Текст книги "Последний из Учих (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Сейчас у Итачи был более жалкий вид, чем когда-либо. Даже в тот день, когда Таюя дразнила его глупой приставкой, называя Итачи-кун, он выглядел гораздо сильнее и круче, чем сейчас. Обе руки Акацука, сидевшего на холодном полу были прикованы цепями по разные стороны так, что Учиха даже не мог пошевелить ими. Глаза, прекрасные тёмные радужные оболочки, в данный момент вскрывала чёрная повязка, закрученная на затылке в неаккуратный узел, не позволяющая брату Саске видеть хоть маленькую каплю всего окружающего, как собственно и использовать Шаринган. Сейчас Итачи больше всего напоминал девушке её, всего пару месяцев назад, и Таюе было не только жалко его до слёз, но и больно, очень больно видеть и понимать, что Акацука постигла та же участь, которая когда-то предназначалась ей.

– Это ты Саске? – усталым измученным голосом, наверное, от долгих пыток произнёс Итачи, услышав, как в камере появился кто-то кроме него.

Ответа не последовало. Карасноволосая молча сделала всего пару шагов в сторону мастера гендзюцу, и, оказавшись рядом аккуратно уселась Акацуку на руки. Итачи больше не спрашивал, был ли это его глупый маленький брат, потому, как обладая правильной ориентацией Учиха младший вряд ли бы сделал так, да и по весу скорее всего был бы куда больше худющей девушки, если бы всё же свихнулся и попытался сотворить что-то подобное. Напарник Кисаме уже хотел было открыть рот, произнося что-то вроде очередного вопроса, но сделать ему это не дал страстный поцелуй, таких знакомых и родных губ. Даря всю нежность и любовь, которые у неё были, Таюя стала быстро отстёгивать наручники всё тем же ключом, не отрываясь от лица Итачи. Ощутив, что его запястья свободны, а пришедший страстно целует Учиху, Акацук окончательно сообразил, что это был явно не Саске, и никто другой из его приспешников, только сейчас узнав знакомые губы. Пальцы Итачи быстро коснулись изящной спины девушки, которой так давно хотели дотронуться, и стали ласкать её через чёрное атласное кимоно. Закончив с наручниками, Хокумон резко содрала дурацкую повязку, освободив полуслепые глаза Учихи. И прошептав ему на ухо:

– У нас мало времени, – продолжила целовать в губы.

Итачи ничего не ответил, впрочем, не стал и сопротивляться, ему давно хотелось, чтобы та ночь, их самая первая ночь вновь повторилась. И даже тогда, кода Саске убил Кисаме Чидори, Учиха прокричал имя напарника вовсе не потому что между другом и любимой женщиной выбрал первого, а потому что просто понимал, действительно осознавал, что по его вине это были последние минуты жизни Хошигаки. И своими полуслепыми глазами видел, как умирает его напарник, потому что сам Акацук ничего не мог, и собственно не хотел с этим делать.

Их ласки продолжились. Пальцы одной руки Итачи быстро переместились со спины на грудь Таюи, и, забравшись под лёгкую ткань чёрного кимоно, вытащили торчащие соски наружу. Второй рукой Учиха так же шаря под одеждой Звуковички, стал снимать с неё трусы. Таюя тем временем вновь расстегивала липучки на чёрном плаще с красными облачками, как и в тот раз в «коробке». Освободив-таки наконец-то Акацука от фирменной формы их организации, Хокумон бросила эту тёмную тряпку в сторону, и проведя руками, от груди Итачи до живота, слегка задержавшись там, немного поиграв пальцами под майкой-сеточкой, спустилась чуть ниже расстегивая штаны. Нижнее бельё девушки полетело вслед за чёрной формой Акацуков в красных облачках. Засунув кисть Учихе под одежду Звуковичка нащупала пальцами его достоинство, и так же как и всего минут 20 назад делала это с Саске, да и так, как это было у них в первый раз, слегка сжав тёплый и твёрдый орган у себя в руке, провела по нему ладонью вверх вниз, заставив теперь уже Акацука издать стон, после чего вытащила достоинство Итачи наружу. Ещё пару раз пройдясь рукой по всей длиннее органа, Таюя, так же как и в тот день, когда брат Саске лишил её девственности, помогла ему войти в себя, а затем томно простонав от наслаждения, дёрнулась вниз доставляя им обоим неимоверное удовольствие. Девушка двигалась в том же темпе, что и в день её побега из логова Акацуков, не переставая целовать Итачи. Любовь страсть и желание окутали их обоих, будто пара делала это впервые, и сейчас как Хокумон, так и Учихе было всё равно, что их могут застать здесь за непристойным занятием, что грозило мгновенной смертью от руки Саске обоим. Слишком хорошо в данный момент было Таюе и Итачи, чтобы думать о глупом маленьком брате последнего. Эта близость, принося удовольствие им обоим, продолжалась ещё некоторое время, пока Хокумон и Учиха полностью не удовлетворили друг друга. Громко простонав, девушка одновременно в последний раз резко дёрнула бёдрами, и они оба кончили, соединившись в финальном страстном поцелуе.

– Я люблю тебя, – хором в один голос произнесли Акацук и Звуковичка, от чего Итачи весело ухмыльнулся, а Таюя слегка поморщилась, понимая, что это было будто дежавю, и осознавая почти полную идентичность братьев Учих.

После финальных слов девушка наконец-то встала с Итачи, и разыскав где-то на полу своё нижнее бельё, а так же подняв плащ мастера гендзюцу произнесла, отдав форму Учихе, одновременно нацепив трусы на себя обратно:

– Уходи, беги, и никогда не возвращайся.

Учиха забрал свой плащ и некоторое оружие, переданные ему Хокумон и одевшись, удивлённо задал вопрос:

– А как же ты?

Тяжело вздохнув, Звуковичка набралась сил и ответила, сказала наконец-то то, что так не хотела говорить:

– У нас с тобой нет будущего, ты сам прекрасно это знаешь, потому и помог мне сбежать тогда из логова Акацки. Моё место здесь в Ото, а твоё там… И поэтому нам придётся расстаться вновь, – красноволосая сделала паузу как бы в подтверждение правильности своего решения, и верности слов, которые только что услышал Учиха, – я всегда буду помнить тебя, – тихо почти прошептав добавила девушка, а потом осмотревшись по сторонам закончила свой монолог, последней фразой, – примени на мне Цукиёми, чтобы твой побег был правдоподобным. Сделай это ещё раз ради меня, и… Прощай… – замолчав Таюя быстро подошла к Итачи, а затем крепко обняв его в последний раз страстно поцеловала в губы.

Это был действительно их последний и самый-самый нежный и одновременно пылкий поцелуй, и Акацук и Звуковичка старались вложить в это переплетение губ как можно больше тех эмоций, которые они до сих пор ощущали, предать друг другу чувства, взаимные чувства, объединявшие пару сквозь все преграды: людей, время, расстояния.

И вот, спустя несколько долгих минут такое приятное соприкосновение губ наконец завершилось, да, Таюя и Итачи, сейчас хотели, чтобы этот миг не заканчивался никогда, но, увы, это было неизбежно. Разорвав последний поцелуй, Учиха в ответ прошептал:

– Прощай, – и лишь спустя секунду в упор уставившись в глаза девушки добавил, – Цукиёми.

Иллюзия быстро пронеслась перед глазами Звуковички. Нет, это было вовсе не страшное видение, пришедшее из кошмаров красноволосой об опытах Орочимару над ней, а ещё несколько приятных часов проведённых с Итачи длившиеся в реальности всего одно мгновенье. И это казалось таким прекрасным, что Таюя даже не хотела просыпаться от столь чудесного «сна».

Очнулась Хокумон уже в лаборатории Кабуто, ни Саске, ни Итачи поблизости не было. Только сам Якуши шумно перебирал какие-то бумаги, стоя спиной к Таюе, и что-то бормотал себе под нос. Открыв глаза и чуть привстав, опираясь на локти на операционном столе, Звуковичка наигранным голосом задала ниндзе-медику вопросы:

– Где я? Что со мной? – стараясь изобразить, чем можно большую похожесть на то, что о побеге «нагло использовавшего её доброту Акацука» она ничего и знать не знала.

Закончив перебирать документы, как только услышал позади себя голос Звуковички, Кабуто резко развернулся к ней лицом, и, взяв одну из стопок бумаг, по-видимому, касающихся здоровья красноволосой грубо, и безразлично ответил:

– Не прикидывайся, Таюя. Ты прекрасно знаешь причину, по которой теряешь сознание, от использования Проклятой Печати, только почему-то не хочешь говорить об этом дураку Учихе, которой верит каждому твоему слову, – ниндзя-медик на секунду запнулся, дописав в «карточке» Хокумон ещё что-то ручкой, а потом добавил, – как видишь ты у меня в лаборатории и… – Якуши так и не удалось договорить фразу до конца, так как в это самое мгновение в комнату вошёл Кимимаро, и бесцеремонно перебив Кабуто, одновременно указав Якуши, что тому следовало бы оставить их с Хокумон наедине, договорил за него:

– Итачи сбежал, применив на тебе Цукиёми, – Кагуя проследил за тем, как ниндзя-медик быстро покинул лабораторию по его распоряжению, а потом добавил: – Саске узнал об этом и в ярости направился за ним.

Услышав новость, которая не слишком обрадовала Звуковичку, красноволосая невольно вздрогнула, занервничав, но постаралась не подать виду на то, что была во всём этом замешана, а лишь попыталась изобразить, будто ей действительно плохо от убийственного гендзюцу Акацука.

– Перестань, Таюя, – мгновенно остановил игру девушки лидер Пятёрки Звука, – я знаю, что ты во всём этом замешана. И что никакого гендзюцу, по крайней мере, техники, которая бы причинила тебе вред, твой Итачи не применял, да и Саске уже давно об этом догадался, просто не стал показывать свою осведомлённость из любви к тебе. И я до сих пор не понимаю, почему ты всё ещё сидишь здесь, изображая из себя жертву Цукиёми, – голос Кимимаро прозвучал тихо и спокойно, но содержание ответа Кагуи было таким эмоциональным, что фраза мгновенно начала резать слух Таюи.

– Я нахожусь здесь потому, что Кабуто, впрочем, как и ты знает причину… – девушка замолчала, подобрав под себя ноги и обняв их, положила голову на колени, всё ещё сидя на операционном столе, – да, ты прав. Итачи не применял на мне технику, которая бы могла причинить боль или хоть какой-нибудь вред, а Саске уже наверняка догадался. И я во всём этом замешана не меньше их. Я спала с обоими Учихами, потому что люблю каждого из братьев больше жизни, но я не могу вмешиваться в их отношения, потому, что не могу выбрать кого-то одного. И не могу пойти за ними, по той причине, что уже знает Кабуто.

– Ты просто не имеешь права скрывать это от них, – внимательно выслушав ответ Таюи произнёс Кимимаро, и, положив руку на плечо девушки добавил, – чтобы не случилось между Учихами, они должны знать правду. Да, ты не в силах и не уполномочена влезать в их разборки, но остановить их ты ещё сможешь, иначе, твои Учихи поубивают друг друга. Так почему ты до сих пор всё ещё сидишь здесь? – голос Кагуи в этот момент прозвучал так же не свойственно Кимимаро и заботливо, как и в то утро, когда Хокумон сама просила его убить её.

Договорив фразу до конца, лидер Пятёрки Звука поднялся с места и вышел прочь из лаборатории, оставив девушку совершенно одну. Проследив за Кимимаро недоверчивым взглядом, Звуковичка впервые в жизни поняла, что он был прав и, быстро соскочив с операционного стола, мгновенно направилась на поиски Учих, чтобы остановить их.

====== Глава 12. Последний из Учих ======

Ночь склонялась над горизонтом тёмного леса Ото, серебряным светом луны озаряя путь. Таюя всё ещё прыгала с ветки на ветку, быстро перемещаясь среди деревьев. Она до сих пор так и не смогла догнать обоих Учих. Девушка уже несколько часов шла по следу, оставленному двумя любимыми и единственными мужчинами в её жизни, но никак не могла настигнуть их. Сейчас Хокумон отчётливо понимала, что сегодня, именно сегодня, ей придётся сделать выбор, выбор между ними. Звуковичке наконец-то нужно будет решить с кем из братьев она действительно хотела остаться, но красноволосая не могла… Она всегда боялась того, что когда-нибудь этот страшный день наступит, и ей, Таюе, придётся навсегда отказаться от одного из Учих, потому, что принадлежать сразу обоим, она не могла. Да и братья слишком ненавидели друг друга, чтобы соглашаться на такое. К огромному сожалению Хокумон, Саске и Итачи были слишком разными, и одновременно слишком одинаковыми, чтобы она хотела терять кого-то из них, а чтобы мирно ужиться друг с другом и тем более. Всего пару часов назад Звуковичка знала, кого же из Учих она любила больше, но сейчас, в этот самый момент, решение красноволосой казалось ей совершенно не верным, и выбор, который стоял перед Таюей был слишком труден. Хокумон будто вновь находилась на распутье двух абсолютно разных дорог, не зная в какую сторону и шелохнуться. Она понимала, что от её решения сейчас зависели не просто судьбы их троих, и дурацкие, сопливые отношения, которые девушка всегда так сильно ненавидела, причём не зря. А жизни, жизнь одного из безгранично любимых ей и самых дорогих на свете братьев. Этот треугольник стал слишком опасным для неё и Учих. Братья оба любили Хокумон, но она должна была остаться лишь с кем-то одним, потому что так же сильно, как они обожали её, Акацук и мститель ненавидели друг друга. Их любовь и ненависть переплелись вместе, они были двумя половинами чего-то одного целого, что по глупой ошибке Звуковички существовало до сегодняшнего дня, и то, что красноволосая должна была разорвать навсегда, и без жалости расставить все точки над «i» в этом круговороте отношений. Девушка знала, что теперь выбрав Саске, она должна и просто обязана была радоваться смерти Итачи, потому что месть – это то, чего больше всего на свете желал Учиха младший. А выбрав старшего брата, Таюя просто обязана была бы опять оставить ни с чем Саске, который, являлся единственным человеком, исключая Акацука, показавшим ей, что Хокумон была кому-то дорога, а возможно и даже убить носителя Проклятой Печати. Но девушка не хотела ни того, ни другого, она в тайне надеялась, что этот любовный треугольник навсегда разорвётся сегодня, благодаря тому, что Таюя сделала днём, однако теперь это всё не могло просто так решиться. Учихи и до Звуковички ненавидели друг друга до безумия, а теперь красноволосая ещё больше раздула пламя их вражды, и пути назад уже не было, что пугало девушку так сильно, как только она вообще могла бояться. Но ещё больше сейчас Таюя опасалась того, что вот этот самый важный в её жизни выбор она, именно сама Хокумон сделать не сможет. Звуковичка до смерти боялась, что просто не успеет к тому моменту, пока оба брата ещё будут живы, и кто-то из них уже никогда не сможет узнать, то, что ещё больше подталкивало её сделать выбор, и то, что уже своим существованием подчёркивало принадлежность красноволосой лишь кому-то одному из Учих.

Миновав последнее дерево, Таюя ловко спрыгнула с ветки вниз и, приземлившись на обе ноги, тяжело вздохнула, осознав, что наконец-то смогла догнать Саске и Итачи и, возможно, ещё успеет остановить их, прежде чем Учихи «поубивают друг друга».

Откуда-то совсем близко доносились голоса обоих братьев и грохот, который мог означать лишь одно – бой уже подходил к концу. От чего Хокумон всего на пару секунд застыла в ужасе, у неё перед глазами мгновенно пробежала вся жизнь: дни, часы, минуты, секунды, связанные с обоими братьями, Звуковичка вдруг поняла, что именно они, несмотря на все страдания, которые Саске и Итачи ей доставили, сделали жизнь красноволосой, самой лучшей. Подарили столько счастливых мгновений, столько в жалком существовании Таюи только могло быть. В памяти девушки так отчётливо промелькнули все те мгновенья, проведённые с Акацуком и мстителем вместе, да, в них не было чего-то волшебного и сказочного, как в тех историях, что читала Звуковичке в детстве мать, но зато было то, что реально могло сделать Хокумон счастливой – любовь. Таюя всегда ненавидела это чувство, считала, что оно делает людей слабыми и беспомощными, заставляет привязываться к кому-то, идя у него на поводу и лишь причиняя боль себе. Но только сейчас до Хокумон дошло, что у этого чувства есть и другая сторона, любви свойственна двойственность слияние противоположностей – страдания и радости, которые в сумме и составляли единое целое, самое прекрасное чувство на свете, один раз испытав которое, от него уже невозможно было отказаться.

Резкий звон холодного оружия в один момент разорвал ночную тишину леса и Звуковичка опомнилась. Она поняла, что должна остановить этот бой, во что бы то ни стало, даже если для этого девушке придётся отдать свою жизнь, право терять которую уже не зависело от собственных желаний Звуковички.Моментально сорвавшись с места, Таюя помчалась со всех ног туда, где сейчас два самых дорогих ей человека убивали друг друга, мысли, чувства, воспоминания – всё перемешалось в голове Хокумон. Она уже и сама не до конца понимала, что делает. Сейчас Звуковичкой правило лишь желание прекратить всё это, остановить необратимое, но это было уже не в её силах…

Красноволосая видела, как бой между Учихами подходил к концу, она стеклянными будто загипнотизированными глазами смотрела на то, как братья убивают друг друга и пыталась это прекратить:

– Мать вашу остановитесь наконец-то!!! Хватит!!! – с губ Таюи слетела лишь одна фраза, эхом отдавшаяся по всей пустой поляне, где находились только они трое.

Хокумон краем глаза уловила, как серебрясь в лунном свете мелькнуло острое лезвие катаны, и, рассекая воздух, холодное железо окрасилось проклятой кровью одного из Учих. Будто в полусне, Звуковичка заметила, как оба брата услышав голос красноволосой, резко обернулись в её сторону. Четыре ярко-алых огня Шарингана, вместе с такими разными и одновременно одинаковыми улыбками на лицах Акацука и мстителя в упор уставились на неё. Каждый из братьев по-своему смотрел на Таюю. Каждый видел в ней что-то своё, но в одном Саске и Итачи даже сейчас были похожи, в их взглядах ещё всего секунд пять читалось одно, абсолютно одинаковое чувство – любовь, любовь к ней, эмоция, которая подарила им столько радости, и вместе с этим навсегда отняла шанс у всех троих быть счастливыми.

Красная Учихская кровь в один миг окропила изумрудную траву поляны.

– Нет!!! Нет!!! Нет, твою мать!!! – в полузабытье орала Таюя, чувствуя, как по её щекам бегут горькие обжигающие слёзы боли и утраты.

Да, Хокумон не успела, секунда, всего одна секунда навсегда решила её судьбу, и Звуковичка потеряла одного из самых дорогих ей на свете людей, и это было больнее, чем все пытки, которые когда-либо пережила Таюя. Хуже, чем то, что одного из братьев ей пришлось бы выбрать. И противнее, чем беспомощность, предательство, Цукиёми или изнасилование. Страшнее собственной смерти…

Глаза обоих Учих, наконец-то разорвали безмолвную и неподвижную сцену, Акацук и мститель, быстро перебежали друг на друга, взглядом.

– Ты стал сильным, действительно сильным, мой глупый маленький брат… – гордо произнеся последнюю фразу, Итачи легко коснулся лба Саске окровавленными пальцами. Учиха младший лишь слегка поморщился, ощутив прикосновение к своей голове, такое же, какое чувствовал 8 лет назад, в день, когда просил брата потренироваться с ним, а в ответ получил лишь это прикосновение…

Шаринган, словно угасающее пламя, плавно стал исчезать из глаз Акацука. Кончики пальцев скользнули вниз по бледному лбу мстителя, оставляя там кровавую дорожку и, теряя последние силы, Итачи рухнул на траву, еле-еле шепча имя любимой девушки.

Таюя не слышала, что именно он произнёс, но понимала, просто знала, что Учиха старший говорил сейчас о ней. Носительница Проклятой Печати вспомнила, что тогда, когда он впервые был с ней, Итачи пообещал, поклялся защищать её до последнего, любить до самой смерти, но в тот день Хокумон не предполагала, что эту самую смерть она сможет увидеть собственными глазами.

Звуковичка мгновенно оказалась около Акацука. Поначалу она хотела просто стать между братьями, чтобы бой прекратился, остановился, и девушка сама смогла решить, что делать с этим любовным треугольником дальше, но, похоже, оба брата решили за неё, и Таюе лишь оставалось подчиняться судьбе, которую уже нельзя было изменить…

Не жалея ног в одну секунду грохнувшись на колени, около Акацука, Хокумон обвила умирающего Учиху старшего тёплыми нежными руками.

– Таюя… – еле-еле шевеля губами, от которых медленно сбегала по подбородку ярко-алая нить крови проклятого клана, Итачи шептал, говорил так же тихо, но и одновременно так же уверенно, как в тот, самый первый день, когда они открыли друг другу свои истинные чувства, – я… я люблю тебя… – сейчас эта фраза прозвучала даже более искренно, чем в тот раз, когда мастер гендзюцу сказал её впервые.

Солоновато-горькие, кристально чистые слёзы Таюи сорвались вниз по её шелковистым щекам. Девушка плакала. Она впервые безутешно рыдала при всех, и носительнице Проклятой Печати было абсолютно всё равно, что в глазах окружающих, она выглядела слабой и беспомощной размазнёй. Всё равно, что до безумия удивлённый, Саске сейчас просто «вылазящими наружу» от гнева, радости и недоумения глазами одновременно, пялился на неё. Всё равно, что с громким звоном, ударившись о какой-то камень, на землю из руки Учихи младшего выпала окровавленная катана… Хокумон думала и осознавала лишь то, что говорил ей умирающий Акацук. Она ощущала лишь то, что чувствовала к нему все эти долгие месяцы – любовь, безграничную любовь, не дававшую красноволосой покоя…

Слегка склонившись над Итачи, и всё ещё не отпуская его, Звуковичка крепко прижалась к любимому и так же тихо, как и он прошептала искренний ответ:

– Я тоже люблю тебя, Итачи… – каждое слово Таюи было чистой правдой, она не врала, больше не врала ни ему, ни Саске, ни себе.

Медленно скользя от мочки уха Учихи старшего до губ, губы Хокумон касались его ещё тёплой мягкой щеки в последний раз, и это ощущение было самым прекрасным на Земле. Добравшись до окровавленных уст Итачи, Звуковичка подарила ему прощальный полный любви и страсти финальный поцелуй. Она вложила в него все чувства и эмоции, чтобы последние минуты жизни Акацука были такими же приятными, какими счастливыми были мгновения проведённые вместе. Нежно-страстное прощальное соприкосновение губ длилось всего несколько минут, но Таюя знала, что запомнит это навсегда, запомнит так же, как помнила каждую секунду прожитую рядом с Учихой старшим. Разорвав поцелуй Хокумон в последний раз взглянула Итачи в глаза. Там читалась радость, благодарность и любовь. Акацук умирал, но он умирал с улыбкой на губах, зная, что его чувства к Звуковичке были взаимны, и с её стороны эмоции казались такими же сильными, как и его…

Чёрные глаза Учихи старшего медленно закрылись под давлением тяжёлых, будто налитых свинцом век, и на этот раз полуслепые глаза Итачи захлопнулись навсегда.

Саске всё так же неподвижно продолжал стоять в стороне, молча наблюдая за всем происходящим. Сейчас он не мог понять, чувствовать ли ему радость, от наконец-то сбывшейся мечты, или ощущать боль и разочарование, от того, что Таюя всё это время любила совсем не его. И в каждом поцелуе, прикосновении и слове Учихи младшего, видела лишь сходство со старшим… Саске было больно, действительно больно, потому что единственный дорогой ему человек вновь предал его, поступил так, как когда-то сделал его старший брат, которого Учиха младший считал своим самым лучшим другом. И ощущение это было даже более невыносимо, чем Цукиёми Итачи, и страшнее, чем смерть родителей тогда, 8 лет назад у маленького Саске прямо на глазах. В данный момент мститель не мог даже пошевелиться, нет, вовсе не потому что был тяжело ранен и слаб. Хокумон одним, всего одним поцелуем растоптала его, она разбила Саске, увы, совсем не красивое лицо, а сердце, сердце которое только-только вновь научилось любить.

Учиха младший видел, как девушка всего пару секунд назад рыдала над телом его старшего брата, заметил, как в гневе и ярости, находясь под аффектом, Хокумон подняла с земли его катану. Уловил как в гробовой тишине ночного воздуха и тусклых, бледных лучах луны сверкнуло острое лезвие холодного оружия. Саске не стал сопротивляться, он выполнил то, что хотел, достиг своей цели – отомстил за родителей, родственников, друзей… И лишь сейчас до конца осознал, понял, что больше ему не за чем было жить, потому что смысл всего существования нового Каге Звука умер всего пару минут назад вместе с Итачи.

Холодное оружие в один миг пронзило тёплую Учихскую плоть, Саске был слишком тяжело ранен и слаб, чтобы защищаться, но спасать свою жизнь он просто не хотел. Учиха младший желал умереть здесь и сейчас, вместе со своей местью, вместе с чувствами и мечтами, а так же, вместе с братом, которого всегда любил как лучшего друга и самого близкого родственника. И умереть Саске хотел от руки девушки, подарившей ему много счастливых мгновений, вновь сделав таким же беззаботным и доверчивым, каким Учиха младший был до смерти родителей, девушки, которая опять научила его любить.

Шаринган в глазах Саске медленно начал растворяться, возвращая радужным оболочкам Учихи младшего их настоящий чёрный цвет. Больше не желающее удерживаться на ногах всё израненное тело, постепенно сдавалось одолевающей мстителя слабости. И Саске, точно так же как и его старший брат беспомощно рухнул на мягкую изумрудную траву, безразлично смотря на мёртвого Итачи, и только что пришедшую в себя в недоумении пялящююся то на него, то на окровавленную катану Таюю.

Только спустя пару секунд отойдя от аффекта, и трезво до конца сообразив, что она сделала, Хокумон замерла на месте, резко выдернув холодное оружие из второго безгранично любимого ей человека, стеклянными глазами наблюдая, как Саске умирает. Она почувствовала боль, боль утраты, то же самое чувство, что мучило её уже от того, что Звуковичка так и не смогла спасти Учиху старшего, только теперь в двойном размере. Да, она ненавидела Саске за то, что он изнасиловал её тогда. Ненавидела за то, что он всегда указывал ей что делать. Ненавидела за то, что не дал признаться Итачи в измене самой. И больше всего ненавидела за то, что именно он ради своей мести, убил Акацука, но одновременно с этим так же сильно и любила. Нет, даже сейчас Хокумон не видела разницы между чувствами к братьям, она ненавидела и Итачи за очень многое: за то, что он заставил её влюбиться в себя, за то, что отпустил всего лишь с этой дурацкой цепочкой обратно в Ото, за то, что так просто отказался от неё, когда Звуковичка попросила его сбежать из логова Орочимару.

«Ксо!!! Они даже умирают одинаково…» – мысленно выругалась Таюя, слёзы, горькие слёзы боли всё ещё бежали по щекам Хокумон, но нет, теперь она уже оплакивала вовсе не Акацука.

Ещё секунда, и заляпанная кровью обоих Учих катана вновь звякнула в полумраке поляны, уже во второй раз ударившись о тот же самый камень. Вот только Звуковичке это было уже как-то всё равно, впрочем, так же как и на то, что где-то вдалеке она слышала голоса приближающихся шиноби Ото.

Не взирая абсолютно ни на что, Таюя вновь плюхнулась на свои многострадальные колени. Тёплые нежные руки девушки обвили на этот раз умирающего Саске, который давясь собственной кровью, пытался что-то произнести. Сейчас Хокумон вспоминала все и каждый момент проведенный рядом с мстителем. Да, он был младше её, гораздо более грубый и вспыльчивый, чем Итачи, но Звуковичка любила мстителя таким, какой был Саске. Он являлся для Таюи таким же дорогим человеком, как и мёртвый Акацук, девушку слишком много связывало и с Учихой младшим. И даже несмотря на всю ту боль, которую правитель Ото ей причинил, Хокумон не хотела терять и его. Она проклинала себя, катану, этот любовный треугольник и то, что именно сама Звуковичка позволила последнему появиться и существовать эти долгие месяцы. Таюя ненавидела свой аффект, дурацкий порыв гнева, ярости и безумия, заставивший убить человека, с которым ещё утром она готова была остаться навсегда. Но это произошло, всё чего больше всего на свете боялась Хокумон, случилось, и пути назад уже не было…

– Таюя… – наконец-то смог прошептать Саске, сплюнув часть собственной крови мешавшей ему говорить, – я… я люблю тебя… – слова Учихи младшего звучали как никогда нежно и искренне, Звуковичка помнила с каким трудом переступая через себя Саске говорил их раньше, и поняла, что сейчас мстителю было сложнее всего произнести правду, которую он носил в своём холодном сердце. От чего девушке вдруг стало ещё больнее, слёзы новой волной брызнули наружу, и в истерике рыдающая Таюя, с силой прижалась к Учихе младшему:

– Я тоже тебя люблю, Саске… – всхлипывая и дрожа, ответила она. Нет, и ему Хокумон не врала, у Звуковички была масса причин сделать выбор, в котором уже не было смысла в пользу Итачи, но она так и осталась стоять на распутье, не выбрав, ни одну из дорог, и ни одного из братьев Учих. Звуковичка любила Саске, так же сильно, как он ненавидел брата, а значит – безгранично.

Губы Таюи медленно поползли по тёплой мягкой щеке Саске в последний раз, даря ему такое желанное нежное прикосновение, и сама, наслаждаясь им, пока Учиха младший был ещё жив. Добравшись наконец-то, до окровавленных уст мстителя, Хокумон нежно и страстно поцеловала и его. Она постаралась вложить в это финальное соприкосновение, губ все тёплые и одновременно обжигающие чувства, которые испытывала к Саске, да пускай девушка не умела любить, и никогда не была нежной, но для него она готова была на всё. И это Звуковичка пыталась сейчас доказать.

Медленно, нехотя разорвав поцелуй, Таюя наблюдала как тёмные глаза Учихи младшего, светящиеся любовью и радостью от того, что эмоции мстителя были взаимны, закрываются, а почти никогда не улыбавшиеся губы, неумело изображают эту эмоцию. Саске умер быстро, и ушёл от девушки своей мечты навсегда – счастливым, зная, что Хокумон научила его любить, показала это на собственном примере. И лишь когда Учиха младший окончательно захлопнул невыносимо тяжёлые веки, и перестал дышать, Звуковичка позволила себе, отпустив его, ещё больше в истерике разрыдаться.

Плачь и крик боли, рвущийся из Таюи наружу, эхом раздался по всей поляне. Девушка слышала как где-то позади неё с деревьев спрыгнули Звуковики. Понимала, о чём они сейчас говорили, и что думали, но в данный момент Хокумон это было абсолютно всё равно. Потому, что впервые в жизни она не боялась показывать свои чувства, не боялась казаться глупой или слабой, потому что всё это было уже абсолютно неважно, сегодня она потеряла двух самых любимых и дорогих ей людей. Они умерли по вине носительницы Проклятой Печати, и если бы не Звуковичка оба Учихи до сих пор были бы живы. А теперь, во всём этом уже не было смысла, потому что счастливая и своевольная душа Таюи погибла вместе с ними…