Текст книги "Горький вкус любви (СИ)"
Автор книги: Miss Spring
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Маша проснулась от того, что её кто-то тормошит за плечо. Она села в постели и начала озираться.
– Вставай, поехали! – послышался голос мужа. Девушка глянула на экран смартфона: 01.56.
– Тимур, 2 часа ночи, куда поехали? – сонно произнесла она.
– Я сказал «поехали», значит встала, собралась и поехала. Все вопросы потом. – жёстко ответил Звонарёв.
В полудрёме Мария натянула джинсы, набросила свитер, собрала волосы в гульку и надев сапоги с пуховиком спустилась с Тимуром вниз, они сели в машину и долго куда-то ехали по улицам города.
Автомобиль затормозил в одном из московских дворов.
– Выходи! – скомандовал муж.
Когда они покинули машину, он закрыл её на сигнализацию и взяв Машу за руку повёл куда-то в проулок.
– Будешь стоять здесь. Если вдруг увидишь ментов, или черный «BMW» с номером 678 77, которые заезжают в этот двор, сразу звони мне, поняла? Я не отвечу, сброшу, но всё пойму. Ясно?
– Ясно… – пролепетала Северцева, которой пока что ничего не было ясно, но раз надо было помочь горячо любимому супругу, то она была готова на всё.
Около получаса девушка простояла на холоде, никого из перечисленных Звонарёвым не появилось, а вскоре он сам вернулся, быстро посадил её в машину и они поехали обратно.
– Тимур, что это было? – допытывалась Мария, пока они ехали.
– Потом всё, домой надо быстро доехать. – резко ответил муж.
Когда они приехали домой, Звонарёв сразу прошёл на кухню, держа в руках какой-то пакет, а потом он выложил из него несколько пачек денег, какие-то драгоценности и несколько монет.
– Тимур… Это что? – пребывая в шоке проговорила Маша.
– Это наша добыча. – как-то просто ответил он.
– Добыча? – девушка боялась мыслей, которые в большом количестве роились в её голове. Она даже опасалась высказать их вслух, но всё же выдавила из себя: – Ты это украл? – Звонарёв в ответ только многозначительно посмотрел и улыбнулся.
– Осталось удачно сбыть, ну, а деньги наши. За вот эту монетку нам тысяч 100 дадут, не меньше… – алчным тоном произнёс он.
– Но как? – еле произнесла Мария. От шока она почти ничего не могла сказать. – Это же криминал, это… Это воровство! Как? Зачем? Тимур, это неправильно…
– Неправильно? Меня убить могут, я в долгах как в шелках! – закричал Тимур.
– Откуда долги? И зачем ты вообще их набрался?
– Из-за тебя! Ты во всём виновата! Это ты меня втянула в это всё! До твоего появления в моей жизни, я этим никогда не занимался!
– Ещё скажи, что я тебя заставила брать долги и обворовывать людей! – возмутилась Северцева.
– Да, ты!
– Что? Да как ты можешь…
– Могу! Я могу! А украшения, которые я тебе дарил, духи? А рестораны, букеты? Подарки твоей тёте, поездка в Выборг, Казань и так далее по списку? А свадьба? Когда я был холост, ничего из этого мне не было нужно!
– Но я же не просила тебя об этом… – из машиных глаз снова покатились слёзы. Она вдруг остро почувствовала себя виноватой в том, что происходило с её любимым человеком. Было больно. Больно слышать, что все его беды из-за неё. В то же время Мария совсем не понимала, в чём же именно её вина. Но она несомненно была. – Прости меня… – наконец произнесла она. – Получается, что из-за меня ты ломаешь себе жизнь?
– Вот именно. И ты хочешь, чтоб меня убили?
– Ты что, ты с ума сошёл? Я люблю тебя! Так сильно люблю, Тимур… Я всё это время места себе не находила, не зная, что с тобой происходит. Я сильнее никогда никого не любила и не полюблю, слышишь? Я люблю тебя любым, кем бы ты ни был…
– В таком случае, будешь теперь меня всё время страховать, поняла?
– По ночам?
– Посмотрим, может и не только по ночам.
– Но ведь я буду соучастницей… – дошло, наконец, до отдалённых уголков её подсознания.
– А ты как хотела? Толкнуть меня на такой шаг и остаться в стороне? – спросил муж.
– Нет, я всё поняла. Я помогу тебе. – тихо ответила Маша.
С тех пор она постоянно ездила с Тимуром и была его «страховкой». Иногда он брал с собой ближайшего приятеля Игоря, который, как оказалось был таким же вором, как и её муж. Северцева потеряла покой и сон. Совесть в прогрызала душу изнутри, ум подсказывал, что она идёт не по тому пути, что надо было сразу уходить, но сердце… Тимур так прочно засел в нём с самой первой их встречи, когда она упала в его руки там, в сквере у общежития, что предать его, бросить, особенно в такой тяжёлой ситуации было невозможным для неё.
До Тимура у неё была лишь парочка школьных увлечений-симпатий, но они не привели даже к первому поцелую и не превратились в первую любовь. Мария ждала этого крышесносного чувства, о котором читала лишь в романах, мечтала о том, как это произойдёт и думала, какой счастливой она будет, когда встретит ту самую любовь. А ещё, девушка надеялась, что она и станет единственной на всю жизнь.
Ещё в детстве, совсем маленькой, она запомнила фразу своей бабушки, которая рано умерла, но отличалась удивительной мудростью: «Самая счастливая женщина та, которая всю жизнь любила только одного мужчину». У самой бабушки так и произошло. Во время войны, она случайно встретила машиного деда – человека много старше её, который выручил и спас машину бабушку от неминуемой гибели, связанной с наступлением немецкой дивизии на посёлок, где бабушка жила. После великой Победы он вернулся за ней, женился и увёз в Ленинград, а затем их семья перебралась в Выборг, где уже родилась машина мама, тётя Геля, а затем и сама Маша.
Таким образом, пример бабушки всегда стоял у Северцевой перед глазами. Ей так и хотелось: один раз и на всю жизнь…
Глава 3
Прошёл почти год с тех пор, как Тимур посвятил Машу в то, чем он занимается. Ту зимнюю сессию она сдала с трудом: недосып, постоянные нервы и стресс сказались на уровне знаний не лучшим образом. Однако, ей удалось получить хорошие оценки. Но вот летом уже не повезло. По основам редакторского дела и культурологии преподаватели поставили тройки, нисколько не сожалея об этом. Девушка почти не посещала их лекций, не была на семинарах, не приносила заданий. Северцеву вызвали в деканат.
– Мария, вы понимаете, что это значит для вас? – сетовала зам.декана, которая как и все преподаватели, возлагала большие надежды на юную студентку.
– Понимаю… – потупив взгляд в пол ответила Маша. Ей и самой было невыносимо стыдно, обидно и грустно от того, что так получилось. После обоих экзаменов она рыдала до звёздочек в глазах на плече у Любы.
– А мне кажется, не понимаете! Что это такое? Две тройки в одной сессии! Это же позор! Вы лучшая студентка курса! Как можно? На предыдущих двух сессиях профессора закрывали глаза на ваши провалы, но сейчас… Посмотрите! Лист посещаемости. Один, второй… Здесь же сплошные «Н-ки»! – негодовала Глафира Игнатьевна.
– Простите, я постараюсь исправиться… – пробубнела девушка. Она не знала, что говорить, ведь оправданий ей не было.
– Маша, может у вас в семье что-то случилось? Вы скажите мне! Я постараюсь договориться с преподавателями, объяснить вашу ситуацию, все мы люди… – смягчилась зам.декана.
– Нет, нет… – замотала головой Северцева. – Всё хорошо. Простите, я виновата. – и она ушла. А что было говорить? Не рассказывать же, что она ночами покрывает вора мужа, а потом сбывает с ним краденное на чёрных рынках.
Сколько раз Маша пыталась поговорить с Тимуром, чтобы всё это закончилось. Сколько раз она умоляла его прекратить воровство, оставить… Но он был непреклонен и категоричен. Почти всегда вспоминал о том, что это она, его жена, является виновницей такого образа жизни, и говорил, что если он решит завязать, бросить, то его убьют ещё быстрее, чем убили бы кредиторы, с которыми он всё никак не мог рассчитаться.
На третьем курсе Мария и вовсе стала самой отстающей. Не приносила заданий в творческие мастерские, пары либо не посещала вовсе, либо спала на них крепким сном младенца, на семинарах совсем не активничала, стала затаиваться на самых дальних рядах, чтоб преподаватели её лишний раз не видели. А зимнюю сессию третьего курса не сдала вовсе. По предметам одна за одной двойки, зачёты не зачтены. Северцеву отчислили за неуспеваемость.
Маша долго не могла прийти в себя, поддержки от Тимура не было. Он нисколько не сожалел, что жену выгнали из университета, а наоборот, был рад, что больше её мысли не будет занимать всякая «ерунда». Тёте Геле девушка признаться так и не смогла. Для неё у племянницы всё было хорошо, всё по-прежнему.
А спустя ещё год, Маша узнала, что беременна. Эта новость будто бы снова зажгла огонь, потухший внутри неё после отчисления из университета, она была счастлива. Девушка представила, как здорово они будут жить, когда их будет трое, надеялась, что Звонарёв, наконец, бросит воровство и возьмётся за ум. Может быть рождение ребёнка сподвигнет его на это? Она улыбалась при мысли, что родит от любимого, несмотря ни на что, человека.
Словно на крыльях Северцева прибежала домой и с трудом дождалась вечера, чтобы рассказать о своём счастье Тимуру.
– Я хотела с тобой поговорить, у меня очень хорошая новость. – осмелилась она, когда они закончили ужинать.
– Какая? Ты нашла для нас новый «объект»? – безынициативно отозвался супруг.
– Нет, лучше. Лучше в 100 раз!
– Ты прям вся сияешь… Что стряслось то?
– Ты скоро станешь папой, Тимур. У нас будет ребёнок! – радостно «выпалила» Мария.
– Что у нас будет…? Какой ребёнок, к чёрту? – внезапно «вскипел» муж.
– Наш… Ребёнок… – опешила она.
– Наш ребёнок! Ты рехнулась что-ли?! Что в этом такого прекрасного? Что ты скачешь от радости? Ничего хорошего в этом нет! – кричал Звонарёв.
– Тимур, но как же… Ты же мечтал о сыне, помнишь?
– Какой сын? Это ещё одни долги! Ребёнок-это крайне дорогое удовольствие! Я ещё старые долги не оплатил, в которые ты меня вогнала своей любовью! Теперь этот ребёнок… Нам на ноги надо встать! Или ты хочешь, чтобы меня убили?! Ты меня вообще любишь или это только пустые слова? Все эти твои клятвы, слёзы, признания… Это ничто!
– Люблю, конечно… – глотая слёзы тихо ответила Маша. – Я очень тебя люблю…
– А если любишь, то не будь дурой, делай аборт! Иначе одна с этим ребёнком останешься после моей смерти, в которой вы оба будете виноваты: ты и твой сын! Или кто там…
– Я не знаю, срок маленький ещё. Всего 4 недели. – сказала упавшим голосом девушка.
– Тем более! Не больше часа провести в больнице и никакого геморроя! Завтра же запишись на аборт! Ясно? – Северцева только кивнула. Она слишком любила этого человека, чтобы позволить ему умереть.
«А может это и не любовь вовсе? Но чем таким он меня держит, если я готова все сделать ради его блага?» – думала девушка, сидя в очереди в абортарии. Было страшно, больно, всё время хотелось плакать. Но она пришла к мнению, что это единственный верный выход из ситуации. Тимур детей не хочет и против её беременности, уйти она не может. Куда идти? В неизвестность? Образования нет, найти нормальную работу с высокой зарплатой, чтобы содержать ребёнка она не сможет. Ехать к тёте? Этого Маша боялась, пожалуй, больше, чем аборта. Всю жизнь Ангелина Георгиевна положила на то, чтобы вырастить достойную личность, хорошую девушку, а теперь она приедет и мало того, что сама несолоно хлебавши, так еще и с ребёнком! Нет, этого тётя ей не простит…
Её размышления прервала медсестра: «Северцева, проходи!» – крикнула она громким, бездушным голосом. «Ну вот и всё.» – промелькнуло у Марии в голове и она пошла в операционную.
Дальше всё было как в тумане. Обеспокоенные лица врачей, они почему-то бегали, звали других коллег, кричали что-то про давление и кровь… В итоге, девушка потеряла сознание. А когда пришла в себя, врач пришедший с ней поговорить сказал:
– К сожалению, во время операции возникли непредвиденные осложнения. Боюсь, что забеременеть теперь будет сложно… Вы не сможете иметь детей. – видно было, что врачу самому трудно говорить такие слова, глядя на мертвенно-бледную Машу.
Она ничего не ответила. Только отвернув голову в сторону тихо заплакала. За любовь пришлось платить слишком большую цену.
Так пролетело ещё 3 года. Северцева по-прежнему помогала мужу, не один раз проходила свидетельницей по разным делам, но Тимуру всегда удавалось выйти чистым из воды. В её душе поселилась пустота, а от сердца будто был отломлен кусок, но Маша была рада, что хотя бы брак удалось сберечь и что рядом он – Тимур, ради которого она пожертвовала всем. Ей часто снился по ночам их нерождённый сын, её факультет, студенты, поступление, экзамены… Девушка плакала, просыпаясь в темноте и уже ничего не хотелось. Муж был по-прежнему холоден и не особо то ласков с ней, но она изо всех сил пыталась любить за двоих.
Однако, в один прекрасный день всё переменилось. Одним холодным ноябрьским днём, Звонарёв будто «оттаял». Стал проявлять к жене больше внимания, нежности. В доме снова появились цветы, которые он стал дарить с завидным постоянством, а в машином израненом сердце-надежда. Их отношения стали почти такими, как в период ухаживаний за девушкой и Мария всей душой стала верить, что всё позади. Тимур убедился в её верности и преданности, понял, что никого лучше и ближе нет, что она-единственная.
Однажды, в начале декабря, к ним в гости пришёл Игорь. Они поужинали втроём, выпили немного, парни даже пожалели девушку и отпустили спать, сказав, что всю посуду вымоют сами. А на следующий день, Игорь предложил съездить в гости к одному коллекционеру, его хорошему знакомому.
Иван Горшевин был достаточно молод, для коллекционера, но умён, обходителен и мил. Он со всей душой отнёсся к гостям, угостив их невероятно вкусными блюдами и напитками.
Они сидели в большой гостиной, обставленной предметами искусства и антикварными вещицами, и пили кофе из красивых чашек с позолотой, когда Маша заметила среди всех вещей на полке трёх нефритовых слоников.
– У вас так красиво! Столько старинных и необычных вещей… – заметила она, но её взгляд был устремлён на фигурки.
– В правильном направлении смотрите, Машенька! – усмехнулся Иван, поймав её взгляд. – Самая красивая и вот уж действительно редкая вещь в моей коллекции сейчас-это слоники. Таких слоников делают только в Индии. Ручная работа, очень тонкая и в единственном экземпляре! С трудом достал. Моя гордость!
Девушка улыбнулась и весь вечер не сводила взгляд с фигурок. Они действительно были сказочно красивы. Когда Горшевин вышел на кухню за тем, чтоб поставить ещё кофе, Игорь шепнул Маше: «Иди посмотри! Иди, не бойся!» – и девушка, повинуясь влекущему интересу поддалась и рассмотрела слоников поближе, даже взяв одного из них в руки и повертев во все стороны, но потом вернула на место, в то же положение, в каком была фигурка.
В тот вечер, Северцева неожиданно для себя очень много выпила и почти не помнила дороги домой. Проснувшись утром, она морщилась от головной боли и вообще мало что могла вспомнить. Тимур ухаживал за женой и шутил, что брал замуж благовоспитанную барышню, а получил пьяную страховщицу.
В этот момент в дверь позвонили:
– Следователь Ларионов, могу войти? – представился рослый мужчина лет 40, когда Тимур открыл дверь.
– Проходите. А в чём дело? – поинтересовался Звонарёв. Маша вышла из спальни.
– Здесь проживают Мария Матвеевна Северцева и Тимур Павлович Звонарёв? – спросил следователь.
– Да, это мы. – подтвердил Тимур.
– В таком случае, я могу войти?
– Проходите.
Ларионов последовал за Марией на кухню и там объяснил:
– Коллекционер Горшевин Иван Владимирович был ограблен прошлой ночью и тяжело ранен. Он сейчас находится в больнице в тяжёлом состоянии, но придя ненадолго в себя смог сказать, что накануне у него в гостях были вы и некий Игорь Жаринов. Это правда?
– Да, Игорь-мой друг, он пригласил нас в гости к Ивану, мы там были вчера, отлично посидели и уехали в половине двенадцатого. – ответил Звонарёв.
– Прям ровно в половине? – засомневался следователь в точности показаний.
– Да, вот смс от такси, что оно прибыло. Посмотрите на время. – и Тимур протянул ему телефон с смской.
– Ну что же, хорошо. Но теперь я хочу побеседовать с каждым из вас отдельно.
Допрос был быстрым, потому что Маша честно сказала, что почти ничего не помнит, а Тимур мало что мог рассказать, кроме подробностей ужина. Кроме всего прочего, выяснилось, что украли у Ивана именно нефритовых слоников.
Следователь уходя, проинформировал супругов о том, что они ещё будут вызваны в полицию для дачи новых показаний, если таковые имеются. Когда за ним захлопнулась дверь, Тимур сказал:
– Плохо дело… Они и нас могут начать подозревать…
– Но у нас же алиби есть! – возразила жена.
– Так себе алиби… Да и следствию лишь бы виновных скорее найти… Знаешь, Машка, пока нет подписки о невыезде, тебе надо ехать к тётке в Выборг. Я уж тут как-нибудь сам разрулю, а потом за тобой приеду, как всё утихнет. – выдвинул вариант решения проблемы Звонарёв.
– Подожди, а как же ты? – Марию сковал страх. Только сейчас, в эту минуту, ей стало действительно страшно и за себя, и за мужа.
– Я разберусь как-то, не в первый раз. А ты у меня глупенькая, мало ли что случится. Вдруг они решат всё на тебя повесить? Увидят дурочку наивную и всё? А поездка домой тебя убережёт, пока ты можешь нормально передвигаться и покидать город. – аргументировал он.
– Хорошо. Наверное ты прав. – в тот момент у Северцевой в голове только лишь пульсировал страх. Липкий, противный страх, что с ними может что-то случиться. Она не думала ни о чём, не пыталась даже логически мыслить. Да и голова, всё ещё не протрезвевшая, крайне плохо «варила».
Билеты в Выборг оказались лишь на следующий день. Тимур велел жене ехать одной, ради безопасности и отправил её на такси в 12.00.
Всё было хорошо и Маша уже подходила к своему вагону, как вдруг столкнулась со следователем Ларионовым и несколькими милиционерами. Дальше всё было очень призрачно и зыбко. Ей предъявили обвинение, надели наручники и увезли в отделение. Там следователь выложил одни за одним факты, которые «говорили» против Марии.
На месте преступления были найдены отпечатки пальцев, которые Ларионов нашёл и в базе, где они хранились после того, как девушка неоднократно проходила свидетельницей по разным кражам, что тоже было не лучшим показателем для неё. Кроме того, Иван, который во время проблесков сознания в реанимации мог давать показания, вспомнил, что именно Маша проявляла неподдельный интерес к слоникам. А позже, одну из фигурок, аккуратно завёрнутую, нашли в мусорной урне на вокзале, как раз недалеко от платформы, где останавливался поезд «Москва-Выборг».
Девушка чувствовала лишь отчаяние. Все её оправдания звучали по-детски, всё, что она пыталась говорить, все доводы, следователь опровергал и направлял против неё.
В СИЗО «Матросская тишина», куда Северцеву перевели на время следствия, её навестил, наконец Тимур.
– Машка, умоляю, скажи, что это ты украла слоников. Признайся, я прошу тебя!
– Тимур, ты что с ума сошёл? Я буду говорить правду! – пришла в ужас Мария.
– Умоляю, ради нас! Ради нас скажи, что это ты. Мне чуть-чуть осталось, чтоб отдать долг. Останутся деньги, я подкуплю следователя, судью и ты будешь на свободе! – настаивал Звонарёв.
– Я так не могу, Тимур. Я же не виновата!
– Ты слышишь, что ты говоришь вообще? Это из-за тебя всё произошло, по твоей вине я стал вором и теперь, когда осталось чуть-чуть, ты не можешь хоть раз пожертвовать собой ради меня?! – закричал парень. – Никогда ты меня не любила!
– Зачем ты так говоришь? – Маша начала плакать. – Зачем, ты же знаешь, что ты всё для меня…
– Так докажи!
– Ладно. – выдохнула девушка. – Я сделаю это. Только обещай мне пожалуйста, что этот случай-это последняя кража в нашей жизни. Мы перестаём воровать после этого, договорились?
– Разумеется! Я отдаю долги и всё! – пообещал Тимур.
***
– Я вашему желанию препятствовать не могу, но рассказывать мне нечего. Это я украла слоников. – спокойно произнесла Северцева, потирая запястья рук от наручников, которые оказались слишком жёсткими.
Воронцов пристально посмотрел на неё и почуял неладное.
– Ну, тогда расскажите мне, пожалуйста, как именно вы их украли. Вот прямо с возникновения плана кражи. Как вышли на коллекционера, как втёрлись в доверие, как пробрались в дом уже после скажем «официального ухода» с мужем и другом… Как ударили, чем. И так далее. – попросил адвокат, решив проверить свою интуицию.
– Я не помню… – «стушевалась» Маша. – Да и какая разница? Я признаю вину. Я украла слоников.
– Ну как это какая разница? Вам всё равно скоро предстоит всё это рассказать следователю и в подробностях. Вы украли вещь и не помните, как это сделали? – Дмитрий Михайлович бил в самую цель.
– Да не помню! И ничего больше говорить не буду! – взорвалась подзащитная. – Откажитесь от моего дела, оно заранее проиграно, потому что я виновна! Всё! – она вскочила со стула и начала колотить в дверь. Дежурный отреагировал быстро. – Уведите меня! – выкрикнула ему Мария, как только дверь открылась. Дежурный удивлённо взглянул на адвоката. Воронцов удручённо кивнул, тем самым разрешая сделать то, о чём просила Маша.
– Но я не прощаюсь! – громко сказал он вслед девушке.
Воронцову пришлось крепко задуматься над данной загадкой. Он перечитывал дело раз за разом, и не мог найти подвоха, однако знал, чувствовал, что он есть! Что-то было не так и в поведении девушки, которая казалась ему совершенно безгрешной и в само́м деле.
За свою адвокатскую практику он повидал многое.
Когда-то давно, Дмитрий Михайлович для себя решил, что не станет заниматься частной практикой, а будет государственным адвокатом. Он не понимал, к чему зарабатывать какие-то «несусветные» деньги, когда государство вполне неплохо платило. Всё, что хотелось и надо было приобрести, он приобрёл: дом, машину, стабильность, уважение, признание и жену, которая развелась с ним после 21 года, прожитого в браке, устав ждать когда Митя, как она его называла, перестанет, наконец, работать бесплатно. Её совсем не устраивало, что помимо денег, получаемых от работы государственным адвокатом, он лишь иногда брался за частные дела (в виде исключения), и преподавал в МГЮА уголовно-процессуальное право.
Но Митя даже и не думал что-то менять, а так как Нонне Борисовне совсем не хватало того, что уже есть, мадам Воронцова гордо ушла к тому, «у кого есть мозги», как она выразилась. Дмитрий Михайлович сразу понял, что у её нового возлюбленного есть не мозги, а деньги. Если он «клюнул» на ловушки, которые умело расставляла Нонна, то мозги, вполне вероятно, у него отсутствовали. Как, впрочем, и у самого Воронцова в молодости.
Он не стал удерживать жену. Любви давно не было. Да её вообще не было в этом странно долго продлившемся браке.
Замуж Нонна Борисовна выходила исключительно по расчёту. И тщательно всё расчитав, она увидела в молодом, импазантном и интеллигентном юноше неплохого адвоката с успешной карьерой, а для себя любимой-красивую жизнь. Перебрав все возможные способы «окольцовки» глупых и доверчивых, Нонна выбрала старый как мир вариант. Молодёжная вечеринка, крепкий алкоголь, утренний сюрприз ничего не помнящему Мите, исчезновение, а затем «явление Христа народу» через 2 месяца с потрясающей новостью про следы волшебно проведённой ночи в виде будущего наследника. Дмитрий Михайлович, будучи хорошо воспитанным, беспрекословно принял на себя ответственность, на что и был расчёт Нонны Борисовны.
Они поженились, стали жить у родителей Воронцова, которые приняли взбалмашную и капризную невестку. Молодой Дима ещё тогда понимал всю сущность этой особы, ставшей его супругой, но он никогда не хотел, чтобы его дети росли без него. Ребёнок, кстати, так и не родился. Вероятно потому, что никакой беременности не было. Но тогда это всё назвали страшным словом «выкидыш» и уж конечно все жалели юную девушку, которую постигла такая участь.
Прошло 5 лет, затем 7, после 10… Митя стал Дмитрием Михайловичем, а Нонна-Нонной Борисовной. Дмитрий успел несколько лет поработать заграницей, по настоянию жены, вернуться и стать, всё-таки, защитником от лица государства. Они переехали в новый, построенный Воронцовым дом. Этот дом стал его отдушиной и отрадой. Дмитрий очень много времени уделял постройке «крепости». Сам построил беседку рядом с домом, мангал, высадил растения, цветы, разбил прудик, где поселились красивые, цветные рыбки, активно работал с дизайнерами над интерьером комнат, и, наконец, он был готов – дом его мечты.
За эти 10 лет Нонна успела сделать много абортов и от мужа и нет. Первое время, когда это случалось и Дима узнавал об этом, он невероятно злился, ругался с женой, у него не укладывалось в голове, как раз за разом, женщина может так обходиться с собственными детьми. Он сильно переживал, выпивал… Почему то именно Воронцов испытывал вину перед этими нерождёнными созданиями и не мог смириться с тем, что происходит. Наверное, ещё от того, что искренне мечтал о детях и ему даже было всё равно его ли это ребёнок или чужой. Он готов был воспитать любого. Но этого не случилось. Потом он уже просто смирился с тем фактом, что вовремя не «включил» голову, когда начинал строить жизнь.
Развод с Нонной, который был вторым для Дмитрия Михайловича, прошёл гораздо легче, чем когда-то, в далёкой и уже недосягаемой юности, первый. Таким образом, господин Воронцов был свободен от уз брака уже 4 год.
И вот сейчас, он познакомился с его новой подзащитной Машей Северцевой, которая не была похожа ни на его бывших жён, ни на женщин, с которыми Воронцов периодически заводил недолговечные, ничего не значащие романы, ни на каких либо обвиняемых, которых защищал Дмитрий. Такая, какая есть. Ничего из себя не строила, пыталась улыбаться, и самое главное-не просила о помощи совершенно никаким образом. Всегда люди, находясь под стражей, уповают на спасение и видят единственный свой шанс на свободу в адвокате! А тут поди ж ты «откажитесь от моего дела, я виновна и точка». И решайте, Дмитрий Михайлович эту головоломку как хотите.
Вечером того же дня, Воронцов встретился со своим старинным другом-Эдуардом Владимировичем Титовым, который, дослужившись уже до звания майора юстиции, распутывал и не такие клубки тайн.
– Понимаешь, тут явно что-то не то. – поделился своими размышлениями Дмитрий. – Я чувствую, что она не воровала. Не такая эта девочка, другая она. Я то по-настоящему виноватых повидал немало, но она… Совсем другая.
– Ты все факты сопоставил? – внимательно посмотрев на друга, спросил Эдуард.
– Конечно.
– Пальчики проверял? Данные запрашивал?
– Да её это пальчики. Её.
– Значит ты что-то упустил. Ищи, если хочешь помочь. – сделал вывод Титов, откинувшись на спинку стула и отпив немного кофе.
– Хочу, только она этого не хочет. – с какой-то долей грусти произнёс адвокат.
– Дим, я тебя сто лет знаю. Чем тебя так зацепила эта девчонка? Ну не хочет она, чтобы ты её защищал, пусть официально откажется да и всё.
– Знаешь, в ней есть что-то такое… Неубиваемое! Она чем-то живёт, даже там, в СИЗО, за решёткой… А вот чем? Я понять не могу. Да и дело это странное. Хотелось бы понять, где правда, а где ложь. Вдруг я прав?
– Ищи, Дим. Что-то должно быть. Были у меня подобные случаи. Носом надо землю рыть, если действительно хочется докопаться до правды. Если совсем худо будет, приходи, помогу чем смогу. А если сам выйдешь на след, тоже приходи. Мне теперь тоже хотелось бы понять. – усмехнулся Титов.
И Воронцов стал рыть. Он отодвинул все остальные дела, не требующие такого пристального внимания и сосредоточился на деле о нефритовых слониках. И спустя неделю, его старания были вознаграждены. Он всё-таки нашёл загвоздку. Отпечатки пальцев на полке, где стояли слоники, как и на тяжёлом бронзовом подсвечнике 18 века, которым коллекционера ударили по голове, были очень идентичны и все только с одной, правой руки. Отпечатков пальцев с левой руки не было вообще, ни единого, в отличие от слоника, найденного в мусорном баке на вокзале.
Дмитрий Михайлович вновь пошёл на встречу со своей загадочной подзащитной.
– Добрый день, Дмитрий Михайлович! – в этот раз Маша поздоровалась первая и явно чувствовала себя более спокойно, чем в первый раз.
– Добрый день, Маша, присаживайтесь! – пригласил адвокат. Они присели за тот же стол. – Маша, я детально разобрал ваше дело и пришёл к выводу, что…
– Надеюсь, вы пришли к выводу, что, всё-таки, стоит отказаться от этого дела и что оно проигрышное? – прервала Воронцова девушка.
– Да нет… Я буду защищать вас в суде, если дело до него дойдёт, и хотите вы этого или нет, вас оправдают! Уж я все для этого сделаю, поверьте! Улики сфабрикованы! Тут всё шито белыми нитками, Мария Матвеевна. Вы не виновны и это видно невооружённым глазом. – почти не повышая голоса выложил свои аргументы Дмитрий. Его голос, интонация, манеры были образцом сдержанности и дар убеждения исходил исключительно от его позиции, которую он занимал. Маша подумала, что никогда ещё не видела таких сдержанно-благородных мужчин, которые при этом умели быть достаточно настойчивыми в своих стремлениях. «Аристократическая внешность, аристократический характер…» – проскочило в её мыслях.
– Я виновна, Дмитрий Михайлович. Слоников украла я. И даже если вы докажете обратное, выиграв дело в суде, последним словом я скажу, что виновна и меня осудят. Сменят адвоката, заслушают дело вновь и осудят! – закричала в ответ Северцева. – Дмитрий Михайлович, – сказала она уже более спокойным тоном – мне не нужен адвокат. Даже такой хороший, как вы. Меня вытащат без помощи защиты.
– Кто вас вытащит? – в этот раз Воронцов повысил голос, что делал крайне редко.
– Любимый человек. – улыбнувшись ответила девушка. – Пока что я виновна, и точка. Разрешите идти? – шутя спросила она.
– Идите, Маша, но я опять не прощаюсь. – вздохнул Дмитрий Михайлович. Дверь камеры за подзащитной и дежурным захлопнулась, а адвокат всё ещё сидел напрочь убитый ма́шиной верой.
