Текст книги "Вино и мандрагора (СИ)"
Автор книги: Niole
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Дита пила воду, принесенную Варнавой-Базилем. Сам дворецкий стоял рядом, одетый в длинную ночную сорочку и колпак, показавшийся бы женщине презабавным, если бы не нежелающий отпускать ее кошмар.
Марлена сидела рядом с Дитой на кровати и поглаживала влажную от пота спину женщины.
– Ты так кричала, – шептала она, сочувственно глядя на Диту. – Так кричала… Я пришла, начала тебя будить, а ты вся в поту, мечешься и не просыпаешься. Это было так страшно…
– Обычный кошмар, – выдохнула Дита, отставляя пустой стакан. – Спасибо за заботу, но сейчас все пройдет.
– Да нет, не обычный, – глубокомысленно заметил Варнава-Базиль, задумчиво глядя в окно, за которым царила остро пахнущая цветами летняя ночь. – Я служил у многих знатных семей, а люди высокого происхождения подвержены кошмарам. Пришлось повидать всякого, сударыня. Но, уж поверьте, никто и никогда из моих хозяев не кричал так, чтобы было слышно через все подворье, в другом доме.
– Такое уже было, дочка? – Марлена взяла край простыни и принялась вытирать им лицо и шею Диты.
– Было раз, – нехотя призналась женщина. – Но на меня тогда напали, я здорово испугалась, а потом мне дали выпить какой-то успокоительный отвар. Регис… Целитель сказал, что это может быть реакцией на какой-то компонент отвара вкупе со стрессом…
– Насколько мне известно, в травах, – прошептала старушка, – в успокоительных отварах используют: корень валерианы, листья мелиссы, мяты, вахты. Иногда добавляют шишки хмеля, шлемник, котовник… Доченька, все это – безобидные травки…
– Да, – согласился с Марленой управляющий. – Они могут затруднить выход из кошмара, проще говоря – не давать проснуться. Но тем же самым они должны настолько снизить нервный тонус, чтобы не допустить кошмар.
Дита посмотрела на пляшущие огоньки свечей:
– Тогда я просто не знаю, – пробормотала она, мягко отстраняя от себя руку старушки, которая продолжала краем простыни вытирать ее лицо. – Последние дни – не лучшие в моей жизни… Но ведь после того случая я две ночи спала совершенно спокойно, – женщина посмотрела на своих собеседников, словно хотела найти в них поддержку.
– Если это повторится снова, – управляющий поправил пенсне, с которым он не расставался даже в ночную пору, – я бы настоятельно рекомендовал вам, сударыня, обратиться к господину Геральту. Он компетентнее нас с Марленой по части всяческих мистических явлений…
– Ты таким образом намекаешь на то, что меня кто-то проклял и наслал кошмары? – невесело усмехнулась Дита. – Только этого мне не хватало для полной, так сказать, гармонии.
– Ты не бойся, дочка, – Марлена улыбнулась беззубым ртом. – Мастер Геральт мне помог, а я вихтом ой как долго была… Чует мое сердце, и тебя в беде он не бросит.
– Он и не бросил, – вздохнула Дита, – а теперь ему еще и с моей больной головушкой морока… Вы извините, что я разбудила вас, – женщина посмотрела на озабоченных Варнаву-Базиля и Марлену. – Отдыхайте, а я тут уже сама…
– Я, конечно, не берусь утверждать, что это панацея, – управляющий почесал коротко стриженный затылок, сдвинув ночной колпак на бок, – но стаканчик красного вина на ночь должен успокоить нервы лучше всякого отвара.
– Но я не пью, – пожала плечами Дита. – Доброй ночи вам.
Марлена напоследок обняла женщину, а Варнава-Базиль церемонно пожелал ей спокойно ночи, и оба удалились, оставив Диту в тишине, нарушаемой лишь далеким собачьим лаем и стрекотом сверчков.
До самого утра женщина сидела, глядя в окно и раздумывая обо всем случившемся с ней за последние дни. Перемещение между мирами, встреча с Геральтом, несколько попыток покушения на ее скромную персону, а к тому же еще и свалившаяся на голову влюбленность в вампира – вполне могли вызвать беспокойный сон и даже кошмары. Дита попыталась проанализировать, когда она спала лучше всего, и пришла к выводу, что для хорошего крепкого сна ей нужно очень сильно устать. Поэтому с наступлением утра женщина натянула старые тряпки из числа тех, что вручил ей корчмарь из «Куролиска», и лихо принялась помогать Варнаве-Базилю и Марлене по хозяйству.
Начала она со стирки: мужики вытащили во двор корыто и стиральную доску, а Дита натаскала воды из колодца. Помимо своего исподнего и черной рубахи Региса, которую женщина зачем-то сунула в свою торбу с вещами, Дита нагребла еще и простыней, скатертей, салфеток…
Хлопья белой пены полетели во все стороны, стоило женщине начать ожесточенно натирать тряпье мылом и выполаскивать его в студеной воде. Двое маленьких девочек подбежали к корыту и принялись нагребать в крохотные ладошки пену, подбрасывать ее в воздух, делать себе белые бороды и усы. Дита улыбнулась, глядя на то, как играют дети. Она никогда не испытывала особого умиления при виде малышей, равно как и никогда не видела себя в роли матери, но крохотные девчушки, танцующие и напевающие какую-то веселую песенку, не могли оставить равнодушным никого.
Потом малышек позвала их усталая мама, принесшая полную корзину огурцов, помидоров и зелени, а Дита осталась одна, если не считать зрителя в виде нахального кота, устроившегося на сваленных у колодца ящиках. Котяра щурил глазищи, грациозно потягивался на солнышке, а иногда принимался совершенно беспардонно вылизывать себе зад. Когда все белье было перестирано, а вместе с ним и стерлась кожа на костяшках пальцев, Дита, похрустывая затекшей спиной, отправилась на кухню. Там они вместе с Марленой занялись приготовлением обеда для работников Корво Бьянко. Женщине показалось, что она перечистила тонну картошки и нарезала две тонны лука, прежде чем казан, полный дымящегося супа, сняли с огня. А вместе с ним вынули из печи и два громадных горшка с картошкой, запеченной с луком и салом.
После скорого обеда Дита принялась убирать выделенную ей комнату. Там, собственно, она и провозилась до позднего вечера. Изредка женщина выглядывала в окно, только для того, чтобы убедиться, что на заборе или на коньке колодца сидит черная птица и с интересом рассматривает суетящийся на подворье люд. Впрочем, разбирание всяческого хлама, скопившегося в коробах и сундуках, оказалось делом весьма увлекательным и занятным. Первой пикантной находкой Диты оказалась книжонка с весьма занятными гравюрами. Варнава-Базиль залился краской, стоило женщине поделиться с ним находкой, и, заявив о том, что такому непотребству не место в приличном доме, вызвался уничтожить похабную книженцию. Дита была готова поклясться, что спустя несколько минут видела, как управляющий скорым шагом направлялся к своему домику, пряча что-то под жилетом. Запомнив реакцию дворецкого, Дита даже не показывала ему презабавную коллекцию деревянных фигурок людей, созданных, несомненно, рукой умелого резчика с очень богатой фантазией. Зато Марлена, заглянувшая узнать, как идут дела у женщины, вволю нахихикалась над ними и даже прихватила парочку, так сказать, для личного пользования.
После всех дневных хлопот насмерть умотавшаяся Дита заставила себя поужинать, кое-как добралась до постели и упала на чистое белье, даже не удосужившись умыться.
Треск рвущейся ткани – и когти скелета впиваются в ее тело. Она пытается убежать, но костлявые руки крепко ее держат. Кровь бежит тоненьким ручейком прямо под ноги ухмыляющегося суккуба. Демон смотрит на изуродованное тело женщины своими кошачьими глазами и смеется, демонстрируя острые клыки…
Грязный переулок, два бандита схватили женщину, один разрезает ножом ткань корсета. Лезвие касается кожи, пронзая Диту острой болью. Она видит, что мимо идет патруль, но люди не замечают ее. Проходят мимо, смеясь и говоря о своем. Из-за угла, сжимая в руке подсвечник, выходит Марлена, она улыбается, что-то говорит. Дита начинает рваться, пытается попросить помощи, но нож вонзается ей в живот…
Марлена склоняется над трупом женщины, улыбается и берет на руки кошку. Морда и лапы у кошки блестят в свете свечи. Блестят чем-то красным и маслянистым…
Невероятным усилием воли Дита распахнула глаза и села на постели. Марлены и Варнавы-Базиля не было видно, значит она не кричала. Ущипнув себя за руку для верности, женщина на трясущихся ногах подошла к окну и распахнула его, впуская в комнату свежий воздух.
Луна ярко освещала заброшенные виноградники, выхватывала из мрака очертания далеких гор и крон деревьев. Ветер гнал по небу светло-серые облака, а заодно дарил долгожданную прохладу. Дита с наслаждением ощутила, как растворяются в ночи остатки кошмара, только взмокшая ночная рубашка и дрожащие руки напоминали о страшном сне.
Чуть вдали от окна, у жаровенки, утроили себе посиделки рабочие. Несколько девиц громко хихикали после каждого куплета песенки про распутные нравы девушек из Виковаро. Сам певец устроился на заборчике и перебирал струны лютни.
– Помешали, сударыня? – спросил один из работяг, заметив высунувшуюся из окна Диту.
– Нет, – ответила женщина, – пойте…
«Пусть поют, – подумала она, – если они будут петь – я не смогу заснуть. А спать нельзя…».
Хохочущая молодежь затянула другую историю, в которой русалка и принц полюбили друг друга, несмотря на то, что принадлежали к разным видам. Песня была печальная: русалке подарили ноги, но она лишилась голоса, а потом и вовсе померла. Дита вслушивалась в слова и думала о том, что, пожалуй, не так уж она далеко ушла от этой русалки.
Утро выдалось хмурым, густое покрывало клубящихся туч затянуло небо, грозя вот-вот пролиться дождем. Дита спустилась к завтраку мрачной и раздраженной, но все равно старалась через силу улыбаться Марлене, которая хлопотала возле стола.
– Ну, как сегодня спалось, дочка? – участливо спросила старушка, подкладывая в тарелку женщине молочную кашу, по консистенции и общему виду напоминающую итог чьего-то несварения желудка.
– Нормально, – буркнула Дита, ковыряясь ложкой в густой массе разваренной овсянки.
– А я вот слушала тебя, пока сама не задремала, – улыбнулась Марлена, – но ничегошеньки не услышала. Видать, правильно ты сделала, что себя вчера стиркой да уборкой измотала.
– Угу, – женщина решительно отодвинула тарелку и встала из-за стола. – Простите, Марлена, но у меня совершенно нет аппетита.
Оказавшись во дворе, Дита добрела до ближайшей грубо сколоченной скамьи и уселась на нее, твердо решив дожидаться возвращения Геральта на этот самом месте. Если Марлена была права, и кто-то действительно ее проклял или просто наслал кошмары с целью позабавиться, то ведьмак был единственным, кто мог помочь ей с этим. Еще, пожалуй, оставался Регис, но Дита рассудила, что будет правильнее избавиться от иллюзий насчет вампира.
Настроения в Корво Бьянко были соответствующими погоде. Никто не торопился белить фасад и перекладывать раскрошившуюся плитку, несмотря на все увещевания старательного Варнавы-Базиля. В конце концов, дворецкий тоже махнул рукой и удалился куда-то в недра хозяйского дома, оставив квелых работников.
Звук подков, ударяющихся о дорогу, заставил Диту встрепенуться. Она не думала, что Геральт вернется так быстро, поэтому вскочила со скамьи и побежала в сторону ворот Корво Бьянко. Каково же было изумление женщины, когда вместо ведьмака, на подворье въехал никто иной, как Люсьен – страдалец из Боклера, которому она помогала возвращать яйца Режинальда де Обрэ.
– О! Сударыня Дита! – просиял Люсьен, грузно спрыгивая со спины своего гнедого коня. – А я все боялся, что не застану вас здесь!
Дита разом позабыла о бессонной ночи и навалившейся хандре:
– Как ты узнал, что я здесь? – удивилась она, подходя к мужчине.
– Это не трудно, – Люсьен схватил Диту за руку, крепко и слюняво прижал ее к своим губам и продолжил, – здесь работает одна женщина, муж которой – постоянный посетитель памятника Режинальду. Вот он навестил меня вчера и проговорился, что в Корво Бьянко прибыла заграничная госпожа с необычным произношением, а когда он упомянул еще и необыкновенный цвет волос, то я сразу догадался, о ком идет речь.
– И решил проведать меня? – улыбнулась Дита.
– Не совсем, сударыня, – хитро улыбнулся мужчина. – Я хотел бы вас пригласить на дегустацию вин, которая состоится сегодня вечером в доме Умберто Круазеля. Господин Круазель – известный меценат, увлекающийся коллекционированием редких сортов вин. Сегодня он дает благотворительный прием. И я вас, сударыня, на него приглашаю! – Люсьен комично выпятил грудь и втянул живот.
– Я бы рада, но я не пью вина, – Дита почувствовала себя виноватой, когда увидела, как разом помрачнел и осунулся Люсьен. – А еще в последнее время у меня жуткие проблемы со сном, поэтому боюсь, что я буду не лучшей компанией на таком вот мероприятии.
– Ну что же вы, прекрасная Дита, – воскликнул мужчина, хватая ее за руки. – Вы же просто повергнете меня в пучины горя, если откажете! Тем более, что нет лучшего средства от проблем со сном, чем бокал хорошего вина!
Женщина некоторое время смотрела на Люсьена, который уставился на нее с совершенно щенячьим выражением, а потом решила, что хуже все равно не будет…
– Ладно, – сказала Дита, высвобождая руки из влажных пальцев мужчины. – Только тебе придется подождать пока я приведу себя в порядок и мне подготовят лошадь.
Люсьен снова лучезарно улыбнулся:
– Конечно, сударыня! Ради вашего согласия я готов ждать вечность!
– Ну, думаю, мои сборы займут гораздо меньше времени, – выдохнула Дита, направляясь в сторону дома и раздумывая над тем, что она наверняка ввязывается в какие-то очередные неприятности.
========== 8. Вино как лекарство и его побочные эффекты ==========
Усадьба Круазеля обнаружилась в самом фешенебельном районе Боклера. За высокими заборами виднелись крыши особняков, утопавших в зелени садов. Журчала вода в мраморных фонтанах, покачивались в порывах ветра верхушки кипарисов, в воздухе витал запах роз, можжевельника и, почему-то, корицы.
Возле самой усадьбы, где проходил прием, стояло несколько экипажей городской знати, решившей в этот непогожий день провести время за дегустацией вин и светскими беседами. Дита нервно отряхнула свою основательно запылившуюся после дороги курточку и поправила свежевыстиранный берет.
– По-моему, у меня не очень подходящий вид для приема, – пробормотала она Люсьену, который держал ее под руку.
Лошадей мужчина предусмотрительно предложил оставить в конюшне, принадлежавшей какому-то его знакомому. «Кто знает, в каком состоянии мы отправимся по домам, – уговаривал Диту Люсьен, – и отправимся ли вообще. А лошадки будут спокойно жевать овес и ожидать нашего возвращения».
– Глупости, сударыня, – отмахнулся Люсьен. – Вы изумительно выглядите, сразу видно, что путешественница, прибывшая из дальних краев. Поверьте мне, стоит обществу вас увидеть, как у вас сразу появится несколько влиятельных друзей, а, возможно, и кавалеров!
Дита не очень поверила словам своего спутника, хотя бы потому, что в тот момент, когда они подходили к узорчатым воротам усадьбы, из свежеприбывшего экипажа выплыла барышня красоты столь непередаваемой, что сама Дита невольно подумала о том, что будь она мужиком, то не отходила бы от этой прелестницы ни на шаг.
– Ваше приглашение, – сурово потребовал бритоголовый охранник в ливрее, загородив проход своей массивной фигурой.
– Пожалуйста, – Люсьен протянул здоровяку золотую карточку, украшенную бордовой ленточкой. – Люсьен Моутон и его дама, – добавил он раздувшись от гордости.
Здоровяк окинул Диту подозрительным взглядом, а потом извлек из-за пазухи записную книжечку. На узкой приступочке у ворот стояла чернильница с воткнутым в нее пером. Охранник обмакнул перо в чернилах и открыл книжечку, вопросительно уставившись на женщину, которая была искренне удивлена тем, что такая образина вообще умеет писать.
– Ваше полное имя и фамилия, – потребовал здоровяк.
Дита даже не сразу нашлась, что ответить. Она была уверена, что ее вполне заурядная польская фамилия совершенно не впишется в местный антураж, поэтому попыталась сымпровизировать:
– Дита фон Цигельмайер, – брякнула она, решив, что вероятность прокола с такой вот фамилией ничтожно мала. Никто в Туссенте не мог знать про знаменитого «Комиссара Рекса», а уж тем более, про собаку, игравшую в чудном сериале главную роль.
– Угу, Цигель… – охранник поднял на женщину глубоко посаженные глазки. Дита повторила фамилию по буквам, здоровяк старательно записал все в книжечку и кивнул в сторону ворот. – Милости просим, сударь, сударыня, – пробормотал он без особой вежливости. – Напоминаю вашим милостям, что вход в усадьбу Круазель с оружием и взрывчатыми веществами строго запрещен.
– Я знал, что вы из знатного рода! – радостно заявил Люсьен, глядя горящими глазами на Диту, когда они миновали ворота и оказались в роскошном саду Круазеля.
Женщина восхищенно разглядывала павлинов, неспешно прогуливающихся по изумрудно-зеленой траве, плетущиеся розы, обвивавшие колонны просторной беседки, где уже собралась приличная компания аристократов в шуршащих платьях и ливреях. Беседка примыкала к выбеленной стене особняка. Посреди сада красовался пруд, окруженный алебастровыми скульптурами, выполненными в том же стиле, что и незабвенный Режинальд де Обре. Остальное же немаленькое пространство занимали всевозможные сорта хвойных и лиственных растений, цветов, кустарников. Высокие и маленькие ели с хвоей разных цветов – от нежно-зеленого до сизого, кипарисовики всяческих причудливых форм, лиственницы, ароматный можжевельник, – соседствовали с цветущими розовыми кустами, более скромными арабисом и вербеной.
Дита под руку с Люсьеном вошла в беседку, где полным ходом шла светская беседа.
– И что вы думаете по-поводу этой Бестии, Арольдо? – вопрошала та самая неземная красавица, которую Дита заметила при входе в поместье. – Говорят, что княгиня вызвала ведьмака с Севера, чтобы поймать ее.
– Боюсь, прекрасная Кармина, что если Дамьен-де ла Тур со своими гвардейцами не смог предотвратить убийство, то один ведьмак не справится и подавно, – молодой щеголеватый мужчина с заостренной бородкой и загнутыми кверху усиками отпил немного вина из бокала, который он держал в руке, нелепо оттопырив мизинец.
– Говорят, что Бестия – проклятие, ниспосланное, дабы очистить ряды рыцарей от тех, кто отрекся от пяти добродетелей, – влезла в беседу пожилая дама, выряженная в пышное красно-черное платье, обильно украшенное кружевами.
– Ох, сударыня, – снисходительно улыбнулся Арольдо, – неужели вы придаете значение слухам, которые разносит чернь? Не так давно один из моих слуг рассказывал, что видел рогатую демоницу, которая гуляла в компании какого-то упыря по крыше замка Боклер. Конечно, я велел его высечь за пьянство, но если бы его байку поддержали еще хотя бы двое, то по всему Туссенту бы уже ходил слух о новой разновидности нечисти.
Пожилая дама поджала пухлые губы:
– А ведь знаете, Арольдо, около десяти лет назад ходил слух о том, что неподалеку от Боклера обосновался суккуб…
– О! Я смотрю госпожа де Бланшар снова начала рассказывать всякие ужасы относительно демонов, населяющих окрестности нашего дивного города, – из-за спины дамы вынырнул юркий тип в бирюзовом камзоле. – А знаете ли вы…
Дальше Дите послушать беседу сударынь и сударей не дал Люсьен, потащивший женщину к столу, на котором выстроилась внушительная батарея винных бутылок, слегка разбавленная серебряными урнами и хрустальными графинами с водой. Вокруг собралось немалое количество гостей, которые по команде сомелье пробовали хмельные напитки с целью оценить вкус и потрясающий букет.
– А теперь, господа, – сомелье поднял бокал, наполненный красным вином и прилагающуюся к нему бутылку. – Я предлагаю вам испробовать Фьорано урожая тысяча двести шестьдесят второго года.
С довольным гомоном аристократы принялись наполнять предварительно сполоснутые бокалы, а затем принюхиваться и пробовать то самое Фьорано. Дита опомниться не успела, как у нее в руке тоже оказался бокал, вот только вина в нем было несколько больше, чем требовалось для того, чтобы восхититься букетом и дивными фруктовыми нотками. Чувствуя себя полнейшей деревенщиной, женщина отпила вина, ощутив неприятный терпкий привкус и с кислой миной уставилась на Люсьена.
– Не понравилось? – изумился мужчина. – Ну тогда сейчас я налью вам Эст-Эст, думаю, это вино не оставит вас равнодушной…
Люсьен принялся проталкиваться к столу, а Дита, наоборот, отошла в сторонку и присмотрев себе удобное плетеное кресло, из которого открывался дивный вид на фонтан, уселась в него. Следующий глоток вина был не таким омерзительным, как первый, а второй и вовсе пошел весьма славно… Так, прихлебывая, женщина наблюдала за тем, как мелкие капли начавшегося дождя словно слезы стекают по лепесткам роз, скатываются по изгибам белоснежных статуй, напитывают пересохший летний воздух долгожданной влагой.
Люсьен затерялся где-то в толпе аристократии, так и не притащив обещанного Эст-Эста, поэтому, закончив с кислым Фьорано, Дита осмотрелась в поисках добавки. От вина у нее начало слегка шуметь в ушах, но, решив, что ее судьба сейчас переживает весьма драматичный поворот, женщина не обратила на этот тревожный признак никакого внимания.
– Странно, что сударыня скучает с пустым бокалом, – раздался чей-то густой приятный бас.
Дита подняла глаза и обнаружила крупного мужчину с окладистой рыжей бородой и красной физиономией. В руке он сжимал бутылку из темно-зеленого стекла, что подозрительно быстро расположило к нему женщину.
– Сударыня как раз ищет, кто бы ей предложил еще вина…
– Ну, эту проблему мы быстро решим, – мужчина ногой пододвинул второе кресло, откупорил бутылку и наполнил бокал Диты и свой собственный. – Это Эст-Эст, прекрасное вино, впрочем, наиболее известное из тех, что изготовляют в Туссенте. Я успел припрятать одну бутылку, прежде чем эти стервятники накинулись на него…
Женщина отпила немного хваленого Эст-Эста и нашла его вкус действительно куда более приятным в сравнении с той кислятиной, что она пила до этого.
– Благодарю, – она мило улыбнулась мужчине, который расстегнул несколько пуговиц лилового дублета, высвобождая внушительное брюшко, обтянутое шелком белоснежной сорочки.
– Всегда рад услужить прекрасной даме. Позвольте представится – Умберто Круазель…
– Так это вы даете прием, – Дита устроилась поудобнее, внимательно разглядывая раскрасневшуюся физиономию господина, густо заросшую рыжими вьющимися волосами.
– Можно и так сказать, – Умберто заговорщицки подмигнул женщине. – Но лично я считаю это мероприятие самой обычной пьянкой. Разница только в том, что мои гости блюют в мой же мраморный фонтан, в то время как беднота поливает блевотиной мостовую.
– Какие дивные подробности, – Дита наморщила нос.
– Судя по тому, что я не видел вас здесь ранее, сударыня, вы – приезжая. И, позвольте предположить, что вы та самая загадочная Дита фон Цигельмайер, которая прибыла в компании этого слюнтяя Моутона.
– Люсьен вовсе не слюнтяй, – попыталась вступиться за своего знакомца женщина, – он просто очень эмоциональный…
– Ага, – ухмыльнулся Круазель, – а еще целыми днями носится с яйцами памятника, как со своими собственными!
Дита хихикнула в бокал, который уже умудрилась ополовинить незаметно для самой себя.
– И все-таки, – Умберто проводил взглядом парочку, которая выбралась из беседки и принялась прогуливаться под моросящим дождиком. Судя по тому, как парочка петляла, поддерживая друг друга, вердикт Круазеля относительно пьянки был вполне справедливым. – Откуда же вы прибыли, прекрасная Дита? – водянисто-зеленые глаза мужчины хитро прищурились.
– Издалека… – уклончиво начала женщина.
Круазель радостно хлопнул по своей ляжке с такой силой, что Дита подпрыгнула на месте, едва не разлив вино:
– Я знал, я знал, что вы путешествуете инкогнито… И имя, как я полагаю, тоже вымышленное?
– Что, сильно заметно? – то, что ее очень быстро раскрыли, совершенно не смутило Диту.
– Мне? Да! – самодовольно заявил Умберто, отпивая из своего бокала. Несколько алых струек потекли по рыжей бороде. – Более того, я вижу, сударыня, что вам явно чужда подобная компания, – широким жестом мужчина указал на всех собравшихся. – Свора диких псов, – фыркнул он и сделал еще один глоток.
– Если вам так неприятны эти приемы, то зачем вы их даете? – полюбопытствовала женщина.
– Благотворительность, – просто ответил Круазель, ловким движением руки заново наполняя бокал Диты. – Они, когда вольют в себя достаточно, становятся очень-очень добрыми и щедрыми, а я этим пользуюсь! Представь себе, за последнюю попойку мои ребятки собрали столько денег, что нам хватило отремонтировать крышу школы и стену в госпитале!
– Так вы – альтруист и филантроп, господин Круазель, – Дита высоко подняла бокал.
– Для тебя – Умберто, красавица, – мужчина легонько ударил своим бокалом о бокал женщины, и они бодренько осушили их. – А винца-то мало осталось, – глубокомысленно заметил Круазель, выливая остатки из бутылки.
– Это да, – женщина поудобнее устроилась на кресле, краем глаза взглянув на сад. Пошатывающихся фигур в нем прибавилось, а один господин так эротично ощупывал грудь алебастровой женщины, что Дита даже печально вздохнула. – Какие-то они не закаленные, – она кивком головы указала на гостей поместья.
– Все зависит от атмосферы, – и без того яркая физиономия Круазеля покраснела еще больше. – А я делаю так, что атмосфера в моем доме – самая что ни на есть располагающая.
– Есть какой-то секрет? – Дита отпила немного Эст-Эста, который уже казался ей довольно вкусным.
Умберто склонился к женщине, дохнув на нее тяжелым винным духом, от которого, будь она трезвой, тут же свалилась бы замертво:
– Вы умеете хранить тайны? – спросил он громким шепотом.
– Еще как! – женщина даже руку к сердцу приложила, для пущей убедительности.
– Я покупаю некую ароматическую смесь, которую зажигают в саду, доме и беседке перед тем, как эта свора сбежится на запах жратвы и выпивки. От этого запаха они начинают жрать и пить в три горла! А я собираю больше средств на свою благотворительность… – рассказывал секрет Круазель довольно громко, но судя по тому, что из-за спины Диты раздались первые куплеты пьяной песни, а один из гостей с феерическим бульканьем погрузился в фонтан – всем было все равно.
– Да вы опасный человек! – Дита хлопнула Умберто по широкой груди, а тот перехватил ее руку и поспешил облобызать. – А на вас эти ароматы не действуют?
– Не-а! – заявил Круазель, осушив свой бокал. – У меня уже иммунитет… Но вот перекусить я бы не отказался…
Откуда у Круазеля появилась еще одна бутылка, женщина так и не поняла. Но пошла она куда веселее, чем первая. Слуги принесли поднос полный всяческих лакомств и водрузили его на низкий столик прямо возле Диты и Круазеля. Мужчина и женщина удобно расположились, любуясь ужимками пьяных гостей Умберто и удивляясь тому, как это люди так легко превращаются в свиней.
***
– Слушай! – Умберто похлопал задремавшую было Диту по коленке. – А пойдем погуляем?
– В саду? – нахмурилась женщина. – Не хочу. Там те пьяницы бродят, они противные.
А над роскошным садом Умберто Круазела уже сгустились сумерки, немного прохладные из-за дождика. Слуги бодро суетились, зажигая фонарики и расставляя их вдоль посыпанных гравием дорожек, попутно извлекая разбушевавшихся гостей из фонтана и кустов, в которых те умудрялись застревать.
– Не-а! – Круазель предпринял героическую попытку встать, но у него ничего не вышло. Толстые ноги подкосились, а кресло страдальчески хрустнуло под весом повалившейся на него туши. Но Умберто не сдался и предпринял вторую попытку, гораздо более удачную. – Так вот! – заявил он, протягивая Дите здоровенную лапищу. – Пойдем гулять по городу! Боклер в вечернюю пору просто прекрасен. Так и тянет на романтику!
Дита, не без помощи Умберто, поднялась:
– Ну, идем, – согласилась она. – Только давай возьмем Люсьена…
– Ну-у, – поморщился мужчина, пытаясь обнять Диту за талию, но почему-то промахиваясь. – Не хочу с ним, он вечно ноет.
– А я хочу, – отрезала женщина и повернувшись к беседке принялась высматривать Люсьена. – На меня на днях напали в городе! Так что чем больше со мной будет мужчин, тем лучше.
– Экая озорница вы, сударыня, – Умберто оставил безуспешные попытки обнять Диту, и сложил руки на манер рупора, а затем заорал так, что хрустальные приборы на столах затряслись. – Моутон! Мелкий нытик! Тащи сюда свои яйца!
Подогретая публика ответила на вопль многоголосым хихиканьем и вытолкнула совершенно невменяемого Люсьена.
– Что ж ты так набрался? – всплеснула руками Дита, разглядывая отсутствующую физиономию бедняги, который с трудом умудрялся стоять на двух ногах.
– Я практически не пил, – уверенно заявил Люсьен и пошатнулся.
– А Эст-Эст мой где? – уперев руки в бока, сурово спросила Дита.
Глаза Люсьена пугающе расширились и он оглушительно икнул.
– Ладно, – ворчливо сказал Круазель, хватая и Диту и Моутона под руки, – идемте, проветрим ваши задницы!
Охрана Круазеля попыталась задержать своего хозяина и убедить его остаться дома. Но Умберто только отмахнулся, заявив, что если какая Бестия на него нападет, то он самолично стащит с нее штаны, нагнет и… Накажет по всей строгости правосудия великого княжества Туссент. А потом заорал: «Виват Туссент!» и потащил Диту и Люсьена по вечерней улице…
Впрочем, бесцельно бродить по городу троице быстро надоело, а так как алкоголь подвыветрился из их голов ровно настолько, чтобы им захотелось добавки, двое мужчин и женщина принялись сосредоточенно искать какое-либо заведение, где можно было бы добавить хоть рюмочку веселья.
«Лис-хитролис», который при первом посещении, показался Дите довольно-таки пугающим кабаком, в этот раз выглядел вполне себе презентабельно. Трактирщик изумленно уставился на ввалившуюся в его заведение аристократию, и даже не сразу понял, чего от него хочет Умберто, который громогласно принялся требовать выпивки. Дита поддержала Круазеля, решив, что если уж лечить кошмары вином, так по полной программе, а вот Люсьен весьма трагично икнул и заявил, что больше пить не будет. Тогда Умберто пришлось схватить страдальца за грудки, встряхнуть и объяснить, что он просто обязан выпить за честь прекрасной дамы, коей в тот волшебный миг являлась Дита.
Пойло, которое им преподнесли в трактире, не было похоже на вино. Оно вообще ни на что не было похоже. Грязно-желтая жидкость, налитая в рюмки из мутного стекла, пахла брагой, а вкус ее определить не представлялось возможным из-за исключительной горючести напитка. Однако, невиданная выпивка неплохо подогрела души аристократов и сопровождавшей их женщины.
– Всем выпить! За мой счет! – гаркнул Умберто, вываливая на прилавок трактирщика горсть монет.
