хотя бы три слова из пяти, что ты говоришь. И помедленнее, пожалуйста.

Билл закрыл рот. Постоял несколько секунд, молча глядя на мать. Отошел от нее. Отодвинув стул, сел за стол. Осторожно ударился об него лбом. Полежал так недолго. И снова выпрямившись, заговорил. Медленно. Почти по слогам. Как с маленьким умственно отсталым ребенком.

– В его жизни что-то произошло. То, о чем он говорить не может. Что-то такое, что он запрятал очень глубоко в себе. Настолько, что забыл об этом, таким образом, спасаясь от стресса. А сейчас был какой-то очень сильный эмоциональный толчок, который привел к обнаружению набора эмоциональных реакций, вторжения, избегания и повышенной возбудимости, двигательной расторможенности.

– Би-и-и-лл… – предупреждающе протянула миссис Каулитц, снова перебивая начинающего забываться сына.

– Черт!

– И не чертыхайся.

– Ладно, – Билл прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, и снова начал объяснять: – Было что-то, что поспособствовало проявлению негативных эмоций. Понимаешь? Какой-то очень тяжелый момент в детстве. Что-то, что первоначально вызвало всю эту агрессию. То есть не совсем агрессию, а эмоциональный выплеск, который проявился в таком неконтролируемом поведении. Сейчас достаточно малейшего напоминания, какой-то ассоциации, и он начинает реагировать как бык на красную тряпку. Хотя, быки – они ведь дальтоники и цветов не различают, а реагируют именно на мельтешение. Вот и он так же. Что-то мелькнуло, и он среагировал.

Симона вытерла руки и села напротив. О чем говорит сын, она не понимала, но перебивать не смела, давая высказаться. Терпеливо дождалась, пока Билл замолчал, и спросила осторожно:

– Я знаю, что, наверное, кажусь тебе сейчас очень глупой, но, может быть, скажешь, о ком идет речь?

– Что?

– Ну, то, о чем ты сейчас рассказывал. Про воспоминания и реакцию… о ком ты говоришь? – Билл непонимающе посмотрел на нее, а потом ответил с таким видом, будто она его оскорбила, спрашивая очевидное:

– Том!

– Прости, – извинилась Симона, сама не зная за что. – А что у него произошло?

– Да в том-то и дело, что я не знаю! – всплеснул руками Билл. Вдруг он замолчал и, резко вскочив, выбежал из кухни, крикнув на бегу: – Я сейчас!

Симона встала и включила чайник, понимая, что разговор будет долгим. Билл вернулся через пару минут и положил на стол бумажную салфетку.

– Посмотри. Что ты видишь? – сросил он, внимательно глядя на мать. Женщина взяла рисунок и стала пристально вглядываться в изображение.

– Талантом художник явно не наделен, – хмыкнула она.

– Мама! – одернул Билл.

– Прости. Это нервное. Больше всего похоже на птичку или самолетик. Ты в детстве самолеты так рисовал. Однажды настоящий увидел, а потом у нас целый месяц все вокруг такими же палочками изрисовано было.

– Самолет. Ну конечно, самолет. Я же тоже сначала про птичку подумал… – и снова Билл заговорил быстро-быстро, перебивая сам себя: – Главная трагедия в его жизни – это смерть родителей. И повлиять на него она могла как угодно, но они погибли в автомобильной аварии, не в авиакатастрофе, и его в тот момент в машине не было. Я специально в Интернете смотрел. И у Йоста спрашивал, он подтвердил. Я не могу спросить об этом Тома, особенно сейчас, потому что при первом же затрагивании этой темы он может дать аффективную реакцию. Но в то же время эта реакция может сказать, по меньшей мере, столько же, сколько можно сказать словами, – продолжал задумчиво размышлять он, снова забыв о слушающей маме. – Понимаешь?

– Не очень, – призналась Симона. – Может, дашь мне ускоренный курс молодого психолога? Что-нибудь попроще. Для чайников, – у Билла было такое лицо, будто он собирается зарычать, и миссис Каулитц быстренько подсунула ему кружку с чаем, желая задобрить. – Прости. Но все эти слова… я не знаю, что они значат.

– ПТСР – это посттравматическое стрессовое расстройство, – заговорил Билл, немного отпив из кружки. – Реакция организма на стресс. Думаю, что такое стресс, объяснять не нужно? Стрессогенная амнезия. Это когда человеческая психика не может с чем-то справиться, и для собственной безопасности просто вычеркивает событие, решив, что так будет легче. А триггер – это своего рода спусковой крючок. Какой-то предмет или событие, вызывающее срыв. Чаще всего триггер является частью травмирующего опыта. Им может быть что угодно – лай собаки, белые цветы. Допустим, в момент стрессовой ситуации мимо проезжала машина скорой помощи, и теперь звук сирены всегда будет напоминать человеку о тяжелом моменте. Теперь понимаешь?

– Да. А что там с самолетиком?

– Не знаю, – Билл провел руками по волосам и сделал еще глоток. – Там все одно на другое накладывается. И явно идет из детства. Профессор Эдвардс рассказывал, что первый большой срыв произошел во время пресс-конференции. Вопрос о любимой детской игрушке. Потом была фотография. Тоже детская. Со дня рождения. Я тогда, дурак, совсем про нее забыл. Надо было с собой взять, но Тому так плохо было… а потом самолеты. В парке. Там просто мальчик мимо прошел, но для напоминания и этого хватило. И сегодня. Вот это действительно было страшно.

– А что произошло? – у Симоны появился очень важный вопрос, но она решила с этим подождать и дать Биллу договорить до конца.

– Сегодня был подарок. Деревянный самолетик. Дешевый совсем, маленький, такой в любом магазине можно купить… О че-е-е-рт!

– Что?

– Подарок! Если все остальное можно было назвать случайностью – и вопрос, и парк, и даже фотку, там ведь много таких было, то сегодня явно действовали запланировано. Хотя, фотография… вот что мне показалось странным! Все остальные были новыми, глянцевыми, а эта старая. Как будто ее из семейного альбома вытащили, а не специально для мероприятия сделали, – сидеть Билл больше не мог, поднялся на ноги, оперся руками о стол и продолжил говорить уже стоя: – Подарок принес Макс… – его глаза хищно сузились, голос стал очень холодным, – единственный человек в группе, у которого с Томом есть разногласия. На том благотворительном вечере он тоже присутствовал. Мне нужно с ним поговорить. Немедленно, – Билл выпрямился и повернул в сторону двери.

– Подожди. Сядь. У меня к тебе несколько вопросов по поводу всего сказанного, – задумчиво протянула Симона. – Чем конкретно ты занимаешься все это время, и что вообще происходит?!

Такого вопроса он не ожидал. Со всеми этими событиями Билл совершенно забыл, что о настоящей цели его работы мать не знает. И сейчас он понятия не имел, как будет ей все это объяснять. Да еще и так не вовремя. Ему нужно к Максу. Срочно. А потом к Тому. За эти несколько часов Билл совершенно извелся от мыслей. Где он? Что делает? Ему все еще так же плохо, или стало хоть маленько полегче?

– Мам, давай не сейчас, – выдавил он, покорно замирая на месте. – Мне ехать нужно.

– Успеешь. Сядь, – таким голосом мать с ним еще не разговаривала. Билл сел и очень серьезно посмотрел Симоне в глаза.

– У Тома очень большие проблемы. Но обращаться за помощью он отказался. Профессор Эдвардс попросил меня. Я дал согласие. Все. Остальное ты знаешь.

– Это нарушение врачебной этики. Ты понимаешь?

– Да. Но другого выбора не было.

– Билл! Это же подсудное дело! До тебя что, не доходит, насколько это все серьезно?! И профессор твой! Ну, ты – мальчишка, а он-то о чем думал, когда тебе это предлагал?! И отношения твои с Томом… это же совершенно недопустимо!

– Я знаю, – Симона невольно вздрогнула от сквозящей в голосе обреченности. – Я все прекрасно понимаю. И ты мне сейчас ничего нового сказать не сможешь, – он снова встал и сделал шаг в сторону двери. – Единственное мое оправдание – я могу помочь. А сейчас извини, мне нужно ехать поговорить с Максом.

Билл развернулся и вышел из кухни, глядеть на расстроенную мать не было ни сил, ни времени, вытащил из кармана трубку, нашел нужный номер в списке контактов, нажал на вызов. Оглянулся по сторонам в поисках куртки, дожидаясь, пока ему ответят. Он прождал почти минуту, но на его вызов так никто и не отозвался, пришлось набирать другой номер.

– Профессор Эдвардс, это Билл Каулитц. Я не могу дозвониться до Дэвида, а мне нужен домашний адрес Макса Харпера. Срочно.

Он отключил телефон, схватил сумку и вылетел из дома, точно зная, что к тому времени, как заведет машину и выедет на главную магистраль, адрес у него будет. Билл никогда раньше не был столь агрессивно настроен и сейчас, совершенно четко осознавая, что ведет себя неправильно, поделать с этим ничего не мог. Он был зол.

15.

Билл гнал по ночному городу, превышая скорость. Он никогда не делал этого раньше и сейчас молился только об одном: чтобы его не остановили. О маме он старался не думать. Он помирится с ней. Обязательно. Мама простит и поймет, Билл не сомневался. Просто сейчас на это нет времени.

Он влетел в здание, сгорая от нетерпения, но был остановлен охранником. Захотелось громко закричать от ярости, но Билл насильно заставил себя успокоиться и, почти спокойно достав телефон, позвонил Максу. Номер дал профессор Эдвардс, спасибо ему большое, «так, на всякий случай».

– Это Билл, – сообщил он, когда трубку взяли. – Я в твоем доме. Позвони охраннику и скажи, чтобы меня пропустили.

– Еще чего! – тут же возмутился фронтмен. – Ты видел сколько времени?! Я уже сплю, между прочим, и никому звонить не собираюсь, – Билл прикрыл глаза, на пару шагов отошел от разглядывающего его с любопытством мужчины и заговорил почему-то, шепотом:

– Заткнись. И слушай внимательно. Я сейчас здесь такой скандал закачу, что мало тебе не покажется. А потом тебе еще и от Дэвида влетит за то, что не захотел со мной сотрудничать. Так что делай, как я сказал. Немедленно.

Это было странно, но Макс всегда слушался тихих прямых приказов, Билл заметил это еще после случая с Густавом в гримерке. Когда он поднялся на этаж, дверь в нужную квартиру уже была открыта, и ее хозяин нервно топтался на пороге.

– Какого черта тебе от меня понадобилось?! – тут же начал возмущаться он.

– Отойди, – прошипел Билл и, оттеснив плечом, нагло перешагнул порог.

– Ну, может объяснишь, чего приперся?

– Откуда ты взял самолетик? – ходить кругами настроения не было.

– Че-е-е-рт! Так и знал, что из-за этого психа у меня будут проблемы.

– Я настоятельно советую тебе очень вдумчиво подбирать выражения, когда говоришь про Тома, – отозвался Билл. – Рассказывай. Все. По минутам.

– Я же говорил. Меня посыльный попросил. Я из кафе возвращался. Подошел мальчишка в форме. Сказал, что узнал меня и попросил передать коробку Тому, объяснив, что застрял в пробке и сейчас очень сильно опаздывает со следующей доставкой. Ну, я и отнес. Все.

– А фотография?

– Какая фотография? – переспросил Макс с абсолютным непониманием в голосе. – Послушай, я понятия не имею, о чем ты сейчас говоришь. Все, что я сделал – передал эту проклятую коробку.

– Почему ты так не любишь Тома?

– Это из-за меня, – неожиданно раздался девичий голос. Билл повернулся и увидел вышедшую из спальни Лиз, одетую только в тонкий домашний халатик.

– Зачем ты встала? – тихо спросил Макс, тут же сбавив обороты. – Я же сказал, что сам со всем разберусь.

– Вижу я, как ты разбираешься, – возразила девушка. – Здравствуй, Билл. Это я во всем виновата…

– Ты ни в чем не виновата… – попытался перебить фронтмен.

– Помолчи, пожалуйста, – прикрикнула Лиза. – Я ему говорила, что у нас с Томом ничего серьезного не было. Встретились несколько раз и все, – Макс недовольно нахмурился и сжал кулаки. – Давно. Об отношениях с этим Отелло еще и речи не было, а он все равно с ума от ревности сходит. Но в том, в чем ты его обвиняешь, Макс не виноват. Он сам сегодня очень переживал из-за всего произошедшего.

– Лиз…

– Что?! – вскрикнула девушка. – Может, хватит из себя мачо строить?! Не видишь, что происходит? Все ведь очень серьезно, да Билл?

– Да.

– Ты прости, что мы помочь ничем не можем. Но мы правда ничего не знаем.

– Билл… – окликнул Макс, когда Билл взялся за ручку двери. – С ним все будет в порядке?

– Будет, – подтвердил он, выходя из квартиры и тихо закрывая за собой дверь.

Больше ему здесь делать нечего. Осталось самое сложное. Поговорить с Томом.

***

Билл начинал ненавидеть привратников и людей, живущих в местах, где они водились. Насколько было бы проще, живи Том в своем доме. Пришел, постучал в дверь и никаких проблем. И не было бы необходимости доказывать, что имеешь право пройти к нужному тебе человеку. Он пытался дозвониться, но Том не брал трубку, и Биллу долго и нудно пришлось объяснять, что пропустить его жизненно необходимо. Хорошо, что парень видел его раньше и, наверное, поняв что-то по выражению лица, разрешил пройти.

Подъем на лифте показался вечностью. А потом Билл долго жал на кнопку звонка, дергаясь с каждой секундой все сильнее. Вконец разозлившись, он со всей силы ударил по двери и какое-то время с изумлением наблюдал, как она медленно открывается. Очнувшись, зашел в квартиру и замер.

– То-о-м, – позвал осторожно, с испугом оглядываясь по сторонам.

Квартира была разгромлена. Обломки журнального столика, осколки стекла, какие-то трудноопознаваемые тряпки, которые, видимо, раньше были диванными подушками. Тома видно не было.

– Том! – голос у Билла стал уверенней, и он быстро прошел вглубь квартиры в поисках парня.

Кухня тоже была пустой. Менее пострадавшей, но какой-то потрепанной и поникшей. Том нашелся в спальне. Билл его сначала и не заметил, так как в комнате было совершенно темно. Услышав тихий шорох и включив свет, он увидел забившегося в угол, жмурящегося от яркого освещения Тома, который, коротко глянув на него, сделал глоток из стоящей рядом бутылки. В нескольких метрах валялась еще одна, пустая.

– Ты зачем пришел? – голос звучал на удивление ровно и трезво. – Я же просил оставить меня одного.

– Чтобы ты и дальше продолжил жалеть себя и напиваться? – все скопившееся беспокойство выплеснулось в злом ехидном замечании.

– А тебе есть до этого дело? Ты же, кажется, вообще со мной связываться не хотел? – Том хмыкнул и сделал еще пару глотков. – Правильное, между прочим, решение. На кой черт тебе такой помешанный сдался?

– А то, что объяснение всем твоим истерикам есть, ты не подумал?

– Какое здесь может быть объяснение?! – психанул Том, вскочив на ноги. От резкого движения его качнуло в сторону, но он быстро восстановил равновесие. – У меня крыша едет! Мне место в дурдоме, подальше от людей! Сидел бы в комнате с мягкими стенами, одетый в белую распашонку, и никому вреда причинить не мог! – бутылка с недопитым виски полетела в стену, находящуюся прямо за спиной Билла. Тот еле успел отскочить в сторону, чтобы его не задело.

– Совсем ох*ел?! – заорал он, подходя ближе и сжимая кулаки. Том растерянно заморгал, удивившись настолько, что даже немного протрезвел. Матерящийся Билл был очень странным зрелищем. – Завязывай нытье и меня послушай! Есть причина всех твоих срывов. Я не знаю какая, это ты мне должен помочь выяснить. Но о том, что все эти фотографии, подарки тебе кто-то присылает, задумайся. Они-то не плод твоей фантазии, – Том нервно хихикнул.

– Ты так забавно злишься, – смог с трудом выдавить он. – Похож на хомячка с гранатой. Смотришь, и неизвестно чего больше хочется, то ли пугаться, то ли загибаться от хохота.

Хихиканье повторилось, потом еще и еще. Том заскулил и медленно опустился на пол, уткнувшись лицом в стоящую рядом кровать. Билл вздохнул, тоже сел и начал поглаживать по голове, желая помочь и успокоить.

– Послушай меня, – начал говорить он. – Ты не сумасшедший. Что-то происходит. Подарки эти. Повторяющиеся галлюцинации, ты же сам говорил, что видишь одно и то же. Этому должно быть объяснение. Я пытался выяснить, кто за этим стоит. К Максу пошел…

– Зачем?! – удивленно перебил Том, приподнимая голову.

– Это ведь он принес самолетик. И на вечере, когда подкинули фотографию, он тоже был.

– И что?

– Оказалось, что он ни в чем не виноват. Сам перепугался сильно. И за тебя переживает.

– Шутишь?! – недоверчиво округлил глаза парень. – Он же меня терпеть не может!

– Да нет, – улыбнулся Билл. – Он довольно хорошо к тебе относится. Просто ревнует.

– Никогда не понимал почему. У него же поклонниц не меньше, чем у меня. Даже больше. А в остальном… к чему тут ревновать?

– Дело не в поклонницах, а в одной-единственной девушке. У него с Лиз роман.

– С нашей Лиз?!

– Да. Он в нее влюблен по уши, а у тебя с ней интрижка была…

– Не было у меня с ней ничего! – начал отнекиваться Том. – Ну, ничего серьезного, точно. Просто переспали пару раз, когда оба свободны были. Да и произошло это уже давно. Мы хорошо друг к другу относимся, на этом все. Ни один из нас никогда ни о каких отношениях и не думал. А он дурак, если ревнует.

– А если бы это меня касалось? – с любопытством спросил Билл. Тома разговор отвлекал, помогал успокоиться, и это очень радовало. – Допустим, я бы когда-нибудь пару раз переспал с Максом…

– Рот закрой! – рыкнул Том, притянув его поближе. – Это другое дело. Ты мой.

– Альфа-самцы, – хихикнул Билл, на мгновение уткнувшись лицом в его плечо, но, тут же став серьезным, спросил: – Что случилось с твоими родителями? – Том напрягся всем телом и недоуменно глянул на него.

– А это здесь причем?

– Понимаешь, все, что вызывает срывы, так или иначе, наталкивает на мысль о детстве. Вот я и подумал…

– Нет, – категорично отрезал Том. Билл увидел, как задрожали обнимающие его руки, а на виске забилась тоненькая голубая венка. Отступать было нельзя, хоть больше всего на свете хотелось прервать разговор и просто жалеть. – Родители тут ни при чем. Они в аварии погибли. Мне тетка рассказывала.

– А сам ты не помнишь? Ты же тогда большой был.

– Я о том времени вообще мало что помню. Но родителей это точно не касается, – Том отпустил его и отодвинулся в сторону. Было видно, что он нервничает все сильнее.

– Том, послушай, – начал убеждать его Билл, снова подползая поближе. – Давай поговорим об этом. Сейчас. Пока ты не успокоился окончательно и снова не вычеркнул все намеки на воспоминания. Ведь ты видел еще что-то, да?

– Я не хочу это обсуждать.

– Я знаю. Знаю, малыш, но тебе самому станет легче.

– Ты уже второй раз меня так называешь, – хмыкнул Том, неожиданно весело блеснув глазами. – Малыш. Забавно.

– Тебе не нравится? – смутился Билл.

– Нравится. Просто забавно. И мило… – Том наклонился и чмокнул его куда-то в шею, явно настроившись на продолжение.

– Нет, – возразил Билл, вывернувшись из объятий. – Что ты мастер переводить разговор на другую тему, я уже понял, но не сейчас.

– Черт. И что ж ты такой докопистый-то, а? Не хочу я!

– Том, пожалуйста. Были шторы. Что еще?

– Твою мать! – Том отстранился, откинувшись спиной на кровать, и закрыл глаза. Тут же замелькали картинки. В принципе, они и не переставали мелькать с тех пор, как он открыл ту коробку, просто Том гнал их от себя, запрещая думать. – Солнце, – медленно заговорил он, не открывая глаз. Билл затаил дыхание. – Я есть хочу, а дома, кажется, никого нет, – с каждой секундой слова лились все уверенней и быстрее.

Том пошарил рукой по полу и, нащупав тонкие пальцы, сжал. Нужно было за что-то ухватиться. Воспоминания навалились как-то сразу, заставляя дрожать и покрываться ледяным потом…

– Мам! – закричал он, врываясь в дом, как небольшой ураган. Замер, прислушиваясь, было совершенно тихо. – Бли-и-и-н! – простонал Том, скидывая рюкзак на пол. – Ну и где этих родителей носит?!

Он недовольно поморщился и пошел на кухню, надеясь найти что-нибудь съестное. Кухня была непривычно пустой, и ничем вкусным там не пахло. Том еще раз ругнулся и, подставив табурет, полез в шкафчик, в поисках сухого пайка. Он радостно взвизгнул, найдя большой пакет чипсов. Любимые, с сыром. Спрыгнув со стула, вприпрыжку помчался к себе, не забыв захватить рюкзак. Сегодня Ник дал ему новую компьютерную игру, всего на одну ночь, и нельзя было тратить ни секунды, чтобы успеть наиграться.

Взлетев по лестнице, он завернул в сторону своей комнаты, но замер, неожиданно услышав какой-то странный звук. Было похоже на всхлип, как будто кто-то плакал.

– Мама? – тихо позвал он, осторожно подходя к спальне родителей.

Сначала Том ничего не понял. Только тяжелый, забивающий все запах, от которого закружилась голова, и захотелось на улицу, вдохнуть чистого воздуха. Сладковатый, неприятный, заставляющий дышать открытым ртом. Потом он увидел отца. Тот почему-то сидел на полу, обхватив голову руками. Том хотел позвать его, спросить, в чем дело, но слова застряли в горле, не желая выходить наружу. Рядом с отцом лежал какой-то незнакомый мужчина, одетый только в джинсы и один носок. Этот носок Том разглядел очень четко. Черный, в темно синюю полоску, он надолго приковал его внимание. Мальчик заставил себя оторвать взгляд и перевести его на кровать.

На кровати лежала мама. Как-то неудобно лежала. Откинув руку и свесив одну ногу на пол. Пальцы едва касались ковра, и было непонятно, что она собирается делать – вставать или ложиться. Ее короткий халатик задрался вверх, открывая нижнее белье. Стало стыдно. Захотелось подойти и одернуть, но сдвинуться с места он почему-то не мог. Мама смотрела куда-то на стену и немного вверх, Том проследил, куда она смотрит, но ничего интересного там не увидел. Снова посмотрел на кровать. Заметил, что волосы отливают чем-то красным. Мама была блондинкой и ничего красного в ее золотистых, блестящих, словно солнце, кудрях никогда не было. Том удивился.

А потом опять глянул на отца. Тот уже опустил руки от лица и теперь глядел прямо на него. И вот тут Том испугался. Взгляд отца был пустым. Совершенно чужим и каким-то ненастоящим. Пару дней назад Том с Ником и Джейком смотрел ужастик про инопланетного ящера, и у того были такие же глаза. Было страшно до визга, а еще весело. Но сейчас весело не было.