Текст книги "Наследуемый признак (СИ)"

Автор книги: Penelope Foucault

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Недовольно закряхтев, Тим перекатился на живот и поднялся. У его стула отвалилась ножка, и, видимо, в его падении виновата была именно она. Он прикинул, что сможет прикрутить её без ценного вмешательства ниндзя, устроился поудобнее и поднял с пола необработанный кусок дерева, повертев его перед собой, чтобы получше рассмотреть.

Именно тогда Тим и обнаружил, что послания Джейсона Тодда скрывались не только в рукописи и дневнике. Комната была полна тайников.

========== Часть 2 ==========

В основании ножки, там, где она прикручивалась к остальному стулу, была спрятана скомканная записка. Тиму пришлось поддеть её карандашом. Достав её, он тут же прикрутил ножку на место, и, усевшись на починенный стул, развернул смятую бумагу. Он сразу узнал резкие толстые буквы.

«Дневник в 4 столбике кровати», – писал Джейсон Тодд. Тим почему-то подумал, что записку должен немедленно уничтожить. Страх был глупым, детским и суеверным, но в то же время отделаться от него Тим не мог.

Потому что Джейсон спрятал от Ра’с аль Гула какие-то свои записи и нашёл способ сообщить об этом своему преемнику.

«Зачем» и «почему» были лишь крохотной частью тех вопросов, которые вызывала эта записка. От того, как пугали возникающие вокруг него загадки, Тиму стало холодно, хотя он сидел в двух свитерах и тёплых джинсах.

Одно было очевидно: Джейсон Тодд боялся Ра’с аль Гула, и знал о нём что-то, что не должен был знать.

– Жив ли ты вообще? – Тим задумчиво сощурился, порвал записку на мелкие клочки и, подумав, спрятал их в кармане сумки, чтобы сжечь позже.

Немного постояв напротив кровати, он наконец решил, что четвёртый столбик находится в изножье с правой стороны. На каждой из ножек был деревянный набалдашник, видимо, чтобы у кровати не было лишних углов, и Тим уже догадывался, что имел в виду Джейсон Тодд.

Набалдашник откручивался. Внутри оказалась полость, но полость эта была пуста. Тим нервно моргнул, хотя и почувствовал странное облегчение. Будто кто-то давил ему на плечи, а теперь перестал.

Прикрутив набалдашник на место, он проверил остальные столбцы, но ни в одном ничего не нашёл, а некоторые так и вовсе оказались прикручены намертво. Но если там пусто, то зачем Джейсон оставил ему записку? Был ли это розыгрыш? Или тайник Джейсона нашли и опустошили раньше?

Но какие секреты могут быть у экологического террориста Ра’с аль Гула? Что он скрывает? Люди знают, что он начинал эпидемии, свергал правительство, на его совести не один и не два теракта. Ра’с захватывал корабли, взрывал здания, рушил строящиеся здания. И ничего из этого не было секретом.

Так что же тогда нашёл Джейсон?

Тим снова зябко поёжился, потёр руки, пытаясь согреться, и влез под одеяла, скинув ботинки у кровати. В горле застрял ком плохого предчувствия, и что бы Тим ни делал, его никак не удавалось отогнать.

Чем больше он прокручивал в голове этот день, тем больше его интересовала дальнейшая судьба Джейсона Тодда.

«Пожалуй, – подумал он, глядя на сереющее небо за окном, – я напишу мистеру Уэйну письмо, и приложу туда записку для Джейсона. Пусть Брюс сам его разыщет и передаст мои вопросы».

Письмо он написал за ужином. Сложил вдвое и засунул в конверт, но не стал писать адрес издательства, решив дождаться утра и перечитать его, прежде чем отдать поставщикам провизии.

***

Утром он проснулся, как всегда, зарывшись лицом в подушки. Солнце уже поднялось достаточно высоко, так что Тим, стремясь продлить свой и без того слишком тревожный сон, прятался от него в душной темноте пуховых перин.

Теперь он поднялся на руках, сел поудобнее и неуклюже потёр лицо. Тихо зевнул, потянулся, отметил, что уснул в одежде, и только тогда открыл глаза.

Рас уже сидел у него за столом. Тим вздрогнул, хотя ничего нового в этом не было.

– Доброе утро, – старик держал в руках какое-то письмо, и Тиму понадобилось несколько мгновений на то, чтобы понять, какое именно. – Вы написали мистеру Уэйну письмо?

Тим удивлённо моргнул и нехотя начал выбираться из под одеял.

– Доброе, – хрипло ответил он. – А вы его прочитали?

– Ну, должен же я быть уверенным, что вы не выдаёте ему моих тайн, – Ра’с аль Гул расплылся в доброжелательной улыбке и вдруг подмигнул ему: – Я читал и ваши письма жене, которые вы передавали через поставщиков провизии. Вы очень трепетный, – он сложил лист с посланием Брюсу Уэйну и вложил его обратно в конверт, а потом поднял со стола записку Джейсону. – Это стенография? Боюсь, мы не можем позволить вам передать записку в таком формате, – он поднялся с места, разрывая записку. – Впрочем, я и не понимаю, зачем вам ему писать…

– Мне интересно… почему он оставил эту работу, – Тим возился со шнурками, и только завязав их, поднялся. – Тем более, что самую сложную часть он уже сделал.

Рас посмотрел на него, подозрительно сощурившись, будто лис, который вот-вот набросится, и Тиму стало не по себе. Потом старик вдруг вздохнул, немного разочарованно и устало, бросил ошмётки от записки Джейсону в карман и взял Тима за плечо.

– Я не хотел вам этого говорить, Тимоти, – он посмотрел на него как-то сочувственно и подтолкнул к двери. – Джейсон сошёл с ума. Видимо, он не рассчитал свои силы, и одиночество и клаустрофобия выпустили его внутренних демонов.

Тим вышел в коридор, развернулся и удивлённо уставился на старика. Тот, казалось, всё ещё был переполнен сожалением, и смотрел на своего второго Призрака печально и снисходительно.

– Но… Но вы сказали, что он уехал из-за разногласий.

– Не совсем, – Ра’с повёл его по коридору в столовую. – Просто я побоялся, что вас напугает история о его недуге, и вы не захотите остаться.

Тим запнулся, но шага не сбавил. Он нервно сощурился, размышляя. Сумасшествие объясняло и спрятанную в ножке стула записку, и оказавшийся среди присланных вещей дневник, и кучу порванных записей. Тим только сейчас задумался, что присылать ненужные заметки никто из Призраков ни за что бы не стал. Но в коробке с посылкой были даже они. Потому что это была не посылка. Это было всё, что осталось от Джейсона Тодда в этом месте.

– Вы знаете, какой ему поставили диагноз? – тихо спросил Тим. Ра’с покачал головой и ответил, хотя явно не горел желанием это делать:

– Кажется, шизофрения. Лечат электричеством. Или какие сейчас есть прогрессивные методы? – он сжал плечо Тима чуть сильнее и мягко улыбнулся. – Ну, думаю, вам это не грозит. Вы-то нормальный.

– Ну… хотелось бы верить, – Тим нервно облизнул губы и перешагнул порог столовой. – Вы прочитали рукопись?

– Я начал, – Ра’с сел на своё место, как всегда во главе стола. Он не ел, как это обычно и бывало, только следил за тем, как Тим опускается на скамейку и берёт со стола столовые приборы. – Пока мне нравится, – он улыбнулся. – Нужно будет внести пару корректировок, и переписать от третьего лица, – он сцепил руки в замок и снисходительно сощурился. – Я ведь просил вас, Тимоти, написать мою биографию взглядом человека со стороны, без ностальгических плачей по Валахии, или что там вписал Джейсон.

Тиму подали суп, и он осторожно дул на него, прежде чем отправить очередную ложку в рот.

– Напишите о своих впечатлениях. Каким вы меня увидели, и какой узнали мою историю, – продолжил Ра’с. Тим обречённо вздохнул и опустил ложку обратно в тарелку, устало переведя взгляд на старика.

– Я же говорил вам, Ра’с, я не могу этого сделать. Как минимум этого не позволит Уэйн. Прочитав рукопись, когда я привезу её, он заставит меня переписывать, чтобы это была ваша автобиография. Он не пустит в печать книгу с моим именем на обложке.

– Ну, насчёт Уэйна я бы не был так уверен, – Ра’с аль Гул отвёл взгляд и задумчиво улыбнулся, кажется, рассматривая ковёр и размышляя о том, как может уговорить Уэйна указать на обложке имя Призрака.

– И, как я уже говорил, я сам не могу позволить себе совершить такую ошибку. Я не хочу терять деньги только из-за того, что мне захотелось славы, – Тим покачал головой и замер, дожидаясь, пока Ра’с ответит. Старик медленно обернулся, глядя ему в глаза, и тихо хмыкнул:

– Какой вы жадный, Тимоти.

– Я не жадный. У меня есть жена, я планирую завести детей. Я должен на что-то их содержать, – Тим закатил глаза. – Когда мне было шесть лет, началась Великая депрессия. Нам, конечно, ещё повезло, и мы пострадали не так сильно, как другие. Но знаете что? Я не хочу, чтобы мои дети испытывали хоть какую-то нужду. Так что я готов поступиться гордостью, – он замолчал и на секунду стушевался, будто засомневался, стоило ли говорить это заказчику, но тут же одёрнул себя. В его попытках быть практичным не было ничего глупого, скорее наоборот: одна похвальная расчетливость.

Рас аль Гул сохранял молчание долгую минуту, внимательно рассматривая Тима, будто дожидаясь, пока тот испугается, отступит, уступит и заберёт свои слова обратно. Но Тим только смотрел на него в ответ, слегка нахмурившись и стиснув зубы.

Наконец старику надоела игра в молчанку.

– Интересно, – сказал он, – кто убедил вас в том, что вы не достойны громкого имени? Что у вас не хватит таланта стать знаменитым писателем, семья которого всегда будет в достатке, ведь отец семейства – любимец любопытного читателя? – он пожал плечами, и Тим подумал, что Ра’с пойдёт на попятную и перестанет уговаривать его переписать всю рукопись от лица Тима Дрейка. Но Призрак ошибся.

– Думаю, я сумею найти способ убедить мистера Уэйна в вашей и его неправоте, – уверенно произнёс Ра’с, и у Тима сердце ушло в пятки. Заказчик оказался катастрофически упрямым. – Вы ешьте, Тимоти. Пока суп не остыл, – с улыбкой подсказал старик, и тихо рассмеялся.

Тиму ничего не оставалось, кроме как согласиться с его предложением и заняться поглощением пищи. Это было лучше, чем пытаться преуспеть в заведомо проигрышном споре.

***

Рас передал ему рукопись поздней ночью. Тим не выдержал и пошёл прогуляться по крепости, чтобы размять ноги и избавиться от гнетущего чувства, преследовавшего его с тех пор, как Ра’с открыл правду о Джейсоне Тодде. Безделье то и дело толкало его на размышления о первом Призраке, о мелочах, пробудивших в нём спящее сумасшествие, и о том, действительно ли он был безумен ещё до того, как приехал в Лигу теней.

Мысли эти не давали Тиму сосредоточиться на чтении и анализе Хемингуэя, сбивали с толку, когда он пытался отвлечься, вспоминая философские загадки или число Пи. В конце концов, они утомили его так, что он вылетел из комнаты и весь день провёл слоняясь по коридорам, пока не засел в углу в зале для тренировок, наблюдая за одинаковыми синхронными движениями воинов армии Ра’с аль Гула.

Там его и нашёл посыльный. Тим постарался не думать о том, что за каждым его шагом следят, но не удивился, когда ниндзя с рукописью в руках бесшумной тенью вырос за спиной. Они всегда знали, где он и чем занимается, но поддаваться паранойе Тиму не хотелось, даже несмотря на кричащее голосом Стефани чувство самосохранения. Он слишком хорошо запомнил историю Джейсона Тодда, чтобы искать лишний повод для развития шизофрении ещё и у себя.

Получив рукопись, он не стал пролистывать её, пока сидел на тренировке ― даже с места не сдвинулся. Он молча продолжил наблюдать за плавными движениями затянутых в чёрные одежды ниндзя, прижав к себе рукопись и нахмурившись. Его снова начала грызть какая-то тревога, будто плохое предчувствие, но уловить причину он никак не мог. Ответ крутился на языке, но никак не хотел становиться словами, и Тиму всё не удавалось его сформулировать.

Тим пошевелился, только когда ниндзя закончили тренировку. Всё это время он словно и не дышал, боясь нарушить пронзительную тишину в зале, но теперь опять стал самым громким человеком в крепости Лиги теней. Он поднялся, скрипнув деревянными половицами, шурша одеждой и шумно вдыхая и выдыхая воздух, и вышел, развернувшись на пятках.

Рукопись он открыл, когда добрался до своей комнаты. Первый комментарий был на первой же странице. Ра’с аль Гул написал своим витиеватым мелким почерком:

«Мне нравится. Но я хочу, чтобы вы полностью переписали её, как мы договаривались. Пишите её от себя».

Тим устало опустился на стул, сложил руки на рукопись и уронил на них голову. От отчаяния хотелось кричать. Ра’с аль Гул мог разрушить всё, что он так долго строил. Тим с самого детства пообещал себе, что сумеет обеспечить своей семье уверенность в завтрашнем дне и стабильность. Он не был готов жертвовать подарками для Стефани или своим чудесным домом ради каприза сумасшедшего старика, но он был почти уверен, что не сможет его переупрямить.

Он снова и снова думал об этом, потому что старался смотреть на мир реалистично. Он был убеждён, что хороший Призрак не будет хорошим писателем по умолчанию.

Ра’с аль Гул так не считал. И поэтому и мысли не допускал, что, соглашаясь на его условия, Тим рискует всей своей жизнью.

– Попробую его переубедить, да? – он приподнял голову и посмотрел на улыбающуюся Стефани на фотокарточке. – Что я не так гениален, как он думает. Предложу переписать биографию в псевдоисторический роман, но не более, – он тяжело вздохнул, протянул руку и уже привычно провёл пальцем по щеке сфотографированной жены. – Как мне тебя не хватает, Стефани, – печально протянул он и замолк. Решение он принял, и теперь главное было от него не отступать.

***

Ра’с аль Гул взял его измором. Он при Тиме написал письмо Уэйну, запечатал и передал ниндзя, чтобы те отправили его в Готэм. Ещё пару дней после этого Тим следовал за ним неотступно, снова и снова повторяя, что старик его переоценивает, и что литературный талант Призрака велик не настолько, насколько это необходимо для высоких продаж. Лидер Лиги теней, казалось, не пытался его услышать, и лишь отмахивался и улыбался, снова и снова полагая, что это не он ошибается в оценках способностей молодого Призрака, а сам Тим оказался невеждой, слепым к своим собственным талантам.

В конце концов Тим придумал жалкое подобие компромисса, которое, похоже, служило больше для успокоения его самого. Но он цеплялся за него как за спасительную соломинку.

Они заключили что-то вроде пари, из тех, которые так любил в последние годы заключать Коннер (разве что без плевков на ладони). Ра’с согласился остановиться на варианте автобиографии в том случае, если рукопись от лица самого Тима окажется объективно плохой. Старик подготовил длинный документ, написанный от руки, в котором оговаривалось, по каким критериям он будет оценивать текст, и они пожали друг другу руки. Тим попросил на исполнение месяц, чтобы перебрать заметки свои и Джейсона, прежде чем он приступит к работе. Ра’с аль Гул на эти условия согласился с подозрительной лёгкостью.

Заключая это пари, Тим думал, что не может быть ничего проще, чем написать текст плохо. Особенно, когда ты этого хочешь. На что он не рассчитывал, так это на то, что он может подвести сам себя. Тим легко входил в раж и начинал работать не отрываясь от печатной машинки. Казалось, ещё чуть-чуть, и он пустит корни, или станет с главным атрибутом каждого писателя единым целым.

Он написал о собственных впечатлениях от крепости и странного старика, и о том, как слушал его историю, а потом изучал заметки того, кто был Призраком Ра’с аль Гула раньше. Тим умолчал о судьбе Джейсона Тодда, и скрыл его имя, разумно предположив, что несчастному страдальцу не нужно лишнее внимание.

Таким был только пролог. А с первой главы и до самого конца Тим пересказывал историю террориста Ра’с аль Гула, какой он её услышал и запомнил, и какой её потом прочитал и записал. Текст получился немного сухим, но уверенным и спокойным. Когда старик как-то пробежался глазами по недопечатанным с вечера строчкам, он вдруг рассмеялся и заметил:

– Похоже на этого вашего, – он щёлкнул пальцами и вскинулся, словно щелчок помог ему что-то вспомнить. – На Хемингуэя. Сразу видно, кто ваш любимый писатель, – он выдержал паузу, пока Тим молил бога, чтобы Ра’су не нравилось такое заимствование. Ра’с моментально его разочаровал: – Мне нравится намного больше, чем ваша предыдущая рукопись. Суховато, но искренне.

– Вы так говорите только потому что хотите остаться при своём мнении, – заметил Тим. Он уже привык каждое утро выбираться из под груды тяжёлых одеял, но всё ещё не привык каждое утро встречать Ра’с аль Гула.

– Нет, Тимоти, я так говорю, потому что это правда. Вы пишете так же хорошо, как и он, – старик похлопал по обложке лежащей на столе книги и улыбнулся. Тим покачал головой, и запустил пальцы в свои спутанные волосы. За почти три месяца они заметно отросли, но он решил не спрашивать хозяина о наличии в террористической организации своего цирюльника, опасаясь, что тогда Ра’с его ещё и подстрижёт.

– Вы не можете сравнивать меня с Хемингуэем, Ра’с, – простонал Тим. Он закутался в свитер и сел на краю кровати, как раз напротив старика.

– Почему это?

– Ну, для начала, я пишу трезвым, – выдержав паузу, сказал Тим. Хозяин дома, однако, воспринял его всерьёз:

– Что говорит о вас скорее в положительном ключе, и…

Тим перебил его, подняв руку:

– Я пошутил, – он прикусил губу, раздумывая и попытался сформулировать, чем же он отличается от Эрнеста Хемингуэя. – Моя жизнь не была и вполовину такой потрясающей, какой была его жизнь в моём возрасте. Я пишу так же отрывисто, но моим словам не хватает насыщенности. Моя проза рубленная, в то время как его – лаконична. Кроме того, его книги охватывают жизни людей, они создают цельную картину мира и учат, раскрывают правды и характеры, и… – он запнулся, встретившись взглядом с Ра’сом, будто кто-то заставил его замолчать.

– Но ведь и он с чего-то начинал. Расскажите о его первой книге.

– «Вешние воды» ? – Тим насупился. – К ней сложно серьёзно относиться, он тогда только начинал, пробовал себя, мол, а вдруг удастся стать сатириком, или… Ра’с, прекратите на меня так смотреть.

Ра’с аль Гул широко улыбался и щурился, снова, по-лисьи. Он искренне радовался тому, что загнал Тима в угол, и разве что в ладоши от счастья не хлопал.

– Будем считать, что все ваши предыдущие работы, юный Эрнест, это ваши «Вешние воды». А моя биография станет вашей «Фиестой» , – Ра’с снова похлопал по книге и поднялся. Тим же так и продолжил сидеть. Он поднял голову, заглянул старику в глаза, удивляясь, что теперь тот ещё меньше похож на старика, и тихо спросил:

– Почему вы делаете это? – он замер, дожидаясь ответа в странном оцепенении. Ра’с подошёл к нему вплотную, коснулся тонкими длинными пальцами его лица, и Тима обожгло холодом ― будто руки хозяина дома были сделаны из снега.

– Вы мне нравитесь, юный Эрнест, и я бы хотел, чтобы вы и ваша жена жили в достатке. Конечно, ещё больше мне бы хотелось, чтобы вы, Тимоти, сидели по правую руку от меня, – его глаза потемнели. Тим хотел было вскочить и оттолкнуть его, но не смог пошевелиться. И дышать. Лёгкие скрутили чьи-то невидимые ледяные руки, и он не мог ни вдох сделать, ни выдох.

– Но я не могу оставить вас у себя под крылом насильно, – с сожалением произнёс старик, всё ещё по-отечески поглаживая его щёку. – Поэтому я хочу, чтобы вы стали моим голосом. Но голосом моим может стать только лучший, – он поднял руку, касаясь лба Тима, и едва слышно произнёс: – Я выбрал вас, юный Эрнест, потому что вы гениальны, и у вас глаза цвета горного чертополоха. Вы даёте мне надежду, что я смогу найти наследника, – он отстранился, убирая руки, пожал плечами и направился к двери. Тим, наконец-то, снова смог вдохнуть и тут же закашлялся.

В голове надрывался голос его возлюбленной жены, кричащий о том, что нужно бежать прямо сейчас. Но Тим оставался на месте. Вернее, он поднялся и послушно пошёл за Ра’сом, мысленно пытаясь найти объяснения тому, что только что произошло.

Быть может, не только Джейсон сошёл с ума, сидя в этой крепости взаперти. Быть может, и старик, прославившийся на весь мир своими терактами, на деле намного безумнее, чем кажется.

Это пробудило в нём уснувшую было тревогу, и Тиму пришлось спрятать руки в карманы, чтобы не заметно было, как они дрожат.

Впрочем, вилка всё равно предательски стучала о край тарелки каждый раз, когда Тим замирал, чтобы выслушать Ра’са или что-то ему ответить. Они обсуждали уже написанную часть рукописи, и старик продолжал стоять на своём: он убеждал Тима, что неизвестное имя на его биографии не оттолкнёт потенциальных читателей, и в конце концов Тим почти сдался. В глубине души он всё ещё был слишком напуган, чтобы снова вступить в спор с возможно безумным и точно жутковатым стариком.

– Вы должны перестать бояться и рискнуть, Тимоти, – твердил ему Ра’с. Тим только устало качал головой.

– Ра’с, мне почти тридцать лет. Думаю, что в следующем году мы со Стефани заведём ребёнка. Если бы у меня не было жены, если бы у меня не было обязательств… – в очередной раз начал он и снова запнулся, глядя на Ра’са. – Вам совершенно плевать на мои доводы, Ра’с.

– А вы планировали всю свою жизнь пробыть Призраком? – подумав, спросил старик.

Тим замер и нервно моргнул. Жутковатое впечатление от странной выходки хозяина дома понемногу начинало развеиваться.

– Мы действительно должны об этом говорить? – наконец ответил он.

– Конечно, ведь ваш страх перед каким-то мифическим «крахом карьеры» не даёт мне получить ту рукопись, которую я хочу, – старик развёл руками. – Кроме того, я почти уверен, что мистер Уэйн относится к вам достаточно хорошо, чтобы помочь вернуться к работе Призрака, если продажи моей биографии будут слишком малы, – он улыбнулся.

– Если, конечно, он меня не уволит, – скептически ответил Тим и замолчал. Кажется, он всё ещё иррационально побаивался этого старика, потому что руки у него продолжали мелко дрожать, сколько бы раз он не повторил себе, что ему уже сильно за пять лет, чтобы верить в какие-то глупости и бояться странных стариков.

– Ладно, – сдался Тим. – Я напишу рукопись так, как хотите вы. Но я почти не сомневаюсь, что на моё имя на обложке никто не клюнет.

– Вот и увидим, – Ра’с довольно сощурился и кивнул. Он сцепил руки в замок, положив их на стол, улыбнулся и больше за весь завтрак не проронил ни слова.

***

Работа пошла гладко. Тим смирился со своим положением и решил, что проще написать биографию так, как просит Ра’с, а вернувшись, начать искать работу на бирже или сочинять тексты для кричащей рекламы, направленной на домохозяек. Перспектива не радовала, но он был уверен, что Стефани поддержит его, и они найдут выход. В крайнем случае, он всегда может стать коммивояжёром и продавать ноги на пружинках.

Писать стало легче. Он перестал сдерживаться, постоянно оглядываясь на Ра’са, и размышляя, как описал бы те или иные события старик. В этом была главная сложность работы Призраком – каждый из них должен был уметь влезать в чужую шкуру и рассказывать истории чужими словами. Призраки копировали стиль речи, подстраивались под заказчиков, создавая тексты, впитавшие то, чем были их ненастоящие авторы. Тим приехал, чтобы стать Призраком Ра’с аль Гула, чтобы написать его историю его словами, плавными и завораживающими, со всем странными оборотами речи и диковинной смесью современного английского и английского, теряющего актуальность. Тим даже размышлял о том, как отразить его восточный акцент, но всё это было зря. Теперь он мог использовать все свои наработки только в цитатах и предоставить свободу полёта и мысли самому себе. Будь Ра’с аль Гул Джеем Гэтсби, то Тим был бы Ником Кэрроуем, описавшим его жизнь и ставшим единственным человеком, который смог понять его и принять.

Впрочем, согласившись написать биографию Ра’с аль Гула в таком виде, Тим не мог пробиться дальше крепкого защитного панциря. Старик всё ещё оставался загадкой, которую Тим и не стремился разгадывать. Он был жутким и безумным, постоянно разным, и это ужасно путало. В какой-то мере Тиму казалось, что именно такое непостоянство стало тем рычагом, который запустил машину безумия Джейсона Тодда. Сложно сохранять спокойствие, когда хозяин дома старится со скоростью ветра и так же быстро молодеет.

На первую новую рукопись Тим потратил около полутора месяцев. К ней Ра’с подошёл намного строже, и вернул её исчёрканную, исписанную комментариями и сносками. Ещё месяц ушёл на переработку текста, прежде чем Призрак снова начал писать. Тиму пришлось снова сесть за машинку и стучать по клавишам дни напролёт. Иногда он замирал, устало разминал спину и долго смотрел на фотографию Стефани. Он истосковался по ней и не мог дождаться того момента, когда Ра’с разрешит ему уехать домой.

***

Дни были похожи один на другой, пока Тим не уронил карандаш.

Щель между полом и кроватью была достаточно маленькой. Тим взял в руки линейку и попытался выкатить карандаш обратно, но вместо этого он достал мятый конверт.

Тим удивлённо замер, тихо чихнул, вдохнув поднявшуюся пыль, и покрутил конверт в руках. На нём не было никаких пометок, но конверт был плотный и тяжёлый.

Переполненный, пожалуй, было бы подходящим словом.

Тим не знал, открывать его или положить на место. Он всё-таки жил в комнате безумца, который прятал записки в ножках стула и сейчас бился головой о мягкие стенки своей палаты. Может, в этом конверте отгадка причин его безумия? Или просто бессмысленный бред сумасшедшего?

Нервно покусав губы, Тим пересел на кровать, потёр лоб и со вздохом вскрыл конверт. Там были вырезки, какие-то фотографии и записка стенографией. Джейсон как будто торопился и просто написал список:

1. Ответ в началах глав;

2. Это то, что я накопал, пока был в отпуске;

3. Если ты нашёл это, значит, меня съели.

Тим был близок к тому, чтобы поверить Джейсону. Ему на колени высыпался целый ворох газетных вырезок и фотографий, но последняя фраза всё изменила.

– Псих. Просто он псих, – повторял себе Тим. Он сложил фотографии обратно в конверт, и почему-то положил его на место, под кровать. Все три фразы отпечатались в его памяти, хотя он и старался изо всех сил забыть о них.

«Джейсон Тодд – сумасшедший, – повторял он себе. – Он сумасшедший, и это всё объясняет».

Какое-то время это помогало. Тим настолько погрузился в работу, что почти забыл про конверт под кроватью, снова и снова переписывая текст. Какие-то куски он выбрасывал, какие-то нёс к Ра’су, поднимаясь к нему в кабинет, и отдавал лично в руки. Иногда старик просил его остаться, и тогда Тиму наливали горячего кофе и приносили шерстяную накидку, чтобы он не замёрз. Ра’с при этом продолжал ходить по комнате босиком, задумчиво читая и перечитывая новые и старые куски текста. Потом они обсуждали их, Тим записывал комментарии старика и возвращался к себе.

На день рождения он получил от Стефани вскрытый конверт с фотокарточкой. На обратной стороне было короткое послание: девушка не исписала открытку мелким почерком, а лишь сообщила ему, что дома всё хорошо, и что она с нетерпением ждёт дня, когда он вернётся. «Моя любовь к тебе только крепнет, но мне ужасно тебя не хватает», писала она крупными круглыми буквами. В конце она добавила короткое «Стефани» и нарисовала небольшое сердечко. Тим прижал фотографию к груди, надеясь, что совсем скоро они снова встретятся, и замер так на короткое мгновение.

Эта фотокарточка заняла почётное место рядом с предыдущей, Тим полюбовался на жену ещё пару мгновений, и только тогда снова приступил к работе.

Ему пора было возвращаться домой, а для этого ему нужно было закончить рукопись поскорее.

Вторая полная рукопись была закончена к середине августа. Тим лично отнёс её Ра’су, и попросил немного выждать после того, как старик закончит читать – где-то около недели, чтобы впечатление улеглось. Аль Гул согласился, задумчиво улыбнувшись, и вернулся к своим делам, а Тим начал шататься по крепости.

Впервые за всё это время у него появилась возможность заглянуть к Ра’су в библиотеку. Порой он засиживался там, перебирая книги, изданные ещё до войны, спасённые от цензуры, вывезенные из других стран. Тим подержал в руках довоенное издание Герберта Уэллса на немецком языке, испытывая неуместное и странное благоговение. Он пролистал «Ареопагитику» Мильтона, осторожно переворачивая полуистлевшие страницы книги, изданной в конце девятнадцатого века. Он поводил пальцем по строчкам записок Екатерины Второй, с сожалением отметив, что русский язык остался им не охвачен. Коллекция литературы у Ра’с аль Гула была впечатляющей, но удивительно аляповатой. Он будто сохранял без разбору то, что было редким. Да и не совсем понятно было, откуда всё это взялось в его собрании.

В библиотеке Тим забивался в угол между перилами и книжным шкафом, подбирал ноги и зачитывался Ремарком и Оруэллом, цепляясь за них, как за осколок того мира, в котором он родился, вырос и по которому так отчаянно скучал. В библиотеке Ра’са нашёлся и Хемингуэй, что вызвало у Тима разве что саркастичный смешок. Он так и не понял, что скрывается за маской сердобольного улыбчивого хозяина с волосами, тронутыми сединой, но и не был уверен, что действительно хочет понять.

День шёл за днём. Тим снова пил солёный чай вместо горячего кофе, дышал пылью в библиотеке, прижимал фотографию Стефани к сердцу и засыпал, придавленный к перинам весом множества одеял. Он будто застыл в этом времени, и неделя, которую он дал Ра’су на размышление, вдруг растянулась, превращаясь в вечность. Вечность была скучной и медленной, и это было тяжелее всего. В крепости Ра’с аль Гула ничего не менялось, так что порой ему и вовсе казалось, что у него горячечный бред и он проживает один и тот же день снова и снова.

У его дверей наконец-то больше не дежурил ниндзя, и Тим почти перестал параноить и бояться, что за ним следят.

На шестой день Тим написал Стефани длинное письмо о том, как он тоскует по ней, и как ему не хватает её улыбки. Он вырвал несколько страниц из своего дневника, немного подержал письмо над чашкой с горячим кофе, чтобы оно впитало терпкий аромат, и вложил в конверт. Вечером должны были привезти провизию, и он собирался отдать письмо человеку, которого он про себя называл «добытчиком». Ему было безразлично, что письмо прочтёт Ра’с аль Гул ― даже немного надеялся, что старик вскроет конверт и узнает, как истосковался по жене его Призрак и, может быть, устыдится. Тим ужасно хотел домой, и надеялся хотя бы получить отпуск. Его поездка не должна была затянуться больше чем на пару месяцев, но он пробыл на чужой земле долгие полгода, и сейчас не находил себе места.

Когда привезли еду, он уже стоял у ворот. Облачённый в одну из своих курток, замотанный в шарф и вязанную шапку, он топтался на месте и дышал на руки, пытаясь согреться. Вообще-то во всём мире был август, и большая часть планеты понемногу начинала прощаться с летом, но крепость Ра’с аль Гула находилась высоко в горах. Температура здесь и в теплое время не поднималась выше пятидесяти четырёх по Фаренгейту.