Текст книги "Наследуемый признак (СИ)"

Автор книги: Penelope Foucault

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Стефани стояла на пороге, немного растрёпанная и взволнованная. Тим смотрел ей прямо в глаза, и будто тонул. Он не мог на неё насмотреться, и, кажется, забыл, как нужно дышать.

С первым вдохом он позволил себе сделать шаг назад, отвести взгляд от её голубых глаз и посмотреть на неё пристальнее, внимательнее, чтобы насмотреться за те шесть месяцев, что его не было рядом.

Только тогда он и заметил, что Стефани стоит перед ним в коротких светлых штанишках и клетчатой широкой кофточке с бантиком на груди. Она немного поправилась, грудь у неё стала пышнее, живот выдался вперёд. Тим удивлённо моргнул, вздрогнул, когда в ухо ему шепнул голос Ра’с аль Гула: «И не страшно вам было оставлять беременную жену?». Стефани что-то сказала тоже, но Тим пошатнулся и вцепился пальцами в дверной косяк. Ему стало дурно, мир начал сужаться и становился всё меньше, пока не исчез совсем.

***

Он очнулся, когда к его носу поднесли ватку с нашатырём. Вскинулся, сжимая кулаки, и расслабился, только услышав голос жены.

– Тим, – Стефани расположилась на подлокотнике кресла, в которое его усадили. – Что с тобой случилось? – она провела рукой по его волосам, как часто делала раньше, и Тим снова почувствовал себя дома. В безопасности. – Ты совсем седой, – тихо и как-то испуганно произнесла она.

– Да, я просто… – Тим обвёл было взглядом Коннера и Тану, а потом снова посмотрел на Стефани и дрожащими руками неуверенно коснулся её живота. – Сначала расскажи мне… когда… когда это случилось? Когда ты узнала?

– За пару дней до твоего отлёта, – Стефани поймала его за руку, когда Тим собирался её убрать, и положила обратно на свой живот. – Решила не говорить тебе, чтобы ты не волновался и ничего не отменял.

– Но… Меня не было шесть месяцев. А если бы я не сбежал? – Тим судорожно вздохнул, затем подскочил, засуетившись вокруг Стефани. – Господи, да что же я… Садись, – он помог ей встать и пересесть на своё место, хотя и сам с трудом стоял на ногах. – Тебе правда стоило мне сказать.

– Я ей то же самое говорил, – перебил его Коннер. – Каждый день повторял, с тех пор, как узнал. Что ей нужно было сказать тебе, – он опирался о стенку, скрестив руки на груди. Жена Коннера, Тана, сидела на табуретке рядом, болтая в стакане тёмно-янтарного цвета жидкость, щедро разбавленную колотым льдом. Взгляд у неё был немного усталый и озабоченный, впрочем, Тим помнил, что так же она смотрела на гостей на их с Коннером свадьбе. Тана принадлежала к коренному населению Гавайев, и их брак с Коннером вызвал много сплетен и пересудов.

– Я взрослая самостоятельная женщина. Первые несколько месяцев я вполне бы сама справилась, – закатила глаза Стефани, как только Коннер договорил. – Поэтому я и скрыла, что мы ждём маленькую Викторию или маленького Эрнеста…

– Викторию или Эрнеста? – Тим удивлённо хлопнул глазами. – Ты уже выбрала имена?

– Ну, Виктория очень милое имя, а Эрнест… я подумала, что ты будешь рад, если родится мальчик и мы назовём его в честь твоего любимого писателя, – Стефани широко улыбнулась, взяла его за руки и так и замерла.

– Короче. Мы с Таной собрали вещи, поручили хозяйство моему кузену и приехали сюда. Сразу же, как только она сообщила, что беременна, – продолжил Коннер. – Мы детскую сделали из вашей второй комнаты для гостей. Я поклеил обои, кроватку сколотил. На случай, если ты не вернёшься вовремя, – он замолчал и нахмурился. Замолчала и Стефани, и только Тана тихо позвякивала льдинками, бьющимися о край стакана. Она не столько пила, сколько просто наблюдала за тем, как плещется жидкость.

– Я бы хотел здесь быть, – медленно проговорил Тим. – Я просто… – он запнулся и опустил взгляд. Стефани сжала его руки в своих чуть сильнее, и это придало ему сил. – Я… я представляю, как это звучит. Просто поверьте мне, хорошо?

Он закрыл глаза и досчитал до десяти, а потом открыл их, и попытался начать говорить. Это оказалось сложно. Казалось, что слова могли призвать Ра’с аль Гула в его дом, заставить снова пережить тот ужас, что он испытал в крепости. Слова были тяжёлыми, и скрывались с губ отрывисто и резко. Тим делал большие паузы и старался давать себе возможность отдохнуть и успокоиться. Руки, однако, дрожали тем сильнее, чем ближе он был к рассказу о рассыпавшемся в пыль «добытчике».

Когда он закончил говорить, рассказал про буддийских монахов, выхаживавших его несколько суток, ещё какое-то время никто не решался заговорить. Тана отставила в сторону стакан, задумчиво хмурясь.

– Тана, ты не побудешь с Тимом? – Стефани вдруг начала подниматься. – Коннер, помоги мне, я хочу… заварить Тиму чай, – она врала так неубедительно, что Тим понял это сразу. Она вцепилась в руку Коннера мёртвой хваткой, и они вместе вышли из гостинной в кухню.

Тим устало скатился обратно в кресло и закрыл лицо руками. Он дрожал, потому что ему было страшно, и потому что он понимал, что никто не поверил.

– Ты знаешь, – вдруг прервала своё долгое молчание Тана. – Им просто не стоило предлагать тебе эту работу. Чёрт, да тебе не стоило за неё и браться. Это же Ра’с аль Гул, – она покачала головой, когда Тим посмотрел на неё сквозь пальцы, и вздохнула. – Он кого угодно сломает.

Тим нервно сглотнул. Тана больше не заговаривала. Она скрестила руки на груди и теперь задумчиво рассматривала его, словно перебирала в голове факты его биографии и примеряла к рассказу. Тим мотнул головой и прислушался к разговору на кухне.

– Я с ним войну прошёл, Стефани, – упрямо доказывал его жене что-то Коннер. – Он видел концентрационные лагеря. Я сомневаюсь, что в арсенале Ра’с аль Гула есть что-то, что напугало бы его настолько, что он поседел.

– И что? Ты хочешь поверить рассказу про пожирание подчинённых? – голос Стефани звучал растерянно и расстроенно. Она, кажется, возилась с чаем, и тихо выругалась. Наверное, просыпала заварку. Тим бы улыбнулся мечтательно, наслаждаясь её голосом, но было слишком больно понимать, что она не верит.

– Я не знаю, – после долгой паузы ответил Коннер. – Я не знаю. То, что он рассказывает звучит просто фантастически.

– Ты простишь меня, я отойду на минутку? – вдруг окликнула Тима Тана. Тим нервно вздрогнул и кивнул, всё так же отрывисто и быстро.

Тана схватила свой полупустой стакан и тоже скрылась на кухне.

– Во-первых: я думаю, ему нужен врач, – сказала она. Тим разочарованно клацнул зубами и закрыл глаза. От отчаяния ему хотелось плакать. – Во-вторых, – Тана вздохнула. – Он всё слышит.

На кухне воцарилось молчание. Тим устало вздохнул, поднялся и поспешил к ним.

Стефани стояла у стола, сжимая в руках картонную коробочку с заваркой для чая, и растерянно глядя на Коннера. Коннер замер, отвернувшись от неё и уставившись на разрисованный пионами сервиз.

Тим остановился рядом с Таной, нервно теребя рукав рубашки и опустив взгляд. Ему вдруг стало страшно смотреть на то, как самые близкие люди сомневаются в его вменяемости.

– Я… я не хотел вас пугать, – выдавил он на одном дыхании. – Я просто надеялся… надеялся, что вы поверите мне, – он ссутулился и развёл руками. – Но я знаю, что чем больше я буду настаивать, чем больше буду вас убеждать в том, что не сумасшедший, тем сильнее вы будете беспокоиться, – он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, стараясь собраться с силами. – Я… я побуду на заднем дворе, подышу воздухом. Попробую хотя бы для себя разобраться в том, что произошло, чтобы… чтобы найти способ доказать вам, что я не сошёл с ума, – он снова открыл глаза, развернулся и вышел через заднюю дверь, выходя во дворик. Он забрался с ногами в кресло-качалку, которое они со Стефани всегда на лето вытаскивали на улицу и прятали в тени растущей там яблони, и закрыл глаза, надеясь, что сможет смириться с тем, что ему не поверили.

Он просидел так, пока не начало темнеть. Несколько раз к нему приходили Коннер и Стефани – иногда вместе, иногда по одному, и пытались убедить его, что дело не в неверии. Тима душила обида, но он не позволял себе её выдать. Он просто отводил взгляд от лиц самых близких на Земле людей и тихо повторял:

– Я найду способ доказать вам, что я не сошёл с ума.

И больше не говорил ничего. Чувство безопасности вдруг исчезло. Он понял, что когда Ра’с аль Гул решит напасть на него, на его семью – Тим будет единственным, кто сможет ему противостоять. Единственным, кто будет знать, на что старик на самом деле способен.

В обед ему принесли поесть. Стефани состряпала его любимое рагу, но Тим не мог на него даже смотреть. От разочарования и постоянного нервного напряжения постоянно мутило. Желудок будто завязался в узел, и кусок не лез в горло. Он честно попытался поесть хотя бы немного, но не смог.

Когда небо посерело, а из-за облаков показался бледный силуэт растущей луны, Тим слез с кресла и вернулся домой. Он немного озяб, но и не чувствовал ничего. Понял, что ему холодно, только услышав, как стучат его собственные зубы.

Тим съёжился и поднялся наверх. Стефани только-только вышла из душа, и теперь сидела перед зеркалом, завернув мокрые волосы в полотенце и размазывая по рукам резко пахнущий крем. Тиму стало дурно, он поморщился и отвернулся к шкафу с постельным бельём.

Заметив Тима, Стефани развернулась и уставилась на него, жалостливо и обеспокоенно. Тим стиснул зубы, потому что её жалость и её беспокойство ранили сильнее, чем осколки снарядов или нож в спину.

– Что ты делаешь?

– Подумал, что ты не захочешь спасть с сумасшедшим в одной комнате, – Тим почувствовал, что у него нервно дёргаются уголки губ, и попытался отвлечься. Открыл шкаф, достал оттуда первые попавшиеся простынь и одеяло. – Посплю в гостиной, пока… – он замолк и мотнул головой, решив не договаривать.

– Тим, ты что, серьёзно? – Стефани удивлённо моргнула и начала медленно подниматься, придерживая живот. – Иди сюда, дурачок, – выпрямившись она протянула к нему руки, но Тим не сдвинулся с места.

– Не нужно бояться меня обидеть, дорогая, – с трудом произнёс он. Ему снова захотелось обнять её, обнять и рассказать обо всём, что тревожит, чтобы она помогла советом или хотя бы просто успокоила.

Но сегодня он уже попытался. И она не услышала.

– Я тебя не обижу. Только подожди, кирпич из тумбочки достану, – Стефани закатила глаза. – Ударю тебя по голове и попрошу Коннера уложить рядом со мной. Заодно поспишь.

Она говорила таким тоном, будто ничего не изменилось. Не было полугода расставания, не было рассказа Тима о Ра’се, не было её жалости и подозрений.

– Зачем? – спросил он. – Ты же думаешь, что я чокнулся.

– Я так не думаю. Я думаю, что ты просто запутался, – Стефани вздохнула и подошла к нему сама. Она забрала у него из рук одеяло и простынь, запихнула обратно в шкаф, не сильно заботясь о порядке. А потом переплела свои пальцы с его, и посмотрела на него снизу вверх, прямо в глаза. – Я хочу, чтобы ты остался, потому что я люблю тебя, Тимоти Джексон Дрейк, и ничего в этом мире не может меня от тебя отпугнуть.

– Но, – начал Тим. Стефани сжала его руки сильнее и улыбнулась самую малость жутко.

– Заткнись и переодевайся в пижаму, Тим, или я правда достану кирпич. Ты знаешь, что я могу это сделать даже тогда, когда у меня нет перепадов настроения из-за беременности, – она разжала пальцы, только чтобы поднять руки и обнять ладонями его лицо. Приподнявшись немного, она потянулась к нему и поцеловала нежно и неторопливо. Тим неловко обнял её за талию и удивлённо моргнул, когда она отстранилась.

– Пижама. Кровать. Крепкий сон. А завтра утром ты съешь каждый блинчик, который я положу тебе на тарелку, – сощурилась Стефани, погладила живот и медленно заковыляла к кровати.

Тиму не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Он совсем растерялся. Оказался не готов к таким скачкам. Только что она считала его сумасшедшим, но и это, кажется, её не оттолкнуло.

– Мы подумали, что не будем вызывать врача, – вдруг сказала она, уже сидя под одеялом. – Может, домашняя обстановка поможет тебе расслабиться. И тебе станет… ну, легче, – она улыбнулась. – Или ты сможешь доказать нашу неправоту.

– Угу, – Тим торопливо переоделся в пижаму, выключил свет и тоже влез под одеяло. Постель пахла Стефани, и он едва не поморщился. Он был дома. Но в безопасности себя не чувствовал.

Как только Тим вытянулся на кровати, Стефани перевернулась на бок, чтобы смотреть на него, и заставила повернуться лицом к ней. Она снова сжала его руки в своих и нежно улыбнулась:

– Спокойно ночи, сладенький, – шепнула она. – Я так рада, что ты вернулся.

Высвободив одну руку, она погасила лампу на прикроватной тумбе.

***

Тим спал плохо ― с трудом заснул и постоянно просыпался от каждого шороха. Дверь в их комнату осталась открыта, и он то и дело оборачивался, выглядывая в коридор. Ему казалось, что он слышит шуршание чьей-то одежды, такое тихое, что оно едва-едва нарушает тишину. Он напрягся и приподнялся на кровати, всматриваясь в темноту. В коридоре ему привиделась чья-то тень, и Тим весь подобрался, нервно сглотнув, и закрыл глаза на десять секунд. Открыв их, он выбрался из кровати и тихо подошёл к выходу из комнаты. Выглянул в коридор и сощурился, пытаясь рассмотреть примерещившуюся ему тень – но её нигде не было. В гостевой спальне тихо похрапывал Коннер, и Тим, прикусив губу, вернулся в постель.

Он повторял словно молитву, что ему просто показалось, что у него паранойя, что никто не бродит по его дому. Потом он ненадолго засыпал, и ему снова и снова снилось, как Ра’с оставляет одну лишь пыль от первого Призрака.

Джейсон Тодд в этих снах оборачивался и смотрел прямо Тиму в глаза, и кричал что-то, что Тим не мог расслышать. Он просыпался в холодном поту, вздрагивал и тут же замирал, снова вслушиваясь в тишину и всматриваясь в темноту.

Это повторялось несколько раз, пока не начало светлеть. Только тогда Тим сумел забыться коротким тревожным сном, чтобы проснуться от тихого скрипа. Стефани проснулась в восемь утра, села на кровати и теперь неторопливо потягивалась. Ещё полгода назад Тиму бы показалось, что это самое яркое, самое прекрасное зрелище в его жизни.

При свете дня его ночной испуг вдруг стал таким глупым и детским.

– Досыпай, дорогой, – Стефани надавила ему на плечи, пытаясь уложить на место. – Ты совсем не выглядишь отдохнувшим.

– Всё в порядке, – попытался возразить Тим. Стефани нахмурилась и покачала головой:

– Не заставляй меня снова угрожать, – шепнула она. – Ложись. Спи.

И Тим послушался. Он пролежал в кровати несколько часов, ворочаясь с места на место и пряча лицо в подушках, но спал всё ещё слишком тревожно.

Потом ему всё же пришлось встать и одеться, и попытаться нервничать меньше, и постоянно быть настороже. Коннер к тому моменту уже хлопотал в детской, расклеивая по стенам вырезанных Стефани бумажных бабочек, сама Стефани суетилась вокруг Таны, страдавшей мигренью, и всё это выглядело удивительно обыденно – почти как на рекламном проспекте или картинке в газете.

Он всё ещё не мог есть, и почти перестал говорить, потому что говорить было слишком сложно. После его тщетной попытки победить хотя бы один блинчик, Стефани отпустила его к Коннеру, и теперь они вместе собирали в детскую новую тумбочку.

Детская была глубокого фиолетового цвета, будто небо на закате, когда звёзды только начинают проступать, но солнце уже почти скрылось. Решение выбрать именно это цвет Стефани приняла сама, рассудив, что для неё пол ребёнка имеет слишком мало значения и она сделает всё, чтобы комната подошла и мальчику, и девочке.

Коннер покрутил перед собой инструкцию, потом положил её на пол и пару раз пригладил широкими ладонями. Тим склонился над ней, взял в руку поддон и ножки и начал прикручивать одно к другому. Руки слушались прескверно, и Тим нервничал ещё сильнее.

– Итак, – Коннер собирал выдвижной ящик. – Ты второй день ничего не ешь. Это плохо, дружище, – он не смотрел на Тима, упорно мучая деревянные детали.

– Я знаю. Просто не могу, – Тим справился с одной из ножек и застыл на пару мгновений, вспомнив пустой столбик на кровати в его комнате – в комнате Джейсона – в комнате Призраков Ра’с аль Гула. Нервно цокнув языком, он заставил себя шевелиться снова и взялся за следующую ножку.

– У тебя меньше чем через пару месяцев родится ребёнок. На тебе теперь будет не только забота о жене, но ещё и о наследнике, Тим, – Коннер перестал прикручивать ручку к дверце ящика и посмотрел на Тима. Пристально и серьёзно. Тиму стало не по себе.

– Если, конечно, вы не упрячете меня в сумасшедший дом, – наконец выдавил он.

– Не упрячем, – Коннер моргнул. – Тебе, по-моему, и правда становится лучше. Но тебе нужно начать есть. Набираться сил. Договорились? – он положил руку Тиму на плечо и слабо сжал. Потом тихо фыркнул и вернулся к делу.

Тим не стал отвечать. Только ещё крепче вцепился в несобранную мебель.

В обед он заставил себя съесть всё, что Стефани приготовила. Он знал, что еда должна быть невероятно вкусной, но ничего не почувствовал. Рецепторы в языке словно онемели, и глотать было не так уж и просто. Но он справился. Желудок почти сразу скрутило, но Тим только сделал глубокий вдох и улыбнулся, поблагодарив жену за стряпню, и ушёл в гостиную, чтобы позвонить Уэйну и попросить о встрече.

Номер издательства он помнил прекрасно, но набрать его оказалось не так-то просто. И тем обиднее было Тиму услышать, что мистер Уэйн ещё не вернулся из деловой поездки где-то в Европе.

– Пожалуйста, – тихо попросил Тим, прежде чем повесил трубку. – Передайте ему, что Тим Дрейк вернулся. Это очень важно.

После он ещё какое-то время стоял, закрыв лицо руками и собираясь с силами. А потом сумел опустить руки, сделать глубокий вдох и вернуться в детскую, чтобы закончить возиться с тумбочкой.

Вечером он снова попытался уйти спать в гостиную, и Стефани снова настояла на том, чтобы он остался. Они засыпали, держась за руки, и Тим, чувствуя её запах и слышала дыхание, понимал, что это должно было его успокаивать. Но сон его всё равно был тревожным. Ему снова мерещился силуэт в коридоре и едва различимые шаги. Он снова плохо спал и снова просыпался от каждого шороха.

***

Так прошла одна неделя. А за ней следующая. Тим постепенно привык. Он ел столько же, сколько раньше, даже когда кусок не лез в горло. Он побрился и дал Стефани состричь отросшие седые волосы. Вместе с Коннером он закончил возиться с детской, и теперь постоянно лез под руки Стефани, пытаясь помочь. Он вспомнил, что ещё умеет улыбаться, и постарался делать это почаще. Это помогало ненадолго вернуть иллюзию, что всё в порядке.

Мигрени Таны становились сильнее день ото дня. Она стала нелюдимей и тише, в гостевой спальне всегда был полумрак, и она ела ещё меньше чем Тим. У Дрейков на глазах Коннер превратился из бравого ковбоя в растерянного молодого мужа, который не знал, как помочь жене. Ни одно из лекарств не помогало, а врачи только разводили руками и говорили, что ей должно становиться лучше, что просто нужно немного подождать.

Стефани и Тим наконец-то выбрали имя ребёнку. Они спорили почти неделю, перебирая новые и новые варианты, вспоминая актрис, писателей, родственников и друзей. Дрейки бы так и не сошлись во мнениях, не выступи Коннер в этом споре в роли судьи. Он просто записал каждое имя и бросил клочки бумаги в свою шляпу, а потом вытащил одну-единственную записку, которая помогла им принять решение. Их ребёнка – не важно мальчика, или девочку ― будут звать Робин.

Сентябрь выдался солнечным и безоблачным. Листья на деревьях неторопливо желтели, и Готэм казался намного ярче, чем обычно. Город кутался в жёлто-зелёную листву, будто в украшенное изумрудами и янтарём покрывало.

Тиму было тепло, и постепенно стало почти спокойно. Он всё ещё плохо спал, каждую ночь всматриваясь в темноту, и порой пугался собственной тени. Но ничего не происходило – Ра’с не заявлялся к ним на порог, никто не пытался проникнуть в их дом – и Тим почти перестал тревожиться.

Но через две недели всё снова изменилось.

***

Он проснулся посреди ночи, потому что кто-то мягко коснулся его плеча. Он узнал это прикосновение ещё до того, как открыл глаза и встретился взглядом с Ра’с аль Гулом. При свете луны старик казался моложе – или он и был моложе? Это пугало. Страх сковал Тима так, что он не мог и пошевелиться.

– Здравствуй, юный Эрнест, – Ра’с коснулся его щеки и улыбнулся. – Я так хотел сделать тебя своей правой рукой. Своим наследником, – он прикрыл глаза и покачал головой. Тим судорожно вздохнул и с трудом сел, потянувшись к зелёному плащу, в который был облачён старик.

– Я твоим «наследником» не буду, – выдохнул он, надеясь только, что Стефани их не услышит. Ей нельзя было волноваться. Риск преждевременных родов был слишком велик.

– Конечно нет, – Ра’с отпрянул. Он попятился назад, но только чтобы обойти кровать и остановиться у того края, на котором, подложив под голову руку, спала Стефани. Тим зашипел и напрягся, потянувшись к прикроватной лампе. Ра’с улыбнулся ему так же мягко и заботливо, как раньше: – Тебе ведь обязательно нужно было себя поломать, чтобы стать совершенно непригодным для службы, – он покачал головой и вытянул руку перед собой, касаясь живота Стефани. – Твой ребёнок, с другой стороны, совершенно здоров… – начал он, и эти слова, эта тихая угроза придала Тиму сил.

– Убери руки от моей жены! – выкрикнул он, уже не заботясь о том, услышит его кто-то, или нет, и кинулся на Ра’са, перепрыгнув через Стефани. Он приложил старика лопатками о стену, схватив его за грудки, и они закружились, пытаясь вдавить один другого в стену, пока Тим не сумел вытолкнуть Ра’са в окно. Старик вцепился в его руки так крепко, что Тим полетел за ним.

Вместе они скатились с навеса над крыльцом на газон, Тим приземлился прямо на старика, и попытался ударить его в темноте. Он занёс руку, но ударил не опаснейшего террориста мира, а только землю.

– Что… – выдохнул он, понимая, что потерял Ра’са из вида. Стефани снова в опасности, их ребёнок снова в опасности. Он должен был найти этого безумца. Найти и остановить. – Где… – продолжил он, всё ещё сжимая кулаки. Он судорожно осматривался, пока кто-то не схватил его сильными руками, заключая в медвежьи объятия. Тим попытался выкрутиться, он ругался и бил таинственного врага по коленям, и остановился только когда оказался в доме и понял, что его держит Коннер.

– Стефани, – услышал Тим голос друга. Уставший, виноватый, хриплый. Надломанный. – Вызывай врача. Кажется, спокойствие дома ему не помогло.

Услышав эти слова, Тим сломался и сам.

***

Врач приехал через час. К тому времени Тим перестал вырываться и кричать. Он завернулся в плед, который принесла ему Стефани, и сидел в кресле, стараясь никого к себе не подпускать.

Доктор Джон Джонс был высоким, с кожей оливкового цвета и полными сочувствия и понимания глазами. Он носил серый потрёпанный костюм с красным галстуком и дипломат. Он долго беседовал сначала со Стефани и Коннером, делая какие-то пометки в блокноте, а потом подошёл к самому Тиму.

Он спрашивал его, почему Тим не может есть, почему он поседел, почему спал так плохо. Почему он выпрыгнул из окна, кого он пытался ударить.

Тим понимал, что Джон Джонс не верит ему, что он так же, как и все остальные, думает, что Тим сошёл с ума, и в какой-то момент это неверие перевесило его собственную убеждённость в том, что он пережил.

Он вдруг подумал, что, может, и правда пережил что-то настолько жуткое, что боится вспомнить. Может, Ра’с и правда лишь плод его воображения. Может…

– Мистер Дрейк, – его размышления были прерваны тихим вкрадчивым голосом доктора Джонса. – Я боюсь, это не та болезнь, с которой вы сможете справиться самостоятельно, – он положил руку Тиму на плечо. Тим почувствовал, что дрожит, хотя ему и казалось, что он спокоен. – Вам нужна медицинская помощь.

– Я не могу, я должен остаться, – тихо выдохнул Тим. – Я должен помочь…

– Ваша жена носит под сердцем ребёнка. Вы можете ей навредить, – настойчиво произнёс врач. Тим вскинул голову и удивлённо моргнул, глядя на него. – У вас приступы паранойи как минимум, мистер Дрейк, и галлюцинации. Вы можете стать агрессивным. Вы можете не узнать её, или разозлиться слишком сильно, и напасть на неё, – объяснил доктор Джонс. – Лечение добровольно, конечно, но если вы не хотите лечиться ради себя, подумайте хотя бы о жене и ребёнке, – он вздохнул, легко хлопнул его по плечу и ушёл, остановившись только перед Коннером, чтобы отдать вырванный из блокнота листок с адресом клиники.

Тим проследил за ним взглядом, потом посмотрел в глаза Стефани, идущей к нему, и отвернулся. Он был растерян. Он был напуган. Он не хотел бросать любимую снова одну.

– О, Тим, – Стефани обняла его, прижав его голову к своему круглому животу. Кажется, она плакала.

Тим попытался отстраниться, но она была настойчивее, словно уже понимала, какое решение он примет, и не хотела отпускать, или хотела запомнить, удержать при себе каждое мгновение вместе.

– Это… – Тим нервно прикусил губу. – Всего на пару месяцев. Может, мне станет лучше почти сразу, – он не мог перестать дрожать, и дыхание у него то и дело перехватывало. – Я постараюсь. Я сделаю всё, чтобы вернуться скорее…

Он увидел, что к ним подходит Коннер. Кент обнял их обоих, и замер так, будто изваяние, молча и тихо.

Тиму хотелось плакать от страха, но и такая малость ему не удалась. Он только выпутался из объятий тех, кого называл семьёй, и поднялся наверх. Ещё нужно было собрать вещи. Сумку он решил взять ту же, что брал в поездку. Он так и не разобрал её за две недели, и теперь это было весьма кстати.

Когда рассвело, Стефани поцеловала его на прощание, отчаянно пряча слёзы, а Коннер завёл машину, чтобы отвезти лучшего друга в психиатрическую лечебницу. Тим долго смотрел на удаляющийся домик – его дом, дом его семьи, дом его будущего – и на фигурку Стефани, уткнувшейся лбом в деревянный столбик у крыльца и, кажется, рыдающей, и уговаривал себя не бояться.

========== Часть 4 ==========

У больницы их уже ждала невысокая седая женщина в белом форменном платье, завернувшаяся в цветной вязанный платок. Пока Тим вылезал из машины и вытаскивал сумку из багажника, она сошла с крыльца и подошла, протянув руку им по очереди.

– Меня зовут Лесли Томпкинс. Я главный врач в клинике Аркхэм, – она мягко улыбнулась. – Доктор Джонс позвонил утром и предупредил, что вы приедете, мистер Дрейк.

Тим окинул её взглядом. Он знал, даже не оборачиваясь, что Коннер так же удивлён. Насколько велика вероятность, что на самом деле она просто больна, как и он?

– Простите, – Лесли покачала головой. – Я понимаю, сложно поверить в то, что главным врачом может стать женщина. Но я стойкая, эмансипированная и отличный специалист, – она прищурилась, и морщинки в уголках её глаз стали заметнее. – Сначала нам нужно будет оформить бумаги, мистер Дрейк, а потом вас проводят в вашу палату. Сумку можете отдать санитарам, – она была спокойной и ей, как никому другому, хотелось доверять. Тим смотрел на неё и не мог поверить, что она работает главным врачом, да ещё и в месте, в котором лечат если не электричеством, то лоботомией.

– Мы можем попрощаться? – тихо спросил её Коннер.

– Безусловно, – Лесли отступила на шаг и отвела взгляд, чтобы не мешать им.

– Выздоравливай быстрее. Помни, что тебя ждёт жена. И ребёнок скоро будет ждать. Хорошо? – тут же начал Коннер, повернувшись к Тиму. – Ты сможешь, дружище. Мы с тобой войну прошли, и чтобы там с тобой ни приключилось, ничего из этого не сравнится с тем, что творил Гитлер. Договорились?

– Да. Я скоро вернусь, – Тим кивнул и прикусил губу. Его пробрал озноб, и он обхватил себя руками.

Тим никогда не врал Коннеру, потому что Коннер всегда видел его насквозь. Его невозможно было обмануть. Поэтому Тим и Стефани научились недоговаривать. Скрывать правду до тех пор, пока не придёт время её раскрыть. Но сейчас они оба – и Тим, и Коннер – понимали, что это ложь. Тим врал, потому что было очевидно: он выйдет отсюда не скоро. И уж тем более ― не вернётся прежним.

– Передай Стефани, что я люблю её. И Тане, чтобы она поправлялась скорее, – с трудом выдавил Тим.

Они обнялись на прощание, Тим поднял сумку с земли и пошёл к входу в клинику. Не оборачиваясь, потому что боялся, что тогда он точно сломается.

– Обследование займёт около недели, мистер Дрейк, – Лесли забрала у него сумку и отдала одному из санитаров. – Потом мы назначим лечение.

Тим отстранённо кивнул, следуя за ней по коридорам и стараясь не осматриваться. Ему страшно было представить, что совсем скоро он может превратиться в одного из тех пациентов, которые целыми днями проводят, уставившись в стенку, и изредка бьются об неё лбом.

Документы он прочёл больше по привычке. Обсудил с Лесли несколько пунктов, касающиеся его выписки, когда он излечится, и отметил отразившееся у неё на лице изумление, но вслух об этом не сказал. Он поставил подпись везде, где сказала доктор, и только после этого санитар проводил его в палату.

– Твоего соседа зовут Джо. Джон Доу, вообще-то, но мы называем его Джо, – сказал вдруг санитар. Тим подозрительно сощурился:

– У него нормального имени нет? – ему хотелось ещё спросить «И зачем вы мне это рассказываете?», но этот вопрос он оставил при себе.

– Его нашли, а документов не было, – санитар пожал плечами. – Он тут с детства, как на улице подобрали. Он где-то ножик нашёл и порезал себе щёки. Смеялся как сумасшедший, плакал, говорят, весь тротуар кровью залил. Ему десять тогда было, что ли.

– И… и сколько он уже здесь? – Тим нервно сглотнул.

– Лет тридцать. Дольше всех здесь живёт, и вообще самый выносливый из пациентов.

– Вы знаете, – Тим сцепил руки в замок, чтобы не тряслись. – Это не самое воодушевляющее, что вы можете сказать новичку.

– Да что ты, – фыркнул санитар и замедлил шаг, пока не остановился у одной из дверей. – Джо, в общем-то, не буйный. Иногда бывают истерики, он начинает носиться по коридору, смеяться, приставать к санитарам. Но вообще он безобидный. В голове ему до сих пор десять, – санитар сделал вид, что улыбается, и открыл дверь. – Эй, Джо! У тебя новый сосед!

Джо не пошевелился. Он сейчас больше всего напоминал груду смятого тряпья. Тим шагнул через порог и осторожно сел на край своей койки, неуверенно глядя на соседа. Тот прижимал к себе костлявыми руками одеяло и упорно смотрел перед собой. Русые волосы были всклокочены, а губы замерли в улыбке, обнажая жёлтые зубы. В довершение ко всему его подушка была мокрой от слюны. Тима передёрнуло.

– Его отпустит через пару часов. У него вчера утром была процедура, – уточнил санитар, сделав только хуже. Теперь Тиму стало совсем дурно. А вдруг и он через пару недель будет так же пускать слюни? Джо совсем не походил на человека, которому подобные процедуры помогают.