Текст книги "Найди меня, если сможешь (СИ)"
Автор книги: Miranda.mira
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
– Зачем ты это делаешь? – спохватился я. – Мог бы дождаться меня. Я хотел приготовить пасту на ужин.
Ответа не последовало – полнейший игнор.
– Собирай вещи, – когда я уже было решился выйти из комнаты, произнес он, обернувшись через плечо. Я заметил гематому под глазом и разбитую губу на его лице, от чего по моей коже пробежались мурашки: то ли от удовлетворения, то ли от негодования. – У меня для тебя… сюрприз.
Сюрприз – слово, которое бьет по ушам и отдается по всему телу.
– Возьми теплую одежду, – добавил он и вновь отключился от разговора.
Не возражая и не говоря ни слова, я на автопилоте побрел в спальню, в которой царил не то что полнейший, но как минимум относительный порядок. Во всяком случае, вещи Клода не валялись на полу и пыль с прикроватных столиков была умело сметена. Усмехнувшись, я начал рыться в шкафу в поисках одежды. Наконец собрав все нужное в портфель, я надел его на плечи и прошел обратно в кухню.
Клод укладывал еду по контейнерам. На мой вопрос «что происходит» снова промолчал. Видимо, его мучила совесть, поэтому во время дороги он тоже не промолвил ни слова, чему я, к слову, был очень рад.
Свет от фар освещал полупустую дорогу. Казалось, в данный момент существуем только лишь мы: я и Клод, который аккуратно ведет машину и не разрешает включить радио. Мы ехали около трех часов, но, как я не старался, вздремнуть так и не смог, даже несмотря на то, что прошлой ночью спал порядка полутора часов и работал до физического изнеможения с целью освободить голову от мыслей.
Мы остановились у конца асфальтированной дороги, вышли из машины и еще какое-то время шли по тропинке вдоль дубовой рощи, освещая ее фонариком телефона. Я смирно шагал за Клодом, который, словно гонимый ветром, спешил вперед. Совсем скоро перед нами показался небольшой домик, больше похожий на хижину. Хотя и было темно, я могу поклясться, это место мне сразу пришлось по душе: чистый воздух, несравнимый с воздухом в Гарленде, ветер, свистящий в макушках дубов, и я, такой сломленный, но улыбающийся… словно ребенок.
Клод порылся в кармане джинс в поисках ключей, сразу же нашел их (в этом мы и не похожи) и вставил их в замочную скважину. Дверь со скрежетом отворилась: запах древесины и угля от камина поманил меня внутрь – я чуть ли не влетел в домик, гонимый желанием насладиться приятным и чарующим ароматом детства.
– Тебе нравится? – остановившись в дверях, мягко спросил Клод.
Я обернулся – улыбнулся. Он все понял.
– Я схожу за дровами для камина, – произнес он, снимая с плеча дорожную сумку, – а ты пока разогрей на плите ужин. Все нужное на кухне… она слева от лестницы.
Клода не было какое-то время – я уже успел разогреть овощное рагу и нарезал хлеб на ломтики. Оставив все это дело на кухне, я, пытаясь не шуметь, вышел в маленькую прихожую, осмотрелся, и, довольный, вернулся назад. Совсем скоро Клод присоединился ко мне: мы вместе поели, а затем он разжег камин.
Долго сидели в тишине, укутавшись одеялами, – каждый своим, – и наблюдали за тем, как пищат угольки в пламени. Приятная тишина была отдушиной для меня, я понимал, что давно не был так счастлив, несмотря на то, что Клод, непривычно растерянный и немного отдаленный от мира сего, мирно посапывал рядом.
Извинение засчитано.
С тех пор домик в дубовой роще стал для нас своего рода спасительным кругом. Он быстро стал символом примирения и тишины в нашей странной паре, в которой один – требует все и сразу, а второй – без возражений дает это самое «все и сразу».
Конец Flashback.
Теперь я знал, куда держать мне путь.
Я погнался за «найди меня, если сможешь» и за моим Тайлером, который, я верю, ждет меня.
Комментарий к Самый лучший морской узел
РЕБЯТА, ПРОДА!!!
вы не представляете, через что я прошла, чтобы наконец написать эту главу. творческий кризис длинною в месяц. я вымотана и устала. скоро 18. скоро конец истории.
вы все еще со мной? потому что я все еще с вами. и Джош тоже с вами.
я очень старалась. прошу оценить, потому что я должна знать, достойно или нет.
пытаюсь оттянуть конец как только могу.
простите меня еще раз.
========== Несчастный случай ==========
POV Джош
Воспоминания, заключенные в старых полароидных фотокарточках, какое-то время просто пылились спрятанными по коробкам со старым барахлом, которое давно пора было выкинуть, но руки так до этого и не добирались. Но когда, наконец, пришло время, первыми в мусорное ведро полетели именно фотографии, а за ними и мои воспоминания: радостные улыбки, объятия и поцелуи постепенно сменились одиночеством и тусклыми оттенками грусти, которые сочились противно пасмурной атмосферой прямиком с фотографий.
Если судить все по логике вещей, то смысла нет абсолютно ни в чем: ни в завтрашнем дне, ни в сегодняшнем и даже не в во вчерашнем, ни во мне, ни в ком бы то ни было еще… А смысла нет по одной простой причине: воспоминания никому не нужны. Люди прячут их по далеким углам с надеждой, что когда-нибудь, когда раны заживут, они вновь взглянут на противные, как оказалось впоследствии, лица и поймут, что все те искренние улыбки и добродушные выражения лиц, запечатленные на фотографиях, были лишь пустой тратой времени.
Бумага со временем пожелтеет, местами даже выгорит… А душа, истерзанная хаотичными волеизлияниями судьбы (если она, конечно, есть), наверное, еще долго будет заживлять свои раны, которые постоянно будут кровоточить, потому что… люди мазохисты: им больно, но они ищут что-то, что могло бы приглушить их боль.
Я искал это «что-то» в людях, чем делал себе еще больнее. А когда, казалось бы, прошлое, лишь изредка напоминающее о себе во снах, которые я практически не запоминал, забылось и навсегда ушло на задний план, вновь появилось, скорее даже, ворвалось в мою жизнь то, что никак не могло оставить и отпустить меня когда-то давно.
Ошибки, накопившиеся за двадцать девять лет моей жизни, уже должны были свалиться на мои плечи и погрести меня под собой заживо. Но я все еще здесь, на этой ебучей земле, и все еще продолжаю причинять окружающим боль своим существованием и бездействием.
Но так продолжаться больше не может. Сейчас или никогда. Последний раз.
***
Когда в голове кружатся тысячи различных сюжетов, твое сознание путается и не может выбрать единственный подходящий вариант. Ты теряешься и на секунду даже думаешь бросить все это и застрелиться от безысходности, но в итоге вспоминаешь, что ты, блять, не один, что ты должен жить, и если не для себя, то ради жизней дорогих тебе людей и похуй, что их количество можно сосчитать при помощи пальцев одной руки…
Держа в голове «найди меня, если сможешь», я решил, что это дело лишь мое и Клода, поэтому приписывать в него кого-либо еще я поначалу негласно отказался, однако, понимая его преимущество в физическом плане, толика сомнения все же пробежалась в моем сознании. Запрыгнув в пикап, я судорожно стал рыться в бардачке в поисках мобильника. Наконец отыскав его, я обнаружил противные двадцать три процента и дрожащими пальцами набрал номер Алекса.
Несколько гудков подряд: сначала короткие, а затем более продолжительные. Характерный звук и обеспокоенный голос Элли по другую сторону проворковал:
– Джош?
Пытаясь держать язык за зубами, чтобы не вылить весь словесный понос, который просится наружу, на ни в чем не повинную девушку, я непроизвольно укусил свой кулак.
– Джош? – робко повторила Элли, от чего я моментально пришел в себя и пробубнил ей в ответ:
– Где Алекс?
– Я не знаю, – очевидно, разочарованно произнесла та. По редким всхлипам я понял, что она плачет. – Ему кто-то позвонил… он собрался и ушел. Даже не стал брать с собой телефон. Я переживаю, Джо…
Четно пытаясь завести ржавое корыто в виде моей машины, я как можно более внятно, чтобы не довести подругу до истерики, спросил:
– Он что-нибудь сказал перед тем, как уйти?
– Прости? – эхом отдалось в динамиках. – Он сказал «прости».
Единственное, что я почувствовал в этот момент, так это разочарование. Я окончательно убедился, что рассчитывать могу лишь на помощь самого себя. Я и я – хорошие партнеры.
Однако, все еще поддерживая разговор, сквозь доносившиеся до моих ушей всхлипы и протяжные вздохи Элисон, я полушепотом произнес:
– Ложись спать, не жди его. Я попросил его о помощи.
– Почему он не рассказал мне это? – реакция девушки последовала моментально, а я восторженно цокнул, когда пикап наконец завелся. – Он вообще думает обо мне? А о малыше? Чертов эгоист…
– Я сказал, чтобы он не говорил тебе ничего. Это сюрприз, – уложив телефон на плечо и зажав его ухом, пояснил я, пытаясь отбросить мысли о том, куда на самом деле делся мой друг, когда его помощь мне особенно нужна.
Я никогда не просил его о помощи, – даже в те моменты, когда, казалось, от меня уже ничего не зависит, я держал планку. Может, в этом и заключается моя гордость, но она, безусловно, мешает и мне, и окружающим.
Начало Flashback
Погнавшись за мечтой, которая заключалась для меня в свободе и полном контроле ситуации лишь мною и больше никем, я уехал из родительского дома, когда мне только исполнилось двадцать. Не имея за спиной ничего, кроме старенького пикапа, который остался мне от отца, и и нескольких сотен долларов, которых хватило лишь на первые дни, я шатался по штату в поисках чего-то, что зацепило бы меня настолько, что я, не раздумывая ни секунды, смог бы остаться.
Первые полгода я существовал как придется: поначалу жил в придорожных мотелях, а когда, естественно, закончились деньги, мне пришлось искать подработку. Я не отказывался абсолютно ни от какой работы, будь то уборщик на придорожной заправке или подстригатель газона перед городской мэрией. Я разбивал руки в кровь, работая на износ грузчиком в супермаркете, однако очень скоро моя сломанная когда-то в детстве нога дала о себе знать, поэтому так или иначе судьба закинула меня в паб.
Работа официанта – неблагодарная профессия, как, наверное, и все остальные. Однако, стоит улыбнуться какому-нибудь слегка пьяному клерку, который зашел, чтобы пропустить стаканчик другой, и вот в твоем кармане довольно-таки приличные чаевые. Но несмотря на это, денег на более-менее нормальное существование мне не хватало: расходы на бензин, еду и ночевку в месте, не похожем на клоповник, перекрывали доходы, поэтому… слишком быстро я опустился на дно.
В этом мне в какой-то мере помог случайный посетитель паба. Пытаясь заигрывать со мной всеми законными и незаконными способами, в конечном счете он сдался и предложил мне не особо легальный способ заработать. Но я, воспитанный в благополучной семье, и подумать не мог, что способен опуститься перед кем-то на колени, чтобы получить пару десятков долларов таким грязным путем.
Но когда тебе хочется есть, ты не думаешь об этом. Поэтому, поломавшись неделю только лишь из-за остатков гордости, я согласился. Так у меня появился постоянный клиент, и я стал позволять себе разбрасываться деньгами направо и налево лишь потому, что не мог видеть эти бумажки. Я возненавидел себя, поэтому также быстро подсел на наркотики, – слабые, на большее у меня не хватало. Однако, этого было недостаточно, поэтому я поспешно удвоил, а затем и утроил количество клиентов, – уволился с работы официанта в пабе и теперь был исключительно лишь не совсем обычным его посетителем.
Естественно, одной лишь работы рта и рук некоторым из моих «работодателей» не хватало. Иногда мне отлетали пощечины, от которых щека болела еще какое-то время, но чаще меня хватали силой… Я, хотя и сопротивлялся первое время, постепенно смирился со своей участью подушки для вывода энергии, поэтому спустя месяца два в список моих услуг входило еще больше пунктов.
Так продолжалось какое-то время, пока мое тело не начало ослабевать. Похудев на несколько килограммов, я еле стоял на ногах, поэтому работать больше не мог, а очередную дозу каким-то образом необходимо было найти. Познакомившись непосредственно с дилером, Лейтоном, мужчиной лет сорока с изуродованным лицом и рубцами от ножевых ран по всему телу, я быстро влился в коллектив и уже через неделю стал его личной шлюхой.
Совесть? Гордость? Их больше не стало. Я похоронил их вместе с остатками своего прошлого и зарыл глубоко в земле. Там, где вечная мерзлота и трупные черви.
Постепенно я начал задумываться, что и мне самому место во все той же земле, поэтому я отчаянно пытался совершить суицид. Три раза. Три раза я крупно проебался и лишь подорвал свое здоровье. Оказалось, что я ебучий трус, который без проблем и сдохнуть не может.
После последней неудачной попытки я вернулся в паб с твердым намерением напиться так, чтобы забыть собственное имя и никогда уже не вспоминать его опущенного на дно обладателя. Но этого у меня не получилось: прежде чем я успел скрыться за кабинкой в туалете, когда заметил у входа в заведение дружков Лейтона и от греха подальше сбежал, один из наркоманов схватил меня за предплечье и с невинной улыбкой на желтоватом лице повел меня в самую дальнюю кабинку, а я лишь смиренно волочил ноги вслед за ним. Не стоит говорить, что было дальше, потому что ничего не успело произойти.
Грубый удар чем-то тяжелым по затылку. Не мне. Огнетушитель летит на пол.
Я обернулся и увидел бегающий взгляд незнакомца. Казалось, еще немного и он упадет в обморок из-за увиденной лужицы крови на грязном кафеле: разгоряченный молодой человек нервно дышал, стоя напротив меня, а я, практически безразлично, всхлипывал. Нет, я не плакал. Я рыдал.
Но в следующий момент упал на колени рядом с дружком Лейтона, который без каких-либо признаков жизни лежал лицом вниз в собственной же крови, которая алым ручьем стекала из пробоины на его затылке.
– В-все в пор-рядке, – пытаясь как можно более спокойно произнести эти пропитанные ложью слова, незнакомец заикался: – в порядке.
Эти слова, которые уже можно полноправно считать афоризмом, я слышал гребаные сотни тысяч раз: «Милый, все в порядке, ты ведь старался», «Главное участие, а не победа. Все в порядке, да, Джош?», «Все в порядке, нога скоро заживет», «Ты снова не выиграл, но в следующем году первое место обязательно будет твоим. Все в порядке».
Все в ебучем порядке.
– Это был несчастный случай, – собравшись с мыслями, пробубнил незнакомец и опустился на корточки. – Теперь все в порядке. Ты в безопасности.
Его зеленые глаза, в которых скопились слезы, не могли врать, – я понял это с первого взгляда. Его дрожащие руки потянулись ко мне – я подал ему свою руку. Через двадцать минут сюда приехала полиция.
Зеленоглазый, но все еще незнакомец, не выпуская мою руку из своей, укутал меня пледом, который пах овсяным печеньем, и сел рядом, охраняя меня от противных мыслей, которые стремились вернуться в мою голову.
Я не чувствовал ничего, кроме теплоты, которая исходила от незнакомца, и мне было совершенно все равно на происходящее, поэтому, безрассудно повинуясь своему шестому чувству, на вопрос «знакомы ли вы с ***?» я ответил четкое «да».
Меня ждали три месяца реабилитации в государственной клинике, которую отыграл для меня мой незнакомец-спаситель при помощи шерифа этого городка. Раз в неделю, иногда чуть реже, он навещал меня, хотя, честно, я ощущал себя опущенным в воду котенком, которого пытались утопить за ненадобностью. Я четко высказывал свою позицию об отказе от лечения, ибо не понимал, зачем все это мне надо. Я считал себя конченным человеком, который не живет, а существует в собственной мирке. В мирке, который никто не понимает… и который изжил свое.
– Я договорился с дядей, – лучезарно улыбаясь, пролепетал незнакомец, которого на тот момент я знал уже чуть больше двух месяцев, – он берет тебя на работу в свой автомобильный салон после того, как ты закончишь лечение.
Не дождавшись от меня какой-либо реакции, он продолжил:
– Будет здорово работать вместе летом.
– Ты не обязан, – возразил я, сминая край простыни под собой.
– Но я хочу, – мягко улыбнувшись, пояснил тот. – Не думаешь, что пришло время раскрыть свои карты?
– Ты давно мог сделать это сам…
– Это было бы нечестно с моей стороны.
– История болезни, – сложно было начать, но я продолжил, когда заметил одобрение на лице посетителя, – Джошуа Уильям Дан.
– Приятно, наконец, – пытаясь сдержать восторженный крик, подметил он, – познакомиться, – аккуратно протянув мне руку для рукопожатия, продолжил: – Джош Дан.
– Надеюсь, теперь ты счастлив? – впервые за, наверное, месяца три я водрузил на лицо подобие улыбки, которая, к слову, больно резала скулы. Казалось, это было правда уместно, но я «заново учился чувствовать», поэтому не был в этом уверен.
– Абсолютно, – встав с места, он прошел к окну. – И я был бы не я, если бы заставил чувствовать тебя не в своей тарелке, – с неприятным скрежетом шторы распахнулись. Я впервые за две недели увидел солнечный свет, поэтому моментально прищурил глаза. – Я Александр Мун.
– Ты не Александр, – возразил я, сам того не понимая. Наверное, действие успокоительного, которым меня тут кормили, этому поспособствовало.
– Почему это?
– Тебе не подходит это имя, – пояснил я, пытаясь встать с кровати, потому что мне вдруг чертовски сильно захотелось увидеть, что происходит за окном.
Я не знал ни какое сейчас время года, ни день недели, ни тем более число… Я, полностью потерянный во времени какой-то Джош Дан, от прежнего меня которого не осталось ничего, кроме сломанной когда-то ноги.
– Ты Алекс, – таща слабые ноги за собой, я все-таки добрался до пункта назначения, который находился в полутора метрах от кровати.
– Как тот из «Истории игрушек»? – радостно улыбаясь то ли солнечному дню, то ли моему внезапному желанию увидеть свет, проштудировал Алекс.
– Как тот из «Истории игрушек».
Я никогда не благодарил Алекса за то, что он, буквально, вытащил меня со дна, поставил на ноги и дал то, на что можно опереться, чтобы вновь не упасть. Но улыбки, которые дарит мне этот зеленоглазый «знакомец» говорят все за себя: он понимает, как мне сложно оправиться, как сложно говорить слова, которые относятся к чему-то личному или хотя бы немного эмоционально окрашены, потому что я и эмоции последующий год были абсолютно разными понятиями. Несмотря на это, Алекс постоянно был рядом, поддерживал, отчаянно пытался бороться за мое все еще туманное будущее и следил за тем, чтобы я держался на плаву.
Так я остался жить в Гарленде. Так я остался в живых и так я обзавелся самым невероятным другом на свете.
Конец Flashback
Я летел по почти пустому шоссе, которое едва освещалось единичными фонарями с приятным оранжевым светом, – за все время пути, пока я не свернул с дороги, навстречу мне попались лишь пара тройка мотоциклистов и три пожарные машины. Немного странно для ночного Гарленда, но, отбросив эти мысли, я пытался бежать так быстро, насколько мне позволяли мои больные легкие. Запах гари, доносившийся из города, ощущался и здесь, среди дубовой рощи, но я шел по вытоптанной дорожке вглубь леса без какого-либо страха и капельки тревоги.
Я знал, куда иду и с какой целью.
Сквозь дубы виднелся огонек света в окне. Я шел за ним, но он постоянно убегал: мне казалось, что я иду на месте. Но, наконец, оказавшись у крыльца, я замер. Прислушался. А когда услышал лишь еле слышные крики птиц и ветер, который гулял у верхушек деревьев, набрал полные легкие воздуха, перекинул дубину из одной руки в другую и наиболее тихо, как только мог коснулся дверной ручки.
Открыто.
Сердце начало биться, как сумасшедшее. Но я пытался унять это ноющее чувство в груди, когда опустил ручку и дверь бесшумно открылась.
Тепло камина тут же окатило меня с ног до головы, а запах, характерный только деревянному дому, сделал попытку восстановить в моей памяти воспоминания. Я покачал головой, чтобы удостовериться, что этого не случилось, и с опаской сделал шаг внутрь.
Никого.
Пытаясь держать себя в руках и не начать снова паниковать, я плавными движениями, чтобы пол под ногами не скрипел, обошел гостиную. Все та же мебель и все та же пыль, которая, кажется, уже стала неотъемлемой частью интерьера… От очередного прилива гнева на самого себя ноги начали предательски подкашиваться, поэтому я нехотя оперся о комод, заваленный старым барахлом, в котором я разглядел вырезки из газет и старые фотографии, поэтому резко закрыл глаза и отвел взгляд в сторону, чтобы не будить в себе прошлое, которое я так отчаянно пытался забыть все эти годы.
Открыв глаза, я понял, что мой взгляд оказался направлен в кухню, теплый свет из которой полосами стелился по полу. Уверенными шагами я подошел к дверной арке и долго не решался заглянуть внутрь, а когда наконец собрался с мыслями и поправил биту, которая скользила в руке из-за внезапной потливости, сделал шаг навстречу тому, что ждал.
Но ждал я совершенно другого, нежели то, что показалось перед моими глазами.
Напротив вытяжки, почти посередине небольшой кухни, выбрав за точку опоры крюк, приспособленный под аппарат для копчения мяса, с, вероятно, сломанной из-за натяжения веревки шеей, спиной ко мне по-кукольному висел он. Клод.
Он выбрал для себя крюк для копчения мяса. Неблагородно и низко даже для него.
Отведя взгляд в сторону, я краем глаза увидел, как его ноги неподвижно парят в воздухе, а уже через мгновение я без сознания упал прямо у его ног.
Комментарий к Несчастный случай
ребята, шок контент. я вообще не понимаю, что написала, но, кажется, эта глава вошла в мой личный список глав, которые мне более-менее нравятся.
и, кстати, судьба и скорость выхода следующей главы напрямую зависят от вашего актива в отзывах. я хочу знать, что будет у вас на душе после прочтения этой главы, потому что, чёрт, я слишком много вложила в неё себя. слишком много эмоций и сомнений, которые плавно перетекли из моей головы в строки этого фанфика.
даже не верится, что вот-вот и мой труд подойдёт к концу.
========== Потерянный взгляд ==========
POV Джош
«Я пишу тебе с одной простой целью: убедиться, что ты ненавидишь меня настолько, что, читая это письмо, у тебя выступают морщинки на лбу и твоя, когда-то моя любимая, улыбка искривляется некрасивой дугой. Ну, а раз ты читаешь это, то да, это так, поэтому: доброго времени суток, Джошуа Дан, мой милый-милый друг…»
Я давно убедился, что доверять своему шестому чувству очень сложно, но, часто, это просто необходимо, ведь логика не значит абсолютно ничего, если в дело вступают чувства. Повинуясь своим эмоциям, можно сотворить немало бед, однако, руководствуясь лишь здравым смыслом, легко завести себя в тупик.
Может показаться, что мои действия не связаны ни с тем, ни с другим, что я действую хаотично, так, как придется и так, как получится. Это отчасти так, но не всегда: в большинстве случаев, которые так или иначе повлияли на то, что я имею сейчас, я пытался рассуждать здраво, но, как и ожидалось от человека, который плох в математических расчётах, все это провалилось, да еще и с большим успехом.
Поздно жалеть о чем-то, что уже не исправить. Но попытаться можно? Можно, если на то есть сила духа и огромное рвение, однако ни того, ни другого у меня нет, поэтому сейчас, витая где-то в облаках, я вижу своё обездвиженное тело и застывший на моих приоткрытых глазах страх.
Да, я боюсь. И больше не считаю зазорным испытывать страх, ведь страх – это признак жизни. Я живу и хочу жить, и даже если не для себя, то для тех, кто, несмотря ни на что, остался со мной до последнего.
«Сейчас ты хочешь биться головой о стену? Или разбивать руки в кровь? А, может, присоединиться ко мне, только бы почувствовать хоть что-то».
Я чувствую лишь ноющую боль, которая пульсирует в висках.
«Я, безусловно, рад, что, наконец, у меня удалось вызвать от тебя хоть какую-то отдачу. И спасибо тебе за такой прощальный подарок. Правда, большое спасибо, Джош».
Последний раз, когда я дарил кому-то подарок, был… давно.
«В твоей голове сотни вопросов?.. Как? Почему? Зачем? Если это так, – а это, точно, так, – то вот мой ответ: я делал все это лишь для тебя. Лишь для того, чтобы заставить тебя думать обо мне, и если не всегда, то постоянно, потому что я понимал: ты начал забывать меня и то время, что мы провели вместе».
Несколько лет я провёл в скитаниях от собственных чувств. Хотя я сам и вся моя жизнь были абсолютно свободны, ощущение постоянного контроля и наблюдения кем-то со стороны ни на секунду не покидали меня. Я жил в ежесекундном страхе, пока паранойя не взяла надо мною верх и я полностью забылся от нее в крепком алкоголе. Мне казалось, что все, через что я прошел, начало повторяться, но позволить себе вновь подсесть на наркотики я не мог, поэтому стал проводить все своё время в автосалоне: брал на себя сверхурочную работу, лишь бы не показываться дома как можно более часто. И, как ни странно, когда я возвращался домой, то смотрел лишь вперёд и не позволял себе оглядываться назад…
Все это продолжалось до тех пор, пока Алекс не «навестил» Клода в тюрьме. Убедившись, что он гниет в одиночной камере сразу по нескольким статьям и выйдет на свободу не раньше, чем через двенадцать лет, я, наконец, вздохнул полной грудью и осознал, что бояться мне больше нечего.
«Каждый чертов день, который я провёл в тюрьме, я думал лишь о том, как вернуться к тебе, Джош. Я спал и видел, как касаюсь твоей кожи, как ты спишь на моём плече и твоя грудь беззвучно поднимается и опускается при дыхании. Знал бы ты, Джош, как я скучал по тебе. Мне постоянно не хватало твоего присутствия в моей жизни. Мне казалось, что вот-вот и придёт мой малыш Джош и все снова станет как прежде. Но в глубине души я понимал, что это невозможно, что я навсегда потерял смысл жизни, который заключался в тебе…»
Совсем скоро я перестал оглядывается по сторонам и взаправду почувствовал себя свободным от той тяжести событий и ролей, которые мне приходилось играть, когда влияние Клода все еще нависало надо мной. Однако жить в доме, с которым связаны не самые приятные события моей жизни, я не мог, поэтому Алекс разрешил мне какое-то время пожить у него. Так продолжалось несколько месяцев, пока у друга не появилась девушке. Собравшись с мыслями, я понял, что являюсь обузой, которая мешает Алексу сделать шаг навстречу своей судьбе и, наконец, сделать своей возлюбленной предложение, именно поэтому я вернулся в тот самый дом, который я так ненавидел и одновременно любил.
Этот дом – моя жизнь, он – все, что у меня было. И пусть я остался один, в стенах этого дома я все ещё чувствовал присутствие Клода, его пристальный взгляд на мне, его шёпот и даже еле слышные шаги в полвторого утра в коридоре. Я плохо спал и почти перестал нормально питаться, а поэтому снова похудел и стал волочить своё жалкое существование с кружкой кофе на завтрак, обед и ужин, пока оно мне не осточертело совсем. Я возненавидел все, что связано с этим домом, все те воспоминания, которые связывали меня с ним. Он держал меня в заложниках, а я не мог сбежать, потому что бежать было некуда и незачем.
Я сдался.
«Ты думал, что я не смогу тебя найти? Вот глупый малыш. Пора было привыкнуть, что я могу абсолютно все в этом городе. И найти тебя, и твоего дружка Муна, и даже его беременную подружку… Ну, а главное, мне не составило совершенно никаких усилий, чтобы узнать, что ты являешься подстилкой для нового шерифа.
Что это тебя так тянет к полицейским? Это из-за меня?.. Ты вновь хотел быть со мной, не мог забыть Нас, поэтому стал пресмыкаться перед каким-то посредственным левым мужиком, да?
Ты жалкий, Джош».
Я жил как придётся, а в итоге: погряз в долгах и мог спокойно купаться во всех тех квитанциях, которые ежедневно кидали в мой почтовый ящик. Работать я перестал точно так же, как и нормально питаться. Элли, девушка Алекса, поначалу еще предпринимала какие-то попытки заставить меня выбраться из этой пучины безнадёжности, но разве можно помочь человеку, который этого не хочет целенаправленно? Конечно, нет. Я катился в пропасть, и все, что окружало меня, катилось туда же. Но я был абсолютно счастлив, что вот-вот утону.
Вмиг забудутся все невзгоды и воспоминания, которые я отчаянно пытался забыть, но уже сами, по инерции. Тело станет невесомым даже без воздействия алкоголя или наркотиков, эффект от которых был лишь временным. Я ждал, когда перестану чувствовать, когда все земное, а значит, бессмысленное перестанет значить для меня что-то большее, чем просто обязательность для того, чтобы существовать.
Я надеялся, что больше никто не сможет докопаться до моего сердца, которое, казалось, было разорвано в клочья несколько раз и бестолково зашито вновь.
«Не буду скрывать, что постепенно я возненавидел все, что было связано с тобой. Я не мог переносить твоё имя на слух, казалось, мои уши разрывало, лишь от воспоминания о тебе. Будь уверен, я пытался забыть тебя, хотя все еще не мог представить жизни без тебя. Год пролетел так же мучительно, как и второй, а за ним третий…
Но я стал ненавидеть тебя еще сильнее».
Долгое время я не мог позволить себе впустить кого-то нового в свою жизнь. Боялся, что для него попросту не хватит места, и очередной человек разочаруется во мне, хотя… мне было все равно. Поначалу.
Однако это продолжалось до тех самых пор, пока Алекс не попросил меня забрать из аэропорта нового шерифа, которого перевели в Гарленд из другого штата. Я согласился, но без энтузиазма, ибо выходить из зоны комфорта не любит никто, а тем более человек, который не выходил на солнечный свет почти месяц, но, оставаясь в огромном долгу перед другом, я не мог отказать, – у меня не было другого выбора, как помочь.
«До меня слишком долго и трудно доходили мысли о том, что я зависим. Не от наркоты, как раньше, а от тебя. Постепенно, лишь одна мысль о том, что тебя касается кто-то другой могла вывести меня из себя до такой степени, что я мог часами бить кулаками стену от безнадёжности.
Пока меня не посадили в карцер.
По твоей чертовой милости».
Наверное, это того стоило, потому что я начал забывать, как пахнет свежий воздух и какой приятный аромат доносится от липы. А главное: я, кажется, понял, что не все со мной потеряно, что я все еще могу чувствовать… Потому что, лишь взглянув на парня с потерянным взглядом, я вспомнил, каково это – мечтать.
Но впускать его в свою жизнь я не собирался. Потому что все, что в какой-то степени касается меня, постепенно исчезает.
Мэт, и даже парень, с которым я переспал пару тройку раз без каких-либо обязательств, – все мертвы. По моей вине.
Поэтому впускать в своё разбитое и собранное вновь сердце кого-то нового, невинного и не заслуживающего боли, было бы слишком эгоистично с моей стороны.
