Текст книги "Орден неудачников (СИ)"

Автор книги: Pingwina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Справа, – за работой голос у неё делался красивым и распевным, как у монахини, читавшей сутры. – Приведи его в ловушку.

Скелет больше не пытался сбежать, только спрятаться в раскидистых кустах у поляны. Понял, что бегать бесполезно? Или древнее дерево чем-то притягивало его, как раньше зеркало выманило из гробницы, или где он там обитал изначально, в усадьбу Лю. Ничего тёмного в ауре дерева Сун Юньхао, правда, до сих пор не чувствовал. Не иначе как ему просто вновь стало любопытно.

Обдумывать эту дурацкую мысль было некогда.

Скелет боялся дао – всё-таки накрепко запомнил прошлый раз, – и двумя ударами Сун Юньхао вышвырнул его обратно на поляну. Здесь мертвец попытался огрызнуться и пошёл в атаку.

– Голову! – закричали с неба. – Голову ему руби!

Биси приземлилась на нижнюю ветку, крепко прижимая к себе вопящего Чжан Вэйдэ. Вот ведь понравилось двум дурачкам летать в обнимку!

– Прочь! – заорал Сун Юньхао.

Биси внезапно замерла на ветке, но Чжан Вэйдэ, вывернувшись из-под её локтя, спрыгнул вниз. Ему хотя бы хватило ума сразу выдернуть из-за пазухи талисман.

Скелет скакнул к нему и получил талисманом прямо в лоб. А дальше вышло странное: он не потерял способность двигаться вовсе, но как-то странно обмяк и рухнул на колени в нелепой пародии на поклон. Когтистые руки ощупывали воздух, будто слепец искал дорогу.

Чжан Вэйдэ изумлённо распахнул глаза, будто не ждал такой силы от собственного талисмана. От яркого сияния ловушки лицо его сделалось зеленоватым.

Отпихнув его в сторону, Сун Юньхао рассекающим ударом зашвырнул скелет в центр построения и тут же снёс голову. Череп отскочил. Он загнал его обратно пинком сапога.

– Ура! – заорала Биси с дерева. – Спешите видеть! Цуцзюй с черепушками для самых доблестных!

Череп тоже орал и катался по земле. Обезглавленное тело дёргалось как припадочное.

– И что дальше, мудрец ты наш? – вздохнул Сун Юньхао.

Чжан Вэйдэ пробормотал:

– Наставник немножко говорил про стражей – они бывают разные, – но не говорил, как их сломать до конца. Но я слышал, что без головы они не работают как надо.

– Слишком много ненависти, – голос Ло Мэнсюэ, всё такой же певучий, убаюкивал, и смысл её слов Сун Юньхао разобрал не сразу. – Он умер в муках.

Она пока удерживала построение, и скелет никак не мог из него выбраться и собраться воедино тоже, кажется, не мог. Но не могла же и Ло Мэнсюэ бесконечно стоять здесь со сцепленными у груди руками.

Сун Юньхао прибавил собственной силы, но это всё равно был не выход. Даже если они вдвоём сумеют сделать построение достаточно стойким, через пару дней его нужно будет обновлять.

– Талисманы?

Чжан Вэйдэ разочарованно покачал головой и вдруг тихо вскрикнул, отскочив ещё чуть в сторону.

Земля на том месте, где он только что стоял, стремительно взбугрилась. Точно свежий рубец на теле – и рубец протянулся дальше, перечеркнул, без задержки и без всякого труда, построение. Толстый бурый корень, вырвавшись из-под земли, обвил скелет поперёк груди так, что старые рёбра хрустнули, выдернул из круга и впечатал в ствол дерева.

Кора начала меняться. Прежде жёсткая и сухая, она заколыхалась, подёрнулась рябью, как вода. Скелет стал медленно тонуть, погружаясь в ствол.

Другой корень подхватил череп и унёс его куда-то высоко, выше вскинутых рук Биси, в раскидистую крону, которая пожелтела к осени, но пока и не думала опадать. Может, Чжан Вэйдэ был прав и череп действительно лучше было держать подальше от тела. Или дерево просто забрало его как есть, не особо задумываясь.

На миг Сун Юньхао увидел луг из своего сна, но солнце жгло нестерпимо. Или не солнце? Человек, прикованный к раскалённому столбу, безостановочно кричал. У его ног корчилась медвежья туша, хотя по виду зверь должен был быть мёртв уже пару дней.

Сун Юньхао к запахам был привычен, но Чжан Вэйдэ зажал руками рот.

Древесный дух шевельнул рукавом, и запахи исчезли, а крик погас. Мир вокруг всё ещё колебался, но стал безопасен. Бурые рукава превращались в ветви. В огромном вздутии на стволе уже почти не угадывались очертания человеческих останков – просто уродливый нарост, точно дерево чем-то переболело. А впрочем, отчего уродливый? Когда кора покрыла его окончательно, стало казаться, что он торчит в этом месте уже сотни лет.

Ло Мэнсюэ подошла, провела рядом рукой, не прикасаясь.

– Ты нарочно подманил его сюда? – спросил Сун Юньхао. Он больше не видел духа – за пределами снов тот мог появляться лишь на миг, но наверняка слышал всё. – Давно? Никто из деревенских его не видел. Он мог бы всю деревню поубивать, если бы ты их не защитил. Спасибо.

– Защитил? – повторил дух удивлённо. – Он любопытный. Я хочу послушать его историю.

– Его теперь невозможно достать, – сказала Ло Мэнсюэ тихо. – И в ближайшие… я бы сказала, лет пятьдесят он точно не освободится сам.

Она всё же легонько прикоснулась к наросту.

– Думаете, дерево переварит его ненависть? – спросил Чжан Вэйдэ.

– Оно уже много историй переварило.

Сердце за чёрной клеткой костей давно сгнило, и черепушка опустела, но кто его знает – вдруг и мертвец ещё мог увидеть во сне воздушных змеев.

– Я пока останусь тут, – сказала Биси из жёлтой кроны. – Тут много гнёзд. Поищу яйца.

– Успехов, – фыркнул Чжан Вэйдэ. – Какие яйца, зима скоро.

– Значит, буду тут спать и видеть сны про яйца птицы пэн. И про цуцзюй.

– Ты мне обещала охранять остальных, – сказал Сун Юньхао. Крона ответила гордым молчанием. – Ясно. Чего и ждать от нечисти.

Оказалось, однако, что Биси не совсем наплевала на его просьбу: она действительно очертила защитный барьер вокруг Тянь Жэня и лошадки, но места внутри для них обоих едва хватало, к тому же Ветка Кизила вся дрожала. Лисья ци никак не казалась ей средством защиты, скорее наоборот. Тянь Жэнь обеими руками прижимал её морду к своей щеке и шептал что-то ласковое.

Чжан Вэйдэ очередным талисманом – размашистые знаки на нём опять были подозрительно похожи на кровь – без труда снял барьер.

– Биси мне объяснила, что именно нужно писать, – пояснил он извиняющейся скороговоркой, зализывая прокушенный большой палец.

Ло Мэнсюэ утихомирила лошадку и, извинившись, вернулась досыпать – она и так отчаянно зевала.

Проводив её встревоженным взглядом, Тянь Жэнь спросил:

– Вы упокоили это… существо?

– Его засосало дерево, – сказал Сун Юньхао. – Можешь сам с утра взглянуть. Слушай, ты умеешь рыбачить?

– Сун-сюн, ты спрашиваешь, умею ли я рыбачить, как все, с удочкой, или…

– А ты умеешь «или»?

– Нет, – ответил Тянь Жэнь поспешно. Потом честно уточнил: – Ещё в детстве отучился.

– Брат Сун, это ты внезапно, – рассмеялся Чжан Вэйдэ. – Ты голодный?

– Нет. Я просто так. Вспомнил про отца. Из-за сна – ну, я говорил. Мы с отцом ходили к реке, но это было очень давно.

Он тогда смотрел на солнце сквозь дырявую шляпу. На коряге сидела стрекоза. Больше он ничего не помнил.

Молодой господин не любил рыбу – они никогда не ходили на реку, и прежде Сун Юньхао не приходило в голову рубить с помощью Гунпин тростник на удочку.

***

Биси снились подмостки сцены.

Дрозды, иволги и горлицы чинно расхаживали по сцене, разыгрывая оперу про небожителей, похищали друг у друга волшебный светильник и сражались сверкающими копьями. Иногда, правда, они так входили в раж, что роняли копья и яростно клевали друг друга, так что перья летели во все стороны.

Владычица Запада один раз потеряла свою диадему – жалко, что её нельзя было утащить из сна наружу.

Иногда в сон Биси примешивались чужие, непонятные сны – про бег коня по степи, про зелёный сок, текущий по стволу, про странную музыку в полночной беседке, про убийства в дворцовых коридорах. Но это не тревожило Биси и не портило оперу. Даже, наверно, оживляло.

А проснулась она из-за самой глупой причины – затёкшего локтя. Зашипев, Биси потянулась, потёрла руку, сдула налипший на щёку жёлтый листок.

За ночь листов нападало много.

Среди жёлтого ковра валялась смятая белая бумажка. От скуки Биси призвала её к себе в ладонь духовной силой. Судя по виду, это был вчерашний талисман Чжан Вэйдэ. Судя по месту, где он валялся, – тот самый, которым он остановил скелет.

Но талисман был совершенно чист – ни единого знака, ни частички духовной силы. При всей неопытности Чжан Вэйдэ не могла его сила выветриться так быстро. Наверно, это всё-таки был какой-нибудь другой листок.

Биси бросила его обратно, небрежно смяв, закинула руки за голову и блаженно вытянулась на широкой ветви, глядя сквозь ресницы, как солнце золотит кору.

Охота пятая. Удочка (1)

Не всё в огромном мире снаружи было таким разнообразным, как когда-то чудилось Чжан Вэйдэ. Деревушки, например, все были похожи. Чем ближе к Иньчжоу, тем зажиточнее они выглядели, – если сравнивать с окрестностями Хугуана, по крайней мере, – но все изумительно напоминали одна другую.

Люди оказались куда интереснее.

Крупный, как бык, краснолицый кузнец отчего-то смертельно боялся заклинателей и при виде Ло Мэнсюэ немедленно спасся бегством. Хорошо ещё, он не успел увидеть Сун Юньхао, а то бы, пожалуй, умер от разрыва сердца.

А вот трое мальчишек возраста где-то между шестью и десятью годами ходили за Сун Юньхао бесстрашно, иногда разражаясь припадками повизгивания, а потом вытолкали вперёд самого мелкого, с оттопыренными ушами, и тот пропищал: «А у нас в колодце труп, а в горах тигр-оборотень». Сун Юньхао, начисто не понимавший шуток, под сдавленный хохот Чжан Вэйдэ всё-таки заглянул в старый колодец и даже осветил духовной силой вонючее дно. К тому времени, когда он пообещал притопить в колодце самих мелких негодяев, их уже и след простыл.

В лавке домашней утвари хозяйка увлечённо рассказывала, как у неё болят глаза, при этом не отрывая взгляда от Тянь Жэня. Глаза у неё были правда красивые, особенно для простолюдинки, и брови-шелкопряды тоже. Тянь Жэнь пытался купить маленький котелок для варки – хозяйка догадалась, что он лекарь, но интересовал её явно не способ избавления от слезливости по утрам. Зато котелок она отдала чуть не даром.

Но в целях разведки занимательнее всех оказался старый рыбак, такой неподвижный в утреннем тумане, что сначала почудился Чжан Вэйдэ частью окрестного пейзажа, вроде тростника и перевёрнутой лодки.

– Дед сказал, ли в двадцати отсюда разворошили кладбище, – доложил Чжан Вэйдэ.

– Что значит «разворошили»? – Сун Юньхао тоже начинал сливаться с пейзажем – возможно, рыбалка на всех так действовала.

– Не знаю. Я дословно цитирую.

Сун Юньхао с ночи так ни одной рыбёшки и не выудил, но торчал на одном месте, не шевелясь, и старательно смотрел на воду. Может, он вообще просто медитировал. Чжан Вэйдэ в нетерпении уже сбегал три раза туда-сюда по берегу реки – налево к деду в тростниках и направо к укромному пляжику, где Тянь Жэнь наблюдал, как закипает отвар в новеньком котелке.

Посередине стояла огромная ива, к стволу которой прилип Сун Юньхао – полустоя-полулёжа, потому что ствол изгибался под причудливым углом. С учётом размеров и эксцентричных замашек ива имела все возможности однажды досовершенствоваться до существа разумного, не хуже туны.

– Потом сходим проверить кладбище?

Сун Юньхао повёл плечом без особого воодушевления.

– Не хочешь ловить восставших мертвецов? – Чжан Вэйдэ и сам не рвался: лучше бы подвернулось что-нибудь более интересное и не такое вонючее.

– Кто бы ещё нам заплатил за них.

– Народная молва тебя воспоёт.

– Молва меня забудет самое позднее через пару месяцев.

– А ещё дед сказал, ты неправильно держишь удочку. И вообще, в этом месте не клюёт.

– Ври больше.

Перескакивая через коряги и вчерашние лужи, Чжан Вэйдэ зашагал налево.

Старик сидел не шелохнувшись – только задумчиво скосил глаза из-под шляпы.

– Брат не слушает мои советы, – пожаловался Чжан Вэйдэ.

Старик только понимающе ухмыльнулся, покряхтел, потом спросил:

– А другой молодой господин тоже с вами? Тот, что в белом.

– Угу.

– Скажите ему, чтобы не совался в реку. Того и гляди его утопленники за собой утянут. Мертвецам нужно побольше несчастных заманить в воду, чтобы самим освободиться. Скверное это дело – ходить на реку, когда ты печален.

– Да он просто лекарь, дедушка, – опять полез промывать корешки. У лекарей у всех с головой слегка не в порядке. А тут правда много утопленников?

– Всякое всплывает, – отозвался дед туманно, покашлял в бороду и вновь совершенно затих.

Чжан Вэйдэ отправился в обратный путь, отгоняя нелепые мысли (дед лишь случайно всплыл в тростниках поутру, а сам уже год как утоп – или просто помер в ожидании клёва).

Больно кольнуло шею. Чжан Вэйдэ наугад хлопнул ладонью, но комар улизнул. Но разве не должны были комары уже попрятаться до весны? Чжан Вэйдэ хорошо различал виды, например, двухголовых птиц, но в повадках обыкновенных насекомых не разбирался: в окрестностях гробниц наставник всех вредоносных насекомых повывел.

Сун Юньхао, улыбаясь, смотрел на воду – нападение утопленников, если они тут и водились, явно не грозило человеку, которого не взбесила даже неудача на рыбалке. Чжан Вэйдэ посидел рядом на корне ивы, нарисовал несколько картинок на листочках бумаги.

– Талисманы? – спросил Сун Юньхао.

– Журавлиные письма. Для А-Шу.

– Ты же сказал, она не умеет читать.

– Потому я и рисую. Смотри!

Он нарисовал на очередном листке толстую загогулину – брюшко и хвост, приделал сверху перевёрнутый полумесяц спинки. Два полукруга для ушей, две точки, пожирнее и помельче, – нос и глаз.

Чжан Вэйдэ слегка страдал, что великого художника из него, вероятно, уже не выйдет, но метод быстрых картинок возвращал ему веру в свои силы.

– Есть способ, чтобы отвечать на журавлиные письма?

– Таким же письмом, понятное дело. Но для этого нужна духовная сила.

– У неё есть.

Сун Юньхао удивлённо поднял бровь:

– Так мало, что я и не заметил.

– Она же видела крошку-призрака. Я тоже с детства вижу духов, даже без всяких талисманов.

– Так это, наверно, врождённое свойство, тут тренировок не нужно. А для писем да.

– Ну ничего. Что-нибудь придумаем. – Чжан Вэйдэ пририсовал мышке ленточки на хвосте.

Про то, что письма были не только письма, но ещё и талисманы-копии, он пока что умолчал: метод, частично основанный на магии крови, граничил с запрещёнными. Зато, если вдруг случится беда, тогда А-Шу может порвать одну из копий, на талисмане-оригинале, который он таскал за пазухой вместе с прочими своими запасами, выступит кровь. Это он ей втолковал на прощание. Осталось придумать, как не ошибиться с отправкой.

Биси крикнула сверху:

– Вы идёте? Там чайная впереди! Совсем рядом!

– Брат Сун пока рыбачит!

Спускаться с высокого склона Биси не стала – раскачивалась туда-сюда, уцепившись рукой за древесный ствол. Биси была единственным ярким пятнышком в сером рассвете, хотя сегодня она нарядилась почти что не вызывающе, в бледно-розовое. Волосы были аккуратно уложены какими-то петельками и узлами – явно Ло Мэнсюэ постаралась. Чжан Вэйдэ не совсем понимал женскую манеру по-мартышечьи копаться друг у друга в волосах, но в новом облике Биси выглядела достаточно прилично, чтобы ходить с нею по городу, а для прогулок она была ему крайне нужна.

Для похода в кукольный театр, например. Ло Мэнсюэ он расстраивал: кто-то из младших шиди слишком его любил, а мнение Тянь Жэня на сей счёт Чжан Вэйдэ пока не выведал.

– Ладно, мы тогда сами всё съедим, а вы варите уху из пиявок, – Биси беспечно махнула рукой и вернулась на дорогу.

Чжан Вэйдэ зашагал направо.

Тянь Жэнь забрасывал костерок землёй.

– Я всё, – сказал он радостно. – А Сун-сюн ещё рыбачит?

– Ага. А дед сказал, тебя могут утопленники утащить, если опять полезешь в воду.

– Если снова будешь проходить мимо, передай старому господину благодарность от меня. Но волноваться не стоит: едва ли утопленники могут причинить мне вред. Да и вообще, река в этом месте чиста.

– Дед говорит, они утаскивают в воду только грустных. Это правда?

– Как и духи самоубийц. Должно быть, правда, но я их никогда не видел: я всё же лекарь, чаще вижу судороги и вздутые животы. – Тянь Жэнь вытащил из рукава аккуратно сложенный бумажный конвертик. – Вот, это тебе. Я хотел, чтобы у всех было.

– Разве твоё снадобье не жидкое? – удивился Чжан Вэйдэ.

– Это порошок от трупного яда, который у меня просил Сун-сюн. Я его вчера ночью приготовил. А то, что варил сейчас, – жидкое, но его я уже вылил.

– Не получилось?

– И не могло получиться: там нужны дорогие ингредиенты. Это я так, просто ставлю опыты.

– Не жалко тебе бросать все свои запасы? – спросил Чжан Вэйдэ осторожно. – В Хугуане, наверно, много осталось?

Тянь Жэнь медленно кивнул. Он казался скорее растерянным, чем огорчённым.

– Надо было прихватить что-нибудь, когда уезжали, – проговорил Чжан Вэйдэ.

– Я бы тогда уже не смог уехать, – сказал Тянь Жэнь.

– А мы бы быстро. Чтоб не поймали.

– Не в этом дело. Мне самому не хватило бы духу.

– Я понимаю. Я тоже, – слово «убежал» не годилось, конечно, и Чжан Вэйдэ сказал быстро: – когда я спустился с горы, я тоже думал: надо сразу, а то я испугаюсь и никуда не смогу уйти. Но всё равно немного жалко – столько вещей приходится бросить, когда странствуешь. У тебя ведь есть цянькунь? Сколько книжек туда поместится?

– Не очень много, – улыбнулся Тянь Жэнь. – Он простенький, почти что самодельный. Откуда ты знаешь, что он у меня есть?

– Ты же спрятал куда-то свиток с картиной.

Тянь Жэнь растерянно покивал, будто не зная, что сказать.

– Я её тебе потом покажу. Не хочу доставать под открытым небом – сыро и туман с реки.

Вряд ли картина могла пострадать от сырости: Тянь Жэнь даже прыгал с нею в воду, и предположительно уже не раз, но Чжан Вэйдэ не стал настаивать.

– Э, я не навязываюсь, – он быстро замахал рукой. – Как захочешь.

– Знаешь, мне нужно поговорить с Сун-сюном.

– Про его приступы?

– Да. – Тянь Жэнь глянул умоляюще.

Что поделать, между лекарем и больным должна быть тайна. Хотя Сун Юньхао, конечно, упорно не соглашался ни на какое лечение.

– Я не навязываюсь, – повторил Чжан Вэйдэ, надеясь, что голос звучит беззаботно. Если что изменится, он и так скоро всё узнает. – Поболтайте пока тут.

Он полез наверх по скользкому склону. Биси, которая их, оказывается, поджидала, вытянула его одним рывком на дорогу и тут же подхватила под локоть, будто снова плясать с ним собралась.

– В городе ведь и опера есть? – нетерпеливо спросила она ровно о том, о чём он и сам думал.

Чжан Вэйдэ почувствовал, как рот растянулся в широкой, уже совсем искренней улыбке.

– Наверняка даже не одна труппа, – сказал он громким шёпотом увлечённого заговорщика.

– Мы на закате будем в Иньчжоу, да?

– Брат Сун сказал, уже к часу обезьяны.

От Биси привычно тянуло мускусом – запахом одновременно взбалмошной модной барышни и взъерошенного зверька. Странно – он не так часто вспоминал, что она лисица, но и как о женщине о ней не думал. От близости её тёплых подмышек и локтей просто делалось уютно.

– Ты линяешь, – сказал Чжан Вэйдэ.

– Вот ещё!

Он ткнул пальцем ей в щёку.

– Пудра отваливается. Ты какую-то дрянь купила. В Иньчжоу я тебе скажу, какую брать.

– У тебя что, сёстры есть?

Единоутробных не было; прочих, столь же многочисленных, что и братьев, он почти не знал. Он сказал: «Нет».

– А девушек уж точно не было! Что ты смыслишь в пудре?

– Уж как-нибудь разберусь, что покупают городские барышни. Я наблюдательный. И ты не будешь меня позорить в театре в таком виде.

Идти и впрямь было пару шагов. Чайная оказалась чудным строеньицем – в два этажа, но таких крошечных, что весь домик походил на голубятню. У наложницы Чжоу птичник для её любимых глупых попугаев и то был побольше. Но после других придорожных чайных, где всего убранства было – два грубо сколоченных стола под единственным убогим навесом от дождя, эта, светленькая и с резной крышей, выглядела нарядно.

Может, они даже сдавали комнаты на втором этаже, хотя Чжан Вэйдэ и сам не рискнул бы подняться по хрупкой птичьей лесенке, не говоря уж о том, чтобы вообразить на ней Сун Юньхао.

Неизменные уличные столы были и здесь, но чистые и совсем новые на вид. Полотнище с иероглифом «чай» плескалось на ветру, удивительно жизнерадостное на фоне серого неба. Распряжённая Ветка Кизила тихонько дремала у коновязи.

Невысокая женщина, чистенько и пёстро одетая, вынесла им чайник и блюдо с закусками: полосатый бисквит «тигриная шкура», пирожные из красной фасоли.

Биси хихикнула:

– Самое вкусное мы уже съели, но я заказала тебе добавку.

– Что-то мне заранее страшно. Чем обязан?

– Откормлю тебя и сама съем. Но прежде сходим в оперу.

Чжан Вэйдэ запихал в рот пирожное. Вкусное, но с выпечкой Ло Мэнсюэ не сравнится.

– А где сестрица Ло?

Биси закатила глаза:

– Отошла по делам.

За дальним столиком сидела молодая пара. Чжан Вэйдэ поглядел на них украдкой: женщина прятала лицо под свисавшей со шляпы широкой вуалью, у молодого мужчины, одетого в насквозь пропылённый халат учёного, глаза были обведены тёмными кругами, как от бессонницы или ещё каких невзгод.

– Любовнички повздорили, – предположила Биси шёпотом и тут же подпрыгнула и замахала рукой: – Давайте сюда!

Сун Юньхао, уже без удочки, и Тянь Жэнь шли не торопясь. Понять, поговорили ли они, было невозможно. Тянь Жэнь вздыхал печально, но он так делал почти всегда.

Чжан Вэйдэ, отряхнув с ладони крошки, взялся за раскалённый чайник.

– Не пей, – сказал Тянь Жэнь непривычно резко.

Чжан Вэйдэ, уже успевший плеснуть чаю в чашку, замер и принюхался, но ничего странного в запахе не ощутил. Биси, судя по удивлённо раздутым ноздрям, – тоже.

Сун Юньхао потемнел лицом:

– Отрава?

Молодой учёный что-то услышал, привстал, но не успел даже раскрыть рот. Хозяйка чайной растерянно шагнула в сторону, и тут же лёгкая тень мелькнула у неё за спиной. Тонкая, сильная рука обвилась вокруг шеи – что-то громко хрустнуло.

Чжан Вэйдэ наконец уронил чайник.

– Ты! – крикнул Сун Юньхао, но Биси, снова из тени превратившаяся в живую девушку, только пожала плечами. Ткнула туфлей лежавший у её ног труп со свёрнутой шеей.

– А что ещё с ней прикажешь делать, братец?

Женщина в шляпе пискнула: «Разбойники», но не решилась даже пошевелиться. Биси сказала:

– Хуже.

Труп в полосатом переднике стремительно чернел. Что-то вытекало из его ноздрей, похожее на тонкую струйку тёмного песка. К первой струйке прибавилась вторая, третья, хлынуло из всех семи отверстий, и только теперь Чжан Вэйдэ почувствовал близость тёмной ци.

Никогда прежде не случалось, чтобы он так поздно распознавал её. Он ощутил себя невероятно беспомощным, как та парочка, замершая от ужаса. Но ведь и Биси ничего не замечала до последнего, и остальные.

Пригоршня чёрного песка взлетела в воздух, но тут же разбилась о сверкающий клинок Гунпин.

– Чай был отравлен тёмной ци, – сказал Тянь Жэнь. – Но так сразу и не заметишь. Меня только запах удивил, и то потому, что я привык различать запахи.

Привычным жестом положив руку на плечо Чжан Вэйдэ, Сун Юньхао отпихнул его себе за спину, сказал:

– Эта несчастная – просто ходячий мертвец. Нужен другой сильный дух, чтобы создать такую маскировку.

– Дед говорил про утопленников. – Отчего-то губы плохо слушались Чжан Вэйдэ. – Они ведь посылают тех, кого убили, находить для них новые жертвы. Может, это просто…

– Указчик? – проговорил Сун Юньхао медленно. – Вот дерьмо. Их легко убить, а распознать трудно, пока не прикончишь хозяина.

– Какие указчики? – забормотал учёный. – Какие жертвы? Безумие какое-то!.. Синью, пойдём…

Его спутница вскочила и отшатнулась, прежде чем он успел поймать её руку.

Чжан Вэйдэ прошептал растерянно:

– Я съел одну штуку... с этого блюда.

– Не бойся, отравлен только чай, я проверил. – Тянь Жэнь показал разломленный бисквит в ладони. – Но… где барышня Ло?

– Спустилась к мосткам постирать, – сказала Биси.

– К реке? – Тянь Жэнь вздрогнул и бросился вниз.

Биси крикнула ему в спину: – Мы не пили чай, только моё вино! У меня ещё запас остался! – но он не слушал.

– Я так и знала! – взвизгнула женщина в шляпе, вернее, уже без шляпы: отчаянно размахивая руками, она сбила её с головы. Лицо у неё оказалось миловидным, но совершенно белым. – Ты нарочно меня заманил сюда!

Она подлетела к Сун Юньхао. Не решаясь подойти совсем близко, замерла, дыша громко, по-звериному.

– Бессмертный господин, рассудите, – заговорила она стремительно и почти неразборчиво, – я Ван Синью, жена хозяина Сюя из Иньчжоу, что торгует тканями… Ли Цы заманил меня сюда. Мало того, что он пятнает моё имя, так теперь и смерти моей хочет.

– Синью, ты сама написала мне, – сказал Ли Цы устало.

– Он винит меня в том, что я не осталась ему верна. А сколько мне было ждать, пока он сдаст свой проклятый экзамен? Ещё три года? Двадцать?

– Ты сама мне написала. Сказала: «В нашей чайной, как прежде…»

Чжан Вэйдэ разглядывал Ван Синью, постепенно успокаиваясь, – мелочи всегда выручали в борьбе со страхом. Дела у хозяина Сюя, похоже, шли неплохо. Жена его щеголяла в платье из дорогой ткани, с неброской, но изящной вышивкой, и белоснежный нефрит её браслетов стоил немало.

Зачесался комариный укус на шее, но и это мелкое неудобство утешило. Комары, при всей своей надоедливости, тоже были частью понятного и нестрашного мира.

Только вот остальной мир… Небо, и прежде тусклое, даже не темнело, а стремительно выцветало. Яркая вывеска чайной полиняла до неопределённо тусклого оттенка, и ветер больше не хлопал тканью упруго и весело, а выворачивал с болезненным ожесточением.

Ван Синью всхлипывала:

– Может, он уже давно умер. В городе говорили, что чайная закрылась, а я не слушала. Здешняя хозяйка – покойница, может, и он теперь тоже.

Ли Цы забормотал, закатывая рукав:

– Я человек, я живой. Разве нет способа проверить? Хотите, руку себе разрежу? Вот увидите, кровь потечёт.

Сун Юньхао с досадой от него отмахнулся – казалось, он слушал ветер. На самом деле, должно быть, искал направление, в котором мог укрываться дух-хозяин.

– Есть способ, – сказала Биси с оживлением, схватила Ли Цы за руку и прикусила над локтем. Ли Цы не вскрикнул и даже, кажется, не изумился: он был потрясён уже до такой степени, что поразить его сильнее было невозможно.

Биси облизнула пересохшие губы.

– Человек, – проронила она как будто с разочарованием.

Из глубин ивняка выбрались Тянь Жэнь и Ло Мэнсюэ, у которой на лице ещё не просохла вода, а на сгибе локтя болтался свежевыстиранный платок. Меч, однако, тоже был при ней. При виде трупа её пальцы сильнее стиснули ножны.

– На реке всё тихо, – проговорил Тянь Жэнь покаянно. – Это я так… просто старый господин упоминал про утопленников.

– Река рядом – тут немудрено сбиться с толку. Дед ещё сказал, недавно кладбище разрыли? – спросил Сун Юньхао быстро.

– Ага, – сказал Чжан Вэйдэ. – Думаешь, зверь-людоед? Правда тигр, как ребятня болтала?

– Не людоед, а извращенец, – буркнула Биси.

Ло Мэнсюэ потрепала по холке Ветку Кизила, и лошадка наконец тихонько заржала, будто до того была так напугана, что даже голос подать не смела. Её рыжая шерсть отчего-то казалась сероватой. Песок в глаза попал, что ли? Чжан Вэйдэ моргнул, упрямо потёр глаз кулаком.

Лошадь. Он зацепился за это слово, чтобы удержать его в стремительно пустеющей голове. Жалко, что его коняшка расплавилась.

– Господин Ли, вы ведь добирались пешком?

Ли Цы кивнул.

– Я недавно стал служить в Ваньжуне. Сорвался сюда, как получил письмо. Да тут недалеко, два дня пути…

– А вы, госпожа Ван? – Чжан Вэйдэ повернул голову. Укус на шее болел сильнее и как будто припух; зачем-то он зажал его рукой. – Вы приехали из Иньчжоу?

Ван Синью кивнула и переступила с ноги на ногу. Над крошечными туфельками качнулся бледно-зелёный тонкий подол – чистый, без единой пылинки.

– Где тогда ваша повозка? Здесь только наша. Вы-то не пешком сюда явились? А вам не странно, господин Ли, что ваша… знакомая вдруг очутилась здесь без повозки и даже одежд не запачкала?

Ли Цы тоже в растерянности уставился на юбки возлюбленной, пробормотал: – Я думал, она оставила повозку поодаль, чтобы не узнали, – но было ясно, что раньше ни о чём таком он не думал и, горюя об их общей несчастной судьбе, никаких странностей не заметил.

Ван Синью дёрнулась, но клинок Гунпин уже оказался у её горла.

– Кому ты служишь? – спросил Сун Юньхао негромко. – Говори.

– А то что? – лицо Ван Синью неуловимо переменилось: будто трещина проползла по белой коже и тут же исчезла. – Отпустишь, если скажу?

– Дам упокоиться с миром.

– Думаешь, я этого хочу? Я ещё не со всеми поквиталась. Мой владыка правил здешними горами.

– Но даже дети в него теперь не верят.

– Владыка вернётся.

В лицо пахнуло ветром. Снова песок попал в глаза, а сил прочищать их уже не было, да и проку от этого тоже не было. Ветер пах сладкой яблочной гнилью. Ветер бессмысленно повторял детскую песенку: детка в колыбели, тигр на перевале.

Небо перевернулось под странным углом, а потом вовсе пропало, но оно уже и до того сделалось таким древним и безнадёжно вылинявшим, что Чжан Вэйдэ даже не было жалко, что он больше не увидит неба. И это оказалась последняя его мысль – «не так уж и жалко».

***

При жизни глаза у Чжан Вэйдэ были светлые и искристые, а теперь их заволокло тьмой. Ло Мэнсюэ вспомнила несчастного малыша с агатом под веками – но даже те камушки казались ярче, а здесь была сплошная темнота, без блеска, без движения.

– Вэйдэ, – позвала она и тут же поняла с ужасом, что за ничтожное время – какую-то половину вздоха – успела провести границу между жизнью и смертью, будто уже уверилась, что Вэйдэ больше нет.

Его тело, лежавшее на боку, выгнулось под нелепым углом так, что, казалось, позвоночник хрустнул. Он коротко взвыл, но не от боли. Как будто что-то внутри, негодуя, пыталось вырваться.

Сун Юньхао подтащил его спиной к себе, крепко обхватив поперёк груди левой рукой, правую ладонь впечатал между лопаток.

– Владыка придёт! – женщина в зелёном извивалась в пыли. Из раны, оставленной на её груди дао, не вытекло ни капли крови – только всё та же пыль. – Скоро!..

Пусть, не до неё теперь.

Ло Мэнсюэ собрала силу в ладонях – в первый раз вышло так легко, почти как до несчастья, и это обещало хотя бы капельку надежды, – шагнула вперёд, но Сун Юньхао прохрипел:

– Нет!

Ло Мэнсюэ замерла, и Тянь Жэнь тоже – только прошептал что-то про пульс.

Она сказала всё-таки:

– Я попробую изгнать духа.

– Нет, – повторил Сун Юньхао. – Сейчас я держу его. Не лезьте.

Чжан Вэйдэ, прежде неподвижный в его хватке, пошевелился, но не сам – то, что сидело внутри, управляло им, как деревянной куклой, дёргало за руки и ноги, пыталось шевелить шеей. С шеей получалось плохо: опухоль на ней в считаные мгновения стала так велика, что мешала поворачивать голову.