Текст книги "Играя за кулисами (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Времени покурить не было, до следующего выхода было от силы пять минут, так что стоило пойти в гримерку и наклеить никотиновый пластырь, на всякий случай. Тристан уже собирался толкнуть дверь в помещение, которое он делил на троих с Ричем и Сенди, как сзади его негромко позвали по имени. Он обернулся.

Джереми стоял у двери в свою гримерку, в руках у него был кожаный рюкзак, неизменный его спутник. Тристан замер, невольно сглатывая высохшую вдруг слюну. Неожиданная получилась встреча тет-а-тет.

– Я тут на днях слышал краем уха, что у тебя день рождения сегодня. Вот, хочу тебя поздравить, – Джереми быстро приблизился и вынул из рюкзака свёрток белой плотной бумаги. Тристан как под гипнозом разорвал упаковку и увидел бутылку тёмного стекла, оплетенную прутовой веревочкой с печатью на пробке.

– Ну мы же тогда виски так и не допили. Вот, хочу компенсировать. Это из запасов моего отца, так что железная гарантия качества. С днем рождения! – Джереми, все это время старательно смотревший на бутылку, все же поднял на Тристана глаза. – И прости меня. Ты тогда очень помог, выслушал. А меня в какую-то дичь с откровенностью понесло. Сразу хотел извиниться, но, честно, не знал, что сказать и как подойти. В общем, я был не прав.

И Олдридж протянул вперед руку. Тристан, перехватив бутылку подмышку, пожал его ладонь и тоже позволил себе прямой взгляд в глаза. Вот так легко и просто, без лишних рассуждений, взяли и оставили инцидент позади. Так какого же Гюго, прости Господи, надо было себя грызть столько времени? Можно было и сразу все обсудить, и не важно, кто бы первый подошёл, тем более, что Тристан себя также чувствовал виноватым. Он прочистил горло прежде, чем заговорить.

– Да и я тоже неправ был, психанул, сбежал, хотя причин на то и не было. В общем, как-то не сложилось у нас в тот вечер. Спасибо за подарок.

Наверное, Джереми хотел что-то ответить на тему «не сложилось», но сзади выскочил Рокко и позвал Олдриджа на сцену: их выход был следующим. Джереми коротко улыбнулся Тристану и быстро пошёл за приятелем. Бенсон осторожно убрал бутылку в свою сумку, наклеил на плечо пластырь и тоже пошёл к сцене. После арии революционеров «Red and Black» снова был его выход, вместе с Ричем и дуэтом Вальжана и Жавера. Райли, отказавшись от идеи скакать на костылях туда-сюда, просто уселся на стул за кулисой и поднимался только для своего выхода. Тристан сунул в руку Рича бутылку с минералкой и, прислонившись плечом к стене рядом с занавесом, осторожно заглянул на сцену.

С самого первого дня «Отверженные» стояли для Тристана особняком. В других постановках, конечно, были у него и любимые арии, и исполнители, и сцены, но вот историю Жана Вальжана хотелось смотреть из-за кулис целиком и полностью. Первые месяцы после премьеры так и происходило: Бенсон почти не отходил от сцены, за исключением тех фрагментов, когда сам должен был на ней присутствовать. Со временем, разумеется, это перестало быть или казаться настолько необходимым, и все же оставались арии, не посмотреть которые Тристан себе позволить не мог. Возможно, дело поначалу было только в личной заинтересованности ролью или просто не отпускала мысль, что он тоже мог бы это сыграть, но все эти месяцы с каким-то мазохистским упорством Бенсон неотрывно следил за сценой, когда там появлялся Анжольрас.

В моменты их взаимодействия на сцене такого не было: Жавер на баррикадах слишком быстро оказывался раскрыт и захвачен в плен, так что действие не располагало к лицезрению. А вот арию «Red and Black», во время которой революционеры готовили заговор, стала для Тристана постоянным зрелищем. Сначала он следил за Джереми на сцене с ревностью, потом с интересом, где-то ближе к Рождеству это превратилось в привычку, от которой, как и от курения, почему-то не получалось отделаться. И это было странно.

Тристан давно сам себе признался, что Джереми в роли Анжольраса – маг и бог, в него верят и партнёры по сцене, и зрители. И чем больше Бенсон за ним наблюдал, тем больше хотелось еще, тем сильнее работала магия убеждения. Даже в этот период не то ссоры, не то не ссоры Тристан не изменял себе и смотрел на Анжольраса. И сейчас, на сцене кафе, стало особенно понятно, что Олдриджу не нужен костюм, красный пиджак или флаг Франции, чтобы быть убедительным. Он сам был революцией, и люди влюблялись, люди желали этой революции, даже зная, чем все закончится. В момент особенно острого ощущения этой магии Тристан начинал понимать своего собственного персонажа: Жавер был убит своей неспособностью понять натуру Вальжана. К счастью, в отличие от инспектора, Тристану кончать с собой не хотелось, наоборот, хотелось жить, смотреть и слушать. Даже сейчас, спустя столько месяцев после начала эта магия никуда не делась. И из ниоткуда взялась мысль: как вообще можно было злиться на Джереми Олдриджа?

– Вот из кого точно вышел бы отличный Иуда: рыжий, дерзкий, убедительный, – голос Рича так неожиданно вырвал Тристана из мыслей, что тот вздрогнул. – Но Джереми на следующий год будет сразу в трёх местах задействован, не до Иисуса ему, конечно. А было бы любопытно…

Рич замолчал, но тут, видимо, спохватился, что его слова могли обидеть того, кто на роль Иуды уже утверждён.

– Черт, ну я не в том смысле, что он бы лучше тебя сыграл, просто иначе. А вот из тебя Искариот получится тот самый, библейский, и поверь мне: это даже больший шаг вперед, чем Жавер.

– Рич, честное слово, меня не нужно убеждать, что я счастливчик и мне повезло, я и так это знаю, – Тристан улыбнулся, продолжая смотреть на сцену: там Анжольрас уже вовсю отчитывал влюблённого Мариуса. – Насчет Пилата, это ж так, мечты, сразу было ясно, что мне его играть никто пока не даст. Я компенсирую Иудой. Слушай, а что у Джереми за проекты в следующем сезоне? Я думал, у него контракт с Андерсоном.

– Конечно, контракт, без него никто и не работает, – Рич подтянул к себе костыли и встал со стула. – Но у Олдриджа контракт хитрый, там как-то прописано условием, что он в праве и на других площадках работать. Так что у него две постановки к Андерсона, какое-то шоу на музыкальном канале и еще что-то, вроде с Гвен даже вместе, не уверен. У нас еще две минуты есть? Я отбегу.

И Рич похромал по коридору в сторону туалета. Тристан проводил его взглядом и снова посмотрел на сцену.

Red, the blood of angry men!

Black the dark of ages past!

Red, a world about to dawn!

Black, the night that ends at last!

Вот как в жизни бывает: неожиданно становятся важными прежде отметаемые вещи. Вещи, наверное, в обычное время бессмысленные. В сумке лежала бутылка домашнего виски, подарок Джереми, и это было круто. Почему-то. А Олдридж в следующем году намного реже будет появляться в музыкальном театре. И это как-то… Неправильно это.

До самых выходных такие мысли Тристана больше не посетят: он будет занят оформлением на себя машины Рича, договором, погружением в образ Иуды. В пятницу Сенди вытащит его в компании с сыновьями на детский спектакль «Оливер Твист» и там возникнет безумно привлекательная идея о том, что Райли здорово сыграл бы старого Феджина. Но потом настанет суббота, труппа соберется в доме у Рича, который заранее всех подговорит поздравить Тристана буйной вечеринкой и фейерверком на заднем дворе. И там Тристан снова поймает себя на мысли, что наблюдает за Джереми, за тем, как тот с кем-то болтает, при этом обнимая Гвен. Вот тогда неясное чувство накроет с новой силой, но оформится вполне определённым оттенком.

Джереми Олдридж обнимает Гвен Макадамс и ему, Тристану Бенсону, это очень и очень неприятно.

========== Глава 6 ==========

Комментарий к Глава 6

Ария Иуды в разных вариантах, чтобы представить, что играл Тристан

https://youtu.be/pqoeM18vCaU

https://youtu.be/8EW03GCm74M

https://youtu.be/q5kqVtSbFY8

Май, 2011

Рич с громким выдохом поставил на пол последнюю коробку и вытер лицо воротом футболки.

– Ты мне только одно объясни: как в твоей крошечной квартире находилось место такому количеству вещей? Где ты все это прятал? Тристан!

С кухни в ответ прилетело громкое «угу», и Бенсон, вернувшись в комнату, бросил другу бутылку минералки. Рич поймал ее на лету.

– Да вещей не так и много, на самом деле. Здесь в основном книги и папки с рисунками.

Рич оторвался от бутылки с громким причмокиванием.

– А ты никогда не слышал о такой вещи, как электронные книги? Знаешь, такое маленькое полезное устройство, куда можно хоть всю литературу мира скачать.

– Предпочитаю читать по старинке, с карандашом и пометками на страницах, – Тристан улыбнулся и сбросил с себя рубашку, оставаясь в футболке и джинсах.

– Надо же, такой молодой и такой ретроград, – Райли огляделся по сторонам, изучая новую квартиру Тристана. – Ну здесь, конечно, намного круче. Простор, две комнаты, опять же, до театра совсем близко. Но давай, когда ты в следующий раз решишь переехать, я надеюсь, уже в свое собственное жилье, мы тебе нормальные грузоперевозки найдём. Наших машин точно не хватит для такого.

Тристан наклонился и вынул из одной из коробок высокий пивной бокал. Хорошо, что посуды у него за это время скопилось немного, а то и правда не влезло бы все в Вольво и новую Тойоту Райли.

– Ну, я надеюсь, если летние гастроли пройдут так продуктивно, как обещает Джеймс, я смогу собрать оставшуюся сумму и все-таки купить вот эту квартиру.

Рич победоносно проскандировал какую-то футбольную кричалку, одобряя идею Бенсона. К этому моменту Тристан уже успел убедиться, что их главреж Джеймс Андерсон был не только настоящим творцом, но и крутейшим бизнесменом с чуйкой на выгодные предложения. Последние месяцы он активно договаривался о выездных гастролях для постановок «Отверженные» и «Иисус Христос – суперзвезда». В итоге лето для труппы обещало быть насыщенным: весь июнь они гастролируют по Британии, в июле пересекают Ла-Манш и отправляются до середины августа в тур по Европе. В планах было много работы и достойные гонорары.

За этот год Тристан окончательно поверил Райли относительно перспектив Иуды: роль оказалась куда более разноплановой и сложной, Бенсон ловил себя на мысли, что каждую неделю ему хочется играть Искариота иначе. В этом смысле очень помогал Элайджа Бакстер, подстраивая своего Иисуса под новые предложения коллеги, и на какое-то время рок-опера Эндрю Ллойда Уеббера затмила для Тристана все остальные постановки.

Рич уселся на диван и вытянул вперед ноги.

– Класс, квартира – отличное вложение, причем тут даже и ремонт делать не придется, мебель только докупить. А я с гастрольных денег гараж себе все-таки перестрою: мало мне там места, мало. Надо будет насчет гонорара у Джеймса еще раз спросить. Хотя… – Рич почесал затылок. – Нет, сейчас его лучше не трогать, он после отказа Гвен неадекватный слегка.

Тристан, сидя перед коробкой на корточках, поднял на Райли глаза.

– Отказа от чего?

– А ты не слышал? Она отказалась от летних гастролей, вроде как этого нет в контракте, а у нее летом свой проект. Но я так думаю, с Джереми они опять поругались и решили паузу взять. Вон он какой счастливый носится: три месяца без поводка, представляешь? Он этих гастролей ждет, как я чемпионата.

Тристан хмыкнул, делая вид, что очень занят распаковыванием очередной книжной коробки.

Это какой-то злой рок, насмешка судьбы. Весь сезон Джереми Олдридж маячил на горизонте и наведывался в мысли, напрочь уничтожая выбранную Тристаном стратегию игнорирования. Бенсон оставил без ответа вопрос, почему же его так угнетает явно процветающий роман Джереми с Гвен, но одно было очевидно: с этим нужно заканчивать. И Тристан бросился в пучину рутины и творчества. Теперь с репетиций он уходил позже всех, с готовностью встречал предложения от коллег скоротать вечер в пабе, все чаще оставался с сыновьями Сенди, когда той нужно было по делам. Сидеть с детьми ему нравилось особенно, мальчишки к нему тянулись, учитывая, что родной отец уже несколько лет не показывался на их горизонте. И Тристан думал о том, что очень хотел бы стать отцом.

Купленная у Рича машина открыла новые возможности: Бенсон носился по Лондону и окрестностям в свободное время, сначала фотографировал виды и пейзажи, потом решился и купил набор профессиональных карандашей и начал рисовать. Этим он увлекался в школе, но театр и музыка занимали все время, поэтому пришлось бросить. Теперь же карандаш между пальцев придавал ему новых сил. А еще он начал скупать книги. Это была слабость, страсть, мания, но проехать мимо книжного магазина и не зайти было вышего его сил. И мысли о собственной библиотеке в собственной квартире грели душу, собственно, в этом и была основная причина переезда на новое место жительства: пространство и цена квартиры в будущем могли дать ему желаемое.

Все было прекрасно и божественно, пока где-то рядом не появлялся Джереми. От наблюдения за ним в «Отверженных» отказаться Тристан не мог, поэтому эти акты мазохизма и экстаза продолжались без малейшей надежды на излечение. Но за сценой Бенсон начал опасаться появления коллеги. Потому что все, что это в нем пробуждало, было неправильным. Ненужным ни одному из них двоих. Как интерес и восхищение артистом умудрились переродиться в непреодолимое желание просто смотреть на человека и ощущать себя в его зоне воздействия, Тристан не хотел даже думать, боясь, что тогда придется признаваться себе еще в очень многом. Но факты были на лицо: то, что в школе Тристан считал общей сдержанностью и умением держать себя в руках, особенно в отношении девушек, сейчас, когда ему уже за двадцать пять, раскрылось в этом странном притяжении к Джереми Олдриджу. И ревности. Потому что Тристан ревновал Олдриджа к Гвен, люто ревновал. И от этого было страшно. А всякий раз, когда ему казалось, что он, наконец, успокоился, сверху падало новое обстоятельство, жестоко разрушая карточный домик его уверенности, Вот как теперь, когда выяснилось, что Гвен не едет с ними на гастроли и Джереми будет в шаговой доступности, свободный и ничем не удрученный. Искушение, особенно мерзкое потому, что Тристан знал: Олдридж никак не заинтересован. Весь год он активно демонстрировал на публику свои отношения с Гвен, правда, очень аккуратно обходя стороной тему свадьбы, которую в своих интервью разным музыкальным каналам Гвен старательно поднимала. Оставалось загадкой, каким образом Джереми умудрялся избегать похода к алтарю, но среди труппы ходили слухи, что брак с точки зрения карьеры сейчас для него очень не выгоден, а деньги Макадамсы считать умели. Поэтому и не натянули до сих пор поводок. Как бы то ни было, но Тристан, хоть и убеждал себя в обратном, но все же чувствовал, что вид свободного Джереми позволяет дышать чуть легче. Что ж, эгоизм собаки на сене никто не отменял.

Райли допил минералку и присоединился к Тристану, помогая вынимать из коробок вещи, книги и предметы интерьера. Через некоторое время он выпрямился во весь рост, держа в руках цветастую коробку. Когда Тристан поймал его взгляд, в нем читалось недоумение.

– Бенсон, не пугай меня. Зачем тебе вафельница?!

Тристан посмотрел на коробку и усмехнулся.

– Это Джейн подарила, в честь предстоящего новоселья. Не переживай, я ее даже из коробки не вынимал еще, пожарные Лондона могут спать спокойно.

– Да, я надеюсь, после прошлого барбекю я бы вообще судебным предписанием тебе готовить запретил, – Рич поставил вафельницу на стол и сложил руки на груди. – Ну и?

– Что?

– Не что, а кто. Джейн, вот кто. И только не говори мне, что это просто забота коллеги о коллеге, это вот Сенди может такой подарок сделать. Ну?

Тристан вздохнул. Это была еще одна проблема последних месяцев. Джейн Рендалс, симпатичная актриса из второго состава и длительное время любовница Андерсона, внезапно начала проявлять к Тристану интерес, причем обострялся он всякий раз, когда она ругалась с Джеймсом. И, казалось бы, ничего из ряда вон выходящего не происходило: вот вафельница, вроде как дружеский подарок, или просьба подвезти куда-то после спектакля. Или приглашение выпить пива и посмотреть футбол. Не самые романтические на свете жесты, однако Тристан каждый раз чувствовал себя не в своей тарелке. Чужие женщины всегда были для него табу, тем более, что Джеймс был по-человечески отличным парнем и одаривать вниманием за его спиной Джейн было бы верхом подлости. Пусть даже это внимание – просто ответная благодарность. Но Джейн словно считала, что это в порядке вещей, к тому же их с Джеймсом ссоры долго никогда не длились. Ругались они чаще всего из-за ролей, но это было то, в чем Андерсон оставался неумолим: один он мог решать, кто какую роль в его постановках сыграет, и давить было бессмысленно.

Тристан потянулся за новой стопкой книг.

– Можешь не верить, но это именно забота о коллеге, не более. Во всяком случае с моей стороны. Рич, ну ты же сам сказал, я ретроград. Несвободная девушка для меня под запретом.

– Так это для тебя. А вот Джейн, похоже, не так принципиальна. Нет, я серьезно сейчас, ты будь осторожнее. Сам понимаешь: Джеймс не мавр и не деспот, опять же девушку свою он хорошо знает. Но нет в мире ничего опаснее обиженной женщины.

– Не чего, а кого.

– Нет, именно чего. Потому что обиженная женщина – это не человек, а стихийная сила массового разрушения, типа цунами. Ты вон на Гвен посмотри: по Олдриджу можно с одного взгляда понять, что на Канзас обрушился ураган.

– Ладно! – Тристан поднял ладонь, останавливая поток мысли друга. – Ладно-ладно-ладно. Обещаю, что буду крайне осторожен и внимателен к докладам синоптиков. Слово сына констебля!

Рич два раза моргнул и рассмеялся, махнув на Бенсона рукой.

– Молодой ты еще и глупый. Ну ничего, вляпаешься один раз – мозги быстро на место встанут. Ладно, вот эту махину куда ставить?

========== Глава 7 ==========

Июль, 2011

– Так, бесценные мои, попрошу еще минуту вашего внимания, – Андерсон встал в проходе и внимательно огляделся: сонные артисты полулежали в креслах автобуса, который неспешно вез их из аэропорта Барселоны в отель. – Я понимаю, что рейс был неудобный и все устали, но давайте еще немножко напряжемся. План на сегодня следующий: заселяемся в отель, дальше смотрим площадку, отметаем все технические вопросы, делаем быстрый прогон «Отверженных» и все, до завтра все свободны. А, да, еще одно: живём прежними парами, все, кроме Олдриджа. Джереми, пока Рокко в больнице, ты один. Есть вопросы? Ну вот и хорошо.

Джеймс рухнул в кресло рядом с Джейн, предоставив артистов самим себе. Пошел второй месяц бешеной гастрольной гонки, а самые интенсивные рабочие будни были еще впереди. Объехав пятнадцать городов Великобритании, труппа вернулась в Лондон и оттуда прямым рейсом отправилась в Марсель. Далее их ждали выступления в трёх городах Франции и четырёх городах Германии. В Мюнхене случился форс-мажор: Рокко Фортунато попал в больницу с приступом аппендицита. В итоге труппа отправилась в следующий город уже без него, но Джеймс все же оптимистично рассчитывал, что Рокко через недели две их догонит где-нибудь в Испании. Вот первая неделя уже и позади, Барселона была первым городом на карте их испанских гастролей, и увы, они все еще оставались без Грантера и Петра из основного состава двух привезённых постановок.

Тристан от выезда труппы испытывал почти детский восторг: стремительная смена городов, людей, ощущений и ожиданий наполняла азартом и кайфом, хотелось работать еще и еще. И никакая усталость не могла этого изменить. В отелях он неизменно селился вместе с Ричем, и после репетиций и выступлений они брали Сенди и отправлялись изучать новый город. Актриса, правда, не часто их сопровождала: мысль о том, чтобы расстаться с сыновьями на три месяца, ее угнетала, так что вместе с ней ехали и мальчишки с няней. А значит, вечерами Сенди проводила время с детьми.

От Барселоны Тристан ждал многого: этот город буквально заряжал оптимизмом, и даже теперь, когда на часах было шесть утра и из-за задержки рейса из Берлина ночь прошла почти без сна, нового дня очень хотелось.

Страх, с которого начались гастроли для Бенсона, никуда не делся, но его удавалось не выпускать из-под контроля. Тристан знал, что держать себя с руках, когда рядом почти постоянно вертится Джереми, будет трудно, хотя не думал, что настолько. Олдридж словно с цепи сорвался, и, наверное, так оно и было: когда рядом перестала маячить Гвен, аура вокруг него засверкала так ярко и притягательно, что не почувствовать этого не смог бы и слепой. И Тристан чувствовал, слушал голос, ловил улыбки и взгляды, и все больше мечтал о том, чтобы провалиться сквозь землю. Не оказываться с Джереми наедине удавалось вполне, но куда денешься из гримерки, когда весь мужской состав труппы набивался туда как селёдки в бочку. Джереми почти никогда не обращался к нему лично, только по делу, но и брошенных в никуда слов хватало, чтобы по коже побежали мурашки. Тристана это бесило, и он принципиально игнорировал коллегу, точнее, старался это делать, но тщетно. И уже плевать было на всю странность и необъяснимость этой ситуации, уже можно было смириться с тем, во что он бы никогда не поверил, лишь бы только кончился этот внутренний ад самосожжения, лишь бы отпустило. Но нет. Не отпускало.

Отель оказался буквально в двух шагах от театра, где ближайшие несколько дней труппе предстояло отыгрывать привезенные постановки, поэтому, быстро разместившись по номерам и побросав вещи, весь гастрольный состав отправился штурмовать сцену. Прошло изрядно времени прежде, чем техгруппа обеспечила нужный свет, диагонали и точки отсчёта на сцене были обозначены и началась репетиция. В зале было достаточно прохладно, при том, что на улице отметка термометра уже добралась до тридцати пяти, и все равно артисты обливались потом, делая полный прогон.

Наконец Джеймс сжалился и отпустил всех с миром, предупредив, что репетиция завтра в девять. На сцене остались только дублеры Козетты и Грантера из второго состава, игравшие в отсутствие Гвен и Рокко, остальные поспешили осваивать гримерки. Еще не было и двенадцати, поэтому большая часть артистов рвалась на пляж, кое-кто собирался вернуться в отель и отключиться до вечера, Тристан же безумно хотел попасть в душ. Попрощавшись с Ричем и вооружившись полотенцем, он разделся и ушёл в душевую.

Здесь было почти так же, как в Лондоне: широкое пространство с белым кафелем на стенах и полу, шесть открытых кабинок, отгороженных друг от друга низкими перегородками по пояс. Тристан повесил на крючок полотенце и вошел в самую дальнюю от входа кабинку. Струи горячей воды полились сверху на голову, смывая отголоски ночного перелёта и бешеную скачку на репетиции, Тристан оперся ладонями о стену перед собой и закрыл глаза. Это было сродни медитации, ощущение тёплого потока, бегущего с волос по спине вниз, освобождало сознание лучше любой йоги. Вода затекала в уши и барабанила каплями о кафель, поэтому Тристан и не услышал, как кто-то вошёл.

Когда рядом раздалось вежливое покашливание, Бенсон от неожиданности дернулся и чуть не поскользнулся, едва успев схватиться за перегородку. Смахнув с лица воду, он посмотрел налево и оторопел: за перегородкой в соседней кабинке стоял Джереми и виновато улыбался.

– Извини, не хотел напугать.

Следующие несколько минут молчания звучал только шум льющейся воды, но Тристан готов был поклясться, что и он не заглушает ритмичные ускоренные удары его сердца. Бегать от человека целый год, чтобы в итоге оказаться вдвоём в душе – это шутка такая, что ли? Первым порывом было выключить воду и броситься вон отсюда, и плевать, что при этом он будет выглядеть как полнейший псих. Но ноги словно приросли к полу. Молчи, только, ради Бога, не говори ничего…

– Тристан, ты меня что, избегаешь?

Джереми Олдридж, черт бы тебя побрал.

– Что за чушь? – Тристан дернулся было, чтобы повернуться лицом к собеседнику, но удержался.

– Вот и я спрашиваю, что за чушь? – Джереми наклонился к перегородке и облокотился на нее. – Мне казалось, прошлой весной мы помирились. А ты вдруг начал от меня бегать как от прокаженного. Что не так?

Не смотреть на человека, который стоит к тебе лицом, было бы совсем уж неправильно, и Тристан все же повернулся. И тут же об этом пожалел. Его обдало волной жара и одновременно внутри все похолодело. Видеть Джереми рядом в процессе работы было нормой, с этим почти можно смириться, но столкнуться лицом к лицу с ним голым в душе – смертоубийство. И куда спрятать глаза, чтобы не смотреть в лицо, не обращать внимания на предательские капли, стекающие по загорелой шее вниз, к гладкой безволосой груди.

Тристан закусил губу и мысленно дал себе пинка.

– Все так. Мы и до той пьяной посиделки, когда тебя пробрало на откровения, особенно близки не были. Я всего лишь продолжаю ту же линию отношений.

Господи, ну что это было? Откуда такой надлом в голосе, почему так трудно взять себя в руки и один раз дать отпор. Ради всеобщего блага.

Джереми смотрел на него, не мигая, чуть наклонив голову в бок, как хищная птица. И улыбался. И не верил ни единому слову.

– Ну да, ну да, та же линия отношений… Ты поэтому исчезаешь всякий раз, когда я с Гвен появляюсь? Или это такой способ осуждения?

Бам! Ладонь с силой ударила по хромированному выключателю, останавливая поток воды, от резкого движения ноги чуть не разъехались, но Тристан не обратил на это внимания и быстро, насколько мог, направился к крючку со своим полотенцем. Хотелось немедленно укутаться в него, желательно с ног до голову, но дрожащими руками не сразу удалось сдернуть материю со стены. И эти несколько секунд Тристан чувствовал сзади взгляд, направленный ему в спину. О голой заднице, которой он повернулся к Джереми, лучше было и вовсе не думать.

Наконец полотенце поддалось и, быстро выжав из волос лишнюю воду, Бенсон наконец смог обернуть спасительную ткань вокруг бёдер. Судя по ощущениям, начали гореть щеки.

– Тристан.

Твою мать. Пришлось обернуться. Джереми стоял в проходе между кабинками, как мокрый Аполлон, даже не потрудившись прикрыться.

– Я знаю это выражение лица. У меня оно такое же, когда я пытаюсь соврать.

Тристан не помнил, как выскочил из душа, как одевался, как быстро шел в сторону отеля. Очнулся он только, когда за ним захлопнулась дверь номера, а дыхание рвалось из груди, так, словно он удирал от армии тьмы. Рича в номере не было, и к лучшему. Сил на то, чтобы придумать для друга объяснение, почему он влетел в дверь так, будто привидение увидел, откровенно не было. Тристан, как был в футболке и джинсах, рухнул на кровать и спрятал голову под подушку.

Когда-то давно, в выпускном классе школы, Тристану нравилась одноклассница. То, что это было взаимно, выяснилось, когда девушка в отсутствие родителей устроила у себя дома вечеринку и в разгар веселья утянула Бенсона в свою комнату. Для Тристана это был первый секс, для девушки – нет. Зато у него за плечами были часы просмотренного порно, так что он отлично понимал, что делать. И ощущения были ожидаемо очень приятными, вот только, как потом оказалось, девушка осталась недовольна. Не хватило ей страсти и чувственности со стороны неопытного любовника. И на протяжении всех последующих лет Тристан все больше убеждался, что в сексе то, что называется чувственностью, ему не очень свойственно. В театральном училище были разные эксперименты и партнёры, были и случаи на троих, но всегда неизменным было одно: тело горело, а сознание оставалось спокойным. Возможно, в этом и находилось объяснение для тех ситуаций, когда интерес к нему проявляли парни и это не вызывало отторжения. Просто Тристан всегда был спокоен. С мужчинами у него так ни разу и не сложилось, но это было, скорее, просто совпадение.

И куда же теперь делся этот спокойный и уверенный в себе молодой человек, научившийся со временем доводить девушек в постели до экстаза, но при этом не терявший головы? Не влюблявшийся до умопомрачения? Что с ним стало? Пал, уничтожен и раздавлен бурей, ворвавшейся в его душу с появлением Джереми Олдриджа. Ну почему он? Почему ни один другой мужчина? С этим можно было бы справиться и разобраться, но Джереми – это же стихийное бедствие, которое, с точки зрения моралиста-Тристана, еще и было недоступно. Но именно этот человек одним своим видом выворачивал душу наизнанку и будил страсть, прежде неведомую и разрушительную.

Перед глазами снова возник образ Джереми, обнаженного, мокрого, улыбающегося. С рыжих волос сбегают капли воды и оставляют на теле влажные дорожки. А самые крупные добегают до низа, теряясь в рыжих паховых волосках. Тристан застонал, чувствуя, как начинает тянуть в паху. Вот только этого не хватало! Попытка выбросить из головы соблазнительную картину ничем не увенчалась: Джереми застрял в мозгу как изображение на зависшем компьютере, и тело, изголодавшееся по разрядке, охотно отзывалось на него. Член уже во всю упирался во внутренний шов джинс и бедра инстинктивно прижались плотнее к постели, стремясь усилить трение. От отчаяния зубы впились в край подушки. Дрочить на образ Джереми Олдриджа – значит, признать, что это конец. Не должно так быть.

Тристан рывком вскочил с кровати и вылетел на балкон, прихватив из сумки сигареты. Как тут бросить? И плевать, что в номере курить нельзя. Жара на улице вместе с пропахшим морем ветром накрыли с головой, и Бенсон затянулся, стараясь заглушить сигналы, которые подавало возбуждённое тело.

Ничего. Он справится. Он должен справиться, черт возьми.

========== Глава 8 ==========

Август, 2011

Рич протиснулся к столику мимо танцующих девушек, осторожно поставил на него два стакана виски и мохито и плюхнулся на стул.

– Я вот думал, что самое мерзкое в нашем деле – играть спектакль в новом городе в день прилета. А тут оказывается, что есть и похуже возможность – играть в день прилета на открытой сцене в тридцатиградусную жару. Приспичило же Джеймсу сегодня первое выступление делать…

Последним городом в их испанском туре была Малага, куда труппа и прилетела этим утром. До этого по плану был обычный сценарий: в день прилета посмотреть сцену, сделать прогон Иисуса и до следующего утра отдыхать. Но у Андерсона внезапно все переигралось, и уже в самолёте он сообщил артистам, что первый спектакль состоится в этот же день. А спорить с главреж, который последние дни ходил злой и нервный, не с руки было никому. В итоге после очень быстрого расселения и короткого прогона времени хватило на обед и пару часов отдыха. А дальше в открытом театре Малаги состоялось первое выступление лондонской труппы, в котором они уже в который раз поведали историю последних дней Христа. Зрители пришли в восторг, таких оваций не было еще ни разу за все европейские гастроли, но после спектакля артисты выползали еле живыми. Не сговариваясь, большая часть состава перебралась на набережную, туда, где сосредоточились основные бары города. Уже было около девяти вечера, вовсю кипела ночная жизнь и затеряться среди туристов и отдыхающих испанцев получилось легко.