Текст книги "Безликий (СИ)"

Автор книги: Nina16

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Погибают авроры по неизвестным причинам, – ответил он, наблюдая за тем, как огонь трескается в камине. И даже он был каким-то холодным, отталкивающим.

– Кому дали это дело? – Люциус выгнул бровь, выпивая из кубка немного напитка.

– Анатолию.

– Почему не тебе? – равнодушно поинтересовался отец.

– Я ищу убийцу. Ты забыл?

– Просто уточнил.

И они замолчали. А знаете, что хотелось сейчас Драко? Чтобы отец обнял его, они посмеялись и да, мать вашу, обсудили то, как он живет с Грейнджер. Просто банально обсудили, как он живет с Грейнджер.

И это все, чего он хотел. Этого, а не сидеть в собственном доме с отцом, как на приеме у королевы. И то, там бы его встретили теплее.

– Пожалуй, я пойду, – он приподнялся со стула, отодвинув тот в сторону. Отец кивнул, придвинув ему небольшую светлую коробку.

– Что это? – Драко покрутил коробку в руках, посмотрев на Люциуса.

– Нарцисса передала.

***

Он отворил дверь, попутно снимая с себя пальто. Зажег свет, быстрым взглядом окинув дом: внутри не было никого, хотя уже стоял поздний вечер. Драко раньше не замечал за Гермионой поздних прогулок.

Потрепав Фиби за ухом, он уселся на диван, решив посмотреть, что было в коробке. Она была бережно упакована в красивую бумагу – сразу видно, что делала мама. Собака, виляя хвостом, внимательно наблюдала за тем, как хозяин выуживает оттуда небольшого размера кораблик. На нем корявыми буквами было написано «Маме от Драко».

Он усмехнулся, покрутив подарок в руках. Парень сделал его примерно в пять лет, подарив матери на День рождения. Самостоятельно построив кораблик, который хоть и был кривым, делался с любовью, подписал его.

– Да, Фиби, были времена, когда я делал что-то своими руками, – он усмехнулся, отложив кораблик на кровать. Собака с радостью стала нюхать его, видя незнакомый предмет.

А были времена, когда он был призрачно счастлив. Даже смешно.

Мама любила делать такое – возвращать ему что-то, что Драко подарил родителям или просто сделал в детстве. То ли она хотела таким образом показать, что он еще до сих пор ребенок для нее, то ли думала, что освежит ему память маленькими напоминаниями.

Как бы ему сейчас хотелось иметь то самое счастье, которое он не берег. Кто мог знать, через что потом придется пройти Драко?

***

Она судорожно выдохнула, не отрывая глаз от лица убийцы. Он скрывался в комнате с мерцающим светом, смотря на нее. И ей казалось, что она сгорает на этом самом месте, превращаясь в пепел. Ей хотелось закричать о помощи, но она не смогла бы даже вздохнуть глотка свежего воздуха.

Она не могла дышать. Не могла двигаться. Страх, который был далек от нее пятью минутами ранее, вдруг со всей силой врезался в грудь девушки. Настолько стремительно и больно, что Гермиона даже почувствовала это – и показалось, что умрет от страха.

Это нельзя было описать – какие глаза имел Безликий. Никогда прежде она не видела таких глаз. Страшных, убивающих тебя на месте. Проникновенных, именно таких, что сжигали тебя в пепел.

На минуту ей показалось, что мир обрушился. Она видела только его и эти ужасные темные глаза, что глядели только на нее.

Думай, Гермиона. Думай! Сейчас же!

Но она не могла даже пошевелиться, смотря только на бездонные, сумасшедшие глаза.

Как бы она хотела иметь железное самообладание и думать, как спастись. Но она только сильнее вцепилась ногтями в древко, словно это что-то означало сейчас.

Теперь она знала точно – он псих. Сумасшедший. Настоящий убийца, которому плевать на все и всех. Единственное, чего он хотел – это смерти. Она читала это в его глазах, которые еще ни разу не моргнули за эти полчаса. Или ей только казалось. Потому что, на самом деле, прошла всего одна минута с того момента, как он увидел ее. Всего одна гребанная минута, а ей уже несколько раз показалось, что она умерла.

Ей сдавливало горло. Давило на виски. Сжимало голову. И она задыхалась.

Вставай, Грейнджер! Немедленно!

Но она всего лишь вцепилась в палочку, прекрасно зная, что это уже не поможет. Но ей было настолько страшно, что хотелось зарыдать прямо сейчас, отдавшись Безликому, чтобы не мучаться в его пытках.

А потом он рассмеялся. Громко, пронизывающе. И девушка видела его улыбку на безжизненном лице. А еще его глаза вдруг превратились в дыры.

И ей на минуту показалось, что он убьет ее прямо сейчас. Отдаленная мысль о том, что нужно спасаться пролетела вместе с судорожным:

– Стефан! – выкрикнула девушка громче, чем рассмеялся Безликий. Схватив парня за руку, она бросилась назад, надеясь добежать до поворота. Был он где-то в пяти метрах от чертового дома.

Она бежала, чувствуя тяжелое дыхание парня за собой. Бежала, слыша, как отворяется дверь из дома. Бежала, ощущая крик Джорджины, который был таким нечеловеческим, что она замерла на одну минуту. Остановилась. Повернулась. И снова увидела глаза Безликого, который вновь рассмеялся.

Прежде чем увидеть то, что убийца шепчет что-то губами, она бросилась за Стефаном, который продолжал лететь к повороту. А потом как-то резко, словно кинжал вонзили в спину, почувствовала, что ее тело поражает что-то острое. Что-то такое, от чего она заорала на весь дом, повалившись на землю.

Вставай, Гермиона. Мать твою, сейчас же вставай!

Она поднялась. Но на одно мгновение, падая обратно на спину. Это было так невыносимо больно, словно вбивали один кол за другим. Словно тебя пытали самыми мучительными пытками, какие только существуют.

Где-то далеко, за гранью этой боли, что поражала ее тело, девушка услышала смех Безликого. Какое-то заклинание. А потом перед ее глазами упал Стефан без чувств.

Вернулся страх. Быстрой струей ударил в нее, сильно. Снова вцепился шипами в горло и обхватил голову чем-то тяжелым. Она даже подползла вперед к парню, забывая о боли.

Давай, Гермиона.

Ей казалось, что она сейчас умрет. Ее словно бросали в кипяток, сжигая все тело в секунды. Казалось, что кожа соскребается до живого мяса. Она чувствовала, что с каждой секундой ей становится все хуже.

Она почти упала в обморок от боли, когда Безликий вновь поразил ее заклинанием. Хлестнул ее невидимой плетью. Бросил в лаву. Посадил на шипы. Сжег на костре.

Господи, ей было так невыносимо больно.

А перед глазами стали появляться образы, сменяемые один другим. Вначале пришла Джинни, которая со всей дури ударила ее молотом по голове. И Гермиона свалилась наземь, до этого держась на локтях. Затем появился Рон, который разрезал ее тело чем-то острым, оставляя огромные открытые раны. Девушка с ужасом смотрела на кровавую дорожку, возникшую только у нее в сознании, которую оставила после себя.

Давай, Гермиона. Еще чуть-чуть.

Открыв веки, которые были тяжелее кирпичей, она посмотрела на лежащего неподалеку Стефана.

Ползи. Ты не можешь оставить его одного.

И она, цепляясь ногтями в землю, продолжала движение. Почти не чувствовала, как Гарри бьет ее чем-то тяжелым. Кажется, что она перестала чувствовать свое тело полностью.

Это было намного страшнее, чем глаза Безликого. Она, словно в бреду, слышала его сумасшедший смех, который пробирался сквозь кожу испугом.

По лбу стекал пот, а на глаза падали волосы, но она все еще видела лежащего Стефана. Пыталась доползти до него, хотя прекрасно понимала, что это не поможет – Безликий не отпустит их так просто.

– Хватит! – раздался оглушительный крик где-то вдалеке. Или ей показалось.

Гермиона еле повернула голову, замечая, что возле убийцы стоит какая-то девушка. Она была расплывчатой, шатающейся перед ее глазами, но это дало единственную секунду на то, чтобы она добралась до парня. Потрясла за плечи. Стефан не приходил в сознание, пока она пыталась привести его в чувства. А потом случилось что-то, что поменяло ее жизнь в одно мгновение.

Вначале она услышала третий голос, который говорил достаточно громко. Затем расплывчато увидела, как в ее сторону движется Безликий. Потом последовало заклинание, и убийца рухнул перед ней, не имея возможности двигаться.

Она отдернулась от Стефана, видя, что он лежит прямо перед ней, смотря все теми же глазами, которые могли сжечь на месте. Это послужило новой волной страха, которая вылилась на нее ледяной водой.

Панически страшно – быть в сантиметрах от психопата-убийцы. Если бы она могла, она бы убежала так далеко, насколько вообще смогла бы. Но боль в теле, которая вдруг напомнила о себе, вновь не давала пошевелиться.

К ней подбежал кто-то. Схватил за руку и ее, и Стефана. А потом она потеряла сознание, не в силах больше терпеть боль.

***

Пробуждение было быстрым. Она очнулась, тяжело вздохнув. Веки были тяжелыми и норовили закрыться, но сознание навязчиво напомнило ей про Безликого, и она судорожно оглянулась по сторонам. Было одновременно спокойно и страшно – находилась девушка в их с Драко доме. Все было так, как у них: тот же диван, кресло, камин, окна. Но не бредит ли она после заклятия Безликого? Как она могла оказаться здесь, в километрах от места, где была пару минут назад?

Стефан? Где Стефан?

Она в изумлении посмотрела на лежащего напротив нее парня, которого уложили на кресло. Неужели они действительно здесь, в доме? А не на том сыром участке, где она уже распрощалась со своей жизнью.

Девушка попыталась приподнять голову, что моментально отдалось ужасной болью. Она вздрогнула и легла обратно, зажмурив глаза. Туловище она до сих пор не чувствовала, как и там, когда ползла к Стефану.

Не снится ли ей? Перед тем, как она потеряла сознание, перед ней лежал убийца, а потом кто-то схватил за руку. Но не показалось ли ей?

Точно она утверждать не могла. И до сих пор не понимала, действительно ли она дома. Пока не увидела Драко, идущего к ней.

– Где, мать твою, ты была? – он крикнул. Так оглушительно, что создалось ощущение, будто к ней поднесли огромные колонки, из которых лилась музыка.

Он подошел ближе. Сел на диван. После глаз Безликого она поняла, что Драко смотрит прямо-таки по-детски, так добро и невинно. Хотя, на самом деле, он негодовал. А она была так счастлива его видеть.

– Ты пришел за нами? – пропищала она, выдавив подобие улыбки. Ее больше не волновала ни боль, ни страх, который еще пять минут назад бил ее в грудь. Напротив сидел Драко, и это почему-то внушало спокойствие.

– Ты полная дура, Грейнджер? Вас сюда принес Марк, – он рассерженно смотрел на нее, сдвинув брови. Сейчас он не был безразличным или холодным.

– Кто? – она на секунду приподняла голову, но сильная боль ударила по вискам. Она легла обратно, чувствуя под собой мягкую подушку.

– Марк, – прохладно повторил он. – Этот придурок, который оставил вас прям на пороге, ничего не объяснил. Где ты была?

Она вздохнула. Знаете, иногда бывает такое: ты видишь человека, и радость наполняет тебя до тех пор, пока он не скажет что-то. А потом словно ты возвращаешься обратно, в ту реальность, где розовые очки спадают. А она снова почувствовала боль где-то в районе сердца. Стало даже страшно – внезапно захотелось к колдомедикам, которые помогут ей.

– Мы нашли Безликого, – она кивнула на лежащего в стороне Стефана. – Он увидел его и вызвал меня. Я пришла, а там… – девушка прикрыла глаза от боли, которая била ей в голову. Ее стало клонить в сон, и девушка еле что соображала.

– Ты знаешь улицу? – он встряхнул ее за плечи. – Грейнджер! Назови улицу, – он навис над ней, нетерпеливо заглядывая в лицо. – Скажи мне улицу.

– «Cat street», —пробормотала она и отключилась.

***

– Что было с того момента, как вас поразили заклятием? – равномерным тоном спросил мужчина. Она слышала, как ему психологи за дверью сказали, чтобы он не повышал голос.

– Я уже говорила, – спокойно ответила девушка. Она не понимала, зачем к ней прислали уже десятого человека, который спрашивал все тоже: что было, когда вы попали на ту улицу? – Убийца еще раз поразил меня чем-то, и я услышала крик какой-то девушки. Добралась до Стефана…

– Аврора, который вызвал вас с помощью часов? – мужчина в очках кивнул на самопищущее письмо, которое все это время строчило, как умалишенное.

– Да, – устало ответила она, смотря куда-то сквозь окно. Маленькие снежинки падали на улицы Лондона, создавая для кого-то Рождественское настроение. Но только не для нее.

Она бы не сказала, что больничные стены давили на нее или угнетали. Девушке было безразлично на все: на колдомедиков, которые ни на секунду не оставляли ее, на вчерашний дождь, который чуть ли не привел к приступу, на все те же стены. Бесило одно – снующие туда-сюда авроры, журналисты, какие-то мужчины вроде того, что сидел около нее и уже второй час допрашивал обо всех подробностях. А ей хотелось сказать, что у нее раскалывается голова, и она хочет спать.

– Хорошо, продолжайте.

И она продолжила. Говорила, пока не охрипло горло, и она чуть ли не потеряла сознание. После этого колдомедики запретили любое посещение до завтрашнего дня, пока она не восстановится полностью.

Насчет заклятия, что в нее было так успешно запущено добрых два раза. Было оно довольно простым, однако, как узнали позже, Безликий не был просто человеком, который управляет палочкой. Ко всему этому он прилагает довольно много усилий и, что привело ее к такому плачевному состоянию, свои алхимические способности. Что именно это было, колдомедики не узнали, однако вытянуть Гермиону из состояния, где она не чувствовала тело, не могла двигаться и падала в обмороки через каждый час, смогли. Это уже было хорошо. Хотя вторую ночь подряд она в судорогах просыпалась, четко видя его страшные глаза, находящиеся напротив ее лица. Они были даже страшнее ужасов, связанных с родителями и друзьями.

Мгла не приходила. Это было хорошо. Кажется, она смиловалась на эти два дня, в одном из которых шел сильный дождь, потому что эти ужасные глаза все время не покидали ее сознание.

Гермиона опустилась на подушку, все еще слыша в голове пронзительный крик девушки, которая была в доме с Безликим. Она не была уверена, была ли это та самая Джорджина. Да, по сути, это и не имело особого значения – все равно ту девушку, которую она так плохо описывала всем следователям, найти не смогли. Так же, как и Безликого. Так же, как и Марка.

Насчет последнего. Здесь будет довольно странный рассказ, потому что, как говорил сам Драко потом, парень трансгрессировал вместе с Гермионой и Стефаном к их дому и оставил их. Потом куда-то пропал. А когда Драко отправился на «Cat street», то никого уже не обнаружил там.

Из всего этого девушка могла сделать несколько собственных выводов: Безликий упал, потому что Марк пустил в него каким-то заклинанием. Перенес ее и Стефана тоже он. Вернулся он, скорее всего, к дому, где все это и произошло. Только, вопрос: как он там оказался изначально? Зачем?

Некоторые авроры предполагали, что он работал на Безликого. Что все мракоборцы умирали по его вине, потому что он был четвертым аврором-киллером в их стране и имел доступ ко всем кабинетам, знал адреса всех работников и мог заявиться к ним в любое время. Это было логично, однако…

Гермиона знала его, как отзывчивого, доброго и чуткого человека. Да, слегка трусливого, что было не свойственно для мракоборца, однако он был умен не по годам. Да и к тому же, Марк же перенес их с той проклятой улицы, спас. Или это было для того, чтобы хоть как-то снять обвинения с себя, как сообщника Безликого?

В общем, она не знала. На раздумья она потратила целых два дня, часами лежа на кровати и смотря в потолок. Мысли, мысли. Они переполняли ее и не давали расслабиться. Хотя организм и выключался иногда, девушка не чувствовала себя спокойно. Было странное ощущение сдавленных ребер и всепоглощающего страха, который пробирался сквозь кожу.

Ей было до невозможности страшно. Так страшно, что хотелось закричать, потому что она снова видела эти глаза. Они забирали ее, манили.

Господи, как же они звали. И она даже один раз ступила на лезвие смерти, поддавшись карим глазам.

Что вы знаете про иронию судьбы? Ирония судьбы – это когда человек, который спас тебя уже несколько раз, вновь приходит на помощь. И ты отчетливо понимаешь, что его руки, лежащие на твоих плечах, вдруг стали такими… желанными. И ты так не хочешь, чтобы он убирал их.

Все бы ничего, если бы не известие об убийстве шефа. Это было так же внезапно, как и глаза Безликого, которые посмотрели на нее из-за того дома. И это было точно так же больно, как и чувство после его заклинания.

Наверное, действия химических элементов так влияло на нее: девушка не плакала, не страдала, не вспоминала то, каким шеф был хорошим человеком. Просто отдаленно поняла, что больше не к кому будет приходить за помощью, что некому будет давать им советы, план работы и вообще… он был словно ее вторым, пусть не полноценным, но отцом. Был случай, что она даже плакала в его кабинете, потому что на душе было хреново.

А сейчас она не могла выдавить из себя слезу, уставившись в потолок. Она знала, что, когда эффект заклинания пройдет, она не сможет отойти от смерти шефа долгое время. Но сейчас Гермиона этому даже радовалась: тому, что не чувствует боль. Уж слишком она устала от этого постоянного ощущения.

Она устало открыла веки, когда услышала громкий окрик колдомедсестры, а потом резко открывшуюся дверь.

– Мне можно, – и дверь закрылась перед носом молодой девушки.

Гермиона приподнялась, смотря на спокойного Драко. Он прохладно окинул ее взглядом, постояв с пару секунд около входа.

– Ну, сядь, что ли, – пробормотала она, глянув на свободное кресло. Он кивнул. Сел.

На самом деле, она лишь мягко улыбнулась, когда он придвинулся чуть ближе к ее кровати, чем сделал это сегодня утром, хотя в душе у нее бурлила лава. Наверное, для вас это может показаться бредом – какая разница, где он сидит? А для нее это было иным чувством – словно успокоение на расстоянии вытянутой руки.

Гермиона не знала, почему это успокоение связано именно с Драко, который приходил, как всегда, безразличный, погруженный в свои мысли, задавал какие-то вопросы по поводу того дня с Безликим и, кажется, даже спрашивал что-то о ее самочувствии. Ну или ей так хотелось.

– Говорят, тебя выпишут в понедельник.

– Говорят, – она скованно кивнула. Из всей массы информации, что набросали ей за это время, новость о том, что девушка вернется домой скоро, была наилучшей.

Он кашлянул, достав небольшой листик и длинное перо. Гермиона уже не первый раз за два дня видела, как кто-то приходил, доставал все это из чемоданчика, и начинались бесконечные вопросы. Драко далеко не ушел.

– Ты же знаешь, что Анатолий стал главным? – он положил бумагу и самопишущее перо на стол, который стоял неподалеку от кровати девушки.

– Слышала.

– Он попросил, чтобы я задал несколько вопросов тебе, – проговорил он серьезно, неотрывно смотря на девушку.

– Ну, хорошо. Я слушаю.

Все началось сначала. Немного в другую степень, однако суть оставалась та же: расскажи, пожалуйста, как все было, только в подробностях, нам нужно знать все. Ей это порядком надоело, но могла ли девушка взять и не рассказать людям то, что поможет выследить убийцу?

Прошлой ночью Гермиона задумалась над тем, что действительно могла распрощаться со своей жизнью. Это было так страшно – само осознание. Ведь, когда бежишь от Смерти, не задумываешься про длинную жизнь, твои мечты и про все прочее. Просто бежишь. А если сбежать удается, ты начинаешь думать. И просто понимаешь, как чертовски тебе повезло.

– Это все на сегодня, – сказал он после длинного разговора. Она снова без эмоций кивнула.

На часах уже было в районе десяти, и надеяться на то, что Драко останется, не было никакого смысла. Ровно также, что когда-нибудь она забудет страшные глаза Безликого.

Его тоже не нашли. Что было неудивительно. Кто знает, может, стоящий перед ней парень и есть убийца?

Драко поднялся, сложив вещи в мужскую сумку. Сказал «Пока» и даже направился к выходу, дотянувшись рукой до двери. Потом она представила, что проведет очередную ночь сама, засевши в своих кошмарах. Будет звать на помощь, но никто, конечно же, не услышит.

– Стой, – приглушенно.

Но это он услышал. Остановился, непонимающе приподняв брови.

Как сказать человеку, лицо которого подобно камню, что ты всего-навсего хочешь, чтобы он остался с тобой? Чтобы, Мерлин, посидел еще хотя бы часик. Чтобы она почувствовала хоть какое-то тепло за все эти годы.

Тепло от такого холодного и равнодушного человека. Это было подобно шутке. И она даже хотела сказать, чтобы он продолжал уходить, но сознание услужливо напомнило цвет глаз Безликого.

– Не уходи. – Это было больно. Подумать, сказать, посмотреть на реакцию.

Ей показалось, что слова застыли в воздухе. Словно они как-то слишком долго до него летели. И, когда достигли, не вызвали ничего, кроме:

– Зачем, Грейнджер?

Он сменил маску равнодушия. Сейчас Драко стоял с удивленным лицом, будто и вправду заинтересовался ответом.

Зачем, Гермиона?

Это было даже не смешно. Ожидать от Малфоя, что он без вопросов согласится торчать в больнице, было также глупо, как и надеяться, что ситуация с Безликим разрешится сама собой. И как такая мысль вообще могла прийти в ее голову – попросить его не уходить?

Очнись, наконец. Перед тобой не заботливый Рон, который бы сидел сутками напролет у ее кровати, а Драко, которому вообще глубоко все равно на тебя.

А ей показалось, что она видела беспокойство в его глазах, когда лежала на диване около Стефана. Наверное, показалось.

– Ничего, я… Неважно, – пробормотала она, залившись краской.

Дура. Походишь больше на подростка, чем на аврора-киллера со стажем, блин.

Девушка прокляла себя на том моменте, когда ухмылка коснулась лица Драко. Застыла. Как и он сам, около двери.

– Ты хочешь, чтобы я посидел с тобой, Грейнджер, – он почти ликовал.

Конечно, она, мать твою, хочет. И с радостью бы сказала тебе об этом, если бы ты не был Малфоем, который после этих слов рассмеется и уйдет, весело помахав ручкой.

Кретин.

– Слушай, иди куда шел, хорошо? – она смущенно протерла лоб, смотря на то, какая победоносная улыбка появилась у него. Как будто Англию завоевал.

– Да ты, правда, хочешь, – он хмыкнул, смотря на то, как Гермиона отрицательно покивала головой.

Да ладно, Грейнджер, признайся.

Он же видел облегчение на ее лице, когда заходил к ней в комнату. Видел скрытую улыбку, которая сверкала в глазах. Он бы мог поклясться, что она влюбилась в него с головой, если бы сам для себя кое-что не понял.

Кажется, физическое влечение прошло. Появилось нечто большее, что он не испытывал с тех времен, как порвал с Асторией.

Это не была любовь. Просто, кроме того, что у нее было хорошее тело, Драко вдруг за эти два дня заметил, насколько она душевный человек. Просто вдруг, стоя у входа в больничное крыло. Просто вдруг, слушая, как она отвечает одному из журналистов.

А еще он, кажется, испугался, когда Марк принес ее, лежащую без сознания, в дом. И, кажется, хотел причинить Безликому столько же боли, сколько он сделал ей.

Он даже не понял, как это произошло и почему. Но, когда он увидел ее такую – немощную, лежавшую около двери, отчаянно спасавшую Стефана, которого толком и не знала, что-то словно поменялось. Словно простая Грейнджер, которая много читает, вдруг стала кем-то, кто заботится не только о себе. Кем-то, кто может помочь. И вообще…

Он вдруг увидел, что она красива. Без тонны косметики, средств и прочей ерунды. Естественная, с веснушками на пол лица, тонкими губами и такими волосами. Постоянно ворчащая и что-то доказывающая.

Это не была любовь. Но почему-то он понял, что должен ответить Безликому. И что не хочет, чтобы девушка еще раз подвергалась такой опасности.

Он даже подумал о том, сколько боли она пережила за всю жизнь. Родители, друзья, эти вечные кошмары. Кажется, это не кончалось, и он прекрасно понимал ее. Драко знал, что это – судорожно глотать воздух и часами приходить в себя после очередного ужаса, который приснился. Что это – каждый день переживать за жизнь родителей.

Он вдруг посочувствовал ей. Понял ее.

Это не была любовь. Просто он вдруг ощутил ее страдания на себе. Дал какое-то значение ее складке между бровями, постоянно трясущимся губам и скованным движениям. Понял эти уставшие и напуганные глаза, приглушенный шепот, словно она боялась, что кто-то услышит, придет и заберет у нее что-то.

Мерлин, на секунду ему показалось, что он понял тех людей, которые радуются восходящему солнцу, когда заглянул в ее карие бездонные глаза.

Она даже не нравилась ему. Просто он вдруг понял ее, стоя у дверей. Понял ее такую – бледную, немощную, с синяками под глазами. Такую спокойную и настоящую Гермиону, без того присущего людям пафоса. Без наигранности и фальшивости. Просто в его голове что-то задело, когда Марк положил ее на белый снег у дверей дома. И он почему-то быстро побежал, затаскивая ее в тепло.

Понимаешь, Драко?

Ему казалось, что она еще такая маленькая девочка, которая верит в хорошее будущее. Такая наивная и светлая. Добрая, милая, вечно улыбающаяся. Он таким никогда не был. Но, черт возьми, он, правда, понял ее.

Это было даже странно, скажите вы. Такого не бывает, так быстро, внезапно. А он лишь отрицательно закивает головой, смотря в глубокие глаза.

Просто вы не видели Гермиону. Эту надоевшую всем Грейнджер.

Он понял ее. Но все же сказал:

– Здесь есть колдомедики, если нужна будет помощь – зови их, – и закрыл дверь.

А ей почему-то стало страшно и так ужасно холодно. И она осталась сидеть, молча смотря на стену. Почти не чувствовала, как маленькая слеза течет по лицу.

***

Она даже не удивилась, когда вчера пришло письмо о том, что еще один аврор убит. Это уже стало, как бы ужасно это не звучало, обыденностью какой-то. Было бы удивительно, что по понедельникам она не получила бы конверт, где говорилось о потере еще одного мракоборца.

Девушка медленно шла вдоль «леса», рассматривая все ели. Она любила пушистые широкие, чтобы зайти в дом и обрадоваться елочке, вдохнуть свежестью леса. Каждый год Гермиона выбирала зеленую красавицу, чтобы потом украсить ее. Это было их с мамой традицией.

– Можно вот эту? – она указала на одну из елей, возле которой уже ходила полчаса. Покупка красавицы отнимала у нее много времени, зато потом можно долго любоваться.

– Конечно, – улыбнулся добродушный продавец. Он достал ее из-за прилавка, передавая Гермионе. – Вы сами-то дотащите? Худая вон какая, – он принял деньги.

– Дотащу, – она улыбнулась в ответ и вышла из магазина, волоча за собой елочку.

День стоял чудный: зима щедро осыпала дороги белым снегом перед Рождеством, словно делая свой скромный подарочек людям. Гермиона улыбнулась, отойдя чуть подальше от прилавка и телепортировала.

На то, чтобы украсить елочку, у нее ушло три часа с лишним: она развесила купленные шары по всей ели, чтобы нигде не было пустых участков. Украшения были красного и желтого цвета, а еще была гирлянда, которая красиво блестела на стволе. Повесила игрушки на стены, украсила дверь венком. Девушка была довольно результатом, смотря на Рождественское дерево.

Насчет всего этого она с Драко не говорила – более того, даже не знала, есть ли у них в семье такая традиция. Вероятно, что нет. Такая милая елочка не впишется в мрачные залы Мэнора.

– Не смей жевать ее, – пригрозила она пальцем Живоглоту, который ходил вокруг дерева, мурлыча. Он любил обрывать шарики и раскусывать их, ползая по всему дому.

Она присела на диван, включив телевизор. По нему в очередной раз шла какая-то ерунда, в которой пара выясняла отношения.

Марка до сих пор не нашли, как и Безликого. За Джорджиной, которую они с Драко описали (та, что была именно на балу), была послана слежка. Конечно, оказалась она безрезультатной. Но, как вещал ее новый шеф Анатолий, от него не скроется никто.

Ей дали что-то вроде больничного. Как выразился все тот же Анатолий, это уже стало делом большого масштаба, и одни Гермиона с Драко не справятся с этим. Насчет их дома и вообще «замужества» он обещал поговорить после праздника, а пока что попросил оставить все на своих местах. Кажется, он уже успел пожалеть, что вошел на этот пост.

Сказать, что девушка сильно расстроилась по поводу того, что поимка Безликого больше не была ее обязанностью, она не могла. Скорее, наоборот: лишний груз упал с плеч. Она поняла, как не ценила все те легкие задания, где всего-то и нужно, что найти какого-нибудь убийцу, который даже не удосужился скрыться, засадить его в Азкабан или разобраться с бывшими Пожирателями. Тут было другое. И она была рада, что ей не нужно сегодня сидеть и ломать голову над тем, куда пошел убийца, что он сейчас делает, кого в очередной раз убивает. Нет, конечно, ее это волновало, но впервые за долгое время Гермиона просто смотрела эту мелодраму, не размышляя о том, почему у него такая татуировка, а у тех алхимиков другая.

И почему-то здесь ее осенило. Прям стукнуло в голову, что девушка даже подскочила. Надела плащ и трансгрессировала в самую большую маговскую библиотеку. Два часа поисков, и она нашла то, что искала. Это открывало все карты. Это давало ответы на множество вопросов, которые были в ее голове.

Она держала открытой книгу, на странице которой красовался большой круг с тремя отсеками. Посередине так же был маленький круг, который был центром.

Этим центром был Безликий. Его татуировка в виде чаши, которая при смерти переворачивается, как у всех алхимиков. Они были связаны: убитые мужчины и Безликий. Этими вращающимися татуировками. Убийства, которые были по понедельникам и стали происходить по пятницам, объясняли все.

Чаша, которая переворачивается, с обвивающей ее змеей – это же проще некуда. Эта чаша равновесия. Чаша, которая устанавливает черту в мире. Если убивали зло, в роли которого были алхимики, – чаша переворачивалась. Это означало, что за этой смертью будут другие, многочисленные. Татуировка будет убивать одного за другим, а всего убитых будет восемь. Чаша установит равновесие между мирами зла и добра. Не может быть такого, чтобы убили человека, который был за зло, а за это добра стало больше.

Убитый Мартинсон. Конечно же, после его смерти по понедельникам стали умирать невинные авроры, потому что действовала татуировка. Затем убили еще какого-то алхимика – смерти начали происходить по пятницам. Татуировка в виде чащи действовала.

Мифология. Как же она раньше не додумалась. Она читала о таких татуировках еще в школе, будучи совсем маленькой. И как же это пригодилось сейчас.

Она устанавливала равновесие в мире. Алхимики были зацепкой за Безликого. Их было четыре, он – один. Его нельзя убить, пока живы они. Что-то вроде крестражей Темного лорда, однако это было намного сложнее. За каждого убитого алхимика умирало восемь человек.