Текст книги "Орден неудачников (СИ)"

Автор книги: Pingwina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Орден неудачников

Охота первая. Яблоневая кровь

На закате Сун Юньхао начал думать, что живым из сада не выберется.

До полного наступления ночи оставалось уже недолго – это если здешней нечисти действительно нужна кромешная тьма, чтобы напасть. До прихода боли – и того меньше.

Мелкие гнилые яблоки то и дело подворачивались под сапог, хрустели, как раздавленные черепа. Ноги скользили по склизкой смеси из опавшей листвы и плодовой мякоти.

Нет же, это просто загородная усадьба, уверял себя Сун Юньхао. Правда, усадьба, в которой завелось несколько неупокоенных мертвецов. Да мало ли он видел тех мертвецов в свою бытность в ордене! Видел тварей и похуже, да и тем сносил головы с одного удара.

Ни мертвеца, ни ещё какой твари он пока здесь не обнаружил, трупов несчастного господина Лю и его домочадцев тоже, только тёмная ци липкой паутиной висела меж сучьев. И, куда ни взгляни, торчали низкорослые скрюченные деревья. Сун Юньхао помнил, что их немного, – он без труда окинул их все взглядом, как вошёл. От силы десяток – но теперь саду конца и края не было.

Резная крыша небольшого дома маячила где-то за деревьями, то проступая сквозь белёсый туман, то вновь растворяясь в нём. Казалось бы, идти недалеко – но с каждым шагом выдёргивать сапог из жижи делалось всё труднее, а дао за спиной прибавляла в весе.

Сзади зашуршало и захлюпало. Сун Юньхао ещё замедлил шаг – что было нетрудно, – теперь уже нарочно.

Тварь за спиной двигалась не по-человечески. Для здорового человека – слишком неуклюже, для раненого – чересчур резво. Поступь мертвеца – рваная, вприпрыжку.

Сун Юньхао подпустил тварь ещё чуть ближе и, выхватив клинок, в мгновенном развороте рассёк пополам.

На мертвеце были изодранные, но когда-то приличные одежды. Видно, кто-то из слуг господина Лю, может, даже управляющий. Разложение началось недавно – лицо отчасти сохранило узнаваемые черты, хотя настолько искажённые злобой, что родным лучше бы такого не видеть. Сун Юньхао встречал сошедших с ума среди тех, кто узнавал любимых.

– Покойся с миром, – сказал Сун Юньхао, вытирая клинок.

Мертвец больше не шевелился. Этот был совсем слабенький – от такого тёмная ци не будет покровом висеть надо всей усадьбой. Пусть даже всё семейство господина Лю обратилось в ходячих мертвецов, они смогли бы в худшем случае растерзать зазевавшегося прохожего, но никак не превратить сельскую усадьбу в миниатюрный ад на земле.

Сун Юньхао не было нужды их бояться – но откуда же эта злая, удушающая тоска, которая страшнее смерти?

Он часто задышал, сплюнул кровью под ноги. Опёрся было о ствол, но тут же отдёрнул руку – слишком тёмные соки текли под корой, да и сама кора на ощупь была не шершавой, а склизкой, и не только от влажного мха.

Младший господин Лю, брат погибшего купца, ничего не объяснил толком, когда нанимал Сун Юньхао, – тогда это показалось обычным неведением далёкого от мира нечисти и до полусмерти перепуганного человека. Или он нарочно недоговаривал?

Если честно, тогда Сун Юньхао было всё равно. Младший господин Лю к тому же заплатил пятнадцать лянов серебром и обещал столько же, если Сун Юньхао хотя бы просто вынесет из усадьбы тело его брата и передаст для подобающего погребения (или перед тем упокоит, если будет нужно, хотя они не обсуждали это в деталях: слишком уж трясся заказчик).

Пятнадцать лянов – тоже сумма приличная. Интересно, если Сун Юньхао умрёт здесь, кошелёк с серебром так и останется на теле? Да уж конечно: младший господин Лю больше сюда не сунется, да и деньги эти для него не так велики.

Сун Юньхао снова понял, что думает о своей смерти как о деле свершившемся, и даже не удивился. Спустя несколько мгновений он понял, что бредёт в противоположную от дома сторону, и упрямо повернул назад.

Ещё два мертвеца выпрыгнули из тумана. Тот, что посвежее, недавно был женщиной – служанкой или наложницей из самых низких, Сун Юньхао отсёк ей голову и отшвырнул кучей грязно-розового тряпья. А вот другой, глумливо скалившийся древним черепом, уже почти превратился в скелет. На вид хрупкий, того и гляди рассыплется в пыль, но с таким с одного удара не справишься.

Сун Юньхао промахнулся дважды. По крайней мере, на один раз больше, чем мог себе позволить.

Скелет двигался легко, только что не приплясывал, будто кости, когда с них слезла вся плоть, обрели долгожданную свободу.

Когти мазнули Сун Юньхао по предплечью. Они были черны и тверды, словно железо. Прежде он не видел таких. Некогда вспоминать. Он перекинул дао в левую руку и рубанул снизу вверх – этот удар пропускали почти все, и живые, и мёртвые.

Скелет распахнул челюсть – кричать твари было давно уже нечем, но в голове у Сун Юньхао истошно завыло, так, что чуть жилы на висках не полопались. Он ударил ещё раз. Отбросил ногой в сторону костлявую руку с огромными, как у медведя, чёрными когтями. Ногти у мертвецов, конечно, поострее человеческих, но таких они сами не отрастят – можно подумать, что кто-то нарочно смастерил эту тварь для убийства. Только думать некогда.

Сун Юньхао на ходу надорвал сильнее разодранный рукав, сыпанул на рану обеззараживающего порошка. Ничего, пустяк. То, что ждало впереди, было куда хуже.

Боль ещё не нахлынула по-настоящему, а тело уже трепетало в её ожидании. Прежде он не думал, что так слаб духом.

Шаг, другой. Сун Юньхао стиснул зубы так, что челюсть хрустнула.

За деревьями заметался сгусток света. Настоящее живое пламя, не призрачные огни.

Сун Юньхао вскинул голову. Тощая фигурка – детская? – растерянно толклась на веранде, размахивая фонарём.

Единственный сын господина Лю, если верить заказчику, умер ещё в младенчестве.

Но, кем бы там ни был вышедший из дома, он был, скорее всего, человеком: мертвецы боятся живого огня. Духи и демоны рангом повыше – как повезёт. Наверняка встречались и такие, что подманивали путников желанным светом фонаря. Но Сун Юньхао решил рискнуть.

Ещё шаг. И ещё.

Жидкий огонь растекался по венам – медленно, слишком медленно, оттягивая настоящую муку до тех пор, пока сердце не взорвётся от боли.

Зверь как будто учуял этот миг. Он обрушился сверху – может, с крыши дома, до которого оставалось лишь несколько шагов. Сун Юньхао успел защитить горло от клыков, но удержаться на ногах не сумел.

Он приподнялся, опираясь на клинок. Зверь, припав к земле, бил себя хвостом по задним лапам. Не тигр, помельче. В книгах писали, бывают совершенно чёрные леопарды. Или это просто наконец наступила ночь?

Сун Юньхао подумал вдруг, как славно было бы умереть, испытав мгновенную боль, чтобы избавиться от вечной.

И в этот миг между ним и зверем что-то взорвалось с грохотом, как Грозовые Камни клана Чжу, только огонь был ненастоящий: не излучавший жар и не красно-золотой, а фиолетовый, нежно-розовый, лазурный – всех мыслимых цветов, как столичные фейерверки. Сун Юньхао не стал заслоняться от него, да и не мог уже, уронил безвольно руку.

Перед глазами плыли лазурные и розовые круги. Где-то за ними испуганно рычал зверь.

Сердце, казалось, вот-вот разорвётся, но Сун Юньхао знал, что, конечно, не умрёт. Пытка не могла закончиться настолько быстро.

***

В мучительных, рваных снах всегда был молодой господин. Иногда он шептал обескровленными губами: «Почему ты меня бросил?», иногда просто молчал, что было ещё хуже.

Сегодня – молчал.

Рана у молодого господина на шее, как всегда, бесконечными толчками выплёскивала алую кровь.

Сун Юньхао, как всегда, не знал, что ему сказать. Что скоро умрёт? Это, кажется, было недостаточное утешение. Сказать, что будет предан в следующих девяти жизнях? Может, в следующей жизни он господину вовсе будет не нужен, тот и видеть его не захочет. Просто сказать, что ему больно?

Он хотел прижать руку к груди – к сердцу, это на самом деле не помогало, но чудилось, будто облегчает боль, – но руки не почувствовал.

Кто-то рядом тяжело дышал. Стучало по крыше – ветер или даже дождь.

Где-то в отдалении, снаружи – может, и на той же крыше – тонкий голосок пел:

– На горе растут кусты,

В топях – лотоса цветы…

Не видала красоты —

Повстречался, глупый, ты.

Голос был девичий, издевательский – будто взрослая уже девица нарочно кривляется, изображая трёхлетнюю.

Странно, что после приступов слух всегда возвращался первым.

Потом вернулись наконец и другие чувства, и Сун Юньхао ощутил свою правую руку – она была закинута за голову, и за эту руку его медленно, но упорно куда-то волокли.

– Стой, – прошептал Сун Юньхао.

Тяжело дышавший человек опустился на одно колено рядом.

– Простите, – пробормотал он растерянно. – У меня только так получилось, да и то с помощью талисмана. Вас не приподнимешь…

В Сун Юньхао и впрямь росту было шесть с лишним чи.

– Где Гунпин? – спросил он хриплым шёпотом.

Незнакомец печально вздохнул.

– Справедливости в мире и впрямь не осталось.

– Это моя дао.

– А! Так и лежит во дворе, наверно. Я туда не пойду: там шкура. Я её отогнал, но вряд ли надолго.

Он говорил странно – раздосадованно и немного грустно, но таким тоном, будто уже успел привыкнуть к происходящему и смириться с ним, как примиряются летом с кусачей мошкарой.

– Шкура? – Смысл слов ускользал. – Леопард?

– Он и есть ожившая шкура. Не зря же пишут лекари, что лучше на леопардовые шкуры не ложиться, ибо они нагоняют страх на человеческую душу. – Ещё один вздох.

Сун Юньхао плотно прижал руку к груди и медленно сел.

Он не мог призвать Гунпин, даже почти не чувствовал её, но боль унялась. Это тоже было странно – неправильно, если только не наступило уже утро, но оно никак не могло наступить, не тащил же неожиданный спаситель его бесчувственное тело несколько часов до рассвета. Или…

Сун Юньхао повернул голову.

Нет, ребёнком незнакомец не был, просто небольшой рост и некрупное сложение обманывали глаз. Юноше сравнялось уже лет шестнадцать или семнадцать, а может, даже и побольше. Лицо тоже было совсем юное, тоненькое и чистое, но зато голос, пусть и высокий, – несомненно, мужской.

А впрочем – всё равно мальчишка.

– Как ты отогнал зверя? – спросил Сун Юньхао.

– Талисманами. Новая партия лучше действует. Но у меня почти закончилась бумага.

Полутёмная комната, на полу которой они оба сидели, походила на хозяйский кабинет. Обставлена довольно скромно – но и усадебка эта была для господина Лю всего лишь местом загородного отдыха. Только шкаф ломился от безделушек, но Сун Юньхао не отличил бы настоящие редкости от дешёвок с рынка. Был ли среди них источник силы, тоже не смог бы сказать: тёмная ци пропитала всё кругом.

Кистей на столе имелось в изобилии, но вот бумаги Сун Юньхао действительно не заметил.

– Там вроде бы есть книги, – он кивнул на шкаф.

– Это кощунство какое-то – драть книги на талисманы.

– Лучше умереть?

– Ну, если будет совсем худо… Может, лучше вы с утра заберёте дао со двора?

Горел один из трёх подсвечников, самый маленький. Фонарь стоял в углу потушенный.

Вся комната уже была обклеена талисманами, в основном со знаками «гром» и «свет». Ничего особенного, простейшая магия, но чертила талисманы рука твёрдая и привычная.

Юноша завозился в волосах, поправляя деревянную шпильку. Носил он зелёный халат, скромный и не новый уже, но довольно приличный. На крестьянина юноша уж точно не был похож, да и руки, насколько Сун Юньхао успел разглядеть, – тоже слишком чистенькие и слабые. Нищие заклинатели частенько обходятся без меча, но для заклинателя из простого люда он слишком правильно говорил и слишком любил книги. А для студента из бедной семьи – слишком удачно швырялся талисманами.

Никакой тёмной ци от него не исходило, но его повадки не укладывались до конца ни в одну из привычных для Сун Юньхао человеческих категорий, и это было неприятно сознавать.

Сун Юньхао поднялся на ноги. Юноша пристально следил за каждым его движением.

– Вы же не очень сильно ранены? – Он улыбался, но глаза оставались тревожными.

– Нет. Пустяки.

– Тогда почему во дворе вы потеряли сознание? Только не говорите, что из-за моего талисмана.

– Старые раны, – отрезал Сун Юньхао. Непохоже, чтобы этот ответ удовлетворил собеседника, но и у самого Сун Юньхао было много вопросов к нему:

– Ты из семьи господина Лю?

– Кто такой господин Лю?

– Хозяин этой усадьбы. Лю Ифань, купец.

– Я даже не знал, как его зовут.

– Тогда что ты здесь делаешь?

Юноша медленно встал. Он прихрамывал на левую ногу – вот почему его движения на веранде показались неуклюжими.

– Понимаете… – начал он, разводя руками и неловко улыбаясь.

– Ты человек или нечисть? – бросил Сун Юньхао.

– Конечно, я человек! Испытайте меня, если не верите. – Он слабо вскрикнул, когда Сун Юньхао схватил его за запястье и нарочно стиснул сильнее, чем было нужно, чтобы прощупать пульс. – Ох, больно же!

Сун Юньхао ошибся: мозоли у юноши были, но явно не от меча.

Духовные силы, пусть и невеликие, имелись. Обзаведись он мечом, то с трудом всё же поднялся бы в воздух, но пролетел бы в лучшем случае не больше одного ли. Вот на талисманы духовных сил хватало – в сочетании с могуществом самого знака, он, пожалуй, и впрямь сумел бы отогнать ожившую леопардовую шкуру, если бы вывел что-то посложнее обычного «грома» и «света».

– У тебя есть золотое ядро. Ты из мелкого клана? Или из бродячих заклинателей?

– Можно и так сказать. Понимаете, мы с наставником долго жили в уединении – я только недавно спустился с горы.

– Имя?

– Чжан Вэйдэ.

– Наставника!

– Чжан Шэнь. Я сирота; наставник дал мне своё имя…

– Не знаю такого.

– В Поднебесной много Чжанов, – Чжан Вэйдэ отнял руку.

– И на какой горе вы жили?

– Даньсюнь. Вы столько вопросов задаёте, будто вы из уголовного приказа, а сами не спешите назваться.

– Меня зовут Сун Юньхао. Младший господин Лю нанял меня прошлым вечером, чтобы забрать тело брата.

Сун Юньхао не собирался лгать. Он вообще не любил лгать без самой крайней на то необходимости. А уж что касается его имени, то оно, если только не ступать на территории нескольких крупных кланов, было никому не известно, да и там, если честно, наверняка начало забываться к концу третьего года.

Чжан Вэйдэ даже глазом не моргнул, когда услышал имя.

Сун Юньхао спросил сухо:

– Что ты тут делаешь?

– Вот, я же сказал: как в уголовном приказе!.. Я просто не могу отсюда выйти. Бегом можно было бы попробовать, но я не убегу далеко.

– Мне интереснее знать, зачем ты сюда вошёл.

Чжан Вэйдэ пробурчал обиженно:

– Я вас, между прочим, спас.

Сун Юньхао и хотел бы прекратить допрос из благодарности, но жизнь научила его не доверять незнакомцам в местах, битком набитых нечистью, даже если незнакомцы на вид совершенно человекоподобны. Даже если они пытаются помочь.

– Моё спасение – совсем другое дело. За это я верну тебе долг.

– Не нужны мне ваши долги. Ну, если только деньги. Мне надо сапоги купить.

Чжан Вэйдэ выставил здоровую ногу, обутую во что-то вроде домашней туфли. Далеко он в такой обуви не уйдёт, даже если вылечит хромоту.

Больную ногу он опасливо прятал под длинной полой.

– И вы мне тоже солгали про раны, – звенящим голосом прибавил Чжан Вэйдэ с такой обидой, что Сун Юньхао наконец-то почти совершенно уверовал в его человеческую природу.

Девица снаружи завела глумливо, с удвоенной силой:

– Сосны на горах растут,

В топях ирисы цветут!

– Хорошо, – сказал Сун Юньхао. – Я отдам тебе деньги. Все тридцать лянов. Если они у меня будут. Или хоть пятнадцать.

Он шагнул к дверям.

– Вы куда? – Чжан Вэйдэ дёрнулся, чуть только не схватил его за локоть, но в последний миг удержался.

– Искать Гунпин. У меня не получается её призвать.

– Нельзя. На дворе слишком опасно ночью.

– Если я умру – сожги труп. Если получится. А без оружия и в доме опасно.

– Нет. В доме мы как-нибудь пересидим. Эту комнату я обвешал талисманами. И потом…

– Так что, в самом доме нет мертвецов?

– Ну… в кабинете нет. Главный зал разнесли, но сейчас там, кажется, пусто. В спальню я боюсь заходить.

– А эта тварь на крыше?

Чжан Вэйдэ рассмеялся.

– Просто лисица. Ну её. Она вечно только поёт, да ещё ругается иногда. Я бы тоже ругался, если бы застрял на ветру под дождём.

– Тут есть сильные демоны? По-настоящему сильные?

Чжан Вэйдэ прикусил губу.

– Только что в саду, – проговорил Сун Юньхао медленно, – я всё время думал о смерти. Слишком тёмная аура здесь. Это не от лисицы – они не любят тоску, и уж конечно, не от нескольких убитых слуг. Это тварь посильнее. Она сомнёт твои талисманы, как детскую игрушку.

– Всё равно ночью в сад нельзя, – Чжан Вэйдэ чуть не плакал. – Утром… утром вы сможете попробовать прорваться. Вы тоже сильный.

Сун Юньхао покосился на наглухо закрытые ставни – на них почти не осталось пустого места, сплошь хаотично исписанная измятая бумага. Отчаянно хотелось вдохнуть влажного холодного воздуху. Он рванул воротник.

– Мне не нужны ваши деньги, – зашептал Чжан Вэйдэ. – Просто… заберите меня тоже…

– Ты же сказал, нужно бежать. Даже если я верну клинок, я не справлюсь со всеми. Ты сможешь завтра хотя бы быстро идти?

– Да.

– Что у тебя с ногой?

– Подвернул.

– Зачем ты даже сейчас врёшь?

– Лучше не говорить о плохом. Не верить в плохое. Мне это всегда помогало.

– Ты просто глупый сопляк.

Сун Юньхао схватил его за плечи – Чжан Вэйдэ только слабо трепыхнулся – и усадил на возвышении возле стола, где валялась подушка.

– Негодяй! – заорала девица. – Все вы – подлое ворьё! Верните мою яшму!

Что-то загрохотало по крыше.

«Яблоки, – подумал Сун Юньхао и чуть не рассмеялся от этой мысли, – она швыряется яблоками. Я служил великому ордену, а теперь слушаю завравшегося сопляка и полоумную лисицу».

– Вытяни ногу, – сказал он Чжан Вэйдэ. Тот спрятал лицо, будто ждал удара. – Да живее!

Сун Юньхао задрал полу его халата, стянул чулок с бурым кровавым пятном. Нога чуть выше щиколотки раздулась вдвое; сама рана была невелика, но тоже распухла и воняла скверно. Хорошо хоть, духовных сил Чжан Вэйдэ хватало на то, чтобы остановить лихорадку.

Следов когтей Сун Юньхао не увидел.

– Это что? – спросил он. – Что за тварь тебя кусала?

– Не знаю, – с трудом выговорил Чжан Вэйдэ. – Многоножка какая-то с рогами.

– С красной полосой на голове?

– Темно было, какая ещё полоса… Я спалил эту мерзость талисманом.

Его духовных сил не хватало даже на то, чтобы в темноте разбирать цвета без фонаря, – и всё-таки он зачем-то сюда полез. Или все в семнадцать лет идиоты, просто потом забывают об этом, если выживут? Сун Юньхао совсем себя не помнил в семнадцать лет.

– Брат Сун, слушай… – Чжан Вэйдэ раскачивался на своей подушке из стороны в сторону.

– Когда я разрешал называть себя братом?

– Молодой господин Сун, простите! Когда я умру, можно мой труп тоже сжечь?

– Яд кровавых многоножек не убьёт человека, болван. Хотя грязная рана может.

Он растёр по ладоням обеззараживающий порошок, надеясь, что это избавит от трупного яда и тёмной ци, и поместил ладонь над нарывом.

Глядя на слабый свет между его пальцами, Чжан Вэйдэ спросил с облегчением:

– Рану можно вылечить одной духовной силой? Молодой господин Сун правда очень силён!

– Это чтобы яд не распространялся. Погоди, я сейчас ещё найду целебный порошок.

– А порошок – это очень больно?

– Нет, конечно.

Чжан Вэйдэ недоверчиво покосился на него, закатил глаза, а потом и вовсе зажмурился.

Сун Юньхао, который уже раздумывал, что надо бы заблокировать ему пару акупунктурных точек – пусть не дёргается лишний раз, вздохнул с облегчением. Он достал из-за пояса походный нож и молниеносным движением рассёк нарыв.

Чжан Вэйдэ почему-то не закричал, только неверяще распахнул глаза. Сун Юньхао вздрогнул и чуть не выронил нож: никакого иного сходства между ними не было, но взгляд – взгляд был точно как у молодого господина, когда тот зажимал рану на шее.

– Потерпи, я выдавлю гной.

– Вы мне обещали…

– Ничего я не обещал.

– …только порошок.

– Потом насыплю. Ты насквозь прогнить хочешь?

Чжан Вэйдэ запоздало всхлипнул и стал грызть костяшку пальца. Он не пикнул, пока Сун Юньхао кое-как промывал рану, не сопротивлялся, даже когда тот оторвал для повязки кусок от его исподнего халата – одежды Чжан Вэйдэ всё же в целом были почище.

– Твой наставник не рассказал тебе, что не нужно таскаться на охоту без лекарств?

– На лекарства нужны деньги, – проговорил Чжан Вэйдэ печально. – Я хожу на охоту, чтобы появились деньги.

– Ты только что озвучил девиз всех нищих заклинателей цзянху. Наша судьба – это ублюдочный замкнутый круг.

Плечи Чжан Вэйдэ чуть дёрнулись, будто в попытке рассмеяться:

– Ты мне напомнил… Демоны тоже угодили в замкнутый круг. Как та лисица.

– Давно ты здесь?

– Два дня и ночь… вот вторая ночь пошла. Жалко, что ты потратил столько воды на рану. Моя закончилась.

– Всё-таки ты точно подготовился, чтобы тут сдохнуть. – Сун Юньхао снова отцепил от пояса тыкву-горлянку. – Пей. Я могу терпеть долго.

Чжан Вэйдэ облизнул губы. Сун Юньхао ожидал, что он мгновенно уничтожит остатки воды, но тот лишь пригубил – только на миг почти благоговейно припал губами к горлышку.

За стеной – в доме, а не на улице – послышался тяжёлый стон. Он длился и длился, точно человек корчился в предсмертной агонии, а потом вдруг мгновенно взлетел, ввинчиваясь в уши истошным воплем.

Чжан Вэйдэ сначала даже не удивился, но от вопля чуть не выронил тыкву. На всякий случай Сун Юньхао её забрал и спросил:

– Это что-то новое?

– Это в спальне, – сказал Чжан Вэйдэ. – Но раньше она… оно так жутко не кричало.

Всё-таки от воды он уже заметно приободрился: сел поудобнее и стал по-детски махать ладонью над забинтованной щиколоткой. Потом спросил тихо:

– Знаешь Линя-Мумию?

– Нет, но его имя мне уже не нравится.

– Он фигура довольно известная на здешнем ночном рынке.

– Я нездешний.

– Конечно. И у тебя лицо человека из праведного ордена.

– Чушь. Праведных лиц не бывает.

Чжан Вэйдэ недобро, по-взрослому усмехнулся краешком рта.

– Верно. Я кое-что случайно услышал от Линя-Мумии на ночном рынке. Про смерть господина Лю. Ты, наверное, думаешь, Лю Ифань тоже был приличный человек, раз ты согласился помочь.

Сун Юньхао усмехнулся. Мальчишка в запале спора и не подозревал, насколько ошибся: в приличных людей Сун Юньхао верил даже меньше, чем в благородную наружность.

– Знаешь, чем занимался твой господин Лю? – Сам Чжан Вэйдэ своими обширными знаниями так упивался, что даже, кажется, забыл про боль в ноге и жажду.

– Торговал… э, какими– то безделушками? Вазами? – Сун Юньхао не слишком-то интересовался купеческими делами.

– Антиквариатом, – поправил Чжан Вэйдэ с покровительственной усмешкой учёного человека. – Днём. А ночью он был просто кладбищенский вор.

Сун Юньхао ненароком представил гуля, раскапывающего могилу, и тут же сам подивился своей глупости.

– Гробницы?

Чжан Вэйдэ кивнул:

– В здешних горах есть гробницы знати времён Шести Династий. Много. Может, даже императорские. Видишь, какой удобный загородный дом.

Он полез за пазуху и вытащил маленькую бронзовую фигурку лошади. Сработана она была грубо, как детская игрушка, а для антиквара-грабителя была ценна, видимо, древностью, а не тонкой работой. Сун Юньхао, впрочем, она даже приглянулась своей простотой: крутой изгиб холки, короткие ножки, смешно полураскрытый рот.

Но, стоило поднести к ней ладонь, тёмная ци злобно ужалила кожу. Сила, скрытая в статуэтке, тоже была древней, спрятанной глубоко внутри. Она притихла, пока проходили века, и ждала.

Чжан Вэйдэ спокойно держал её в руке, будто взвешивал, и так же спокойно поинтересовался:

– Ты знаешь, сколько за это дадут на ночном рынке?

– Где ты взял эту мерзость?

– Нашёл прямо здесь, на столе. Видно, когда на дом напали, господин Лю как раз разглядывал эту штуку, даже не успел убрать в тайник.

– Неужто ты хочешь зарабатывать воровством?

– Старик Лю уже мёртв, это не воровство. И чем ещё мне зарабатывать? У меня не осталось ни бумаги, ни туши на талисманы. Я слишком застенчив, чтобы податься в сказители, и слишком стар для борделя.

– Что за чушь! – гаркнул Сун Юньхао.

Чжан Вэйдэ быстро сжал руку в кулак и спрятал проклятую лошадь так споро, что Сун Юньхао не разобрал куда.

– Надеюсь, это не коняшка его убила.

– Нет, конечно. Они полезные и даже не очень злые. Если вообще работают. Но старик Лю вынес из гробницы то, что не стоило выносить.

Тут Чжан Вэйдэ так загадочно понизил голос, наслаждаясь собственной историей, что Сун Юньхао фыркнул:

– Я тебя уверяю, в тебе всё же есть талант сказителя.

– Зеркало для призыва духов, – Чжан Вэйдэ взволнованно побледнел. Кажется, уже не ради спектакля. – Зеркал много в старых гробницах, и они не работают практически никогда, а это сработало. Призвало… их всех.

В артефактах Сун Юньхао разбирался плохо, да и не любил их. Его учили с детства, что клинок был продолжением руки, воплощением духа; артефакты – в лучшем случае нерадивыми прислужниками. В худшем случае они могли обернуться против воли хозяина.

– Разве зеркала не должны отгонять духов? – спросил он хмурясь. – Я думал, их для этого и кладут в гробы.

– Должны. Но это испортилось. Или нарочно было сделано таким… искажённым. Я слышал от учителя, один мастер в старину создавал тёмные зеркала. И наверняка некоторые правители хотели, чтобы их усыпальницу сторожили злые духи. Лишь бы внушали страх.

– Смертные правители редко бывают благородны. Ты видел эту штуку?

– Нет. Я слышал, как про зеркало говорили они. – Чжан Вэйдэ дёрнул подбородком, намекая не то на лисицу на крыше, не то ещё на каких тварей снаружи.

Лисица в последнее время притихла: должно быть, закончились яблоки под рукой, подумал Сун Юньхао злорадно.

Он встал и глянул недоверчиво на забитые свитками и утварью полки, передвинул пару томов, постучал костяшками пальцев по пузатой лазоревой вазе. Если какой-то из предметов и был рычагом, открывающим проход в тайную комнату или спуск в подземелье, то искать его среди сотни других было делом безнадёжным. Куда надёжнее попытаться прорваться с утра. На худой конец, взвалив мальчишку на спину.

– А ты случайно не разбираешься в устройстве тайников? – спросил Чжан Вэйдэ осторожно.

– Ничего в них не смыслю.

–…не то чтобы я надеялся…

– У главы был, но мне не позволяли смотреть на такое. – Сун Юньхао возвратился и сел по другую сторону стола.

Чжан Вэйдэ внимательно глядел на него, подперев ладонью щёку.

Тут – легка на помине – совсем рядом, за ставнями, зашептала лисица:

– Братец, впусти меня в дом…

Она не только спрыгнула на землю, но и сменила тактику – голос сделался вкрадчив и нежен.

– Зачем? – усмехнулся Сун Юньхао.

Лисица как будто опешила, но ненадолго.

– Скоротаем ночь – вдвоём будет веселее.

– Нет уж, барышня, благодарю. За стеной кто-то воет, ещё и ты снова надумаешь петь.

– Ну, мой-то голос – прекраснейший в Поднебесной!

Сун Юньхао хмыкнул.

– Братец, – не унималась лисица, – ты такой мужественный и статный. Великий воин и грациозная красавица – идеальная пара!

Чжан Вэйдэ захрюкал в рукав:

– Ты ей точно приглянулся. Мне она такого не говорила.

– А ты заткнись! – взвизгнула лисица в бешенстве. – Подлый вор!

Сун Юньхао вздохнул:

– Так, а у неё ты что украл?

– Ничего, – сказал Чжан Вэйдэ кротко.

– Ещё и лжёт! Такой юный, а уже такой подлец! – Что-то загрохотало по ставням – то ли новая партия яблок, то ли кулаки.

– Яшму, да? – вспомнил Сун Юньхао.

– Мою подвеску!

– Я её просто подобрал!

– Я теперь не могу уйти из этой дыры, проклятое зеркало так жжётся, о-о-о! А с подвеской я б давно убежала!

– Тихо вы оба! Проклятье, я теперь нянька, что ли, для двух малолетних идиотов? – Сун Юньхао врезал кулаком по столу так, что рука заныла, и испытал неподдельное наслаждение от тишины.

Тишина длилась пару вздохов: Чжан Вэйдэ втянул голову в плечи, но лисица осведомилась ехидно:

– Братец, а ты знаешь, во сколько раз я тебя старше? Хочешь, посчитаем?

– Толку-то. Что ты сделал с её подвеской?

– Мы подрались…

Теперь захрюкала лисица.

– …мы оба пытались уйти отсюда, – поправился Чжан Вэйдэ, который виртуозно умел менять враньё на лету. – Вчера днём. И нечаянно столкнулись. И она уронила свою подвеску.

– А он спёр, – мрачно подытожила лисица.

– То есть вы правда случайно врезались вчера друг в друга? – переспросил Сун Юньхао. Оба промолчали. – Правда. Два идиота. Ты всё подбираешь, что на пути валяется?

Чжан Вэйдэ улыбнулся:

– Хочешь сказать, тебя не надо было подбирать?

Сун Юньхао уселся поудобнее, скрестив ноги, и погрузился в неглубокую медитацию – чтобы, во-первых, не дать Чжан Вэйдэ подзатыльник, потому что тут слишком легко было не рассчитать силу; а во-вторых, чтобы проверить, что творилось с его собственным телом.

Ничего неожиданного он не узнал: огонь был внутри, но потух. Это должно было случиться лишь к рассвету, но ещё не перевалило и за середину ночи, а он не чувствовал ни боли, ни грохота сердца, он спокойно мог встать на ноги, он говорил о какой-то ерунде с нечистью и незнакомым мальчишкой. Говорил – стыдно признаться – с удовольствием: любая унизительная нелепость лучше, чем мучение. Так Хань Сюань, избавленный императором от порки, убежал, позабыв одеться толком.

– Ладно, братец, – сказала лисица, – если не хочешь меня впускать, выходи ко мне. Или боишься? Точно боишься: у тебя только клинок огромный, а вместо янского корня гороховый стручок.

– Ну вот видишь, барышня, – зачем я тебе такой сдался?

– Выйди. Тебе это нужно не меньше моего.

– Ты видела мою дао?

– Видела. И покажу тебе, где она.

Чжан Вэйдэ яростно замотал головой.

– Зачем это тебе? – спросил Сун Юньхао.

– Ты вернёшь мне подвеску. – В первый раз за всё время лисица заговорила чуть сбивчивым от волнения, но сдержанным голосом. – И мы все мирно уйдём отсюда. Я вредить не стану. Раз ты, братец, не то монах, не то евнух, то и впрямь – на кой ты мне сдался?

Резон в её словах был. Зеркало, похоже, действительно существовало и не только удерживало, но и мучило несчастную, и едва ли она в таком состоянии собиралась нападать, раз даже Чжан Вэйдэ пока что-то не загрызла.

Тварь в глубине дома взвыла снова, а потом лихорадочно забормотала – это было похоже на бессвязные причитания, но в иные мгновения Сун Юньхао казалось, что он вот-вот разберёт в этих стонах отдельные слова. И он совсем не хотел их слышать.

– Знаешь что, барышня, – сказал Сун Юньхао громко. – Поговорим на крыше.

– Не уходи! – зашептал Чжан Вэйдэ лихорадочно. – Зачем на крышу?

– Не буду впускать её сюда. А ты сиди в комнате и не суйся наружу. Я быстро.

Чжан Вэйдэ выкинул вперёд руку, точно хотел схватить Сун Юньхао за рукав, но не решился и безвольно опустил её на стол.

– Отдай подвеску, – сказал Сун Юньхао мягко.

Чжан Вэйдэ, не глядя на него, вытащил из-за пазухи маленький яшмовый круг на тонком шнуре, прошептал:

– И талисман ещё возьми.