Текст книги "Последний из Учих (СИ)"

Автор книги: Rayne The Queen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Итачи-сан, зачем вам понадобилось самому убивать эту красноволосую стерву? – непонимающе прервал размышления уходящего из зала Учихи, еле успевший догнать его Кисаме.

– Хм… – ничего не произнеся, лишь протянул Итачи и слегка покосился на напарника своими чёрными как у ворона глазами, отчётливо давая понять Хошигаки, что это не его дело, и продолжил свой путь.

Так и не получив от напарника дельного ответа, впрочем, как и всегда – мастер гендзюцу и раньше был молчалив и скрытен, Кисаме остановился. Провожая впервые за всю их совместную работу недоверчивым взглядом Учиху, Хошигаки лишь тяжело вздохнул, тупо повторив давно привычную ему фразу:

– Как скажите Итачи-сан, – и отправился на задание, совсем недавно порученное Лидером.

Быстрым шагом, почти бегом, на этот раз позабыв даже взять с собой свечу, Учиха перемещался по логову Акацки. Уже через минут пять, оказавшись в длинном, холодном коридоре тюрьмы, где провёл почти весь сегодняшний вечер, Итачи с грохотом хлопнул тяжёлой ржавой дверью камеры, войдя внутрь «коробки», от чего только что проснувшаяся Таюя в ужасе невольно дёрнулась на койке, приготовившись ко всему, что могло её ожидать. Но ничего такого о чём подумала Хокумон, так и не произошло – ни Дейдара, ни Зетцу, ни Хидан, ни даже Кисаме не пришли сюда, что бы убить её. В «дверях» камеры показался только Итачи, так почему-то и не закрывший за собой грязную ржавую решётку. Мгновенно узнав Учиху, девушка вскочила с драного матраса, напрочь позабыв про сон. Она подошла к Акацуку, легко приобняв его, и прижавшись к скрытой чёрным плащом с красными облачками груди Итачи головой. Учиха ответил ей взаимностью. Вот так, в объятьях друг друга они простояли ещё пару минут, а потом, медленно проведя по красным прядям Звуковички рукой, Акацук произнёс:

– Пойдём, – фраза прозвучала с той же наигранной краткостью, с какой Итачи всегда говорил, вот только теперь в ней уже не было надменности и холода, а выражалось, что-то большее, чем просто сочувствие.

– Куда? – немного отстранившись, непонимающе подняла глаза на него Хокумон.

– Увидишь, – так же коротко ответил Учиха, в последний раз разорвав гробовую тишину «коробки» эхом его голоса, и грубо ухватив Таюю за одно из хрупких бледных запястий, почти силой потащил за собой, ничего не говоря.

– Эй, стой!!! Куда ты меня ведёшь? Ша… – девушка оборвала слово на середине, хотев назвать Учиху старшего, так как называла его раньше – «Шаринганистый», но мгновенно вспомнив, что он ей сказал, в тот вечер, когда спас от «Противной голубой Рыбы», да и то, что теперь их сближало нечто большее, чем просто общие темы для разговора, тут же исправилась, – Итачи?!!!

Брат Саске так ничего и не ответил, лишь окинув Хокумон, каким-то странным грустным взглядом, от чего Звуковичка моментально поняла, что сегодня видит «Шаринганистого» в этой «коробке» в последний раз, и, перестав бессмысленно вырываться, молча пошла дальше навстречу своей судьбе.

Пройдя массу каких-то лабиринтоподобных коридоров, Итачи и Таюя вдруг остановились перед дверью. Вокруг зависла гробовая тишина бессмысленного ожидания. Простояв так, ещё приблизительно секунд десять, по-прежнему безмолвно Учиха старший вдруг, с силой толкнув рукой дверь, грубо втащил девушку внутрь. Даже не упираясь ногами, и уже сообразившая, что это конец, и здесь оборвётся её жизнь, Таюя спокойно вошла в комнату, мысленно ругая себя за то, что поддалась сладкому обману «Шаринганистого»: «Так и знала, он убьёт меня, это было очевидно. Ебать твою мать, ну ты и дура, Хокумон, что могла довериться Акацуку. Размечталась, как сопливая баба. Ну, переспал он с тобой, и что? А ты идиотка сразу же в эти на хрен долбанные сопли поверила. Знала ведь дура, что любовь и Учихи – понятия несовместимые…».

После долгого пребывания в тёмной, скрытой полумраком камере свет нового помещения, буквально ослепил Таюю. Оказавшись в комнате девушка, невольно стала тереть поражённые от столь яркого освещения болью глаза, даже не зная, где теперь очутилась. Заметив, что Звуковичка не слишком уютно себя ощущает, Итачи остановился, давая Хокумон время прийти в себя, и с наигранной безразличностью уставился на неё, будто чего-то выжидая.

Ещё немного потеребив свои несчастные глаза обрамлённые тёмными рядами длинных ресниц, Таюя наконец-то убрала руку от лица, и немного привыкнув к яркому свету, полностью открыла веки. Но каково же было удивление девушки, когда вместо камеры пыток, или любой другой неприятной коморки, взору девушки вдруг открылась обычная комната. Быстро пробежав глазами по помещению, недоумевающая Хокумон удивлённо задала вопрос, даже немного запинаясь от волнения:

– Но… Но… разве ты не собирался убить меня на хрен? – она ещё раз невольно прошлась взглядом, уже почти догадываясь, где находиться, а затем добавила, – ваш уёбочный Лидер же приказал избавиться от меня, так?

На что Итачи изобразив на лице подобие той улыбки, которую когда-то дарил брату в детстве, невольно усмехнулся, и, притянув Звуковичку чуть ближе к себе за запястье, которое всё ещё держал в руке, тихо произнёс:

– Глупая, я же люблю тебя, – сразу за словами последовал страстный поцелуй, так и не давший Хокумон что-нибудь ответить, и лишь вновь подаривший ей, несколько минут приятного наслаждения от прикосновения его губ. Затем, наконец, оторвавшись от лица Звуковички, Учиха договорил предложение, – пошёл к чёрту этот ублюдок – Лидер, пусть трахает свою Конан и мучает кого-нибудь другого. Убить тебя я ему ни за что не позволю. К тому же, умереть от моей руки, ты должна на рассвете, и у нас ещё есть время побыть вместе.

– А как же рыба? – указав на противоположную сторону комнаты предполагаемой спальни Итачи и Кисаме пальцем, где находилась кровать Хошигаки, недовольно спросила Таюя, намекая на то, что её присутствие явно могло не понравиться «акулоподобному».

– Кисаме на задании, и вернётся только послезавтра, – проследив непоколебимым взглядом за рукой Хокумон, успокоил её Учиха, – так что, прежде чем расстаться, у нас с тобой ещё вся ночь впереди, – договорив это, он легонько поцеловал Таюю в щёку, и, отпустив наконец-то уже начинавшее немного неметь и болеть запястье, пошёл дальше в комнату, оставив Хокумон одну на пороге своей спальни.

Всё так же молча стоя у входа в комнату, девушка пыталась воспринять в серьёз, совершенно невероятные события, которые происходили с ней сегодня. Нет, носительница Проклятой Печати не могла поверить, что злобный одинокий и всегда исполнительный во всём том, что касалось приказов Лидера, ниндзя, ради неё мог совершить такое. Таюя просто никогда не верила в любовь, даже братскую, не говоря уже о той, что и сама испытывала сейчас, потому что вообще никогда не знала этого слова на практике. Даже её собственные родители пренебрегали дочерью, не говоря уже, о человеке, с которым она волей злого рока общалась всего два года, и то, постоянно не договаривая всю правду. Это заставляло Звуковичку чувствовать себя как-то неуютно, и не давало совершить ни шага дальше, от чего Хокумон так и продолжала стоять неподвижно, наблюдая, как Итачи быстро рылся в шкафу, вытаскивая оттуда что-то нужное ему. Найдя то, что хотел, Учиха вновь подошёл к Таюе, и, заботливо погладив её рукой по голове, протянул махровое полотенце, которое и было тем самым предметом, что искал Итачи в шкафу. Мгновенно опустив взгляд на мягкий кусок ткани в руке Акацука, девушка только сейчас поняла, что сидя в грязной камере столько времени, превратилась в пугало, и в данный момент, скорее всего, выглядела ещё хуже, чем обычно.

– Вот, приведи себя в порядок, – понимающе посмотрев в глаза девушке прошептал он, – душ там, – указав рукой на ещё одну дверь в комнате, по противоположную сторону от входа, добавил Итачи, – а я сейчас вернусь, – закончил предложение он, и, отдав полотенце, скрылся за дверью заперев её на замок, чтобы всякие Зетцу, Хиданы и Дейдары не могли сюда войти.

Оставшись наедине, Хокумон пошла в ванную в обнимку с мягкой цветной «махровой тканью». Войдя в комнату, девушка осторожно включила свет и посмотрелась в зеркало. Нет, Хокумон никогда не заботила её внешность настолько, что Звуковичка часами могла разглядывать своё отражение, а как раз таки – напротив. Просто носительнице Проклятой Печати почему-то на секунду показалось, что, как грязной камерной крысой, Итачи брезгает ей, в лучах нормального света. Да и узрев то, как Таюя сейчас выглядела, девушка не обвинила бы его, если бы это действительно было так. Вся белоснежно-бледная кожа Звуковички, давно не видевшая солнечного света мало того, что отчётливо обтягивала выпирающие от недоедания кости, так ещё и была перепачкана грязью и пылью от стен камеры и драного матраса. Одежда девушки явно не блистала новизной, после того как сегодня помимо старой койки повалялась ещё и на полу, а огненно-красные волосы Таюи сбились колтунами от того, что их давно уже никто не расчёсывал. Ещё пару минут по-пялившись на отражение в зеркале, девушка зло скинула с себя весь наряд, и предварительно швырнув полотенце где-то рядом с её тряпками, пошла в душ. Тёплые приятные капли включённой воды быстро стекали по её обнажённому телу, одновременно смывая усталость и грязь. Наслаждаясь почти забытыми ощущениями тепла и уюта, Хокумон провела в ванной около тридцати минут. Вымывшись вся с ног до головы и выжав на кафельный пол мокрые пряди красных волос, Звуковичка вылезла из душа и обмоталась полотенцем, которое дал ей Итачи, а затем направилась обратно в спальню, мельком взглянув в зеркало и точно подметив, что выглядела теперь гораздо лучше. Выйдя в комнату из ванной, полуголая девушка, заметила уже давно вернувшегося обратно Учиху старшего, на данный момент лениво, подобно Шикамару, валявшегося на кровати, скинув с себя Акацукский плащ и подложив обе руки под голову, в ожидании её, слегка прикрыв глаза, будто спит.

– Вымылась? – не поднимая век, задал вопрос он, и лишь потом взглянул на, только что вошедшую, Хокумон.

Тёмные глаза быстро пробежали во ещё влажной покрытой каплями воды бледной коже Таюи, и Учиха аж сел на кровати от изумления, не веря, что перед ним была та самая девушка, которую он совсем недавно притащил за собой из камеры. Нет, он догадывался, конечно, что ухоженная Звуковичка должна была выглядеть на много лучше, чем раньше, хотя, даже сидя в грязной и сырой камере девушка вызывала у Акацука нескромные мысли своей красотой, но теперь, теперь Хокумон выглядела в миллион раз красивее, чем Итачи даже мог себе представить.

Пробыв в таком неподвижном состоянии ещё пару минут, и даже немного засмущав Таюю своим пристальным взглядом, что казалось практически невозможно, ведь подобные качества небыли присущи Звуковичке, Итачи попытался скрыть истинное удивление, и, улёгшись на своей кровати обратно, спокойно произнес, указав рукой на стул и небольшой стол напротив него:

– Вот, я принёс тебе кое-что из вещей Конан, ты, конечно, немного меньше её, – ещё раз окинул взглядом, теперь уже совсем тощую фигуру Таюи, Учиха, – но это лучше, чем твой собственный, ни на что не годный, наряд. Надеюсь, напарница Лидера не заметит исчезновения парочки вещей, у неё и так полно всяких тряпок. И, раз уж ты из-за меня осталась без ужина, ещё и это, – теперь Итачи сдвинул руку чуть левее, указав пальцем на тарелку с рамэном, и бутылку чего-то спиртного, около которой мирно покоились 2 пустых стакана, так как ничего изящнее в логове Акацуков явно не было.

– Хм… сакэ? – подойдя к столику и взяв бутылку в руки, удивлённо переспросила Хокумон, – а разве Акацкам разрешено держать подобные вещи у себя и, уж тем более, распивать спиртное?

– Нет, – спокойно и кратко ответил мастер гендзюцу, – эту мы притащили с последней миссии, вместе с остальным украденным барахлом, – добавил он, а затем, сделав небольшую паузу, сказал, – ешь, – указав на рамэн.

Весело улыбнувшись, от того, что давно не пробовала ничего подобного, Хокумон уселась за стол прямо в полотенце, и, взяв руками палочки, которыми уже почти забыла как пользоваться, стала ужинать, жадно поедая рамен, как Наруто.

– Я не голодна, – ехидно передразнил Звуковичку Учиха старший, опять усевшись на кровати и наблюдая как тарелка почти остывшего лакомства за пару минут опустела.

Доев рамен и отложив палочки в сторону, Таюя огрызнулась:

– Иди к чёрту, сам попробуй вашу тюремную стряпню, а я на тебя посмотрю, у меня даже сиськи отвисли от того, сколько веса я сбросила, а их у меня и так почти нет. Может, шиноби из тебя и хороший, но готовишь ты отстойно, – она замолчала на пару секунд задумавшись, а потом, встав из-за стола, в шутку добавила, – а будешь дразнить меня получишь по жопе, Итачи-ку… -сан. Вот только оденусь, – взгляд девушки переместился с пустой тарелки из-под рамэна, на одежду Конан.

– Раздетая ты мне больше нравишься, – ничуть не обратив внимание на все грубости Хокумон, произнёс Итачи, следя за тем, как Звуковичка прикидывает к себе кофточку напарницы Лидера, – иди сюда.

– Хм… – недовольно протянула Таюя, и, бросив обратно на стул немного большую для неё по размеру одежду, налила в стаканы сакэ, давая Учихе понять, что получит он не всё сразу.

На что тот, лишь промолчал, продолжая в ожидании смотреть на Хокумон. Разлив спиртное, и взяв стаканы в руки, девушка аккуратно залезла на кровать, и, усевшись Итачи на руки, отдала одну из «стекляшек» ему.

– За что пьём? – сделав вид, будто её это, правда, интересует, задала вопрос Звуковичка.

– За нас, – быстро придумав глупый тост, ответил Учиха старший, после чего, они чокнулись, негромким звоном отдавшееся соприкосновение стеклянных стаканов эхом разнеслось по комнате, а затем оба выпили спиртное до дна.

Покончив с сакэ в своих стаканах, парочка, приятно улыбнувшись друг другу, откинула их в сторону, и губы Таюи и Итачи вновь слились в страстном поцелуе. Руки Хокумон быстро, но на странность нежно, что вообще было не свойственно девушке до сегодняшнего дня стали уже второй раз за вечер развязывать перечеркнутый Конохский проектор на голове у Акацука, а затем грубо швырнув бесполезную железяку на пол, переместились на живот снимая с Итачи майку. Ввиду того, что Хокумон и так была почти голая, Учихе старшему не приходилось её раздевать снова. Поэтому, одной рукой ухватив девушку за ягодицу, второй мастер гендзюцу повёл по внутренней стороне бедра, поднимаясь всё выше и выше от колена, что заставило только что содравшую с него верхнюю часть одежды, Таюю громко вздохнуть, когда пальцы Учихи старшего вновь коснулись её тела там, и мгновенно перейти к нижней. Всего за пару минут оставив Итачи полностью без одежды, Звуковичка вернулась обратно к губам Акацука, попутно скользя ладонями по искусанному ей же всему в засосах, однако идеальному мужскому телу и подарила партнёру страстный поцелуй. Учиха ответил на него, одновременно запустив свой язык девушке в рот, и одним резким движением содрав с неё полотенце, а затем не аккуратно швырнув эту бесполезную тряпку куда-то в сторону. Быстро пробежав пальцами от бёдер по всему животу до красных торчащих сосков Хокумон, Итачи коснулся одного из них, кончиком кисти, а затем сжал и всю упругую грудь партнёрши в своих пальцах.

– Ничего у тебя не отвисло, врунья, – на пару секунд оторвавшись от таких приятно-тёплых с привкусом только что выпитого сакэ губ Таюи, прошептал он.

Ни сказав в ответ ни слова, Звуковичка лишь вновь страстно поцеловала Учиху, чувствуя как его рука опять поползла под неё, и дотронулась там, а вторая слегка ущипнула за сосок. Проведя пальцами пару раз у девушки между ног, чем самым доставив ей неимоверное удовольствие, Учиха старший опять переместил ладонь на ягодицу Хокумон, а сама Таюя, издав лишь томный вздох:

– Аааахххххххх… – быстро сообразив, что удаление руки от её половых органов было намёком, украдкой касаясь кожи Итачи, сбежала пальцами по его животу вниз и, взяв в руку уже готовое к продолжению достоинство Итачи, разместила – где положено, а потом всем своим весом надавав вниз, помогла своему партнёру войти в неё. На этот раз, боли не было, по крайней мере, Таюя её уже не чувствовала, или чувствовала, но не так отчётливо. На смену не приятному ощущению, оставшемуся в воспоминаниях девушки после прошлого раза, пришло новое, более приятное чувство наслаждения, что не давало Хокумон медлить больше ни секунды:

– Оооооооооооооооххххх… – громко выдохнув от только что испытанного удовольствия, Звуковичка начала двигаться, продолжая страстно целовать Учиху, явно чувствовавшего себя сейчас более раскованно, чем тогда. Водя языком по груди и шее друг друга, поверх прошлых, ещё почти не успевших проступить на коже обоих засосов, Таюя и Итачи, ставили новые, и новые, одновременно делая это. Коснувшись кончиком языка нежного плеча Хокумон после очередного синячка – метки их страсти, Учиха старший слегка надкусил бледную кожу Звуковички, лишь моча поморщившись от пятисекундной боли, девушка ощутила как от предплечья по груди побежала тонкая алая струйка крови, тут же пойманная тёплыми губами Итачи, и нежно убранная, ими же с её изящного тела. Получив удовольствие от каждого прикосновения, Таюя хотела было сделать то же самое, но, похоже, мастеру гендзюцу уже порядком поднадоело, подчиняясь её инициативе, лениво ощущать наслаждение, лёжа на кровати. Резко перевернувшись Учиха старший оказался сверху, прижав Хокумон голыми лопатками к его чересчур приятной, после драного матраса, на ощупь постели, и всем своим весом надавив на партнёршу чуть ниже пояса так, что почувствовав, как глубоко он вошёл на этот раз, девушка даже вскрикнула в сладостном стоне:

– Итааачи!!!... – и крепко ухватилась руками, сжав в пальцах подушку у неё под головой, которая на этот раз была.

Переняв на себя инициативу, и больше не боясь причинить Хокумон боль, Учиха старший теперь делал с ней, всё, что ему так давно хотелось: похотливо касался руками бёдер, ягодиц, живота и груди партнёрши, играл с её торчащими сосками языком, ставил на шее засосы, продолжая слизывать струящуюся из маленькой надкушенной ранки на предплечье всё ещё идущую кровь. Звуковичка не сопротивлялась, всё то, что делал с ней Итачи, было приятно Хокумон до такой степени, что ещё больше возбуждало её, и так уже находящуюся почти на пределе. Впервые в жизни Таюе нравилось то, что она являлась женщиной, и вполне устраивало то, что носительница Проклятой Печати находилась во власти мужчины, а тем более холодного и надменного Учихи. Она лишь громко стонала, не останавливая его, одновременно, тоже касаясь обнажённого тела своего партнёра только в области спины и ягодиц. Так же, не сопротивляясь каждому движению рук Таюи, Итачи, уже в который раз, страстно поцеловал девушку в губы, затем пробежав языком по щеке и шее, оставив за собой мокрую дорожку, спустился к груди и начал играть с одним из сосков. Тонкие аккуратные пальцы Звуковички пройдясь по позвоночнику Учихи снизу вверх, медленно вплелись в его чёрные как ночь волосы на голове. Руки девушки слегка прижали партнёра к себе, чувствуя, что самый пик наслаждения уже близко. Тоже ощутивший это Итачи, закончив ласкать грудь партнёрши, вновь переместился губами к губам девушки, и, слившись с ней в страстном соприкосновении уст, в последний раз, дёрнулся внутри тела партнёрши так резко и сильно, что та даже сквозь его поцелуй вскрикнула от удовольствия, которое они только что вместе получили, а голос Хокумон эхом раздался по пустой комнате логова Акацки. Вновь почувствовав где-то внизу живота, такое же, как и в прошлый раз, вместе с наслаждением ощущение разливающегося тепла, Таюя томно приподнялась с кровати:

– Я тебя люблю, – тихо прошептала девушка, и обеими руками притянув к себе лицо лишь на секунду оторвавшегося от её губ Итачи, закончила второй раз страстным поцелуем, устало откинулась обратно на подушку.

– Я тоже тебя люблю, – ответил он.

Выйдя из партнёрши, Учиха слез с Хокумон, и тоже утомлённо улёгся рядом, обняв любимую. Они отдыхали, а ведь впереди у Акацука и Звуковички была ещё целая ночь.

Буквально до самого рассвета Итачи и Таюя, предавались своим таким желанным и одновременно запретным чувствам, пили сакэ, и разговаривали. Но время неумолимо шло. Когда на настольных часах, моргнув одновременно унеся за собой последнюю секунду их совместной ночи, цифры показали ровно пять утра. А за окном медленно начал подниматься кроваво-красный луч ещё холодного утреннего солнца, Учиха и Хокумон, с грустью осознали, что пришло время навсегда расстаться. Не говоря ни слова, они оба с убитым выражением лица встали, с ещё тёплой от их любви и ласк постели, и начали быстро одеваться. Натянув на себя неудобную большую ей по размеру одежду Конан, Таюя безмолвно наблюдая, как Итачи застёгивает на себе дурацкие липучки его чёрного с красными облачками плаща, тяжело вздохнула, только сейчас до конца осознав, что видит Учиху старшего сегодня в последний раз. Справившись-таки с надоедливыми застёжками, Итачи быстро подошёл к Хокумон, и вместе они сначала предварительно осмотревшись вокруг, чтобы в коридоре никого не было, направились к выходу из логова. Крадясь тихо и аккуратно, словно воры Учиха и Хокумон медленно покинули спящее убежище Акацки. Быстро перемещаясь среди веток деревьев полного ловушек леса, ниндзя добрались до границы Страны Рек со Страной Риса всего за несколько часов.

Ловко спрыгнув с дерева и внезапно остановившись у простирающегося на ярко-зелёную долину внизу с кристально чистыми, сияющими в лучах, уже почти поднявшегося над лесом кроваво-красного солнца, водоёма. С грустью оба опустив глаза куда-то себе под ноги, Таюя и Итачи простояли в таком положении, ещё около пяти минут, потому, что никто из них так и не решался нарушить тишину, но медлить было нельзя, иначе Лидер обо всём бы догадался и тогда конец пришёл бы им обоим. Романтично конечно казалось умереть в объятьях друг друга, но это как-то не очень вписывалось в планы как Акацука, так и Звуковички, да и не к чему бы дельному не привело, поэтому первым заговорил Итачи.

– Вот, – сняв с шеи цепочку, которую почти что с самого детства, носил на себе и, протянув Таюе в качестве прощального подарка, произнёс он.

– Спасибо, – тихо ответила она, забирая знак любви, – прости, мне него тебе подарить, Лидер отобрал у меня даже сломанную флейту, – поморщившись от неприятного ощущения того, что не могла ответить на знак внимания, добавила девушка.

– Ах, да, – тут же опомнился Учиха старший, и протянул Хокумон, всё это время лежавшую у него в кармане, новую флейту, – она тебе ещё пригодиться. А ты и так много чего мне подарила: два года общения, и незабываемую ночь, проведённую вместе, – попытался успокоить её Итачи, вновь сняв маску холодной надменности и неприступности, наблюдая как Звуковичка, прицепив себе на шею его подарок, молча забрала флейту.

Затем так же быстро, как и музыкальный инструмент, вытащив из другого кармана кунай, ловко отрезал девушке клок огненно красных волос, а потом, слегка надавив рукой на уже начавшую заживать маленькую ранку на предплечье Таюи, и испачкав оружие и прядь кровью, пояснил:

– Это для Пейна, в доказательство, что ты действительно мертва, – после чего спрятал улики в карман, где раньше лежала флейта.

Хокумон молча кивнула головой, и положила свой музыкальный инструмент-оружие куда-то в костюм, нагло стащенный у Конан, а потом, собравшись с последними силами произнесла:

– Я люблю тебя, Итачи, – на этот раз не добавляя уже никаких приставок к его имени, так как сейчас девушка была серьёзна как никогда.

– Я тоже люблю тебя, Таюя, – искренне ответил Учиха взаимной фразой, после чего подойдя друг к другу ближе, в последний – прощальный раз пав в объятья друг друга, сплелись в финальном полном эмоций и приятных ощущений страстном поцелуе, нежно касаясь губами друг друга.

– Прощай! – в один голос прошептали они, как только закончилась последняя секунда наслаждения, и разошлись по разные стороны границы. Итачи обратно в Логово Акацки убирать следы бурной ночи в их с напарником комнате, а Таюя в Деревню Звука навстречу новым неприятностям.

====== Глава 6. Возвращение ======

Саске спокойно и молча сидел в своём кабинете, как всегда безразличным взглядом наблюдая рассвет за окном в резиденции Каге Звука, и думал о мести Итачи, хотя в данный момент ему это плохо удавалось, так как мысли Учихи всё время отвлекались на что-то другое, совершенно ненужное ему. Да, теперь это был кабинет Саске, ведь в Ото существовало железное правило – «Убивший прежнего Каге, тут же становился новым», и Учихе по воле судьбы пришлось принять должность главы Звука, что было для самого мстителя абсолютно бесполезно. Да, лишняя власть ещё никому и никогда не мешала, но, к сожалению, управление Ото никак не решало всех проблем Саске, а их у него было предостаточно. Во-первых, Учиха почти всю жизнь мечтал убить брата – это стало не просто навязчивой идеей, а целью и смыслом всего его существования. Во-вторых, в связи с этим Саске постоянно искал силу и новые пути к ней, почему и бросил родную деревню, и друзей, которые так упорно пытались вернуть его туда силой вот уже 2 года подряд – что стало третьей проблемой Учихи. Четвёртым беспокойством Саске было то, что он хотел возродить свой клан. Со дня как он стал считать себя мужчиной прошло уже достаточно времени, но вот для того, что бы восстановить клан Учиха так до сих пор, во-первых, не нашёл себе достойную женщину, потому что всяких Сакур и прочих дур, которые к нему приставали носитель Проклятой Печати не считал таковыми, а во-вторых, он так и не сделал всего, что хотел, прежде чем жениться и заводить шаринганистых детишек, а время шло и шло, невольно торопя нового Каге Звука. Пятой же проблемой младшего Учихи было то, что так упорно отвлекало его от проблемы №1 – мести, а конкретно – полное отсутствие каких-либо более чем дружеских отношений с женщинами. Наблюдая за собой Саске невольно заметил, что особи противоположного пола его мало интересовали, хотя Учиху и влекло к ним отчасти чисто физически, от этого он даже начал с ужасом подумывать о правильности своей ориентации, но так же быстро как и первое убеждение, сообразив, что к мальчикам его тоже не влечет, и даже выворачивает наизнанку от одной только мысли о подобных отношениях, успокоился. И, казалось бы, всё хорошо, но было во всём этом ещё одно но – Саске явно не хватало женщины, как для возрождения клана, так и для физических и моральных потребностей. А, находящаяся рядом, Карин уж никак не могла ему в этом помочь, потому что сам Учиха не хотел спать ней, да и вообще считал это бесполезным занятием, потому что сокомандница не то, что не вызывала у Саске никаких чувств, но и даже простого физического влечения. Более того, все мысли мстителя почему-то занимала совершенно другая женщина, однако хоть какая-либо связь с ней являлась невозможной: во-первых, потому, что эта девушка была старше Саске на 2 года, а во-вторых, потому, что просто, вот эти самые 2 года уже была мертва. Ещё раз тяжело вздохнув, Учиха слегка встряхнул головой пытаясь отбросить в сторону мысли о ней, но ничего не вышло, и новый Каге Звука так и продолжил бы тратить каждую безмерно важную для него секунду впустую, если бы в этот самый момент в кабинет не вошли, а точнее бесцеремонно не ворвались охранники главных ворот Ото, силой таща за собой какого-то нарушителя.

– Бляди, хуилы, суки, пиздаболы, промудоёбища, пустите меня вашу мать, пока я вам ебельники не поразбивала на хуй!!! – громко материлась девушка, вырываясь из рук, пиная и дубася ногами, а так же локтями несчастных шиноби.

Мгновенно уловив знакомый голос краем уха, Саске аж вздрогнул от неожиданности, но виду на то, что был крайне удивлён так и не подал, в силу своей привычной маски холодности и безразличности, впрочем, была ли это правда маска, и сам Учиха уже не знал.

– Кто это? – коротко спросил Саске, вместо вполне логичного крика любого нормального Каге Звука, вроде – «Какого чёрта вы посмели ворваться в мой кабинет?!!!», – уже заведомо зная нарушительницу тишины и покоя помещения.

– Эта стерва, – начал было отчитываться один из охранников ворот, как реплика шиноби тут же прервалась ровно на середине, от резкого удара пленницы ему в живот.

Скорчившись от боли, охранник лишь переглянулся со своим напарником, тоже крепко получившим от девушки, только куда-то в районе ноги. И попутно выслушивая, новый набор разнообразных ругательств, оба они с силой швырнув пленницу на пол, так, что бы она оказалась на коленях перед Каге, с заломаными за спину руками, хором добавили, – утверждает, что она – Таюя.

Оказавшись вновь, уже второй раз за свою жизнь, на коленях перед Саске, девушка выругалась, не желая покоряться, а потом, ощутив острую боль от ещё сильнее дёрнутых назад конечностей, лишь устало и беспомощно склонила голову, уставившись карими глазами куда-то в пол.

– Хм… – спокойно протянул Учиха, почти незаметно поморщившись, наблюдая за тем, как какие-то, по его мнению, никчёмные неудачники, силой заставили девушку поклониться новому Каге, а затем, подойдя чуть ближе к пленнице, и слегка коснувшись её огненных волос как бы невзначай, быстро перевёл руку на подбородок. Дотронувшись пальцами до бледной и одновременно нежной кожи девушки, Саске резко ухватил её за голову и приподнял так, чтобы видеть лицо. Карие все измученные глаза пленницы, мгновенно уставились в тёмные радужные оболочки Учихи, буквально только что сменившихся ярко-красным пламенем Шарингана. Простояв так некоторое время, а точнее спустя пару секунд, мститель, всё тем же холодным и безразличным тоном произнёс:

– Это она, – а затем, медленно пробежав ладонью от подбородка до кончика одной из упругих грудей девушки, при этом делая вид, будто просто убрал руку.

Впрочем, оба явно не очень умных охранника так ничего подозрительного и не заметили. Саске хитро прищурился с интересом окинув Таюю змеиным взглядом, с, уже растворившимся в чёрных глазах, клановым додзюцу, и добавил, – оставьте нас.

Покорно повинуясь приказу нового Каге Звука, оба шиноби тут же покинули комнату, бросаясь уважительными поклонами.

Хокумон невольно проводила их взглядом, заподозрив что-то неладное в том, что приказы раздаёт Учиха, впрочем, в любом случае казавшееся лучше опытов Орочимару. И на секунду даже решив, что Саске – это и есть великий змеиный Санин в новом теле и обличье, уже хотела было поклониться в знак уважения и подчинения. Но тёмноволосый мститель, так и не позволил ей этого сделать. Вновь очутившись возле девушки, Учиха грубо ухватил её за руку, и почти силой поставил на ноги. Оказавшись наконец-то в вертикальном положении, Звуковичка слегка пошатнулась, ощущая, что от усталости и 2х лет заточения в катакомбах логова Акацки явно сказавшимися на её физическом состоянии, ступни уже не хотели держать Хокумон сами.