Текст книги "Новизна хуже старины (СИ)"

Автор книги: Нефертум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Да, «белым воронам» во все времена приходилось несладко… Я это знал. Когда-то, в далеком детстве, я очень любил складывать оригами. Ох и доставалось же мне за мое увлечение от других мальчишек… Ведь они были обычными ребятами – любили погонять в футбол, подраться, разбить где-нибудь окно, а маленький Саша Мартынов сидел дома и делал из бумаги фигурки. Мальчишки называли меня «девчонкой», но после того, как отец показал мне пару-тройку приемов из самообороны, перестали это делать и даже понемногу стали меня уважать. А оригами я научился делать весьма неплохо – мои произведения нравились всем. Так что история эта закончилась счастливо. Не то, что у Крохина – ему же не избавиться от своих рыжих волос! А краситься – это удел девушек, а не мужчин.

– Вы не могли дать им отпор? – спросил я у него.

– Нет. Я вообще был слабым физически. Мало мне нестандартной внешности, так еще и болел постоянно… – вздохнул он.

– Так, давайте без комплексов, пожалуйста. Вам сколько лет?

– Сорок один, – и он за это время так и не женился? До чего же могут довести комплексы… Мне очень захотелось сказать ему что-нибудь ободряющее.

– Вот! И вы двадцать шесть лет переживаете из-за того, как вы выглядите? Не стоит, ей-богу, не стоит. Человек не выбирает, каким ему родиться.

– Ах, если бы вы знали, как я раньше из-за этого страдал… Знаете дразнилку: «рыжий-рыжий, конопатый – убил дедушку лопатой»? Я ее слышал чуть ли не каждый час… Всякий раз у меня слезы к глазам подступали… Сейчас мне гораздо легче. Ну все, – он резко оборвал свой рассказ, – хватит. Вас проводить до вашего дома или вы останетесь у меня?

– Вы до платформы «Новая» поедете ради меня?

– Но ведь это же недолго: двадцать минут езды на электричке… Мы с вами на одном направлении живем, – начал было он, но я наотрез отказался от этого предложения. Мне не хотелось оставаться у себя дома: меня там никто не ждал. Ну разве что Валет, но утром я его плотно накормил и сменил наполнитель, так что он вполне может прожить без меня хотя бы один день.

– Нет, пожалуй, я останусь здесь, а утром вместе поедем в Москву.

Алексей явно обрадовался моему решению.

========== День второй. Мои сомнения ==========

Утром он разбудил меня в шесть часов. Я, ругаясь сквозь зубы, поднялся, поскольку всегда вставал на полтора часа позже. Конечно, я понимал, что я не у себя дома, а в гостях, но все равно мне не понравился столь ранний подъем. Но у меня хватило ума не высказывать ему свои претензии.

Мы позавтракали сделанными наспех бутербродами с чаем. Я честно признался Алексею, что любитель выпить, и спросил, нет ли у него вина или водки, но тот ответил, что он непьющий. Это меня порядком удивило – чтобы взрослый сорокалетний мужик, и не пил? Но это его личное дело.

После завтрака Крохин схватил меня за руку и потащил в сторону платформы «Люберцы-1» – в такой спешке я едва успел забрать из подъезда наши зонты, а то бы мы оба промокли, поскольку снова начался дождь, что я увидел в окно, как только проснулся.

– Да куда вы так спешите? – окликнул я его.

– Вообще-то нам еще билеты покупать, а здесь почти всегда жуткая очередь.

Но нам повезло – мы успели купить свои билеты до Казанского вокзала. На этот раз их покупал я: я запретил Крохину тратить деньги, поскольку в прошлый раз он купил билеты. Я посмотрел на стенд с расписанием: электрички ходили каждые три-пять минут. Осознав этот факт, я сердито посмотрел на Алексея, а тот сказал:

– Я прекрасно знаю, что электрички здесь часто ходят. Но лучше раньше приехать, чем опоздать. Это вам хорошо – вы рядом с вашей колонией живете. А мне было сложно найти работу в Люберцах.

– Ладно, извините, пожалуйста.

Тут как раз подошла электричка, и мы сели в нее. Приехали мы на вокзал в 7.42, без приключений добрались до «Римской». Здесь нашим путям бы и разойтись, но мне хотелось поговорить с Алексеем о нашем с ним деле. Он явно хотел того же, но сказал:

– Вам сорок минут добираться. Поговорим об этом по телефону. Напишете мне сообщение? Вот, – он достал из кармана блокнот и карандаш, написал свой номер и протянул бумажку мне. – Ну, до свидания, Саша.

– До свидания… Леша, – мне непривычно было так его называть, и я поражался тому, как он легко и непринужденно стал звать меня Сашей, а не Александром. Он протянул мне руку. Я пожал ее – она была крепкая, твердая, словно камень. Наконец мы разошлись – он отправился в сторону площади, где находилось здание суда, а я пошел к себе на работу. По дороге я развернул бумажку, полученную мной от него. Там был его номер и инициалы: «А.Д.К.». Я достал мобильный и отправил пустую эсэмэску на этот номер. Потом сохранил его в памяти моего смартфона.

Придя к себе, я сказал своему заместителю, Наумову, чтобы за весь день меня никто не беспокоил. Выпроводив его, я сел в кресло и стал думать о деле Шевченко. Вот кому понадобилось подставлять его, подкинув пакетики с героином? Я взял чистый лист бумаги из принтера и принялся записывать свои мысли.

Наверняка этот субъект завидовал ему в чем-то, иначе не стал бы так ломать ему жизнь. Может быть, они были врагами? Но уж больно изощренная месть у этого странного человека, раз он додумался напасть на судью и пригрозить ему расправой, если тот не посадит Шевченко. Я записал все это на листе и продолжал думать. Но больше ничего не приходило мне в голову, поэтому я решил отвлечься и пойти поговорить с Сергеем. Может быть, ему удастся что-нибудь вспомнить? Не откладывая дела в долгий ящик, я встал и направился в камеру, где сидел мой бывший приятель.

Он выглядел таким же испуганным, но, увидев меня, заметно оживился.

– Ты что-нибудь выяснил насчет того, кто этот негодяй? – спросил он.

– Нет, я как раз за этим пришел. Скажи мне, есть ли у тебя завистники или враги?

Сергей покачал головой.

– Да кому нужно мне завидовать? Не было таких. И врагов не было.

– Что же, тебе друг подложил героин? Ты подумай…

– Нет, не было никого, честное слово.

Я плюнул и ушел из его камеры. Он явно что-то недоговаривает…

В кармане завибрировал мобильный. Сообщение от Крохина. «Вы что-нибудь выяснили?» – спрашивал он. Я вздохнул. Не знаю, что ему и написать: «Я поразмыслил и решил, что у него были враги, а он не признается». Ну и что он обо мне подумает? Что я не способен расколоть задержанного? Да, я не такой опытный, как товарищ Верещагин, бывший до нас двоих начальником нашего СИЗО, или хотя бы как Вадим, царство ему небесное… Но и он не смог заставить Лиановского раскаяться в убийстве семьи Маликова, а ведь семь лет служил во ФСИН. Ну, тот был матерым рецидивистом, а Шевченко же не такой – он всего лишь человек, попавший сюда по ложному обвинению. Так что случай с Лиановским можно простить Вадиму. А с меня какой спрос? Я занимаю пост начальника следственного изолятора только полгода, а до этого занимался в основном бумажной работой – Вадим не любил возиться с этим, поэтому он сдавал все бумаги мне. А я тоже не был любителем всей этой бюрократии, но с начальником не спорил, хоть мы и дружили…

Но Алексей ждет мое сообщение. И что же мне ему ответить? Я подумал-подумал и написал так: «У меня только мои домыслы: я считаю, что ему подложили героин его завистники или враги. Но он не признается. Я не знаю, что делать».

Скоро пришел ответ: «Вы все же попробуйте надавить на него. Я тоже думаю так же, как и вы – это насчет врагов». Нет, если я снова приду к нему в камеру и начну свой допрос, то наверняка не сдержусь и, может быть, врежу ему, несмотря на нашу институтскую дружбу. Мне надо отдохнуть…

Вернувшись в свой кабинет, я вынул из холодильника очередное мороженое и довольно быстро съел его. Почему я решил именно так вернуть себе хорошее настроение? Да просто потому, что мороженое для меня – отличный антидепрессант. Особенно шоколадное: я очень люблю такой сорт.

Я решил снова поговорить с Сергеем и отправился к нему. Он дремал на своих нарах, но я бесцеремонно встряхнул его.

– Ты будешь мне говорить, кто мог тебе подбросить героин? Да или нет?

– Я не знаю, честно! – он едва не заплакал и так скривил лицо, что я еле сдержался, чтобы не дать ему пощечину с целью привести его в чувство. – Вот тебе крест, не знаю, кто надо мной так пошутил!

«Хороша шутка… потянула на десять лет строгого режима!», – усмехнулся я про себя, а вслух сказал:

– Если ты врешь, то отправишься в Магадан или Воркуту не на десять лет, а на более долгое время!

– Да не вру я тебе, Саша…

Все мое хорошее настроение куда-то улетучилось, и даже если бы я сейчас съел все оставшиеся в холодильнике порции мороженого, оно бы не вернулось. Я чуть не обматерил его и выбежал из камеры. Зайдя в свой кабинет, я сел за стол и так долбанул по нему кулаком, что мою руку пронзила резкая боль, и я вскрикнул. Нет, вот же упрямый идиот! Так пусть его скорей отправят куда-нибудь на Колыму, чтобы мне его никогда больше не видеть! Но пока нельзя: нам надо разобраться во всей этой истории – он же невинно осужденный: зачем же сразу на Крайний Север-то? Ладно, эта версия провалилась, и надо придумать что-нибудь другое…

***

Я злился на Сергея весь оставшийся день и из-за этого не мог ни на чем сосредоточиться. Думать об его деле я тем более не мог, поэтому решил выйти на улицу и купить в ближайшем киоске бутылку пива.

Когда я вышел из здания СИЗО, мне еще сильнее захотелось отвлечься от пережитого, пусть даже с помощью алкоголя, и я решительно отправился, куда хотел – то бишь к киоску. Получив на руки бутылку «Белого медведя», я сел на ближайшую скамейку и стал жадно пить. Моя злоба на упрямство Сергея вроде бы прошла, и я смог спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Получается, если верить ему, что у него не было врагов. Это невозможно – всегда найдутся люди, которым ты не нравишься. Может, конечно, он чего-то недоговаривает, но я уже поверил его словам. После того, как он едва не расплакался после моего с ним разговора – дескать, достал ты меня, Мартынов, со своими вопросами… – я понял, что он говорит правду. И что мне делать?

Кстати, а почему этим не занимается полиция? Начальник нашего районного отдела мужик честный и вряд ли бы стал закрывать глаза на явное нарушение многих статей Уголовного кодекса. Надо бы сообщить ему об этой истории.

Я позвонил ему, но тот не брал трубку. «Абонент временно недоступен» – все время повторял механический голос. В итоге мне надоело такое времяпровождение, и я просто отправил ему эсэмэску, где подробно все описал.

Ответа от него я так и не дождался. В итоге кончилось все тем, что я, не надеясь на его сообщение, решительно встал со скамейки и ушел к себе. Все мысли о деле совершенно вылетели у меня из головы, поскольку после того, как я выпил едва ли не полбутылки пива, я почувствовал, что уже немного пьян, и поспешил вернуться в свой кабинет.

И только ближе к концу дня мне пришел ответ. Оказалось, что Сергей работает совершенно в другом районе (в Басманном) и начальник нашего РОВД заниматься этим не станет – это «не в его компетенции» – так он мне написал. Он еще добавил, что ему жаль Сергея, но он ничего не сможет сделать. Вот они, русские менты… А я-то думал, наивный, что он мне поможет.

Ну, раз такое дело, то мне нужно связаться с начальником отдела полиции по Басманному району и вытряхнуть из него побольше информации о Сергее – как он работал, какая у него характеристика и прочее. Однако, как на грех, у меня не было ни его номера, ни имени. Я достал мобильный и открыл браузер, но не успел я ничего написать в адресной строке, как увидел надпись, уведомляющую об отсутствии соединения. Перевел взгляд на левый верхний угол экрана – сигнала нет. Вот черт, я остался еще и без Интернета… Решил проверить баланс – у меня было минус пятнадцать рублей. В таком случае мне придется идти обратно к себе – до конца рабочего дня оставалось совсем немного времени, и я должен успеть найти информацию о начальнике Басманного РОВД. Я вернулся в кабинет и, поскольку компьютер мой был включен, сразу же влез в Интернет. Нашел его имя и телефон. Это оказался немолодой подполковник азиатского происхождения по имени Альберт Маратович Хайруллин. Но позвонить ему мне не удалось – на счету не было денег.

Мне ничего не оставалось делать, как направиться домой – благо, следующий день был выходной, и у меня появится время подумать обо всем и, может быть, даже побеседовать с этим Хайруллиным. Так, я бесцельно брел по улице и думал, кто же подбросил Сергею этот злосчастный героин? Здесь у меня в мыслях всплыли недавние размышления: я утром, до сообщения от Крохина, подумал, что у настоящего человека, торговавшего наркотиками, изощренная месть! Вот оно – ключевое слово… Может быть, этот субъект терпел обиды от Сергея? Но я помнил, каким он был в институте: очень скромным. Это его искусная маска, или он такой и был на самом деле? У меня появилась еще одна тема для разговора с этим упрямцем, но я не думал, что он будет мне что-либо рассказывать… Но на выходных я абсолютно не хотел идти на работу ради одного допроса, хоть это и занимает мало времени – чуть больше десяти минут пешком. У меня были планы поразмышлять об этом деле в спокойной обстановке.

Едва я успел открыть дверь, как мой голубой «джентльмен» важно подошел ко мне. Явно соскучился по своему хозяину и проголодался… Но что поделать, если на меня, как снег на голову, свалилось это расследование?

– Хочешь есть? Пойдем, Валет… – вздохнул я и, словно на автомате, дошел до кухни, насыпал в его миску сухой корм и отправился спать. Заснул сразу же, как коснулся головой подушки.

========== День третий. Анонимная записка ==========

Проснулся я от того, что Валет свернулся калачиком на моей груди. Он всегда так меня будит в 7.30. Сам не знаю, почему именно в это время. Я встал и, опустив кота на пол, пошел за его кормом. Тот с довольным урчанием степенно направился к миске.

Этот день я намеревался провести, несмотря на то, что это суббота, в разъездах. Во-первых, придя прошлым вечером домой, я, к большой своей досаде, обнаружил пустой холодильник. Единственное, чего дома было много, это еды для Валета. Я хотел сначала позвонить в ОВД по Басманному району, а уж потом идти в магазин, но трубку не брали. Правда, я нашел их часы работы в Интернете и, поскольку в субботу они не работали, решил заняться кое-чем другим – то есть найти профиль Сергея в соцсетях и, фигурально выражаясь, заглянуть в его внутренний мир.

А что насчет отсутствия какой-либо еды – так я просто заказал себе обед из ближайшего ресторана через Delivery Club и, дожидаясь его, сел «вконтакте».

Его страница ничего собой особенного не представляла: какие-то цитаты, репосты, истории из паблика anekdotov.net… В общем, передо мной вырисовывался портрет среднестатистического россиянина, не любящего ни над чем заморачиваться, живущего легко и весело. Почему-то мне пришла такая мысль в голову. Нет ни единого упоминания ни о наркотиках, ни о полученном сроке… Как будто ему было на это наплевать – но это было не так: я видел, как он был сломлен несправедливым приговором. Да и ему было не до того, чтобы писать в соцсети о том, что он сидит в следственном изоляторе.

Будь я на его месте, я бы навсегда разуверился в справедливости российских судов да и вообще каких бы то ни было государственных структур. Но я знал причину поступка Крохина и не винил его больше. Нет, в самом деле, кто, когда ему приставят к горлу нож и заставят посадить кого-либо, осмелится высказывать нападавшему свои претензии? Конечно, можно пойти в полицию, но там сидят такие равнодушные к другим люди… Был у меня неприятный опыт общения с ними, когда я еще здесь не работал (я проходил свидетелем по какому-то делу). Тогда у меня сложилось впечатление, что ментам раскрыть преступление нужно только для «галочки», или, если они не могут разобраться с ним, то им просто наплевать на это. Но наши опера вроде нормальные.

Затем я решил посмотреть страницу начальника ОВД Хайруллина и, если удастся, написать ему с целью выяснить, где он находится и можно ли к нему подъехать. Но меня ждало жестокое разочарование – возможность отправлять ему личные сообщения отсутствовала.

Тем временем приехал курьер с обедом и позвонил в дверь. Я расплатился, отнес коробку к себе в комнату и сел обратно, принявшись за свой скромный обед. Но не успел я его доесть до конца, как в дверь опять позвонили. Я понимаю, курьер… но больше-то я никаких гостей к себе не ждал.

Я открыл дверь и в первое мгновение даже растерялся. На пороге никого не было, и только на стоявшей возле моей двери табуретке лежал лист бумаги.

«Если продолжишь расследование – будешь убит. Не связывайся с серьезными людьми. Знай, что за тобой и твоим приятелем слежка».

За мной следят?! Я выскочил в подъезд, успев все-таки закрыть дверь, желая догнать того, кто принес мне эту бумагу, но мне не удалось этого сделать. Никого не было ни в подъезде, ни на улице. Пейзаж вокруг был совершенно обычный – то же самое, что и всегда: старушки у подъезда, игравшие на площадке дети…

– Кто видел кого-либо подозрительного?! – воскликнул я, как будто ни к кому не обращаясь и в то же время ко всем.

– Никого нигде не было, – лениво отозвался парень, сидевший на скамейке с сигаретой. – Чего панику на пустом месте развели?

Окружавшие нас люди согласно закивали. «Мы никого не видели», – читалось в их глазах. Я хотел было пригрозить им тюремным сроком за дачу ложных показаний, но чудом сдержался. Побежал обратно и, аккуратно уложив полученную неизвестно от кого бумагу в файл, направился в ближайший отдел полиции. Я не боялся смерти и очень хотел довести расследование до конца, поэтому и решил отдать лист с угрозой судебно-медицинскому эксперту. Пусть снимет отпечатки пальцев, чтобы узнать, кто посмел написать мне такие вещи! Наверняка это тот же самый человек, который напал на Алексея в Люберцах. Вот когда мы его, надеюсь, сможем поймать, он ответит за то, что угрожал убийством на сей раз двоим людям.

Судмедэкспертом в нашем районе работает жена Маликова, Раиса. Может быть, она по знакомству сможет быстро выяснить личность написавшего эту записку с угрозой. Когда я добрался до здания ОВД, прошло уже около часа с момента получения анонимки. Я подошел к окну дежурного и постучал по стеклу. Тот выглянул.

– Александр Иванович, добрый день. Вы зачем?

– Маликова сегодня работает? – поинтересовался я у него. Он ответил утвердительно. – Проводи меня в ее кабинет.

Дежурный вышел ко мне, и мы пошли на второй этаж, где находится кабинет судебно-медицинского эксперта. Раиса встретила меня радостно, но с небольшим изумлением, ясно выражавшимся на ее лице. Но, узнав, с чем я пришел, она немного испугалась.

– Вот зачем вы рискуете жизнью, Александр Иванович? Да и ради чего? – спросила она.

– Вы понимаете, что этого человека подставили?

– Да, но вы же не следователь, а начальник СИЗО – это не в вашей компетенции.

– Раиса, – вздохнул я, – где вы этого нахватались? Не от Сергея Павловича случайно? Когда я обратился к нему за помощью, он мне ответил ровно то же самое.

Девушка явно смутилась.

– Нет, не от него: это чисто мое мнение. Ладно, извините – я не хотела вас обидеть. Давайте вашу записку: попробую определить того, кто ее написал… – я протянул ей файл. – Кстати, а как этот человек узнал, что вы расследуете это дело?

Да если бы я сам это знал! Я ничего ей не ответил и только пожал плечами. В полной тишине прошло около сорока минут. Чтобы убить время, я сидел и читал электронную книгу – какой-то детектив.

– Плохие новости, Александр Иванович, – сказала наконец Раиса. – Отпечатки только ваши… По-видимому, этот аноним старался не трогать бумагу. Скорее всего, носил резиновые перчатки – здесь есть следы резины. Знаете, некомпетентный следователь сказал бы вам, что вы сами себе написали эту угрозу… А ваш субъект весьма разумен.

– Но мне-то что делать?! – эти новости выбили меня из колеи. Попробуй теперь узнай, кто отправил мне записку… Если я пойду в полицию, мне ответят точно так же, как предположила Раиса. Разумеется, начальник отдела, поскольку мы с ним давно и хорошо знакомы, все-таки заставит своих подчиненных найти человека, отправившего мне анонимку, в кратчайшие сроки, но сам будет волноваться за меня. А мне этого совсем не хочется. Дело принимает плохой оборот… Надо предупредить Крохина, что и за ним следят. Вот только кто следит? Ах, знать бы ответы на все эти вопросы… – Вы же сами видите, что меня могут убить.

– Ну что я сделаю? Я же только судмедэксперт…

Я уже собрался уходить, но вдруг остановился и ни с того ни с сего спросил:

– А как поживает ваш муж, Раиса?

– Ой, ну зачем вы об этом упомянули? – вздохнула она и, приложив руку ко лбу, закрыла глаза. – Живет себе в церкви и все время, обращаясь к покойному, умоляет его о прощении. Знаете, он мне рассказывал, что его постоянно мучает совесть. Когда я его в последний раз видела, он так исхудал… Нет, я его не понимаю: как он тогда мог за своих родных, близких людей, отомстить чужими руками? Зачем он сломал жизнь своему лучшему другу? Вы можете понять его поступок?

– Нет, и не одобряю его.

– Вот. Я иногда думаю: если со мной, не приведи бог, случится что-нибудь подобное, неужели бы он не постарался отплатить за меня?

– Но ему же тогда было около двадцати пяти лет – он был еще молодой.

– Это не оправдание его поступка! – вспылила она. – Разве это по-мужски? Как мне жаль Вадима Михайловича, если бы вы только знали… Ради этого слабого человека взял на себя семь убийств… Володя не искупит свою вину перед ним белыми орхидеями, которые он постоянно приносит на его могилу!

– Не искупит, Раиса, вы правы. Орхидеи – это с его стороны мелочь. Только не семь убийств на совести у Вадима, а восемь, – поправил я ее. Она посмотрела на меня так, как будто я ей сообщил, что завтра наступит конец света.

– Восемь?! Кого он еще убил?

– Он не убил, а заказал. Помните Григория Павлова?

– Это ваш охранник, что ли? – я кивнул. – Наверняка он собирался доложить на него в полицию, верно?

– А вы откуда знаете?

– Я знала покойного и отлично понимала, что он никого не убьет без всякой на то причины. Он был адекватным, в отличие от моего мужа.

– Да, кстати, а что вы так удивились, когда я вам сказал, что у Вадима за душой восемь убийств? Разве супруг вам не показывал его предсмертную записку?

– Нет, ничего не показывал. Я вам откровенно говорю, что когда-нибудь я с ним разведусь. Знай я раньше, какие грехи у него за душой, ни за что не вышла бы за него замуж. Он даже хуже, чем убийца – даже за свою семью не мог отомстить Лиановскому. Не мужчина, а слабохарактерный идиот. Ладно, до свидания, – Раиса быстро отвернулась от меня, но я успел заметить, что она плачет. Хотел было ее утешить, но она замахала руками и воскликнула: – Идите, идите, Александр Иванович. Оставьте меня в покое, пожалуйста.

Я послушно вышел и, чтобы не терять времени даром, решил позвонить Алексею и сообщить ему, что за нами обоими слежка.

– Я слушаю, Саша, – послышался на другом конце провода голос Крохина.

– У меня неприятная новость: за нами обоими кто-то следит. Меня угрожают убить, если я не брошу это дело. Сказали, чтобы я не связывался с серьезными людьми.

– Кто это сказал? – растерянно спросил Алексей.

– Не знаю. Я отдал его анонимку судебно-медицинскому эксперту, чтобы выяснить его личность, но она ничего не нашла, кроме следов резины. Автор записки, видать, носил резиновые перчатки, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Едва я нашел эту бумагу, я сразу же побежал искать того, кто мне ее оставил. А соседи сказали, что никого подозрительного не видели. Я не знаю, что мне делать. Может, бросим это расследование?

– Вы что, совсем с ума сошли? Неужели вы позволите, чтобы невинный человек сгнил где-нибудь на Колыме? Пока его туда не отправили, надо разобраться с этим делом!

– Алексей, вы совершенно правы. Просто я не хочу умирать.

Я отчетливо услышал в динамиках его печальный вздох.

– Я тоже хочу жить: у меня же на попечении Анастасия… Не оставлять же мне ее одну на свете? Что она будет тогда делать?

– Разумеется, не оставлять… Так что вы мне посоветуете?

– Вы сказали, что соседи никого не видели? Я тут подумал, что ваш аноним – кто-то из них. Ведь не мог же он так быстро уйти, если бы не жил недалеко от вас. Кто из ваших соседей работает в государственных структурах? Иначе ведь человек не назовет себя серьезным.

– Да нет у меня таких. Все простые люди. Есть только один молодой бывший следователь – некий Константин Смолин.

– Константин Смолин? – переспросил Крохин. – Знакомые имя и фамилия. Дайте-ка вспомнить… – на короткое время установилась пауза, а потом он опять заговорил: – Это не тот ли опер случайно, который в декабре допрашивал Вадима в нашем отделе полиции и врезал ему за то, что он не признавался в своих деяниях? Я помню, как тогда Маликов приходил ко мне с Андреем Юрьевичем и рассказывал мне эту историю. Мы трое тогда смогли добиться его освобождения из-под стражи.

– Кто такой Андрей Юрьевич?

– Его фамилия – Крестовский. Это бывший начальник одного из отделов ФСБ. Но вы от него мало чего добьетесь: он после похорон Вадима замкнулся в себе и ни с кем не хочет общаться. Уже почти полгода прошло, а он все такой же. Все обвиняет себя в том, что согласился нанять киллеров для убийства Павлова. Я слышал, что он начал потихоньку спиваться, чтобы заглушить угрызения совести. За это его и выгнали с его поста.

– Жаль его… Но что насчет нашего с вами дела?

– Допросите этого Смолина. Только будьте осторожны: может, он и есть наш главный подозреваемый? Да к тому же он наверняка злится на весь мир за то, что лишился своей должности… Кстати, я предлагаю вам переехать на время нашего расследования либо ко мне, либо в гостиницу, если автор вашей анонимки задумает исполнить свое намерение.

– Я подумаю над этим. Спасибо, – и я сбросил вызов.

Его предложение показалось мне разумным: оставаться одному мне было опасно, а если именно Смолин отправил мне эту записку с угрозой, то смертельно опасно. Неужели он действительно убьет меня? Ну, если учесть то, что он в декабре врезал Вадиму за то, что тот не хотел признаваться в семи убийствах, то из этого выходит, что он ужасно вспыльчивый человек. Может быть, если он написал мне это, то в состоянии аффекта?

Я боялся того, что Константин может врезать и мне за мой допрос, и поэтому пока не решился идти домой, чтобы побеседовать с ним. Единственное, что мне оставалось – возвращаться в Люберцы. Двоим все-таки безопаснее жить, чем одному. Так что я решительно направился в сторону станции «Курская». Дорога заняла около получаса.

«Но как же Валет? – подумал я. – Расследование наверняка займет много времени, и он будет один в квартире?» Надо попросить кого-нибудь присмотреть за ним.

Здесь я заметил одну свою соседку, шедшую немного впереди. К счастью, она согласилась посмотреть за моим котом; я отдал ей ключи (сегодня я взял с собой два ключа, а не один, как всегда), и мы распрощались. Я доверял ей – она была девушкой честной и не стала бы воровать, пользуясь моей наивностью. Водится за мной такой грех.

До Казанского вокзала я добрался еще через восемь минут, поскольку очень спешил и добежал с «Комсомольской»-кольцевой до него за пять минут, хотя я старался быстрее идти. А всему виной был проклятый эскалатор порядочной длины, бегать по которому было довольно неудобно, потому что он шел вверх.

Я, пока ехал, все думал о том, как мне расплатиться с Крохиным за то, что он приютил меня в своей квартире. Да и жить на что-то надо было… Моя кредитка была при мне, и на ней было где-то пятнадцать с половиной тысяч рублей, так что я не беспокоился о деньгах. Я, конечно, вовсе не желал жить у Алексея на иждивении и хотел, когда мы закончим наше с ним дело, возместить причиненные ему неудобства. Но я знал, что тот наверняка откажется: если он не принял от меня деньги за билеты на электричку, то и эти тоже не примет. Я, усмехнувшись, подумал: «Сравнил шестьдесят шесть рублей с пятнадцатью тысячами… Это не очень остроумно с твоей стороны, Мартынов». Кто знает, может, его альтруизм до такой степени силен, что Алексей откажется и от хорошей суммы? Да, впрочем, что это взбрело мне в голову составить психологический портрет моего будущего сожителя? Я же как-никак юрист по образованию, а не психолог.

Скоро подъехала электричка – пустая. Это меня обрадовало. Я сел и, желая отвлечься от пережитого за сегодняшний день, задремал.

Когда же я открыл глаза, то увидел, что электричка остановилась у какой-то станции. Я посмотрел в окно – «Кратово». У меня появилось какое-то неприятное предчувствие.

– Люберцы уже были? – спросил я у какой-то девушки.

– Поздно спохватились! – усмехнулась она. – Двадцать пять минут назад проехали.

Я тихо выругался и побежал к выходу на платформу – благо, электричка еще стояла, и двери были открыты. Наверняка эта девушка потом смеялась надо мной – пропустил свою станцию, странный человек! Я бы и сам посмеялся над собой, если бы не был раздражен на весь свет из-за полученной анонимки.

Мне еще повезло, что не нужно было подниматься по мосту, чтобы добраться до пути на Москву; эти электрички шли с другой стороны платформы. Я сел на ближайшую скамейку и стал ждать.

Через пять минут пришла электричка. Я благоразумно спросил у кого-то, останавливается ли она в Люберцах, и, получив положительный ответ, сел на сиденье. На этот раз я боялся даже хотя бы на одно мгновение закрыть глаза, чтобы не приехать неизвестно куда. Поэтому я без приключений добрался до своей станции и вышел в город. Но тут я осознал тот факт, что забыл дорогу к дому Крохина. Помнил только его адрес.

Обратившись к первому попавшемуся прохожему, я выяснил, куда мне надо идти, и отправился по адресу. Нашел знакомую многоэтажку – ориентиром мне послужили белые яблоневые цветы. Я невольно загляделся на них: белый цвет – невинный и чистый… Какое отличие от этого мира, циничного и жалкого! Народ живет в этих многоэтажках и не видит всей красоты вот хотя бы этих деревьев… И чего во всех городах строят огромные дома? Лучше бы посадили яблони и другие деревья и растения, чтобы было приятно смотреть на открывавшиеся глазам зеленые просторы… Хотел сорвать на память один цветок, да раздумал – жаль портить красивый вид. Я вошел в подъезд и позвонил в семнадцатую квартиру, где живет Алексей.

Тот вышел и, увидев меня, нисколько не удивился.

– Рад вас видеть, – он протянул мне руку. – Вы все-таки послушались меня?

– Да… Только вот случайно уехал в Кратово.

– И что вы там забыли? Это же почти в получасе езды отсюда.