355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » R. Renton » А отличники сдохли первыми.. (СИ) » Текст книги (страница 11)
А отличники сдохли первыми.. (СИ)
  • Текст добавлен: 1 декабря 2021, 23:30

Текст книги "А отличники сдохли первыми.. (СИ)"


Автор книги: R. Renton



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16. Игра в кошмары

Боль. Боль – это не всегда плохо. Это просто единственный способ, при помощи которого с тобой говорит твоё тело. Но когда болит всё… Даже движение мыслей причиняет страдание… Становится очень сложно понять, что же оно от меня хочет. Совсем как в психушке после таблеток… Тьма…

Боль. Я опять в сознании? Не могу повернуть голову. Может уже и поворачивать-то нечем. Надо мной небо… Голые ветки, крыши домов. Трясёт. Мы куда-то едем? Тьма…

Боль. Лицо покрыто коркой запёкшейся крови. Она трескается и от этого очень хочется почесать щёки и потереть глаза. Но руки не шевелятся, только болят. Мы точно куда-то едем… Голоса… Тьма…

Боль. Это как сон, от которого просыпаешься в пять утра и благодаришь мироздание за то, что он оказался всего лишь сном. А потом закрываешь глаза, и вот он опять повторяется. Опять говорит тебе о том, как глуп, как самонадеян и как доверчив ты когда-то был… Но нет. Сейчас это точно не сон. Голоса что-то говорят о том, что охота удалась. Что игра будет интересной. Какая охота? Какая ещё игра? Тьма…

Боль. Зачем я всё время просыпаюсь? Я же не чувствую ничего кроме боли. А шевелить могу только глазами. Какой смысл? Кажется… Кажется, совсем недавно он у меня появился. Забавно. Смысл в моём существовании появился только тогда, когда у всего остального мира он исчез… Смысл… Девчонка… Большие доверчивые глаза… «Можно я ещё немножечко так посижу?» Боль. Тьма…

Боль. Зачем тело будит меня этой тугой, тупой, давящей болью в каждой клетке… В клетке. Я в клетке! Да вот же. Прямо надо мной решётки. И там, куда я могу опустить взгляд – тоже толстые стальные прутья. Как зверь. В зоопарке. Или в цирке. Кажется, я здесь не один. Тьма…

Боль. Похоже она стихает. Сколько прошло времени? Темно уже. Или я в помещении. Кто-то дышит совсем рядом. Хрипло, с трудом. Ещё какой-то шум. Снаружи? Нужно попробовать пошевелиться. Нужно вставать. Нужно идти. Всё время что-то кому-то от меня нужно… Тьма…

Интересно, сколько я провалялся в забытьи? И почему я всё ещё жив? Кажется, боль почти прошла. Или я просто привык…

Приподнявшись на локтях, я смог оглядеться. Темно, но свет пробивается через щели между полом и какой-то занавеской из плотной ткани. Она немного колышется, а из-за неё доносится шум. И кто-то говорит очень громким голосом. Говорит так бодро… До тошноты. Жалко только, что блевать совсем нечем. Погодите… Судя по всему, голос усилен микрофоном! У них тут что, электричество есть? Кудряво живут…

Кто-то всё ещё дышит рядом. Так же хрипло. Я повернул голову и вгляделся в темноту рядом с собой…

– Глорк? – Из тьмы на меня выпучил глаза опухший жора. Ещё до того, как пасть жертвой вируса он был отвратительно жирен. А сейчас вся кожа обвисла мерзотными дрожащими складками.

– Гло-о-орк… – Будто бы разочарованно протянул рыхлый урод с пустыми глазами.

Я повернулся в другую сторону. Мышцы немного ломило… И усталость от голода давала себя знать. Но, похоже, что я давно тут валяюсь… Даже шевелиться уже могу как раньше. Хочется потянуться и размяться.

– Блап… Блап… Бла-а-ап… – Тощий жора с другой стороны сидел у стенки, поджав колени в разодранных джинсах, и ритмично шлёпал губами.

Где, чёрт вас подери, я нахожусь? Всё-таки опять попал в психушку?

Когда я смог приподняться повыше и сесть, в темноте удалось разглядеть то, что нас тут отнюдь не трое. Небольшое помещение было заполнено жорами. Они жались друг к другу по углам, хрипло выдыхая какие-то бессмысленные бормотания. Некоторые сидели в одиночестве и совершали какие-то бессмысленные ритмичные движения – покачивались из стороны в сторону, медленно стучали рукой по полу, кивали головой… Не меньше пары дюжин.

Я ощупал себя – кажется, нигде серьёзно не ранен. Только чешутся старые царапины. Значит заживают. Одежда вся покрыта запёкшейся кровью. И с лица сыпется…

Обрез! Пусто… Ах, да. Кадет же забрал. Что Егор там шептал… «Ловчие»? И кого они ловили? Вот этих вот несчастных безумцев? А зачем?

Тяжёлый занавес, из-под которого пробивался свет, раздвинулся, открыв ряд вертикальных стальных прутьев. Свет из-за решётки ослепил привыкшие к темноте глаза. И громкий бодрый голос стал различим немного лучше:

–…десять секунд, чтобы вступить в игру. Напоминаю – отказавшиеся на этом этапе будут убиты сразу!

Проморгавшись, я разглядел за массивной решёткой красную цирковую арену, окружённую по периметру сетью. Помню, когда в детстве меня водили сюда родители, такую же сеть натягивали, когда укротители выводили на арену хищников. За сетью на трибунах вроде бы сидели люди. Дети. Они не были освещены, но характерный шум толпы не оставлял сомнений.

На арене в рядок стояли пятеро. Разнокалиберные подростки, но примерно одного возраста – лет тринадцать-четырнадцать. Все одеты в одинаковые оранжевые спецовки – большие, не по размеру. До эпидемии в таких ходили дворники или дорожные работники. Только тогда они не были так густо забрызганы кровью.

Какой-то худощавый ботаник в перемотанных изолентой очках. Сутулая угловатая девчонка – но даже при этом – выше всех ростом. Сосредоточенный плечистый крепыш, но ниже всех минимум на голову. Лопоухий и веснушчатый рыжий паренёк – единственный из всех с улыбкой на лице. И пятый – бритоголовый насупленный парень. Этот чем-то напомнил мне кадетов. Стоп… Да это же…

Я подполз к решётке поближе, насколько позволяла толпа скопившихся около неё жор, и прищурился.

Егор!

Услышав фразу про десять секунд, все пятеро торопливо открутили крышки у небольших баночек, которые до этого сжимали в руках. Запустив в банки свои пальцы, дети вытащили из них какую-то тёмную пасту, мазанули ей себя по лицу и закрыли банки обратно.

…Три… Два… Один… – Голос закончил обратный отсчёт от десяти. – Все игроки вступили в игру!

Невидимые зрители на трибунах восторженно взревели разноголосым детским хором. Я словно попал на ёлку в момент вызова Снегурочки. Только вместо имени внучки Деда Мороза дети скандировали:

– Жо-ры! Жо-ры! Жо-ры!

И жоры вокруг меня пришли в движение.

Похоже, что эта паста на лице игроков была съедобна. Наверное «нутелла» какая-нибудь. Я запаха не чувствую, но окружавшие меня твари явно неспроста возбудились.

– Гло-о-орк! – Радостно протянул ходячий студень позади меня и тоже пополз к решётке.

– Блап! – Решительно заявил мой тощий сосед и двинулся вперёд.

Остальные кучки безмозглых жертв эпидемии также начали не торопясь скапливаться у выхода на арену, рассеяно отталкивая меня с пути и упираясь в прочные стальные пруты.

Радостный голос на арене снова начал вещать:

– По правилам финала, сразу после сигнала игрокам разрешается убивать других игроков. До того, как все жоры будут убиты или после – решать вам, игроки. Победитель должен остаться только один…

Толпа на трибунах снова взревела. Подростки на арене оглянулись друг на друга и тут же разошлись подальше в стороны.

Неожиданно за спиной у меня открылась дверь, и в помещение ворвался луч света. Фонарик пробежался по возбуждённой толпе, скопившейся у решётки, быстро скользнув и по моей замызганной кровью фигуре.

– Штук двадцать осталось… Норм, не надо новых. Пусть начинают. – Услышал я со стороны двери. – О, этот в плаще всё-таки зашевелился… Ништяк, он прям ебанический, не зря везли. Ща весело будет…

И дверь тут же захлопнулась.

Откуда-то сверху послышалась барабанная дробь – наверное на балконе с оркестром всё ещё стояла ударная установка. Дробь постепенно нарастила громкость и закончилась сочным ударом по тарелке. Очевидно, это и был тот самый сигнал, о котором говорил бодрый голос

Одновременно со звоном меди решетка неторопливо поползла вверх. А в центр арены с балкона со звоном высыпался целый набор различных предметов. Которые, судя по всему, предназначались для уничтожения жор. Или других игроков. Тяжёлый колун, внушительный молоток с гвоздодёром на другом конце, блестящая наточенным краем штыковая лопата. И моя коса.

Толпа прокомментировала произошедшее восторженным визгом. А наиболее нетерпеливые мои соседи по клетке начали протискиваться в медленно растущую щель между решёткой и полом.

Игроки ринулись к оружию. Каждый попытался схватить ближайшее. Не получилось это только у очкарика – на пути к топору его бортанула в сторону девчонка. Преимущество у неё было не только в росте, но и в весе – ботаник споткнулся о собственную ногу и шлёпнулся, уронив очки. И как только он дошёл до финала?

Толпа встретила его падение дружным свистом.

Остальные трое вооружились оставшимися предметами без проблем – низенький крепыш схватил молоток, Егор успел дотянуться до лопаты, а косу оттащил в сторону конопатый лопоух.

Все четверо вооружившихся игроков снова переглянулись, попятились и уставились в сторону решётки, из-под которой уже начали вылезать на арену первые голодные гости. Никто не делал попыток ударить другого человека. Очевидно, прекрасно понимали, что сначала им всем вместе нужно справиться с атакой подступающих жор. Иначе победителя может и вовсе не остаться. Вот эти не просто так добрались до конца. Понимают, что делают.

Разогнувшись и отпихивая друг друга, к игрокам поковыляли самые нетерпеливые заражённые. И наиболее резвого встретил тычок лопаты в нос от Егора. Шустро выдернув острый штык из лица жоры обратно, кадет отступил на шаг. Жертва вируса упала перед ним на колени и распласталась на красном ковре, раскинув худощавые руки.

Следующего остановил крепыш, пробив гвоздодёром снизу под подбородок. Рванув молоток на себя, пацан вырвал у жоры нижнюю челюсть. Толпа взревела от такого номера.

Заклекотав, брызгая слюнями и кровью из навсегда открытой глотки, жора наклонился вперёд, теряя равновесие. И следующий взлёт гвоздодёра пробил ему череп – теперь низенькому пацану было удобно нанести удар сверху вниз. Быстренько оттолкнув обмякшее тело ногой, он приготовился к новому противнику.

Девчонка, с трудом размахнувшись колуном, наотмашь вонзила его в плечо подступающей к ней твари – тоже, по совпадению, женского пола. Наверное, дылда метила в шею и хотела срубить голову одним ударом, но промахнулась. Вес колуна явно был для неё великоват. И теперь он крепко застрял в плечевой кости.

Тварь пошатнулась и шагнула от удара в сторону, едва не падая на спину, а девчонка, пытаясь вытащить топор или хотя бы не выпустить тот из рук, была вынуждена шагнуть следом за ней. Тут свой удар нанёс очкарик.

Сначала он подобрал очки и поднялся с пола. Попятившись и злобно сверля взглядом спину высокой девчонки, он разбежался и толкнул ту прямо на раненную голодную тварь.

Девка полетела в объятья длинноволосой заражённой, неловко повалившись вместе с ней на пол. И жора тут же впилась ей в намазанную шоколадом щёку.

Раздался страшный визг, потонувший в восторженном рёве толпы. Девчонка рефлекторно отпрянула от зубастой противницы, растягивая между её челюстями и своим лицом кожу со щеки и мышцы челюсти. Выпустив топор из рук, она отчаянно пыталась оторвать от себя голодную мерзость, молотя её кулаками – по девчачьи, без размаха.

Ботаник подскочил к топору и, не обращая внимания на развернувшуюся борьбу, вырвал колун из плеча и отбежал обратно.

На спину борющейся девчонки тут же упал следующий жора, рванув жёлтыми зубами другую щёку. Третий схватил её за руку, которой та всё ещё пыталась отталкивать от себя нападавших, и откусил ей пару перемазанных в шоколаде пальцев. Продолжая крепко сжимать запястье двумя руками, голодающий расплылся в блаженной улыбке, хрустя фалангами.

Придавленная сверху, девчонка снова приблизила лицо к первой заражённой и та тут же откусила ей нос. Бессильный рёв несчастной оборвался тогда, когда упавший на неё сверху жора вышиб из её лёгких последний воздух и продолжил обгладывать ей ту часть лица, до которой дотягивался. Рука, удерживаемая третьим участником пиршества, выгнулась под совсем неестественным углом.

На арену высыпали уже почти все мои сокамерники. Только четверо особо медлительных заражённых ещё ковыляла у меня за спиной из дальних углов.

Рыжий пацан, видимо ни разу не державший до этого в руках косу, попытался ударить ей подступающего жору как топором – наотмашь, из-за головы. Но промахнулся и лишь стукнул того по плечу. А лезвие, безопасно опустившись у твари за спиной, отлетело обратно вверх – древко пружинисто оттолкнулось от плеча заражённого.

И рыжему осталось только пятиться, рефлекторно упираясь древком поперёк груди жоры и не давая щёлкающим зубам дотянуться до лица. Но, выигрывая в массе, жора пёр на него как танк. И уже схватил за плечи.

Выдернув штык из очередного осевшего перед ним тела, Егор без промедления развернулся и с разворота рубанул лопатой в основание черепа твари, обнявшей конопатого пацана.

Хрюкнув, жора обмяк. И рыжий с яростным воплем отпихнул его от себя на новых подступающих зубастиков.

Невидимая публика билась в истерике, шоу явно удалось.

Низенький парень что-то сказал ботанику, показывая молотком на толпу, скрывшую под собой не сопротивляющуюся девчонку. Из-под кучи урчащих тварей доносился только слабеющий жалостный вой.

Ботаник согласно кивнул. И, поправив очки, он подскочил к куче тел и рубанул ближайшую голову. А коренастый паренёк размозжил кому-то темя уже со своей стороны. Выдернув гвоздодёр обратно вместе с куском черепной коробки и шматком мозгов, он увлечённо продолжил протыкать им другие черепушки, до которых дотягивался.

Ботаник, медленно обходя кучу и выискивая удобную цель, в конце концов, повторно натужно размахнулся колуном и метко опустил его на шею жоры, всё ещё грызущего шоколадную пятерню. Голову он не снёс, но позвоночник явно разрубил. Жора осел на пол и больше не шевелился.

Снова взяв топор наизготовку, очкарик продолжил неторопливо двигаться вокруг кучи шевелящихся тел, выбирая новую цель. И, приблизившись на достаточное расстояние к увлечённому молотобойцу, резко повернулся к нему и вонзил колун тому в спину.

Полетев от неожиданного удара тяжёлого оружия вперёд, пацан шлёпнулся прямо на кучу своих жертв. И, пока он неуклюже пытался подняться, кряхтя от боли в спине, к нему тут же подскочила парочка свежих жор, недавно вылезших из-под решётки. Налетев на крепыша сверху, они схватили его за руки и принялись обгладывать шоколадное лицо с двух сторон.

Визг пацана снова утонул в восторге трибун.

Ботаник, успевший выдернуть топор в последний момент, снова попятился к сетке, предоставляя новым жорам сначала разобраться с павшим. Оставшись в покое, он пригляделся к Егору и рыжему, которые готовились встретить новых атакующих.

Все, кроме меня, уже покинули клетку и высыпали на арену. Пацанам предстояло справиться ещё с восемью противниками.

Перерезав метким ударом шею очередному подступившему жоре, Егор что-то сказал рыжему и тот перехватил косу за край древка как копьё. Отведя острие в сторону, он дал подойти следующей твари чуть ближе, завёл клинок тому за ноги и прыгнул назад, подсекая жору под колени.

Жертва рухнула на спину, и Егор немедленно вонзил ей в шею штык, оставив голову твари болтаться на куске кожи.

Рыжий довольно хохотнул, подскочил обратно вперёд и подсёк таким же макаром следующего жору. Егор тоже повторил свой приём и, вытащив штык из пронзённого затылка, тревожно вгляделся в оставшихся подступающих тварей. Вглядываясь им в лица, он, похоже, кого-то искал.

Держась за поднятую вверх решётку, я шагнул на свет, чем явно его обрадовал.

В это время ботаник не спеша прикончил двоих жор, заканчивающих глодать затихшего коренастого паренька. И, снова деловито поправив очки, двинулся в сторону рыжего.

Тот, уже окончательно распробовав прелесть управления косой, продолжал увлечённо подрезать ноги оставшимся противникам. Но, заметив боковым зрением подступающего ботаника, резко повернулся к нему и что-то спросил. Тот улыбнулся и показал топором на последних жор, ковыляющих в их сторону от решётки.

Рыжий обернулся на них и чуть не пропустил удар топора в голову, чудом отшатнувшись в последний момент. Мгновенно среагировав, он двинул тупой стороной косы по согнувшемуся вслед за топором ботанику. Пропустив удар по морде, тощий пацан снова потерял свои очки. На этот раз навсегда – обратным движением рыжий вонзил ему серп в живот.

Проткнув мягкие ткани, лезвие вылезло у того со спины под дружный возглас одобрения.

Выронив колун из ослабших рук, ботаник осел на колени и его стошнило кровью. А конопатый парень, упершись ногой в плечо, вытащил острие из распоротого пуза. Щербатый кусок металла зацепил по пути кишечник и вывалил на арену склизкие внутренности.

Оторванные куски кишок ещё продолжали висеть на серпе, когда рыжий поднял косу и обернулся к Егору.

Кадет без проблем добил последнюю, самую медлительную тварь и зашагал ко мне. Я заметил, что он начал прихрамывать. Должно быть, путь до финала не обошёлся без травм.

– Уходим через чёрный ход! Там, позади! – Он показал лопатой мне за спину, очевидно, имея в виду ту дверь, в которую недавно светили фонариком. – Пока решётку не закрыли!

И, видимо сильно обрадовавшись тому, что я всё-таки был жив и на ногах, он продолжил хромать в мою сторону, совсем позабыв про последнего противника.

Из-за шума толпы кадет не слышал, как тот уже радостно подскакивал к нему сзади, занеся косу, увешанную отвратительной гирляндой.

Я рванулся вперед, оттолкнул ефрейтора и без проблем перехватил слабый мальчишеский замах. Сжав косу за древко и подтянув к себе, я увидел прямо перед собой взгляд, полный знакомого удивления и испуга.

Публика была в высшей степени обескуражена такими действиями со стороны тупого жоры. На трибунах повисла оглушительная тишина.

– Это моё. – На фоне молчания публики медленная фраза прозвучал особенно зловеще.

И я наградил рыжего добротным пинком в живот, принимая оружие из вспотевших веснушчатых ладошек.

Глава 17. Цирк да и только

– Сорян, дружище. Идти можешь? – Я подал руку Егору, и он резво вскочил обратно на ноги.

– Без проблем. – Подхватив лопату, он шагнул к хватающему воздух ртом рыжему пареньку и коротко ткнул своим оружием тому в шею. – Теперь могу.

Конопатый, конопатый, он убил тебя лопатой… Видимо, заслужил. Кто знает, через что они тут прошли, пока не дошли до финала этой весёлой игры. Во всяком случае, крови на робе рыжего было ничуть не меньше, чем на остальных.

Шум зала начал плавно нарастать и резко взорвался криками, когда сверху зазвучали выстрелы. С балкона кто-то не глядя пытался попасть по нам, высунув руку с пистолетом.

Пара пуль попала в ещё трепыхающееся тело возле нас, а мы поспешили укрыться в помещении за решёткой.

– А что вообще за херня тут происходила? Ты как тут оказался? Что с Алиной?

– Центровые так своих развлекают. И новых старших ищут. Долго рассказывать. Алина в порядке, у нас в интернате. – Ефрейтор, продолжая хранить суровую серьёзность, подошёл к стене с дверью и начал её нашаривать. – Здесь должен быть выход в зверинец… Из него можно попасть на улицу.

– Вон в том углу дверь открывалась. – И сразу после этих моих слов в двери заскрипел ключ и она вновь открылась. В проём высунулся подросток в замызганном мешковатом камуфляже и посветил фонариком. Натолкнувшись лучом на мой подбегающий силуэт, он вскрикнул «Ой, бля!» и тут же скрылся за дверью обратно. Но, не успев провернуть ключ обратно, отлетел от неё, когда я с разбега врезался в дверь плечом.

Не оглядываясь по сторонам, я двинулся к нему, привычным движением нащупывая нож за голенищем. Его там не оказалось. Твою ж…

Остановившись, я проверил внутренний карман плаща. Пусто!

Пацан в камуфляже отполз назад и, воспользовавшись моей заминкой, быстро поднялся и побежал в полутьму большого зала. Но Егор мгновенно настиг его, подсёк лопатой и замахнулся…

– Стой!

Он замер и оглянулся с вопросительным выражением на лице.

Проверив карманы ещё раз и окончательно убедившись в том, что все они пусты, я шагнул к валяющемуся на полу парню.

– Где мои вещи? – Коса приблизилась к его испуганному лицу, и на него шмякнулся обрывок внутренностей очкарика.

– К… К…К… Как… К… – Пацан не мог выдавить из себя и слова. Но, судя по резкому запаху, бодро наделал в штаны.

– Где. Мои. Вещи. – Острие упёрлось ему в подбородок. Я внезапно почувствовал, что очень устал. Было трудно даже просто держать оружие. Сколько дней я был в отключке?

– В…В… Всё…Чт… Чт… Что н-нашли – в-в п-подвале…

– Там что-то ценное? Нужно уходить. Сейчас со входа охрана прибежит. – Егор нетерпеливо перебил заикания. В подтверждение его слов с арены послышались какие-то резкие визгливые фразы с повелительными интонациями.

– И в первую очередь она будет искать нас здесь, а потом на улице. – Проигнорировав его вопрос о ценности потерянного, я дотянулся до укатившегося в угол фонарика и подтянул его к нам. – И, кстати, где это «здесь», вообще…

Конус света выхватил из тьмы ряды клеток вдоль стен просторного зала. Должно быть, раньше в них держали цирковых животных. А рядом – артисты готовились к выходу на арену. Теперь в клетках тоже держат кое-кого. И готовят к выходу.

Почти каждая клетка была плотно набита жорами. Уставившись белесыми зрачками в источник света, они издавали вопросительные хрюкания и булькания. Те, что были совсем рядом, шумно втягивали воздух и, брызгая соплями, резко выдыхали его обратно. Эти нюхачи уже тянулись сквозь прутья в сторону перемазанного пастой Егора. Некоторые, остро желая угоститься шоколадным лакомством, даже умудрились просунуть сквозь решётку головы. Но у тех, чьё широкое лицо не особо позволяло сделать такой финт, оторванные от лица уши повисли по сторонам на растянутых клочках кожи. Подпрыгивая в такт щёлкающим челюстям.

– У тебя ещё осталась паста? – Я повернулся к нему.

Егор молча вытащил полупустую баночку из кармана спецовки. Как же есть-то хочется. Начинаю понимать этих безухих в клетках…

Я повернулся к лежащему:

– Или сейчас раздавлю её о твою морду и запихну тебя вот в эту клетку… Или ты тихо, но быстро ведёшь нас в подвал. Там мы находим мои вещи. А ты спокойно меняешь штаны.

– Х… Х… Х-хо… Х…

– Ну хорошо, так хорошо. Подъём!

Держа пленного за шкирку и морщась от запаха, исходившего от его зада, мы двинулись вдоль рядов клеток, освещая себе путь маленьким фонариком.

В клетках ожидала своего звёздного часа целая коллекция заражённых. Несчастные твари всех мастей и размеров жадно тянули лапы к Егору из темноты. Призывно урча, когда он приближался. И жалобно стеная, когда тот хладнокровно проходил мимо.

– Ы-А-А-АРГХ!!! – В ближайшей клетке сидел только один жора. И он яростно кинулся на решётки, когда мы проходили мимо, порядком испугав и без того струхнувшего пацана в камуфляже. Злобно рыча и гневно вращая красными воспалёнными глазами, заражённый тянулся ко мне, а не к кадету. И всё также игнорировал обосравшегося от страха пацана.

– Что это с ним? – Спросил я скорее сам себя, чем своих спутников. Но на выдвижение гипотез времени у нас не было – где-то позади раздались строгие окрики и приближающийся топот. Мы ускорились.

– Ай! – Пацан взвыл как девчонка, когда снизу из темноты его кто-то схватил за пропитавшуюся жидким калом штанину. Не останавливаясь, я пнул покрытую бородавками лапу и толкнул подростка дальше. Этот что – тянулся к дерьму? Да кого они тут насобирали? Кажется, я знаю о заражённых меньше, чем следовало… Совсем отстал от жизни в своих полях.

Достигнув конца помещения, мы свернули по лестнице вниз, пройдя мимо широких двойных дверей с табличкой пожарного выхода над ними. Как раз в этот момент позади по помещению с клетками начали шарить лучи от фонариков охраны. Переругиваясь, они медленно шли вдоль клеток, заглядывая в каждую и высвечивая каждый закуток.

Осторожно шагая по ступеням, мы спустились на этаж ниже и остановились перед закрытыми дверьми. Их-за них доносилось какое-то мерное жужжание и печальные вздохи.

– Сезам, откройся. – Я толкнул пацана к дверям, и тот зазвенел связкой ключей. – Чем скорее откроешь, тем больше шансов пожить ещё.

Щёлкнул замок, и мы прошли в просторное помещение. Но с низким потолком, освещённым тусклыми грязными лампами по углам.

– Твою ж… Кулибины, блядь… – Непроизвольно вырвалось у меня от открывшегося зрелища. – Вот откуда у вас свет…

Нашему взору предстала хитроумная конструкция в центре подвала, состоящая из большого круглого стола, по периметру которого стояло пара десятков высоких табуретов. К краю каждого табурета, ближайшего к столу, были приторочено несколько небольших динамо-машинок. Похожие штуки вешают на велосипеды. И, вращаясь вместе с колесом, такая машинка позволяет питать фару, освещая велосипедисту путь.

Только сейчас их приводило в движение не колесо велосипеда. Вращающаяся столешница, обклеенная по бокам какой-то шершавой лентой, приводилась в движение длинным рычагом. К которому были пристёгнуты наручниками пять довольно массивных жор. Вожделенно пялясь на подвешенную перед ними конфету, они шли за ней по кругу, толкая рычаг заодно с крюком, удерживающим перед их носом лакомство.

От каждой жужжащей машинки уходил проводок куда-то под стол.

– И надолго их так хватает?

– Н-на н… Н… Н-н-н… Н-неделю п-п-примерно… – Похоже, пацан заикался всё время, а не только от страха. – Е-если н… Н… Н-не к-кормить…

Интересно, почему же они на воле живут явно дольше? Вряд ли им доводится нормально пожрать хотя бы раз в неделю… Чёрт, как же есть хочется… Аж тошнит. Только блевать нечем. Может я уже тоже – того… Щас начну за конфеткой по кругу бегать…

От пессимистических голодных мыслей меня отвлекли прикованные рабы. Проходя мимо нас очередной круг, они почуяли шоколадного Егора и потянулись в его сторону. Запах пасты был сильнее, чем аромат маленькой конфетки.

Вращение стола остановилось и лампы по углам подвала начали мерцать.

– Сладкий мой, выйди-ка за дверь лучше… Постой на стрёме. – Я подтолкнул кадета к выходу. – А мы тут пока поищем мои вещи, да?

Парень в камуфляже согласно закивал и показал на верстак в углу. На нём было свалено в кучу всякое барахло, которое эти «ловчие» насобирали по карманам пойманных жор.

Когда за кадетом закрылась дверь, прикованные здоровяки снова обратили свой тоскливый взор на приманку. И лампы перестали мерцать, как только столешница снова плавно пришла в движение.

Я с любопытством раскидал по верстаку кучку мелких трофеев. Прямо как искатель приключений в компьютерной игре, дошедший до конца квеста. И теперь придирчиво разглядывающий награду из призовых сундуков.

Бумажники с бесполезными деньгами и пластиковыми картами, давно разрядившиеся телефоны, связки ключей и брелки от сигнализаций, шариковые ручки и наручные часы всех типов и расцветок… Некоторые ещё работали – я выбрал себе спортивные G-Shock чёрного цвета, и, поразмыслив, сунул в карман такие же, но белые – для Алины. А то что же это за хронист – и без часов…

В куче барахла, помимо моей финки, попалась и парочка складных ножиков. Тоже нужно прихватить один для девчонки. Поухватистей, с упором. И ключом для консервных банок с другой стороны.

Кроме моей синей «Лоции…», среди добычи охотников за жорами, было ещё несколько потрёпанных карманных книжек. В основном – одноразовая бульварная дребедень. Но среди мятых обложек с грудастыми тёлками, которых настойчиво лапали вихрастые мужики с могучими торсами и томными глазами, попалась одна совсем невзрачная серая промокшая книжка. «Жизнь и приключения Робинзона Крузо».

Я улыбнулся, вспомнив дерзкую островитянку из Балаково, и сунул книжку в карман вслед за справочником водных путей.

– Ну скоро? – Из-за дверей нетерпеливо высунулся Егор. – Они уже на улице, походу. Как раз проскочить успеем.

Пацан в камуфляже попятился под моим взглядом.

– Сегодня твой день рождения, мечта логопеда. Сиди пока тут и подумай, как прожить новую жизнь достойнее… И скажи своим корешам, что Чёрный Жора придёт и за ними тоже. – Пусть не расслабляются, ублюдки малолетние. Может и на правом берегу обо мне заговорят нужным тоном.

Конечно, следовало его всё-таки придушить. Но голова уже ходила кругом от слабости.

Оставив заику обтекать в подвале, мы осторожно двинулись вверх по лестнице обратно, погасив фонарик. Двойные двери выхода были приоткрыты и с улицы слышались возбуждённые голоса.

– От выхода нужно пройти вправо метров двадцать. Упрёмся в стену торгового центра. И где-то рядом будет люк в канализацию. Нам туда. – Шепнул мне вслед ефрейтор, держа лопату наготове.

– Я смотрю, вы всё спланировали в лучших традициях побегов из тюрем. А по канализации далеко уйдём разве? Саратов всё-таки не Париж. Тут секретных катакомб нет.

– Я тоже раньше так думал… – Таинственно заявил Егор. – По улицам мне всё равно далеко сейчас не уйти. Смыть пасту нечем… Тихо!

До выхода оставался всего один пролёт крутых ступеней, как вдруг двери над нами распахнулись и в темноту в свете с улицы вошли два крепких парня. Тоже одетые в камуфляж. Каждый сжимал в руках по пистолету.

Мы замерли в темноте, невидимые для охранников. Старясь не издавать ни звука и ожидая их дальнейших действий.

– Да ну нахуй! Говорящий жора, блядь… Вякнул, небось, хуйню какую-то, а Перец и обосрался сразу. Токо зрителей распугал. – Недовольно проворчал бритый наголо парень. – Пошли скажем, что нет никого. Ещё блядь, я токо по улицам на ночь глядя не мотался из-за этого пидараса…

– А чё тогда пацан-то сбежал? Он же победил. Остальные все – в мясо. – Крупный парень лет шестнадцати выглянул обратно на улицу. – Ты ж видел.

– Да хуй его знает, псих какой-нить. Ровные пацаны в эту хуйню не лезут.

– Н-да? А ты-то как к старшим попал, ёпта? Не через игру шоль?

– Ну, блядь… Тогда по-другому вообще пиздец бы был… Погодь, чё они кипишат? – Бритоголовый высветил фонариком ближайшую клетку с жорами. Те, почуяв запах шоколадной пасты, начали ворчать и тянуться из-за решётки в нашу сторону.

– Назад!..

Повинуясь моей тихой команде, Егор торопливо захромал обратно вниз. Я осторожно зашагал вслед за ним, затаившись за поворотом лестничной площадки как раз тогда, когда фонарик осветил пролёт в том месте, где мы только что стояли.

– Хавку чуют… Там чё… Мож в трофеях чё-то съедобное было? – Кажется, это был голос бритого.

– Да ты чё, ёбнулся… Чтобы у жоры с собой еда была? Когда такое видел?

– Ну блядь… Чё-нить в упаковке. Пошли глянем, раз уж нас выдёрнули. Жрать хочу – ёбнешься…

– Ну так-то да…

Фонарики заметались по стене, послышался торопливый приближающийся топот спускавшихся охранников.

– Похоже, не проскочим… – Резюмировал кадет.

– Твой слева, мой справа.

Лучи фонариков повернули и высветили в пролёте наши с ним фигуры.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю