Текст книги "Сдвиг (СИ)"
Автор книги: Romaria
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
5.
Том смотрел прямо в недоумевающие глаза Георга, в которых стоял один-единственный вопрос: «Что. Это. Такое?» – ответа парень не знал, поэтому дико злился, слушая, как продюсер представляет «нового члена их дружной семьи». Радовало лишь то, что спокойным в данной ситуации оставался только сам вышеупомянутый «член».
Том внимательно оглядел парней, с надеждой выискивая единомышленников в борьбе против нового помощника. Георг, весь облик которого показывал непомерное любопытство. Макс, смотрящий на парня с высокомерно-презрительной гримасой на красивом лице.
«Соперника увидел, – подметил Том. – Это хорошо. Один союзник у меня имеется». Даже сидящий в дальнем углу Густав тихо хмыкнул себе под нос, что выражало крайнюю степень заинтересованности.
– Это Билл. Новый помощник Тома, – продолжал радостно вещать Йост. – Думаю, необходимость его присутствия объяснять не надо. Общаться вам теперь придется постоянно, так что, знакомьтесь, сдруживайтесь, и приятного времяпрепровождения. Сегодня весь день репетируете, а в восемь у вас небольшое интервью для молодежного журнала, – услышав дружное нытье, Дэвид усмехнулся. – Ничего с вами не случится, переживете. Там несколько вопросов всего. Все уже согласовано. Ну, все. Работайте, а я пошел…
После того как дверь за продюсером захлопнулась, комнату заполнила оглушающая тишина. Том нервно переводил взгляд по сторонам и мечтал, чтобы кто-нибудь уже, наконец, заговорил, так как делать это самому очень не хотелось. И он готов был признаться в любви Георгу, когда тот, хлопнув в ладоши и заставив этим вздрогнуть всех присутствующих, бодро воскликнул:
– Ну, за работу?..
Взяв в руки гитару и почувствовав упругие струны под пальцами, Том привычно отключился от окружающего его мира. Это была его страсть, его любовь, его спасение с самого детства. Наверное, тогда, после смерти родителей, он выжил только благодаря музыке. Ему только-только исполнилось десять, и произошедшие в его жизни перемены были слишком резкими и кардинальными. Разбитый вдребезги привычный мир. Почти незнакомая для него тетя. Новый город, новая школа, новые люди. Это было невероятно тяжело. У него сохранилось очень мало воспоминаний о том времени. Да и те, что остались, были нечеткими, словно размытые водой акварельные краски. Помог ему тогда школьный учитель музыки, обнаружив в парне настоящий талант и вернув смысл в его жизнь. Том играл, забывая обо всем, чувствуя внутри кристально-чистое, ничем не замутненное счастье.
Про Билла он вспомнил только во время перерыва на обед. Жуя свой кусок пиццы, Том исподтишка поглядывал на странное высокомерное существо, с гордым видом восседающее в отдалении ото всех. На предложение присоединиться к их скромной трапезе, помощник наотрез отказался, чем еще больше разозлил Тома.
Перед интервью Том очень нервничал, ненавидя себя за мерзкий липкий пот, от которого футболка противно липла к спине. А вдруг что-то опять пойдет не так, и он снова взбесится? Он точно знал, что повторения подобного позора просто не переживет. Но, к его облегчению, все прошло гладко и спокойно, оставив в душе опустошение и единственное желание: попасть домой и скрыться от пронзительного взгляда ярко накрашенных темных глаз.
***
Биллу первый рабочий день запомнился злым рычанием Тома и настороженными взглядами окружающих. На него смотрели как на что-то инородное. С любопытством и легкой брезгливостью. События мелькали новыми лицами, запутанными коридорами и хмурым взглядом его подопечного. Билл пытался запомнить как можно больше имен и людей, которым они принадлежали. Это было трудно. В супермаркете перед его глазами за день проносилась сотня лиц, но запоминать, кто есть кто, нужды не было. Здесь же это стало жизненно необходимым.
Домой удалось вырваться только поздно вечером. Сев в машину и глянув на часы, Билл с удивлением увидел, что уже одиннадцатый час ночи.
«Мама, наверное, жутко волнуется», – подумал Билл. Он не ожидал, что этот день затянется так надолго. Так как у Симоны была сегодня дневная смена, и ушла она до того как Билл проснулся, завтрак состоял лишь из чашки горячего крепкого кофе. Больше за день не удалось перехватить ничего съестного, и сейчас его слегка покачивало от голода и усталости.
«Завтра нужно будет обязательно захватить с собой какой-нибудь бутерброд», – размышлял Билл, вспоминая, как сегодня во время обеденного перерыва забился в самый дальний угол, наблюдая оттуда, как парни едят заказанную пиццу. Присоединиться к ним он почему-то постеснялся, хоть Георг его и приглашал.
Припарковавшись перед домом и заглушив мотор, Билл выполз из машины и из последних сил поплелся к знакомому с детства крыльцу. Окна горели мягким светом, согревая душу. Дома ждала мама, которая сейчас будет его кормить, утешать и подбадривать, давая необходимый для завтрашнего дня заряд энергии. Он только поднял руку, собираясь постучать, когда дверь распахнулась.
– Что случилось? Ты почему так долго? Господи! На кого ты похож?! Ты хоть что-нибудь сегодня ел?! – бесконечный поток вопросов и карие, так похожие на его собственные глаза, глядящие с тревогой и беспокойством.
Не в силах справиться с эмоциями, Билл шагнул вперед и прижал к себе маму, зарываясь лицом в мягкие, вкусно пахнущие ромашковым шампунем волосы.
– Я тебя люблю, – прошептал он, чувствуя, как перенапряжение сегодняшнего дня начинает отступать.
– Все настолько плохо? – осторожно спросила Симона, слегка отстраняясь.
– Да нет, – хмыкнул Билл. – Просто устал очень.
– Тогда давай, переодеваться, есть и спать, – непреклонным тоном скомандовала миссис Каулитц. – И только попробуй сказать, что ты не голоден!
– Голоден. Очень, – улыбнулся её ребенок и, чмокнув в щеку, направился в свою комнату, выполнять первый пункт в её распоряжении.
***
Билл, сыто улыбнувшись, отодвинул от себя пустую тарелку. Глаза слипались, после вкусного ужина спать хотелось невероятно. Но еще больше хотелось горячего чая. Взяв стоящую перед ним большую толстостенную кружку с нарисованными на ней танцующими белочками, он сделал первый глоток и на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Симона сидела напротив и терпеливо ждала, когда ее сын будет готов к разговору.
– Не ожидал, что вернусь сегодня так поздно… – наконец произнес Билл, не зная, как начать.
– Тебя кто-то обидел?
– Нет! – с удивлением глянув на мать, отрицательно покачал головой он.
– Просто у тебя, когда ты вернулся, такое лицо было… – Симона пожала плечами и тоже сделала глоток из своей кружки.
– Говорю же, устал… – мягко улыбнулся Билл. – Я же никого там не знаю еще. Новое все. Вот и тяжело. Привыкну, будет легче. Мне сегодня даже пообедать не удалось. Кафе искать долго, а времени не было. Там такая беготня. Ужас. Не привык. А они даже внимания не обращают, обычный ритм.
– Может, все-таки объяснишь, чем конкретно ты занимаешься? – слегка нахмурившись, спросила женщина. – Я думала, ты по специальности работать будешь.
– Не совсем. Я что-то вроде личного помощника. Парня зовут Том. Он гитарист в рок-группе. Tokio Hotel называется…
– Правда?! – восторженно перебила его мать, чем удивила несказанно. – А я их знаю! У моей сменщицы дочка по ним с ума сходит, ну, она мне их как-то по телевизору и показала. А мне понравилось. Вот я теперь иногда их и смотрю, когда концерты транслируют.
– Да ты, я смотрю, у меня прямо фанатка! – рассмеялся Билл. – Надеюсь, автограф выпрашивать не будешь?
– Да ну тебя! – фыркнула миссис Каулитц, застеснявшись. Но тут же с интересом спросила: – А Том, это тот гитарист, который с косичками? Хорошенький такой? Второго, длинноволосого, кажется, Георг зовут?
– Ну, ты даешь! – Билл отклонился на спинку стула, чтобы было удобнее удивляться, и снова отпил чай. – Я про них никогда не слышал, хоть они и мои ровесники, а ты все имена знаешь!
– Да ты у меня вообще какой-то ненормальный, – не осталась в долгу мать. – Обычные дети музыкой, кино, свиданиями интересуются, а ты в свои книжки зароешься и не видишь ничего.
– Так тебе же нравится, что я умный.
– Нравится. Но если бы ты на свидание сходил, мне бы тоже понравилось. Хорошо, что ты из своего супермаркета в люди вышел, может, и найдешь кого.
– Ну, вот что я тебе сделал, а? За что ты со мной так? – нарочито трагично поморщился Билл.
– И нечего мне тут ерничать!.. – строго одернула сына Симона, но тут же испортила все впечатление от грозного тона, робкой просьбой: – А расскажи про мальчиков, какие они?
– Да я и не знаю толком. В первый раз ведь видел. Может, ты расскажешь? – насмешливо протянул парень. – Ты, похоже, знаешь про них намного больше, фанаточка ты моя.
– Все. Больше я с тобой разговаривать не желаю!
– Не обижайся. Обещаю, как только познакомлюсь с ними поближе, все тебе расскажу, – рассмеялся Билл. Допил чай. Встал и, поцеловав мать в щеку, сообщил: – Я спать. Завтра вставать рано.
– Спокойной ночи.
Закрыв дверь своей комнаты, переодевшись в пижаму и включив ночник, он забрался в кровать, прихватив с собой ноутбук. Ему, в самом деле, не помешало бы узнать, что это за группа такая. Информации нашлось много. Ребята действительно оказались довольно знаменитыми. Премии. Альбомы. Клипы. Целая куча видео с интервью и фанатскими нарезками. У Билла голова закружилась от всей этой красоты.
Решив не засорять свой мозг лишней информацией, он стал читать только то, что было написано про Тома. А написанного было не меньше, чем всего остального. Совсем мало о детстве, больше про талант и харизму. И девушки, девушки, девушки… Билл так и уснул, в обнимку с ноутбуком и не выключив свет.
***
Вторник для Билла выдался еще более суматошным, чем понедельник. Том безостановочно гонял его по разным незначительным, а порой и совершенно ненужным поручениям, таким мелочным способом пытаясь отомстить насильно навязанному компаньону. Билл прекрасно понимал его чувства и ничуть не злился, скрупулезно и безоговорочно выполняя все, о чем бы его ни попросили. Он с самого начала знал, что так и будет. Что Том станет сопротивляться до последнего, не желая впускать в свое личное пространство посторонних. Нужно просто пережить первую негативную реакцию. Это не так уж и трудно, он справится. Но когда Билл вспоминал брошенные в день их знакомства, злые слова: «Он идеален! Но… только как партнер на одну ночь, а не как коллега по работе!» – где-то глубоко внутри дергалось что-то неприятное и болезненное. Совершенно не подозревая об этом, Том ударил по самому больному.
В детстве Билл был беззащитным и постоянно чего-то стеснялся. Своего роста, худобы, лица, с тонкими и нежными, как у девочки, чертами. Когда он стал старше, начал краситься, пытаясь таким образом спрятать свою ранимость. Накрашенные глаза создавали у него иллюзию защиты. Никто не залезет в душу. Так ему было спокойнее. Но в этом был один большой минус. Из-за макияжа на него стали обращать больше внимания, считая доступным.
Сегодня Билл заметил кое-что очень необычное. Том за ним наблюдал. Осторожно, исподтишка, когда думал, что этого никто не видит. И в его взгляде был тот интерес, которого, по идее, быть там категорически не могло. Билл знал такие взгляды, ловил их на себе раньше. Он был интересен Тому не просто как новый, незнакомый еще человек, а как потенциальный сексуальный партнер. И это было странно.
Вчера, когда Билл искал информацию в Интернете, в этом подтексте упоминались только девушки. Про парней не было сказано ни слова. Так может быть, причина срывов в скрытой гомосексуальности? Что если Том не хочет или не может принять себя таким, какой он есть, и из-за чувства неудовлетворенности собой и своей жизнью происходят обострения? Злость, страх, что кто-то раскроет его тайну, накапливались годами и теперь рвутся наружу.
Для Билла его ориентация проблемой никогда не была. Он всегда все про себя знал. С самого детства. И мама, спасибо ей большое, приняла это совершенно спокойно, ни разу ни в чем не упрекнув. Но парень прекрасно понимал, что иногда подобные ситуации превращались в настоящую трагедию. Особенно для публичного человека. Решив не торопить события, Билл собирался несколько дней просто понаблюдать за своим подопечным, не делая поспешных выводов. Ставить диагноз пока очень рано.
Наполненный суетой день пролетел быстро, но, благодаря тому, что морально был к этому готов, сегодня он устал значительно меньше. Да и пара бутербродов, которые мама засунула ему в сумку, заметно облегчили жизнь. Билл устало вздохнул и потянулся, разминая спину. Никаких мероприятий больше не предвиделось, и работу можно было считать законченной. Пора домой.
***
Она смотрела на выходящего из здания странного, очень молодого и очень худого брюнета со смесью недоумения и настороженности. Кто он такой? Она не видела его раньше. Никогда. Она бы обязательно его запомнила. Она взяла себе за правило запоминать всех, кто так или иначе появлялся в их жизни. На всякий случай. Зачем он здесь? И откуда взялся? И главное, какого черта он крутится рядом с её Томом?
6.
Дни летели с сумасшедшей скоростью. Билл почти привык к бешеному темпу, в котором приходилось теперь работать, и даже стал получать от этого удовольствие. Он сам не понимал, как соскучился по такой занятости, когда, кажется, нет времени даже на то, чтобы сделать спокойный глубокий вдох, не говоря уже обо всем остальном. Было ощущение, словно он снова вернулся в годы студенчества с их беготней, суматохой и хронической, но приятной усталостью, приносящей удовлетворение.
Он крутился, как белка в колесе, совершенно выбиваясь из сил. Билл практически приползал вечером домой, и если бы не мама, которая почти силой заставляла ужинать, он так бы и падал спать, не поев и не переодевшись. Он принимал чьи-то звонки. Звонил сам. О чем-то с кем-то договаривался. Приносил всякие нужные и не очень вещи, чувствуя себя дрессированной собачкой. Выступал в роли сопровождающего на какие-то мероприятия.
А еще Билл наблюдал. За всеми. Молчал. Смотрел. И собирал информацию. За это время он научился отсортировывать важных людей от тех, которые не несут никакой смысловой нагрузки. Важных оказалось не так уж и много. Всего несколько человек, к мнению которых его подопечный прислушивался. И только их Билл считал достойными своего внимания. По крайней мере, на первое время.
Самым главным был продюсер. Дэвид Йост. Билл не хотел бы видеть этого человека в стане своих врагов. Прямолинейный, самоуверенный, привыкший получать все, что захочет. Он был первоклассным манипулятором. Билл видел, с каким вниманием Том прислушивается к его советам, как хочет заслужить уважение и одобрение. И если бы Дэвид был чем-то очень недоволен, например, ориентацией своего протеже, это могло бы стать большой проблемой.
Рэйчел Коулман. Девушка была симпатична Тому, но Билл сомневался, что у них был роман. Он даже был уверен, что ничего такого между ними никогда не было. Том относился к ней как к другу или члену семьи. Во время разговоров с ней голос становился тише, интонации мягче. Том машинально сбавлял напор, не желая обидеть или расстроить, но никаких сексуальных флюидов со стороны подопечного Билл не заметил. А вот девушка явно была влюблена, но, похоже, смирилась со своей ролью «просто друга».
Парни из группы. Билл с восхищением наблюдал за тем, насколько профессионально были скорректированы их отношения. И в этом явно была заслуга Йоста, который сумел так расставить всех по своим местам, что они безоговорочно выполняли прописанные им роли. Никто не пытался занять место другого или выражать недовольство своим положением.
Общительный, дружелюбный Георг, полностью довольный своей жизнью. Знающий себе цену, умный, немногословный Густав. И Максвелл или Макс, как его все называли, пожалуй, единственный в группе, от кого могли бы быть проблемы. Фронтмен. Звезда, желающая, чтобы все внимание уделялось только ему. Он ревновал, Билл видел это. Ревновал к славе, к поклонницам, которых у Тома было не меньше, чем у него, но смог бы он опубликовать компромат, если бы таковой имел место быть, Билл пока не знал. Может ли он заставить Тома нервничать, бояться и тщательно скрывать свои тайны? Или все так и останется на уровне почти семейного соперничества? Это необходимо было выяснить.
Ну и, конечно же, Том. Его главная забота и один из самых интересных объектов для наблюдения, которые когда-либо встречались Биллу. Решительный, нервный, невероятно упрямый. Прошло уже две недели, а он так и не пожелал смириться с присутствием постороннего. Билл чувствовал себя укротителем, приручающим дикого, опасного хищника. Том использовал все доступные ему способы, старясь избавиться от помощника. Билла это очень веселило и даже немного умиляло, потому что делал он это как-то по-детски честно и наивно.
Сначала рычал и скалился, пытаясь запугать. Потом, видя, что это не помогает, начал действовать хитрее, отсылая помощника по разным поручениям, которые только могла изобрести его богатая фантазия, чтобы избавиться от ненавистного соглядатая хоть на какое-то время. А еще Том на него смотрел. Тайком. Очень осторожно. Будто боролся сам с собой. Создавалось ощущение, что он не хочет этого, но поделать с собой ничего не может.
Припарковавшись и выйдя из машины, Билл с любопытством огляделся по сторонам. Место было ему незнакомо, так как сегодня предстояла фотосессия и проходить она должна была в специально отведенном для этого павильоне. Адрес ему сказали вчера, а вот куда конкретно идти и в каком из нескольких стоящих здесь зданий будут проходить съемки, он не знал.
– Билл… – парень оглянулся и, найдя взглядом приветливо махнувшего Георга, пошел к нему. – Привет. Ты рано, – дружелюбно продолжил басист. Он относился к новому помощнику Тома лучше всех остальных, не испытывая ни малейшей неловкости при общении. – Густ с Максом еще не приехали, а Том уже тут. Это ему? – спросил он, глядя на пластиковый стаканчик с кофе, который Билл держал в руках. – Везет. Тоже что ли что-нибудь учудить, чтобы и обо мне так заботились?
Билл смущенно улыбнулся. Почему-то слова воспринимались как комплимент лично ему. Выслушав объяснения, как найти своего подопечного, он отправился на поиски. Найти удалось с трудом. Коридоры здесь были еще более запутанными, чем в их офисе.
Том нашелся в какой-то маленькой полупустой комнате, где кроме огромного продавленного дивана больше ничего не было. Он сидел на старом монстре, поджав под себя одну ногу, и что-то тихонько наигрывал на гитаре. Билл на секунду замер, как губка впитывая эту умиротворяющую картину. Спокойный, расслабленный Том был редкостью.
– Доброе утро, – наконец произнес Билл, входя в комнату. Несмотря на то, что очень хотелось еще постоять и послушать тихие гитарные переливы, тянуть дальше было нельзя. Том не сказал ни слова в знак приветствия, даже не поднял головы. Только плечи напряглись, и пальцы стали более жестко прикасаться к струнам. – Хочешь кофе? Со сливками, без сахара, – сделал еще одну попытку Билл. Он уже знал, что парень пьет только такой.
Том буркнул что-то неразборчиво, отложил гитару, встал, взял предложенный ему напиток, снова сел на диван, демонстративно повернулся к помощнику вполоборота и сделал глоток горячей ароматной жидкости. Он так и не произнес ни слова. Даже элементарного вежливого «спасибо» не сказал. Билл стоял рядом, смотрел на него и изо всех сил старался не улыбнуться, даже щеку изнутри прикусить пришлось. Такие нарочито-показательные выступления его забавляли чрезвычайно. Том вызывал в нем какие-то странные, совершенно непрофессиональные чувства. Очень хотелось подойти сейчас к нему, такому нахохлившемуся, погладить по голове и сказать, что все непременно будет хорошо, что вместе они со всем справятся.
В полной тишине они провели еще минут пять. Том всё так же сидел, уставившись в пластиковый стаканчик, а Билл стоял и думал, что ему теперь делать: снова попытаться начать разговор или не раздражать лишний раз навязчивостью. Положение спас заглянувший Георг.
– Ребят, там уже собрались все. И Лиз приехала. Лиза – это наш гример, – объяснил он специально для Билла. – Ну что, идем?
Идти пришлось недалеко, в соседнюю комнату. Большую, светлую, обставленную намного лучше предыдущей. Несколько кресел, диван, на этот раз новый и удобный, огромное зеркало и стоящий перед ним столик, заставленный всякими баночками и бутылочками. Парни уже были там, расположившись, кто где. В центре картины сияла – по-другому и не скажешь – маленькая, хорошенькая, очень подвижная девушка.
– Томми, малыш, рада тебя видеть, – воскликнула она, стремительно подходя к парню. – Как ты? Всё в порядке? Я слышала…
– Лиз, не надо, – перебил ее Том. – Сейчас уже всё хорошо.
Билл насторожился. Вот это уже было интересно. То, как мягко лаская девичьи пальцы прошлись по руке Тома. Как тот, обняв Лиз за плечи, притянул к себе, на секунду прижимаясь всем телом. Как девушка посмотрела прямо в глаза, с нежной улыбкой глядя на него снизу вверх. Между этими двумя явно было что-то большее, чем просто работа или дружба. А может быть, и сейчас есть. И Биллу было очень интересно узнать, на какой стадии находятся их отношения.
– Вы долго еще обниматься собираетесь или, может быть, уже делом займемся? – ехидно протянул по-барски развалившийся в кресле Макс, постукивая кончиками пальцев по подлокотнику.
– Да, конечно. Тем более что времени понадобится много. Выглядишь отвратительно. Даже не знаю, что здесь можно сделать… – хмыкнула в ответ Лиз, отрываясь от Тома.
– Один ноль в пользу Лизы! – хихикнул Георг, заслужив своим высказыванием злой взгляд.
– А это что за прелесть?! – вдруг воскликнула девушка, заметив стоящего в стороне Билла.
– А ты у Тома спроси, – всё не желал успокаиваться фронтмен. – Это его прелесть…
– Пасть закрой, – рыкнул Том, нервно покосившись на помощника.
– А что? Скажешь не так? – продолжал веселиться Макс, видя, какую реакцию вызывают его насмешки. – Вы же у нас почти круглосуточно теперь вместе ходите. Куда один, туда и другой. Почти как семейная пара. Не боишься, что сплетни поползут, а, Томми?
– Я сказал, заткнись! – прошипел Том, делая угрожающий шаг в сторону кресла.
– Правда глаза колет? Представляю, как твои поклонницы разочаруются, когда выяснится, что наш мачо на мальчиков переключился…
– А даже если и так, тебе-то какое дело? – оскалился гитарист. – Завидуешь? Чужая популярность покоя не дает? По ночам спать мешает?
– Да сдался ты мне! – вскочил на ноги Макс, тоже начиная злиться. – Было бы чему завидовать!
– Скажешь, нет? Думаешь, никто не видит, что ты собственной злобой захлебнуться готов, стоит только кому-то внимания достаться больше, чем Его Высочеству? – с расстановкой проговорил Том, сжимая побелевшие от злости и напряжения пальцы.
Билл внимательно всмотрелся в его лицо, ловя каждую эмоцию. Он столько времени бился, пытаясь подружиться, и ничего. Никакого контакта. Никакого намека на откровенность. А тут… похоже, именно в моменты ярости Том становится более открытым, честным. Забывает про самоконтроль, и тогда от него можно получить хоть какую-то информацию.
– Эй, красавчик, – бросил Макс, неподвижно наблюдающему за этой сценой Биллу. – Ты бы за своим подопечным лучше приглядывал, а то у него опять крыша ехать начинает…
– Закончили, – неожиданно раздался совершенно спокойный голос, прерывая перепалку. Все, как по команде, повернулись к медленно поднимающемуся со своего места Густаву. – Ты, – взгляд, не терпящий возражения, в сторону Макса, – сел в кресло, раз уж так не терпится начать марафет наводить. А ты, – уже Тому, – сходи покури пока. Воздухом подыши. Успокойся.
Что самое удивительное, возражать ему никто не стал. Даже Макс беспрекословно выполнил распоряжение ударника. Билл еле сдержал торжествующую улыбку, глядя вслед выскочившему из комнаты Тому. Тактика, которую он выбрал, в корне неверна и с его подопечным работать не будет. Лаской, уговорами и сочувствием здесь ничего не добьешься. Тому не нужно угождать, его нужно провоцировать. И Билл точно знал, что теперь делать.
***
Том вылетел из здания, громко хлопнув дверью. Завернув за угол и достав сигареты, вытащил одну, пытаясь прикурить. Пальцы тряслись, и сигарета, не выдержав такого издевательства, сломалась.
«Твою мать! – металась в голове мысль, когда Том доставал другую, насильно заставляя себя успокоиться. Щелчок зажигалки. Глубокая, нервная затяжка. Кажется, стало легче. Мысли опять вернулись к сцене в гримерке. – Вот какого дьявола Макс опять цепляется?! Делать ему больше нех*р, что ли? Шел бы, песню какую-нибудь поучил! И этот еще. Стоит, пялится… как будто насекомое под лупой разглядывает!».
К схваткам с Максом Том за эти годы привык, тот постоянно цеплялся, оттачивая на Томе свое остроумие. И это уже практически не трогало, став обыденностью. Но сегодня все было по-другому.
«А все это тощее недоразумение виновато! – сигарета закончилась слишком быстро, пришлось доставать еще одну. Снова закуривать, стараясь не сломать хрупкую палочку. – Как же он меня достал. Вроде и не делает ничего такого, а все равно бесит».
Том и сам не знал, почему его так раздражает помощник. То ли из-за того, что навязан он был почти насильно. То ли из-за странной, приятной дрожи в позвоночнике, которая появлялась каждый раз при взгляде на холодное отстраненное лицо с тонкими, красивыми чертами. А еще очень не хотелось выглядеть перед ним дураком. А именно так чувствовал себя Том всё это время, не имея возможности скрыться от внимательного, не отпускающего ни на секунду взгляда, который он ощущал всей кожей, словно по спине ладонью проводили.
Он докуривал уже третью сигарету, когда дверь открылась, и на улицу вышел Густав. Встал рядом, чуть прищурив глаза на ярком солнце. Пожалуй, это был единственный человек в окружении Тома, который не раздражал никогда. Густав был неразговорчивым, но он умел молчать как-то так, что это совершенно не напрягало. Вокруг него не было ауры загадочности или таинственности, от которых быстро устаешь. Благодаря своему молчанию он казался спокойным, уравновешенным, надежным. Они простояли в тишине минут пятнадцать, прежде чем Густав тихо заговорил:
– Ну чего ты на него внимания обращаешь? Знаешь же, как наша звезда покрасоваться любит. Особенно перед публикой. А тут такая возможность представилась…
– Да все я понимаю, – выпалил Том, нервно проведя рукой по косичкам. – Просто бесит. Если не устраивает что-то, так бы сразу и сказал. Ну, или врезал, я бы и то понял. Так нет, он же, с*ка, ехидничает… да еще и при всех. А тут еще этот… – Том с тоской глянул на потухшую сигарету, прикидывая, выкурить еще одну или пока хватит.
– Так тебя больше Макс злит или Билл твой?
– Бл*ть, Густав! И ты туда же?! Не мой он!
– Не злись. Просто мы уже все привыкать начинаем к тому, как вы дружненько парочкой ходите. Симпатично смотритесь…
– Вот я сейчас точно кому-то врежу! – рявкнул Том, совсем без злости в голосе.
– Не-а, не врежешь, – усмехнулся друг. – Ты меня для такого вандализма слишком сильно любишь. И Лиз тебе за мою подпорченную физиономию башку оторвет, – он опять замолчал ненадолго, а потом задумчиво проговорил: – В сложившейся ситуации выход у тебя один. Сиди тихо и не рыпайся, чтобы Дэвид понял, что надобность в сопровождающем для тебя отпала. Пойдем, работать пора. Нам уже всем красоту навели, один ты остался.
С макияжем и одеждой для съемок разобрались быстро. Потом всё закрутилось с сумасшедшей скоростью. Их выгнали на площадку. Переставляли с места на место, заставляя замирать в странных позах, словно они неодушевленные предметы. Фотограф орал с оглушающей громкостью и носился кругами. Том, глядя на это представление, злорадствовал, радуясь, что не один он здесь такой ненормальный.
Помощник все время находился где-то в углу, стоя и спокойно наблюдая за происходящим. В очередной раз привычно найдя взглядом долговязую фигуру, Том заметил пришедшего понаблюдать за подопечными Дэвида. Продюсер стоял рядом с Биллом, наклонившись очень близко, и что-то тихо говорил ему на ухо.
Том замер, на секунду забыв про нужное в этот момент выражение лица, за что фотограф, в особо нецензурной форме, тут же сообщил ему о том, что он крайне недоволен. Пришлось снова включаться в работу, но внутри все скручивало от пришедшей мысли: «Неужели любовники, и поэтому Про так настойчиво подсовывал именно его?! Фу, бл*дь!» – захотелось сплюнуть, от заполнившей рот горечи. Представлять помощника, нежащегося в объятиях их продюсера, было очень и очень противно.
До самого окончания съемок Том, стараясь не отвлекаться, настойчиво уговаривал себя, что такого просто не может быть. Насколько он знал, парнями Дэвид никогда не интересовался. Но картинки эротического содержания, не желая подчиняться, мелькали в голове все ярче, а мутная, почти неконтролируемая злость поднималась все выше. Причем злился Том именно на помощника.
«А нехрен физиономию раскрашивать так, что любой мужик с бабой перепутать может!»
К окончанию съемок он был уже на пределе. Едва услышав заветное «все свободны», сорвался с места, залетев в пустую комнатку, где лежала его одежда, громко хлопнул дверью и замер, терпеливо выжидая. Через несколько минут дверь, наконец, скрипнула.
– Сегодня предстоят еще какие-нибудь незапланированные мероприятия? – раздался тихий голос, посылая волну дрожи по всему телу.
Том медленно повернулся, молча рассматривая причину своего плохого настроения. Очень высокий. Худой, но тощим почему-то не выглядит. С невероятно длинной, на грани уродства шеей, по которой хочется провести пальцами, чтобы убедиться в том, что она настоящая, а не обман зрения. В нем вообще все было какое-то на грани. Рост, худоба, холодность, сексуальность.
– Сигареты кончились. Сходи купи, – вдруг, неожиданно даже для самого себя, спокойно произнес гитарист.
– Нет. Это не входит в мои обязанности, – последовал поразивший до глубины души спокойный ответ.
– Что ты сказал? – недоверчиво переспросил Том. Утихшая было ярость снова начала просыпаться.
– Ты слышал.
– А теперь послушай меня, мальчик, – процедил он сквозь зубы, подходя почти вплотную. – Ты будешь делать все, что я тебе скажу. Скажу лаять, как собачка, будешь лаять. Понял?
– Нет, – все так же спокойно, не отводя взгляда и не делая ни единого движения.
Глаза в глаза. В голове зашумело. Дышать стало нечем. Еще один неконтролируемый шаг. Тонкий, очень приятный запах, окутавший словно кокон. Нервный вздох противника, опаливший щеку горячим дыханием.
– Да твою же мать! – выдохнул Том прямо ему в губы. Зажмурился и, резко отступив в сторону, вышел из комнаты. В глаза своему помощнику он больше так и не посмотрел. Не смог.
