Текст книги "Отражение нарцисса (СИ)"

Автор книги: Nataniel_A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Она вышла из спальни и расплакалась. Старые раны, оказывается, до сих пор болели, а Маиза уже и забыла об их существовании. А может быть, просто время ненадолго обернулось вспять?

========== Глава 13. Акула пера ==========

Лондон, Великобритания

Утро началось для журналиста одного не самого известного британского издания Брендона Фортескью весьма скверно. Подгоревшие тосты и отвратительного вкуса кофе были полной ерундой по сравнению со столпотворением в метро, в котором журналист отроду не ездил, но выбора не было – его автомобиль находился в сервисе после незначительной аварии. «Мерзкий человеческий муравейник», – с раздражением подумал он, когда кто-то наступил со всей силы на его ногу в щегольском лакированном ботинке. Брендон ехал на встречу с главным редактором газеты мистером Ньюманом – толстым господином средних лет с блестящей лысиной, круглыми очками и неизменной сигарой во рту.

– Фортескью! – воскликнул он, выпуская изо рта кольцо сизого дыма. – Очень хорошо, что вы без опоздания.

– Вы обещали мне какое-то дело, достойное моего уровня? – заинтересованно спросил франтоватый тридцативосьмилетний брюнет.

– Беря во внимание ваши исключительные таланты в журналистике, я хотел бы предложить вам одно крайне любопытное расследование.

– Вы мне льстите, мистер Ньюман. Так какое же расследование? Надеюсь, не придется разоблачать очередного промышленного магната, сливающего отходы своего предприятия в сельскую речку?

– Фортескью, оставьте ваш сарказм, – главный редактор неспешно встал из-за стола и подошел к огромному стеллажу с папками. – Скажите, вы дружите с наукой?

– Более или менее.

– Как вам история о распавшейся пятерке гениальных исследователей-энтузиастов?

– Смотря, что они исследовали и насколько были гениальны, – Брендон засмотрелся на колесо Лондонского глаза в окне.

– В шестидесятых на базе Оксфордского университета существовала так называемая великолепная пятерка биологов-генетиков, – начал рассказ Ньюман, раскладывая перед подчиненным архивные документы. – Молодые натуралисты занимались исследованиями и разработками в области клонирования живых организмов и весьма в них преуспели. Однако же, когда они запросили международный грант на проведение эксперимента по клонированию человека, им было отказано в категоричной форме, а руководству университета прилетел крепкий нагоняй от вышестоящих структур.

– Я заинтригован, мистер Ньюман.

– Группу спешно расформировали, и каждый пошел своей дорогой. Но не все так просто, дорогой мой Фортескью. Есть, эк-хем, заинтересованные лица, которые полагают, что кто-то из компании все же мог попытаться провести эксперимент подпольно.

– И я должен вывести на чистую воду этого злого гения, так? – догадался Фортескью.

– Для начала неплохо бы вам изучить вопрос, – блеснул очками главный редактор. – Возможно, вы думаете, что задача утопична, но поверьте моему чутью опытной акулы пера – на этом материале можно заработать золотые горы. Представьте, вы возьмете интервью у первого человеческого клона, разве это не потрясающе?

– Так я должен опозорить этого Франкенштейна или возвеличить? – уточнил Брендон.

– Смотрите по ситуации, – равнодушно пыхнул сигарным дымом Ньюман. – Наше дело глашатайское. Перейдем теперь к детализации. Главным образом, меня интересует бразильское светило по имени Аугусто Альбьери. Из всей пятерки он добился наибольшего успеха на своем поприще, уже больше тридцати лет заведует собственной клиникой репродуктивного здоровья в Рио-де-Жанейро и занимается селекцией крупнорогатого скота для промышленных целей.

– А что же остальные?

– У других все не так радужно. Один вовсе спился, другой ушел из науки, третий уехал в провинцию и работает главврачом в заштатной больнице, четвертый уже умер.

– Ваше превосходное журналистское чутье подводит вас на этот раз, мистер Ньюман. Начинать расследования всегда нужно с умерших и спившихся, – заметил Фортескью.

– Что ж, разумно, – согласился главный редактор. – В таком случае, начинайте с ваших неудачников, постепенно переходя к более вероятным вариантам.

– И все же, откуда такая уверенность, что клон человека существует, и именно благодаря пятерке?

– Понимаете, – Ньюман перекладывал бумаги из стопки в стопку, – такие люди, как Альбьери, без боя не сдаются. Они получают по носу, отряхиваются и снова берутся за свое. Он был у них самый идейный, бывший семинарист, а то-то вы этих семинаристов не знаете. Как втемяшат себе что-нибудь в голову…

– Я понял. Сколько же лет сейчас предполагаемому клону?

– Разброс времени его рождения примерно с начала семидесятых и до наших дней. Возможно, вы откопаете не одного клона, а целых двух или трех.

– За них полагаются надбавки? – усмехнулся Фортескью.

– Вот когда вы их найдете, тогда и поговорим.

– Мистер Ньюман, а как же этическая сторона вопроса?

– Фортескью, – бросил на него многозначительный взгляд главный редактор, – кого вы обманываете? Вас никогда не интересовала этическая сторона вопроса, ни в одном вашем блестящем деле.

– Но вдруг все-таки наш клон пожелает остаться инкогнито?

– На здоровье! Его никто насильно не тащит под прицелы телекамер. Имя всегда можно изменить, лицо затемнить, но вы только вдумайтесь – исповедь человека-ксерокопии! Какая здесь психология, какая драма! Его экзистенциальные муки прямо на первой полосе нашей газеты, это будет эффект разорвавшейся бомбы!

– Он будет знать о своем происхождении? – удивился Брендон.

– Может, да, а может, нет. В любом случае, эта история достойна того, чтобы ее узнал мир. Если предположения о ней верны, конечно же.

– Не хотите ли вы сказать, что я должен открыть ему глаза на правду?

– А это уж как посчитаете нужным. Собственно, я всего лишь задал вам вектор для расследования, оно может повернуться в какое угодно русло в зависимости от обстоятельств.

– Будет непросто собрать вменяемую доказательную базу, и, честно говоря, я пока плохо представляю, как должен выглядеть итоговый результат, но я согласен.

– Я знал, я знал, Фортескью! – довольно пожал ему руку Ньюман. – На вас можно положиться. Простите, одно маленькое уточнение: в огромный список языков, которыми вы владеете, входит португальский?

– Я вам больше скажу, португальский – мой любимый язык.

Двое умельцев от журналистики скрепили деловой союз рукопожатием, и довольный продолжением неудавшегося поначалу дня Фортескью отправился восвояси. Он на ходу прикидывал план действий, и идея увлекала его все больше. Брендон, мальчишкой зачитывавшийся романами Жюля Верна и Артура Конан Дойля, в кои-то веки почувствовал себя на пороге великого открытия, как герои любимых им в детстве книг. Наконец-то не тошнотворные политические и бизнес-разборки, а нечто загадочное, и в то же время реальное, а не абстрактные круги на полях. Хотя при главном редакторе он не подавал виду, что вдохновлен.

========== Глава 14. Семейные узы ==========

Семейный ужин у Феррасов в этот раз проходил чуть тише обычного. Присутствующих не покидало ощущение какой-то возникшей между ними тайны, исключение составляли Леонидас и Далва, пребывавшие в полном неведении относительно истории с фотографией. Юные близнецы что-то подозревали, но тактично молчали о ней при отце, даже говорливый Франсишку. Приехавшие вместе с сыном в гости Лукас и Анжела тоже были озадачены сложившейся ситуацией, а Иветти многозначительно на них поглядывала. Особенно на Лукаса.

– Ну, Лукас, – Леонидас деловито разрезал отбивную, – расскажи мне, как дела с вашим продюсерским центром?

– Все отлично, папа. Наконец-то мне пригодилось мое образование. Я занимаюсь юридическими и организационными вопросами, а Анжела отвечает за музыку.

– Вот, видишь, Франсишку, одно другому не мешает, – назидательно заметил Леонидас.

– Да я же не спорю, папа, – парень лениво поковырял вилкой в тарелке. – Лукасу определенно повезло.

– Правда, Лукасу пришлось немного повоевать за свое везение, да, Львеночек? – с улыбкой проговорила Иветти.

– Иве-етти, – смущенно покраснел глава семьи, – ты же знаешь, я сейчас сама доброта и терпимость.

– Если отец говорит, что он сейчас сама терпимость, я боюсь представить, что было во времена молодости Лукаса, не так ли, дорогой братец? – рассмеялся Франсишку.

– Между прочим, вы зря так говорите, – вмешалась Анжела. – Быть старшим всегда трудно, это большая ответственность. Часто нужно проявлять жесткость, иначе плохо дело.

– Вот! – подхватил Леонидас. – Наконец-то голос разума в этом доме. А вам лишь бы заклеймить меня позором, – пожурил он домочадцев.

– Я поняла это, когда начала работать с молодежью. Непросто это, я доложу вам, – поддержала свекра невестка. – Еще и с наркотиками приходится бороться. Я сразу сказала своим, что если застукаю кого-то за этим занятием, распрощаемся моментально.

– За молодежью нужен глаз да глаз, – закивал Леонидас. – До чего она пошла неотесанная! Но это не относится к вам, мои дорогие, – обратился он к младшему поколению. – С вашей матерью не могло быть по-другому.

– Львеночек, ты неисправимый подлиза, – расплылась в довольной улыбке Иветти.

– Можно, я пойду играть? – пропищал заскучавший над пустой тарелкой Жоржинью.

– Ты уже все съел? – поразилась Далва. – Наверное, я положила тебе слишком маленькую порцию.

– Далва, ему в самый раз, – возразил Лукас. – Он и так от тебя каждый раз приезжает объевшийся.

– Ребенок должен полноценно питаться! – подбоченилась служанка.

– Жоржинью, ты обещал деду партию в шахматы, – с показной суровостью посмотрел на внука Леонидас. – А вместо этого смотрел мультфильмы!

– Дедушка, я обыграю тебя! – воодушевился зеленоглазый конопатый мальчуган. – Я всех обыгрываю – и в шахматы, и в футбол!

– Никто не сомневается в этом, Жоржинью, – рассмеялась Анжела, глядя на сына. – Сходи, поиграй, милый, я скоро приду к тебе.

– Лукас, – Иветти подозвала к себе пасынка, когда все разбрелись из-за стола, – я понимаю, что не должна давить на тебя с этим, но скажи мне, у тебя было что-то с Деузой?

– Ты решила так из-за той фотографии?

– Конечно! А что еще можно подумать, глядя на нее? Лео мой крестник, хоть я и очень давно его не видела, тем не менее, его судьба меня беспокоит.

– Нет, Иветти, с Деузой у меня никогда ничего не было, донором я тоже не был. Я ее и увидел-то впервые.

– Но… как же тогда… – глаза Иветти начали округляться от ужаса. – Неужели Львеночек?!

– Иветти, я подозреваю нечто другое, – успокоил мачеху Лукас. – Ни я, ни мой отец тут ни при чем. Это Альбьери.

– Что?!

– Ты в курсе, что Альбьери когда-то серьезно занимался исследованиями по клонированию?

– Более или менее, – пролепетала сбитая с толку Иветти.

– Я нахожу единственное объяснение этому феномену: он создал клон. Мой или Диогу.

– Господи Иисусе! Но…

– Иветти, поверь, я знаю не больше твоего. Я не представляю, как Альбьери мог провернуть это дело, а главное, зачем он это сделал, но то, что он его провернул, это точно.

– Я в шоке, – потрясенно произнесла женщина. – Как же мы за столько лет об этом не узнали?

– Ты же говоришь, что давно не видела крестника.

– Точно! – осенило Иветти. – Я еще удивлялась, почему Деуза так отдалилась от меня после того, как я вышла замуж за Львеночка и родила мальчиков. Я объясняла это тем, что на нас обеих навалились заботы о детях, но даже когда я звонила и звала ее к нам в гости вместе с Лео, в последний момент находились причины отменить встречу.

– Явное влияние Альбьери, – подытожил Лукас.

– Теперь многое становится понятно. Этот мальчик еще новорожденным вызывал у меня такое странное чувство… Что ты намерен делать, Лукас?

– Я еще не решил, как будет лучше, – он неосознанно потрогал мочку уха. – С одной стороны, мне хочется поехать к Альбьери и потребовать у него объяснений. С другой стороны, я думаю, что правильнее оставить все как есть. Не надо нам пересекаться с этим парнем, пусть живет спокойно в неведении, как жил до этого. Думаю, это будет лучшим выходом для нас обоих.

– Если бы такое случилось со мной, я бы, наверное, своими руками придушила бы Альбьери, – рассердилась Иветти. – Представить только, у меня была бы молодая копия! А если бы Львеночек начал на нее поглядывать?

– Иветти! – Лукас не смог сдержать смеха. – Ты бы устроила ей «сладкую жизнь».

– А как ты думал? – гордо тряхнула светлыми волосами старшая сеньора Феррас. – Я бы не позволила своей копии вторгаться в мою жизнь!

Последнюю фразу она сказала так громко, что та долетела до внимательных ушей Франсишку. «И это рассуждает мать близнецов», – с удивлением подумал ничего не понявший парень.

***

Мел сидела на кровати в своей комнате с плюшевым медведем в обнимку и пыталась почитать книгу, но мысли ее, к сожалению, были заняты совсем другими вещами. Маиза со стуком вошла к ней.

– Дочка, как ты?

– А как ты думаешь? – с обидой проговорила Мел. – Я не ожидала от тебя, мама.

– Мел, – Маиза присела к ней на кровать и взяла за руки, – возможно, я не всегда веду себя правильно, но это лишь по одной-единственной причине: я желаю тебе добра.

– Вот как? – хмыкнула девушка. – Сомнительное добро.

– Я старше и опытнее тебя, поэтому с уверенностью говорю: этот парень не лучший вариант для общения.

– И определила ты это, конечно, с первого взгляда.

– А хоть бы и так. Мел! Люди должны общаться тогда, когда у них есть точки соприкосновения. Я понимаю, ты считаешь, что социальный статус, происхождение и тому подобные вещи не имеют значения, но ты ошибаешься. Когда у двух человек мало общего, их отношения рано или поздно сходят на нет, это неизбежно.

– Ты говоришь так, потому что всю жизнь прожила с папой, – спорила Мел. – Для тебя единственно возможный вариант – найти кого-то из светского общества. Если тебе комфортнее рядом с такими людьми, это не значит, что я хочу того же самого.

– То есть ты думаешь, что образование, воспитание, манеры – это пустой звук? – удивилась Маиза.

– Это не главное в человеке, – заносчиво заявила Мел. – И вообще, ты отнеслась так только к Лео. Ты же не ругаешься, когда я общаюсь с Нанду? А он, между прочим, тоже не голубых кровей.

– Что сравнивать! Родители Нанду не богатые, но уважаемые люди, занимающие серьезные должности, а мать Лео, насколько я помню, маникюрша родом из деревни, – сказав это, Маиза внутренне содрогнулась, представив эту темнокожую женщину возлюбленной Лукаса, пусть и бывшей. Его всегда тянуло на экзотику – то арабка, то рокерша, то маникюрша.

– И поэтому Лео можно выгонять из дома? – искренне возмутилась Мел.

– Нет, не поэтому! Мел, – сеньора Кадоре уже не знала, как воздействовать на своенравную дочь, – пожалуйста, поверь мне, он не лучшая компания для тебя.

– Мама, – вздохнула девушка, – вот поэтому я и хочу уехать. Я очень люблю тебя, но иногда ты просто душишь меня своей заботой.

– Мел, как ты можешь так говорить!

– Пойду, загляну на кухню к Женаине, а то я что-то проголодалась, – она поднялась с кровати и легким шагом выпорхнула из комнаты.

Маиза только с досадой потрепала за ухо плюшевого медведя и ушла к себе, так и не убедив дочь ни в чем.

***

Лео в очередной раз открыл уже порядком истрепанный журнал. На этот раз его интересовали не фотографии – их он уже выучил вдоль и поперек, теперь он решился прочитать интервью, которое до сей поры оставалось нетронутым, словно запас на черный день. Лео отчего-то было страшно начинать это интервью, словно он вступал в прямой диалог с Лукасом. Особенно его пугал раздел «Личная жизнь». Как выяснилось, не зря – Лео пришел в полнейший ступор и отчаяние, когда прочел, что первая жена знаменитости родом из Марокко. Ее снимков и имени не было приведено, но Лукас достаточно подробно рассказал их романтичную и печальную историю любви.

– Это что же, – вслух произнес Лео, – у меня не только тело чужое, но и душа?! Все эти воспоминания о пустыне, развалинах, танцующей девушке – от него?!

Он брезгливо отбросил от себя журнал, будто ядовитого скорпиона, и машинально отряхнул руки, а затем вновь уставился в старинное зеркало с небольшими трещинами:

– Насколько я – это я? Что во мне есть уникального? Что чужое? Как мне понять себя?

– Ты что-то говорил, сынок? – поднялась к нему мать.

– Ничего, мама, – встрепенулся Лео.

– Лео, что с тобой происходит? – Деуза с беспокойством наблюдала, как он методично складывает книги в стопку. – Ты никогда не был таким, как сейчас.

– А каким я был?

– Ты всегда был беззаботным, веселым, не унывал понапрасну. Конечно, я рада, что ты захотел учиться, но меня настораживают такие резкие перемены в тебе.

– Я спал двадцать лет, мама, – Лео ходил по комнате и создавал видимость занятости, – а сейчас я просыпаюсь.

– Что значит – просыпаешься?..

– Мама, а если бы тебе сказали, что я клон, – внезапно переменил он тему разговора, – ты бы перестала считать меня своим сыном?

– Лео, тебе нужно отдохнуть, – Деуза пощупала его лоб на предмет горячки.

– И все-таки, ответь.

– Ты что, продолжаешь общаться с сеньором Альбьери? – с подозрением спросила его мать.

– Мама, я же просил! Нет, я с ним не общаюсь, но ты не сказала, будешь ли ты считать меня сыном, если окажется, что я клон.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – растерялась Деуза, – но могу сказать тебе одно: я ни за что не откажусь от тебя, какой бы чуши мне ни наплели.

Лео только молча прижался к матери, как будто хотел спрятаться в ее объятьях от ужаса, который его одолевал. Проблема в том, что он никогда не находил в них спасения. Он не находил спасения ни в чем и ни в ком, кроме Альбьери.

========== Глава 15. Непризнанный гений ==========

Графство Хэмпшир, Англия

Бескрайние поля, окаймленные тонкой полоской леса по горизонту, раскинулись на много миль вокруг. Фортескью катил на своем внедорожнике по пустой трассе, наслаждался простором, скоростью и насвистывал под нос старинную ирландскую песенку. Вдали показались черепичные крыши сельских домов – цель была уже близко.

Возле флигеля за оградой заливалась лаем старая овчарка, почуявшая приближение чужака. Журналиста вышел встречать Грег МакКлери – высокий пожилой шотландец с редкими седыми волосами и сморщенным лицом.

– Брендон Фортескью, газета «Британские известия», – представился гость. – Мистер МакКлери, мы договаривались с вами по телефону о встрече.

– Да-да, я помню, – старик поспешно открыл слегка проржавевшую калитку, – я уж вас поджидаю.

– Благодарю, – снял шляпу Брендон и прошел во двор.

– Что вас привело ко мне, мистер Фостерфилд? – поинтересовался МакКлери, наливая ему кружку эля в честь знакомства.

– Фортескью, – поправил его журналист. – Я собираю материалы о выдающихся исследователях Оксфордского университета.

– Вот как, – усмехнулся Грег. – Ну, а я-то тут, извольте узнать, при чем?

– Мистер МакКлери, – хитро сощурился Фортескью, – вы явно недооцениваете себя. Только ленивый и невежественный англичанин не знает о ваших трудах в области клонирования.

– Вы подобрали точное определение – ленивый и невежественный. Все эти ученые советы, вершители судеб прогресса именно такие и есть, – похоже, журналисту удалось нащупать болевую точку, так как отставного профессора понесло в пространные рассуждения. – Они вот сейчас носятся с этим клонированием, как с писаной торбой: одно исследование, другое, пятое, десятое, куча гипотез, и ни одна из них не верна. А разреши они нам тогда, в 1968-м, наш эксперимент, клонов делали бы уже в любой репродуктивной клинике на любой вкус и цвет. Но нет же – антигуманная процедура! Будто потому, что прошло тридцать с лишком лет, понятия гуманизма изменились.

– Вы действительно настолько приблизились к этой технологии? – Брендон чисто символически отпил глоток традиционного алкогольного напитка.

– Молодой человек, если я начну вам объяснять суть технологии, вы вряд ли что-нибудь поймете. Но поверьте мне на слово – мы остановились в шаге от того, чтобы создать клон человека.

– Очень интересно… И все же, в чем была причина отказа контролирующих инстанций?

– Трусость, элементарная трусость, мистер Фостерфилд. Мир еще помнил фашистский террор, ученые мужи посчитали, что клонирование станет соблазном вывести новую касту высших людей или напротив, создать резервации для низших созданий. Они философы, а никакие не ученые. Настоящая наука беспристрастна, она не служит ни добру, ни злу, а единственно прогрессу.

– Вы считаете, что подобного бы не произошло? – Брендон постучал карандашом о столешницу.

– Помилуйте, сэр, какие такие высшие и низшие расы? Клонирование мало чем принципиально отличается от процедуры ЭКО, с той лишь разницей, что при клонировании мы точно знаем, какую особь получим в результате – ее генотип известен и не несет в себе тайн и угрозы мутаций.

– И только лишь? – с небольшим разочарованием спросил журналист.

– Поменьше смотрите фантастических фильмов и не читайте всякую ерунду типа книжонок Олдоса Хаксли, – фыркнул шотландец.

– Так вы не мечтатель, мистер МакКлери?

– Был когда-то. В молодости мы все мечтатели, но жизнь вносит свои коррективы, мистер Фор-тес-кью, – Грег, некогда обладавший прекрасной памятью, с трудом мог выговорить фамилию собеседника.

– Поведайте немного о вашей биографии и научном пути.

– Одну минуту, я плесну себе еще эля, – прервался старик. – Без эля я не могу рассказывать свою биографию. Так вот, сэр, родился я в офицерской семье. Отец у нас был строгий и с детства воспитывал в сыновьях спартанский дух, да только когда началась война, вся жизнь перевернулась с ног на голову. Я был еще мальчиком, когда в последний раз видел его вместе с двумя моими братьями. Вы, молодежь, не застали бомбежек и воя сирен воздушной тревоги, а мне по ночам иногда до сих пор снится этот звук. Я боялся, ох, как я боялся умереть. Каждый день. И еще подростком поклялся себе, что найду способ преодолеть этот страх. Когда я поступил на факультет естествознания, то впервые услышал о клонировании, и эта идея захватила мой разум. Почувствовать себя кем-то значимым, а не пешкой в руках судьбы, – разве это не заманчиво?

– Да, идея заманчивая, – согласился Фортескью.

– Но это, конечно, юношеский максимализм и романтика, – махнул рукой МакКлери. – Со временем я избавился от глупых фантазий и увлекся исключительно научными изысканиями. Мне этого было вполне достаточно, чего не скажешь о некоторых моих коллегах.

– Расскажите о ваших коллегах, мистер МакКлери.

– А что о них рассказывать? – почесал он в затылке. – Я как ушел из Оксфорда, так и не общался больше ни с кем из той команды. Даже с Аугусто.

– Вы были дружны? – острый взгляд Фортескью впился в белесые глаза старика.

– О да, – МакКлери осушил кружку и предался воспоминаниям. – Это ведь я его переманил в науку.

– Неужели?

– Вы бы видели его молодого – до чего был упертый религиозник! Часами доказывал мне, что Бог существует, цитировал наизусть Библию и сочинения блаженного Августина, да только я не поддавался. А однажды пришел ко мне, вот как вы сейчас, сел, а у самого лицо черное от горя. Говорит мне: «Грег, ты был прав. Ты тысячу раз был прав».

– Что же такого произошло?

– У него кто-то умер, а кто, не знаю. Аугусто вообще очень скрытный до личной жизни был. Поговаривали, что возлюбленная, но у семинаристов, знаете ли, не принято. Я не допытывался.

– То есть, смерть близкого человека повлияла на него таким образом? – Фортескью, точно ищейка, почуял, что напал на нужный след.

– Да, все верно. Я ему рассказал о клонировании, и с тех пор наука стала его новой религией. Конечно, в начале пятидесятых все только-только зарождалось, но…

– В каком смысле – религией? – уточнил журналист.

– А в таком, что характер у него не поменялся, просто угол зрения стал другим. Если раньше он с пеной у рта доказывал, какие атеисты дураки, то после начал поносить верующих, но видите ли, мистер Фостерфилд…

– Фортескью, – вновь мягко напомнил Брендон.

– Простите, Фортескью. Видите ли, от мистического мировоззрения не так-то просто избавиться. Если честно, я думаю, что это невозможно. Аугусто наделял клонирование и науку в целом каким-то высшим смыслом и относился к этому соответственно. С фанатизмом.

– А вы нет?

– Я убежденный атеист, я лишен всяческой магии в своей картине мира, но не скрою, мне было приятно чувствовать власть над законами природы. И вот, где я оказался теперь, – в светло-голубых глазах старика заблестели слезы. – Я не хозяин даже сам себе, какая тут природа.

«Только пьяных рыданий мне не хватало», – с неприязнью подумал Фортескью.

– Мистер МакКлери, когда вы последний раз виделись с вашим другом?

– Году в семьдесят втором, кажется. Он привозил своих крестников в Англию – до чего забавные были мальчишки! И, кстати, по иронии судьбы, близнецы. Однояйцевые. Одинаковые, как с конвейера.

Грег громогласно расхохотался, когда увидел, что лицо журналиста слегка вытянулось от удивления.

– Вы, небось, подумали, что это он их такими наштамповал? Уверяю вас, дорогой мистер Фортес… кью, к этим близнецам Аугусто не имел никакого отношения, помимо того, что принимал активное участие в их воспитании.

«Любопытный факт», – Брендон сделал пометку в блокноте.

– Скажите, а как вы…

– Вы хотите спросить, как я спился? – предположил МакКлери.

– Как вы оставили науку? Почему вдруг приняли решение бросить дело вашей жизни, вам трудно было принять отказ руководства?

– Не-ет, дело в другом. Я разочаровался, но не в науке, а в научном мире с его бессмысленной и преступной бюрократией. Знаете ли вы, сэр, что в научном мире кражи совершаются чаще, чем в ювелирных магазинах? Вот только крадут не драгоценности, а идеи. Внаглую.

– Можно поподробнее с этого момента, мистер МакКлери? – оживился Фортескью.

– Представьте: вы тратите годы собственной жизни, силы, ресурсы, не спите ночами, буквально женитесь на своей работе, чтобы потом некий высокопоставленный вельможа наложил запрет на ваши труды. Но это еще не все. Проходит двадцать лет, и какой-то ушлый делец берет и присваивает ту базу, которую вы наработали потом и кровью, при этом смеет утверждать, что он новатор. Нет, с официальной точки зрения все чисто – он ведь указал в сносках к своей диссертации ваш материал в качестве опоры, но кто заглядывает в эти сноски, скажите, кто?!

– Но ведь наука устроена так испокон веков: кто-то начинает, кто-то развивает и дорабатывает, здесь нет ничего неправильного или несправедливого.

– Да уж, нет ничего несправедливого, – разворчался старик. – А ничего, что рукоплещут всегда последним? Легко прийти на готовенькое и сорвать куш в виде аплодисментов толпы, а ты попробуй встать у истоков! И люди еще спрашивают, почему я запил.

– Уверяю вас, в мире журналистики воровства не меньше, а то и больше. Что ж, – Брендон поднялся из-за стола, – благодарю вас, мистер МакКлери, за увлекательную и содержательную беседу. Вы очень помогли мне в сборе материала для моей скромной статьи.

– Оставались бы еще, у меня есть отменный виски.

– Нет-нет, спасибо, – раскланялся журналист. – У меня на сегодня запланировано еще много дел.

– Ну, раз так, – пожал плечами Грег. – Пришлите хотя бы мне экземпляр, когда газета выйдет.

– Непременно! – торопливо сказал Фортескью и с опаской прошествовал мимо вставшей на дыбы овчарки.

– Фу, Боб! – прикрикнул на нее хозяин.

– До свидания, мистер МакКлери!

– До свидания, сэр! – махал рукой вслед уезжающему внедорожнику одинокий старый шотландец.

========== Глава 16. Чужая мечта ==========

Мел стоило больших усилий уговорить Лео пойти на концерт своего приятеля Нанду и его группы. Лео разрывался между желанием вести привычный образ жизни и стремлением закрыться от всего мира, лишь бы никто не прознал, что он клон. Особенно Мел.

– Как продвигается твоя подготовка к экзаменам? – она набирала на ходу текстовое сообщение для Телминьи.

– Не так успешно, как хотелось бы, – поморщился Лео. – Мне не хватает усидчивости. Я начинаю читать, но уже через несколько страниц перестаю что-либо понимать, и приходится перечитывать заново.

– Нужна привычка, – улыбнулась Мел. – Ставь себе посильные задачи.

– Думаешь, у меня есть шанс справиться до осени?

– Ты хочешь непременно поступить в этом году? – удивилась девушка.

– Чем скорее, тем лучше. Я хочу побыстрее выучиться и стать умным, как… – Лео не договорил фразу. Не смог произнести вслух.

– Забавный ты. Учеба никуда не убежит, в самом деле. Не поступишь в этом году – поступишь в следующем.

– Нет, ты не понимаешь, это очень важно для меня. Еще год я не выдержу ждать.

– Ты, кажется, не признаешь полумер, – рассмеялась Мел. – Все или ничего, так?

– Да нет, – повел плечом Лео. Она все равно не поймет. – Твоя мать не против, что ты пошла со мной?

– Не обращай на нее внимания. Поворчит и забудет, а не забудет, так мы с папой вдвоем с ней справимся.

– Я ей не понравился.

– Ну и что с того? Ох, мы уже опаздываем, – Мел с тревогой взглянула на наручные часы. – У Нанду сегодня дебют, я хотела поздравить его перед началом, но по времени уже никак не уложиться.

– Он играет на гитаре?

– Играет, поет.

– Я тоже когда-то об этом мечтал, – вздохнул Лео.

– Почему перестал?

– Это была не моя мечта.

– Как это? – Мел посмотрела на него с глубоким недоумением. – А чья же?

– Не моя, и все. У меня теперь есть собственная мечта.

Мел многозначительно промолчала. Иногда Лео говорил такие вещи, которые она категорически не понимала. У всех свои странности – другого объяснения девушка не находила.

В не слишком просторном ночном клубе вовсю шел концерт. Толпа подпрыгивала в такт музыке, которая гитарными проигрышами и барабанным ритмом лилась со сцены. Небрежно одетый солист явно вошел в раж и самозабвенно пел простенькую бодрую песню в микрофон на стойке, приводя зрителей в искренний восторг.

– Вот Нанду, про которого я тебе говорила, – прокричала Мел прямо в ухо Лео, чтобы он хоть что-то услышал. – Правда, здорово?

Лео с радостью заметил, что его опасения относительно скопления людей не подтвердились – абсолютно все смотрели исключительно на сцену, и никому не приходило в голову всматриваться в его черты в полутьме. Определенно, лучший способ спрятаться – сделать это в толпе.

Мел заметила чуть поодаль брата и сестру Валверде и энергично помахала им рукой.

– Лео, сейчас я тебя познакомлю со своими друзьями! – громко сказала девушка. – Подожди меня здесь, пожалуйста!

Она пробралась сквозь скопление отдыхающих прямиком к Телминье и Сесеу.

– Мел, мы тебя ждали, где ты была? – обиженно произнес Сесеу.

– Да, Мел, ты сильно задержалась!

– Я встретилась кое с кем. Идемте, я познакомлю вас со своим другом.

Мел потащила их к тому месту, где ее должен был ожидать Лео, но каково же было ее удивление и разочарование, когда она обнаружила, что парень куда-то исчез.