Текст книги "Безликий (СИ)"

Автор книги: Nina16

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

========== Предисловие ==========

Мрак окутывал помещение, черной дымкой висел над домом. Почти что ослеплял находящихся в комнате людей, которые, держа свои палочки, в ступоре стояли, пытаясь увидеть хоть что-то.

– Я знаю, что это твоих рук дело, Маркинсон, – холодно проговорила она, не в силах разглядеть собственной руки, которой только что взмахнула перед лицом.

Мрак был неестественным – до невозможности темным, каких не бывает на свете. Даже самая страшная ночь в мире, когда нет звезд, не появляется на небе луна, и то была светлее. И как-то поприятнее, теплее. Гермионе было холодно в длинном плаще и теплых джинсах.

– Нет, моя уважаемая, не моих, – прошептал старик, держа перед собой палочку. Ухмылка не сходила с его старого лица, покрытого морщинами.

Она едко хмыкнула.

Не твоих. Ну конечно же. Половина Англии знает, что ты – один из лучших алхимиков страны, творящий свои собственные зелья, растворы и прочую химию, которая вызывает погодные изменения. Но в этот раз нет, не ты напустил непроглядную темноту, которая почему-то еще была и оглушающей – Гермионе казалось, что она слышит только собственное дыхание и писклявый голос старика. Хотя в комнате находилось десять человек.

– Если ты сейчас же не уберешь эту темноту и не признаешься в содеянном, ты же знаешь, мне придется убить тебя.

Они стояли здесь уже битый час, не сдвинувшись с мертвой точки. Дело в том, что Мартин Маркинсон был не только алхимиком, а еще, ко всем его изобретениям, которые мешали Министерству, сторонником Темного лорда. Пожирателем смерти он не являлся, да и сам Волан-де-Морт давно погиб, но он преследовал его идеи и считал, что должен покончить с главной целью Великого волшебника – править миром и истребить мусор вроде грязнокровок, сквибов и предателей крови. За его плечами уже было десять убийств.

Вернее, так считало Министерство. Ни одно из них не было доказано и подтверждено фактами – это почти что делало Мартина невиновным. Были улики, какие-то слабые доказательства, но Маркинсон всегда имел пару-тройку адвокатов, которые полностью опровергали любые попытки обвинить его.

Но этот раз был другим. Мартин потерпел крушение – убив маленькую девочку, чья кровь не была чистой, он не заметил одного свидетеля. Это был мужчина лет тридцати, который тут же пошел в Министерство магии. Одни из главных авроров страны через пять минут уже стояли в доме Мартина, наставляя на него палочки. Они привели с собой дементоров, но Маркинсон отличался особым умом – несколько лет назад он сотворил зелье, которое останавливает этих тварей. И вот, рассыпав его вокруг дома, он обезопасил себя от них.

Почему они стояли в его доме битый час? Потому что вначале Мартин упирался и говорил, что ни на какой суд он не поедет. Его нельзя было вытащить даже под угрозой смерти. А затем раз, и свет погас во всем доме, где никто ничего не мог видеть – настолько здание погрузилось во мрак. Видимо, убийца надеялся сбежать оттуда, выигрывая время, однако он забыл, что дементоры находились совсем рядом. Это завело его в тупик. Пусть авроры и не видели ничего, скрыться он все равно не мог.

– Ты, моя дорогая маленькая дрянь, ведь тоже? – смеющимся голосом спросил Мартин, облизав губы.

– Тоже что?

Грязнокровка? Не достойна быть волшебницей?

Называйте, как хотите. Ей было все равно. Уже слишком давно.

– Грязнокровка, – старик рассмеялся так ужасно, что, показалось, с его рта вылетают капли яда.

– А ты – убийца, – прохладно заметила Гермиона. – И если ты сейчас же не согласишься идти с нами, я убью тебя немедленно, клянусь.

– Если уж ты решила перейти на личности, то давай посчитаем, сколько людей убила ты, паршивая девчонка?

Вопрос был стоящим. Над ним можно было задуматься, потому что, на самом деле, Гермиона не смогла бы и на пальцах пересчитать, сколько трупов было за ее плечами. В этом Мартин был прав. Однако она уничтожала бывших Пожирателей, приспешников Волан-де-Морта, убийц.

Да, это еще и было ее профессией – аврор-киллер. Таких в стране было всего пять. Это была самая высокооплачиваемая работа, которую мечтали получить почти все волшебники; однако она была полна опасностей, которые тяжелым грузом висели на плечах Гермионы каждый день.

Стала она аврором-киллером (хотя она предпочитала себя называть просто аврором) не из-за денег. Просто в один месяц, когда она лишилась всего и всех – семьи, Рона, Гарри и многих школьных друзей, – жизнь потеряла смысл. Это было что-то вроде бесполезной траты своих дней, пока она не решила продолжить начатое дело – очистить мир от Зла. И пока что ей это хорошо удавалось.

– Много, Мартин. И тебя я стороной не обойду, – уже бы не обошла, если бы не этот чертов мрак. Он успел осточертеть за эти тридцать минут, что они просто стояли в доме.

Вообще, она все еще надеялась на то, что старик признается в своем убийстве и мирно последует за представителями Министерства. Однако эта надежда таяла так же быстро, как и мысль о том, что этот мрак когда-то да пройдет.

Еще пятнадцать минут назад второй аврор-киллер Марк, который так же являлся недодругом Гермионы, предположил, что они в ловушке. Это, знаете ли, не слишком порадовало, считая с тем, насколько Мартин был умным и хитрым.

– Обойдешь, дорогая, – и вновь омерзительно рассмеялся. Но смех его не смог перекрыть шума в конце комнаты – кажется, старик задел что-то ногой.

Гермиона мгновенно обернулась на шум, выставляя палочку вперед. На мгновение ей даже показалось, что она видит очертание Мартина, цепко вцепившегося в дверную ручку.

Это и есть твой план? Попытаться сбежать?

– Еще один шаг, Маркинсон, и ты действительно распрощаешься с жизнью! – крикнула она, в мгновение ока преодолев то расстояние, что было между ними.

Ее пальцы схватились за край его кожаной куртки, когда холодный голос равномерно сказал:

– Авада Кедавра.

Девушка инстинктивно отскочила в сторону, выпуская куртку из рук. Она не видела ничего – лишь услышала, как мертвое тело падает перед ее ногами. Однако далеко в сознании ей показалось, что Мартин тихо, словно в предсмертных конвульсиях, прошептал: «Стив».

– Малфой! Это было мое дело! – зло пробормотала девушка, присаживаясь около Мартина – тот больше не дышал.

– Мне плевать, Грейнджер. Ты настолько тупа, что даже не знаешь о том, в какой ловушке вы были, – язвительный голос стал приближаться.

– И в какой же? – прошипела она, подбирая палочку Мартина, которую отыскала наощупь.

– Это не мрак в доме. Это ядовитый туман, который через пять минут отравит каждого из вас, если вы сейчас же не выберитесь отсюда.

– Возьмите его тело, – Гермиона обратилась к простым аврорам, которые до этого молча стояли в доме. – То есть, ты считаешь, что он стал бы отравлять сам себя?

Ужасно терпкий вкус коньяка врезался в нее, и девушка поморщила носом. От Малфоя всегда пахло так – противно, словно он был в непроглядной пьянке каждый день. Хотя она еще ни разу за два года службы не заставала его в таком состоянии.

– Ты круглая дура, раз не поняла ничего даже после того, как я сказал тебе о ловушке, – он с омерзением стоял около нее, нащупывая пальцами ручку двери. Резко отворив ее, он нахмурился, когда дневной свет ударил ему в лицо. – Мартин – алхимик.

– И? – девушка вышла следом за ним на улицу, прикрывая лицо руками – слишком долго она провела в темном помещении, чтобы свободно видеть. – Если ты думаешь, что открыл тайну, то глубоко ошибаешься.

– И? – презрительный взгляд застыл на ее лице. – Он выпил антизелье. На вас туман действовал, на него – нет.

Она удивленно посмотрела в сторону Драко, который уже уходил, закутавшись в черную мантию.

– Откуда ты это узнал? – бросила она, но он не ответил, растворившись с улицы. – Кретин.

– Гермиона! Иди сюда!

Она устало перевела взгляд на Марка, который чуть ли не бежал к ней, размахивая какой-то газетой.

– Глянь сюда!

Он протянул ей «Пророк», где на заглавной странице, улыбаясь, скалясь, двигался Мартин Маркинсон. Над фотографией висело кричащее названием: «Приспешник Волан-де-Морта! Убийство семилетней девочки».

– Ну и что? Я его в живую видела пару минут назад, – она посмотрела на Марка, который стоял с таким видом, будто узнал что-то крайне важное.

– Гермиона, всмотрись. – Она поближе наклонилась к газете, рассматривая старое лицо бывшего убийцы. – Видишь, у него за ухом татуировка?

– Вижу. – И правда – за правым ухом у Мартина была небольшая чаша, ровно стоящая. Она была заполнена чем-то, вокруг вилась змея, показывающая длинный язык. – Я давно думала, что могла значить эта татуировка, но ничего разумного в трактовках не нашла.

– Дело не в этом, – таинственно проговорил Марк, – на его трупе чаша опущена вниз.

Гермиона еще раз посмотрела на фотографию – здесь чаша стоит прямо, горлышком к верху.

– Ты уверен? Как татуировка могла перевернуться за один день? Не переделал же он ее, – девушка взяла газету в руки и внимательнее всмотрелась в темный рисунок.

– За день, может быть, и могла. А за пол часа – нет. Клянусь, когда мы зашли в его дом, первое, что я увидел, была его татуировка. И чаша стояла прямо, а сейчас она перевернута.

Комментарий к Предисловие

Дорогие читатели, очень рада начать новый фанфик по Драмионе. Оставляйте, пожалуйста, комментарии – автору это важно.

Так же в поисках беты. Отзовитесь, любимые!

P.S. Постарайтесь, пожалуйста, заметить все тонкости пролога, если хотите дочитать этот фанфик до конца. Очень многое содержится в начале.

========== Глава 1 ==========

Вы когда-нибудь задумывались, что было бы, будь на земле Тишина? Одна только Тишина, которая служила бы Вам и другом, и братом, и врагом. Все вместе, в каламбуре чувств.

Нет? Думаю, что нет. У Вас есть семья, друзья, знакомые, люди, которых не любите Вы, и которые не любят Вас. Для Вас Тишина – это когда выключен телевизор, не приходят сообщения, нет звонков, не шумят машины за окном. А для нее Тишина была настоящей, той, которую каждую из нас в глубине души боится.

Тишина для нее – это собственный шепот, это городской гул, смех людей, различные звуки, которые иногда надоедают каждому. Хочется закрыться от них в тихой квартире, чтобы дать самому себе немного отдыха и спокойствия.

Вначале она закрылась – настолько сильно, что, выходя из квартиры, могла ничего не слышать. Она видела, как тормозит машина, но не слышала; видела, как кричит ребенок, но не различала его визга; видела, как говорит человек, но не могла даже разобрать слов. Не слышала ничего, и это даже пугало. Но ничего поделать с этим не могла.

Как она жила, спросите Вы. Так и жила, в своем собственном мире, не видя ничего светлого, не слыша ничего радостного. Утро начиналось с опухших щек, красных глаз и отекшего лица. Сначала она вставала, шла в ванную и пыталась привести себя в порядок. А затем, упираясь ладонями в край умывальника, начинала рыдать, смотря, как большие слезы стекают по щекам в ее отражении. Она падала на кафель душевой, в одиночестве обхватывая колени руками. До тех пор, пока голодный Живоглот не урчал у нее под боком, и Гермиона не заставляла себя подняться и покормить кота. Сама она, кажется, не ела целую вечность, потому что за год потеряла двадцать килограмм. Это было до такой степени ужасно, что она сама боялась смотреть на себя в зеркало.

Существовала она так целый год, пока постепенно не стала приходить в себя. Это было медленно, порой убийственно для нее, потому что, вроде бы, только забыла о Роне и начинала постепенно жить, как воспоминание учтиво напоминало о нем. И дальше все по кругу – слезы, истерики, недели, проведенные как в тумане. Бывало, что она могла несколько дней лежать на кровати, пустым взглядом смотря в окно.

Иногда она выбиралась на улицу. Делала девушка это крайне редко и то, когда солнце светило. Дождей и гроз она стала ужасно бояться, не понятно, почему. Критичность ее ситуации доходила до того, что при раскате грома, она запиралась все в той же ванной и кричала, закрывая голову руками, пока плохая погода не кончалась. Со временем девушка поборола этот страх, но все равно каждый раз, когда она слышала ударяющиеся о крышу капли дождя или видела срастающиеся громовые тучи, бежала как можно скорее домой, пытаясь от этого скрыться.

Был однажды случай, когда Гермиона, дрожа под легкими порывами ветра, решила выйти на улицу впервые за месяц – кажется, это было тогда, как она только узнала, что потеряла всех. Погода Лондона довольно переменчива – вначале тепло, светло, а через пять минут на тебя хлещет дождь с градом, и ты несешься домой, весь промокший. Примерно тоже случилось, когда тощая, плохо одетая девушка вышла прогуляться в парке. Она мирно шла, безжизненным взглядом смотря на гуляющих вокруг озера уток, на радостных туристов и веселых детей, которые прятались за деревьями. У нее трусились руки, даже пока светило солнце. У нее болели ноги от напряжения, потому что она лежала на кровати круглые сутки. И вдруг, когда Гермиона решила вернуться в тусклую квартиру, начался кошмар, который до сих пор снится ей во снах – громкая, бьющая по голове, разрывающая все внутри гроза. Она началась так внезапно и быстро, нагоняя тучи на небе, что девушка не успела ничего сообразить. Пошел сильный дождь, усилился ветер. Люди бегали вокруг, закрываясь зонтиками, прячась в кафе. А она стояла. Вначале. А затем рухнула прям посреди улицы, пачкая одежду, задыхаясь запахом дождя и умирая в грязной лужи. Она рыдала в парке, трясясь от страха. И знаете что? Она была там одна до тех пор, пока проезжающая полиция не остановилась и не предложила помощь.

Единственным спасением была Джинни. Она оказалась в разы сильнее Гермионы. Девушка часто приходила к подруге, чтобы проведать ее, а иногда даже ночевала с ней – в те моменты, когда Гермиона была не в состоянии налить себе чашку чая и съесть что-либо.

Уизли пыталась вернуть ее к жизни, хотя девушка могла поклясться, что Джинни, приходя домой, рыдала по ночам, держа фотографию братьев и Гарри. Гермиона знала, что ей в разы тяжелее, но просто не могла совладать с собой.

А Вы когда-нибудь задумывались, что такое Боль? Что было бы, будь Боль Вашим единственным другом? Единственным «существом», которое навещало бы Вас.

Думаю, что да. Но Гермионе задумываться не нужно было. Потому что та самая Боль, о которой Вы даже мыслить не можете, приходила к ней каждый день.

Она была жуткой. Душераздирающей, постоянной, ноющей. Она навевала воспоминания о мертвой семье и погибших друзьях, вбивая железный кол в ее душу.

Гермиона предпочла бы смерть, чем терпеть эти мучения. Такой постоянной боли она не испытывала никогда прежде – она была в миллион раз тяжелее, чем любая физическая. Чем любые телесные страдания.

Она буквально мечтала о смерти. Это было бы подарком – уйти с земли как можно скорее. Но таких сюрпризов судьба ей не дарила, заставляя просыпаться девушку каждое утро и вновь страдать. Снова и снова. Пока не прошел год, после которого она начала восстанавливаться.

Если бы Вы спросили у нее, что она делала в тот год, девушка не вспомнила бы. Потому что…

Она действительно не помнила. В те бесконечные дни она была мертва. Буквально. Не до конца. И это самое «не до конца» мучало ее постоянно.

Девушка коснулась холодными пальцами рамки фотографии. Улыбающийся Рон махал рукой, указывая пальцем на Гарри, который спокойно смотрел со снимка. По центру стояла маленькая Гермиона, держа в руках книги.

Она прикрыла глаза, дотрагиваясь до изображения Рона. Родной, дорогой. Как же ей не хватает тебя. Сколько слез она выплакала, вспоминая тебя.

– Любимые… – тихо шепчет она, наклоняясь к фотографии. Сухими губами целует каждого и мягко улыбается, словно делала это с настоящими людьми.

Никто и никогда не сможет заменить ей старых друзей, с которыми Гермиона собиралась прожить всю жизнь. На это сознание всегда ей вторило: «Никто и никогда не сможет тебе их вернуть».

Это была правда ее жизни. Она не могла поверить ей в течение того чертового года, в котором она жила мертвым человеком.

– Давай, малыш, не скучай. Я скоро приду, – Гермиона приподняла Живоглота и, поцеловав его в носик, поспешила на работу.

Еще одной вещью, что отвлекла ее от трагедии, была именно работа. Трудная, опасная, нервная, которая могла поднять ее ночью, потому что преступник подорвал чей-то дом ни свет ни заря. Однако Гермиона полностью погрузила себя в нее, что давало существенный плюс – некое отречение от обыденной жизни, где она могла вновь поддаться грусти и печали.

Но иногда хотелось отдохнуть и от работы тоже. За все годы службы она ни разу не была на отдыхе; отпуск ей давали, просто она не соглашалась. Боязнь того, что она будет неделю, а может, и две, сама, наедине со своими мыслями, не покидала ее. Переступить через это Гермионе еще не удалось, поэтому да, жила она без выходных и отпуска. Но ее все устраивало – это не давало расслабиться.

Тяжело вздохнув, она вышла на мрачную улицу, потеплее закутываясь в пальто. Осень стояла холодая и дождливая; лило каждый день, а солнце почти не выходило. Перепрыгивая через лужи, она через десять минут уже находилась напротив Министерства, крепко сжимая темный зонтик над головой.

Внутри помещения была огромная толпа народу: кто весело переговаривался с другими, кто несся, как сумасшедший, по коридорам, кто-то спокойно шел, поглядывая на часы. Министерство было точно таким же, как до войны – довольно мрачным и большим зданием, в котором полно людей, вечно спешащих по своим делам.

– Мисс Грейнджер, – учтиво сказал пожилой мужчина из отдела магических происшествий, когда она быстро проскочила к нему в лифт.

Он всегда вызывал у девушки положительные чувства: добрый толстячок, который занимается своей работой в удовольствие. Правда, Гермионе не раз приходилось слышать истории о том, как он гоняет своих подопечных.

– Добрый день, – она коротко кивнула ему.

– Слыхал, вчера вы поработали на славу.

Поработали? Или Малфой поработал?

Такая ситуация была не в первый раз – дело давали Гермионе, а вмешивался в него Драко. Но делал он это крайне редко – обычно, когда задание было очень трудным. И, что бесило ее больше всего, он всегда оказывался прав. Как и было с Мартином – она и не предполагала, что туман отравлен.

– Обычный рабочий день, – сказала она, усмехнувшись.

Старичок крякнул, поправив бабочку, сдавившую его горло, на пиджаке. Он наряжался так каждый день, зачем – не понятно. Некоторые говорили, что у него нет жены, а некоторые – что он просто дурак. Гермиона об этом не думала, но в костюмчике он выглядел довольно смешно: пухленький старичок, с вываливающимся пузом, короткими ножками, ростом, который не дотягивал до метра. Наверное, мистер Оуэн считал, что выглядит солидно.

– Обычный рабочий день – это у нас. Пошли разбираться, почему молодая колдунья приколдовала маглу длинный нос. Вот это я понимаю, обычный рабочий день. У вас что?

– Что? – усмехнулась Гермиона, дернувшись при остановке лифта.

– А у вас опасность, убийства. Может, и мне в авроры податься? – он задумчиво дернул пальцем закрученный ус, и девушка, смеясь, вышла на свой этаж.

Вообще, сегодня была суббота. Суббота – это, как бы, выходной. Но если бы Вы работали аврором, то Вы бы поняли, что это «как бы» и есть ключевым. Потому что выходных обычно не бывает; как и сегодня – много уважаемый шеф Гермионы вовсю орал в кричащем письме, чтобы она срочно явилась в его кабинет к десяти часам.

Поправив сумку на плече, она зашагала по длинными и темным коридорам – люди, которым было нечего делать, шептались по углам, что этаж мракоборцев самый запутанный и страшный. Ничего подобного, просто в нем меньше шастало людей.

Девушка прошла мимо собственного кабинета, где красовалась табличка «Гермиона Грейнджер. Второй Главный аврор-киллер».

Всего мракоборцев было пятьдесят человек. Обычные авроры занимались неправомерным использованием магии, различными нарушениями и прочим делами, вроде этих. Далее шли авроры-киллеры, их было пятеро. Эта работа считалась престижнее, чем у простых мракоборцев. Они уже больше занимались убийствами, поимками преступников, строили различные схемы и планы, как вычислять бывших Пожирателей или приспешников Темного лорда. Но еще выше стояли Главные авроры-киллеры. Их всего было двое. И, по иронии судьбы, ими были Гермиона и, как Вы уже догадались, Драко.

Проскочив мимо кабинета Малфоя, она фыркнула и свернула в следующий коридор, по которому можно было идти несколько минут, пока не достигнешь нужной двери.

– Гермиона! Герм!

– Привет, – она остановилась, улыбнувшись Марку.

Отношения между ними были странные – недодрузья. Порой ей казалось, что парень действительно для нее друг, которому можно много чего доверить, а порой – лучше держать язык за зубами и много не трепать. Да и к тому же, Джинни полагала, что она нравится Марку, а о взаимности речи быть не могло. Это не потому, что парень не симпатичный или глупый, просто Гермиона до сих пор полностью не могла отойти от смерти Рона.

– Я тут кое-что выяснил по Мартину. Пошли со мной, я тебе покажу. Бумаги в кабинете валяются.

Она тяжело вздохнула. Как сказать человеку, что ей безразлично то, что татуировка магическим образом перевернулась после смертельного проклятия на мертвом человеке?

– Слушай, я сейчас не могу. Мне нужно к Истеричке, – она протерла сонные глаза, поправив сумку на плече снова.

– О-о, удачи, – сочувственно протянул тот. – Слышал, он и Малфоя вызывал сегодня.

– Надеюсь, нас позвали по разным причинам.

Кивнув Марку, она поспешила к шефу, чуть ли не молясь, чтобы у нее было действительное другое задание. Работать в паре с Драко – это последнее, о чем она могла мечтать.

Вообще, Истеричка – так они в тайне называли шефа, потому что тот постоянно был не в себе – однажды дал одну работу для них. В итоге, все закончилось тем, что они искали не того человека, что нужно было, чуть ли не утопили Англию в своей ненависти и почти что потеряли работу. Кажется, после этого Драко стал ее ненавидеть еще больше. Хотя куда уж больше, оставалось загадкой.

Тяжело вздохнув и мысленно перекрестившись, Гермиона легонько постучала в дверь. На часах уже было ровно десять, но она не опоздала – и то хорошо. Шеф ужасно не любил опоздания, особенно, когда было такое-ужасно-важное-ты-что-не-понимаешь дело. Вообще, Истеричка был довольно хорошим человеком – со своими странностями, но терпеть можно было. Особенно если учесть, что каждый день ему приходилось работать с припадочным Малфоем и еще одним ненормальным из авроров-киллеров; не увольнял он их, потому что оба хорошо знали свое дело, а заменить было некем. А если уж говорить отдельно про Малфоя, то этого параноика не так-то и просто выгнать с работы.

Девушка еще раз постучала, на этот раз – сильнее.

– Да заходи уже, Грейнджер! Не капай на мои и без того расшатанные нервы! – послышался крик из кабинета.

Девушка, скрыв улыбку и смешок, отворила дверь, проходя вовнутрь. Кабинет у шефа был раза в два больше, чем у нее, но зачем его было делать таким огромным, она не знала. Комната сама по себе не имела больших окон, поэтому к потолку была приделана огромная люстра с крупными камнями. Выглядело это по-дурацки, учитывая то, что по бокам стояли старинные шкафы с деревянной резьбой, на одной из стен висела картина с изображением шефа в полный рост. У небольших окон, которые, ко всему прочему, были увешаны черными шторами, стоял длинный стол. Это был единственный красивый предмет, сделанный итальянскими рабочими из какого-то специального материала, который придавал гладкость и, местами, сияние. За ним восседал – именно восседал, как король на троне – главный по руководству всех авроров, авроров-киллеров и Главных авроров-киллеров.

– Здравствуйте, мистер Спрендбери.

Это был низкий мужчина (даже ниже того старичка из лифта), худощавого строения, с длинной черной бородой, которая в конце закручивалась к верху. На нем всегда была черная мантия – он считал, что она прекрасно подходит к его идеальному лицу, – которая каждый раз, как он шел, волочилась следом, подметая полы в Министерстве. Однако над ним никто смеяться не смел, как это делали с мистером Оуэном (все тот же старичок из лифта, который работал в отделе мелких нарушений). То ли он казался для работников грозным, то ли его подчиненные – мракоборцы– не вызывали у них теплых чувств. Скорее, второе, потому что Карл Спрендбери мог напугать только ребенка – и то, вряд ли.

– Угу, – он оторвался от «Пророка» и указал на удобное кресло рядом с его столом, – присаживайся.

Обычно Карл отшучивался, расспрашивал, как прошел день, что нового произошло. Еще его очень подбадривали какие-то веселые истории про курьезные случаи из других отделов (курьезные случаи, которые происходили с аврорами, его не подбадривали). Затем Карл, как бы, приступал к делу – быстро вводил в курс дела насчет того или иного преступника и шустро выгонял ее из кабинета.

Но в этот раз что-то пошло не по плану. Истеричка лишь хмуро посмотрел на Гермиону и достал какие-то папки из нижней тумбочки своего стола.

– Где этот чертов Малфой, не знаешь? – поинтересовался он, разлаживая бумаги по ровной поверхности.

– Нет, а зачем он нам? Разве я работаю не сама?

Ее встретили темные глаза и выгнутая бровь, а после:

– Если я спросил, значит, ты должна ответить. Не задавай мне лишних вопросов, Грейнджер, – отмахнулся он от нее, вновь опуская взгляд в стопки бумаг.

– Нет, я не знаю.

Что ж, и без того прекрасный день становится еще более чудесным – а если обнаружится, что ей действительно нужно будет выполнять работу с Драко, так это вообще можно будет помереть от радости. Она даже представила, как кто-нибудь из них убьет другого на службе, забыв про преступника. В прошлый раз, между прочим, этим могло окончиться, но ситуацию спас Марк; теперь Малфой ненавидит и его.

– Если этот придурок сейчас же не явится, я пристрелю его. Ты будешь свидетелем, – он на секунду грозно посмотрел на девушку, а затем снова уткнулся в бумаги.

Но ей почему-то от этого «грозного» взгляда захотелось рассмеяться. Плюс ко всему, не только ее бесил Малфой – он мог достать мертвого. Пик его хамства, безразличия и вознесения начался именно с того момента, как на его груди стал висеть значок «Главный аврор-киллер». В тот момент, Гермиона серьезно задумалась об убийстве, потому что такой же самый висел у нее.

Правда, каким бы заносчивым парень не был, и как бы сильно она и еще половина Министерства его не ненавидели, он изменился в некоторых вещах. Первое и самое главное было, конечно же, то, сколько денег он потратил на благотворительность – это могли быть больные дети, бедные семьи, умирающие старики. Он потратил, наверное, больше половины своего состояния и наследия – она даже предположить не могла, какая сумма из этого выплывала. Второе, что даже порадовало Гермиону, он перестал быть истеричкой (по крайне мере, на работе). Слез по поводу того, что он сломал руку, вывихнул ногу, или в него чуть ли не запустили Аваду, не было. Третье, что заметили все, кто когда-либо учился с Драко в школе, он стал еще хуже в плане агрессивности, холодности, безразличия и неуместных шуточек, переполненных сарказмом.

Слава Мерлину, ей не выпадала радость общаться с ним нигде, помимо работы (если не считать тот случай, когда им дали совместное задание, и они чуть не пробили друг другу головы). Поэтому знать, какой он на самом деле, она не могла. Все это были лишь догадки, но их вполне хватало, чтобы с точностью сказать – паршивый он человек. Ей иногда казалось, что в его самолюбии можно утонуть, в презрительном взгляде – захлебнуться, а в холодности – ну, если не замерзнуть насмерть, то подхватить воспаление легких точно.

Но и в сравнение не шла неприязнь Гермионы к нему, как его ненависть к ней. Она не могла понять, чем это вызвано – вроде бы, этап в его детской жизни, когда слово грязнокровка имело столь большое значение, прошел. Может быть, это было не так, но все же – за что? Или это было вызвано тем, что шеф любит ее больше, чем его? Хотя, посмотрев на взрослого Малфоя, можно было понять, что его не то, что не беспокоит отношение Карла к Гермионе, он вообще плевал на это с высокой башни.

Хотя, она может и преувеличивать – ей доводилось не от одного человека слышать, что взгляд Драко может заставить наложить на себя руки, причем наихудшим и болезненным способом. Что ж, это было в его стиле. Кажется, ему самому это даже нравилось. Только вот, правда, друзей у него не было – только один Блейз. Вроде бы, тот работал в отделе международного магического сотрудничества. Гермиона тоже туда бы пошла, если бы не стала аврором.

– Да что ж это такое? – вдруг рявкнул Карл, стукнув кулаком по столу.

Девушка подскочила на месте, испуганно переводя взгляд на него. Мужчина лишь отрицательно покачал головой на ее немой вопрос, накрутив на палец бороду.

– Нет, я его точно когда-нибудь убью, – прошептал тот, упираясь взглядом в какой-то текст.

– А мне обязательно сидеть здесь и ждать его? Может быть, вы расскажете мне, и я…

Но Истеричка выразительно глянул на девушку, что та решила промолчать – ждать, значит, ждать. На часах уже было двадцать минут одиннадцатого.

Примерно к половине дверь без стука отворилась, и, к разочарованию Гермионы, в кабинет прошел этот самовлюбленный индюк.

– Мистер Малфой! Собственной персоной! Да неужели? – истерически рассмеявшись, спросил шеф. Скрестив руки на груди, он качнулся на стуле, внимательно смотря на Драко.

Легкий сарказм на парня не действовал – он медленно подошел и без разрешения сел около Гермионы на соседнее кресло. Его выражение не изменилось – я скажу Вам, оно не меняется никогда. Холодно окинув девушку взглядом, он приподнял брови, уставившись на Карла. Гермиона мысленно обрадовалась, что смотрел он на нее не долго – от его взгляда и правда становилось не по душе.

– Ну? – равномерно выговорил парень, по-королевски усевшись в кресле.

То, что ей сразу же захотелось огреть его сковородкой, это и говорить нечего. Гермиона покачала головой – так разговаривать с шефом позволял себе только Драко. Конечно, Истеричка пытался с этим бороться по началу, но это было безуспешно – до такой степени, что даже Карл закрыл глаза на хамство. Девушка считала, что, будь шефом она, закрывать глаза не стала бы.

Карл первый раз за полчаса притронулся к чашке с уже холодным чаем и, сделав глоток, спросил:

– О, дорогая, я забыл про тебя. Хочешь воды, чая, кофе?

– Нет, спасибо, – скованно улыбнулась она.

– Я хочу, – раздался прохладный голос справа. Девушка закатила глаза, не смотря на парня. Один только самодовольный вид и выражение лица, будто все ему должны, выводили из себя.