Текст книги "Не зови меня братом (СИ)"

Автор книги: Призрак Квинзей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

И вот дурацкая обувь отброшена в сторону. Дагур очертил пальцем линию стопы девушки, касаясь, замирая, чувствуя, как сносит крышу каждый сантиметр её тела. Чувствуя, как она невесомо вздрагивает под его касаниями, как впивается пальцами в дерево стены. Как же сводят с ума её ноги, скрываемые по лодыжку тканью штанов. Небеса… Даже боги и те не смогли бы равнодушно смотреть на Хедер. Даже Тор и тот бы отдал свою власть ей, чтобы целовать её губы.

– Холодно, – прошептала девушка, и шёпот этот ворвался вихрем в сознание Дагура.

Он поднял голову, смотря на неё с немым вопросом в глазах. Видимо, Хедер поняла, о чём он её просит. Чуть покраснев, она положила ладони на его плечи и, кивнув, произнесла:

– Только не урони меня…

Дагур улыбнулся. Сквозь туман… Берсерк всё делал, как в тумане. Приподнявшись, он положил руки на её талию и осторожно встал, поднимая Хедер. Девушка тут же обхватила его коленями, спрятав лицо на плече брата. Но не от смущения, а от того, что она не могла смотреть ему в глаза сейчас. Не могла дышать рядом с ним, полностью теряя связь с реальностью от касаний его горячих пальцев.

Он медленно подошёл к столу, что расположился по кругу догорающего очага. Осторожно опустив Хедер на дерево столешницы, Дагур судорожно выдохнул, понимая, что теперь уже никогда не сможет остановить себя. Даже если в этот раз заявится вся команда драконьих наездников. Он убьёт их всех… Но всё равно он будет с Хедер этой ночью. Найдя ладонью застёжку пояса сестры, он стал медленно расстёгивать её, дрожащими от возбуждения пальцами.

Внезапно ладонь Хедер легла на его руку, останавливая. Дагур поднял голову, непонимающе смотря на неё. Девушка несколько мгновений не отвечала, поражённая тем, что прочла на лице брата. Но что она могла прочесть? Секунды растянулись в вечность. Нежные пальцы, касающиеся его грубой руки, сводили с ума не хуже, чем тонкие, неисцелованные никем ранее губы.

– Пообещай мне одну вещь, – прошептала Хедер, сжав пальцами руку Дагура.

– Да? – прохрипел берсерк.

Румянец на её щеках уже не был румянцем стыда. Это была кровь, что кипела под её кожей. Несколько мгновений Хедер колебалась, но вдруг произнесла. Тихо, несмело:

– После всего этого… Ты не остановишь меня. И я улечу с этого острова навсегда. Хорошо?

Дагур ничего не ответил и, вдруг ухмыльнувшись, покачал головой из стороны в сторону. Приблизившись так, что касался кончиком носа её щеки, он произнёс, смотря прямо в изумрудные глаза:

– Ты улетишь. Но только со мной.

И, буквально почувствовав ладонью, как вздрогнула девушка, он одним движением расстегнул на ней пояс.

Сколько девушек было у Дагура до Хедер? Он не помнил… Он не считал их. Знал лишь, что ни одну из них он не смог бы назвать богиней. Ни одну из них – девушкой. Шлюхи, тупые красавицы, пошлые девственницы… Ни одну из них он не мог вспомнить. Будто бы и не существовали они никогда. Ведь сейчас его талию обнимали ноги единственной девушки, которой он бы подарил вселенную. Единственной, в которой всё было совершенно. Каждая линия, каждый звук, каждое прикосновение и каждое слово. В ней боги воплотили красоту. В ней уничтожили его душу.

За поясом, что держал вместе две части многослойного, идиотского костюма, последовал верх сарафана с капюшоном. Хедер сама дрожала от нарастающего желания и рваными, неосторожными движениями пыталась помочь берсерку освободить себя от одежды.

Но что между ними горело? Ни Хедер, ни Дагур не могли понять, откуда взялась эта страшная страсть, благодаря которой они сейчас снимали одежду друг с друга, умирая от желания. Так случается часто… В миг тот, кто был тебе противен, становится единственным человеком, которому ты готов открыть любую тайну своей жизни. Отдать всё до последней частицы себя, следовать всем желаниям этого человека, позволить ему делать с собой всё, что он посчитает нужным. Но редко случается, что страсть эта оказывается обоюдной. А ещё реже – когда она разгорается между родными братом и сестрой.

Холодной водой это било с одной стороны сознания. Дагур брат Хедер. Девушка ненавидела себя за эту мысль и ненавидела мир за то, что он был для неё братом. Родным, кровным, единственным близким родственником… И в то же время огонь с другой стороны не позволял холоду проникнуть вглубь её мысли. Страсть уничтожала всё. Потому что Хедер хотела Дагура… Хотела чувствовать его в себе.

Когда рубашка, сорванная с тела девушки, отлетела куда-то в сторону, Дагур заворожёно провёл ладонью по линии забинтованной тряпицей груди. Хедер запрокинула голову, чувствуя, что ещё миг и сердце выбьется из неё, окрасив бинты, что скрывали от Дагура её тело, свежей кровью. Кровью, у которой нежный и страшно дикий вкус. Это кровотечение никогда не остановить. Потому что это – страсть. Это тот мир, на руинах которого Дагур целовал её и прикасался к ней.

– Ч-ч-ёрт, – послышался его хрип.

Берсерк наклонился, слегка оттянув повязку на себя и коснувшись губами оголённого участка груди Хедер. Вцепившись пальцами в руки брата, Хедер выдохнула. Перед ней меркла реальность. Словно в тумане, она видела, как под пальцами брата бинт медленно спадал с её груди, освобождая её. Давая дышать. И перед ней только Дагур. Только его руки, обнажённое по пояс тело и тяжёлое дыхание.

Очертив пальцем линии её груди, Дагур невесомо опустил касания ниже, к шнурку, что держал на ней брюки. Медленно проведя пальцем по коже рядом с этой чертой, с этой полосой безумия, он осторожно стал развязывать верёвку, будто бы разрушая последнюю стену. Последний шанс вернуться. И срывая с неё штаны, не в силах больше умирать в своих мыслях. Не в силах проклинать себя… Потому что рядом с ней он забыл, кто он. Он лишь хотел слышать её крики и кусать её шею. Хотел провести ладонями по её телу и накрыть жаждущими губами разорванные до крови губы. Просто хотел… Хотел переродиться в её крови.

Преграды рухнули. Хедер смотрела на Дагура с настоящим безумием и страхом. Её ладони скользили по его лицу. Дагур целовал её плечи, ладонью скользнув на внутреннюю часть её бедра и заставив раздвинуть ноги. От стыда девушка не знала, что делать, и просто подчинялась ему. Просто делала то, что он хотел. Просто принадлежала ему.

– Поднимись, – прохрипел Дагур на ухо Хедер.

Девушка не стала спрашивать, зачем, и, опершись о его плечи, просто встала на столе на колени, смотря на него снизу вверх.

С растрёпанной косой, обнажённой грудью. В одном лишь белье, с острыми плечами, словно крыльями ворона… Дагуру она показалась самой смертью. Пламя освещало её спину, грело её пятки. И огонь уже давно трахал её своей тенью… Но нет. Даже пламя не сможет обойти его, Дагура. Только он. Только его руки и губы будут касаться её. Никто не посмеет тронуть Хедер после него. Потому что эти божественные волосы, эти руки, эти губы, этот шёпот и слёзы – это всё принадлежит только ему.

Резко сорвав с неё ткань белья, Дагур подхватил Хедер на руки, прижимая к себе и впиваясь в её губы, так, чтобы от неожиданности она не успела вскрикнуть. Грубо, жестоко целуя её, он сгорал до костей там, где касался её колен и спины. Он просто держал её на руках, обнажённую, пылающую… Но почему она плачет? Неужели её пугает смена нежности и страсти в нём, в Дагуре? Ведь он то медленно, нежно и робко снимал с неё одежду, то срывал ткань ко всем чертям, убивая её прикосновениями. Просто с ней, с Хедер, он не мог быть иным. Он восхищался ей, он любил её, он хотел её и хотел наслаждаться ей до боли. И всё-таки, почему…

– Хедер? – спросил Дагур, оторвавшись от её губ и склонив голову слегка на бок, следуя за её ладонью, что ласкала его щёки.

Но девушка не ответила. Лишь покачав головой из стороны в сторону, она вновь потянулась за поцелуем, но Дагур только ухмыльнулся. И, повернувшись, опустился на колено, положив Хедер на сброшенную в кучу одежду. Края кожаного сарафана давили ей в спину, но девушке было всё равно.

Дагур навис над ней, соприкасаясь коленями с её ногами. Дыша ей прямо на покрасневшие щёки. Умирая от желания взять её сейчас, резко, с криком и дикой болью. Принести ей боль… И умереть.

И поцелуй. Снова. Её ладони обхватили его шею, а губы выпивали его душу. Страсть сокрушала их, бросала во все уголки вселенной. Нависая над девушкой, Дагур касался возбуждённой плотью, спрятанной тканью брюк, её бедра. Он чувствовал, как она содрогается от страха перед тем, что делает. Губы Хедер спустились ниже, на его шею, нежно касаясь. Невесомо, тихо… Будто противореча всему, что происходило с ними, будто её чувства не бурлили под кожей, а цвели в далёких садах Вальхаллы. Не сдержав стон, Дагур напрягся, чуть склонив голову, и, резко припечатав ладонью Хедер к полу, впился в её шею, будто показывая, как именно нужно гореть. Едва не закричав, девушка тяжело задышала, чувствуя, как Дагур оставляет на ней засос за засосом, кусает её подобно зверю, до крови. Он давно хотел этого… Хедер хотела этого… Они оба понимали, что вся их жизнь сейчас в другой вселенной. А здесь, в городе разрушенных чувств, они готовы впиваться друг в друга, пока обломки зданий не распорят их кожу до крови.

– Хватит, – резко прошептал Дагур, чуть отстраняясь от девушки и смотря на неё. – Я сойду с ума, если не сделаю этого с тобой…

Хедер молча кивнула, закусив губу. И, положив руки на его плечи, закрыла глаза. Она была готова отдать ему, Дагуру, свою честь, своё тело, свою жизнь. И от чувства, что это Хедер… Что это та девушка, за любовь которой он был бы готов уничтожить тысячи островов… От этого чувства Дагур почувствовал резкую боль внутри, от которой чуть не задохнулся. Зачем он хочет разрушить её жизнь, зачем он любит её, зачем он целует её?

– Расслабься, – наконец сказал он, заставляя девушку открыть глаза. – И смотри только на меня. Только.

– Я не вижу тебя, – прошептала Хедер.

Дагур ничего не ответил. От страсти у него начинало сносить сознание. Если бы он подождал ещё немного, поцеловал бы её, оставил ещё один засос на нежной шее… Он бы умер здесь, расколовшись на части. Но он не мог ждать. Он просто хотел её. Сейчас, сильно, так, что даже боги закрыли глаза, смотря на грех брата и сестры.

Рывок. Крик. Губы Дагура резко сминают губы Хедер. Девушка не ожидала боли и, когда брат резко вошёл в неё, не смогла сдержать хрипа, который превратился в вопль. Страшная боль, с которой её тело приняло Дагура, не проходила несколько мгновений… Минут… Часов… Хедер не считала. Губы Дагура остановились на её губах, а руки его прижимали её к полу, чтобы девушка не дёргалась. Чтобы не сломала себя.

Наконец пальцы Хедер, сминающие одежду, лежащую под ними, ослабили свою хватку. Выдох прямо в губы брата, который уничтожил его полностью. Грудь, поднимающаяся от тяжёлого дыхания. И глаза, смотрящие в потолок. В потолок, который только что видел, как на одну девственницу в мире стало меньше.

Дагур осторожно скользнул ладонью с её плеча на грудь и, нежно проведя пальцем по животу девушки, сказал в самые губы Хедер:

– Я не остановлюсь.

– Не нужно, – ответила Хедер еле слышно, окуная свой взгляд в его глаза и тяжело дыша.

– Будет больно.

– Всё равно, – прошептала Хедер, для которой больше уже ничего не существовало в жизни.

Ладони девушки легли на грудь брата. Берсерк медленными, осторожными движениями начал двигаться внутри Хедер, чувствуя, как прорывается в рай. Её тело было создано для него. Её голос был создан для того, чтобы шептать его имя, с каждым толчком – всё громче… Темп увеличивался, а боль, что отражалась на дне радужки глаз Хедер, – упала в её сердце.

И настало сумасшествие. Бешено двигаясь внутри собственной сестры, Дагур дышал на её шею. Хедер прогибалась под братом, время от времени вскрикивая, смотря на его плечи, чувствуя, как сердце разбивается о дно живота и взрывается, рассекая все преграды. Просто теперь уже не было «брат и сестра». Не было чести. Не было морали и нравственности. Были только они. Их тела. И эти тела пили души друг друга. Эти тела требовали грубых слов, грубых движений… Эти тела кусали друг друга. Эти тела уничтожали нервы.

Дагур и Хедер умирали рядом друг с другом. Девушка, впиваясь пальцами в его плечи, кричала от чувства, которое рассекало её, словно остро заточенный кринок. Её сердце гнало кровь с бешеной скоростью, готовое взорваться. Потому что только это чувство, только это страшное чувство, заставляло её гореть на углях уже сгоревших людей. Заставляло её смотреть в лица богам, родителям, друзьям, которые хотели всплыть в памяти, но не могли заменить мысли о том рае, что дарил ей Дагур…

Рай? Но нет, это был сам ад. Самое пекло. Это были те минуты, в которые Хедер готова была вечно гореть. Гореть, потому что боль приносила ей страшное, непонятное удовольствие. Ей хотелось, чтобы Дагур убивал её. Резал, кромсал, кусал, жестоко трахал… Но в то же время она понимала, что хочет этого всего лишь потому, что на следующий день перережет себе вены. Только потому, что Дагур не может иначе. Только потому, что та боль, что приносит ей он, – самая страшная и самая желанная боль.

Дагур смотрел в глаза Хедер, которая уже не могла кричать, задыхаясь кислородом, который исчез из вселенной… И понимал, что скоро конец. Время уходило, а камни всё ещё не тронуты. Огонь разрушил уже сожжённый миллионами людей город, но он оставил те камни, последние камни… Оставил, чтобы Дагур снова взял сестру на них. Оставил, зная, что после этого они оба окажутся в аду… Оставил, чтобы они могли согрешить снова.

Резко выйдя из сестры, Дагур кончил ей на бёдра. Он не мог позволить, чтобы Хедер носила его ребёнка. Да он и не хотел… У них не могли быть дети. И семьи у них быть не могло. Просто в этот момент им нужно было искупаться в чёрных чувствах, в собственной крови, чтобы выбить из себя мысли друг о друге. Им нужны были поцелуи, кайф, боль… Но они и сами не понимали, что теперь пути обратно нет. Да и не было его никогда.

Упав рядом с Хедер, Дагур тут же прижал её к себе, дыша в шею, зарываясь носом в её волосы. Девушка тяжело дышала, закрыв глаза. Сглотнув, она положила ладони на руку брата и произнесла:

– Боги не простят меня. Никто не простит…

– Они не достойны прощать тебя, – тихо отвечал Дагур, нежно целуя её в висок.

– Прости, – прошептала Хедер, и по щеке её, оставляя блестящую в догорающем свете пламени солёную дорожку, скатилась слеза. – И убей меня после этого, Дагур. Убей так, чтобы я мучилась перед смертью.

– Ты настолько ненавидишь меня? – с грустной усмешкой спросил Дагур, отведя взгляд в сторону и задумавшись на несколько мгновений.

Холодно. Хедер пробрала дрожь, и берсерк лишь крепче прижал её к себе. Луна смотрела на них в щели Большого Зала, улыбаясь и кивая головой. Она покровительствовала в эту ночь им, влюблённым друг в друга до безумия викингам. И ветер, залетающий внутрь, нежно гладил их обнажённые тела. Стало странно пусто в окружающем их мире. Будто бы те руины, на которых они познали друг друга, стали для них настоящей жизнью. А этот мир… Холодный и жестокий, в котором нет места кровосмешению, стал тюрьмой. Тюрьмой, в которой каждый из них сам себя презирал в мыслях. Презирал за то, что коснулся.

– Я… – прохрипела девушка и, повернув голову так, что едва не касалась кончиком носа щеки брата, тихо произнесла. – Я слишком люблю тебя…

Слова эти разбились о сознание берсерка взрывной волной. Несколько мгновений он просто смотрел на Хедер, приоткрыв губы. Он не верил в то, что она сказала эти слова. Он чувствовал, что девушка тоже сгорает рядом. Тоже умирает от каждого прикосновения к нему. Но он и не предполагал, что после всего, что произошло с ними, она скажет эти четыре слова, которые раздавили его сердце о стенки души.

– Хедер, – на выдохе произнёс Дагур и накрыл её губы таким нежным поцелуем, на который только был способен. – Ты только моя, Хедер.

И девушка улыбнулась краешком губ. По щекам её текли слёзы. Положив голову на грудь брата, она закрыла глаза в надежде уснуть. Дагур обнял её, поглаживая ладонью по волосам. Было слишком тихо, неестественно тихо. Их слова прозвучали вместе с тишиной и разбились, улетая пылью вместе с ветром.

Никакие силы мира не смогли бы сказать, что они были счастливы в эти мгновения. Потому что они засыпали с мыслью о том, что через несколько часов они снова потеряют друг друга. Им снова придётся избегать друг друга, чтобы окружающие не подумали о том, что между ними произошло что-то неправильное… И с той мыслью, что им снова придётся быть сестрой и братом.

Сестрой. И. Братом.

Комментарий к Глава одиннадцатая

Обещанная NC. Надеюсь, что не разочаровала вас ею)

========== Глава двенадцатая ==========

Топор с хрустом проломил древесину, оставив после себя резкий металлический звук. Тройной Удар тут же подорвался с места, с размаху разрубая мишень хвостом, превращая её в груду щепок.

Дагур судорожно выдохнул, выпрямившись, и медленно подошёл к дракону. Вытащив топор из обломков, он перекинул его через плечо и вновь отошёл на другой край арены, чтобы повторить всё снова. Чтобы снова выплеснуть злобу на мёртвом дереве. Чтобы тренировать своего дракона вместе с этой самой злобой.

Перед глазами вставали картины прошедшей ночи, сменившейся утром. Хедер ушла первой. Дагур сам завязывал шнурок её рубашки, ещё раз касаясь пальцами белой кожи, но не смея поцеловать. Слишком пустой, слишком страшный был взгляд девушки, которым она смотрела куда-то сквозь брата, не чувствуя его касаний, не слыша его слов. Эти мгновения Дагур готов был высосать из себя, но не мог. Не мог, потому что эти минуты были рядом с ней. С ней, с Хедер. Возможно… Последние.

Он не хотел смывать с себя её кровь. Не хотел смывать запах её тела, невидимые следы её губ, пальцев… Дагур хотел умереть так. Познавшим рай и оставшимся в аду. Целовавшим её губы, шею, проникший в её существо. Ставший с ней единым целым на мгновения этой сумасшедшей ночи. И он хотел кричать, рвать свою кожу, полосовать себя ножом до тех пор, пока чувство вины не покинет его. В мыслях он сто раз протягивал Хедер нож, чтобы она убила его. Но не мог сделать так. Он не боялся жизни. И не хотел бежать от того, что сделал.

Ледяная морская вода, рассвет. Дагур как-то ожесточённо черпал воду ладонями, плескал на разгорячённое лицо. Он помнил, как смотрел в даль, на линию горизонта, чувствуя, как сердце разрывает чья-то ладонь. Дагур встречал солнце, понимая, что ночь, подарившая ему самые желанные мгновения жизни, прошла. Что этот яркий шар, под покровительством богов, будет смотреть на него зверски. Будет мучить его душу до тех пор, пока не скроется с алым рассветом, окрасив небо кровью всех влюблённых мира. Берсерка понимала только луна… Только та самая луна, под которой он сидел вместе с Хедер на корабле охотников и рассказывал ей разные истории. Смешные и не очень. Луна видела, как в Дагуре рождались чувства к сестре. Луна специально освещала Хедер так, что Дагур невольно засматривался на неё, забывая о том, что хотел сказать. Просто смотрел. Долго, внимательно. Ещё не осознавая, что влюбляется. Просто видя в ней девушку. И… Невыносимо прекрасную девушку.

А теперь, спустя столько месяцев, он провожал луну с тоской. Он верил этому холодному шару в небесах, что никогда не поворачивался к нему спиной. Он помнил все моменты, что провёл с Хедер. Все до единого. Но больше всего запомнились ему те, что сопровождала луна.

Дагур вспоминал её кожу, и лёгкие сжимались, растворялись в нём. Дыхание становилось таким тяжёлым, что со стороны казалось, что берсерк умирает. Он помнил блеск её глаз, её губы, руки… Помнил, как она сказала: «Всё равно». Помнил, как Хедер кричала от боли и наслаждения. Помнил, как кромсал её на куски, убивая самого себя своей страстью. Боги… Она даже кричала красиво. Он помнил огонь, который потух, не в силах побороть то пламя, что уничтожило в Дагуре разум.

С криком, берсерк замахнулся, метнув топор в мишень. Дерево раскололось пополам так, что Тройной Удар не успел завершить работу своего наездника. Повернув голову, дракон непонимающе посмотрел на Дагура. Но тот лишь покачал головой и, готовый закричать вновь, опустился на землю, зарываясь пальцами в волосы. Он хотел увидеть Хедер. Хотел сказать ей всё, объяснить… Хотел вымолить у неё прощение, хотел оживить её. И не мог. Потому что знал – она убежит от него.

– Дагур!

Берсерк резко поднял голову, обернувшись. Но это был всего лишь Иккинг, быстрым шагом направляющийся к нему.

– Я тебя по всему Краю ищу! Где ты был всю ночь? – спросил Хэддок на ходу, остановившись рядом с Дагуром.

Берсерк ничего не ответил. Медленно поднявшись, он отвернулся, смотря на разгромленную арену. Он уничтожил здесь всё, но и на каплю не смог погасить того чувства, что пожирало его. Перед глазами этот пустой взгляд, который нужно было стереть с глаз Хедер. Вырвать с силой, заставить вновь блестеть. Злобой, любовью, ненавистью – чем угодно! Лишь бы глаза её ожили.

– Тренировался.

– Дагур, послушай…

– Тренировался! – повысил голос берсерк, резко разворачиваясь и направляя на Хэддока кинжал.

Иккинг попятился, с ужасом смотря на лицо Дагура. В этот момент сын вождя Олуха увидел в своём «братишке» такое отчаяние, которое невозможно было сравнить с чем-либо на земле. В глазах берсерка вот-вот, казалось, и появились бы слёзы. Закрыв глаза, Дагур отвернулся, опустив плечи, и выронил кинжал из пальцев. Лезвие глухо ударилось о землю. Берсерк не мог сдержать в себе ярость.

– Скажи, что случилось? – осторожно спросил Иккинг, едва коснувшись ладонью плеча Дагура. – Поверь, ты не сможешь держать всё в себе и…

– Да пошёл ты, – грубо перебил Хэддока Дагур, скидывая его руку с своего плеча. – Просто иди сейчас к Астрид. Тебе нужно больше быть рядом с ней.

Иккинг сжал губы, опустив глаза. Он почему-то чувствовал себя виноватым за то, что происходило с берсерком. Хотя Хэддок даже на долю не представлял, какие демоны рвали душу его «брата». Он хотел было уже оставить Дагура одного, как вдруг тот сказал каким-то неестественно серьёзным голосом:

– Ты не ценишь то, что у тебя есть, Иккинг. Правда. Ты влюблён в Астрид, а она в тебя. Вы просто теряете время, которое могли бы провести рядом, – он повернул голову, смотря на растерянного «братишку». – Просто скажи ей всё. Ты можешь. У тебя есть право.

Иккинг некоторое время стоял в полной растерянности. Ему казалось, что он начинает догадываться, что происходит внутри берсерка. Он начинал понимать, что такие слова мог сказать только тот, кто уже чувствовал. Слова справедливые, но прозвучавшие как-то… Странно. Нет, Хэддок всё понял точно.

– Дагур, неужели… Ты любишь?

Заданный напрямую вопрос. Некоторое время Дагур стоял, ничего не отвечая. Просто смотрел на Иккинга с некой отстранённостью в горящих вечным безумием глазах. Наконец он поднял лезвие кинжала и, подставив его под луч молодого утреннего солнца, произнёс с лёгким смешком:

– Возможно.

– Но кого? – решив пробить стену берсерка, Иккинг стал более настойчивым в вопросах. – Я не понимаю…

– Всё просто до смешного. Но понимать не стоит, – ухмыльнулся берсерк, пытаясь согнать с себя груз мыслей и вернуть прежнюю маску. Однако получалось у него плохо, и он сдался, опустив глаза. – Этого тебе не нужно знать.

***

Хедер чувствовала, как кровь начинает стучать в висках. Пока драконьи наездники тренировались на другой стороне острова, отрабатывая новую тактику, она пряталась в хижине Астрид, за бочками с ледяной водой, в тени. Просто считая секунды, минуты, часы, выжидая момент… Пока Хофферсон не ушла из хижины, оседлав Громгильду и отправившись вместе с Иккингом на другую сторону острова. Странно… С самого утра он довольно часто заходил в хижину Астрид, придумывая какие-нибудь пустяковые поводы. Прислушиваясь к их диалогу, она понимала, что Хэддок явно хочет сказать Астрид что-то. Что-то до глупости простое, но важное. Искреннее и чистое. Но никак не находит слов или решимости в себе.

И, когда они с Астрид вновь уходили из хижины, Хедер глубоко вдыхала в себя воздух и, откинув голову назад, билась ею о стену. Тихо, почти без боли. Просто пытаясь не потерять связь с реальностью.

Она ненавидела себя больше, чем что-либо в жизни. Ненавидела за то, что позволила Дагуру пробиться внутрь своего сердца. Ненавидела за то, что отдала ему свою чистоту. Ненавидела за то, что… Полюбила его. Всё это нисколько не отвращало её от брата. Нет. Даже после того, что произошло ночью, Хедер всё так же дорожила им. Всё так же чувствовала странную боль в сердце, странный ком в горле. Чувствовала, что ей необходимо увидеть его, но останавливала себя. Просто потому, что потом… Будет сложнее.

И снова перед глазами Дагур. Его дыхание, тяжёлое, словно он поднимал лёгкими землю. Его глаза, которые… Она видела. Несмотря на то, что сказала ему обратное. Она видела, как менялось лицо брата, когда он смотрел на неё. Она видела безумие, с которым он коснулся тогда её шеи. Впервые, ставя точку прежней жизни и начиная новую с большой буквы. Просто одним лишь прикосновением, взглядом, ударом руки… Он дал понять, что никогда не отпустит её. Он сказал одним лишь выдохом, что Хедер значила для него столько же, сколько и он для неё. Жестоко… Но чувства к Дагуру Хедер сравнивала с ударами ножа.

Слёзы снова потекли по щекам. Как это – любить и знать, что вам просто нельзя быть рядом? Нельзя целовать друг друга, нельзя касаться… Как бы мерзко ни звучало – Хедер до безумия нравилось, когда Дагур касался её. Она готова была поставить на повтор тот момент, когда он развязывал на ней бинты, давая дышать. Готова была отдать всё, чтобы вновь почувствовать его ладони на своей коже. Потому что это стало нужно. Это стало важным. Потому что это было с Дагуром. Поцелуи, касания… Секс. И любовь была только с ним. Хедер понимала, что эти чувства никогда не отпустят их. Что им придётся либо умереть, либо оставить друг друга. Потому что боги не позволят им быть вместе Они разлучат их. Размажут по стенкам других историй, измерений, но не дадут пить друг друга в жестоких, но таких настоящих поцелуях.

Хедер понимала, что во всём этом виновата она. Не появись она в жизни Дагура… Всё было бы иначе. Не придумав план, как приблизиться к охотникам через него, она бы никогда не узнала его таким, какой он есть. Не полюбила бы его всего, от души до кончиков растрёпанных волос, по которым можно было бы вечность проводить ладонью. Не было бы тех ночей на корме корабля под звёздами, когда Дагур рассказывал ей что-то, а она терпеливо слушала, не придавая значения его словам. Да и вообще не придавая ему значения. Но что изменилось? Просто когда Дагур приблизился к ней тогда… Стоящей в наручниках около клетки, понимающей свой провал. Когда спрашивал её о сестринских чувствах… В тот момент она вдруг погрузилась в его глаза. Увидела за стеной безумия душу брата. Увидела её такой, что запомнила на всю жизнь. И полюбила. За что? Почему? Она не могла ответить. Просто внезапно ей стали небезразличны его объятья. И касания, и слова, и взгляд.

И теперь, когда Хедер наконец поняла, что такое близость, она готова была сбежать. Улететь так далеко, как можно, чтобы больше не смотреть в глаза друзьям и в глаза Дагура. Чтобы не было тех прикосновений… Потому что всё это для Хедер стало самым важным. Ей хотелось быть рядом с Дагуром до одури, и в то же время она понимала – нужно уйти. Есть ещё шанс. Уйти надолго, чтобы брат забыл о ней, чтобы наездники забыли о ней. Начать другую жизнь, сожалея о прошлом и желая вернуть те моменты назад, когда берсерк целовал её.

Поняв, что на этой стороне острова никого не осталось, Хедер осторожно вылезла из-за баррикады из бочек, выпрямившись и ещё раз осмотревшись по сторонам. Тихо. Значит, действительно никого. Осторожно ступая по дереву скрипучего пола, девушка вышла из хижины, осматриваясь.

Готовая броситься к скалам, она уже было побежала по трапам вниз, как вдруг чья-то ладонь схватила её за руку, дёрнув на себя. Девушка вскрикнула. Она уже поняла, кто это. И всё же, когда глаза встретились с мрачным взглядом берсерка, она не смогла сдержать себя в руках. Пытаясь вырваться, она извивалась в его ладонях, говоря какой-то бред о том, что будет кричать, чтобы он немедленно отпустил её… Но Дагур был сильнее, Хедер не в первый раз это поняла. Сжав в пальцах её второе запястье, он с силой потянул Хедер на себя, заставив смотреть себе в глаза. Девушка пыталась вырваться, но… Но уже слабо. Она понимала, что ничего не получится.

– Хватит дёргаться, Хедер, успокойся, – проговорил берсерк, видя безумный страх в глазах сестры, которая тяжело дышала, с каким-то сумасшедшим видом смотря на брата.

– Успокойся? – задохнувшись кислородом, девушка резко вырвала руки из цепкой хватки берсерка и отошла на несколько шагов назад. – Не смей подходить ближе, Дагур.

Берсерк замер. Хедер тоже. Ей почему-то показалось, что имя брата стало иметь странную силу в её словах. Как будто этими пятью буквами она отключала свой разум, меняла себя. И, удивительно, девушка глубоко в душе радовалась, что это именно его имя так действует на неё.

Зря она произнесла это. Теперь у Хедер не хватило и капли самообладания, чтобы сказать ему «прощай». Потому что в памяти снова всплыла ночь, сожжённая на костре безумия. И снова до боли стало тяжело дышать, смотря в горящие глаза брата.

– Я и так стал тебе ближе, чем эти пять шагов, – с грустной ухмылкой произнёс берсерк. – Или ты отказываешься от своих слов?

– От каких слов? – голос Хедер охрип. И от страха и от сильного нежелания улетать.

Ну вот зачем Дагур всегда появляется именно в те минуты, когда девушка готова исправить свои ошибки? Но… Но было ли то, что происходило, ошибкой? Была ли ошибкой страсть и любовь к Дагуру? А может, всё это только желание и не больше, кто мог сказать? Просто они заблудились в друг друге… И не могли найти выхода.

– Я люблю тебя.

Девушка выдохнула, опустив глаза. Обняв себя ладонями, она закусила губу, смотря на носки своих ботинок. Да, она сказала это ему тогда. И не в порыве чувств, а вполне осознанно. Она знала, что, возможно, утром погибнет. От руки богов, которые придумают для неё жестокую кару. Но боги не убили Хедер. Они оставили её жить до тех пор, пока она сама не захочет покарать себя.

И всё же, Хедер любила Дагура. Любила так, как не любил ни один из наездников, возможно, даже из викингов архипелага. Для неё каждый миг с ним имел значение. Она была готова пойти за ним куда угодно, умереть за него в бою. Она хотела сражаться с ним бок о бок, поражать врагов в запале битвы и чувствовать его жар за спиной. А потом смеяться долго, безумным и диким смехом, потому что всё это не имеет значения, весь мир ужасно смешон. Имеют значение только луна и они, смотрящие в глаза друг другу. С теплом или со страстью, с огнём или холодно… Не важно. Хедер хотела прожить всю жизнь рядом с ним и умереть рядом, узнав о нём всё, что можно узнать. Увидеть и боль, и тепло. Узнать, как он срывается, как бьёт её, а потом просит прощения. Увидеть, как кровь течёт по его щеке, и стереть её пальцами. И запретная страсть, которой был окроплен Дагур, передалась ей подобно болезни. Той болезни, от которой не ищут лекарств.