Текст книги "Предотвратить неизбежное (СИ)"

Автор книги: Nami_Manami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

2) Наверное, очевидный, как день, факт, но мой любимый период японской истории – Эдо (XVII – сер. XIX в.). Хэйан и Мэйдзи тоже нравятся, конечно, но Эдо кажется самым привлекательным за счёт яркой городской культуры.

От автора:

Пребывание в топе по фэндому – это, конечно, хорошо, но как-то я утомилась настолько много писать… Давайте перейдём на более спокойный выход глав (т. е. не каждый день и даже не через день). Советую подписаться на работу, потому что чёткого графика (как в тех же «Их узах») здесь не будет :))

========== (13) Петля 7. Ворожба твоих очей ==========

Комментарий к (13) Петля 7. Ворожба твоих очей

произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.

Я снова возвратилась – на сей раз опять в жалкую комнатушку на втором этаже овощной лавки. Гляжу на безмолвную ночь за окном, не обращая ни малейшего внимания на болезненно сжимающееся сердце: первая четверть Луны{?}[Это упоминалось в главе 1 «Мандарины и заколка»: именно в первой четверти Луны Мидори получила заколку в подарок]. Уже совсем скоро, мой демон, потому что теперь, намеренно испытав на себе гнев твоих очей, я знаю наверняка…

Сияющее во тьме небесное тело напоминает о том мире, где закончилась моя последняя жизнь. Теперь, после всего, я питаю бесконечную благодарность богам за то, что они отвели от меня столь ужасную участь. Однажды растворившись в бесовских фантазиях, не желаю оказаться там вновь… Но точно ли вновь?

Твоя иллюзия – столь реальная, будто случилась на самом деле – затуманила сознание. Я слышала мольбы невинных. Я ощущала мерзкий запах крови. Я видела их осквернённые тела. Как сильно твои глаза – соцветия хиганбана – способны извратить душу?

Ты пометил мои вещи, будто поставил клеймо на скот. Всегда растворялся в воздухе: так, как неспособен ни один человек. Изрыгал пламя, точно мифическое животное. Вы, шиноби, сколь сильно превосходите бесталанный сброд, вроде нас? Какие ещё тайны скрываете за могучими стенами роскошных поместий?

«Проклятье ликориса… Прервать источник всех несчастий до того, как он станет таковым. Источник несчастий. Твои глаза. Прервать. До того, как…»

Вздор! Это ерунда, слышишь красноокий монстр, пустое, бессмысленное! Неправда! Такого просто не могло быть…

Но почему, подсыпав яд в твоё угощение, я сорвалась в последний миг? Намеревалась же хоть немного поглядеть на муки демона, прежде чем хиганбана расцветёт в твоих очах{?}[Намёк на то, что Мидори пошла травить Шисуи не только из мести, но также и потому, что была уверена: он применит на ней свои глаза, и тогда она сможет узнать, в чём же заключается их сила.]. Почему испытала сочувствие к своему мучителю, узнав истинную причину твоих поступков, прознав правду о Норике-сан? Почему, умирая в лесу близ деревни, пред взором видела твоё по-доброму смеющееся лицо? Почему, когда ты овладевал мною в первую ночь, не разобрала её имя, столь очевидно слетавшее с твоих уст? Почему… я влюбилась в тебя?

Нет-нет, я же была простушкой Мидори – невзрачной торговкой из захудалого магазинчика – ни в какое сравнение не шла с твоей статью и благородством! Даже не смела дышать рядом, не говоря уже о том, чтобы стать объектом ухаживаний и пристального внимания. Ты был галантен, учтив… Но почему я никак не реагировала, когда возникал из-за спины, вжимая в прилавок или щекоча терпким шёпотом, когда беззастенчиво оглаживал мою руку, принимая пакет с двумя миканами? Но то ведь был билет в счастливую жизнь! Воин из уважаемого рода, который никогда не светил такой посредственности-горожанке{?}[Вспоминаем, что торговцы в Японии XVII – сер. XIX в. находились на самом низу социальной лестницы.]. Но я же действительно любила тебя, Шисуи-сан…

– Не может быть… – вцепилась в краешек потрёпанной ночной одежды.

Осознание вызвало тошноту, граничившую с абсурдным – неизвестно как появившимся – давлением в области груди. Необъяснимое, почти жгучее тепло разлилось внутри, а кончики ресниц в ужасе задрожали.

Я всё ещё люблю тебя. После всего, что ты сделал: после всех испытаний, мучений, пыток сердце моё всё ещё стучит лишь для тебя одного. Мидори, ты сошла с ума! Утратила рассудок! Попуталась с демоном и сейчас сама обратилась его дьяволицей! Потому как…

«Хиганбана расцветает алым… Прервать. Пока он не…»

Пока. Но разве была у меня ранее возможность предотвратить столкновение с его глазами, находясь под защитой ками? К какой точке мне следует вернуться? К первой встрече? Но почему туда?

Потому что тогда цветок смерти пустил свои корни.

– Нет, это не… – хватаюсь за голову, оттягиваю кожу на щеках, – Нет, нет, нет… – повторяю, точно не своим голосом: надломленным, испуганным, затравленным.

Шисуи-сан, ты не создание преисподней, не демон, не дьявол, нет… ибо даже в них больше сострадания. Ты монстр! Звериное отродье без чести и гордости! Ты шваль, слышишь, падаль! И плевать, как много почёта и славы приносишь деревне, мне ведомо твоё нутро!

Потому что ты приворожил меня в день первой встречи, чудовище…

***

– Мидори, ты посмотри! Тебе подарок прислали! – перехватывает меня, вставшую спозаранку, матушка. Радостно улыбается и намеревается обнять, но я лишь отмахиваюсь и прохожу к дверям, – Приходил юноша, сказал, что сразу же хотел отдать… – замерла она как-то разочарованно, не ведая причины моего дурного настроения.

– Он ошибся, – отвечаю, буквально запрыгивая в уличную обувь, перехватывая постриженные серые волосы косынкой, чтобы не привлекать лишних зевак вызывающей причёской.

– Мидори, что ты?… – только сейчас родительница осознаёт, что я куда-то ухожу, и решает пожурить за неподобающее для послушного прежде дитя поведение, – Куда направляешься? Сегодня же отец будет заниматься разгрузкой новой партии фруктов, а ты сбегаешь. Что с тобой приключилось, Мидори? – последнее, впрочем, произносит снова с нескрываемым волнением. Матушка, я так люблю тебя…

– Я обязательно поведаю вам позже, – вновь враньё: я не собираюсь ничего рассказывать. Можете не прощать меня, только, прошу, останьтесь живы…

– Мидори, – глядит обеспокоенно, – Что… с твоими волосами?! – лицо её вытягивается всё сильнее от каждого следующего слова, – Ты же всегда просила красить их…

– Прости, матушка, я обязательно всё объясню. Позже, – низко склоняюсь: осанка идеально ровная, а жесты отдают аристократической кротостью. Что бы ни сталось в будущем, след Учихи Мидори навсегда останется выжженным на моём разуме.

Длинные чёрные пряди, роднившие меня с Норикой-сан. Я избавлюсь от всего, что связывало нас, моё чудовище. Неважно, что со столь позорными космами{?}[Космы – длинные лохматые пряди волос, уничижительное и просторечное. В нашем случае волосы у Мидори были короткими, но захотелось использовать именно это слово.] брак мне не светит вовек. Всё одно. Только бы скинуть с души твою дьявольскую поволоку.

Комментарий к (13) Петля 7. Ворожба твоих очей

«Давайте перейдём на более спокойный выход глав» – говорила она… Но теперь точно нужен перерыв: много-много дел, да и в этой работе надо кое-что обдумать.

Обещала вам раскрытие главной интриги через пару глав, но в итоге поняла, что можно не затягивать и выложить всё уже в этой части) И как вам апперкот левой от нашего психоШисуи? XD Но это первая интрига, дальше будет раскрыта ещё одна, которая поразит вас сильнее)

========== (14) Петля 7. Лягушка в колодце не ведала о море ==========

Комментарий к (14) Петля 7. Лягушка в колодце не ведала о море

произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.

Время до самого захода солнца я провела в библиотеке Конохагакурэ{?}[Как вы понимаете, это авторское допущение и возможная отсылка к канону «Наруто», которая не имеет ничего общего с реальной исторической Японией. В настоящей Японии библиотеки возникли только в период Мэйдзи (следующий после Эдо период, с сер. XIX до нач. XX в.).]: рыскала, цеплялась за любое упоминание красноглазых тварей.

– Меня интересует история шиноби. Всё, что есть.

– Вам… – помню презрительный взгляд местного служащего, явно не ожидавшего, что кто-то из черни действительно вознамерится воспользоваться общественными благами, предоставленными Хокагэ.

– Упрощённую версию{?}[Мидори не знала всех иероглифов: горожане могли читать азбуку, но иероглифы только в очень ограниченном количестве.].

Но я не стыжусь, гордец, нет. Да, полуграмотная. Да, простолюдинка. Но теперь я знаю, что вы{?}[Намёк на то, что в библиотеке работают выходцы из семей шиноби.] – ничем не лучше нас. Нет, вы даже хуже, ибо в необразованных оборванцах ещё осталась совесть, в то время как вы способны лишь прикрываться эфемерными понятиями чести.

Стены обители знаний стали моими спутниками и следующие несколько солнц. Матушка гневалась, отец молча осуждал столь ветреное поведение, но я упорно продолжала искать. Я узнала много нового, Шисуи-сан, очень много. Ваши проклятые чары, именуемые Шаринганом, передавались с кровью предков, делали практически всесильными: глаза ваши способны были поглотить человека иллюзией, отличать правду ото лжи, читать воспоминания. Уверена, это далеко не всё: вы выбрали наиболее устрашающие черты, дабы безропотные горожане, по случаю наткнувшиеся на истории о могучем клане, преисполнились трепетного страха. Но важно не это: теперь я уверена, что ты в самом деле околдовал меня этими очами, демон…

***

– Доставка для Кавасаки-сама! – весело щебечу и указываю на тачку, внутри которой покоится тяжёлый мешок, доверху заполненный овощами. Солнце слепит, а потому приходится прикрывать лицо от назойливых лучей, так что охране не удаётся толком уличить какие-либо отличительные особенности моего личика, для верности ещё и перемазанного в грязи от этих самых овощей.

Двое косятся на меня с нескрываемым скепсисом: смотрят долго и пристально, точно я не партию батата волоку, а особо опасные свитки. Затем переглядываются и всё-таки дают добро{?}[В одной из прошлых петель Мидори беспрепятственно вошла в квартал Учиха, но тогда, во-первых, была ночь, во-вторых, на ней было одеяние с гербами клана, которое не мог носить кто попало. Да и волосы её были тёмными, как и подобает Учихам, сейчас же они другого оттенка. Поэтому охранники просто так бы её не пустили].

– Нижайше благодарю вас, господа, – вежливость речей контрастирует с расхлябанностью поклона: так, как и полагается неотёсанной плебейке.

Продвигаюсь по улочкам столь знакомого квартала: в первый раз я провела здесь немногим более недели, но за все прожитые жизни побывала уже достаточно – настолько, чтобы знать наверняка, что Кавасаки-сама – старушонка, у которой не осталось детей или же внуков. Чуть вперёд, завернуть налево: вот она, та самая лазейка, чрез которую я пробиралась в прошлый раз – небольшой садик на заднем дворе.

Я потратила немало сил на подготовку столь запутанного плана. Быть «простушкой из лавки» оказалось очень даже выгодно: всегда есть, у кого узнать свежие сплетни. Завтра Итачи-сан должен быть представлен к какой-то почётной награде, потому строгий лидер клана наверняка не даст первому наследнику пропадать на миссии: всё же престиж семейства всегда стоял для Фугаку-сана выше реальной помощи людям.

Батат был уже доставлен пожилой женщине в качестве «подарка от дальних родственников почившего племянника», а потому в тачке остался лишь неприметный холщовый мешок – хватаю его и мчусь прямиком в прилегающий к дому безлюдный проулок. И там – прямо средь бела дня – скидываю потрёпанные одежды, наспех надеваю выпрошенное у Югао-сан кимоно, кое-как цепляю оби, стираю грязь и плавной походкой направляюсь к особняку.

У входа встречает Микото-сан – она всегда самозабвенно выполняет роль хозяйки, несмотря на наличие прислуги. Вру ей какую-то складную ложь о подарке первому наследнику от хозяйки лавки с украшениями, называю нужные имена и детали, прекрасно осведомлённая о чуткости жены лидера: она насторожена, но я знаю, как следует задевать струны честолюбия.

Нехотя, но Микото-сан позволяет мне встретиться со своим старшим сыном. Комната для приёма гостей – всё такая же, какой я её помню из первой жизни – и ожидающий меня в ней юноша: ничуть не изменившийся – статный, гордый и бесконечно честный.

– Итачи-сан, взываю к Вашей милости! – я рухнула на колени и припала к прохладным татами лбом{?}[Да-да, снова догэдза – поза максимального раскаяния и мольбы.] сразу же, стоило служанке задвинуть сёдзи и удалиться, – Я Вам не враг! Молю, пожалуйста, расскажите о силе, которой владеет Шисуи-сан! Я более никогда не посмею воспользоваться Вашей добротой…

– Что ты? – он явно пребывал в недоумении: неизвестная девушка, попросившая о внезапной встрече, своеобразного вида, так ещё и ведёт себя, словно полоумная. Но слишком много опасных слов было произнесено мною: чрезмерная осведомлённость для случайной незнакомки, теперь ты не отпустишь меня просто так, Итачи-сан.

– Пожалуйста, Итачи-сан! – несмотря на всю ненависть к благородным воинам, порой перерастающую в презрение, молвила я от чистого сердца. Из всего сборища жуликов и лгунов я признаю лишь тебя, первый наследник: уважаю искренне, без капли фальши, – Вы же можете… – дерзнула поднять голову, – Своим Шаринганом, прошу, взгляните и отличите правду ото лжи!

Юноша подозрительно прищурился и неоднозначно хмыкнул, однако заветные огни всё же заплясали в его глазах: то пламя было согревающим, хоть и неприступным, ничуть не похожим на проклятый цветок Хиган, расцветающий алым в очах моего демона. Я ощущала, как настойчиво Итачи-сан шарит по закоулкам сознания, надеясь отыскать хотя бы намёк на ложь{?}[Я знаю, что в каноне «Наруто» это не так работало, но в данном случае будет авторское допущение.]. Когда попытка завершилась ничем, он на краткий миг прикрыл веки, но потом взглянул на меня всё тем же Шаринганом:

– Хорошо, я верю тебе. Можешь присесть, – жестом указал на привычный гостевой столик и приставленные к нему дзабутоны{?}[Дзабутон – название подушечек, на которых сидят на коленях в традиционном японском убранстве.].

– Итачи-сан, я – Мидори, дочь Итиро из овощной лавки, – речи преисполнены решимостью, как никогда прежде. Я торговалась с тобой, первый наследник, отчаянно умоляла раскрыть истину, когда металась, цепляясь за любой шанс{?}[Речь идёт о событиях в разных петлях: сначала Мидори надавила на Итачи, чтобы тот ей всё рассказал, потом он погиб, в следующий раз она уже молила рассказать правду, виня себя в его смерти.]. Но сейчас знаю точно: кто я, и как смогу вырваться из круга перерождений.

Молчишь, но слушаешь со всем вниманием. Так, как не стал бы никто иной в вашем гнилостном клане.

– И я та, кого обязательно убьёт Шисуи-сан.

Вижу едва сдерживаемый гнев на твоём лице – оскорбила, оклеветала лучшего друга, почти брата. Но ты не прерываешь, давая высказаться до конца.

– Учиха Норика – невеста Шисуи-сана, погибшая при выполнении задания. Он видит во мне её, – я не врала, нисколько: вплоть до самого полнолуния{?}[С возрождения 8 декабря и до вчерашнего 15 декабря, подробнее в конце главы.] я методично избавлялась от смоляного оттенка в шевелюре, пока не довела её до полностью бесцветного состояния. Но красноглазый демон так и не оставил меня: все эти дни тайком следовал по пятам, наведывался в наш магазинчик, постоянно справлялся о моих делах. Казалось, даже оставь я безобразный шрам на своём лице, он всё равно будет видеть во мне Норику: единожды запечатлевшийся в сознании образ искусно затуманивает взор{?}[В первую встречу с Шисуи Мидори была с чёрными волосами. К точке старта она пока так и не вернулась, а, значит, их первая встреча всё ещё считается свершившейся.].

– Это невозможно: твоя причёска, внешность – всё другое.

– Соглашусь, но одного раза оказалось предостаточно.

– Ты сказала, – не стал Итачи-сан фокусироваться на странностях моей истории, хоть и вполне мог назвать умалишённой и вышвырнуть с позором, запретив даже приближаться к обители семейства Учиха, – Что он убьёт тебя. С чего такие выводы?

– Потому что он уже делал это, – ожидаемое изумление, – Прошу, прочтите мои воспоминания, Итачи-сан, они не обманут.

И вновь погружаюсь в транс: события, пережитые мною, кружатся калейдоскопом – яркие иль мрачные вспышки, которые так хотелось бы забыть. Страстные объятия и горячие поцелуи демона, заполненная танто дыра в груди, заколка и кимоно, малыш Саске, жавшийся ко мне в роковом лесу, казнь родителей… Я наивно полагала, что прошлое осталось в прошлом, но нахлынувшие вместе с гэндзюцу – так они это называют – картинки минувшего заставили горечь излиться наружу влажными потоками. Я не рыдала, нет, у меня осталась гордость, но взять под контроль терзающие слёзы просто не могла.

– Ты… – прошептал Итачи в том же немом ужасе, какой овладел им, когда я бросилась под удар демона{?}[Намёк на главу 8, где Мидори пришла к Итачи узнать правду, а Шисуи застукал их наедине и убил.].

И первый наследник поведал мне о разрушительной мощи Котоамацуками – техники, способной не просто ввергнуть в иллюзию, а заставить принять любой выбор, словно человек сам решил подобное. Бесовская ворожба – не иначе.

– Так значит… – я знала. Уж после визитов в библиотеку всё стало ясно, точно день, но наивная, влюблённая Мидори оставляла монстру шанс на прощение: крохотную, словно расщелина меж фусума{?}[На всякий случай напоминаю, что это раздвижные перегородки в японском доме, типа сёдзи, но в основном с рисунком.], надежду, – Он действительно околдовал меня сразу же…

– Да.

Последний фрагмент стал на законное место, всегда должный быть именно там. Шисуи-сан не предавал меня, нет, он просто воспользовался столь удачно подвернувшейся оболочкой, дабы заглушить свежие душевные раны. Будто куклой, игрушкой, марионеткой в театре бунраку. Но слабаку не хватило норова добиться дурнушки честным трудом…

Поистине, лягушка в колодце не ведала о море{?}[Известная японская пословица (井の中の蛙大海を知らず). Как лягушка, барахтающаяся в крохотном колодце, не знает о большой воде – о реках и морях, так и ограниченный человек не видит дальше своего крохотного мирка. Так что пословица используется именно в контексте ограниченности кого-либо, в данном случае – «простушки» Мидори.]. Плебейка Мидори сама бы с огромной радостью кинулась к тебе, заманенная очарованием высокопоставленного, родовитого и красивого шиноби… Что знала о мире наивная торговка, бывшая без друзей, с одними лишь родителями и их повседневными хлопотами? Что могла понять полуграмотная оборванка, толком не ведавшая ваших учёных премудростей? Что могла возразить бедная горожанка, когда самый лучший воин селения предлагал ей руку и сердце{?}[Снова отсылка к иерархичности описываемого мной мира]?… Я была бы твоей даже против воли, и тебе ведомо сие, Шисуи-сан, но ты предпочёл получить меня наверняка.

Но больше – нет, красноглазый демон. Мидори, убитая тобой не один раз, теперь без стеснения обнажающаяся где-либо, помимо собственной спальни, с белыми, точно снег, волосами, отказавшая тебе{?}[Отказ от помолвки в 5-й петле.], казнённая за оскорбление благородного господина{?}[3-я петля, когда Мидори плюнула Шисуи в лицо.], держащая спину идеально ровно и дерзящая презирать великий клан – не та глупышка из прошлого. И даже если внушённая любовь всё ещё трепыхается в груди, я обязательно освобожусь от твоих чар, что бы за этим ни последовало…

– Итачи-сан, не сомневайтесь и действуйте так, как велено правилами, – улыбаюсь без тени злости или обиды, – Человек, прознавший самые сокровенные секреты клана, не должен покинуть эту комнату.

Комментарий к (14) Петля 7. Лягушка в колодце не ведала о море

Ещё немного дат, если вы вдруг потерялись:

6-я петля

・21 декабря – 3/4 Луны – встреча с шаманкой (начало петли) + изначально Мидори должна была встретить Шисуи около лавки, но в 6-й петле он сам пришёл к шаманке)

・22 декабря – предложение брака (в 6-й петле Мидори идёт отдать согласие лично и погибает)

7-я петля

・8 декабря – 1/4 Луны – Мидори получает заколку

・время до гибели: до 21 декабря (в предыдущей петле Мидори погибла 22-го числа, но шаманка намекала, что они больше не встретятся, так что время есть только до 21 декабря)

・15 декабря – полнолуние

・16 декабря – Мидори погибает от руки Итачи

От автора:

Так-так, кажется, персонаж Мидори перерос мою первоначальную задумку. Изначально я задумывала её упёртой, но всё-таки боязливой девушкой: она должна была меняться несильно и по чуть-чуть. Но что-то пошло не так… когда фабула в голове облекла себя в слова. Так что теперь мне потребуется больше времени, чтобы привести сюжет к единому знаменателю, но от задуманных ходов постараюсь не отступать.

========== (15) Петля… 10. (Не) конец ==========

Комментарий к (15) Петля… 10. (Не) конец

произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.

Данный текст является художественным вымыслом и не содержит рекомендаций или призывов к каким-либо действиям. Все события происходят в рамках выдуманного сюжета, который не может быть применим к настоящей жизни. Произведение предназначено для лиц строго 18+

После этого я умирала и возрождалась ещё пару раз. Однако ж ты всё преследовал меня, точно одержимый, Шисуи-сан: то вежливо вызнавал что-то у матушки, то тайно сопровождал повозки отца, а порой и вовсе следил сквозь незапертое окно. Есть ли предел твоему безумию, помешавшийся на прошлом монстр? Впрочем, теперь это всё пустое…

– Четверть кина, пожалуйста.

Яркие вспышки пламени всё ещё щиплют глаза, а нутро неприятно сводит от призрачного запаха гари, коим ты пропитал скромную лавчонку отца в последнюю встречу. А всё лишь потому, что я несколько дней не выходила к тебе. Бешеное отродье.

– С Вами всё в порядке? – подходишь непозволительно близко, когда я буквально вцепляюсь в прилавок, дабы не свалиться от накатившей слабости. Ты только что попросил четверть кина мандаринов, а это значит…

Гляжу прямо в глубокие очи – манящие, бездонные, которым хочется отдать всю себя и которые поглощали без остатка столько раз, сколько того желали.

– Не применяй… – желаю выглядеть грозно и решительно, но дух мой способен только на молящий шёпот. Сколь бы ни ненавидела, пред тобою я бессильна, красноокий демон.

– Что Вы имеете в виду? – интересуешься вежливо, никак не ожидая подвоха. Протягиваю ладонь к твоей щеке: удивляешься, но не рискуешь отпрянуть. Провожу по скулам, вплоть до самого подбородка. Красив, всё же ты чертовски красив, моё горькое наваждение. Улыбаюсь, точно прощаясь, и прикрываю веки, дабы наверняка избежать багряных чар:

– Котоамацуками, не применяй его…

Вмиг звереешь и пронзаешь грудь «шпионки», вызнавшей твой главный секрет: тем самым танто, ровно так, как делал это в день хацумодэ{?}[В самой первой петле.] – узорчатой рукоятью наружу. Тогда, в первую свою жизнь, простушка Мидори любила беззаветно: она бы осталась с тобой до конца, вопреки всему, стерпела бы любой обман. Но тебе оказалось мало, мой дьявол. Что ж, за свою ненасытность ты сгниёшь в одиночестве, будешь коротать век, горюя о Норике-сан! Умирая медленно и мучительно. Я презираю тебя, отвергаю, не питаю ни единого светлого чувства, но почему же с уст срывается одно единственное слово?

– Ши…суи, – неосознанно зову прежде, чем погружаюсь в забытье.

Вечной ли станет сия тьма или же прервётся? Отправлюсь ли я в совершенно иное тело, бесповоротно погибнув в этом, или всё-таки боги смилуются над отпрыском снежной девы и даруют возможность прожить жизнь Мидори до конца: вновь увидеть матушку, отца, провести вместе время до самой их старости, а потом тихо доживать дарованные дни в одиночестве?…

***

– Мидори!

– М-м-м, – стону что-то неразборчиво, совершенно не желая двигаться: в груди по-прежнему отдаётся память о последнем ударе демона, привкус крови во рту никак не желает растворяться.

– Мидори!

Да и разве меня должны звать так же, как и в прошлой жизни? Почему не Сакура или Ханако, как именовали матушку? И почему я снова человек, женщина? Неужто судьба и в этом воплощении отвела мне прежнюю долю, после всего так и не позволив стать, например, невесомой бабочкой или же вольной птицей?

– Мидори!

Хотя, по правде, главное, что я наконец-то свободна от проклятья цветка Хиган: цепким лепесткам ликориса более не добраться до столь желанной плоти.

– Ну вставай же, соня, у нас много работы! – нагретое одеяло, под которым, как оказалось, я прежде дремала, резко сдёргивают. Утренний воздух кажется крайне зябким и неприятным, отчего сворачиваюсь калачиком, дабы хоть как-то согреться.

Однако прохлада приносит с собой и ясность мысли.

– Матушка! – бросаюсь на шею, точно мы не виделись много лет, вдыхаю столь родной запах чистоты: с терпким шлейфом дайкона, который она так любит готовить{?}[На этой сцене начинается 11-я жизнь Мидори. Последней описанной была 7-я петля, далее Мидори говорила, что возрождалась ещё пару раз (8-я и 9-я петля) – и в 10-й петле она сняла Котоамацуками. Так что теперь мы видим её одиннадцатое возвращение, которому и посвящена вся дальнейшая глава.].

– М-мидори, что с тобой? – удивляется родительница, явно не ожидавшая столь тёплого приветствия, а я льну к ней – зарываюсь в ворот старенькой одежды, точно младенец, смеюсь, словно сошедшая с ума, и плачу, плачу, плачу… – Мидори, кто тебя обидел? – она пытается что-то вызнать, понять, что за наваждение овладело дочерью, но я лишь крепче обнимаю её, боясь, что стоит чуть ослабить хватку и матушка исчезнет: как тогда, в день казни…

– Ничего, – уста расплываются в блаженной улыбке, пока слёзы градом сыплются вниз, – Я просто… Я просто так люблю тебя, матушка…

***

Мидори. Посредственная девчушка, бедная, считай без приданого. С уродливыми седыми волосами, которые следует прятать под слоями краски, дабы не смущать честной люд. С бледной, точно утопленница, кожей. Неопрятная, зацикленная на семье настолько, что не может даже оглядеться по сторонам. Всю свою молодость проводящая в обнимку с пыльными овощами, переругивающаяся с местными задирами, когда те отпускают нелестные речи о её внешнем облике. Не ведающая мира дальше выгодной сделки и свежих мандаринов. Заглядывающаяся на несметные сокровища в лавке старушки, лишь милостью пожилой Югао-сан изредка примеряющая их. Несуразная. Невоспитанная. Нелепая торговка.

Именно такой я видела себя раньше. Не задумывалась ни о чём, потому что беднота озабочена лишь тем, чтобы выжить. Однако сейчас понимаю, как никогда ясно: я не любила себя. Каждый локон причёски, каждый волосок ресниц – всё в собственном образе было ненавистно. Но теперь… пройдя через великое множество невзгод, потерь, разрывающих душу выборов, я, наконец, знаю себе цену.

Я – Мидори, любимая дочь своих родителей. Потомок юки-онна с далёких-далёких гор, унаследовавшая кристально-белые волосы и тёмные, как сама ночь, очи. Дева, что смогла сбежать от сильнейшего воина рода Учиха. Та, кто спас первого наследника от клинка лучшего друга{?}[Речь о четвёртой петле, когда Шисуи застукал её с Итачи и убил обоих: Мидори подставилась под клинок, чтобы спасти Итачи.]. Горожанка, обучившаяся, хоть и посредственно, правилам этикета. Гражданская, знающая страшные секреты шиноби.

И я счастлива быть той, кем являюсь: встречать уже который рассвет в обшарпанной спаленке, трапезничать одними лишь овощами, не имея возможности вкусить рыбы или же других яств, проводить жизнь, целиком посвящая себя повседневности.

Ками, коль вы любите своё слабое дитя, то почему же толкаете обратно в бездну?…

В тот день я пребывала в крайне приподнятом настроении. Как-никак, а столь масштабная ярмарка – явление не каждодневное{?}[Всё, связанное с ярмаркой, – исключительно художественный вымысел. В реальной исторической Японии торговля (особенно элитными товарами, типа украшений, мечей и т. п.) строилась совсем не так.]. Ремесленники из кожевенных, гончарных и ювелирных мастерских выставляют свои творения сами – минуя привычных торговцев-посредников. Некоторые именитые мастера посещают наш шумный городок лишь в такие дни, в остальное время выполняя исключительно заказы высокопоставленных господ. Мелкие ювелиры из соседних стран, если вдруг повозки-попутчики, на которых они по обыкновению отправляются с товаром, идут в Коноху, задерживаются здесь на денёк-другой. Мастера росписи тканей, изготовители шкатулок, различной бытовой утвари и даже мечей… Словом, поистине сказочная пора! Рынок разрастается до таких масштабов, что даже аристократичный люд, обычно даже рядом не появляющийся с плебеями, захаживает посмотреть{?}[Технически у горожан могло быть достаточно денег, чтобы покупать дорогие товары, потому как в Японии XVII – сер. XIX в., несмотря на низкое социальное положение, иные торговцы были богаче некоторых самураев.].

– Здравствуй, Мидори-тян, – поздоровалась со мной очаровательная бабуля, которая, как и всегда, прибыла продавать невероятной красоты плетёные корзины: бамбуковые, с замысловатыми узорами прутьев, которые в будущем обязательно станут достойным украшением жилища.

– Доброе утро. Как поживает Ваш внук?

Я была частой гостьей на подобных мероприятиях, потому как по просьбе отца заводила всяческие полезные знакомства: мало ли кому понадобится свежайшая партия персиков или же редьки? Однако вот так мило беседовать с ремесленниками мне тоже очень нравилось. Всё же, как бы ни была добра матушка, а простого общения с «внешними» людьми{?}[Японцы считают, что есть внутренний круг общения – семья и друзья – «ути» (内), а есть – внешний «сото» (外) – все остальные. Соответственно, паттерны поведения в каждом случае различаются.] мне порой не хватало.

Всё шло хорошо – я уверенно пересекала один торговый ряд за другим, общалась со знакомыми тётушками и старушками, как вдруг ощутила резкое помутнение в голове. Точно обухом ударили, хоть никакой боли и не было: внезапная тьма пред взором, ослабевшие вмиг ноги… Когда ясность восприятия вернулась, я уже видела, как аккуратно выставленные на высокой стойке мечи устремились вниз – прямиком на меня, что неуклюже задела их и навалилась всем весом.

«Столько раз возрождаться, чтобы в конце умереть такой нелепой смертью» – пронеслось в мыслях, пока взор завороженно следил за сверкающими на солнце лезвиями, танцующими им одним ведомый танец. Мне не спастись. Однако судьба вынашивала совсем иные планы…