Текст книги "Кошки-мышки (СИ)"
Автор книги: Ola.la
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
========== Пролог ==========
Глоток воздуха. Чистого, весеннего, рассветного. Предсмертного.
Серые стены тюремного двора видели многое. Кто знает, может быть, когда-то раньше здесь тоже проводились казни? Тоже собирались люди – вздрагивающие от холода или страха, прячущие глаза и украдкой оглядывающиеся, любопытные и боящиеся. Возможно.
Растерянная девушка делает несколько неуверенных шагов и становится у края одной из групп людей. Они все равно ей все чужие. И те, которые пришли с ней в тюрьму. И те, которых она повстречала уже здесь. Тонкие пальцы комкают мягкий, слишком длинный шарф, безвольно свисающий почти до колен. Девушка даже не думала, что это так сложно – прийти на казнь. Сделать так, чтобы казнь состоялась. Наверное, теперь она – убийца?
Светлые глаза встречаются с встающим солнцем и щурятся. В голове мысли о том, что для одного человека этот рассвет сегодня должен стать последним. Почему не получается не думать об этом? Он ведь заслужил. Всё. То, что было, то, что есть, и то, что будет. Такой же светлый взгляд напротив жжет девушку своей ненавистью. Обвинением. Та, другая, все знает. Поняла. Догадалась. Не дура ведь, хотя порой кажется. Люди часто оказываются совсем не такими, как представлялось. Наверное, именно поэтому она сейчас стоит тут и ждет казни.
Во двор вышли далеко не все. Как ни странно – больше всего тут – жителей Вудбери. Именно они стоят, взволнованно перешептываясь, ожидая и даже не опуская глаз, когда напряженный охотник выводит из дверей избитого, сломленного, едва переставляющего ноги мужчину. Тюремные – они другие. Некоторые из них опускают головы, прячут испуганные взгляды и кривят губы. Им видеть подобное, наверное, впервой. Тихий шепот проносится по холодному, серому двору и на мгновение воцаряется тишина. Все внимание сегодняшнего утра – человеку, который живет последние минуты.
Девушка медленно переводит взгляд на пленника, заставляя себя смотреть. Та, другая, тоже смотрит и почему-то выглядит жалкой. Как и все вокруг. И те, кто приоткрыли рты, затаив дыхание и стараясь уловить всё – каждый последний жест. И те, кто вдруг, не выдержав, отвернулись. И те, кто просто безразлично делают свое дело. Смерть – всегда жалкое зрелище. Перед ее лицом может быть только один герой. Тот, кто должен умереть.
Она поднимает подбородок и расправляет плечи, медленно разжимая пальцы и шевеля губами. На нее оглядывается несколько человек, расслышав шепот в полной тишине, но девушке все равно. Глаза ничего не видят за пеленой нежданных слез. Она не знает, за что просит прощения: за то, что уже сделала или за то, что сделать только собирается. Она не знает, у кого именно просит прощения: у этих людей, у той, другой, у него или себя. Никаких мыслей, только торопливый шепот:
– Прости…
========== Глава 1 ==========
Цезарь спрыгивает с кузова пикапа и широко улыбается тут же подтягивающимся к автомобилям жителям недавно основанного города. Диксон позади только хмыкает насмешливо. Можно даже не оглядываться, чтобы увидеть, как он в очередной раз закатывает глаза, сплевывает и бормочет о том, что «Брауни скоро натренируется своей голливудской улыбкой ходячих мочить».
Мартинес только поводит плечами, безразлично наблюдая как всегда внезапное появление Блейка, перед которым с почтительным шепотом расступаются горожане. Филип перекидывается с командой парой слов, узнает об очередном улове и выдает новую вдохновленную речь. От ее приторности порой сводит зубы, но народу нравится. Они ведь живы.
Вокруг серьезные, восторженные и благодарные взгляды, которые так веселят Цезаря. Он лениво обводит глазами собравшуюся публику и едва заметно кивает одной из женщин. Единственной, которая смотрит на него, не отрываясь. Улыбается и что-то шепчет. Словно он разберет по движениям губ. Интересно, Дейзи никогда не думала о том, что при взгляде на ее губы – последнее, что хочется – понять ее слова? Тем более, что-то умное она редко говорит. А по мнению Мартинеса, и вовсе никогда.
Губернатор, наконец, умолкает и, раскланиваясь под аплодисментами, отходит, хлопнув Цезаря по спине и сообщив, что тот может отдыхать до завтра. Хозяин доволен. Верные слуги должны преданно улыбаться и понимающе кивать. Что и делает, даже не задумываясь, Мартинес, уже через минуту жмурясь от волос, летящих ему прямо в глаза.
– Эй-эй, утром же виделись, – придерживает он за талию девушку, которая, не стесняясь зрителей, прикасается к его щеке поцелуем.
– Ты же ко мне сейчас? Склад только закроем и…
– Цыпа, не спеши так, все еще успеется! – хмыкает Мэрл, окидывая преувеличенно похотливым взглядом ничуть не смущающуюся этого Дейзи.
За глаза Диксон называет ее курицей. А Мартинес молча соглашается. Двадцатишестилетняя блондинка не выглядит слишком умной. Они научены не недооценивать противника, но разве эта девица – высокие сапоги, платье, пальто, кудри, длинные ресницы и пухлые губы – представляет опасность? Такие созданы для отдыха и развлечения. Такие находят место даже в этом мире. Всегда рядом с мужчинами, всегда в теплом месте, всегда урывая сладкие куски.
Цезарь наблюдает за женщиной, которую он даже мысленно своей не называет, и машинально достает из кармана фляжку. Раздраженно встряхивает ее над землей, словно не веря, что та пуста. Серая тень рядом – и почему-то дрожащая пластиковая бутылка с водой.
– Спасибо, красавица, – благодарит трясущуюся девушку Мартинес и удивленно оглядывается, слыша смешки.
Они зря смеются: не так уж сильно он преувеличил. Или сильно? Под невнимательным взглядом мужчины незнакомка ежится и заливается краской, вдруг исчезая в толпе. Отставляя после себя только застывшую перед глазами картинку: темные длинные волосы, болезненно бледная кожа и нездоровая худоба. Серое платье, огромная черная куртка, нелепые желтые мокасины и голые ноги-спички. Оригинальный наряд для поздней осени.
Мартинес скучающе поглядывает в сторону Диксона, который отвлекает Дейзи от приема припасов, то и дело пытаясь обнять девушку за талию. Она оглядывается на Цезаря, округляет глаза и кривит губы. Он знает о ее ненависти к Мэрлу. К Шуперту, к Кроули, к Тиму, ко всем вокруг. И больше всего – к Губернатору. Или все же к Роуэн, которая посмела увести у Дейзи Филипа, оставив ни с чем? Это ничто очень быстро приобрело более определенный образ: смешливые глаза, широкие плечи и сильные руки, поигрывающие сейчас от нетерпения битой.
Ее квартира, в которой они оказываются, успев промокнуть под внезапным дождем, завалена вещами. Больше всего здесь платьев. Жительницы города выбирают женственность. Что не может не радовать мужчин. Дейзи не зря когда-то послушно ложилась под Губернатора. Полученная возможность работать на складе делает ее счастливой. Девушка не любит свою работу. Она любит красивую одежду, косметику и леденцы. Последние вряд ли даже детям достаются, судя по тому, что никогда не переводятся в квартире блондинки. Слишком сладко улыбающейся сейчас и тянущей Цезаря в направлении спальни.
Приторный запах духов, к которому невозможно привыкнуть, стройное тело, красивая грудь, жаркие поцелуи – привычная программа. За пару недель Цезарь успел изучить каждую родинку на этой нежной коже, каждое, словно заученное, движение и каждый звук. Он считает до десяти, и она тихо вздыхает первый раз. Несколько ритмичных движений – протяжный стон. Его руки накрывают ее грудь – широко распахнутые глаза. Он сжимает бедра в пальцах – она картинно облизывает губы языком. Укоряет темп – громкие вскрики и бессвязные, повторяющиеся до буквы, просьбы продолжать.
Дейзи цены бы не было на футбольном поле. Мартинес откатывается в сторону и громко смеется. Она тихо улыбается, делая вид, что понимает.
– Мой такой странный, он каждый раз после этого просто лежит и смеется, – говорила бы блондинка подругам, если бы они у нее имелись.
Девушке даже в голову не приходит, что смеется он над ней. Над ее единожды заученной и ни разу не сбившейся программой. У Дейзи под матрасом лежит книга о том, какой должна быть женщина в постели. Читать и понимать прочитанное она, судя по всему, умеет. И только.
Дейзи мягко поднимается на ноги и модельной походной – совершенно обнаженная – шагает на кухню, даже не оглядываясь. Уверена, Мартинес смотрит восхищенным взглядом вслед: стройные ноги, тонкая талия, ровная спина, копна белокурых волос. Он всегда любил блондинок. Что-то в них было такое – наивно-вульгарное. Заставляющее хотеть и владеть. Его бывшая жена тоже была светловолосой. Стервой.
– Я приготовить ничего интересного не успела… – слышится виноватый голос из кухни, заставляющий мужчину насмешливо ухмыльнуться.
Говорила бы уже честно, что не смогла. Готовить она вообще не умеет. Хорошо, что и не особенно стремится. Единственное, почему Мартинес едва не бросил Дейзи после первого же завтрака в ее обществе – страх отравиться.
– Так что, мы перекусим сэндвичами, да? Хлеб сегодня утром занесли свежий. А кофе я сейчас сварю, – она заходит в комнату, поигрывая обнаженными бедрами, и досадливо прикусывает губу при виде того, как Мартинес застегивает джинсы. – Но если ты хочешь, я спагетти сварю и…
– Забей. И на кофе забей, воды попью, – глядя в ее расстроенные глаза, пропадает всякое желание честно сообщить, что ее кофе – такое же дерьмо, как и еда. – Чем занята так была, красавица?
– Ну чем? На складе сидела, сегодня ведь пятница, все за едой приходили. Надоели они мне, сил нет! Все им нужно, всего им хочется, все у них заканчивается! А у нас тоже запасы не резиновые, кто бы понимал и задумывался, чего вам стоит продукты добывать! – возмущается Дейзи, накидывая цветастый халат. – Но ты лучше расскажи, как вы съездили? Все хорошо было? Не опасно? Я так волновалась! Нет, ну я знаю, что с тобой ничего не случится, конечно. Ты ведь такой сильный…
Она игриво проводит пальцем по плечу Мартинеса, который только лениво косится на девушку, все внимание уделяя бутербродам. Значит, дочитала уже этот свой журнал, в котором было написано о том, что для того, чтобы заполучить мужчину, нужно интересоваться его делами и обязательно хвалить. Чего она хочет? Никому уже не нужного кольца на палец? Стабильности? Безопасности? Статуса? Мартинес считает, что это глупо. Странная женская охота, совершенно бесцельная, действие ради действия, нескончаемый процесс покорения, игра, в которой нет победителя.
– Ты разве уйдешь? А может быть, останешься? – дует губы она, не забывая о том, что в другом журнале ей советовали заставлять мужчину оставаться на ночь как можно чаще – вплоть до окончательного переезда. – Филип ведь говорит, что экономить нужно – и свет, и воду, и вообще. Живя вдвоем, мы могли бы…
– У меня дел еще по горло. Пока, красавица, не грусти! – смеется он, прерывая ее речь коротким глубоким поцелуем – что ему тут делать, опять журналы от скуки листать?
Мартинес выходит на улицу, глубоко вдыхая свежий воздух. Даже оглядываться не нужно. Любительница прессы сейчас стоит у окна, провожая взглядом своего мужчину и, наверное, тихо вздыхает. Или раздраженно ругается? Может быть, разбивает тарелку? Плачет?
Нет, скорее всего, она машинально поправляет занавеску, ведомая своей странной любовью к порядку, убирает вещи, ложится в постель, читает новые и такие же глупые правила, шевеля губами, чтобы лучше их запомнить, смотрит пустыми голубыми глазами в темный потолок и выключается. Вряд ли Дейзи видит сны. Разве куклам что-то снится?
Мартинес рассеянно улыбается своим мыслям и появляется грозной тенью над Тимом и Хэйли, которые режутся в карты на дежурстве. Молодежь испуганно вытягивается по струнке и торопливо отчитывается о количестве застреленных ходячих и от том, что за последний час ни одна тварь даже мимо не проходила. Две пары честных глаз делают выговор Цезаря насмешливым. Он сует колоду карт себе в карман и резко разворачивается в сторону города, ощущая прожигающий его спину взгляд. В темноте – ни души.
Три минуты, и Мартинес уже у своего дома. Хлопает себя по карманам, надеясь, что Дейзи еще не додумалась до хода с похищением ключей, и снова оглядывается. Темная тень торопливо скользит за угол здания. Где он уже видел эти желтые мокасины?
========== Глава 2 ==========
Мартинес предпочитает дневные дежурства. Почему бы не воспользоваться тем, что положение позволяет выбирать лучшее? Даже если это – всего лишь удобное время работы. Сидящий рядом Диксон лениво поднимает целую руку и слегка прищуриваясь, простреливает голову слишком близко подобравшегося ходячего. Мэрл довольно усмехается и отпивает из фляжки, победно приподнимая ее и снисходительно передавая Цезарю. Алкоголь обжигает горло и осенний день к этому – уже третьему – глотку начинает играть новыми красками.
– Гляди, курица твоя чешет с лотками, никак кормить собралась, – смеется реднек, оглядываясь в сторону города. – Надеюсь, она не пожадничала? Я бы тоже не против перекусить. Себе что ли такую завести, а?
– Позарился бы на тебя кто, – хмыкает Мартинес и, внутренне содрогаясь, убеждается, что Дейзи действительно несет еду. – Можешь всё съесть, я не голодный.
Диксон, кажется, подвоха не замечает, обратив всё своё внимание на девушку, которая под перешептывание жительниц города гордой походкой идет к дежурным. Пытается взять хоть чем-то, не желая принять того, что Цезарь не стремится ничего менять в их отношениях. Она с трудом взбирается на крышу фургона, поддерживаемая мужчиной в последний момент, и напряженно улыбается. Настойчиво лезет с поцелуем и, добившись желаемого, слегка расслабляется, старательно не обращая внимания на тут же вскинувшуюся ладонь, вытирающую ее помаду с лица. А Диксон так спешит пообедать, что даже о шутках своих забывает, непредусмотрительно не принюхавшись к непонятного цвета вареву.
– Блин, ты какого… Ты че, со свету сжить нас решила? Это ж есть даже ходячие не стали бы! – плюется Мэрл, возмущенно глядя на медленно краснеющую Дейзи. – Дрянь какая. И как ты это хаваешь, друг? Да тут никакие умения в койке не помогут этот дерьмовый вкус перебить!
– Не слушай его, красавица, это он от природной вредности, – жалеет девушку Цезарь, но смешка сдержать не может. – Эй, ты куда? Что, визит окончен?
Но Дейзи, оскорбленно посмотрев на Диксона, который, выпив новый глоток виски, уже успел швырнуть ее еду вместе с лотками парочке подошедших на шум ходячих, торопливо спускается вниз. Мужчины насмешливо провожают взглядами тонкую высокую фигурку, морщатся в унисон, когда девушка подворачивает ногу, сбившись с шага, и отворачиваются – хромающая блондинка уже не представляет собой интересного зрелища.
– Обиделась, – хмыкает Мартинес, зная, что она все равно, рано или поздно, вернется.
– Переживет, – пожимает плечами Мэрл. – Если че, новую себе снимешь. А я эту утешу. А чего, если готовить ей запретить…
Мужчины задумчиво смотрят на дорогу, ведущую к городу – до конца дежурства еще полдня. Цезарь нащупывает в кармане колоду карт, которую он так и не вернул Тиму и размышляет, не предложить ли Диксону сыграть. Придумать бы, на что. Не на Дейзи же, в самом деле!
Сзади раздаются тихие и слишком знакомые шаги, заставляющие напарников напрячься. Другие бы на их месте торопливо вытянулись по струнке, но эти могут не спешить. Они занимают слишком высокое положение. Доверенные люди у Блейка – не шутка.
– Виски балуемся? – улыбается Филип, по выражению лица которого, как обычно, ничего понять нельзя. – Мне тут птичка на хвосте принесла, что Мэрл пьет на посту. И ладно бы принесла в кабинете и негромко, она ведь прямо среди улицы новостью своей делиться начала, собрав вокруг себя полгорода. И что вы мне теперь делать предлагаете? Народ у нас нервный: чуть что, сразу же в панику. Как так – покой Вудбери охраняют нетрезвые дежурные!
– Вот ведь курица безмозглая! Птичка, блин, – сплевывает Диксон, на лице которого нет ни тени осознания своей вины – только возмущение.
– Я поговорю с ней, – со вздохом кивает Цезарь в ответ на вопросительный взгляд Блейка.
Он не собирается ни с кем говорить. Вообще. Легче просто прекратить общение – и ей урок, и ему свобода. А женщина найдется. В городе еще несколько вполне свободных и достаточно молодых дамочек, бросающих заинтересованные взгляды на помощника Губернатора, посылающих ему улыбки, то и дело заговаривающих и намекающих. Всем своим поведением, видом, голосом. Будет желание – найдет новую.
Филип задерживается с дежурными, обсуждая планируемую вылазку в ближайший город. Со стороны смотрится, будто он делает выговор провинившимся мужчинам. На самом деле, это почти что дружеская беседа. Блейк знает, к чему не стоит придираться, чтобы не потерять то отношение своих людей, которое он создает и пестует день за днем. Он ободряюще улыбается, отпивает из их фляги напоследок, принимает серьезный вид и спускается вниз, к окружающим его людям. Новая речь – все счастливы. Талант.
Несколько убитых ходячих, еще больше – шуток Диксона и, наконец, долгожданная смена. Мартинес под смех друзей сует карты Хэйли за шиворот, подмигивая девчонке и намекая Кроули, чтобы не увлекался. Он торопливо идет домой с мыслью о нормальной еде, чашке кофе и сне, но впереди маячит знакомая фигурка в синем пальто.
Дейзи стоит у его дома, словно изваяние. Только радостно вздрагивает, видя Цезаря издалека. Мужчина колеблется и сворачивает в сторону. Теперь она будет думать о другой – ничего умней ее журналы не пишут. Или окажется умной девочкой и вспомнит свой сегодняшний проступок? Может быть, даже загладить вину сможет? Застонав на минуту раньше положенного?
Вполне определенные звуки в голове Мартинеса вдруг перекликаются с чьим-то напряженным прерывистым дыханием совсем рядом. Кто-то не дошел до дома и решил развлечься прямо за углом, пользуясь темнотой и не обращая внимания на холод и сырость? Уже разворачиваясь, Цезарь видит слишком резкое движение, напоминающее что угодно, только не любовные объятья, и приглядывается. Судя по всему, желанием развлечься горит только один участник разворачивающегося тут действа. Даже не удивительно, что это мужчина.
Его жертва борется, не издавая ни звука. Она почему-то не зовет на помощь, не плачет, не кричит. Лишь упорно отбивается, бестолково размахивая руками. Слишком маленькая, тонкая, юркая. Одна мысль о том, что это ребенок, заставляет Цезаря скривиться – только такого в городе еще не хватало. Он делает несколько шагов вперед. Увлеченная своей борьбой пара не замечает неслышно двигающуюся прямо к ним фигуру, пока Цезарь не берет парня за шиворот, отодвигая того от девушки. Она не убегает. Замирает у стены, прижимаясь спиной и сжимая кулаки.
– Ты чего творишь, урод? – интересуется Мартинес у одного из новых жителей, который, наверное, еще не уяснил, что здесь – не свобода леса, где он получал все, что хотел, одной только силой.
Парень не узнает помощника Губернатора и бросается в драку на едва не пропустившего от неожиданности первый удар мужчину. Пожалеет он об этом нескоро – когда очнется. Верная бита наносит удары слишком быстро. Желания отыграться, помучить подольше, нет. Вырубить и вспомнить имя – Блейк сам разберется наутро, что с этим делать. Маленькая нога в желтом мокасине вдруг пинает лежащее на мокрой земле тело, заставляя Цезаря вспомнить о спасенной девушке.
Она уже не дрожит. Успокоилась, только смотрит настороженно. Аккуратно переступает через несостоявшегося насильника и внимательно смотрит в лицо спасителя. Не благодарит и ничего не объясняет. Он вспоминает ее по желтой обуви и худобе. Наверное, тоже из новеньких – если даже отъесться не успела. Серые глаза смотрят странно, отвлекая внимание от тонкого бледного рта и великоватых ушей, выглядывающих даже из распущенных, заметно нелюбимых расческой волос.
– Ты как, красавица? – уже не так уверенно, как в прошлый раз, произносит последнее слово Мартинес, не понимая, что ему мешает.
Она молчит, не двигаясь с места, и все так же смотрит: пытливо, настороженно, внимательно. Цезарь торопливо убирает руку с битой за спину. Может быть, он пугает девушку?
– Тебя проводить? Как тебя зовут? Где ты живешь? – интересуется мужчина, не получая ответа ни на один из трех вопросов.
Серый взгляд, наконец, отводится в сторону. Девушка еще пару секунд стоит на месте, а потом вдруг разворачивается и уходит. Так просто, что Мартинес забывает о необходимости задержать ее. Мгновение, и темная фигура скрывается за поворотом. Даже не поблагодарила. Странная.
Он сморит на завозившееся в грязи жалкое тело и выходит из переулка обратно. Подзывает идущего мимо Тима и распоряжается доставить парня в подвал. Рядом с домом Цезаря, несмотря на комендантский час, стоит продрогшая насквозь Дейзи. Спутанные волосы, черные потоки туши на лице, распухшие губы и покрасневший нос – сейчас она впервые вызывает жалость.
Мартинес криво улыбается, обнимает ее за дрожащие плечи и ведет к себе. Выдает полотенце и толкает в ванную – горячий душ еще никому не мешал. Он готовит нехитрый ужин, наливает вино в стаканы, приносит в комнату. Дейзи сидит в его футболке на кровати, не пытаясь принять соблазнительную позу. Голые колени, отсутствие косметики, мокрые волосы, испуганный взгляд – почему-то это возбуждает гораздо больше всех ее уловок.
Цезарь отставляет поднос в сторону и убирает с лица девушки волосы, заправляя их за маленькие аккуратные уши. Она хлопает слишком светлыми ресницами и послушно замирает. Нет удушающего запаха духов, жирной помады на губах, дорогого белья на теле. Только футболка, которую можно так быстро задрать. Только покорный взгляд расширившихся в удивлении голубых глаз. Только тихий стон, вырывающийся вдруг из губ не по графику. Он победно улыбается. Она недоверчиво косится, не дождавшись смеха.
Они забывают одеться, медленно ужинают и пьют вино. Дейзи путанно извиняется, но Мартинес только отмахивается с улыбкой. Потом вспоминает Губернатора и лениво сообщает, что еще один раз – и девушка вылетит со своего теплого местечка на складе. Он знает, чем ее испугать. Она торопливо кивает и говорит, что все поняла. Дейзи робко забивается под одеяло и наблюдает за тем, как мужчина тушит свет. Не отправляя ее домой.
Наверное, девушка считает это своей победой. Такой неожиданной и от этого еще более сладкой. Мартинес насмешливо улыбается в темноте – ему просто лень провожать Дейзи так поздно. А на улице сегодня небезопасно. И почему-то интересно как зовут ту, другую. У которой серые глаза и торчащие уши.
========== Глава 3 ==========
Сегодня Мартинес заходит на склад не для того, чтобы повидать девушку. Пришло время пополнить запасы продуктов. Он открывает дверь и погружается в мрачноватую атмосферу огромного, заставленного коробками и стеллажами, помещения, в центре которого восседает Дейзи – уложенные волосы, узкое платье, искусственная улыбка. Последняя слегка теплеет при виде мужчины. Девушка закатывает глаза и косится на старенькую миссис МакЛеод, которая трясущейся рукой расписывается в большой тетради и многословно благодарит «добрую девочку». Наивная старушка.
Цезарь подмигивает Дейзи и распахивает перед пожилой леди дверь, справляясь о ее самочувствии и предлагая помочь донести объемную сумку до дома. Старушка расцветает на глазах, останавливается и, под шумные вздохи девушки за столом, рассказывает о своем здоровье, завершая речь благодарностью и словами, что какая-то Минни уже ждет ее, чтобы помочь. Мартинес улыбается миссис МакЛеод на прощание, в очередной раз думая о том, что никогда не запомнит поименно всех жителей города. И как это остальным удается?
Дейзи провожает женщину недовольным взглядом и тут же достает большой пакет, торжественно вручая его Цезарю. Впрочем, она могла бы не делать такое значимое выражение лица – защитникам и добытчикам Вудбери было положено усиленное питание, а также позволено большее количество алкоголя и курева. Девушка натянуто смеется, получая свой дежурный поцелуй, и пальцем цепляется за цепь на шее Мартинеса, не отпуская его. Быстро накидывает пальто, обворачивает шарф вокруг шеи и запирает склад на полчаса раньше.
– К тебе? Почему ко мне? Ближе? Ты что так соскучился, да? – улыбается она, не забывая окидывать проходящих мимо женщин взглядом победительницы. – Тогда, конечно, идем ко мне.
– Ничего, что ты раньше ушла? Люди ведь могут за едой еще прийти, – интересуется Цезарь, замечая, как какой-то подросток с пустой сумкой разочарованно застывает на месте при виде весело шагающей Дейзи.
– Завтра придут! Не умрут ведь от голода за вечер! – отмахивается она, звеня ключами. – И вообще, я с утра только и делаю, что улыбаюсь и выдаю им еду, выслушивая жалобы. Надоели! Проходи! Ой, у меня тут не убрано, я спешила…
Он хмыкает при виде вороха белья, разложенного на диване, и почему-то вспоминает красочные журнальные страницы. Может быть, там писали, что подобное добавляет отношениям большей интимности? Или Дейзи запомнила недавние слова Мартинеса о том, что в ее квартире страшно чашку не туда поставить? Излишняя чистота порой отнимает у дома желание задержаться в нем. Он задумчиво берет из вороха ярких треугольников что-то особенно кружевное и удивляется, как еще не порвал эту вещь. Может быть, просто руки не доходили?
– Отдай! Я сейчас уберу, и будем ужинать! Что-нибудь, – необходимость кормить своего мужчину угнетает девушку с каждым днем все больше. – Мне тут, кстати, Роуэн… Уж не знаю, с какой стати она прикидывается такой приветливой со всеми, будто я не в курсе, как она ко мне относится… Что? Ах да, к делу. В общем, она мне сказала, что на днях на улице кто-то из новеньких на девушку напал и едва не изнасиловал. Слушай, мне теперь страшно! Ты знаешь, здесь ведь так много людей и все разные. А вдруг кто-то сумасшедший? А я такая… И никого рядом. Мне спать тут одной страшно.
– А ты двери не забывай закрывать, – безразлично советует мужчина, понимая, к чему ведет подруга в очередной раз. – Может быть, для тебя на вылазке кошку какую поискать? А что, будет тебе тут подружка: и весело, и нестрашно.
– Кошку? Кошку… – Дейзи пробует это слово на вкус, хитро улыбаясь и присаживаясь на колени к Цезарю, медленно прижимаясь и мурлыча на ухо. – А чем я тебе не кошка, ммм? Давай, я буду твоей кошкой, ты возьмешь меня…
– Стоп! Всё нужное ты уже сказала, – смеется Мартинес, прерывая девушку, накрывая ее губы поцелуем и опрокидывая на диван.
Если единственный способ сбить ее с мысли о переезде именно таков, то он не против. Она хихикает и морщит лоб, пытаясь вспомнить очередные советы о том, как нужно вести себя в постели. Жадно целует, слишком торопливо извивается, в нетерпении стаскивает с него футболку и расстегивает джинсы. Программа «идеальная любовница должна быть активной» успешно загружена. Мартинес позволят ей оказаться сверху, проводит руками по натянутому телу, не отрывает взгляда от обнаженной груди и слушает искусственные стоны. Соседи у Дейзи точно курящие.
Он уходит через полчаса. Врет что-то о делах, подхватывает оставленный у двери пакет и звонко чмокает девушку в щеку, не слушая нытья. Быстро сбегает по ступенькам вниз и слышит музыку вдалеке. Расправляет плечи, зная, что впереди у него – целый вечер, и неспешной походкой идет к источнику шума. На одной из скамеек сидит девушка с гитарой, перебирая длинными пальцами струны. Она поет песню на незнакомом языке, красивым глубоким голосом, прикрыв глаза и не обращая внимания на собравшихся вокруг слушателей.
Мартинес останавливается, прислушиваясь, и по привычке окидывает взглядом толпу горожан. Маленькая тень торопливо удаляется в сторону, и мужчина прикасается к плечу стоящей рядом Роуэн, широко улыбаясь брюнетке, которую можно было бы назвать их Первой Леди.
– Кто это? Я что-то не видел раньше, – кивает он вслед уже сворачивающей за дом обладательнице желтых мокасин.
– Это? Да она с нами почти с самого начала. Если честно, я понятия не имею, как ее зовут, – недовольная тем, что ее отвлекают от музыки, отвечает женщина. – Но здесь ее называют Минни. Ну, знаешь, мультик детский… Ее прозвали Мышью. Но потом решили, что Минни звучит благозвучней. Она, кажется, не против.
– Что значит не против? – недоверчиво хмурится Цезарь. – Она что, не в себе? Почему скрывает имя?
– Она странная немного, да. Такая себе местная дурочка, – кивает Роуэн со вздохом, слыша, что песня закончилась. – Сторонится всех до сих пор. Она немая.
– Да ну?
Мартинес вспоминает дикий взгляд серых глаз и отсутствие благодарности. Полную тишину, в которой девушка пыталась отбиться от насильника. Она просто не могла закричать или позвать на помощь. И как только дожила до этого времени?
– Она и не слышит, значит? – уточняет он зачем-то, не задумываясь, какое дело ему до этой Минни. – Глухонемая?
– Понятия не имею. Понимать понимает, правда, кажется, не все. А слышит или читает по губам, никто не следил. На контакт она не идет, а предложенный блокнот с ручкой просто сунула в карман и ушла. Мартинес, у тебя всё?
Он, не отвечая, разворачивается, заносит пакет домой и отправляется проверить смену дежурных. Закуривает по дороге и думает о том, что этот Том, вымаливающий теперь у Губернатора прощение чуть ли не на коленях, соврал. Мужчина не схватил первую попавшуюся девицу по пьяни. Подобных случайностей не бывает – выбрать среди нескольких десятков ту, которая не сможет позвать на помощь. Которая будет молчать до, в процессе и после. Потому что не сможет пожаловаться. Таким в это время особенно сложно.
Подходя к воротам, Цезарь видит несколько человек и одну высокую фигуру в центре, шумно радующуюся его появлению. Губернатор доволен жизнью и собой и пришел лично пожелать удачи ребятам перед дежурством. Новенькие ценят это, скупо улыбаясь и светясь гордостью. Но Филипп не останавливается на обсуждении обычных дел. Он расспрашивает о чем-то личном каждого, показывая, что помнит всех, ободряюще хлопает их по плечам и вдруг серьезнеет.
– У меня идея. Помните, у нас был разговор о том, что народ нужно развлекать? Сейчас все ждут одного – наказания Тому Дайсону. Мы можем объединить эти два события, основав новую традицию.
– Публичная казнь? Смело! – хмыкает Диксон одобрительно.
– Нет. Казнь – это развлечение не для всех. Так далеко мы еще не вернулись, несмотря на утрату интернета и телевидения, – улыбается Губернатор, впрочем, вполне одобрительно поглядывая на Мэрла. – Мы предложим ему выбор. Или уйти за ворота, без оружия, само собой, что значит верную смерть. Или заслужить еще один шанс жить здесь. Мы устроим бои. Пусть поборется за свою жизнь. Думаю, любой из вас его на лопатки уложит. Хотя обставить это нужно позрелищней, время потянуть, сделать вид, что он вот-вот добьется своего… ну, вы поняли. Что скажете?
