Текст книги "Безликий (СИ)"

Автор книги: Nina16

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Это и правда была Джорджина – Гермиона узнала ее даже в такой темноте. На ней был легкий спортивный костюм, высоко подобранные волосы. Девушка быстро захлопнула дверь, но так тихо, чтобы никто не расслышал. В ее руках была маленькая корзина, из которой моментально донесся запах хлеба и яблок; так же она держала кружку с водой.

Джорджина посмотрела на Гермиону, быстро пробежавшись глазами по ее лицу. Теперь ее взгляд был не таким, как на балу: холодным, самовлюбленным. Сейчас она глядела с жалостью и, может быть, даже сочувствием.

Она отвернулась к застывшему Марку, положив принесенные вещи на пол.

– Не могла раньше, – заговорила девушка, – он все время был дома.

Парень кивнул головой, неотрывно смотря на девушку. Гермиона удивленно наблюдала за Джорджиной, только что принесшей им еду. Девушка поняла бы, насколько голодна, если бы не испытывала страх перед дочерью Безликого.

У нее этот факт, кстати, до сих пор не укладывался в голове. Как и то, что убийцей Карла был Марк. Пусть под Империо, однако именно он приложил к этому руку. Эти мысли наводили ее на то, не подставляет ли ее Марк, рассказывая увлекательную историю о том, как здесь оказался. Кстати, он так и не изложил, зачем его бросили умирать в этой комнате.

Она бы рада оставаться хладнокровной и, не смотря ни на что, пытаться спасти свою жизнь, однако один только приход Джорджины уже просверлил у нее в животе глубокую дыру, через которую сочился страх. Гермиона не могла верить Марку на сто процентов – особенно в тех моментах, где Джорджина спасала его жизнь. Уж слишком странно все это было.

– Я понимаю, – ответил он хриплым голосом, и девушка кивнула.

Она на секунду посмотрела на Гермиону, словно раздумывая, говорить это при ней или нет. Все же, вздохнув, она продолжила:

– Он хочет заманить сюда парнишку и покончить с этим цирком, – проговорила Джорджина так быстро, что девушка еле улавливала суть, прижавшись к стенке. – Заманит его с помощью этой, – она кивнула на Гермиону, которая изумленно нахмурила брови, слушая монолог. – Или ночью, или никогда.

– Ты уверена? – впервые голос Марка приобрел оттенок страха и неуверенности.

– Да, – девушка поспешила выйти, еще раз посмотрев на застывшую Гермиону. Взмахнув рукой, она наставила палочку на ее ноги – веревки ослабли, а затем упали по щиколоткам на пол. – Поешьте, – и дверь закрылась.

Парень моментально потянулся к корзине, отбрасывая салфетку в сторону: там и правда лежало четыре яблока и два больших куска хлеба.

– Лови, – он бросил девушке один из кусков, и Гермиона поймала, сжав в руках.

Марк приступил к еде, начав именно с хлеба. Было заметно, что парень не ел очень долгое время: через минуту его кусок закончился, и Марк приступил к яблокам.

– Ты не боишься? – девушка неуверенно покрутила хлеб в руках. Есть она хотела страшно, до боли в животе. Однако она не могла доверять Джорджине, которая, по рассказам, была дочерью Безликого. Даже если она и решила поиграть в доброго человека, то это доброта быстро закончится, как только ее отец прикажет ей убить кого-нибудь из них. Не исключено, что ее.

– Боюсь чего? – отгрызая яблоко, спросил Марк. Он стал чуточку счастливее: казалось, еще чуть-чуть, и он даже улыбнется самой искренней улыбкой, которая могла только быть. Страх в его голосе пропал вместе с неуверенностью, однако передался к девушке.

– Есть то, что принесла она.

– У меня нет выбора, – он усмехнулся, продолжая кушать, – я и тебе советую поесть. Нам предстоит долгая дорога.

– Дорога? – Гермиона потерла дрожащие от расслабления ноги; на коленях были синяки и раны от веревок.

– Да, сегодня ночью мы выберемся отсюда.

***

– Кого Стивен хочет заманить? – прошептала девушка тихо, прижимая к губам руку. Если они создадут слишком много шума – выбраться не удастся.

– Малфоя, кого же еще.

– Зачем он ему? – она напряглась, впритык смотря на сидящего напротив нее Марка.

– Считается, что человек, который убил алхимика, сдерживает силу главного мага – то есть, Стивена. По сути, ему нужен только Малфой. Ты служишь приманкой, а я отбываю наказание за проявленную бдительность и предательство.

Гермиона пропустила удар сердца, замерев на полу.

Безликому нужен только Малфой? Человек, который убил Мартинсона? Драко останавливает его силу?

– Подожди… И что он сделает с ним?

Марк вздохнул. Прижал прохладную кружку, которая уже была пуста, ко лбу.

– Убьет, Гермиона. Как и нас, если мы не выберемся отсюда ночью.

Они сидели в молчании, кажется, в течение часа. А, может, двух или больше. Марк пытался мысленно подсчитать, когда наступит ночь, если брать в расчет то, что Джорджина обычно приходила к нему, сюда, в районе восьми часов вечера. Девушка считала, что уже где-то одиннадцать. Хотя, кто знал, может быть, прошло только пять минут после ее ухода.

Время тянулось бесконечно долго. Так же терзало ее, как и мысли, которые с каждой секундой только становились хуже. Начала она с того, каким чудным образом собирается выбраться отсюда Марк? Конечно, план они уже обсудили десяток раз, однако у нее до сих пор была масса вопросов. Можно было начать с банального: Безликий решит прогуляться перед сном мимо усадьбы, а тут на тебе – два пленных бегут что есть мочи. Также она думала о Драко и тем, что он останавливает силы Стивена. Как рассказал позже Марк, он не остановится, пока не убьет Малфоя. Оставалось только надеяться на то, что ей удастся убежать отсюда и спасти Драко жизнь, предупредив его об угрозе.

Скажу вам так: приманкой быть не очень-то и сладко. Особенно учитывая то, что без Джорджины они до сих пор бы сидели без воды и еды. Интересно, Безликий надеялся, что они умрут в той комнате?

Девушка молча следила за тем, как Марк ходит из стороны в сторону. На вопрос, зачем он это делает, она получила ответ «разминаю ноги». Это было правильное решение, если учесть путь, что им предстоит. Он говорил, что им придется до утра убраться отсюда настолько далеко, насколько они смогут.

Она одновременно и боялась уходить отсюда, и боялась оставаться. А вдруг он и правда увидит, что они убегают? Или захочет прийти раньше, поймет, что их нет, и нагонит, когда те будут пересекать лес? Что тогда? Убьет их в пытках?

Ей было страшно. Мерлин, как же страшно ей было. Ей даже показалось, что на пару секунд она потеряла сознание, когда услышала тихую фразу: «Пора». И после нее Гермиона впервые за долгое время вновь боролась за свою жизнь.

Стиснув зубы, она буквально молилась, пока Марк открывал крышку люка. Парень поднял ее, поморщившись от стены пыли, которая разлетелась в разные стороны.

Внутри было так же темно, как и в комнате. Только страшнее в миллион раз. Девушка даже полюбила это место, заглядывая в бездну.

В старые времена, когда были войны, и богатые семьи строили себе огромные дома, они делали убежища вроде этого. В них был маленький проход-туннель, который выводил на улицу, растягиваясь под землей на несколько километров. Это поместье было завещано Стивену дальними родственниками, но он переехал в него лишь два месяца назад, когда попал в Англию. Находился он здесь всего пару раз, скрываясь от авроров.

Марк уверял, что он не знает об этом проходе, так как Джорджина сказала, что Безликий ни разу не делал полный обход дома. Она не знала, куда именно ведет туннель. Однако это был единственный путь к спасению – побег.

Гермиона боялась, что девушка выдаст их Стивену. Конечно, она так и сделает, если он пригрозит ей, но, пока этого не произошло, они могли пытаться сбежать.

Она зажмурила глаза, слыша, как разрывается сердце внутри. Открыла, несколько секунд следя за тем, как Марк спускается вниз по ступенькам, аккуратно поглядывая, что позади него.

– Давай, – он глянул на девушку, когда пробрался чуть дальше. Выставив вперед одну руку, он поддержал ее, когда Гермиона, развернувшись, полезла следом.

Это было ужасно – когда она потянулась за крышкой и закрыла ее. Когда они погрузились в полнейшую тьму, вися на вбитых в стену ступеньках. Когда ей показалось, что вместе с этой крышкой закрылось все: спасение, жизнь, надежда. Она вновь ощутила, что такое страх: Мерлин, как же он бился в ее голове, смешиваясь с тяжелыми мыслями.

Гермиона, соберись.

Легко. Как же легко говорить. Только вот она дрожащими руками держалась за ступеньки, спускаясь все ниже за парнем. Что было там – неизвестно. Может быть, тупик. А, может быть, и выход. Но никто точно этого не знал. Было известно только одно: вернуться назад они все равно не смогут.

Пожалуйста, соберись.

Но она не могла. Ей хотелось сорваться на крик, остановиться, вернуться. Черт возьми, вернуться в эту чертову комнату и ждать прихода смерти.

Соберись.

Была тишина. Полнейшая, давящая на голову чем-то сильным. Девушку буквально разрывало на мелкие части, которая спускалась вниз лишь только потому, что чувствовала движение Марка. Наверное, если бы не он, она бы остановилась. Провисела здесь еще несколько часов, пока Безликий не обнаружил бы ее.

Гермиона почти кричала, но спускалась, кусая губы до крови. Почти падала, но цепко держалась трясущимися пальцами за ступеньки. Почти бросала все и ползла вверх, однако каждый раз возвращалась к Драко и не делала этого.

Если она не сбежит отсюда и не расскажет обо всем ему, то его убьют. Теперь Гермиона была уверена, что от Безликого нельзя скрыться, что он знает абсолютно все. И, наверное, в этом побеге не было смысла, так как их все равно найдут, однако девушка спрыгнула на твердую землю и даже не посмотрела на ступеньки, чтобы подняться наверх.

Здесь было так же темно, как и в их комнате, как и в том узком спуске. Это был не особо широкий туннель, но до невозможности длинный – девушка подозревала это, всматриваясь в темноту. Было странное ощущение, словно над головой находится много слоев земли – на голову что-то давило, и в разы сильнее, чем когда она спускалась по ступенькам.

– Идем, – прошептал Марк, на что Гермиона кивнула.

Даже здесь она боялась говорить громко, хотя вероятность того, что Безликий их услышит, была ничтожно мала. Да что там, ее совсем не было, потому что они, и правда, находились под землей, блуждая по нескончаемому туннелю.

– А что, если там тупик? – осторожно спросила девушка после десяти минут.

Было ужасно холодно в одном свитере – куртку она отдала худому Марку, который до этого был в одной тонкой футболке. Хоть как-то спасало то, что они быстро двигались, разгоняя кровь.

Если Вам интересно, поменялось ли что-то в туннеле с тех пор, как они впервые его увидели, то мой ответ будет «Нет». Он был все таким же темным, без единой лампочки, растянувшийся на километры вперед, подальше от этого дома. Было очень сыро от стен, по которым стекала вода, капая на пол; по нему также иногда бегали жуткие крысы, которые вызывали отвращение.

Через час Марк замедлился, тяжело дыша. Кажется, они прошли уже около двух километров; было бы больше, будь здесь хотя бы по одной лампочке на десять метров.

– Иди без меня, я догоню, – сквозь зубы проговорил он, держась за бок. По лбу стекал пот, а лицо буквально горело.

– Я тебя не оставлю.

И они пошли снова. Девушка не чувствовала сильную усталость в отличие от Марка, который еле передвигал худыми ногами. Однако у нее было кое-что другое, может быть, даже страшнее вымученного парня – ей вечно казалось, что она слышит шаги. Тихие, быстрые, нагонявшие их с каждой секундой все быстрее. Вначале Гермиона терпела, прислушиваясь сильнее; затем она начала резко оборачиваться, вскрикивая при каждом шорохе, и ругала себя за такую неосторожность.

Ей казалось, что этот лабиринт не закончится. Что они будут вечно идти по нему, пока не умрут от обезвоживания или упадка сил; еды у них, кстати, не было вообще.

Однако, когда девушка уже потеряла любую надежду и просто плелась дальше, ни о чем не думая, она ощутила какую-то свежесть. Сначала она подумала, что ей кажется, а затем Гермиона услышала шелест деревьев, почувствовала запах елей.

Она резко обернулась к Марку, улыбаясь. Кажется, они дошли. Кажется, у этого лабиринта есть конец. Это была правда – через минуту они очутились около лестницы, которая, в этот раз, имела выход к свету. Первым полез парень, который ощутил прилив сил и энергии. Девушка, не переставая сиять, полезла следом и скоро уже стояла на снежной поляне среди леса, обнимая Марка.

Это было счастье – понимать, что они выбрались из чудовищного лабиринта страха и ужаса. Она впервые поверила, смотря на белый снег под ногами, что они смогут спастись.

***

Гермиона не могла бы сказать, что это было предсказуемо, однако это произошло. Это было и физически тяжело, и психологически невыносимо трудно. По сути, им оставался еще час-два, и они стояли бы на окраине Лондона, где иногда ходят машины или автобусы. Там уже труда не составит доехать до центра города и пойти или в Министерство, или к Драко, чтобы предупредить его.

Они прошли не один километр по лесу, который освещался только благодаря луне. Было невыносимо холодно, но они не останавливались, стиснув зубы. Шел то снег, то дождь, и температура росла с каждым часом. Если бы они остановились – то погибель пришла бы очень скоро. Поэтому они брели из последних сил, поддерживая друг друга. Она уже не думала ни о чем, плетясь по снегу, спотыкаясь через каждый метр. Иногда даже хотелось умереть, когда Гермиона замирала на секунду и смотрела по сторонам: бесконечный, нескончаемый лес, который тянулся намного дальше, чем туннель.

Когда их схватили, не было даже сил сопротивляться. Она просто упала, посмотрев на Марка последний раз прежде, чем случилось кое-что действительно страшное. Кое-что похуже и сырой комнаты, и темного лабиринта, и холодного леса. Смерть Марка.

Он оказался героем. Настоящим героем, который даже в последние секунды жизни боролся за свободу.

Случилось это, когда Безликий настиг их, поразив заклинанием. Девушка упала без сил, отстраненно смотря, как ее кровь растекается по белому снегу. А он – нет. Он склонился перед убийцей на коленях, пытаясь держать голову поднятой. Когда последовало следующее проклятие, Марк упал на живот, закрывая глаза. Но снова поднялся из последних сил. Посмотрел в бездонные глаза Безликого, истекая кровью.

– Гори в Аду, – прошептал он перед тем, как замертво лег на все тот же белый снег, на котором остались следы от крови девушки.

***

– Хватит! – прокричала Джорджина, когда он ударил девушку невидимой плетью снова.

Гермиона дернулась на веревках, опуская голову. По виску и лицу струилась красная жидкость, попадая в рот. Девушка давилась ею, кашляя и выплевывая на пол.

– Ты убьешь ее!

Он несколько секунд смотрел на дочь, держа палочку в руках. Гермиона не видела ничего, закрыв глаза от жгучей боли. Даже если бы ее не было, кровь не дала бы нормального обзора.

– Ты помнишь нашу цель, – прошептала Джорджина, смотря в лицо отца, – и это не она. Нам нужен Малфой.

Кажется, он согласился, положив длинное древко в карман. Еще раз посмотрел на дочь и, проведя рукой по ее густым волосам, вышел из комнаты.

– Мерлин! – тихо произнесла Джорджина, когда дверь захлопнулась. Она бросилась к висящей на веревках девушке. – Гермиона, – она обхватила ее лицо руками.

Боль была невероятной: организм рвало на части, словно выворачивали наружу органы. Кровь текла по лицу, кровь текла из ран на животе и ногах. Руки ужасно ныли после часа пыток в подвешенном состоянии. Она еле держалась в сознании, глотая красную жидкость, давясь ею.

– Черт, – Джорджина на минуту отошла от нее, а затем вернулась со стаканом воды. – Давай, открой рот. Аккуратно.

Девушка, приставив край стакана к трясущимся губам Гермионы, влила в рот немного жидкости, чтобы она не подавилась. Она, глотнув прохладной воды, вновь закашлялась, выплевывая кровь.

– Я тебе помогу. Уменьшу боль и ослаблю веревки, – шептала Джорджина, доставая из кармана кофты маленький флакон с темной жидкостью. – Открой рот, это поможет.

Если бы у Гермионы было хоть немного сил для того, чтобы что-то сказать или хотя бы отрицательно помахать головой, она бы так и поступила. Однако все, что она могла сейчас, это чуть раскрыть рот, чтобы девушка влила ей зелье. Даже если это яд, хуже не будет. Боли, сильнее той, что терзала ее тело, все равно не было.

– Через пару минут подействует, и станет легче, – Джорджина убрала флакон от трясущихся губ пленной. Она махнула палочкой, пробормотав какое-то заклинание.

Гермиона вздохнула, когда веревки перестали с такой силой впиваться в кожу. Руки уже немели от тяжести – она даже не касалась носками пола, раскачиваясь над ним.

– Я не могу полностью освободить тебя. Стивен зайдет сюда в любой момент, – девушка с болью посмотрела на Гермиону, которая болталась на веревках. Положив голову на плечо, она тяжело вдыхала воздух.

Это была настоящая пытка. Она задыхалась, истекала кровью, чувствовала, что еще чуть-чуть, и руки онемеют окончательно. Она не могла даже открыть глаз, которые были залеплены красной жидкостью.

Гермиона не думала ни о чем, потому что боль стала слишком тяжелой. Это та грань, когда еще можно соображать, но голова полностью отключалась. У нее оставалось все меньше сил, и она была в обморочном состоянии, чувствуя соленый привкус на языке. Жизнь буквально выходила из нее, и, если говорить честно, то единственное, о чем могла сейчас мечтать Гермиона, это чтобы жизнь вышла быстрее. Смерть Марка больше не казалась ужасной.

– Прости, – сказала Джорджина словно через бетонную стену. Послышался щелчок, и девушка через силу открыла глаза, приподняв голову.

Дочь Безликого стояла перед ней с камерой, которые за собой всегда носили журналисты. Изображая понимание на лице, она еще раз зажала кнопку, выпуская вспышку на лицо Гермионы. От яркого света веки закрылись, и девушка вновь погрузилась в мир другого измерения. Где-то далеко в ее сознании промелькнул вопрос, зачем она сфотографировала ее, но это было слишком далеко, чтобы даже подумать об этом.

– Чем скорее сюда придет Малфой, тем быстрее ты перестанешь мучиться, – она убрала камеру и стала направляться к выходу из комнаты.

Гермиона висела, ощущая, как капли крови начинают стекать с порезанных запястий. Так медленно, скатываясь по рукам, попадая на грязные спутанные волосы.

Она уже перестала понимать, где находится. Перестала ощущать боль, растекающуюся по всему телу, перестала соображать вообще хоть что-нибудь. Отключалась через каждую секунду, а потом возвращалась в реальность, вздрогнув ресницами.

У нее перед глазами стояла одна темнота – ничего больше. Темнота была мягкой и успокаивала – не то, что в той комнате, лабиринте или в лесу. Сейчас ей было так спокойно на душе, тепло. Кажется, что она плыла по теплой реке, улыбаясь всему, что видела.

Стояла тишина. Не давящая на голову, не сдавливающая виски, а просто тишина. Обычная. Та, которая приходит к Вам, когда выключается телевизор, когда останавливаются машины, когда гаснет свет, и замирает мир. Останавливается время. Так было и у нее, пока девушка висела, склонив голову к руке. Равномерная тишина, не беспокоившая ее, пока фраза «Чем скорее сюда придет Малфой…» не застыла в воздухе, не попала в голову и, Мерлин, не достигла ее сознания. Кажется, впервые за долгое время она действительно поняла смысл сказанного.

– Стой, – одними губами прошептала она, раскрыв глаза, которые были в крови. Она затуманенным взглядом посмотрела на расплывчатую фигуру уходящий Джорджины. – Стой…

Кажется, это было громче, потому что девушка обернулась и подбежала к ней, испуганно посмотрев в глаза.

– Что? – Джорджина напрягла слух, чтобы расслышать слова девушки.

– Не… – она задыхалась. – Не приводи… – в горле стоял ком, а от движений головы из виска вновь побежала кровь. – Драко… не приводи… – Гермиона из последних сил перевела взгляд на стоящую около нее девушку; в нем читалась мольба. А затем она погрузилась в долгий мучительный сон.

***

Секундное раздумье, и старинная терраса открылась во всей своей красе. Величественный дом с огромным садом впереди мог поблекнуть на фоне разве что Малфой-Мэнора, и то, здесь можно было поспорить. Терраса – по-другому этот дворец было бы назвать неуважительно – принадлежала семье Торинов, умершей десяток лет назад. Это была одна из самых древних и чистокровных семей, однако на них было наложено какое-то проклятье, после которого ни одна женщина не смогла принести здорового наследника. Кажется, террасу отдали какой-то другой менее известной семье, однако она до сих пор считалась дворцом Торинов. Еще в самом детстве, когда Люциус только обучал его правильным манерам и, собственно, рассказывал, что родиться в семье Малфоев – это подарок судьбы, его знакомили с другими семьями, с которыми «нужно общаться». Семья Торинов попала бы в этот список, будь она жива, однако это не помешало Малфоям издалека взглянуть на их дом, чтобы показать сыну, как существуют богатые аристократы. Именно поэтому у него не было проблем с тем, чтобы попасть на эту улицу.

Хоть он и был здесь в самом детстве, старые ощущения появились и у взрослого Драко: непонятный страх, отчуждение от этого места. Оно навевало немой ужас и отталкивало от себя, словно предупреждая о какой-то опасности. В любой другой ситуации он бы даже не переступил порог, однако сейчас он не замер ни на одну секунду, продолжая судорожно идти к нему. Вокруг террасы было защитное поле – нельзя было трансгресировать ни в сам дом, ни из него. Это могло значить только то, что сбежать оттуда нельзя.

Он держал палочку перед собой, открывая большую дверь, которая была парадным входом. Перед этим он взбежал по старым ступенькам, осматриваясь по сторонам.

Внутри было темно: горела одна маленькая лампочка, приделанная к голой стенке. Зал был огромным, растягивающимся на половину первого этажа. Там было пусто: ни мебели, ни украшений, ни статуэток.

Он тихо ступал по простеленному ковру, который был единственным напоминанием о том, что люди здесь все же когда-то жили. Держа древко перед собой, парень продолжал двигаться ко второй двери, которая была слегка приоткрыта. Стук от каблуков был единственным звуком здесь.

В какой-то момент Драко подумал, туда ли он попал. Может быть, неправильно прочел адрес? Однако почему-то эта мысль сразу улетела после того, как он провел пальцем по карману: там лежала небольшая фотография Гермионы с адресом на другой стороне.

Гермиона.

Перед его глазами возникла одна единственная картинка, где она, привязанная веревками к потолку, висит над землей, еле шевеля губами. Он видел кровь, стекающую по волосам, лицу, струящуюся из живота. На голом теле было множество ран; девушку оставили в одном нижнем белье, которое было так же запачкано красными пятнами.

У него было странное чувство еще со времен, когда Марк принес ее с улицы «Cat street», немощную и жалкую. Чувство, которое поменяло в нем все отношение к Грейнджер, всю ненависть, все презрение. Чувство было непонятным ему и незнакомым.

Драко хотел защитить ее. С того момента и до сих пор, бредя по второй комнате, где вообще не было света. Бредя по чертову дому лишь для того, чтобы успеть спасти ее.

Он ощущал ненависть, разгорающуюся у него внутри дьяволами. Он буквально плевался ею, открывая третью дверь. Он буквально давился яростью, проходя из одной комнаты в другую и не видя в них никого.

Он должен был успеть.

Обязан.

Это было жизненно необходимо. Девушка явно держалась из последних сил, вися на длинных веревках. Ее мучили, пытали, она умирала.

Фотография в кармане почти прожигала дыру от воспоминаний. Сколько крови потеряла Гермиона? Сколько часов она провисела там, испытывая невероятную боль?

Идиот. Уебок. Он же, блять, думал, что она просто куда-то уехала на один день или банально задержалась у подруги на ночь. Кто мог знать, что она задержалась у Безликого в доме?

Его разрывало от желания отомстить. Его рвало на мелкие части, и парень, уже разгневанно толкая двери ногой, шел дальше.

Быстрее, идиот.

И он ускорялся. Почти срываясь на бег, почти крича ее имя.

Он должен найти ее.

Обязан.

Он не мог сказать, что это. Просто так было нужно.

Просто он торопил себя, потому что каждая секунда могла сказаться на ее жизни.

Он не боялся. Лишь понимал, что разорвет Безликого на части, как только увидит его. Что не посмотрит на то, что он умный алхимик и прочая ерунда.

Сука.

Он снесет его башку, если он еще хоть пальцем дотронется до нее.

Ебаная сука.

Он заживо его похоронит. Сожжет. Повесит. Пусть только слово скажет.

Драко, толкнув дверь, удивленно замер. Он находился в небольшой темной комнате, которая была светлее остальных. Посередине, вися на веревках, была Гермиона. Девушка свисала с закрытыми глазами, еле-еле покачиваясь на тросах.

– Грейнджер, – он кинулся к девушке, отправив палочку в карман. – Гермиона.

Парень подбежал, хватая руками бледное лицо. Огромные синяки красовались на нем, а застывшая кровь осыпалась после того, как он с силой потрусил девушку, пытаясь привести в чувство.

– Сука.

Он в ужасе опустил взгляд на голое тело. На животе была одна огромная рана, которая тянулась от груди до пупка; она была открытой, и кровь до сих пор стекала оттуда. На запястьях, за которые были закреплены веревки, были ужасные красные дыры, разъевшие кровь до мяса.

Драко достал палочку, другой рукой обхватив девушку за талию. Взмахнув ею, он перерезал веревки на худых руках и подхватил Гермиону, которая была без сознания. Развернувшись обратно к двери, он собрался как можно скорее уйти отсюда. Так бы и сделал, но:

– Постой.

Холодная улыбка коснулась лица какого-то мужчины. Глаза-дыры смотрели на него насмешливо, а оскал говорил о том, что выйти не удастся.

– Я думаю, ты задержишься здесь ненадолго, – стальным голосом продолжил он, надвигаясь на парня. Он держал в руках длинное древко,.

Безликий усмехнулся. И в мгновение ока зарядил в парня заклинанием, повалив его на пол. Он, закричав от боли, выпустил полуживую Гермиону и ударился спиной об стену, скатившись вниз.

Резкая боль пронзила все тело, поражая голову сильным ударом. Это было сродни пуле, которая залетела в висок. На несколько минут его полностью парализовало, и Драко в этот момент не видел ничего из-за пелены слез. В ушах звенело так сильно, что крыша ехала.

Мать вашу, как же ему было больно.

– Я убью тебя, мальчик, – мужчина засмеялся диким смехом, который молотом ударил Драко. – Но вначале я покончу с этой девчонкой.

Это было как в фильме ужасов с убийцей-психом, когда перед смертью он заставляет жертву мучиться. Это было как в самом страшном кошмаре, который даже побоятся рассказывать.

– Джорджина, милая, – его голос стал еще более насмешливым. Кажется, для Безликого все это было не больше, чем игра. – Убей ее. Покончи с ней сейчас.

Что?

Что сделать?

Он попытался дотянуться до лежащей вдалеке палочки, однако его тело абсолютно не слушалось. Единственное, что он мог делать, это смотреть, как Джорджина плавно заходит в зал и садится около ног девушки.

«Нет», – закричало его сознание, однако губы лишь задрожали сильнее.

========== Эпилог/Океан ==========

Эпилог

Океан сегодня был необычайно спокойным. Она бы даже сказала, тихим. Впервые за долгое время ее нахождения здесь. Наверное, он чувствовал. Наверное, он прощался.

Они с ним даже подружились; что-то вроде «нашли общий язык». Она приходила каждый день с кофе в руках из соседнего кафе, в котором работала, садилась на лежак и общалась с океаном. Ей было невероятно хорошо около него: синее безумие успокаивало и давало выговориться. Но даже не это было главным – он был единственным, кто мог слышать ее. Кто не ужасался от ее истории и пропадал из жизни навсегда. Океан был тем, кто ждал ее каждый вечер после работы, тем, кто никогда ее не предавал. А сегодня они прощались. Кажется, навсегда.

Это было странно и непривычно. Она понимала, что это последний день, когда ее боль выслушают с таким пониманием. Уж слишком девушка привыкла к молчанию океана, голубым волнам и неспешно проходящим по песку людям. Гермиона проводила здесь почти все вечера, медленно выпивая кофе. Пила она Латте, который, кстати, напоминал ей одного человека, живущего где-нибудь в Малфой-Мэноре.

Она вздохнула, вглядываясь в голубую даль. Волны мирно качались, создавая приятный звук. Она и плакала здесь, сидя на берегу, и кричала, и отдавала частичку себя молчаливой глубине. Можно было увидеть отражение ее души в синеватой воде, раскачивающейся туда-сюда.

Гермиона помнила, как пришла сюда в первый раз. Тогда еще стоял снежный январь, и это был первый месяц после того, как она переехала жить из Англии в Америку. В чудесный шумный Нью-Йорк, который подарил ей, кажется, все: новых друзей, работу в уютном кафе и ее тихий океан. Она предпочитала не вспоминать, как много потеряла: старых друзей, прошлую жизнь, магию. Это и помогало забыться, и вызывало боль.

Ей не хватало Джинни. Ее любимой Джинни с рыжим хвостом на голове, улыбкой на лице и радостью в глазах. Конечно, совы летали от одной к другой постоянно, однако что это была за дружба. Они, скорее, поддерживали общение, чем являлись подругами друг другу. Гермиона всегда обещала, что, когда боль утихнет, она вернется в старую Англию.

Ей не хватало магии. Порой это было слишком тяжело: не открыть ящик шкафчика и не достать волшебную палочку. Ей приходилось ездить в душном транспорте, готовить намного дольше, чем она привыкла, добираться в нужные места подолгу. Однако… переубедить себя использовать магию, пока не утихнет боль, она не могла. Как только пальцы касались древка, воспоминания накатывали на нее снежным комом, и девушка убирала руку, заперев магию в шкафчике.

Ей не хватало Драко. Боже, как же ей не хватало его. Почему-то она поняла, что он нравится ей, именно когда открыла дверь новой квартиры в доме Нью-Йорка. Когда подошла к окну, оглянув снежные улицы незнакомого ей города, и поняла, как одинока.

Именно за эти два месяца девушка окончательно убедилась в том, что Драко – первый человек, которого она полюбила после смерти Рона. Он был первым, по кому она скучала, первым, к кому хотела сорваться с места и лететь.

Это ощущение появилось в ней после того ужасного утра в доме Безликого. После того, как девушка была в обмороке, произошло, видимо, слишком много, потому что, очнувшись, она увидела стоящую над ней Джорджину. Потом, кажется, она услышала крик Драко, и дочь Стивена отлетела в сторону.

Гермиона сжала стакан с кофе, бросив камушек в океан. Она до сих пор чувствовала страх, когда из черноволосой девушки выпрыгнул большой оборотень. Она была Анимагом – той, которая убила Анатолия, той, которая была третьим алхимиком Безликого.