Текст книги "Играя за кулисами (СИ)"

Автор книги: raksha_satana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

И Джеймс дружески хлопнул Тристана по плечу, хитро при этом подмигивая. У Бенсона внутри все смешалось. Вот к этому он готов не был, со зрителями всегда предпочитая говорить через роль, со сцены. Почему-то было очень страшно раскрывать себя настоящего, словно врагам в руки оружие против себя отдаёшь. Хотя врагов вокруг вроде бы и не наблюдалось. Правда, Джеймс уже не раз поднимал с ним тему того, что у зрителя надо подогревать интерес не только ролью. Ну не может молодой красивый парень быть безгрешным, никак. Элайджа Бакстер не в счет, его давно мир именно за безгрешность и любит, но с остальными этот номер не пройдет. Джеймс даже тонко, как ему казалось, намекнул, что, если у Тристана предпочтения с девушками не связаны, так это ж ничего страшного, это нормально, но как хороший актер, он должен притягивать к себе и женскую, и мужскую аудитории. Пусть девчонки по ночам о нем вздыхают, пусть мечтают о своём шансе. А кто там на деле у Бенсона в постели, так это никому знать и не обязательно. Так делается шоу-бизнес.

После этого разговора Тристану стало очень не по себе, особенно, когда он поспешил заверить Андерсона, что в его постели вообще никого в последнее время не бывает. Режиссер казался озадаченным, но быстро махнул рукой и оставил эту тему. А тут вдруг не просто решил к ней вернуться, но еще и выбора Бенсону не оставил. Ток-шоу быть, и точка. Хорошо хоть не одному туда идти. Хотя на это тоже как посмотреть.

Тристан повернул голову и встретился взглядом с Джереми, тот моргнул и улыбнулся краешком рта. Удивительно, но от мысли, что на ток-шоу рядом будет Олдридж, сразу стало как-то легче. Вне сцены их отношения так и оставались никакими, разговоры в гримерке ограничивались репликами исключительно по делу, о совместных походах в бар или еще куда-то после репетиций и спектаклей вообще речи не шло. Тристан нечасто позволял себе загулы, и происходило это только, если Рич и Сенди оказывались особенно настойчивыми. Втроём они и отдыхали, и то чаще или у Сенди дома в компании детей, или у Рича в загородном доме, куда тот перебрался после развода. Иногда к ним присоединялся Рокко, но куда чаще итальянец отрывался в компании Джереми и остальных своих, как он выражался, баррикадных братьев.

И все же за месяцы совместной работы Тристан убедился, что был не до конца справедлив к Олдриджу. Нет, фанфароном тот быть не перестал, отнюдь, однако Бенсон не мог не отметить его потрясающей работоспособности и преданности делу. Если у кого-то в труппе возникали трудности, именно Джереми первый готов был броситься на выручку. И, конечно, вызывало уважение его трепетное отношение к девушкам. Во всяком случае, ни разу от него не прозвучало что-то обидное и недостойное в адрес противоположного пола. Это заставляло Тристана на многое смотреть иначе. Иногда ему чудилось, что Олдридж как-то странно смотрит на него, задумчиво и пристально, но эта мысль быстро исчезла: у Джереми иногда случались приступы ухода в себя, и в такие моменты он мог смотреть на человека и не видеть его, думая о чем-то своём. Как бы то ни было, а поход с ним на ток-шоу не вызывал у Тристана неприязни. И у Джереми, судя по всему, тоже.

Джеймс озвучил еще несколько установок на завтрашнюю репетицию и уединился с Дэвидом в углу, о чем-то рассказывая тому вполголоса. Труппа начала расходиться: кто-то пошёл в кафетерий, Рич умчался на встречу с бывшей женой и сыном. Тристан успел принять душ и переодеться, когда заметил, что Джереми по-прежнему сидит за своим столом и листает сценарий «Отверженных», который, казалось бы, выучен уже давно наизусть. Странно, обычно Олдридж убегал из гримерки одним из первых, всегда его ждали дела и другие проекты, а тут он словно тянул время.

Дверь в гримерку скрипнула, пропуская внутрь кого-то из костюмеров, и тут за спиной входившего показалась голова темноволосой девушки. Что ж, Гвен Макадамс никогда особенно не стеснялась заходить в мужскую гримерку.

– Джереми, ну ты скоро? Я готова уже! – тон актрисы выражал явное нетерпение.

– Да-да, извини, я просто задумался, иду! – Джереми, словно очнувшись от анабиоза, вскочил на ноги и начал быстро складывать вещи в рюкзак, попутно откапывая в глубине ключи от машины. Перед выходом он посмотрел на себя в зеркало и поймал взгляд Тристана, который, не удержавшись, исподтишка наблюдал за ним. Они смотрели друг на друга всего пару секунд, Олдридж бросил быстрое «пока», ни к кому конкретно не обращаясь, и ушёл.

Тристан почесал переносицу и потянулся за курткой. Может, ему показалось, но как-то уж больно обречённо вздохнул Джереми перед уходом. Похоже, роман со сказочной принцессой из династии Макадамс давался ему тяжелее, чем всем казалось. Не перегнул ли он палку в желании быть для всех прекрасным? Хотя это его личное дело. Если он принял решение посадить эту девушку в свой черный «Lexus», это его решение и его ответственность. Ну, а Тристан Бенсон на машину пока не заработал, так что ему предстояла поездка на метро в свой район проживания. От резкого движения плечом челюсть снова заныла. Нет, сначала все-таки в аптеку.

========== Глава 4 ==========

Февраль, 2010

Гвен Макадамс влепила пощёчину Джереми Олдриджу и ушла с репетиции, хлопнув дверью. На глазах у труппы. Смачно, звонко впечатала чуть ли не с размаху. Тристан не стал свидетелем этого инцидента: в тот момент его долго и нудно мурыжил отдел бухгалтерии, поэтому о случившемся ему поведал Рич, когда Бенсон вернулся в зал. Артисты к этому времени уже почти разошлись, а Райли сидел на сцене, свесив ноги в зрительный зал, и перешнуровывал кроссовки.

– Ты пропустил показательное выступление нашей примы.

Картина, обрисованная Ричем, показалась Тристану более чем странной. Логично, что в отношениях не могло быть все гладко, но выносить на публику скандал было явно не в привычке Гвен. Можно было иногда заметить их с Джереми где-то в углу, подальше от остальных, и там Гвен шипела на ухо своей пассии все, что ее не устраивало. А судя по лицу Джереми, это всегда было примерно одно и то же. Что же сейчас случилось? Зачем эта драма на людях? Тристан озвучил свои мысли вслух, и, как оказалось, ответ у Рича был готов.

– Ну, а ты вспомни ваш поход на ток-шоу три дня назад. Когда Селми задала в конце вопрос о личной жизни, Джереми же ни словом не обмолвился о Гвен. Вроде как он, как и ты, человек свободный и не обремененный отношениями. Какой девушке это понравится, особенно, если речь о Гвен Макадамс? Самолюбие ее было задето. Но она, видимо, молчала, пока сегодня Олдридж Майли из корды не приобнял. Тут Гвен и накрыло, судя по всему. Не знаю, то ли Джереми дурак такой, что не понимает, то ли специально ей нервы треплет, но опасное это дело.

Последние слова приятеля Тристана удивили.

– А что тут опасного? Джереми со всеми себя так ведет, а то, что на шоу ничего не сказал… Может, не хотел их отношения под объективы камер подставлять?

– Ой, да что там подставлять? – Рич махнул рукой. – Они на всех мероприятиях вместе, и Гвен их отношений не скрывает. А тут, получается, что Джереми их как серьёзную пару не воспринимает. Но опасно это даже не столько из-за Гвен, сколько из-за отца ее. Ты же знаешь, кто он?

Это Тристан узнал давно. Джеральд Макадамс был очень серьёзной фигурой на арене британского искусства, поговаривали, что очень многие артисты последних десятилетий успехом были обязаны именно его протекции. И, похоже, Джереми тоже не сбрасывал со счетов такое полезное знакомство, если не сказать больше. Тогда и в самом деле глупо было злить Гвен.

Вообще с ток-шоу получилось по-идиотски. Всю дорогу ведущая Диана Селми, кокетливая молодящаяся блондинка сильно за сорок, задавала вроде бы простейшие вопросы о постановке «Отверженных» и отношениях артистов между собой, но Тристана не покидало чувство, что их с Джереми просто сканируют на предмет интересных интимностей. И надо было отдать должное Олдриджу, оборону он держал блестяще: с улыбкой, смехом, искрясь и заигрывая, он, по сути, не рассказал ничего личного. Тристан Диану интересовал как юноша, с ее слов, «непубличный в публичном месте». Но глубоко рыться она не стала, ей хватило короткой истории о сыне полицейского, который просто, как и многие, приехал покорять большой город.

Подвох ждал в самом конце шоу, когда Диана с улыбкой гестаповского офицера спросила о занятости их сердец и есть ли в их жизни девушки. Или мальчики. От последнего у Тристана даже челюсть ныть перестала, хотя обезболивающее давно уже не помогало. Ну что ж всем так это интересно? И неужели ведущая правда думает, что они стали бы афишировать свою личную жизнь, особенно если бы в ней фигурировали мужчины. Глупость полнейшая. Конечно, тут же захотелось открыть рот и выдать тираду на тему того, что в маленьком Грейсфилде вообще с однополыми отношениями как-то не очень, а даже если бы это было и так, не ваше это, дорогая Диана, собачье дело. Но Бенсон сдержался, тем более что Джереми тут же перехватил инициативу и сказал, что всегда открыт для новых людей в своей жизни, но пока свободен. Получив от Тристана примерно такой же ответ, Диана подмигнула в камеру и громко прошептала, чтобы девушки Британии брали на заметку двух шикарных самцов. Так и сказала, самцов. Просто класс, тонко, ничего не скажешь.

В тот момент Тристан как-то и не задумался о том, что, по уму, Джереми следовало бы сказать о Гвен, да и не его это было дело, мало ли, какой пиар за этой недосказанностью скрывается. А оказалось, что Гвен рассчитывала на другое и, какая бы цель ни была у Джереми, со своей девушкой он ее явно не обсуждал.

Рич дошнуровал кроссовок и спрыгнул со сцены.

– Ну что, старик, ты куда? Если в центр, могу подбросить.

– Нет, мне как раз в обратную сторону, домой.

Они обменялись рукопожатиями, Рич пошёл в гримерку за вещами, а Тристан – к служебному выходу, покурить и в метро. Давно пора было завязывать с этой привычкой, но сила воли услужливо молчала, особенно в моменты, когда накрывала страшная усталость. И рука привычно тянулась к сигарете.

У служебного выхода всегда кто-то стоял, это было негласное место, чтобы покурить, поболтать, что-то обсудить, пожаловаться. Вот и в этот раз около двери стоял человек, но совсем не тот, кого Тристан мог ожидать. Меньше всего, выходя из театра и застегивая куртку, он готов был наткнуться на подпиравшего стену Олдриджа. Тот стоял под снегопадом в одном свитере и курил. Джереми Олдридж, который запах дыма на дух не переносил, стоял в одиночестве у служебного выхода и медленно затягивался сигаретой.

От неожиданности Тристан замер на месте и несколько секунд откровенно пялился на коллегу, пока сознание не послало сигнал, что это становится неловким. Но молчание прервал Олдридж.

– Джеймс меня не искал там?

– Нет, – Тристан качнул головой. – В зале уже нет никого, все разошлись.

– Здорово…

Они снова замолчали, и чтобы как-то отвлечься от непростой ситуации, а заодно потянуть время и придумать, что дальше сказать, Тристан стянул резинку с хвоста и начал заново собирать волосы, рассыпавшиеся по плечам. Голос Джереми снова прервал тишину.

– А зачем ты хвосты носишь?

Тристан застыл с поднятыми руками.

– В смысле зачем?

– Ну для чего волосы убираешь? Тебе же хорошо вот так… – Джереми кивнул на длинные чёрные пряди, выпавшие из ладоней Тристана. Пожалуй, ситуация своей странностью и неловкостью достигла апогея, и разговор выруливал куда-то совсем не туда. Но Бенсон держал лицо.

– А, ну удобнее так, в лицо не лезут…

Хотя без этого объяснения можно было обойтись, похоже, Джереми его уже не слушал. Взгляд синих глаз стал стеклянным и ничего не выражающим. Собрав волосы, Тристан плотнее застегнул куртку и уже собрался развернуться и уйти, но Олдридж снова отмер.

– Тристан, а ты не хочешь напиться?

Нет, оказывается, вот апогей. Бенсон решил, что ему послышалось. Это сейчас точно Джереми ему предложил?

– Черт, я, наверное, полным придурком сейчас выгляжу. Мы с тобой вроде как особо и не приятели, да? – от неудобной правды, звучавшей в словах Олдриджа, становилось совсем грустно. – Просто мне сейчас это ну очень надо. А один я не хочу. Вот и подумал… Ты же уже не на обезболивающих?

Где-то на задворках сознания подняло голову удивление, что Джереми вообще в курсе зубной проблемы Тристана, но все остальное ожидаемо перевесило. Наверное, стоило сослаться на дела, которых этим вечером у Бенсона не было, или сказать, что да, он все ещё пьёт таблетки, хотя зуб перестал его тревожить еще два дня назад, так что и это было бы ложью. Да мало ли аргументов, чтобы отказать в попойке человеку, который особо тёплых чувств и не вызывал никогда.

Бывает иногда такое: бесит кто-то, раздражает, угнетает своим присутствием или поведением, а потом вдруг неожиданно оказывается в ситуации, где проявляет слабость. И его становится жаль, ни с чего, просто рождается сочувствие к тому, кому плохо. И хочется, если не пожалеть, то по крайней мере выслушать. Хотя разум вопит против этого. Тристан решил, что стоять под снегопадом и раздумывать как-то глупо.

– Да, я уже бросил пить таблетки. И вечер у меня свободен. Так что…

Лицо Джереми из несчастного на секунду расцвело счастливой улыбкой. Будто ему лучший друг поддержку оказал. Странный все же малый.

В тот вечер Тристану еще не раз предстояло удивиться. Во-первых, как выяснилось, жили они в одном районе, Южном Уимблдоне. Это стало понятно, когда машина Джереми свернула на знакомую улицу, и Тристан сообразил, где они находятся. Да уж, работать вместе почти год и при этом не догадываться о своём соседстве – кто-то сказал бы, что это издержки большого города. Бенсон считал, что дело только в людях.

Во-вторых, жил Джереми более чем скромно, снимая однокомнатную квартиру в многоэтажке. Не производил он впечатление человека, который хоть на чем-то экономит. Как оказалось, доход от театра, проектов на телевидении и выступлений его с друзьями группы «Rocket place», Джереми в основном отправлял домой в Шеффилд, где жили родители и младшая сестра. Олдриджы были фермерами с весьма скромным доходом, и деньги, высылаемые сыном, очень их выручали. Оставшееся из заработанного Джереми тратил на жилье и студию, которую они снимали совместно всей группой здесь же, с Уимблдоне.

Глядя, как Тристан оглядывается вокруг себя, когда они вошли в квартиру, Джереми усмехнулся и повесил ключи от машины на крючок в коридоре.

– Не пентхаус, конечно. Но пока это мой предел.

Сказал так, словно оправдывался. Хотя какая ему по сути, разница, что подумает о нем человек, с которым они даже и не друзья? Тристану и откровения в машине о семье и доходах показались лишними, но, похоже, Джереми давно об этом не говорил и его прорвало.

В холодильнике на маленькой кухне оказалось копчёное мясо из магазина, полголовки сыра и бутылка скотча. Джереми поставил на стол два стакана и разлил в них холодную жидкость. Назвать виски пойлом язык бы не повернулся и у придирчивого Тристана.

– Отличный скотч, – Бенсон облизнул губы после первого глотка.

– Да уж, – невесело отозвался хозяин Джереми и приложился к стакану. – На всем экономить не получается. В машину нужно вкладываться. Да и в алкоголь тоже, потом лечиться дороже выйдет. Хотя это все равно бурда в сравнении с тем, какой виски делает мой отец. В огромной бочке, с собственным ячменем… А твоя семья чем занимается? Они в Сассексе, да?

– Да. Отец в полиции служит, мама – учитель истории.

– Хм. Честный нелёгкий труд… – Джереми сел на стул напротив Тристана и вытянул вперед ноги. Они замолчали.

Скоро стало очевидно, что Олдриджу и в самом деле не столько собеседник был нужен, сколько слушатель. Тристана это также устраивало, не привык он делиться подробностями жизни в пьяном трепе с кем-то совсем не близким. Но с каждым стаканом Джереми говорил все более откровенно и этим все время нарушал принятую Тристаном дистанцию. Хотя виски и на Бенсона начал действовать расслабляюще.

– Она обиделась, что я про нее ни слова у Селми не сказал. Думаешь, надо было?

К разговору о Гвен они подобрались где-то на середине бутылки, и слова пошли намного легче. Тристан пожал плечами и откинулся на спинку стула. В квартире было прохладно, и все же они разделись до футболок, подогретые градусами скотча.

– Ну это тебе виднее. Но я бы о своей девушке, наверное, сказал. Раз уж она есть.

– Да уж, есть. Блядство какое… – Джереми поморщился. – Нет, ты не подумай, она отличная: умная, красивая, талантливая. Да и вообще…

– Ага, и папа у нее полезный, – Тристан смотрел на Олдриджа, прищурившись из-за стакана. Тот будто онемел, но быстро нашёлся.

– Да при чем здесь… Хотя ладно, кого я обманываю. Да, когда мы только познакомились, у меня и мыслей не было с ней роман заводить. А потом Андерсон меня поймал в коридоре и намекнул, что я глупость делаю, игнорируя дочку Макадамса.

Надо же, главреж вмешивается в личную жизнь артистов.

– А ему-то какая разница?

– Джеймсу? Он хорошо их семью знает, в свое время именно Джеральд и помог ему с первым проектом. Надо сказать, что у него чутье на талантливых людей, ни одну бездарность он не поддерживал еще. А я Джеймсу нужен был в проекте очень. Если бы Гвен на меня обиду затаила за то, что игнорирую, вполне могла бы условие поставить, чтобы меня убрали, иначе она сама уйдет. Ну и чего скрывать, я струсил.

Джереми снова приложился к стакану. Любопытно, пожалеет ли он наутро о своей откровенности с Бенсоном. Тристан же отложил в сторону остатки деликатности.

– Так ты с ней только из страха?

– Не только. Говорю же, она классная, на моем месте многие бы хотели быть.

– Ты понял, о чем я.

– Да, понял, – Олдридж устало потер лоб. – Если говорить о чувствах, то нет, я не влюблен в нее.

А вот для такого признания и слова были не нужны, давно всем все понятно было. И в другое время Тристан бы проигнорировал это откровение, но не сейчас.

– Стоит оно того?

Олдридж долго не отвечал. Когда гипнотизировать стакан с виски было уже невмоготу, он поднялся на ноги, зачем-то заглянул в холодильник и, наконец, обернулся к Тристану.

– А какая у меня альтернатива? Есть дофига дел, которые нужно сделать, и не могу я сейчас позволить личной жизни все испортить.

Думаешь, я один играю в любовь ради выгоды? Да здесь каждый второй так живет! Вот тебе я завидую.

Это было более чем неожиданно. Но Джереми не дал себя прервать.

– У тебя есть роскошь ни на кого не оглядываться, потому что ты пока никому и ничего не должен. Пока. А я уже завяз! И самое главное, что отказываться от того, что имею, я не могу и не хочу. Моя семья впервые за долгие годы ни в чем не нуждается. И, черт, я хочу быть известным! Хочу, чтобы меня во всем мире знали. А за это надо платить.

Тристан, не отрываясь, наблюдал за мечущимся перед ним Джереми в приступе откровенной горячки. Было и забавно, и тоскливо смотреть на человека, который, злясь на себя, защищается вот так. И, главное, что без толку. Бенсону вообще было не свойственно кого-то осуждать, скорее, он пытался понять, что двигало Джереми по жизни. Чем он руководствовался. И картинка под влиянием скотча складывалась очень даже чётко. Парня было жаль, загнал он сам себя в ловушку. А с другой стороны, сам Тристан что бы на его месте делал?

Олдридж вздохнул, переводя дух, и снова опустился на стул.

– Я к откровениям у Селми оказался не готов, понимаешь? Одно дело не отрицать того, что Гвен в моей жизни на особом месте, и совсем другое – взять и на всю Британию признать, что да, мы пара. Я, наверное, трус, но это как самому себе поводок надеть. Хотя она наверняка давно уже считает, что я на привязи… А тут я вроде как взбрыкнул.

– Ну со стороны это иначе смотрелось, правда. Я бы сказал, что ты просто из деликатности не афишируешь личную жизнь, – резинка, как и всегда под влиянием алкоголя, нещадно стягивала волосы на затылке, и Тристан сдернул ее, освобождаясь.

Джереми усмехнулся.

– О да, с деликатностью у меня все в порядке… Только Гвен не дура, она знает, что я в подобном не отмалчиваюсь. Да спроси меня Селми о первых годах жизни в Лондоне, я бы такого наговорил. И про девочек, и про мальчиков, и про все, что хочешь.

Приехали, вот и начался период пьяных признаний в запретном. Тристан чувствовал, что на пустой желудок развозит быстро, но все же нашёл в себе силы остановить Олдриджа.

– Слушай, ну это твое личное дело…

– Думаешь, я стесняюсь этого? Да ни хрена! Мне скрывать нечего. Хочешь знать, с кем из шоубиза я спал? Мужских имен там больше, чем женских.

– Олдридж, заткнись.

Похоже, что подобного Джереми не ожидал: он удивлённо поднял на Тристана глаза. А Бенсон злился. Не его это дело, не хотел он погружаться в чужие секреты. Пусть Олдридж друзьям своим ближайшим исповедуется. Тристан залпом осушил стакан и посмотрел прямо в глаза Джереми.

– Ты сейчас чего ждешь, что я тебя жалеть буду? Нет, не буду. Ты оказался в заднице, потому что сам так решил. Не любишь Гвен – так скажи ей об этом. Боишься – значит, терпи. Спи с кем хочешь, это твое решение. Но никто не обязан тебе, взрослому мужику, вытирать сопли.

Тристан буквально выплюнул последние слова, чувствуя, что злость не просто не отступает, но даже мешает думать. С чего бы? Выход был один.

Джереми ошалело смотрел, как Бенсон хватает со стула свитер и куртку и исчезает в коридоре. Только выйдя на улицу, Тристан смог взять себя в руки. Да чтоб он хоть раз еще согласился на такую помощь ближнему! Застегнув молнию на куртке, он медленно побрел по вечерней улице в сторону своего дома, благо, идти было всего минут десять. Где-то очень глубоко внутри совесть подняла голову, напоминая, что он бросил Олдриджа одного в растрепанных чувствах, но Тристан быстро заглушил эту мысль. Хватит на сегодня.

========== Глава 5 ==========

Комментарий к Глава 5

Фрагмент из арии “Red and Black”:

Red, the blood of angry men!

Black the dark of ages past!

Red, a world about to dawn!

Black, the night that ends at last!

Красный – это кровь рассерженных людей,

Черный – это тьма прошедших лет,

Красный – рассвет, что накрывает мир,

Черный – ночь, которой, наконец, приходит конец.

Ссылку на ютьюб уже давала, но еще раз

https://youtu.be/cjp-Gyo5tNM

Ария Христа “Gethsemane”

https://youtu.be/gOjyGy1NR4Y

Ария Жавера “Stars”

https://youtu.be/aJoTxJ5DPxk

Феджин “Оливер Твист”

https://youtu.be/96rC4X_KWl4

Апрель, 2010

– Рич, ну ты слышал? Ты посмотри на нашего амбициозного мальчика! – Сенди обернулась к заднему сидению, где расположился Райли. – Иуда ему, видите ли, не интересен, ему Пилата сразу подавай!

Рич, вытянувшийся настолько удобно, насколько это позволяла ширина сиденья его Volvo XC70 и забинтованная нога, подался вперед, цепляясь за подголовники передних кресел.

– Ну, а что, амбиции – это прекрасно, особенно, когда есть все предпосылки. Ты сама роль Магдалены уже года три хочешь получить, вот, получила же. А чем Тристан хуже?

Сенди цокнула языком и засмеялась.

– Можно подумать, у Джеймса были другие варианты, Магдалена – единственная женская роль здесь.

– Ну и что, мог ведь и Кейти взять, у нее Эпонина абсолютно магдаленовская вышла. Но нет, тебя взял. И я уверен, Тристан своего Пилата сыграет, но потом, когда опыта наберётся. Слышишь, старик? – Рич хлопнул Тристана по плечу, осторожно, чтобы тот не выпустил руль из рук. – Я вот в твоем возрасте очень Иисуса хотел сыграть, но кто б мне дал?

Бенсон бросил взгляд в зеркало заднего вида.

– Это почему же? Ты бы смог.

– Да ты смеёшься, что ли? – Рич фыркнул. – Какой из меня Иисус? На лице же написано: проныра и сутенер. Это вон Бакстеру можно будет Христа до сорока лет играть, у меня мурашки от его Гефсеманского сада, такое только в оригинальном исполнении Йена Гиллана было в семидесятые. А я как пять лет назад Ирода получил, так и наслаждаюсь. Шикарная роль, и главное, что полностью моя. Честно, очень рад, что Джеймс решил эту постановку реанимировать. А от Иуды ты еще кайф получишь, не сомневайся.

Тристан улыбнулся словам приятеля, но внимание его тут же вернулось к дороге: габариты машины значительно отличались от маленького фордика, который он привык водить в Грейсфилде.

Последние полтора месяца выдались очень интенсивными. Труппа отыграла концерт на открытой Арене и ввиду успеха этого предприятия Андерсону начали поступать все новые предложения на подобные выступления. В итоге помимо репетиций и спектаклей в расписание начали вклиниваться концерты на разных популярных площадках, и сегодня им предстояло выступать в одном из старейших кафе Лондона. Туда они теперь и ехали.

За неделю до этого Рич умудрился сломать лодыжку, катаясь с сыном на коньках. Но никакой гипс не мог помешать работе, тем более, что Джеймса хватил бы удар, если бы его ведущий артист вот так выпал из жизни. К тому же на осень планировалось восстановление рок-оперы «Иисус Христос – суперзвезда», и полным ходом начались читки и репетиции.

В итоге Тристан и Сенди устроили настоящий патронаж пострадавшему коллеге, Бенсон получил ключи от машины Рича и на это время превратился в личного водителя. Это было здорово: Тристан и не думал, что настолько соскучился за эти два года по машине. Дома отцовский фордик он водил почти каждый день, здесь же о машине можно было только мечтать.

Рич наклонился вперед, наблюдая за дорогой через лобовое стекло. Сейчас они проезжали рядом с Вестминстерским Аббатством, а в этом районе Райли ориентировался с закрытыми глазами.

– Так, а здесь налево давай, прямо всегда затор, а через переулок время сэкономим.

Покрутившись на узких улицах, машина вынырнула на набережную Темзы и остановилась напротив роскошного здания XVIII века, где и располагалось место их сегодняшнего выступления. Тристан проехал через шлагбаум и остановился на частной парковке кафе.

– Сенди, детка, будь добра, – Рич открыл дверь со своей стороны и протянул девушке руку. Пока Сенди помогала Райли выбираться, Тристан вынул из багажника складные костыли. Рич бодро отпрыгнул от машины, захлопывая дверь, и повернулся к коллегам.

– Ах, да. Чуть не забыл. Сенди, какое у нас сегодня число?

Девушка задумалась.

– Так девятое с утра было, а что?

– Ну значит… – Рич посмотрел на Тристана. – С днем рождения, старик! Двадцать четыре года, совсем большой!

Тристан оторопел. Это же надо было так погрузиться в себя или в работу или во что он там весь день погружался, что забыл про собственный день рождения. Точнее, с утра он помнил, когда родители позвонили, а потом все завертелось, и событие ушло на второй план.

Сенди с визгом бросилась его обнимать.

– И ты молчал! Не стыдно? С днем рождения, дружок! Стоп, так надо же как-то отметить! И подарок, у меня нет для тебя подарка!

Пока Тристан успокаивал актрису и убеждал, что ничего ему не надо и вообще, что это все такие мелочи, и говорил прочие вежливые слова, положенные в такой ситуации, Рич стоял молча и улыбался. Когда от Сенди поступило предложение вечером собраться у нее, Райли все же встрял.

– Прости, дорогая, но я на эту тему уже все придумал. В субботу вечером вся труппа собирается у меня, надо же нам начало Иисуса отметить. Вот там и отметим еще один год жизни нашего новоявленного Иуды. А насчет подарка… Ну я просто подумал: а вот чего бы мне хотелось на твоем месте? И идея пришла как-то сама собой. Вот скажи, тебе машина моя как, нормально?

Volvo Рича была прекрасна, новая и маневренная, и Тристан тут же об этом сообщил, еще не очень понимая, в чем подвох.

– А раз нормально, не хочешь ли ты по случаю дня рождения у меня ее купить в полцены и в рассрочку? По-моему, это куда полезнее, чем какой-нибудь дорогой, но ненужный подарок. Что скажешь?

Нужно быть полнейший идиотом, чтобы отказываться от такого предложения. И Тристан прекрасно знал, что с машиной все в полном порядке, да и Рича она устраивала, поэтому как-то странно ощущалось это его желание продать тачку, конечно, если отбросить в сторону сентиментальное желание порадовать приятеля. Но, похоже, Рич давно все продумал.

– Да ты не думай, я ж не сокровище бесценное от себя отрываю, машина хорошая, но мне она теперь не в кассу: сыну скоро за руль садиться, а в гараж рядом вот с этим крокодилом ничего больше не влезет. Так что я хочу взять более компактный седан. Ну, а ты уж давай, заботься об этой красотке. Договор купли-продажи я сделаю сам, об этом не заморачивайся.

Пока мужчины с азартом обсуждали машинно-торговую тему, Сенди достала с переднего сидения свою сумку и огляделась.

– О, так мы не первые приехали.

Тристан проследил взглядом за ее рукой и только тут заметил черный Lexus. Дверцы распахнулись, выпуская с пассажирского сидения Гвен, но внимание Бенсона подсознательно обратилось к тому, кто сидел за рулём.

С того пьяного вечера, когда Тристан ушёл из квартиры Олдриджа, хлопнув дверью, прошло полтора месяца, и за это время им так и не довелось поговорить о случившемся. Не то чтобы Тристан как-то остро ощущал необходимость в подобном разговоре, но неприятный осадок все же не покидал его мыслей. Было элементарно страшно заговорить первым, тем более, что у Джереми явно наладились отношения с Гвен, они очень активно везде появлялись вместе и так искренне друг другу улыбались, что Бенсон отбросил саму идею разговора. Зачем напоминать о неприятном, когда у Джереми все хорошо, тем более, что они не друзья. Ну мало ли, что в состоянии тоски можно наговорить. Правда, очень часто Тристан ловил на себе взгляд Олдриджа, и было очевидно, что смотрел тот совсем иначе, нежели это происходило обычно. Что-то неумолимо просящее читалось теперь в синих глазах, хотя Бенсон убеждал себя, что это просто воображение разыгралось. Так они и прожили все это время бок о бок, прекрасно отыгрывая совместные сцены и никак не контактируя за кулисами. Они даже в душ после репетиций вместе ни разу за этот период не попали, но это, скорее всего, было просто совпадение. И все бы ничего, но Тристана почему-то не отпускала мысль об их разговоре за виски. Об откровенности Джереми. А вот какого черта и как с этим справиться, ясно пока не было.

Концерт им предстояло давать в кафе «Gathery Roat», когда-то, в тридцатые и сороковых годы, очень популярном лондонском кабаре. И зал со столиками, и сцена здесь были внушительных размеров, к тому же в служебных помещениях имелись и гримерки. Поскольку выступление проходило без костюмов, артистам гримироваться не приходилось, разве что девушки забегали туда поправить макияж. Мужчины же просто оставили в гримерках свои сумки и верхнюю одежду.

Где-то в середине выступления, исполнив свою сольную «Stars» и получив от публики бурные овации, Тристан нырнул за сцену, по дороге собирая волосы в хвост. Андерсон еще до первого концерта на Арене буквально схватил Бенсона за шиворот после репетиции и потребовал на выступлениях распускать волосы. Вот хоть убейся, а на сцене изволь появиться без хвоста. Тристан не очень сопротивлялся, хотя под конец концерта всякий раз возникало желание пойти и отстричь к чёртовой матери свою смоляную копну, но эта мысль быстро проходило. Без длинных волос он себя уже и не помнил, ему нравилось быть таким, а значит, нужно было смириться, что эту часть его внешности нужно будет также эксплуатировать на сцене. Тем более, что, чего уж скрывать, образ длинногривого брюнета в белой рубашке и драматичным репертуаром очень заходил и публике, и самому Тристану. Было в этом что-то нациссическое, но кто из артистов не нарцисс?