Текст книги "Вино и мандрагора (СИ)"
Автор книги: Niole
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
– Воды, если можно, – хрипло попросила Дита, и услужливый юноша незамедлительно преподнес ей хрустальный бокал.
Сколько она так просидела, отрешенно глядя на воду в бассейне, женщина не знала. Но слуги уже почти закончили с уборкой, когда за спиной Диты раздалось мерное постукивание каблучков. Женщина обернулась и увидела, что к ней направляется Ориана.
– Хорошая ночь, не так ли? – спросила хозяйка поместья, останавливаясь возле сидящей Диты. – Можете не вставать, – сказала она, заметив, что Дита начала подниматься. – Я лишь пришла сказать, что предложила Регису и Детлаффу остаться у меня на ночь, и они любезно согласились принять приглашение. Для вас, Дита, подготовят комнату и горячую ванну, где вы сможете привести себя в порядок и отдохнуть.
– Спасибо, – Дита все-таки встала и заставила себя вежливо улыбнуться.
– Только не надо фальшивых гримас, – не оценила усилий своей гостьи Ориана. – Я думаю, что вы нуждаетесь в полноценном сне, а еще, уж простите меня за прямоту, в хорошем креме для лица, масле для волос и гребне. И все это вы найдете у себя в комнате. Жиневра и Летиция вам помогут, – изящным жестом, Ориана указала на двух скромных девушек, ожидающих неподалеку. – Они проводят вас в комнату и приготовят ванну. Если вам что-то будет нужно – обращайтесь. А я, с вашего позволения удалюсь.
– И еще раз спасибо вам, Ориана, – сказала Дита, уже спине вампирши.
– Не стоит благодарности, – хозяйка усадьбы обернулась и со странной улыбкой посмотрела на женщину. – Помощь тем, кто дорог моим друзьям, не доставляет мне хлопот. Отдыхайте.
***
Комната, в которую Диту препроводили две служанки, просто поражала своей роскошью и тем, с каким вкусом она была обставлена. Вся мебель, от большой кровати с пологом до туалетного столика, была сделана из темно-красного дерева и украшена изящной резьбой. Вокруг большого окна покачивались портьеры, подхваченные массивными канатами с золотистыми кистями, на стенах мерцала золотыми прожилками темно-зеленая ткань.
– Сюда, сударыня, – одна из девушек распахнула дверь в смежную комнату, оказавшуюся ванной.
Над здоровенным медным корытом, возвышающимся на изогнутых ножках, клубился белый пар. Служанка открыла маленький пузатый шкафчик, извлекла оттуда стопку чистых полотенец и положила их на низкую лавку, расположенную возле ванны.
– Масла для купания на полочке, комната сейчас будет готова. Если что-то понадобится – возле кровати есть колокольчик, – мило улыбаясь, сообщила девушка и, присев в изящном полупоклоне, выскользнула за дверь.
Дита еще некоторое время медлила с купанием, вместо этого занявшись изучением множества изящных пузырьков с различным ароматным содержимым. При этом про себя женщина отметила, что бабская натура, в общем-то, неисправима, потому что вид косметики живо поднял ей настроение. Ознакомившись с этикетками на бутылочках, Дита выбрала для себя парочку, быстро разделась, благо, корсет остался в домике кукольника, поскольку как затянуть красивую вещицу самостоятельно женщина так и не разобралась, и залезла в горячую ванну. Купалась она долго, с наслаждением натираясь ароматным мылом, совсем не похожим на те коричневые куски плохо мылящегося камня, которым ей довелось пользоваться до сих пор, и нанося на кожу и волосы масла, пахнущие лавандой и миртом. Выбралась из ванной Дита только после того, как вода в ней ощутимо остыла. Завернувшись в кусок длинного чистого полотна, женщина зашла в комнату и села перед зеркалом…
Ориане нельзя было отказать в правдивости: шелушащаяся физиономия Диты с растрескавшимися губами и неровным загаром вызывала только сочувствие. Взяв со столика первую попавшуюся баночку, Дита принюхалась к ее желтоватому содержимому и, надеясь, что это не какой-нибудь крем против геморроя или еще чего, аккуратно нанесла его лицо. Крем мягко таял на воспаленной коже, увлажняя ее не хуже любого самого дорогого средства из тех, которыми женщина пользовалась в своем мире. Закрыв баночку, Дита поставила ее на место, а сама уставилась на свое отражение. Из зеркала на женщину смотрела жутко уставшая баба, которой явно перевалило за тридцатник. Заострившиеся черты лица, ввалившиеся щеки и лихорадочно блестящие глаза навевали мысли о том, что баба была либо тяжело больна, либо находилась в расстроенном состоянии рассудка, что, в общем-то, тоже могло приравниваться к болезни. Брови давно требовалось выщипать, под глазами проступили синюшные тени, а прядки на влажных волосах действительно жутко смахивали на седину.
– Красотка ты моя неземная, – Дита сочувственно улыбнулась самой себе. – И какой же мужик на тебя, такую страшную, позарится-то?
Она уже хотела встать и отправиться спать, когда на ее плечи опустились чьи-то руки. Дита ошарашенно уставилась в зеркало, которое с абсолютной честностью сообщало, что за спиной женщины никого нет.
– Я не отражаюсь в зеркале, – сказал Регис, легко сжимая плечи Диты.
– По-моему, не так давно ты мне что-то говорил о такте, – заметила женщина, не оборачиваясь. – Так вот, ответь, насколько тактично вламываться в комнату женщины без стука.
– Полагаю, ровно настолько, насколько тактично повела себя эта самая женщина незадолго до того, как к ней вломились.
Дита решительно встала и повернулась к Регису, чувствуя, что снова закипает:
– Не надо читать мне нотации, ладно? Выкладывай, зачем пришел и проваливай. Я спать хочу.
Вампир скрестил руки на груди:
– Я подозреваю, что так и есть, поэтому и зашел. Но если ты желаешь снова смотреть кошмары, то я, пожалуй удалюсь…
Женщина вдруг почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили весь воздух. Она никогда не думала, что будет настолько беспомощной, что даже лечь спать самостоятельно не сможет. Беспомощной, бесполезной, бестолковой и никому не нужной, кроме как из жалости, ну, или как в случае Умберто Круазеля – по пьяни.
– Извини, – буркнула она, не глядя на Региса. – Я действительно перегибаю палку, – что еще сказать Дита не знала.
Они стояли в напряженной тишине, вампир внимательно смотрел на женщину, нервно теребящую край полотнища, в которое она была замотана. Дита махнула рукой и пошла в сторону кровати, где на расшитом покрывале была разложена ночная рубашка такого вида, что женщина только и смогла, что смущенно закусить губу:
– Вот это мне польстили, – сказала она, поднимая тонкую, почти невесомую черную вещицу, которая должна была не прикрывать, а наоборот, подчеркивать все самое интересное.
Регис в несколько шагов оказался за спиной Диты:
– Это тебе сегодня не понадобится, – сказал он едва слышно, склонившись к самому ее уху.
Дыхание вампира пощекотало ей кожу, и женщина почувствовала знакомое щемящее чувство, возникавшее каждый раз, когда Регис оказывался очень близко. Пикантная вещица полетела обратно на кровать, а Дита изумленно повернулась к вампиру, который принялся неспешно развязывать шнурки, стягивающие его пропахший травами кафтан. Регис заметил выражение лица женщины и улыбнулся, впервые разомкнув губы. Дита нервно сглотнула.
– Если смотреть правде в глаза, милая Дита, – сказал Регис, отбрасывая кафтан в сторону, – я – монстр. Кровожадное чудовище, только и мечтающее о том, как бы вонзить зубы в чью-нибудь шею и выпить крови.
– И для того, чтобы сообщить мне эту дивную новость, тебе понадобилось раздеваться? – вскинула брови женщина.
– Я всего-навсего предупредил тебя, дабы напомнить об истинной своей природе. Чтобы ты еще раз могла себя спросить о том, нужно ли это тебе, – Регис подошел очень близко к Дите и пристально посмотрел ей в глаза. – Нужен ли тебе старый кровожадный вампир?
Вместо ответа женщина обняла его и нашла его губы. По всему ее телу пробежала дрожь, а сердце забилось, будто зверь, попавший в силки. Дита ощутила, как его руки легли ей на талию, и прильнула к Регису всем телом, боясь отпустить.
– Если ты меня усыпишь, – предупредила она срывающимся голосом, оторвавшись от губ вампира только на несколько мгновений. – Я тебя убью…
– Даже в мыслях не было, – хрипло отозвался Регис и, подхватив Диту на руки, понес ее к кровати.
Полотно, в которое женщина завернулась после ванны, полетело на пол, а вслед за ним отправилась и рубашка Региса. Дита с наслаждением провела рукой по сильной широкой спине, нависшего над ней мужчины, чувствуя, как по ее телу волнами расходится нарастающее возбуждение. Она до сих пор до конца не верила, что он сейчас с ней, что он никуда не исчезнет, не превратится в туман и не растворится под руками. Регис оторвался от ее губ и пристально посмотрел в глаза непривычно тяжелым взглядом, а затем впился страстным поцелуем в шею Диты. Его руки скользнули вниз по ее телу, вызывая мелкую дрожь. Женщина почувствовала, как губы мужчины коснулись ее ключицы, а затем оказались на груди. Дита запустила пальцы в волосы вампира, когда он двинулся дальше, покрывая ее тело поцелуями, опускаясь все ниже и ниже… Она уже почувствовала его дыхание на нежной коже внутренней стороны бедер, когда он отстранился от нее и остался стоять на коленях словно переводя дыхание. Дита приблизилась к Регису, не желая ни на миг оставаться без его прикосновений. Одной рукой она обхватила его за шею, пристально всматриваясь в непроницаемую глубину черных глаз, а другой потянула за шнурки на его штанах. Вампир обнял ее и принялся осыпать поцелуями шею и грудь, до тех пор, пока женщина не справилась с завязками, а затем с силой уложил ее на подушки…
Над Боклером занималось раннее утро. Небо посерело и приобрело легкий жемчужный оттенок. Дита лежала на животе и смотрела в окно. Регис полусидел полулежал рядом, поглаживая спину женщины. Скомканное покрывало валялось неподалеку от кровати. На туалетном столике возле зеркала не осталось ни одной баночки – все они раскатились в разные углы просторной комнаты. Одна портьера, наполовину оторванная от карниза, печально покачивалась при каждом дуновении свежего ветерка, проникавшего сквозь распахнутое окно, а вторая бесформенной кучей лежала на полу. Регис устроился поудобнее, крепко обнял Диту и коснулся губами ее плеча… Совершенно измотанная женщина повернулась к нему:
– Пить хочу, – едва слышно сказала она.
Вампир со вздохом встал с кровати, подошел к кувшину и вылил остатки воды из него в оловянный бокал, брат которого скрылся где-то под кроватью во время первой неудачной попытки Диты напиться, закончившейся сорванной портьерой.
Регис вернулся в постель и протянул женщине бокал. Дита жадно прильнула к живительной влаге, а когда напилась, обессиленно откинулась на подушки:
– Каким ты себя вампиром назвал? – спросила она, всматриваясь в породистый профиль Региса. – Старым? Что же было, когда ты был еще молод и полон сил?
К изумлению Диты, вампир не нашелся что ответить, только самодовольно улыбнулся во весь рот, демонстрируя внушительные клыки.
========== 10. Когда заканчиваются сны ==========
Горожане, решившие в это прекрасное утро посетить памятник Режинальду де Обрэ со всеми вытекающими из этого последствиями столпились у лесенки, ведущей к статуе. Барышни стыдливо прикрывали губки ладошками, кавалеры пытались скрыть улыбки, поправляя усы и поглаживая бороды, но никто и не думал уйти, ибо открывшаяся им сцена была весьма любопытной и познавательной.
Бедный Люсьен Моутон сжался в комок между лестницей и углом дома, выставив перед собой, как щит, мольберт с незаконченной картиной. Автор картины, пылая праведным гневом, пытался высвободить свое детище из рук страдальца, но безуспешно, поскольку над Моутоном нависала внушительная туша богатого боклерца, одетого в блестящий зеленый дублет.
– Мои люди были на той винодельне, идиот ты сопливый! – вопил богач, потрясая кулачищами. – И нет там никакой госпожи фон Цигельмайер! И не было!
– Господин Круазель, – плаксивым голосом оправдывался Люсьен, – я вас уверяю, что я приезжал за госпожой Дитой именно в «Корво Бьянко»! Я не имею ни малейшего представления, куда она могла деться…
– А ну, вылезай из-за картины и говори толком! – рявкнул Умберто Круазель. – А не то я засуну тебя в задницу твоего Режинальда вместе с этой размалеванной тряпкой!
– Сударь! Нельзя ли повежливее отзываться о произведении искусства? – попытался урезонить разбушевавшегося аристократа бледный художник, не оставляя попыток протиснуться мимо рыжебородого великана и отобрать у Люсьена полотно.
– Иди нахер! Маляр недоделанный! – Круазель легко схватил художника за шиворот и швырнул в сторону постепенно увеличивающейся толпы.
Заботливые горожане поймали несчастного живописца, поставили его на ноги и даже водрузили на голову спавшую было шапочку. Художник воинственно вытер нос и предпринял очередную попытку прорваться через заслон в виде медвежьего зада Умберто Круазеля.
– Не думал, что местная достопримечательность может вызвать такой ажиотаж, – заметил Регис, вытягивая шею, чтобы рассмотреть, что же именно вызвало столпотворение.
Дита поправила полы длинного лилового платья, которое ей выдали у Орианы вместо запыленных штанов и куртки, сославшись на то, что гостья такого богатого дома не может выглядеть, как грязная нищенка. Поэтому одежду Диты отправили в чистку, а приглашенный портной быстренько подогнал ей одно из платьев Орианы, авторитетно заявив, что лиловый цвет будет прекрасно оттенять кожу Диты и подойдет к ее глазам. Сама женщина, заглянув в зеркало, постановила, что кожу лиловый оттеняет действительно совершенно изумительно, придавая ей легкую синюшность, как у двухдневного трупа. Это дивное замечание вызвало тихий смешок Региса и совершенно оскорбило мастера портняжного искусства, который заявил, что лишь те, кто обладает утонченным вкусом, могут оценить работу истинного профессионала. Вампира тоже заставили приодеться, причем в еще менее вежливой форме, чем Диту. Так что потрепанный зеленый кафтан, натянутый поверх бесформенной сорочки, Регис сменил на черную рубашку с узкими рукавами и длинный, до колен, кожаный жилет, перехваченный на груди золоченой цепочкой, а на талии – широким поясом с массивной пряжкой.
– Но до Люсьена все равно надо добраться, мне лошадь вернуть хочется…– Дита привстала на носочки, чтобы разглядеть среди взволнованных горожан Моутона. – Да чтоб тебя! – воскликнула она, к своему изумлению и ужасу обнаружив вместо страдальца-Люсьена разгневанного Умберто Круазеля.
Не объяснив ничего удивленному Регису, Дита стала уверенно продираться через толпу, ловко раздвигая ее локтями. Платье мешало невероятно, особенно потому, что его подол волочился по земле, а возбужденные боклерцы, словно нарочно, наступали на дорогую вышитую ткань.
– Умберто! – крикнула женщина, окончательно увязнув среди зевак. – Умберто! Я здесь! Оставь Люсьена!
Круазель не сразу сообразил откуда идет звук, тем более, что в тот момент, когда Дита решилась позвать на помощь, он с треском надел сорванную с мольберта картину на голову несчастному человеку в заляпанной красками рубашке. Но когда маленькие водянистые глазки аристократа наконец обнаружили размахивающую одной рукой (поскольку вторая оказалась тесно прижата к впечатляющему бюсту дородной барышни в синем) Диту, Круазель с напором разъяренного быка рванул к женщине. Зеваки в едином вздохе подались назад, выталкивая на свободное пространство перед лестницей и Диту, и неизвестно как догнавшего ее Региса.
– Прелестница! – возопил Умберто, хватая женщину за руки и подтаскивая к себе.
Пока ряженый в зеленое аристократ покрывал ее руки жаркими поцелуями, Дита наблюдала, как Люсьен Моутон, к счастью, целый и невредимый, помогает пострадавшему от гнева Круазеля человеку стащить с головы картину.
– Милая Дита! – воскликнул аристократ, театрально бухаясь перед смущенной женщиной на колени. – Я так волновался за вас! Вы испарились, словно видение! Я уже стал думать, что вы были лишь плодом моего воображения… А этот, – Умберто махнул ручищей на Люсьена, который так и обмер, прижимая к груди испорченное полотно, – слюнтяй не хотел признаваться, где мне вас искать!
Дита оглянулась на Региса, который наблюдал за всем происходящим с такой улыбкой, что женщине захотелось провалиться под землю, и закатила глаза.
– Умберто, встань, – женщина попыталась поднять расчувствовавшегося Круазеля.
– И не подумаю! – решительно воспротивился аристократ. – Дита! Вы – невероятная женщина! С вами я пережил удивительные мгновения, которых не переживал еще ни с кем…
По толпе, заинтересованно наблюдающей за происходящим, пронесся взволнованный шепоток.
– Да брось, – взмолилась Дита, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Ну полазили по кладбищу спьяну, с кем не бывает…
– Нет! – Круазель сильно дернул женщину за руки, прижимая их к своей груди. – Ни с кем я больше не испытывал таких эмоций, как с вами, прелестница! Вы мне говорили, что не хотите случайных связей! Так вот, я тоже не хочу! Я решился! Дита фон Цигельмайер, будьте моей женой!
Зрители издали дружный вздох умиления, в то время как Регис прикрыл рот кулаком, делая вид, что откашливается. Опешившая от неожиданности Дита умоляюще посмотрела на Люсьена, словно страдалец мог ей помочь, но Моутон лишь сильнее прижал к себе дырявое полотно и плотнее вжался в стену. Что касается вампира, то тот только развел руками, слово говоря: «Сама вляпалась».
– Умберто, – прошипела сквозь зубы женщина, стараясь не обращать внимания на выжидательные взгляды, направленные в ее спину. – Давай, может быть, в другом месте все обсудим…
– Нет! – Круазель выпятил грудь, а его рыжая борода воинственно встопорщилась. – Я не сойду с этого места, прелестница, пока не услышу ваш ответ!
Дита скрипнула зубами, воздела глаза к сверкающим безупречной синевой небесам и выдохнула:
– Нет, Умберто, я за тебя не выйду…
Разочарованное «Аааах…», донесшееся из собравшейся публики, заставило женщину зажмуриться. Сам Умберто Круазель побледнел, опустил Диту и поднялся с колен.
– Что ж, – убитым голосом сказал аристократ. – Назовите мне его имя.
– Чье имя? – не поняла Дита, но на всякий случай отступила от расстроенного великана подальше.
– Имя того мерзавца, кто, опередив меня, занял место в чертогах вашего сердца! – воскликнул Умберто, принимая героическую позу, от вида которой самые впечатлительные дамы схватились за сердца. – Я вызову его на дуэль и снесу его башку!
Дита схватилась за голову:
– Вот так все и решается, – пробормотала она, исподлобья глядя на аристократа. – Хрясь! И голову с плеч…
– Если речь идет о сердце прекрасной дамы, то да! – горячо воскликнул Умберто и снова схватил Диту за руки. – Прелестница, я для вас ничего не пожалею! Вы будете купаться в роскоши и любви. Вы будете хозяйкой самых роскошных приемов во всем Туссенте…
– Да на такие приемы мне никакого здоровья не хватит! – попыталась возражать Дита, вырываясь из крепких лап Круазеля.
Из собравшейся толпы донеслось отдаленное, но вполне отчетливое:
– Вот дура…
Дита повернулась к Регису в поисках поддержки, и увидела, что вампир бессовестно хохочет, закрыв лицо рукой. И тут женщина вспомнила недавнюю брехню, которая так здорово выручила ее с гвардейцами…
– Умберто, – сказала Дита с самым трагическим выражением лица, на которое была способна, – ты пойми, я люблю другого, просто у нас вышла размолвка, поэтому я пошла с Люсьеном на прием…
Краем глаза женщина заметила, что Регис перестал смеяться и подозрительно косится на нее.
– Я положу конец вашим размолвкам! – немедленно отреагировал Круазель, немилосердно дернув Диту за руки так, что она едва не уткнулась в обтянутую зеленой парчой грудь. – Стерев противника с лица земли! Назови имя!
– Геральт из Ривии, – проклиная саму себя, выдала женщина…
– Наверняка какой-то неотесанный чурбан! – гаркнул медведеподобый аристократ, потрясая кулаком и наливаясь краской. – Жди, прелестница! Не пройдет и недели, как ты будешь свободна как ветер! Но недолго… – добавил Круазель, выразительно подмигнув женщине.
Толпа расступилась пропуская раздувшегося от важности и решительности Умберто, а Дита смотрела на блестящую зеленую спину Круазеля и представляла, что сделает с ней Геральт, когда узнает, что она так его подставила. Вслед за аристократом помчался и обиженный человек, которому на голову надели картину, громко требуя возмещения убытков. Пробежал он, правда, не много: здоровенный кулак Умберто отправил его в царство беспамятства.
Публика начала расходиться. Одни смотрели на замершую Диту с осуждением, некоторые с восхищением, а несколько добротно одетых молодок с откровенной завистью.
– Признаюсь, я на миг подумал, что ты сейчас ткнешь пальцем в мою сторону, – тихо сказал женщине неслышно подошедший вампир.
– Была такая мысль, – призналась Дита, поворачиваясь к Регису. – Но мое слабоумие сыграло со мной злую шутку, и я сама себе подписала смертный приговор. Радует одно: я видела, как убивает Геральт, и знаю, что это будет быстро… Хотя, не исключено, что очень больно.
Регис сочувственно улыбнулся, приобняв расстроенную сверх меры женщину за талию:
– Я думаю, что спокойная беседа в более приватной обстановке сможет охладить пыл этого ретивого молодого человека…
Дита нервно хохотнула:
– Он мне сделал предложение после одного дня знакомства. Который мы провели в пьянке и шатанию по кладбищу, Регис. Если что-то и может остудить его головушку, так это погружение в ледник, но никак не беседа.
Их негромкий разговор прервал бледный и испуганный Люсьен, наконец избавившийся от порванной картины:
– Сударыня, – он слабо улыбнулся женщине. – Рад вас видеть! Я очень переживал, чтобы с вами не приключилось беды… Я проснулся на городском кладбище, представьте! Напугал какую-то почтенную матрону, которой показалось, что я ейный давно усопший супруг, восставший с того света, ибо спал я на его могиле…
– Очень печальная история, – покачал головой Регис.
– Так и есть, сударь, – тяжело выдохнул Люсьен. – А потом я пошел к своему знакомому, в конюшню, где мы оставили лошадей, и он сообщил, что вы свою кобылку так и не изволили забрать. А потом ко мне явился Круазель…
– Что произошло дальше, я примерно понимаю, – Дита поправила сбившуюся после бурных признаний Умберто прическу. – Я из-за лошади тебя и разыскивала… Видишь ли, мне бы хотелось забрать ее, но я совершенно не знаю города и не запомнила где находилась та конюшня…
– Известно где, – чуть повеселел Люсьен, – возле Меттинских ворот.
– Я знаю где это, – тут же отозвался Регис, поправляя ремень своей сумки, набитой травами, с которой по-прежнему не расставался. – Заберем ее и поставим в конюшню к Ориане, она не будет против… Можем идти.
– Постойте, милсдарь, – Люсьен приосанился и повернулся к вампиру. – Не хотите ли вы прикоснуться к великому и посетить памятник Режинальду де Обрэ? – спросил Моутон, бросая на Региса красноречивые взгляды. – Для вас, как для друга очаровательной Диты, посещение совершенно бесплатно. Мы в Боклере не забываем добрых дел. А вам, как человеку в летах, это может пригодиться, так сказать… Для улучшения качества жизни в вашей интимной сфере, – добавил мужчина, слегка порозовев.
Дита широко ухмыльнулась, глядя на округлившиеся глаза Региса, впрочем, вампир быстро взял себя в руки:
– Благодарю, но не сегодня. Сегодня у нас с милой Дитой очень много дел, поэтому, с вашего позволения, мы пойдем.
Люсьен вежливо кивнул и доброжелательно улыбнулся Регису, пожав плечами:
– Ну, нет так нет, удачи, сударь… Сударыня, – Моутон повернулся к Дите, – был рад узнать, что вы в добром здравии и наши ночные похождения, о которых, я, признаться, помню очень мало, ни коим образом не сказались на вашей красоте. Мой друг отдаст вам лошадку, за постой, разумеется, я заплатил.
Женщина тепло улыбнулась вечному страдальцу, а потом обняла его и от души поцеловала в щеку, от чего Люсьен зарделся как маков цвет.
– И когда ты намерена сообщить Геральту о том, что его в скором времени вызовут на дуэль? – невинным тоном поинтересовался Регис, когда они отошли от Моутона, принявшегося зазывать посетителей к памятнику Режинальда, на почтительное расстояние.
– О, Регис, неужели ты подумал, что я расскажу Геральту? – Дита изобразила театральное изумление, поджав губы и наивно похлопав глазами.
– Нет? – вскинул брови вампир, подхватывая женщину под руку.
– Нет, – Дита окинула сосредоточенным взглядом красивую площадь, украшенную мраморным фонтаном в виде огромной рыбы, выпускающей струю воды из раскрытого рта. – Я утоплюсь вот в этом фонтане и избавлю себя от разговора с Геральтом… Кстати, где он? Я так и не дослушала, чем закончился ваш вчерашний разговор, – женщина подобрала полы платья, переступая через какую-то пенящуюся лужу.
– Насколько я понял, он планирует отправиться в Дун Тынне, вызволять сестру княгини и Рену, – Регис перегнулся через невысокий выбеленный заборчик, ограждающий красивую клумбу, и сорвал цветок орхидеи, подходящий по цвету к платью Диты. Остановился и аккуратно вставил тонкий стебелек в затейливо заплетенные не без помощи умелых ручек горничной волосы женщины.
Дита, задумавшая было завести свою привычную тираду о том, что считает похищение этой Рены полнейшей нелепицей, резко передумала:
– А он собирается лезть туда один? – спросила она вместо этого, всматриваясь в непроницаемое лицо Региса, который, как ни в чем не бывало, подхватил ее под руку и двинулся дальше.
– Он так сказал, – пожал плечами вампир. – Но чем больше я об этом размышляю, тем больше уверяюсь в том, что нужно быть готовым прийти к нему на помощь. Поэтому, если ты не возражаешь, я бы предпочел, чтобы эту ночь ты провела у Орианы, так мне будет спокойнее.
Дита с сомнением повела подбородком:
– Не знаю я…
Регис положил ладонь на руку женщины и слегка сжал ее:
– Уверяю, что от Орианы для тебя не исходит никакой опасности. Мы с ней познакомились задолго до того, как я встретил Геральта и до того, как она осела в Боклере. Она достаточно уважает меня, чтобы отнестись к тебе со всем радушием… Ну и, чего скрывать, мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что в мое отсутствие ты не разгуливаешь по городу, а находишься в охраняемой усадьбе, – вампир многозначительно улыбнулся. – Кто знает, может следующее предложение руки и сердца будет исходить от человека настолько достойного, что ты не сможешь ему отказать… – Регис осекся, не договорив, и ускорил шаг.
– И что тогда? – хитро прищурившись, поинтересовалась Дита.
– Проявляя верх эгоизма, я посмею заметить, что меня это не обрадует, – ответил Регис, разглядывая увитую плетущимися розами беседку, расположенную на краю площади, где уютно устроились несколько почтенных мужей, которые самоотверженно рубились в карты.
Дита не смогла сдержать широкой улыбки:
– Это лестно слышать, – сказала она.
Вампир ничего не ответил, только легко коснулся губами ее виска, в очередной раз заставив женщину почувствовать приятное волнение, связанное с его прикосновениями.
Вдвоем они неспешным шагом добрались до Меттинских ворот, где радушный конюший вернул Дите ее крапчатую кобылку. Лошадь недоверчиво принюхалась к Регису и фыркнула, недовольная острым ароматом, исходящим от вампира.
– Поедешь? – Регис вопросительно взглянул на свою спутницу, придерживая кобылу под уздцы.
– В этом? – Дита развела руками, охватывая свое лиловое платье, которое хоть само по себе и было красивым со всей его вышивкой, модными вырезами на рукавах, нашитыми жемчужинками и тесным корсетом, затянутым немилосердной рукой служанки по имени Летиция, но и являло собой полную противоположность одежде, предназначенной для верховой езды.
Женщина вспомнила, что при первой ее встрече с Анной-Генриеттой та сидела в седле, оставшись в одних шелковых подштанниках, но повторить подвиг княгини, оборвав подол роскошного подарка, все же не решилась.
– Я могу тебя подсадить, но если ты предпочитаешь прогуливаться пешком – пожалуйста…
– Ты неуютно себя чувствуешь среди людей? – спросила Дита у вампира, в очередной раз задрав платье, чтобы переступить через лошадиное дерьмо.
– Я бы сказал, дискомфортно. Примерно так же, как ты – в этом платье. Разница лишь в том, что проявив оплошность, ты рискуешь во что-то вляпаться или же упасть, а вот стоит мне на секунду расслабиться или потерять бдительность, и люди тут же сбегутся с вилами и факелами, вопя: «Чудовище! Монстр!», – Регис говорил спокойно, можно даже сказать равнодушно, поглаживая морду лошади, которую та все норовила отвернуть. – К счастью, мою истинную природу чуют только лошади и собаки, а их я сбиваю с толку запахом трав, которые всегда ношу с собой. И этой славной кобылке этот запах не нравится совершенно, – добавил вампир, когда крапчатая в очередной раз попыталась уйти в сторону от него.
***
– Ты зря волнуешься, уверяю тебя, – Ориана подошла к Дите и положила прохладную ладонь ей на плечо. – Регис больше, чем кто-либо другой, может позаботиться о себе. Ручаюсь, к утру он уже будет здесь.
Дита посмотрела на скульптурный профиль вампирши, ничего не сказав, а потом перевела взгляд на небеса, черно-серые от густых туч, которые пригнал ни с того ни с сего налетевший ветер.
Детлафф и Регис исчезли после полуночи, когда вороны принесли весть о том, что ведьмак уже в Дун Тынне. Просто переглянулись, встали из-за стола, за котором сидели в напряженном молчании, по очереди извинились и превратились в туман, рассеявшийся в воздухе.
– Я переживаю не столько за Региса, сколько за Детлаффа и Геральта, – призналась Дита, когда Ориана скрупулезно расправила подол своего роскошного платья цвета спелого граната и присела на резные перила балкона. Женщина знала, что вампирша достаточно осведомлена о происходящем, поэтому не видела смысла что-то утаивать.
– Да, наш назаирский гость несколько импульсивен, но я не думаю, что ведьмаку угрожает серьезная опасность с его стороны… Я слышала, как Регис предупредил тебя, чтобы ты постаралась не засыпать, не дождавшись его. Почему, не расскажешь? – спросила Ориана после небольшой паузы. – Полагаю, что дело не в вашей близости, иначе тогда он бы мог просто тебя разбудить.
Дита оторвала взгляд от клубящихся на горизонте туч:
– Я страдаю от кошмаров. – просто сказала она, – Регис помогает мне заснуть, и тогда я не вижу снов. Он не говорил?
Ориана улыбнулась слегка приоткрыв губы, и в свете двух ламп, закрепленных на балюстраде, блеснули выдающиеся вперед клыки:
– Он и так считал, что повел себя не вполне тактично, попросив подготовить для вас одну комнату на двоих. Регис до крайности старомоден, поэтому старался о тебе не распространяться…
– А вам интересно? – Дита облокотилась о перила.
– Можно сказать и так, – вампирша разглядывала свою гостью, слегка прищурив красивые темные глаза. – В этих краях редко можно встретить прагматика до мозга костей, который, к тому же, весьма равнодушно относится к пребыванию в обществе вампиров. Расскажешь, откуда ты?
