Текст книги "Замкнутый круг мести. Исповедь невольного убийцы (СИ)"

Автор книги: Нефертум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Какими судьбами? О, я помню, у тебя сегодня день рождения. Ну что ж, поздравляю, – я дружески хлопнул его по плечу. – Ну, так какими судьбами?

– Да просто решил зайти отметить. Ты же знаешь, мне не с кем.

– Отметить – это хорошо… – мечтательно протянул я. Я люблю хороший стол, это моя слабость.

Володя протянул мне пакет с продуктами, и мы отправились в мой кабинет.

– Скажи, а как там поживает Лиановский и его друзья? – после долгого разговора спросил Володя.

Он вряд ли думал, что я исполню свое обещание отомстить Лиановскому. Ах, знал бы он, на что я пошел ради него… Ладно, сейчас расскажу.

– Уже не поживают.

Видно было, что мой ответ поразил Володю. Тот даже не сразу поверил своим ушам.

– Что? Как это? Их отпустили?

– Убиты при попытке к бегству. Это официальная версия. Я знаю тебя очень долго. Знаю, что если бы это был не я, то это был бы ты. Ты помнишь, о чем попросил меня десять лет назад? Я исполнил свое обещание! Ты думаешь, они не мучились? Мучились, еще как! Я сказал, за что их убью. Я все им сказал! – я пьяно засмеялся. Что-то на этот раз, хотя мы много выпили, меня не тянуло спать. Володя изумленно смотрел на меня. Да, дружище, я убийца…

Время шло, и вот наступил уже поздний вечер, почти ночь, но мы были увлечены долгим разговором. Нам было о чем поговорить, поскольку мы не виделись десять лет. Но вдруг Володя случайно посмотрел на часы. Одиннадцать часов вечера…

– Уже поздно… Знаешь, мне что-то не хочется возвращаться домой.

Я сильно пьян и не понимаю, что он говорит, поэтому спрашиваю:

– Почему? – но вдруг все вспомнил. – А, я понимаю: мы же вспомнили про Лиановского и то, что было десять лет назад…

При этих словах Володя быстро отвернулся от меня, но я успел заметить слезу, пробежавшую по его щеке. Эх, бедняга… Все еще вспоминает своих родных, а ведь десять лет прошло. Вдумайтесь: десять лет! Я вздохнул и решил оставить его у себя.

– Ладно, переночуешь у меня в кабинете. Я, пожалуй, останусь с тобой.

А куда мне еще-то? Как мне его одного оставить? Вот только чтобы Настя не волновалась, скажу, что у меня срочные дела. Я достал телефон и быстро написал сообщение. Порядок. Теперь можно и разместить моего нежданного гостя у себя. Мой кабинет – не номер люкс, но переночевать можно.

Володя благодарит, и мы идем ко мне. К счастью, у меня есть раскладной диван, да и кабинет просторный – я же все-таки начальник, а не кто-нибудь!

Я сразу уснул, но вдруг сквозь сон слышу тихий плач. Что же я наделал! Зачем я рассказал про Лиановского? Хотя Володя первый спросил.

– Володя, ты чего не спишь? Что с тобой? – я тронул его за плечо.

– Все в порядке, просто… Вспомнил прошлое, – глухо отвечает он.

Неужели ты считаешь меня таким наивным, Володя? Я же отлично понимаю, что не все с тобой в порядке, и слышу, что ты плачешь.

– Не плачь. Лиановского и его подельников больше нет, я их убил – я же тебе об этом сказал, – я притянул его к себе. Совсем как тот случай, который был десять лет назад…

– Да, их нет, но и семью мою тоже не вернешь. Ладно, давай спать, – вздохнул Володя. – Спокойной ночи.

– Взаимно, – ответил я, но не разорвал объятий. Так мы и уснули – его голова на моей груди, так что мне не очень удобно в таком положении. Но мне плевать на комфорт.

Утром, в восемь часов, нас разбудил писк будильника.

– С добрым утром! – усмехнулся я. – Кстати, у меня сегодня внеплановый выходной – я забыл вчера тебе об этом сказать. Начальство поощрило за хорошую работу.

Хоть я и начальник следственного изолятора, но и надо мной стоят люди – например, глава ФСИН по Москве. Я с ним в неплохих отношениях, и это именно он дал мне выходной.

– Я рад, – ответил Володя, – а вот мне надо на работу.

– Я тебя провожу, если ты хочешь.

После долгого раздумья он согласился. Я понимал его колебания, поскольку вечером он мне рассказывал о своей работе и о коллегах. Так, я понял, что в его прокуратуре полный хаос, но я не поверил. Все-таки Володя склонен к преувеличениям.

Мы быстро оделись и покинули здание СИЗО.

– На твоей машине поедем или на моей? – поинтересовался я.

– Давай на твоей.

Мы сели в черный «Лендкрузер», который я купил полгода назад и зачем-то сделал на нем надпись с названием своего места работы, и уехали в сторону прокуратуры. Мой следственный изолятор находился хотя и недалеко от нее, но мы встали в пробку, так что на дорогу у нас ушло примерно минут сорок. Ненавижу пробки! Утром вся Москва едет на работу, так что дороги забиты под завязку. Это меня просто выводит из себя. Но несмотря на это, я страстный автомобилист и терпеть не могу общественный транспорт. Хватило с меня путешествий от «Чкаловской» до «Авиамоторной»… Оно, конечно, недолго, но тоже неприятно. Калининская ветка, на мой взгляд, самая загруженная из всех. Например, на «Площади Ильича» вообще невозможно зайти в поезд.

Метро душит меня… Не могу я там находиться. Так что лучше уж пробки, чем жара и куча народу рядом с тобой в вагоне…

Володя молчал, не желая отвлекать меня от вождения. Да, автомобили – моя стихия! Обожаю ездить по Москве, особенно вечером, когда мало народу.

Мы приехали в прокуратуру в 8.55. Я заметил пятерых человек – двоих мужчин в прокурорских мундирах – один был лысый и с бородой, а второй – невысокий, полный и в очках, девушку и двоих парней.

Володя скривился и пробормотал:

– Ну вот, сейчас эти недопрокуроры будут меня обсуждать: почему приехал не на своей машине, с кем приехал…

Это меня поразило. Неужели он так относится к своим коллегам? Я хотел спросить у него об этом, но решил смягчить свой вопрос:

– Ну зачем ты так резко? Не надо так говорить.

Он вздохнул и повернулся ко мне.

– Я знаю, что говорю. Знаешь, что я вчера нашел у себя в кабинете? Книжку «У вас нет друзей, и вас поздравляет только ваш оператор?». Мне тогда чуть плохо не стало. Хотя давай об этом не будем.

Неужели это действительно так? Шутить над человеком, потерявшим всю семью? Ну, это уже слишком!

– Да, это, конечно, нехорошо. Ладно, выходим, а то опоздаешь, – я сегодня был в хорошем настроении и поэтому не стал сильно осуждать этот случай.

Мы вышли из машины. Лысый и бородатый прокурор, рассказывавший своему другу какую-то смешную историю, вдруг случайно обернулся и заметил нас.

– Во, Дим, сейчас я тебе еще одну историю расскажу и покажу. Смотри, наш «змей подколодный» с каким-то человеком вон там стоит.

Названный Димой с интересом обернулся.

– Ишь ты, и правда. Неужели он закон нарушил – а сам-то из себя весь такой правильный! Машина-то у этого мужика вроде тюремная – вон, взгляни, что на ней написано! Надо послушать, что там происходит.

А ничего особенного не происходило. Всего лишь дружеский разговор. Вот же любопытный! Ей-богу, хуже Павлова! Я никогда не любил людей, чересчур активно следящих за чужой личной жизнью. Гриша никогда этого не делал, он просто по крупицам собирал факты, строил в уме логические цепочки и потом изумлял меня своими выводами. Ой, надеюсь, он сохранит в тайне убийство Лиановского…

– Ну что, когда снова приедешь? Выберемся с тобой куда-нибудь, – предложил я, искренне желая помочь Володе избавиться от мучивших его воспоминаний. Мы бы могли сходить на рыбалку, я бы пригласил его к себе в гости…

– Не знаю, – ответил он. – Может, на выходных, там видно будет.

– Заметано! – радостно воскликнул я и крепко обнял его. – Не вспоминай про Лиановского. Живи сегодняшним днем. А лучше снова женись, заведи детей.

Да, мне бы такого друга, похожего на меня, два года назад… Но его роль сыграла Настя. И когда только я успел стать оптимистом? Наверно, когда женился. Спасибо тебе, моя любимая! Ты оживила меня, дала почувствовать, как хорош этот мир…

Мой энтузиазм, видно, передался и Володе. Он рассмеялся и ответил:

– Спасибо тебе за совет. На свадьбе будешь шафером! Ну, до свидания.

– Бывай, – улыбнулся я. – Машину твою я подгоню прямо к дому.

Я знал, где он живет. Улица Красноказарменная. Метро «Авиамоторная». Да, хоть мир и тесен, но мы никогда не встречались. А он, оказывается, живет в двух шагах от моего СИЗО.

Мы разошлись. Я сел в свой «Лендкрузер» и уехал по привычке (ведь в тот день у меня был выходной) на работу. А Володя направился в прокуратуру, и что было дальше – могу только догадываться.

***

Когда я вернулся на работу, то вспомнил, что мне надо подогнать Володин «Ниссан» к его дому. Слава богу, ключи он отдал мне еще ранним утром, пока мы садились в мой джип. Я оставил свой «Лендкрузер» на нашей парковке, пересел в «Ниссан» и уехал. До Володиного дома я добрался быстро, так как мой следственный изолятор находится совсем рядом с Красноказарменной. И тут я понял, что обратно придется идти пешком. А я уже забыл про это, разъезжая по Москве на машине. Но это ничего. Недалеко идти.

Скоро я вернулся и увидел знакомого бородатого прокурора, который о чем-то разговаривал с Гришей. Павлов тоже заметил меня и крикнул:

– Вадим Михайлович, к вам тут прокурор пришел! Желает с вами лично поговорить!

Ну вот что ему от меня понадобилось? Я почувствовал, как сердце пропустило удар. Неужели… из-за Лиановского? Как же не хочется об этом вспоминать… Только жизнь наладилась, как вдруг снова этот кошмар!

Я натянул на лицо холодное выражение и подошел к ним. Гриша отошел ко входу в здание СИЗО и закурил.

– Здравствуйте. Вадим Михайлович Новицкий, – представился я.

– Прокурор, Куликов Леонид Иванович, – ответил бородатый. – Да я вас уже видел.

И, сказав эти слова, начинает пристально меня разглядывать. Что же это такое? Так и сверлит меня глазами! Я уже хотел возмутиться, но сдержался.

– И что же вы от меня хотите? – спросил я. На самом-то деле я прекрасно понимал, чего он от меня хочет.

– Я бы хотел поговорить с вами про Эдуарда Лиановского.

Я и сам уже догадался, о чем ты хочешь поговорить! А вот хрен тебе, ничего ты не узнаешь! Я не хотел, чтобы этот Куликов разнес услышанное по всей прокуратуре, и Володя бы мучился воспоминаниями.

– И что вам надо знать? – надменно спрашиваю я. Дешевая игра, да что делать! – Он и его подельники мертвы вот уже как два года, дело закрыто и сдано в архив.

– А по какой причине он был столь жестоко убит?

«Да потому что заслужил!» – чуть не крикнул я, но вовремя сдержался.

– Надзиратели перестарались немножко. Это все, что вы хотели знать? – даю ему понять, что мне не по душе этот допрос. А тот отрицательно качает головой и продолжает задавать вопросы:

– А как Лиановский был связан с вашим другом, Владимиром Злобиным?

Ах ты, боже мой… Это уже слишком! Неприлично влезать в чужую жизнь! Я хотел было высказать этому прокурору все, что о нем думаю, но опять сдержался.

– Откуда мне это знать? – честное слово, еще один вопрос, и я взорвусь!

– Но вы же с ним дружите, ведь так? И не отпирайтесь – я вас сегодня видел в нашей прокуратуре.

– Да, дружим. А какое это имеет отношение к вам? – меня очень волновал этот вопрос. И угадайте, что этот прокурор мне ответил? «Меня очень заинтересовала эта история!»

При этих словах я сильно рассердился. Что же это? Ради праздного интереса надо бередить сердечные раны, лезть в чужое прошлое! Правильно Володя не любит своих коллег! А я-то, дурак, еще за них тогда заступился! «Не надо так резко», – сказал я тогда. Эх, если бы послать их далеко и надолго с их интересом! Никогда им не расскажу про это!

Но вслух я свои мысли не высказал, а ответил лишь:

– Не надо влезать в чужую жизнь просто потому, что вам интересно. Больше мне вам нечего сказать. Прощайте, – и я, развернувшись, ушел в здание следственного изолятора. Сослался на кучу бумажной работы.

Надеюсь, он понял. Правосудие правосудием, но надо и честь знать.

Через несколько минут ко мне в кабинет зашел Гриша и сообщил, что Куликов уехал. Может быть, мои слова заставили его понять, что неприлично влезать в личную жизнь другого человека – это мне неизвестно. Ну, а я решил сообщить Володе о визите прокурора. Я достал из кармана телефон и набрал его номер.

– Привет, Володя. Прости, но у меня для тебя есть неприятная новость.

– Вадим, здравствуй. Что случилось?

Я немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Сейчас, минут пять назад, ко мне приходил один из ваших прокуроров, Леонид Куликов. Спрашивал про… ну, ты сам понимаешь, про кого.

– Про Лиановского, что ли?

– Именно. Я, конечно, ничего ему не рассказал. Нет, ну до чего же наглый субъект, ей-богу. Когда я его спросил, зачем ему надо это знать, он ответил: «Меня просто заинтересовала эта история!» Так что готовься к бесконечным допросам.

Ох, чувствую, новость эта сегодня облетит всю прокуратуру…

– Могу, кстати, к тебе подъехать для моральной поддержки – ты же знаешь, что у меня сегодня выходной, – неожиданно предложил я.

– Я себе уже такую репутацию создал, что меня никто ни о чем в жизни не спросит, – ответил Володя. – Если хочешь, приезжай, буду рад.

– Скоро буду, – сказал я и отключился. Я тут же сел в машину и второй раз за день устремился в сторону прокуратуры. Что-то я сегодня весь день в разъездах… Хорош выходной!

***

Через полчаса после нашего с Володей разговора я приехал в прокуратуру – снова эти чертовы пробки! Там на меня никто не обращал внимания, поскольку я был одет просто: на мне была черная куртка, джинсы, кроссовки и кепка. Я вообще всегда одевался скромно, несмотря на то, что сейчас могу себе позволить дизайнерские вещи. Но я не любитель этих понтов. Так что выглядел я как среднестатический москвич. Постовой, молодой брюнет в черной форме, поздоровался. Я ответил ему и сказал, что мне нужен прокурор. Но я не ожидал, что парень упомянет только двоих – уже знакомого мне Куликова и Евдокимова. Наверно, это тот, который в очках. Неужели Володя для них не прокурор? Да, многого он мне вчера не рассказал…

Как только я сказал, что мне нужен именно Володя, постовой округлил глаза и уставился на меня. Мне все это стало надоедать, и я довольно грубо сказал:

– Нечего на меня так смотреть. Куда мне идти?

Парень немного отошел от потрясения и ответил:

– Второй этаж, пятый кабинет. Только если вы без записи, он вас не примет.

Что за идиотская привычка у людей давать ненужные советы!

– Это уж мое дело, – спокойно отвечаю я и, поблагодарив, отправляюсь в кабинет Володи. Заждался уже, наверно…

***

Когда я постучался к Володе, он сразу же запустил меня в кабинет и с видимым облегчением сел в кресло.

– Рад тебя видеть. Наконец-то ты приехал… – улыбнулся он.

– Ну что, как ты? Не достали еще коллеги?

Да, после разговора с Куликовым я понимал нелюбовь Володи к своим коллегам… Хотя, может быть, не все они такие, кто знает?

– Достали… Нет, ну ты пойми: куда ни пойду – они смотрят то с недоумением, то с презрением. Сами-то молчат, а за спиной у меня говорят всякую чепуху. Приходится вот сидеть в кабинете. Ничего ведь не знают, что тогда случилось… – при этих словах я испугался, как бы Володя снова не дал волю эмоциям, но тот остался спокоен.

– Может быть, рассказать? – предложил было я, но он только отмахнулся.

– Что ты! Если узнают, придется увольняться отсюда, да и тебя посадят за убийство этого подонка Лиановского.

Ты прав, Володя, меня посадят… И вообще, я не это хотел сказать – я вовсе не желал рассказывать обо всех подробностях того случая, а лишь в общих чертах описать его. Но сначала надо успокоить друга – я знал, что он карьерист.

– Ну так что? – весело говорю я. – Я тебя устрою к нам – в районный ОВД нужен следователь. Я помню, как ты рассказывал о количестве раскрытых дел (а их много было), так что следак из тебя неплохой выйдет. А меня никто не посадит – все были только рады, что Лиановский умер. Судья знал, что его убил я, и никто меня никуда не сажал.

Кто «все», которые были рады смерти Лиановского? Странно, что Володя об этом не спросил. Я бы так ответил: «пострадавшие от его деяний».

– Согласен? – спросил я, видя его раздумья. Да, из прокурора в следователи – это ж какой спуск по карьерной лестнице! Володя кивнул.

– Вот и прекрасно! – обрадовался я и буквально силой заставил его написать заявление об увольнении по собственному желанию. Сделав это, он ушел в канцелярию, а я остался один в кабинете. От скуки я стал разглядывать обстановку – довольно скромно: большой шкаф с книгами и фото, стол с кучей папок и черное кресло. На стене какая-то репродукция.

Мой взгляд упал на книгу, лежащую на столе. Я взял ее в руки и прочитал название: «Уголовный кодекс РФ». Интересно, а сколько бы мне дали за мое преступление?

Я быстро нашел 105-ю статью и начал читать. От восьми до двадцати лет… Ведь я-то убил троих, значит, двадцать лет, а то и пожизненное! Я грустно вздохнул и вернул книгу на место. Двадцать лет жизни впустую! Не слишком ли большая цена за желание помочь другу?

Скоро пришел Володя.

– Все, можно уезжать? – спросил я как ни в чем не бывало. Он кивнул и – неожиданная вещь! – решил все-таки сообщить коллегам о том, что на самом деле случилось десять лет назад. Взяв лист бумаги и ручку, он написал:

«Я видел, как вы на меня смотрите, с недоумением и презрением. Я вам скажу, что я никоим образом не связан с Эдуардом Лиановским. Этот человек десять лет назад вырезал всю мою семью. Да, не удивляйтесь, у меня была семья, и я был счастлив. Я тогда раскрыл дело о наркоторговле и хотел вступить в мафию, чтобы узнать имена всех фигурантов. Но внезапно появился более сильный глава – Лиановский. Меня шантажировали моими близкими людьми, но я не верил, что могу проиграть. И зря. Вот вам мой совет: не идите на поводу у своих желаний».

Оставив записку на столе, он вместе со мной вышел из кабинета. На выходе из прокуратуры мы столкнулись с Куликовым, Евдокимовым и рыжим парнем.

– Прощайте, Леонид Иванович, Дмитрий Александрович, Николай, – сказал им Володя.

Рыжий молодой человек, которого звали Николаем, с плохо скрываемым облегчением спросил:

– А вы что, увольняетесь?

– Уже уволился, и больше вы меня не увидите.

Двое прокуроров тоже облегченно вздохнули. Глядя на них, я не мог удержаться от усмешки. Нет, ну разве можно так не уважать человека?

– А с чего бы это? – поинтересовался Евдокимов. – Начальство нагоняй дало?

– Нет, Дмитрий Александрович, – хмуро отозвался Володя. – Видел я, как вы все смотрели на меня сегодня. Наверно, думали, что если вы услышали о моей якобы связи с Лиановским, то это вам дает право делать ложные выводы? Зайдите в мой кабинет – я там оставил маленькую записку. Прочитайте ее. Все, прощайте.

Мы вышли из прокуратуры, оставив ошарашенную троицу размышлять над последними словами Володи.

***

Пока сотрудники прокуратуры, я надеюсь, читали записку Володи, мы с ним сидели в машине и обсуждали его будущую работу.

– Все будет хорошо, увидишь. Коллектив в нашем ОВД дружный, зарплата нормальная.

– Да, конечно, Вадим, все это я очень ценю, но тебе не кажется, что пора уже ехать устраиваться? – нетерпеливо спросил Володя.

– Зачем? – удивился я. – Сегодня уже поздно: по пятницам канцелярия принимает только до десяти, а по выходным они не работают.

– Что значит «не работают»? – изумился он. – Они должны работать каждый день, а то что это за ОВД такой?

Я тоже не понимал, кто придумал столь странный распорядок работы канцелярии в отделе полиции моего района.

– Так я же тебе не про ОВД говорю, а про канцелярию, – засмеялся я. – Так что три дня нам с тобой отдыхать. А в понедельник с новыми силами на новую работу.

– Ну и что мы будем делать целых три дня? – спросил Володя. Он никогда не любил сидеть без дела, и я это понимал. Но сейчас ему нужно было развеяться.

– Лично я предлагаю провести их у меня, хочешь – в квартире, а хочешь – на даче. Я буду только рад, если ты согласишься.

– Пожалуй, я согласен, – после минутного раздумья ответил Володя.

– Супер! – обрадовался я, поскольку мне давно хотелось пригласить его к себе. – Куда едем: ко мне домой или на дачу? Предлагаю второй вариант, поскольку сейчас май, погода шикарная. Нет, без разговоров: едем на дачу. Отказы не принимаются.

– Да я вовсе не отказываюсь… – начал было Володя, но я его перебил (да, вот такой я):

– Вот и хорошо. Едем! – я решительно надавил на педаль газа, и «Лендкрузер» устремился в сторону Можайского района, где, как я уже говорил, находится моя дача.

========== Отдых на даче и угрызения совести ==========

Раны совести никогда окончательно не зарубцовываются.

Сир Публий

Я знал, что на электричке было бы гораздо проще добраться до Шаликово, но моя страсть к автомобилям пересилила здравый смысл. Ничего не могу с собой поделать! Вот люблю ездить на машине, и все тут. Даже пробки, самая ненавистная для меня вещь в Москве, не могут заставить меня отказаться от любимого занятия – вождения.

Но пробки – они везде. И когда мы с Володей выехали на Новый Арбат, то сразу же встали. Я злобно долбанул кулаком по рулю.

– Ах, черт! – выругался я. – Все-таки встали!

Володя удивленно посмотрел на меня, ведь пробка была небольшая. Но меня и такие выводят из себя. Все-таки я, наверно, немного мазохист…

– Да, я вижу, что пробка маленькая, – вздохнул я и откинулся на спинку кресла, готовясь ждать, пока она не рассосется.

Ждать пришлось недолго. Я с облегчением надавил на газ и повернул направо. Предстояло ехать около девяноста километров. Чтобы не было скучно в дороге, я решил включить музыку. Но скоро ее пришлось выключить, поскольку Володя предложил заехать в супермаркет. Ведь путь неблизкий, мы могли бы проголодаться. У нас двоих оказалась на руках приличная сумма, поэтому мы основательно закупились продуктами и поехали дальше.

Слава богу, на дороге больше не оказалось пробок, и можно было спокойно ехать. Мы все девяносто километров проехали без остановок.

Когда мы уже почти приехали на мою дачу, позвонила Настя. Оказалось, что она тоже там и ждет меня (у нас есть традиция – каждую пятницу и выходные мы проводим на даче). Я попросил ее подумать над обедом. Володя, конечно, стал отказываться, но не в моем характере оставить гостя голодным. Через пять минут после этого разговора мы приехали.

***

Настя уже стояла на пороге и ждала меня. Все такая же красивая, как и тогда, в Адлере… На ней ее любимое платье, белое с цветами. Она вообще очень любит вещи с цветочным рисунком.

Мы обнялись, и я представил ей Володю. После того, как они немного поговорили между собой, мы все втроем направились в гостиную.

Что мы делали днем, я уже не помню, а вечером мне что-то захотелось сыграть на гитаре. Как же давно я этого не делал… По-моему, еще с армии я не брал в руки гитару. Ах, нет, я все-таки исполнил свое обещание, когда познакомился с Настей – спеть ей серенаду. Ее тогда очень тронула моя идея.

В детстве отец научил меня играть, и вскоре я уже исполнял песни Высоцкого, которого я тоже очень люблю, Северного и других. Может быть, если бы я не ушел во ФСИН, то мог бы подумать о карьере музыканта.

Отец не одобрял мою любовь к шансону, но не давил на меня. Он любил «Beatles», «Pink Floyd» и другие английские группы.

Почему мне нравились эти песни? Не знаю. Это как любовь с первого взгляда – раз послушал и думаешь: «Слушал бы всю жизнь…»

Я снял гитару со стены и решил сыграть свою любимую песню – «Не валяй дурака, Америка!». По моему мнению, эта песня очень патриотичная. Да, мы круче американцев и всегда готовы «пошить рубахи» и обеспечить их валенками. Эта мысль всегда вызывала у меня легкую улыбку.

Насте и Володе очень понравилось мое исполнение. Все-таки я немного тщеславен, люблю, когда меня хвалят. Небольшой «комплекс отличника», что ли… Про этот комплекс я узнал от Насти, которая часто мне рассказывала разные случаи из своей практики. В двадцать три года, после окончания университета, она устроилась работать психотерапевтом, и к ней на прием приходили люди со всякими проблемами. Сейчас она уже не работает, поскольку ей надоело выслушивать жалобы своих пациентов на свою жизнь. В этом мы с ней похожи: я из армии ушел, а Настя – с работы.

Можно было бы рассказать ей про убийство Лиановского и не мучиться угрызениями совести, но я боялся потерять ее. Я считал, что если она узнает, что я убийца, то сразу же подаст на развод и никогда больше не будет со мной общаться. А я этого ох как не хотел. Больше всего на свете я боялся того, что все узнают о моем поступке.

Настя все-таки догадалась о том, что никаких срочных дел у меня вчера не было, и с укоризной посмотрела на меня. А что я должен был ей сказать? Что мы с Володей вчера устроили пьянку и остались ночевать в моем кабинете? Нет, так нельзя. Но моя супруга – человек понимающий, и поэтому она не стала ругать меня за то, что я не сказал ей правду.

Близилась ночь, и решено было всем отправиться спать.

***

Утром мы с Настей проснулись почти одновременно – в восемь часов и сели в гостиной, ожидая, когда встанет Володя. Я взял с полки том любимого мной Гоголя и погрузился в чтение. Мне очень нравятся «Мертвые души». Невольно я начал думать: а с кем бы я мог себя сравнить? Я усмехнулся своим мыслям: никогда прежде не замечал за собой склонности к размышлениям. Но все же, кем бы я мог быть в том мире? Наверно, Ноздревым – ну, я бы, конечно, не стал выплескивать свои эмоции на гостя, как тот на Чичикова, и я никогда не жульничал в азартных играх (а я заядлый картежник; еще в армии карты меня затянули, но я не теряю головы в пылу азарта). А в остальном я – чистый Ноздрев.

Володя проснулся в девять часов и тоже вышел к нам. Я заметил, что он выглядит каким-то уставшим. Наверно, вспоминал про известный нам случай…

– Ну что, как спалось? – спрашиваю я, думая, подтвердится ли моя догадка.

– Снова мучает прошлое. Никак не могу забыть.

Верна моя догадка… Эх, как же мне тебя жаль, Володя. Но у тебя хоть есть с кем поговорить об этом, а я два года назад страдал от жгучей депрессии и уходил в себя…

– Ничего. С понедельника начнешь новую жизнь. Встретишь хорошую девушку, сыграешь свадьбу, и все будет замечательно, – оптимистично заявил я. – А если что, Настя тебе поможет. Она училась на психолога.

– Приму это к сведению, Вадим. Спасибо тебе, что ты пытаешься меня успокоить. Кстати, когда мы возвращаемся в Москву? – внезапно переменил тему Володя.

– Завтра днем. А почему ты вдруг про это вспомнил?

– Ну, я же с понедельника следователь, так что надо собрать необходимые документы.

– Да брось. Ты же по моей рекомендации устраиваешься, – сказал я. – Меня все мои знакомые в отделе полиции ценят. Хотя… если это для тебя так важно, заедем к тебе собрать документы.

Да, я не вижу ничего плохого в том, чтобы устроить друга на работу «по блату». Но это, конечно, только в том случае, если я вижу, что он компетентный сотрудник и может справиться с работой. А устроить человека на работу только из-за того, что он чей-то там кум, сват или брат – да ни за что!

В одиннадцать часов Настя ушла в магазин, а мы с Володей остались дома. Он меня спрашивает:

– Я не хотел говорить об этом в присутствии твоей жены, но ты скажи: как тебя не посадили за убийство Лиановского?

Ну все, началось! Видно, мне никогда не удастся забыть об этом… Я задумчиво посмотрел на Володю.

– Мне помог один мой друг, Алексей Крохин, – говорю я и чувствую, как кровь прилила к моему лицу. Господи, как же мне было стыдно два года назад, когда я чуть ли не на коленях умолял Лешку замять убийство Лиановского… – Он судья и помог мне. Официальная версия такова, что Лиановский и его подельники убиты при попытке к бегству. Я сказал одному охраннику, Павлову, чтобы он поддержал эту версию. Вот такие дела, Володя… – закончил я. – Я обязан Крохину тем, что все еще на свободе. Никто не знает про это, кроме нас троих.

– А что же твой Павлов?

– Я ему сказал, что отвечать. Дескать, эту троицу убили при попытке к бегству, а такое количество ранений объясняется чрезмерным рвением. Гриша никогда не задает лишние вопросы, за что я ему благодарен. Правда, он о чем-то разговаривал с вашим прокурором, Куликовым.

– Неужели? – испугался Володя. – Ты его не спрашивал, о чем?

– Нет, я сразу к тебе поехал. Надеюсь, он ничего особенного не сказал. В понедельник я с ним поговорю.

– А он знает обо мне?

– Знает от своей жены. Дарья жуткая сплетница – я рассказывал Насте про тебя (так что она с тобой заочно знакома), а она ей. А Дарья, следовательно, мужу. Может, он чего и сболтнул вашему прокурору про нас.

– Зачем ты рассказал Анастасии про меня? – Володя сердито сдвинул брови. Он никогда не любил, чтобы люди обсуждали его личную жизнь, впрочем, как и я.

– У нас нет секретов. И я не виноват, что Настя сообщила об этом Дарье.

– А то ты не знал, что женщины не умеют хранить секреты! – вспылил Володя.

Я многое могу простить в этой жизни, но не оскорбления в адрес моей жены. Услышав эту фразу, я не выдержал и замахнулся на него кулаком, но Володя сдавил мою руку, так что я вскрикнул от боли и хотел было снова врезать ему. Дело бы дошло, видимо, до драки, если бы не пришла Настя. Тогда мы успокоились.

– Прости… – выдохнул я и глотнул воды из стакана, стоявшего на журнальном столике.

– Ладно, я сам виноват. И ты прости меня.

Я встал и пошел помогать Насте выкладывать продукты из сумки. Она пошла готовить обед, а я, чтобы отвлечься от воспоминаний об убийстве Лиановского, взял любимые «Мертвые души» и стал читать.

Через полчаса Настя позвала нас за стол. Я вздрогнул, книга выпала из моих рук. Положив ее обратно, я с Володей сел обедать.

После обеда я вдруг вспомнил, что в машине кончается бензин. Все-таки девяносто километров мы отмахали без заправки… Я сразу же уехал на ближайшую АЗС.

Вечером мы с Володей решили сыграть партию в карты (я хотел вспомнить армейскую молодость, когда жизнь моя еще не пошла под откос…). Неизвестно почему, но мне всегда везло в картах. Думаете, что я жульничал? Вовсе нет. Просто выходил такой расклад, что я всегда оставался в выигрыше. Мои друзья на это часто обижались, но когда понимали, что я играю честно, то только удивлялись. Когда я рассказал Насте об этом, она рассмеялась и предложила мне открыть казино. Я тоже посмеялся, понимая, что она шутит.

Говорят, что кого любят, тому не везет в карты. Лично я бы так не сказал. Я счастлив с любимой женой и всегда выигрываю. Что это – судьба? Не знаю, почему так получилось.

Вот и в той партии, которую мы сыграли с Володей, победил я. Порой мне очень хотелось поддаться и проиграть, но это никак у меня не получалось. Словно незримая рука вела меня, и я как бы автоматически выкладывал нужные карты.

***

Следующий день был последним, который мы на той неделе провели на даче. Надо было собирать вещи и возвращаться в Москву.

Утром я снова читал Гоголя, когда в комнату вошел Володя. На этот раз он не казался таким уставшим, как раньше. Я догадался, что пока я был на заправке, Настя смогла ему помочь избавиться от печальных воспоминаний. Действительно, он сообщил мне, что Настя посоветовала ему выплескивать эмоции на бумагу. Почему-то вспомнилась поговорка: «Бумага все стерпит». Может, и мне так же поступить? Но я не могу: это Володя живет один, а я семейный человек: вдруг кто-нибудь увидит мои записи? Не хотелось бы терять свое доброе имя…