Текст книги "Первые боги (СИ)"

Автор книги: Ол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Стоило начать трапезу, как в зал вошли музыканты, а вслед за ними танцовщицы. Одна из них направилась прямиком к Малу. Она мягко и грациозно ступала по полу, позванивая золотыми браслетами. У нее было красивое лицо, в котором сочетались черты ребенка и мудрой женщины. Ее ноги и руки были обнажены, а гибкое тело обернуто тканью из золотого шелка. Тонкие ноздри трепетали при каждом вдохе. Взгляд танцовщицы излучал радость цветка, распускающегося в солнечный день на зеленом лугу. Она встала перед Малом на колени, обхватила руками его стопы и поцеловала их. Волна тончайшей чувственности мгновенно окутала принца, проникла внутрь и заставила его испытать жгучую боль, всколыхнувшуюся откуда-то изнутри. Мал вдохнул как можно глубже и задержал дыхание в надежде, что это поможет избавиться от боли. Одновременно он поднял глаза и увидел, что Гор едва не плачет, а у сидящей с ним рядом Лии слезы вовсю текут по щекам. Ее лицо при этом оставалось неподвижным, словно бы она плакала помимо своей воли. До Мала донесся стук ее сердца, и он тотчас прислушался к самому себе – их сердца бились созвучно друг другу.

Мал медленно выдохнул, снова набрал в легкие воздух и осмотрел всех сидящих в зале. Слезы текли из глаз у всех, даже жрецы, и те, не могли сдержаться и плакали, шепча молитву. В этот момент музыканты принялись отбивать такт ладонями тонких длинных рук, и танцовщицы немедленно словно бы обратились в травы, колышущиеся от каждого дуновения ветерка, и в зале повеяло прохладой. Она разливалась по воздуху как спасительная влага, что утоляет жажду, пробуждает жизнь в иссохшей земле, а страждущим душам дарит покой и умиротворение.

Когда представление закончилось, и танцовщицы вместе с музыкантами удалились, никто долго не смел нарушить внезапно возникшую тишину. Воздух был наполнен необыкновенной свежестью, словно бы только что прямо здесь прошел дождь. Мал полной грудью втягивал в себя разлитую по залу теплоту и радостный покой. Вместе с тем к нему постепенно возвращались едва покинувшие его отчужденность и безжалостность к окружающему миру. Мал мог только недоумевать, каким образом холодная рациональность, царствующая в его внутреннем мире, вдруг отступила на миг и позволила пробудиться той части его души, которая еще совсем недавно казалась навсегда омертвевшей. Это длилось совсем недолго, но разум Мала требовал рационального объяснения. Сейт-Акх как всегда не замедлил откликнуться на его бессловесную просьбу:

– В прежние времена танцовщицы обладали властью над жизнью и смертью. Их танец мог исцелить от душевного недуга и заставить страдать от необъяснимой болезни, а всё потому, что их учителями были сами боги. Эти женщины отказывали себе в земных радостях ради того, чтобы угодить своим наставникам, и люди величали их наложницами богов. Ныне же танцы способны лишь услаждать слух и взгляд.

Мал так и не понял, каким образом относится Сейт-Акх к увиденному: с презрением или с восхищением, но он не успел его о чем-либо спросить, потому как в зале появились две женщины и сразу приковали к себе всеобщее внимание. Одну из них, сидя на плече, сопровождала длиннохвостая мартышка. У обеих на руках красовались золотые украшенные лазурными камнями браслеты, каждый из которых изображал двух диких уток, воспаряющих в ту область небес, что была недоступна человеческому глазу – то был знак принадлежности к царственной чете. Женщины остановились перед жрецами, приветствовали их, а уже затем обратились ко всем остальным и назвали себя: Гатара, что означало «дарующая мудрость», и Матара – «дарующая жизнь», именно у нее на плече сидела мартышка. Их лица показались Малу знакомыми. Он представился голландским принцем – в Нибуре ему меньше всего хотелось быть аль-Хидром или Змеиным князем.

– Ты – тот самый рыцарь, что спас город от полчищ Анубиса? – спросила Матара, и, не дожидаясь ответа, произнесла, – Мы рады приветствовать тебя в нашем доме! – сидевшая на ее плече мартышка скорчила Малу гримасу.

Мал поклонился. Он по-прежнему не мог вспомнить, где же он их видел.

– Мы встречались с тобой на военном Совете в Дворце правосудия, – подсказала ему Гатара.

– Это был год назад, – наконец вспомнил Мал. – Но тогда на вас были доспехи, как и на всех остальных полководцах.

– Тогда ты был красноречив, и нам понравилась сказанные тобою слова.

Гатара и Матара присели на подушки, принесенные слугами, и Сейт-Акх начал свой рассказ о пути, который им пришлось преодолеть, прежде чем они достигли стен Нибура, и о сражениях, выпавших на их долю. Царицы слушали его, не перебивая: Гатара почти равнодушно, словно бы ей не было никакого дела до путешествия посланников солнечных богов, а Матара, наоборот, с живым интересом – ее глаза то и дело вспыхивали, особенно в те моменты, когда в повествовании Сейт-Акха наступала неизвестность, и требовалось вмешательство богов. Как выяснилось, они были родными сестрами и, при внешнем сходстве, обладали характерами полностью противоположными друг другу. Если с округлого лица Матары не сходила улыбка, то Гатара была строга и печальна. Возможно, только поэтому она казалась несколько старше своей сестры. Кожа ее лица была бледной – судя по всему, Гатара избегала солнечного света, тогда как Матара вся была пропитана им, и оттого ее кожа отливала медью. Ее движения были порывисты и выразительны, слова лились из нее торопливым потоком. Гатара же была олицетворением бесстрастности, ее речь была сдержанна, взгляд источал недюжинный ум, а движения отличались плавностью и лаконичностью. Она внимательно оглядела каждого из гостей, словно бы пытаясь заглянуть им в душу, и когда она посмотрела на Мала, на него повеяло неизмеримой и загадочной глубиной. В то же самое время на лице Матары незамедлительно отражались все те переменчивые чувства, которые она переживала. Она была вся на поверхности: ею овладевала то безудержная радость, сменявшаяся неизвестно откуда взявшейся напряженностью, то вдруг она становилась чересчур игрива, а потом начинала скучать или неожиданно испытывала приступ застенчивости. Внимательность Матары к чему-либо была также непродолжительна, как и все другие состояния, на смену ей вскорости приходила обостренная самовлюбленность. Она то и дело с удовольствием вступала в игру с мартышкой, а Гатара всем своим видом показывала, что давно вышла из возраста бессмысленных забав.

Что-то неуловимое в этих женщинах ускользало от Мала:

– Чтобы это могло быть? – ломал он себе голову.

Как будто они вели себя подобно придворным танцовщицам: одна опаляла страстью, другая бросала в холод, но чего-то им все же недоставало:

– Чего же именно? Разве что самой женственности? Ведь Матара вела себя как невинное дитя, а Гатара словно бы приняла вечный траур, иссушив свои чувства без остатка.

Гор время от времени заглядывался на Матару, и тогда мартышка показывала ему длинный розовый язык. Юношу это смущало, но ненадолго. И только когда Гатара строго взглянула ему в глаза, давая понять, что тот ведет себя неподобающим образом, Гор покраснел и опустил взгляд. На некоторое время он превратился в стеснительного мальчика, каким он и был еще совсем недавно. Недовольная хвостатая спутница Матары вдобавок кинула в него абрикосовую косточку. Гор успел отклониться, и мартышкин снаряд попал прямо в лоб Лие. Обезьянка тут же поддалась чувству вины, подскочила к амазонке и обхватила ее голову своими лапками. Лия только улыбнулась и принялась гладить мартышку до тех пор, пока та, как кошка не уснула у нее на коленях. Юная амазонка ловила каждое слово жреца так, словно бы слышала обо всем впервые. Ей не хотелось никуда уходить, тогда как Лара, Нилла и Силла явно скучали, высиживая продолжительный прием лишь из уважения к Сейт-Акху.

Жрец довел рассказ до прибытия в Нибур и замолк. Царственные сестры предложили гостям проследовать в предназначенные им покои на втором этаже. Мужчины и женщины разошлись по спальням, расположенным в разных половинах дворца. Мал предложил Гору прогуляться завтра по городу и заодно взять с собой Лию, в том случае, если другим амазонкам по-прежнему не будет до нее никакого дела.

– Чем же займемся по время прогулки? – полюбопытствовал Гор.

– Мы последуем примеру Хуфтора, который неустанно изучал традиции всех городов, где ему приходилось бывать, – ответил ему Мал.

Перед тем, как заснуть, он еще долго рассказывал Гору о главном чуде Нибура – корабле, воспаряющем в небеса. Его плавно текущие мысли на удивление свободно облекались в нужные слова. Мал передавал Гору все то, что узнал о корабле от Хуфтора: о том, как он был создан с помощью халдейской магии и был подарен фараону, о подвиге рыжей кобылы, что помогла вернуть египтянам похищенный греками корабль, как инженеры всего мира пытаются разгадать его тайну, и о том, как Хуфтор убеждал их, что все дело в чистоте помыслов халдеев, которых добродетельная жизнь делала легче ветра, и о путешествии на корабле капитана Энафа, чьи паруса наполнял ветер из иного мира. Гор ловил каждое слово, и когда настало время пожелать друг другу доброго сна, Мал испытывал радостный покой наставника, сумевшего напитать душу ученика крупицами истины.

Бесчисленные полчища арабов обступили их. Мал и Гор остались в городе вдвоем. Нибурцы исчезли, как будто их и не было вовсе. Арабы берут одну городскую стену за другой. Мал и Гор отступают, сдавая дом за домом, улица за улицей, квартал за кварталом. И вот они уже на центральной площади, рядом с кораблем. Еще мгновение, и он должен взлететь. Арабы с дикими воплями все теснее обступают их. Мал что есть силы разит врагов мечом Рамзеса, Гор отправляет одну за другой в людскую лаву стрелы-черные змеи. Крики вокруг них сливаются в сплошной вой.

Мал проснулся, разбуженный воинственными криками за окном:

– Что произошло? Враг в городе? Как он мог застать нас врасплох?

Гор, на ходу надевая штаны, бросился к окну. Мал накинул рубаху и потянулся к мечу.

– Они устанавливают лестницы! – воскликнул Гор. – К оружию, господин!

Юноша стремглав бросился к своему луку. Мал вынул меч из ножен и обнаружил в своих руках деревянную пластину с узким закругленным лезвием. Так же как и у меча у нее была рукоять, кроме того она была хорошо сбалансирована.

– Как они посмели? Гляньте, господин! – опять воскликнул Гор.

Ему подложили лук уменьшенных размеров. Стрелы были увенчаны шарообразным наконечником. Но выбирать было не из чего. Кто все это подстроил, гадать было некогда. Враг атаковал прямо сейчас.

– Надо действовать!

В окне появился вражеский шлем с опущенным забралом. Мал ринулся на захватчика. Тот уже успел одной рукой ухватиться за край стены, а другой выставил вперед меч, чтобы предупредить грозящие ему удары. Мал, не раздумывая, рубанул по цепляющейся за стену кольчужной рукавице. Воин крякнул и разжал пальцы. Тем временем Мал схватил его за другую руку. Он рывком вырвал из нее меч, и тем самым лишил противника равновесия. Тот повалился вниз, а Мал обнаружил, что он также сражался деревянным мечом. Когда же Гор попал фальшивой стрелой в очередного нападающего, и она, не причинив вреда, отскочила в сторону, а воин с притворным стоном повалился на землю, Мал догадался, что это всего лишь игра.

Его окликнули. Мал узнал голос Матары. В трех десятках шагов она восседала на коне в окружении Гатары и Сейт-Акха. Сестры были в мужских платьях, а Сейт-Акх в воинском облачении. Жрец к тому же вооружился коротким деревянным мечом. За окном шел штурм той части дворца, где ночевали Мал и Гор. Одни воины взбирались по лестницам в окна второго этажа, те, кто сидел внутри неуклюже пытались отразить их атаку. И те, и другие производили впечатление людей, впервые взявших в руки оружие. Все, чьи головы не прикрывали шлемы, были наголо выбриты.

– Прости нас, принц-рыцарь, за нашу неучтивость, – начала первой Гатара.

– Вчера мы забыли предупредить о предстоящем празднестве, а когда вспомнили, вы с Гором уж сладко спали, – добавила Матара, – как, впрочем, и ваши спутницы-амазонки.

– Я принимаю ваши извинения, Ваши Величества, – ответил Мал.

Он не поверил ни единому слову. Мал догадывался, что Матара и Гатара, разумеется, не собирались говорить им о том, каким образом во дворце празднуется день воспарения корабля, желая, чтобы потешный штурм застал их врасплох.

С женской половины дворца, что находилась прямо напротив, донеслись разъяренные крики:

– Пошли прочь, вонючие скоты!

– Сейчас мы перережем вам глотки!

– Вон отсюда!

Из окна разом выскочили трое ряженых и мягко свалились на землю, предусмотрительно застеленную соломой. Следом за ними в окне появилась обнаженная по пояс Лара. Она гневно держала в руке деревянный меч, которым, по всей видимости, и собиралась перерезать горло незваным гостям. Та серьезность, с которой пылающая яростью женщина угрожала обидчикам игрушечным мечом, заставила Гора покатиться со смеху. Лара метнула в него взгляд, исполненный презрения, и юноша тут же смолк.

– Лара, разве ты забыла, что сегодня день Монту? – громко проговорил Сейт-Акх, перекрикивая шум импровизированной битвы.

Амазонка, не желая пререкаться с Сейт-Акхом, бросила никчемное оружие и гордо удалилась, даже не заботясь о том, чтобы прикрыть обнаженное тело.

– А как же праздник воспарения корабля? – удивился Мал.

– Он наступит завтра! – успокоил его Сейт-Акх.

– Странно, что Хуфтор умолчал об этом, – подумал Мал.

Он оделся и вместе с Гором спустился вниз. Там они влились в толпу зрителей показательного захвата второго этажа. Отряд нападающих возглавлял Сейт-Акх, в то время, как обороной руководил жрец Менафт. Его люди недолго сопротивлялись. Очень скоро Сейт-Акх одержал победу и радовался, как ребенок, подпрыгивая и обнимаясь с товарищами по оружию.

– Я даже не мог себе представить, что Сейт-Акх способен вести себя, как обычный человек, – сказал Гор.

– Если ты думаешь, что сейчас жрец искренен в проявлении своих чувств, то ошибаешься. Обычно, все, что он делает не более, чем ритуал.

Матара пригласила всех на утреннюю трапезу. К изумлению Мала она сделала это не как царица, а скорее, как хозяйка постоялого двора, которая заботится о своих постояльцах. Столы накрыли в большой зале, окна которой выходили на восточную сторону. Гатара переоделась в бело-голубое платье, а в одеянии Матары сочетались алые и розовые цвета. Они еще раз попросили прощения у тех, кого штурм дворца застал врасплох. Амазонки увидели в этом знак уважения. Силла особенно старалась помирить сестер и цариц, она приветливо улыбалась и тем, и другим. Лия же, судя по ее выражению лица, нисколько не обиделась. Утреннее происшествие не смутило ее. Она пребывала в обычном для себя умиротворенном расположении духа.

Матара рассказала, что сегодняшний штурм знаменует собой начало праздника в честь бога-воителя Монту – сына Амуна и Мут. В этот день слуги, конюхи, ремесленники бреют головы наголо, надевают кольчужные и кожаные доспехи и вооружаются мечами, копьями, кинжалами, которые не могут нанести серьезного вреда, и сражаются друг против друга, а нибурские воины, наоборот, оставляют боевую амуницию и становятся зрителями. Сейт-Акх к словам Матары лишь добавил, что в день, предшествующий празднику воспарения корабля, греки чествуют неистового Ареса, христиане – храброго рыцаря Георгия, а арабы – воина-мученика Джирджиса, после чего жрецы отправились отдыхать, утомленные ночными молитвами и утренней схваткой.

Мал пригласил Лию на прогулку по Нибуру, и та ответила ему улыбкой и кивком головы. Матара настояла на том, чтобы они переоделись в шелковые одеяния пурпурно-голубых цветов – таковы были праздничные обычаи Нибура. Малу вернули меч Рамзеса, а Гору – лук, дарованный Акером, и они покинули дворец.

Праздник был в самом разгаре. Мимы, стоя одной ногой на земле, убедительно изображали стремительный полет над землей, и обучали этому искусству всех желающих: жонглеры наполняли чаши вином, подбрасывали их вверх, а затем ловко подхватывали их, не расплескав ни капли. Фокусники отправляли все, что угодно, к небесам одним мановением руки. Гор остановился, как вкопанный, когда перед ним взмыл вверх парусник величиною с ладонь и долго не мог оторвать взгляд от висящего над головой кораблика. Лия ничему не удивлялась и, в отличии от Гора, не отходила ни на шаг от Мала, который целеустремленно вел их к главному чуду Нибура – кораблю, которому для того, чтобы оторваться от земли, не нужны были невидимые подъемные механизмы.

Миновав кольцо стен, за которым располагались казармы, они ненадолго задержались возле арены, где свирепствовал Арес – его изображал могучий нибурский воин в доспехах греческой выделки. Он был вооружен щитом и коротким стальным мечом с закругленным лезвием и намного превосходил в росте своих соперников. Ему противостояли не меньше десятка воинов. Они бросались на Ареса с копьями и мечами и отлетали в сторону, отброшенные невероятной силы ударами, а затем снова шли в бой, пока у них хватало сил стоять на ногах. Если Гор пришел в восхищение от мощи и удали победителя, то Лия была явно удручена количеством причиненных Аресом ушибов и ссадин.

Окруженная каналом центральная площадь была до краев заполнена путешественниками со всех концов света, жаждущими увидеть летающий корабль. Под присмотром нибурских стражников одни со священным трепетом взирали на чудо, сотворенное руками халдейских магов, другие не могли понять, как парусник, ничем не отличающийся от кораблей, что тысячами плавают по морям и рекам, может ни с того, ни с сего подниматься в небеса. Вместе со всеми Гор долго разглядывал вытянутый корабельный корпус с выступающими по обе стороны веслами, корму, оканчивающуюся огромным рыбьим хвостом, высокую мачту, составленную из нескольких брусков, парус, сшитый из красно-белой материи, голову длинноволосой женщины, венчающую корабельный нос – ее глаза были сделаны из драгоценных камней и испускали сияние. Лия остановила взгляд на голове русалки и посмотрела на нее так, будто пыталась вспомнить, где она могла ее раньше видеть.

Как только Гор налюбовался кораблем, они вернулись в город и до самого вечера бродили по его улицам. Все это время Мал пытался разобраться в том, почему в Нибуре не было религиозной вражды, как будто здесь все разом забывали о том, что поклоняются разным богам. Ему удалось выяснить, что здесь запрещено прилюдно выступать с проповедями, прославлять любых богов или, наоборот, уничижать их – фанатиков здесь не привечали. Во время городских праздников мечети, христианские, греческие и египетские храмы пустовали, и только поблизости от них можно было отведать блюда, приготовленные в той или иной традиции, но для того, чтобы отведать их не требовалось совершения каких-либо религиозных обрядов. В этом Мал, Гор и Лия могли убедиться, остановившись возле христианского храма и отведав мяса ягненка, зажаренного на вертеле. Все обряды проходили в пределах храмов, замков, кварталов, где жили приверженцы одной и той же религии. Таковы были обычаи Нибура.

По возвращению во дворец Мал и Гор были призваны Сейт-Акхом на богослужение в храм Монту. Как им не хотелось лечь спать, они вместе с Гатарой и Матарой терпеливо следили за священнодействиями жрецов. Те пропели хвалебные гимны, и лучи заходящего солнца по-особенному ярко высветили стены храма под открытым небом. Затем Сейт-Акх провел церемонию обхождения статуи Монту – бога, обладающего человеческим телом и головой сокола. Тот был вооружен копьем и увенчан короной с золотым диском и двумя перьями голубого цвета. Гатара и Матара принесли ему в дар цветы и плоды с фруктовых деревьев. Мал же начинал понимать, что они совсем не случайно оказались в Нибуре накануне дня Монту. Сейт-Акх, действия которого были подчинены высшим силам, заранее намеревался призвать на помощь бога-воителя. Ведь только Монту может сделать так, чтобы нибурские воины, никогда не участвующие в междоусобных стычках, по доброй воле отправились в поход во славу солнечных богов, а арабы, укрывающиеся за стенами Пер-Меджета, распахнули перед теми городские ворота. Человеку такое устроить не под силу.

На следующий день прогулки по городу продолжились. На этот раз Гор был занят тем, без умолку восхвалял Нибур. Его приводили в восторг люди, дома, деревья, цветы – все то, что могло хоть в какой-то мере воплощать в себе дух Нибура и его красоту.

– А ты полюбила Нибур? – спросил Лию Мал.

– Это красивый город, – отвечала она, – здесь даже самый маленький чувствует себя великим. Но я еще не знаю: смогу я его полюбить или нет.

Мал еще раз убедился в том, что Лия отличается от большинства женщин легко привлекающихся внешним лоском и не удосуживающихся вникнуть: что же скрывается за яркой оболочкой.

– Расскажи мне о своем родном городе? Любишь ли ты его?

– Я так давно не была в Артемидосе, что в моей памяти сохранились только рассказы сестер об этом городе.

– То же самое Лия говорила и о Нибуре, – отметил про себя Мал.

– Я с уверенностью смогу говорить о своих чувствах к Артемидосу лишь после того, как снова окажусь в нем, – добавила Лия и с вызовом посмотрела в глаза Малу.

– Лия! – окликнул амазонку Гор, и указал в сторону канала – Там идет битва! Мы должны это видеть!

Он бесцеремонно схватил Лию за руку, и та позволила Гору себя увлечь. Они побежали к воде, где бились два отряда, сбрасывая друг друга с лодок длинными палками. Мал же всё размышлял о загадочном прошлом Лии:

– Возможно, она была ранена, долгое время не могла прийти в себя, поэтому ничего не помнит, и мои расспросы только причиняют ей боль.

Факелы на центральной площади города зажгли задолго до темноты. Ближе всего к кораблю стояли лучшие воины Нибура. За ними в окружении жен и детей располагались ветераны, отслужившие в армии положенный срок. Дальше никакого порядка в размещении желающих стать свидетелями чуда не было – кто приходил раньше, тот и получал шанс оказаться как можно ближе к кораблю. В этот день всем без исключения дозволялось взбираться на крепостные стены и уже оттуда наблюдать за воспарением корабля. Полководцы и ученые, а также почетные гости города занимали места на вершинах башен и балконах замка правителей. Мал получил приглашение от Матары и Гатары попасть в их число, но предпочел остаться с Лией и Гором. Смешавшись с толпой простых горожан, они шаг за шагом пробирались к проходу на корабль, охраняемому воинами в красных туниках. По узкому длинному ковру к трапу корабля степенно шли инженеры, все как один с сумрачными выражениями лиц. Привилегия подняться в небо принадлежала тем, кто своими изобретениями усовершенствовал жизнь города Нибура. Гор подсчитал, сколько человек взошло на корабль – ровно сорок. Те молча заняли на корабле места гребцов и замерли в ожидании.

И как только погасли последние лучи заходящего солнца, корабль медленно оторвался от земли и под радостные возгласы горожан стал подниматься в небо. Не в силах оторвать взгляда от взлетающего парусника, Мал почувствовал, что в нем пробудилась необъяснимая жажда свободы, и мир тотчас обратился в тюрьму, а он в пленника в окружении ему подобных. Вот только те, кто был рядом, даже не подозревали о своем пленении, и Мал испытывал непреодолимое отвращение к радостной суете охватившей Нибур. Что она значит в сравнении с той свободой, которую являло собой творение халдейских магов? И как же беспомощны те, кто пытается объяснить его своим умом. Наверное, они также желают вознестись над землей, и не только они, но путь к свободе не лежит через арифметический расчет. Нибурские инженеры уверовали в рациональность, целесообразность и наличие логического порядка во всех явлениях окружающего мира, но они не в силах разрешить загадку корабля. Она слишком противоречит привычному образу мыслей. Тайна корабля – за гранью понимания нибурских ученых. Они все еще надеются разгадать механизм, поднимающий парусник в небо, но тщетно. Даже если они расчленят корабль на мелкие частицы, то и тогда не смогут понять его устройство. Хуфтор был даже слишком прав, когда утверждал, что только те, кто чист душой, свободны от оков этого мира и могут парить над ним, как птицы. Именно об этом когда-то ему говорил Призрак, называя жителей Нибура гнилыми плодами. Тогда Мал возражал ему и возмущался тем, как безжалостно Лесной воин уничтожает так разумно устроенный город, а теперь понимал, насколько тот был прав: жители Нибура отравлены чрезмерным умом, который отрицает чудо, а вместе с ним свободу и веру в возможность существования иррациональных законов мироустройства.

Нибурская судоверфь располагалась на реке вблизи замка дона Мигеля и состояла из четырех огромных цехов под открытым небом. Днем они отлично освещались солнцем, а ночью луной. Здесь работали лучшие корабельные мастера со всего мира. Мал и Гор пришли к ним на третий день праздничных торжеств и теперь внимали лившейся отовсюду разноязыкой речи и вдыхали запахи стружки и мужского пота. Юноша захотел своими глазами увидеть, как строят корабли и как их спускают на воду. Мал не мог ему отказать. Вдохновленный Нибуром Гор готов был еще более настойчиво осваивать искусство управления кораблем. Он без устали задавал мастерам вопросы. Один из них даже предложил любознательному юноше стать его учеником, но Гор вежливо отказался, объяснив, что у него уже есть наставник.

Каково же было удивление Мала и Гора, когда они увидели уже почти построенный корабль в окружении одних только женщин в одеждах плотников, среди которых расхаживали Лара, Нилла и Силла. После взаимных приветствий Гор полюбопытствовал:

– У этого корабля уже есть имя?

– Мы назовем его Артемидой, – ответила Лара, – в честь нашей богини и тех, кто его построил.

– Это вы его назовете? – Гор удивился тому, что амазонки так легко присвоили себе право давать имена.

– Да, – отозвалась Силла, – потому что мы покупаем этот корабль.

На нем не будет места мужчинам, – добавила Нилла тоном, в котором слышалась презрение, как к Гору, так и ко всем остальным известным ей представителям мужского пола, – вся команда «Артемиды», включая ее капитана, будет состоять исключительно из женщин.

После такого ответа Гор быстро потерял интерес к кораблю амазонок, и Мал повел его в замок испанского ученого и инженера – дона Мигеля-де Валдеса. Сегодня здесь один из приятелей испанца показывал свое новейшее изобретение – усовершенствованные стрелы для стрельбы из лука. Их наконечники обладали удлиненной формой, были по-особому закалены и оснащены зубцами, что делало стрелы похожими на гарпуны. Это было неслучайно, потому, как они предназначались для охоты на рыб, отличаясь необыкновенной легкостью и прочностью.

Изобретатель, в прошлом воин нибурской армии, сам взял в руки лук и одну из изобретенных им стрел, натянул тетиву и нацелился в рыбу, плавающую в близлежащем пруду. Он не промахнулся. Стрела проскользнула сквозь толщу воды и, нисколько не потеряв боевой мощи, прибила рыбу ко дну. Затем изобретатель направил стрелу на подвешенные на столбе боевые доспехи, и ее острие, с такой же легкостью, как воду, разрезало и сталь. Гор наблюдал за всем этим с улыбкой. Мал видел, что тот про себя посмеивается над нибурцем, с его умозаключениями, ведь его лук способен обратить стрелу в гадину, которая куда опаснее любого снаряда, сотворенного человеком.

Когда Гор вернулся к капитану Аузахету, к Малу в его прогулках по Нибуру вновь присоединилась Лия. Вместе они исходили город вдоль и поперек, но ничто из увиденного не могло сравниться с кораблем, воспарившим в небеса. Не все достопримечательности Нибура оказались доступны, особенно те из них, которые находились внутри зданий, но в городскую оранжерею им попасть все же удалось. Для этого Малу пришлось прибегнуть к помощи Гатары. Только благодаря ней, они смогли увидеть фруктовые деревья, выращенные нибурскими инженерами-садовниками. Растущие на оранжерейных деревьях плоды были размером с яблоко. Заплатив смотрителю сада несколько монет, Мал и Лия сорвали по огромной ягоде с вишневого дерева и насладились сладчайшим вкусом нежной мякоти, скрывающейся под тонкой кожицей и усыпанной прозрачными крупинками сахарных кристаллов. В середине плода Мал вместо привычной крупной косточки обнаружил мелкие семечки, подобные тем, что бывают у все тех же яблок. Следом они попробовали лимоны, вид которых не отличался от тех, что им приходилось видеть прежде, но на вкус они оказались непривычно сладковато-кислыми. Смотритель сада пояснил, что этот вид лимона был выведен инженерами-садовниками совсем недавно специально для приготовления настойки, которая сможет утолять жажду путешествующих по пустыням намного лучше, чем вода.

Как только Лия пожелала выйти за пределы Нибура, Мал, вооружившись мечом Рамзеса, взяв с собой флягу с водой и фрукты, повел ее за восточную стену к песчаной горе. По словам Матары именно сегодня, когда луна на некоторое время закроет солнце, там должно быть особенно красиво. Гора оказалась вовсе не крутой и безжизненной, как до сих пор представлял себе Мал, а пологой и поросшей редкими деревьями и цветами. Принц вспомнил рассказы Хуфтора:

– Это место нибурцы называют медвежьей горой, – сообщил Мал и тут же задумался, – он не помнил, почему ее назвали «медвежьей».

– Наверное, потому, что здесь обитают медведи, – предположила Лия.

Мал тут же вообразил, как из горных пещер вылезают голодные медведи и взбираются на гору в поисках добычи. Место сразу показалось ему диковатым.

Но ни пещер, ни медведей они так и не увидели. Изредка встречающиеся им козы поедали тмин и не обращали внимания на людей. Мал и Лия наслаждались тишиной и покоем. Как обычно, они молча наблюдали за тем, что происходит вокруг. Жесты Лии с каждым шагом становились все более мягкими и плавными. Сейчас она напоминала Малу леопарда, когда тот ни в чем не нуждался, и был абсолютно бесстрастен. Они словно бы попали в центр таинственного мира, недоступного для человеческих чувств. Им некуда было спешить.

Только после полудня, Мал и Лия не сговариваясь повернули обратно. Внезапно солнечный свет стал быстро исчезать. Мал поднял голову и увидел, как на небе два светила сходятся в одной точке, и солнце затмевается луной. В наступившей темноте к Малу испуганно прижалась Лия:

– Я боюсь, – призналась она.

Мал взял ее за руку и огляделся – ничего не предвещало опасности:

– Пока я рядом, тебе не о чем тревожиться.

Луна высвободила солнце из-за своей тени, и оно вновь высветило Медвежью гору, но Мал не отпустил руку Лии. Амазонка оглянулась, чтобы на прощанье еще раз окинуть взглядом окрестности и увидела тонкую струйку дыма.