Текст книги "Темный феникс (СИ)"
Автор книги: Путешественница
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Тёмный феникс.
– Достало! Брошу всё.
Бармен несколько недовольно покосился на единственного в столь ранний час посетителя у стойки. Одет он неважно, однако приметное колечко на указательном пальце стоит недешево. И позволяет без труда идентифицировать своего носителя, работающего с нефизическими силами. Колдун – как частенько называли ребят этой братии – был на удивление молод, однако уже обзавёлся сединой на полголовы и внушительным рваным рубцом от правого уха до подбородка.
С четверть боя сидел себе тихо-мирно, накачиваясь вином, а тут, видно, дошёл до кондиции, когда выговориться надо. Сколько различных историй наслышался на своём веку бармен и не перечесть. Сколько неудачников и глупцов повидал! И этот, похоже, скатывается, в ту же категорию.
Тем временем молодой колдун подрагивающей рукой опрокинул очередной стакан текрацитового (правильнее назвать искусственного, но тогда его никто брать не будет, а так хоть остаётся иллюзия натуральности) вина, и подтолкнул пустой стакан бармену. Тот понятливо наполнил его новым содержимым. Колдун посмотрел на грязно-бурую жидкость, опёрся подбородком о кулак и продолжил чуть заплетающимся языком:
– Сегодня приходит очередной чудак. Чтоб его проклятые побрали! Представляешь, высокий, с ног до головы закутан в какое-то тёмное рваньё, из-под которого выглядывает огромный красный клинок без ножен. Как зашёл, так меня от страха до костей всего пробрало. Стою и не могу с места сдвинуться от ужаса. А он бросает на стол десять мерок бэгхоновой пыли и требует достать ему девицу! Причём ни где она находится, ни что из себя представляет, сам он не имеет ни малейшего понятия.
– Только не говори мне, что ты согласился, – скорее чтобы поддержать разговор, чем из интереса отозвался бармен. Колдуна он видел не так уж и редко, однако имени его не знал. А пьяный всё равно не успокоится, пока не выговорится. Так уж лучше ему. Чем подворотным ворам, которые после первых же слов ради этой самой пыли и прирежут без зазрения совести. А так ещё пяток-другой стаканчиков, может, выпьет. Или налить чего подороже? Но эту мысль бармен сразу же отмёл. Уж лучше загнуть цену на текрацитовое, в случае чего.
– А что мне ещё оставалось делать? – горько усмехнулся колдун, отчего шрам дёрнулся, делая лицо ещё непригляднее. – Я только рот открыл, что бы отказать, а он как глянет – во мне всё и застыло. Стою, как истукан с открытым ртом и трясусь, как припадочный. А этот... оставил немного своей крови и сказал, что завтра придет за результатом. Завтра! Я кровь потом специально проверил. Демоны его знают, к какой расе относится этот чудак, но ни к одной известной мне, точно.
– Выходит, она его родственница? – потёр подбородок бармен. Общаясь с представителями различных профессий, он успел нахвататься знаний в самых разнообразных областях, хотя силою не обладал ни в малейшей степени.
– Получается, что так, – кисло отозвался колдун, нервно поигрывая жидкостью в полупустом стакане.
– Ну и радуйся. Я слышал, что это довольно просто. И заработаешь на этом деле славно. А что клиент с бзиками, так...
– Славно! Просто! Ни демона она не ищется! – начал по новой заводиться колдун. – Я почти все деньги уже истратил на компоненты, а толку никакого. – Выругавшись, он одним глотком опорожнил стакан и качнул к собеседнику. Залпом проглотил следующий и совсем тихо выдохнул: – Придётся круг призыва рисовать.
– Парень, ты разве не знаешь, как у нас строго с кругами призыва? – поинтересовался бармен, игнорируя подтолкнутый к нему пустой стакан. Услышав столь дикое предположение, он мгновенно забыл о возможной выгоде. Чего думать о паре-тройке монет, если назревает ТАКОЕ?
– Получше твоего, – огрызнулся колдун. – Но делать нечего. Завтра нужны будут результаты, и что-то мне подсказывает, что отрицательные этого парня совершенно не устроят. Ладно, пошел я. Помолись, что ли, за меня своим богам.
Колдун бросил на стойку пяток монет, встал и, пошатываясь, направился к выходу. Бармен только неодобрительно покачал головой, прикидывая, связаться со стражами Города сразу или обождать до завтра. Или вообще не связываться, а то ещё себе дороже выйдет, если начнут задавать лишние вопросы.
И принесли же ему боги этого недалёкого с помелом вместо языка. С другой стороны, в сложившейся ситуации есть ство плюсы: до завтра как раз хватит времени, чтобы хорошенько перепрятать контробанду. А помолиться нужно лишь за то, чтобы у этого недоумка ничего не вышло.
ХХХ
– Как меня это всё достало, – пожаловался Райан, перечеркивая очередной исписанный каракулями лист. – И всё из-за тебя, – злобно глянул он на Дара.
– Тебя никто не заставлял в этом участвовать, – пожал тот плечами.
– Но и уйти я не мог. А теперь нам приходится луну торчать в Академии, вместо того, чтобы отдыхать дома.
– Во всем есть свои плюсы. Где еще ты сможешь почитать подобные бредни? – попытался найти хоть что-то хорошее в создавшейся ситуации Дарион.
– Сам сочинить смогу. Эти соискатели умудряются в одном предложении по десять ошибок сделать. И все пишут на один лад: мол, мечтаю служить во благо и на спокойствие Города. Вот только словечки для этого подбирают...
– Ничего. У меня перл ещё лучше. Послушайте: 'Я хочу поступить в Академию, так как мне больше некуда идти', – перебил Райана сидящий справа Дори. Обычно он не любил влезать в чужую беседу, но в данном случае просто не смог удержаться.
– Вообще обнаглели, оборванцы, – скривился Дар.
– Похоже, этот не оборванец, – покачал головой Дори. – Во всей работе ни одной ошибки нет, даже помарок.
– Ишь ты. Сынок среднего купца, которому при всем желании не наскрести требуемой для обучения платы? – предположил Райан.
– Или сбежавший от родителей и грезящий Академией, – внёс свою лепту Дар.
– Смешно будет, – вновь влез в их разговор Дори, – если это вон тот трясущийся малой, от которого все шарахаются.
Молодые фениксы с интересом посмотрели в сторону, куда указывал друг. Там и вправду стоял мальчишка сианов семнадцати – девятнадцати, бледный, мелкий и жутко отощавший, с неровно обрезанными по уши каштановыми волосами. Шагах в трех вокруг него образовалось пустое пространство, которое постепенно увеличивалось: соседи недовольно поглядывали на нахохлившуюся фигуру и потихоньку, бочком, отодвигались в стороны.
– Может у него болезнь какая? – не отрываясь от изучения парнишки, предположил Райан.
– Все поступающие должны быть внешне здоровы, – отозвался Дар, в свою очередь внимательно присматриваясь к мелкому. – Да и не может быть у него никакой болезни, раз он феникс.
– А кто этих шелудивых беспризорников знает? Может, чего в этом их Сумеречном или Ночном Городе подхватил.
Тем временем громовой голос наставника боевых искусств Варена объявил следующих участников отборочного поединка:
– Дарк и Равил в центр круга.
Странный мальчишка вздрогнул сильнее и на подкашивающихся ногах пошёл вперед. Напротив него в круге стал феникс раза в полтора его старше и почти настолько же выше.
– Сейчас нашего болезного размажут по полу, – вынес вердикт Дар. – И чего он только сюда сунулся?
Противник мальчишки, похоже, был того же мнения. Поэтому он просто подошел к мелкому и, особо не заморачиваясь, схватил того за горло. К чести мальчишки, он почти успел отшатнуться. Но в результате этого 'почти' завис над полом, дрыгая ногами и двумя руками пытаясь разжать пальцы, сжимающие его горло. Его противник глянул на спокойное лицо наставника Варена, исполнявшего роль судьи, ожидая от него кивка, означавшего, что бой закончен, но тот сидел совершенно неподвижно.
Парень пожал плечами, перевел взгляд на покрасневшее лицо мальчишки – и отшатнулся с криком ужаса. Теперь в странном припадке колотились оба противника. Провинившиеся третьекурсники, которым поручили в качестве наказания сидеть луну отдыха в Академии, а также помогать при очередном наборе, побросали все свои дела и с удивлением уставились на ненормальную парочку. Сейчас соотношение сил изменилось: противник мальчишки резво хлопнулся на пятую точку, отбросил мелкого подальше и, не пытаясь даже встать, принялся быстро отползать назад, тихонько подвывая от ужаса.
– Что они здесь за балаган устроили? – вопросил Райан у своих ничего не понимающих друзей.
В огромной зале повисла полная тишина, и громовой голос наставника Варена заставил всех невольно вздрогнуть:
– Как носитель редкого дара, феникс Дарк зачисляется в Академию вне конкурса.
На миг все замерли, а затем воздух наполнился возмущенным ропотом поступающих. Мальчишка по имени Дарк встал на подрагивающие ноги и неуверенно огляделся, явно не зная, что ему делать теперь.
– Валерий, проводи нового ученика в свою комнату.
– Офигеть, – не поверил Райан,– быть такого не может, что бы вот так просто кто-то поступил в Академию.
– Интересно, почему тогда не в Школу стихий? – поинтересовался тоже недовольный подобным раскладом Дар. Самому ему пришлось в своё время выдержать не один бой и весьма жёсткую конкуренцию, чтобы оказаться в вожделенных стенах наперекор воле родителей.
А Дори лишь глянул на лежащий перед ним листок и хмыкнул:
– Похоже, ему никуда уже не придётся идти.
ХХХ
Я брела по тёмным коридорам следом за своим неразговорчивым проводником и гадала: во что я вляпалась на этот раз?
Первое моё осмысленное воспоминание о Городе относилось где-то к месячной давности. Я стояла посреди грязной серой улицы, возле стен валялись контейнеры, как полные, так и перевёрнутые и выпотрошенные. Вонючий мусор вываливался из их недр, как гадкий бугристый чёрно-коричневый язык. В одной из куч с вдохновением копались гладкошерстные тёмно-рыжие с подпалинами существа не больше наших помойных котов. И такие же облезлые. Освещали эту отвратительную картину с десяток тусклых фонарей, прикреплённых прямо на стенах, под одним из которых я и находилась. Небо тонуло в вечных сумерках, сквозь которые не пробивалось ни единой звезды.
Налетевший непойми откуда порыв ветра увлёк за собой обрывки и клочки неизвестного происхождения, заставил вздрогнуть от холода и поплотнее закутаться в то грязное рваньё, что было одето на мне. Ветер опал так же неожиданно, как и поднялся, и к ногам мягко спланировал прямоугольный желтоватый листок с оторванным краем. Я невольно подняла его и прочла:
'Академия объявляет очередной набор на бесплатные места. Для желающих поступать – сбор пятого числа третьей луны 18.396 сиана от создания Города'.
Бред какой-то.
Я отшвырнула листок и направилась по туннелю, который представляла собой улица: стены с обеих сторон уходили ввысь, где и терялись в темноте. Ни одного огонька не пробивалось оттуда, ни одно окно не озарялось даже намёком на свет. На ближайшем же перекрёстке я осмотрелась: поперечная улица как две капли воды напоминала ту, по которой я шла. Там царили всё та же плохая освещённость, вонь, облезлые существа с голодными жёлтыми, мерцающими, как бляшки в свете фар, глазами, а также лужи непонятного цвета и происхождения. И пустота. Нигде не было видно ни одного человека.
Я бродила по пустынным лабиринтам улиц, боясь остановиться. Однажды на меня набросилась свора облезлых помойных существ. Один из них даже успел вцепиться в мою одежду, но внезапно все они развернулись и с диким верещанием брызнули в стороны. Я бежала оттуда, не видя никого и ничего, пока не споткнулась на ровном месте и не упала.
Потом я долго не могла встать на дрожащие от сильного напряжения ноги, лишь упиралась руками в грязный асфальт и пыталась отдышаться. От пережитого ужаса, от застарелого страха. Вот сейчас всё закончится и я вновь не смогу встать на ноги, не смогу пошевелить ни единой их мышцей, как и было до этого. Даже в снах.
Я уже почти пять лет, как не бегала. Даже не ходила. С того самого далёкого дня, когда мы попали в аварию: двое подростков на мотоцикле не справились с управлением, а отец резко вывернул руль, пытаясь избежать столкновения. Родители и брат умерли, а я четыре года провела в инвалидном кресле.
Раздробленный позвоночник. Это был приговор. Всю жизнь провести в инвалидном кресле, каждый день видя свои ноги, имеющие такой здоровый вид, и знать, что никогда не сможешь больше ими воспользоваться.
Я не понимала и не хотела понять все те научные термины, на которые всегда так щедры были окружающие меня доктора. Я пыталась сползать с кровати и кресла, передвигаться с помощью рук. У меня стали сильные руки, но этого оказалось недостаточно. Я даже когда-то мечтала научиться на них ходить, раз ноги у меня такие непослушные. Однако мне не позволяли этому учиться. Я могла только смотреть на других через окно или когда няня-сиделка вывозила меня на прогулку. Остальные дети бегали, прыгали, приседали – они все могли передвигаться без кресел и посторонней помощи. На мою долю оставалась лишь зависть. Чёрная зависть, день за днём перерастающая в ненависть к остальному здоровому миру. Ну и что, что этот мальчик перенёс гангрену, и ему пришлось ампутировать руку по локоть? Или почему жалуется вон та, постоянно кашляющая кровью девочка, у которой генная патология искорёжила дыхательные пути? Они ведь могут сами ходить! Чего им ещё нужно?
Мне говорили молиться Богу и просить Его о помощи. Я просила. Я обещала, что буду делать всё, что он скажет, лишь бы он дал мне возможность вновь ходить. Но он ни разу так и не ответил.
Я хорошо училась, любила читать, особенно про приключения других. Ещё бы! Ведь с помощью этих книг я могла представить себя безмолвным попутчиком различных путешественников, посещающих всевозможные страны, живущих жизнью, полной опасностей, невзгод, дружбы и любви. Это так отличалось от моего мирка, ограниченного интернатской палатой, переходами и небольшим, огороженным двором с садом. Подобные книги несли мне огромный непознанный, такой далёкий и вместе с тем близкий, мир.
А потом появилась она. Нет, они. Я до сих пор помню, как впервые увидела эту молодую женщину с чёрными волосами, лучистыми притягательными глазами и обнадёживающей, притятной улыбкой. Она несла в себе радость и умиротворение, веру в моё выздоровление и столько душевного тепла, что мне поначалу казалось, что я в нём захлебнусь.
Тогда я улыбалась в первый раз неизвестно за сколько лет и позволяла ей говорить всякие утешающие слова. Хотя теперь я понимаю, что это было не жалкое утешение. Женщина делилась со мной уверенностью, что я выздоровею. Я молча слушала её, завороженная необычным голосом. Не помню, зачем я отвела взгляд от этих тёмных огромных глаз, вмещающих целую вселенную. Но тогда я наткнулась на полную её противоположность: жестокость, охраняющую доброту. Казалось, что это не сёстры, уж слишком разнилось их внутреннее наполнение, заключённое в идентичные оболочки. Этой девушке было всё равно, что со мной будет потом. Ей было на всё плевать, на весь окружающий мир. Её огромная вселенная сосредоточилась в фигуре сидящей напротив меня женщины. Той самой, которая предпочитала обращать внимание и тепло своей улыбки на других. По-видимому, это сильно бесило её так называемую сестру.
После этого я видела их ещё пару раз. Мы разговаривали. Но всегда в эти моменты наполненное нежностью лицо заслонялось в моём воображении другим, холодным, расчётливым и жестоким.
А потом была сложнейшая операция. Я вполне могла не пережить её, так как технология ещё не была отработана до конца. Но вот я здесь, посреди лабиринта разнообразных улиц. И я могу ходить.
Не помню, через какой промежуток времени я наткнулась на металлическую лестницу в одном из тупиков, ведущую наверх. Не задумываясь даже, из последних сил забралась по ней и оказалась в ином мире.
Здесь не было искусственного света. Огромная, нездорово-жёлтая, обгрызенная луна висела, казалось, прямо на верхушках высотных зданий. Я прижалась спиной к холодной стене и разглядывала изъеденный рельеф толстого куска, похожего на неизвестный сорт сыра. Я не на Земле? Может, это просто сон? Тогда я не хочу просыпаться. Ведь здесь я могу передвигаться самостоятельно на своих ногах. Я со злостью оттолкнулась от стены и без колебаний пошла по новой улице...
Это оказался не сон, а сущий кошмар. Я провела среди этих нескончаемых туннелей около месяца, а город и не думал заканчиваться. За это время меня пытались обокрасть, убить и съесть. Я даже дважды умудрилась наняться на работу, но быстро сбежала, поняв весь спектр обязанностей, которые от меня требовали. Со всем этим перечнем на сон не оставалось не только времени, но даже и мысли. Хотя время здесь – вещь весьма относительная: нет смены дня и ночи, а луна висит над головой, как прибитая.
Я научилась воровать. Хотя нет, воровать – это громко сказано. Я трижды умудрилась пробраться в уже вскрытые и обворованные помещения и найти себе крохи еды. Питалась я в основном отбросами, роясь в кучах наравне с облезлыми помойщиками. Кстати, я была в этом деле далеко не одинока.
А город жил своей жизнью. Бурлил, как кипящий суп. Но мне везло. Я не раз за это время видела смерть других, но до меня она так и не добралась: я не попала под колёса гоняющих на жуткой скорости психов, под нож шляющихся малолетних банд и под когти и клыки неизвестных, но, тем не менее, крайне опасных созданий.
По мере продвижения луна оставалась позади. Странный город заставлял быть постоянно начеку. Страшный, мрачный и однообразный, он был полон тайн и неведомых обитателей. Пару раз я могла поклясться, что внезапно оказывалась совершенно в другом месте. Так, постепенно, я покидала самую жуткую часть, казалось, бесконечного Города – Сумеречную.
Потом была невидимая граница на площади с неработающим фонтаном, представляющим из себя груду обломков, насыпанную в глубокую щербатую тарелку. На бортике сидела компания молодёжи, проводившая меня улюлюканьем, фразами на незнакомом языке и смехом. Площадь, проходя прямо посреди фонтана, пересекала линия. Только переступив её и очутившись в свете заходящего солнца, я поняла, что она там была.
Глаза отвыкли от света, и мне пришлось надолго их закрыть, чувствуя пробирающиеся по щекам мокрые дорожки. Наконец я смогла оглядеться. В свете заходящего солнца площадь с фонтаном выглядела более приземлёно и неопрятно: трещины, потёки, засохшая грязь – всё это на той стороне благополучно терялось в более мягком свете луны, а здесь было выпячено красноватыми лучами заходящего солнца.
На бортике фонтана лежал прижатый камешком жёлтый листок. От небрежного щелчка пальцем камешек, подскакивая, заспешил вниз по пологому скату бортика.
'Академия объявляет набор на бесплатные места...'
Я задумалась. Возраст не указан. Почему бы не попробовать? Если найду, конечно, эту самую Академию.
– Вот твоя комната.
Мы остановились перед одной из многочисленных дверей по обе стороны коридора. Мой провожатый толкнул дверь и щёлкнул пальцами. Под потолком зажёгся круглый шар, дающий яркий, но не режущий глаза свет. В комнате три на три с половиной метра находились две узкие кровати с обеих сторон от двери, отделённые от неё лишь крохотными тумбочками, и два шкафчика. Провожатый подошёл к одному из них и начал доставать оттуда немногочисленные вещи, потом споро очистил тумбочку и направился к двери.
– А мне что делать? – спросила я, совершенно растерянная и подавленная столь резкими переменами в своей, как оказалось, довольно непутёвой жизни.
– Ждать!
Дверь за спиной мальчика закрылась, отрезая меня от прошлого. Свет погас. Я забралась в угол за кроватью – пол неприятно холодил босые ноги, но я была грязная и не рискнула пачкать свою будущую постель, – и обхватила колени руками.
Академия представляла собой монолит тёмного камня, окрашенный кровью вечно заходящего солнца. Узкие редкие окна, высоченная стена, опоясывающая здание кольцом и огромные двустворчатые ворота.
Не знаю, как я умудрилась очутиться здесь в нужный день? Везучая, наверно. Или наоборот.
Перед воротами гомонила разношерстная толпа. Здесь собрались существа со всевозможной внешностью, различным возрастом, хмурые и весёлые, замкнутые и постоянно перебрасывающиеся репликами. У всех у них, тем не менее, была единственная общая черта – они были парнями. Я чувствовала себя здесь донельзя неуютно, но подслушанные разговоры заставили пересилить себя и не сбежать подальше. Помимо бесплатного обучения, здесь учеников кормили и одевали, что было огромным плюсом. А после окончания всем выпускникам предоставлялась высокооплачиваемая работа.
Самое главное я уловила быстро, так как это было основной темой разговоров. Экзамены на поступление проходят в три этапа и первый – самый страшный для всех поступающих – письменный.
Толпа заволновалась и двинулась к недовольно заскрипевшим воротам. Я пошла со всеми. Мы по одному подходили к частично приоткрытым створкам и притрагивались к овальному, с мой кулак, камню, напоминающему огромный рубин. Если он менял цвет с красного на синий, то стоящий рядом взрослый позволял проходить во двор, если нет, то разворачивал и отправлял обратно, но таких случаев было не слишком много. Под моей рукой странный камень посинел медленно, словно нехотя. У других же он почти сразу менял цвет. Я удостоилась долгого взгляда, но была пропущена вовнутрь.
Святая святых для всех этих мальчишек не выглядела ни помпезно, ни величественно. Обыкновенное безвкусно сделанное здание без лепнины и каких бы то ни было украшений снаружи и внутри. На монастырь похоже... или на огромный обжитый склеп.
Письменный тест оказался до безобразия лёгким. Я сделала его первой и долго наблюдала, как остальные краснея, бледнея, кусая губы и смахивая выступающий пот, корпели над простейшими математическими вычислениями, как они дрожащими руками неверно выводили пляшущие буквы. На последний вопрос о цели своего поступления я решила ничего не придумывать, а написать правду. Хуже уже не будет.
И только во время второго экзамена я, наконец, поняла, куда поступаю. Кто ж знал, что это окажется элитная Академия боевых искусств исключительно для фениксов? Наблюдая за боями, я всё больше нервничала: ведь далеко не все противники живыми покидали круг. Но стоило услышать имя, которым я назвалась при входе, как меня охватило непонятное спокойствие. Правда, надолго его не хватило...
Теперь, благодаря странной насмешке судьбы, я стала учащейся мужской боевой Академии фениксов, причём ни эпитет 'мужская', ни 'боевая', ни 'феникс' ко мне не относится ни в малейшей степени. Однако я больше всего боялась вновь оказаться на улицах этого огромного недоброжелательного города.
Казалось, обо мне напрочь забыли. Я успела задремать и проснуться от голода, а ко мне так никто и не пришёл. Они хотят, чтобы их ученики поумирали здесь с голоду?
Не выдержав подобного измывательства над своим желудком, я решилась на вылазку. Столовую я не нашла, зато наткнулась на общий душ этажом ниже, где с удовольствием помылась в первый раз за всё время пребывания в городе. Одно я знала из местной жизни точно: деревья и вода в Городе – безумно дорогое удовольствие. А уж воду чистую я видела здесь вообще впервые.
Так не хотелось натягивать на вымытое тело своё вонючее рваньё, но выбора просто не было, переодеться-то не во что.
Потом я долго бродила по хитросплетениям коридоров, пытаясь хоть куда-нибудь выйти или найти хоть одну живую душу. И уже было совсем отчаялась, как из-за очередного поворота на меня вылетел взлохмаченный рыжий мужчина и сбил с ног.
– А ты что здесь делаешь? – на диво неприветливо глянул он на меня, потом нахмурился. – Новенький?
– Да.
– Дарк? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс он.
– Да, – намного тише отозвалась я, сжимаясь под жёстким взглядом рыжего.
– Ты-то мне и нужен, паршивец. Я тебя уже три боя по всей Академии ищу. – Мужчина наклонился, дёрнул за руку, заставляя встать, и потащил за собой.
– Куда вы меня ведёте? – переполошилась я, пытаясь отвоевать зажатую будто в тисках конечность.
– Куда надо.
– А..?
– Ты можешь заткнуться и побыстрее переставлять ноги?
– Я есть хочу, – несмотря на страх, надулась я.
– А мне до Бездны. Я тебе не нянька.
Мужчина споро шагал вперёд на своих длинных ногах. Мне пришлось бежать следом, чтобы он не вывихнул мне руку. Пару раз я упала и больно ударилась коленями о пол, но мужчина даже не оглянулся и ничуть не замедлил шаг. В результате я несколько метров проезжала по каменным блокам, прежде чем успевала встать. Куда я попала? Неужели они все здесь такие бессердечные?
Наконец мы остановились перед массивными закрытыми двустворчатыми дверями. Мужчина, не замедляя шага, раздражённо толкнул правую створку и втащил меня внутрь помещения. Я резко затормозила и полетела на пол от очередного рывка, но больше вставать не пыталась. Наоборот, как могла, я замедляла продвижение вперёд. Мне было дико страшно от всех этих экранов, проводов, колб, непонятных пентаграмм и гексаграмм на полу и на стенах. Настолько, что я не могла рационально соображать, только подвывала от ужаса и пыталась пятиться назад.
– Как же ты поступил сюда, ошибка Мироздания? – донельзя раздражённый мужчина рывком поднял меня на ноги. В многострадальной руке что-то щёлкнуло и заболело в районе плеча. – Хватит трястись! – рявкнул рыжий и швырнул меня в один из кругов на полу. – Боги, зачем вы позволили поступить сюда этому убожеству?
Я заметалась внутри круга, натыкаясь на прозрачные стенки. Рисунок у меня под ногами начал постепенно наливаться светом. Я обезумела от ужаса и со всех сил наскакивала на невидимую преграду. Потом вспыхнул яркий свет, сменившийся через пару мгновений полной темнотой. Откуда-то справа послышалась эмоциональная ругань рыжего мужчины.
Я на подгибающихся ногах прошла через исчезнувшую 'стенку' и была немедленно схвачена за ухо.
– Ты мне за это ответишь, гадёныш! – прошипели надо мной и резко дёрнули вперёд. На миг показалось, что мне оторвали ухо. Но нет, вот я семеню через темноту, увлекаемая всё дальше, а несчастный орган слуха дико пульсирует от боли.
– Пустите меня, – всхлипнула я, готовая разрыдаться.
– И не подумаю. Таких, как ты, давить надо ещё в младенчестве. Появляетесь здесь, кошмары сна Мироздания.
Мне казалось, что мы шли вечность. Потихоньку темноту стали распугивать неуверенные поначалу огоньки, которые, по мере того, как набирали силы, сияли всё ярче. В очередном коридоре мы завидели мужчину, бывшего судьёй во время боёв при поступлении. Он поинтересовался:
– Карел, что случилось?
– Забери от меня этого недоноска, и чтобы я его вблизи своей лаборатории не видел!
Я в очередной раз оказалась на полу, судорожно ощупывая вспухшее ухо.
– Это отродье Джера умудрилось за пару десятков мигов обесточить всю Академию!
Рыжий развернулся и ушёл, что-то бубня себе под нос и размахивая руками. Я же наткнулась на задумчивый взгляд 'судьи'.
– Ну и что мне с тобой делать? – поинтересовался он.
– Накормить? – неуверенно, но тем не менее с надеждой глянула я на его массивную фигуру.
ХХХ
Я вяло ковыряла вилкой в вязкой смеси, горкой возвышающейся на тарелке. Кормили здесь отвратно: странными хрустящими фруктами, похожими на персики, но без косточек, жидкой похлёбкой и слипшейся абсолютно безвкусной желтоватой массой, по недоразумению называемой кашей. Но всё-таки это лучше, чем то, что мне приходилось есть до сих пор, хотя и ни в какое сравнение не идёт с больничным и интернатским питанием.
По обширной столовой, в один из отдалённых углов которой я забилась, сновали туда-сюда многочисленные мальчишки и подростки. Они весело переругивались, смеялись и шутили, негромко разговаривали и азартно спорили. Всё это сливалось в своеобразный неповторимый гул, витавший в помещении. До меня то и дело долетали обрывки разговоров и слов, заставляющие чувствовать себя ещё более ненужной и чужой в этих стенах.
Прошло около месяца с тех пор, как я оказалась принятой в Академию. Наставник Варен коротко ознакомил меня с порядками и устройством этого закрытого заведения, выдал новую одежду, показал, где брать еду и начисто про меня забыл. Всё это время я была предоставлена сама себе: слонялась без дела по коридорам, сидела в библиотеке (той её небольшой части, что была открыта на время каникул) и совершенно никого не встречала. Казалось, я одна-единственная во всей этой громаде здания почти без окон и выхода (я его так и не нашла, как ни старалась), с многочисленными наглухо запертыми дверями.
И вот сегодня Академия ожила, наполнилась потоками учащихся разных возрастов. Пробираясь в столовую, я испуганно жалась к стенкам, боясь столкнуться с этими самоуверенными мальчишками и парнями. Меня ни разу не окликнули, хотя многие странно глядели в мою сторону. Я же чувствовала себя незваной чужачкой, без спросу проникшей в их дом.
Самое странное во всём устройстве Академии для меня было полное отсутствие объявлений: не было ни бумажек на стенах, ни общих объявлений по радио – ничего. Я чувствовала, что скоро начнётся учебный год, а я ничего толком не знала: ни какое у меня расписание, ни кто мои одноклассники, ни время начала занятий, ни к кому я могу обратиться со всеми этими вопросами. Наставник Варен показал мне только столовую, библиотеку, душ и учебные классы. Никаких табличек или указателей не было, а спрашивать как-то боязно.
Кое-как дожевав кашу, я направилась в свою комнату и с изумлением обнаружила там русоволосого мальчишку с покрытым мелкими веснушками носом где-то одного со мной возраста. Моего соседа. Сердце ухнуло в пятки, когда я сообразила это.
Мальчишка же, тихо ругаясь себе под нос, раскладывал одежду и книги на полки в шкафу, точнее беспорядочно запихивал туда непонятно откуда берущиеся кучи вещей.
Я тихо скользнула к своей кровати, скинула обувь и забралась на постель с ногами. Мальчик не обращал на меня ровным счётом никакого внимания, будто меня и не было. Я же могла наблюдать за его смешной злостью на неподатливые вещи, которые мой сосед старался утрамбовать в шкаф. Наконец он с усилием закрыл дверцы и прислонился к ним спиной.
И тут он увидел меня. Мальчик так нелепо открыл рот и вытаращил глаза, что я не выдержала и невольно усмехнулась. Мой сосед сразу же надулся и презрительно-напыщено бросил:
– Чего лыбишься?
Улыбка мигом сбежала. Я вновь чувствовала неуверенность. Пришла мысль о том, что этот мальчишка всё-таки мой сосед по комнате. А вдруг он узнает, кто я? Тогда меня вполне могут выставить на улицу. Но как сделать так, чтобы он ни о чём не догадался?
