Текст книги "Отражение нарцисса (СИ)"

Автор книги: Nataniel_A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Лео, брошюры! – окликнул его Брендон.

Тот машинально, словно робот, вернулся и подхватил небольшую стопку литературы по журналистике. «Он совершенно морально уничтожен, разбит, раздавлен», – не без сожаления подумал Фортескью, глядя на его лицо. Репортер сознавал, что поступает жестоко, но он ничего не мог поделать с желанием кричать о своей находке всему миру. Возможно, сей печальный пример послужит уроком другим мечтателям от науки, а жертвы… Ни одно громкое дело не обходится без жертв, и кто, как не мастер пера знал об этом. Он мог бы прямо сейчас завершить свою миссию и навсегда покинуть Бразилию, но оставался самый последний, решающий шаг, без которого она не была бы полной.

В ночной тьме яркой россыпью зажглись множество звезд, укрывая небесным куполом огромный ревущий океан и город, что примостился на его берегу. Лео сидел на пустынном пляже и безучастно наблюдал, как его омывают соленые волны. Казалось, что душа, если она есть, выжжена дотла, и вряд ли уже это можно исправить. Он чувствовал, что стремительно идет ко дну, но справедливо ли идти туда одному? Похоже, Альбьери все равно. Он больше не искал встреч со своим творением, жил обычной жизнью и не помышлял о том, к какой катастрофе привели его научно-философские изыскания. Что ж, это ненадолго. Возможно, Лео обречен, но он разделит по праву свою обреченность с создателем. Именно там, под южным звездным небом Лео принял судьбоносное решение, навсегда изменившее его жизнь и его самого.

========== Глава 27. Последний рубеж ==========

Фортескью, садясь за работу, устало зажег настольную лампу и включил погромче радио. В последнее время он не мог работать без звукового фона, будто боялся услышать неудобные мысли у себя в голове. Дело об оксфордской пятерке основательно вымотало журналиста, и он мечтал поскорее закончить его, но вместе с тем предвкушение триумфа давало сил двигаться дальше и выжимать из себя последнее, чтобы добиться поставленной цели. Основной материал был сверстан и готов к публикации, кроме самой важной детали, ради которой он гнался за клоном по ночному Рио, рискуя угодить под колеса, фальшиво улыбался и любезничал с его простоватой, наивной матерью, изображал из себя надежного товарища и понимающего собеседника. Впрочем, Брендон не исключал того, что при иных обстоятельствах они с Лео вполне могли бы подружиться, но настоящему профессионалу сентиментальность ни к чему. Лео был для него неразгаданной тайной, трудновыполнимой задачей, а уж только после – человеком.

В дверь с силой постучали. Потом еще раз и еще. Фортескью поднялся на ноги и не спеша отправился открывать гостю.

– Не нужно так стучать, я уже иду! – недовольно крикнул он.

На пороге стоял Лео. Вид он имел весьма болезненный, лихорадочный. Парень прошмыгнул в дом и боязливо осмотрелся по сторонам, словно ожидал увидеть посторонних.

– Лео? – удивился журналист. – Что-то случилось? Ты, кажется, чем-то весьма озадачен.

– Сеньор Брендон, – еле слышно сказал Лео. – Я принял очень важное решение.

– Неужели? Какое? – Фортескью буквально замер в предвкушении победы.

– Я… я должен вам рассказать правду об одном ужасном деле, не только вам, но и всему миру.

– Успокойся, сядь, – провел его Брендон вглубь дома. – Я тебе сейчас чего-нибудь налью, а то ты весь трясешься.

– Не надо ничего, – вцепился в его руку Лео, – пожалуйста, просто выслушайте меня.

– Итак, – репортер уселся напротив и с самым участливым видом приготовился слушать, – о чем ты хочешь поведать?

– Если честно, я никогда бы не стал делать того, что собираюсь, мне бы даже в голову такое не пришло, если бы не вы и наши беседы. Я понял, что не имею права молчать, но я ужасно боюсь. Вы единственный журналист, которому я доверяю, пусть уж лучше вы, чем кто-то другой.

– В чем же дело, в конце концов?..

– Вы даете клятву, что не раскроете моего имени и не покажете моего лица?

– Конечно! – воскликнул Фортескью с оскорбленным видом.

– Помните, мы говорили о клонах? Так вот, – глаза рассказчика горели неестественно ярким огнем, – я и есть клон.

– Боже мой! – потрясенно проговорил Брендон, и он не лукавил – сказанное на самом деле его впечатлило несмотря даже на то, что сей факт был давно ему известен.

– Я больше не могу держать все в себе, это разрывает меня на части, я не вижу никакого выхода! Вы говорили, что зло не должно оставаться безнаказанным, а худшее наказание для преступника – это осуждение общества. А мой… тот, кто меня создал, боится осуждения людей.

– Лео, дай мне минуту, – растерянно произнес журналист. – Лишь одну минуту, мне нужно прийти в себя…

Он принес бумагу, ручку и вновь сел за стол.

– Вы не будете записывать мой голос на диктофон? – осторожно спросил Лео.

– Нет! – отрезал Фортескью. – Никаких диктофонов, я запишу все прямо с твоих слов.

Их обоих охватил какой-то сумасшедший азарт, но если Лео практически не отдавал себе отчета в действиях, поглощенный чувством глубокой обиды на доктора и на саму жизнь, то Брендон вел себя подобно марафонцу, перед которым замаячила желанная финишная лента.

– Лео, я спрошу тебя перед началом интервью: ты уверен в своем шаге? Ты не будешь жалеть впоследствии о том, что сделал? – для отвода глаз осведомился он.

– Нет, сеньор! Я уже и так пожалел обо всем, о чем только можно жалеть, хватит! Пришло время действовать.

– Хорошо, тогда начнем. Расскажи о себе.

– Но вы же обо мне все знаете! – удивился Лео.

– Ошибаешься, я почти ничего о тебе не знаю, – Фортескью резким почерком делал какие-то разметки на листе бумаги. – Немного о твоей биографии, увлечениях, целях в жизни.

– Цели! – усмехнулся парень. – У меня сейчас только одна цель.

– Ладно, к целям мы вернемся позже, – согласился журналист. – Но подумай, ты должен сообщить о себе миру и при этом остаться неузнанным. Как бы ты представился людям, которые будут читать статью?

– Я… – Лео поразмыслил, как лучше начать рассказ. – Мне неполных двадцать лет, я родился в Рио, но полжизни, даже больше, прожил в провинции.

– А твоя семья? – дал ему подсказку Фортескью.

– У меня из семьи только мама и бабушка. Есть еще тетя, но с ней я давно не виделся.

– У тебя хорошие отношения с ними?

– Я не знаю, – простодушно сказал Лео.

– То есть как это – не знаешь? – недоуменно произнес Брендон.

– Я не знаю, какие отношения считаются хорошими, а какие – не очень. Я всегда испытывал с этим проблемы. Некоторые мои поступки очень обижали маму и бабушку, но я поступал так не со зла, честное слово. Просто я никогда не понимал людей, а они не понимали меня.

– С какого возраста ты осознал эту трудность?

– Для меня это не было трудностью. Для них – да. Я понял, насколько я странный, только тогда, когда… – Лео смущенно замолчал.

– Когда что?

– Когда влюбился. Вот тогда мне стало ясно, что с отношениями у меня беда.

– Как думаешь, твои сложности в общении связаны с необычным происхождением или нет?

– Наверное, связаны, из-за чего-то же я уродился такой. Знать правду тяжело, но неизвестность еще хуже, когда тебя что-то гложет всю жизнь, а ты даже не догадываешься, в чем причина.

– Как ты себя ощущал, когда не знал о том, что ты клон?

– Сложно сказать, – Лео задумался, подбирая нужные слова. – Я сам для себя был загадкой. Например, вспоминал такие вещи, которых никогда не видел и не мог видеть, мне снились жуткие сны, которые я не мог понять… Но все это ерунда, на самом деле. Плохо другое. Я жил с чувством, что какая-то часть меня мне не принадлежит, как будто во мне еще есть какой-то другой человек, и пугался этого, думал, что я… ну, того… с приветом. Старался отвлечься, ездил по свету, да только ничего не помогало.

– При каких обстоятельствах ты узнал правду о себе?

Лео судорожно сделал глоток воды из стакана, любезно предложенного ему Брендоном.

– Это было очень далеко отсюда. Отец… то есть, я хотел сказать, доктор Альбьери решил показать меня одному своему другу-иностранцу. Там же он во всем и сознался передо мной. Это… как будто ты спал с самого рождения, а потом проснулся, и все вокруг пропало, изменилось. Я знаю, сеньор, что не умею складно говорить.

– Нет-нет, получается очень даже складно, – возразил Фортескью, внимательно все записывая за интервьюируемым. – Вот мы и подобрались к главной теме: какова роль доктора Альбьери в твоей жизни?

– Он создал меня в своей лаборатории, это его главная роль, – помрачнел Лео. – И потом все детство, пока мы не уехали, преследовал меня и мою мать, называл себя моим отцом. Это сейчас я понимаю, что он просто не хотел упускать меня из виду, наблюдал за тем, как я расту и развиваюсь, а до этого всю жизнь любил его как отца. Я не могу выразить словами свою злость на него.

– Ты считаешь, что он был неискренен, когда заботился о тебе? Ведь он заботился, я правильно понимаю?

Парень молча кивнул, глотая слезы.

– Это слишком трудно принять. Да и заботился он обо мне потому, что я копия его погибшего крестника. Только не записывайте это, пожалуйста, иначе люди поймут, как я выгляжу.

– Не буду, Лео, не буду… – задумчиво проговорил Фортескью, поставив точку в конце предыдущего предложения.

– Это больше, чем предательство, это как если бы весь мир вокруг перестал существовать. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, могу представить. Лео, ты видел того человека, с которого тебя клонировали?

– Видел однажды. Случайно столкнулись на улице.

– Что ты почувствовал в тот момент?

Лео непроизвольно дернул шеей.

– Мне захотелось убежать от него. Не то чтобы я испугался или он показался мне неприятным, просто… Вы боитесь гадалок? Ну, тех, кто прорицает будущее и все в таком духе?

– Я не боюсь, но многие, полагаю, относятся к ним настороженно.

– Они мне никогда не нравились. Я не хочу знать, каким будет мое будущее, а тут увидел его вживую. Как будто на машине времени слетал, это ужасно.

– Как бы ты определил свое место в мире?

– Никак, сеньор. Никак бы не определил.

– Ты не признаешь себя полноценным членом общества, считаешь, что тебе недоступны те же блага, что и другим людям?

– У всех людей есть мать и отец, – после некоторой паузы продолжил Лео. – А у меня нет отца, да и мать не совсем мать. То есть, я люблю ее и считаю матерью, но на самом деле я как бы приемный. Сирот усыновляют уже родившимися, а меня усыновили еще в утробе. Звучит как полный бред, но это правда. Я прочитал много всего на тему клонирования. Даже у сирот когда-то были родители! Даже у тех, кого зачали в пробирке, есть родители! Только не у меня. Вы понимаете, что это значит? Как я могу быть равным другим людям? Это я еще не говорю о том, что живу в постоянном страхе состариться и умереть, потому что никто не знает точно, как будет вести себя мой организм. Говорят, клетки клонов старятся очень быстро.

– Так значит, ты страшишься будущего? – догадался Фортескью.

– Очень, сеньор. Хотя иногда уже думаю, что мне все равно. В конце концов, смиряешься с любой мыслью. Ты привыкаешь так жить.

– Лео, – Брендон на минуту отложил ручку и откинулся слегка назад на спинку стула, – чему, по-твоему, должна научить эта история людей во всем мире? Что бы ты сказал ученому, который готовится повторить эксперимент доктора Альбьери?

– Не надо, – кратко ответил Лео. – Не надо повторять, хватит одного меня.

– Мир услышит тебя, можешь не сомневаться, – сказал Фортескью, и на несколько мгновений воцарилась гробовая тишина.

– Когда выйдет газета? – беспокойно спросил парень.

– Завтра я отправлю материалы по электронной почте в Лондон, а на следующее утро газета выйдет в тираж.

– Хорошо, – рассеянно пробормотал Лео. – Сеньор…

– Да? – поднял голову Брендон.

– Что будет с моим от… с доктором Альбьери? Его посадят в тюрьму?

– Как минимум, лишат врачебной практики и нивелируют все его заслуги. Насчет тюрьмы не уверен – в восьмидесятые законодательно еще не существовало запрета на клонирование человека.

– И не надо тюрьмы, – голос Лео дрогнул. – Вполне достаточно унижения.

«Он думает, ему станет от этого легче», – усмехнулся про себя Фортескью. Однако же, будучи хорошим психологом, он уловил в его фразе нотки, говорившие ему сильно поторапливаться с выпуском статьи. Счет шел не на дни – на часы.

– Лео, большое тебе спасибо за интервью. Ты сегодня совершил великое деяние, мы вместе его совершили. Люди, узнав о твоей непростой судьбе, сделают правильные выводы.

– И не будут клонировать других?

– Нет, не будут.

– Это хорошо, – через силу улыбнулся Лео. – Я боялся, что после меня людей начнут выращивать, как коров на убой. Вы знаете, что я вижу про это сны?

– Ужасные сны, должно быть, – сочувственно покачал головой журналист.

– Не то слово. Но больше они мне сниться не будут, я в этом уверен.

– Разделяю твою уверенность, – Брендон крепко пожал ему руку на прощание. – Удачи тебе!

– Спасибо, удача мне пригодится. Сеньор, только скажите мне, когда газета выйдет, ладно?

– Договорились, – журналист старался не смотреть ему в глаза. – До свидания, Лео, мне пора садиться за работу!

– До свидания, сеньор Брендон!

Фортескью закрыл за ним дверь и бросился звонить в Лондон. Его спешка была обусловлена не только опасениями за Лео, но и за самого себя. Все нужно было делать быстро, не давая себе опомниться, ведь от последнего рубежа его отделяла всего пара шагов – глупо сдаваться на таком этапе.

– Мистер Ньюман? – проговорил Брендон в трубку. – Я взял интервью у клона. Максимум через четыре часа все материалы будут у вас.

– Превосходно, превосходно! – пришел в восторг господин на том конце провода. – Но не забывайте о конфиденциальности, нам не нужны проблемы.

– Все строго конфиденциально, сэр.

– Я горжусь вами, Фортескью! В нетерпении жду материалы, до связи!

Журналист отключил телефонный аппарат и погрузился в кропотливую работу, захватившую его так, точно огромная океанская волна понесла хрупкую дощечку. Свет в окне съемного дома не погасал до самого позднего вечера.

– Лео, ты не будешь есть? – крикнула Деуза сыну, молниеносно промчавшемуся мимо нее по винтовой лестнице на мансарду.

– Я не голоден, мама! – резко ответил тот сверху.

– Что это с ним? – удивилась донна Мосинья. – Чего он так носится, какая муха укусила его на этот раз?

– Мама, я пойду к нему, – взволнованно сказала Деуза. – Он показался мне слишком бледным.

Лео и впрямь был непривычно бледен. Он лег на кровать, свернувшись калачиком, а его тело тряслось мелкой дрожью, как от озноба.

– Лео! – тревожно воскликнула его мать, увидев эту картину. – Сынок, нужно вызвать врача, посмотри-ка, лоб какой горячий!

– Н-не надо н-никакого вр-рача, – простучал зубами Лео. – Мама, посиди со мной.

– Как же не надо? Представь, какая лихорадка начнется ночью!

– Не н-начнется. Я просто немного пере… переволновался.

– Из-за чего, сынок? – Деуза успокаивала его, гладя по голове, словно ее сыну было лет десять или того меньше.

– Мама, я часто тебя огорчал? – вдруг спросил Лео, посмотрев на мать каким-то новым взглядом.

– Не стоит об этом говорить, ты же знаешь, я никогда не сердилась на тебя всерьез.

– А надо было рассердиться. Я вел себя отвратительно, ты думала, наверное, что я тебя совсем не люблю, а это не так.

– Лео! – растрогалась до слез Деуза.

– Да, честное слово, я всегда тебя любил. Даже когда кричал на тебя, что не хочу есть твой дурацкий рис, и грозился сбежать на грузовике. Даже когда прогуливал уроки в школе, уходил из дома. Я не думал о том, что делаю тебе больно, – Лео тщетно пытался не расплакаться сам. – Я думал только о себе. Мама, прости меня, пожалуйста!

– Ну все, все, – Деуза заключила его в ласковые объятья, чтобы Лео не наговорил еще чего-нибудь, иначе они рисковали затопить слезами всю мансарду. Она понимала, она видела, что в душе сына свирепствуют настоящие ураганы, но что могла поделать с ними простая необразованная женщина? Она могла лишь робко попытаться усмирить их неиссякаемой материнской любовью, которую Лео когда-то безжалостно отвергал, сам того не сознавая. Деуза верила своему сердцу, а оно говорило ей о том, что лед начал стремительно таять.

========== Глава 28. Прозрение ==========

В пятом часу утра резкий звук телефонного звонка потревожил мирно спавших доктора Альбьери и его жену Эдну. Оба пробудились далеко не сразу, но телефон упрямо продолжал трещать, разрывая ночную тишину.

– Кому там не спится? – недовольно проворчал Альбьери и взял трубку.

– Альбьери! – с ужасом услышал он голос сеньора Гилемо, председателя совета по этике. Всегда сдержанный, чуть-чуть лукавый и не особо эмоциональный господин нынче готов был рвать и метать. – Я требую объяснений, почему мне в четыре часа утра звонят журналисты из Великобритании и просят дать комментарии относительно твоих экспериментов?!

– О чем… о чем ты говоришь? – едва дыша, произнес ученый.

– Альбьери, что случилось? – Эдна наседала на него, пытаясь понять, какая весть шокировала мужа.

– Эдна, подожди минуту! – одернул он ее. – Гилемо, я сам не в курсе, о чем они спрашивают?

– Не в курсе, – язвительно повторил председатель совета по этике. – Не в курсе, говоришь? Дело вот в чем. Одно вполне уважаемое британское издание – не желтая газетенка, прошу заметить – выпустило огромный материал, разоблачающий твои эксперименты по клонированию человека!

Альбьери повалился на диван, как подкошенный – он не чувствовал ни рук, ни ног, а только бешеную пульсацию крови в висках. «Надо бежать! Бежать в Марокко!» – в панике подумал он.

– Альбьери, ты меня слышишь? – уточнил сеньор Гилемо.

– Да, Гилемо, я тебя слышу, – безжизненным голосом проговорил доктор.

– Сейчас как пить дать соберется международная комиссия с проверкой! Если ты не дорожишь своей репутацией, то почему подставляешь людей, честно зарабатывающих свой хлеб?! Альбьери, заклинаю тебя Богом, в которого ты не веришь, не смей ни в чем признаваться, что бы ты ни натворил! Отрицай до последнего, это всего лишь журналистское расследование, юридически оно не имеет никакой силы. Ты понял, Альбьери? Молчи!

– Гилемо… что там, в этой статье?

– Что-что? Помимо всего прочего, анонимное интервью якобы сделанного тобой клона, вот что!

Словно пораженный молнией, Альбьери положил трубку и уставился неподвижным взглядом в одну точку. Он больше не хотел никуда бежать – ни в Марокко, ни куда бы то ни было еще. Его настигла поистине страшная кара – его собственное создание ополчилось на него. Однако этого следовало ожидать…

– Альбьери! – взволнованный голос жены вывел его из глубокого ступора. – Что стряслось, неужели кто-то узнал?

– Да, Эдна! – с горячностью прошептал он. – Все узнали, весь мир узнал!

– Но как? – округлила глаза недоумевающая женщина.

– Лео… Лео рассказал правду.

– Ах! – вскрикнула Эдна, прижав ладонь ко рту.

– Мне сложно в это поверить, но я боялся и подсознательно ждал этого.

– Альбьери! – она кинулась к шкафу и истерично начала хватать оттуда вещи. – Мы уедем, дорогой, уедем прямо сейчас, на рассвете, нас никто не найдет! Мы можем пожить пока в моем родном Мараньяне, а там…

– Эдна, – прервал ее пламенную речь муж, – не надо никуда уезжать, бежать… Не нужно ничего.

– Как это? – потрясенно сказала Эдна. – Альбьери, часа через два мы из дома не сможем выйти из-за наплыва журналистов!

– Пусть, – равнодушно произнес Альбьери.

– Что ты задумал? – с подозрением взглянула она него. – Ты же не собираешься признаться во всеуслышание?

– Эдна, у нас осталась одна последняя надежда. У меня осталась единственная и последняя надежда…

***

Лео встал с постели с первыми солнечными лучами. Несмотря на пережитое накануне потрясение – а интервью являлось для него таковым – спал он достаточно крепко. Пробуждение подействовало на него странным образом: Лео вдруг почувствовал, что подобно тому, как солнце прогоняет ночную тьму, тьма в его душе рассеялась. То, что еще вчера казалось неразрешимой проблемой, трагедией невообразимого масштаба, как-то внезапно отошло на второй план. Почему так случилось, он не знал, а просто принял как факт.

– Черт побери, интервью! – вслух воскликнул Лео.

Времени еще совсем мало, Брендон пока не успел подготовить материал и отправить в редакцию, значит, пора поспешить к нему и сказать, что он передумал. Наспех умывшись и одевшись, парень помчался к соседу-журналисту. Калитка одноэтажного дома была закрыта на замок.

– Сеньор Брендон! – заголосил Лео, надеясь докричаться до его хозяина. – Сеньор Брендон!

Ответом ему была лишь тишина.

– Ты ищешь английского сеньора? – поинтересовался продавец из маленького ларька напротив, дежуривший на посту с раннего утра. – Он уехал буквально полчаса назад с чемоданом.

– Чт-то? – в ужасе переспросил Лео. – Как так уехал?!

– Это у него надо спрашивать. Он что, денег тебе должен? – ухмыльнулся продавец.

Осознание произошедшего заняло пару минут. Если бы Лео обокрали на миллион реалов, он и то чувствовал бы себя более комфортно. Он в отчаянии начал метаться по улице, будто Фортескью мог еще выйти на него из-за угла, но вскоре к Лео вернулась способность более-менее адекватно соображать. Парень понял, что его провели, как последнего идиота, буквально надругались над его бедой и плюнули в душу, но самое страшное, что он сам добровольно позволил это сделать, преподнес свою голову на блюдечке с золотой каемочкой. И если бы только свою!

– Отец! – вскричал Лео. – Я должен предупредить его!

Он со всех ног бросился домой, чтобы узнать у матери адрес доктора Альбьери.

– Мама! – дрожащим голосом позвал он ее.

– Сынок, что такое? – испугалась Деуза. – Тебе снова нехорошо?

– Мама, я сделал кое-что очень плохое. То есть… меня обманули, понимаешь?

– Кто обманул? – растерянно хлопала глазами женщина.

– Этот… журналист, Брендон! Он оказался мошенником.

– Как?! – поразилась Деуза.

– Я вчера наболтал ему всякой чуши про себя и про Альбьери, а он взял и уехал. Мама, он опубликует интервью, нам обоим придет конец!

– Господи, да что… что там такого в этом интервью?..

– Бред, обычный бред, глупая шутка, – Лео решил, что матери не нужно знать правду. – Но эта шутка может дорого мне стоить. Прошу, дай адрес доктора Альбьери, ты же знаешь его! Это вопрос жизни и смерти!

– Ладно-ладно, – пробормотала ничего не понимающая Деуза, написала на листке адрес и протянула его сыну. – Вот, Лео, возьми.

Он хотел было бежать, но вдруг его осенила еще одна догадка. В случае чего – где искать подмоги? Однажды Лукас сказал Лео, что тот может рассчитывать на его помощь, почему бы не воспользоваться предложением? В критической ситуации все средства хороши.

– Мама, – Лео развернулся у порога, – помнишь, ты говорила как-то, что видела Лукаса Ферраса?

– Ничего такого я не помню, – строго поджала губы Деуза.

– Мама! – всего один умоляющий взгляд растопил материнское сердце.

– Хорошо. Он пасынок твоей крестной, Иветти, давай, я напишу тебе их адрес.

– Спасибо! – Лео расцеловал мать и побежал разбираться с последствиями своего необдуманного поступка.

========== Глава 29. Знакомство ==========

Лео несся по улице, едва не сбивая по пути нечаянно подвернувшихся прохожих. Огромное внутреннее напряжение, словно машинный двигатель, не позволяло ему чувствовать усталости, а гнало и гнало вперед. «Только бы успеть, только бы успеть», – без конца мысленно повторял парень, хотя он и не совсем понимал, каков в точности план его действий. Прийти к Альбьери с повинной, сказать о том, что он натворил, что доктор будет опозорен на весь мир, а самого Лео будут водить по телешоу, как диковинную обезьянку, и ставить на нем лабораторные опыты? Какая страшная участь, неужели с этим совсем ничего нельзя сделать?

Он был уже на подходе к дому крестного, когда услышал многозначительный гул толпы и сигналы автомобильных клаксонов. Лео предусмотрительно спрятал лицо в складках воротника и, не дыша от трепета, приблизился к источнику шума. Дом ученого окружили журналисты, вооруженные микрофонами, диктофонами, камерами и прочей, одной им известной, техникой. Судя по всему, Альбьери находился внутри и держал оборону – окна были наглухо задернуты шторами.

«Что я наделал, что я наделал!» – в отчаянии подумал Лео. Он развернул листок с адресом дома Феррасов. Возможно, они смогут помочь, ведь Лукас и его отец достаточно влиятельные, небедные люди, а больше Лео было не к кому обратиться. Он отдышался немного после своего сумасшедшего забега и отправился в новый путь.

У семейства Феррасов был самый обычный, ничем не примечательный день. Леонидас вместе с одним из сыновей уехал на работу в компанию, а Иветти и другой близнец предпочли остаться дома – мать семейства только что успешно организовала очередное дефиле и заслужила отдых, Франсишку же наслаждался учебными каникулами.

– Я включу футбол, – сказал он и щелкнул кнопкой от пульта телевизора.

«Сенсационное заявление было сделано сегодня в статье газеты «Британские известия». Первый человеческий клон рожден в Бразилии – правда это или вымысел?» – тараторил диктор с экрана.

– Мама! – вскричал Франсишку. – Мама, иди сюда! Скорее!

– Что такое, сынок? – прибежала на крики Иветти.

– Смотри, тут говорят, что Альбьери сделал клона!

– О, Боже мой! – она распахнула широко глаза, побледнела и чуть не упала в обморок.

– Мама, ты плохо себя чувствуешь? – обеспокоенно поддержал ее сын.

– Франсишку… это же… это… – Иветти потеряла дар речи. – Это же мой крестник, Лео! Это о нем!

– Что?.. – Франсишку не принадлежал числу пугливых или впечатлительных людей, но от этой новости сам чуть не грохнулся на пол.

– Я звоню Лукасу, – она схватила сотовый телефон и дрожащими руками начала набирать номер. – Алло! Лукас?

– Иветти, слушаю тебя! – ответил мужчина.

– Лукас, я только что слышала по телевизору…

– Да-да, я в курсе. Я уже попросил знакомых из Лондона отправить мне по электронной почте эту злосчастную статью, я должен прочитать все сам.

– А что Львеночек? – растерялась Иветти. – Как мне его подготовить? Он наверняка обо всем узнает!

– Не волнуйся, я подъеду чуть позже, хорошо? Пока ничего не предпринимайте.

– Ладно, Лукас, до встречи, – произнесла женщина и отключила телефон.

Лео подошел к воротам большого, уютного особняка, чем-то напоминающего дом Мел. Его поразило странное чувство, похожее на то, как человек чувствует себя, возвращаясь в позабытые места детства. Смутное, призрачное воспоминание – Лео точно знал, откуда оно взялось.

– Сеньор, здесь живет Лукас Феррас? – обратился он к охраннику.

Тот уставился на него стеклянными глазами, пытаясь сообразить, кто перед ним.

– Скажите ему, что пришел Лео! – попросил таинственный гость.

– Одну минуту, я свяжусь кое с кем, – ответил охранник.

На крыльцо дома вышла темнокожая женщина немолодых лет, вероятно, служанка. Она деловито зашагала по направлению к воротам, но вдруг остановилась, как вкопанная, увидев Лео. Женщина беспомощно шевелила губами, силясь что-то сказать, а из глаз ручьем текли слезы.

– Диогу!.. – еле прошептала она. – Диогу, мальчик мой!

– Я не Диогу, меня зовут Лео, – возразил парень, поняв, что его перепутали с покойным. – Я пришел поговорить с Лукасом по очень срочному делу.

– Далва! – во двор выбежал Франсишку, вовремя заметивший разыгравшуюся у ворот сцену. – Пропусти его, – сказал он охраннику и повел няню в дом, поддерживая ее под локоть. – Далва, все хорошо, это крестник моей мамы, просто он очень похож на Диогу.

– Он… он не похож, это и есть Диогу! – разрыдалась Далва.

Лео так и остался растерянно стоять возле крыльца, пока к нему не вышла шикарного облика блондинка средних лет. Парень догадался, что это его крестная, хотя не видел ее ни разу в жизни, не считая младенческих времен. Она обратилась к нему ласково, без тени страха или удивления:

– Здравствуй, Лео. Ты же Лео? Деуза показывала мне твою фотографию, я сразу узнала тебя.

– Д-да, – Лео не ожидал такой реакции, внутренне готовясь вновь оказаться в качестве объекта мистического ужаса.

– Я твоя крестная, Иветти, – представилась женщина и заключила его в объятья. – Господи, как же ты вырос! Я помню тебя совсем крохотным! Деуза жила у меня какое-то время после родов, ты знаешь? Ох, что же это я, – спохватилась Иветти, – идем скорее в дом, не стой у порога!

Она провела крестника в просторную, уютную гостиную и усадила на мягкий диван.

– Сейчас принесу тебе что-нибудь, а то Далва у нас впечатлительная. Не удивляйся, что она расплакалась – Далва была очень привязана к Диогу, своему воспитаннику, а ты очень на него похож.

– Да, я знаю, – улыбнулся Лео. – Мне ничего не нужно, Иветти, я пришел встретиться с Лукасом.

– Лукас здесь не живет, но он скоро приедет, – заверила его крестная. – Можешь подождать его в моей комнате, идем, я проведу тебя.

Лео поднялся на второй этаж дома, где все казалось ему, с одной стороны, незнакомым и чужим, а с другой, привычным и родным. Теплая, лучезарная улыбка Иветти даже заставила его на время позабыть о беде, в которую он угодил. Из этого дома, как ни странно, не хотелось уходить.

– Располагайся, Лео, – распахнула она перед ним дверь. – Я сейчас ненадолго спущусь вниз, а потом мы с тобой поболтаем, ладно?

– Договорились! – весело сказал парень.

Иветти отправилась поддержать Далву – та находилась в поистине шоковом состоянии. Она сидела на кухне и трясущимися руками пила воду с сахаром, чтобы немного успокоиться. Иветти присела рядом с ней.

– Далва! Не стоит так волноваться, это Лео, мой крестник.

– Ваш крестник? – в слезах переспросила Далва. – Донна Иветти! Диогу вернулся к нам, уж как я просила Господа, как молилась, чтобы хотя бы еще раз взглянуть на него! Я знаю, мне никто не верил, когда я говорила о реинкарнации, и сеньору Лобату тоже никто не верил, а Диогу не просто реинкарнировался, он получил то же самое тело! Господи, Пресвятая Дева, спасибо, спасибо!

Иветти с сочувствием посмотрела на старую служанку – чего-чего, а суеверности ей было не занимать, и до какой же степени потрясло ее явление клона! Стоит ли переубеждать ее? Наверное, не стоит – если Далва хочет верить, что Диогу возвратился с того света, пусть так и будет, зачем отбирать у человека веру, даже если она неправильная?

– Донна Иветти, – продолжала всхлипывать она, – признаюсь по совести, я недолюбливала вас все эти годы, хотя не показывала виду. Не могла я вам простить Диогу, видать, он так этим огорчился, что явился мне в назидание! Простите меня, донна Иветти, если что не так!

– Далва, будет тебе, – они обнялись. – Что это еще за выдумки, ты меня ничем не обижала. Все знают, как ты любишь всю нашу семью.

– Диогу, Диогу вернулся! – сотрясалась от рыданий Далва на плече у сеньоры Феррас.

– Тук-тук, можно войти? – бодро постучался Франсишку в спальню родителей, где сидел Лео, с интересом листая семейный альбом, взятый с полки. – Я Франсишку.