Текст книги "Мелания (СИ)"

Автор книги: milominderbinder

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– И он порвал с тобой? – спрашивает она с симпатией в глазах и выглядит при этом такой же убитой, каким он себя чувствует.

Он прочищает горло и смотрит вниз на ручку, лежащую на прилавке, поднимает ее и крутит в пальцах, просто чтобы чем-то занять руки.

– Не, черт, я – я порвал с ним.

Когда он произносит это вслух, признание звучит даже хуже, чем то, как он чувствует внутри. Джули явно думает так же – она молчит несколько секунд, и когда он, наконец, отрывает глаза от ручки, у нее отвисшая челюсть, а на лице что-то между растерянностью и ужасом. Несколько мгновений они просто смотрят друг на друга.

Затем она дает ему оплеуху.

– Что ж, это был пиздец какой глупый поступок! – говорит Джули с легкой улыбкой.

Микки не может сдержать смех – удивительно, но ему становится чуть-чуть полегче, впервые за последние дни.

– Нуу, черт, тем не менее у меня были причины.

– Унылое дерьмо, – парирует она тут же. – Любовь всей моей жизни – это не та фраза, которой разбрасываются направо и налево.

Микки смотрит на нее, широко открыв глаза.

– Возможно, – соглашается он наконец и снова смотрит на свои руки.

У него нет ни малейшего понятия о том, правильно ли он поступает, и от этого ему еще хуже. Гораздо хуже, чем он мог себе представить. Но он делает это для Мэлли, и сейчас трудно сказать, принесет ли ей это пользу в будущем. Он считал, что да. Он и теперь так считает, или… Бля. Он и понятия не имеет.

– Совершенно точно, – настаивает Джули. Она уже не такая красная, небольшое смущение в ее глазах уступило место ее обычной решительности. – Короче, что ты собираешься с этим делать?

***

По дороге домой Микки размышляет, какая у него чертовски ебанутая жизнь.

Мэлли не в настроении шалить, за что он благодарен ей как никогда. Они укладываются вместе на диване, Микки включает один из ее любимых мультиков, она устраивается у него на груди и смотрит. Вскоре девочка засыпает, а у Микки не поднимается рука, чтобы переложить ее. Он смотрит вниз на ее кудрявые волосы, на пухлые ручонки, вцепившиеся в его рубашку.

Иногда ему самому не верится, что он так сильно любит ее. Но сейчас он думает о том, что даже любовь к ней совсем не помогает ему скучать по Йену меньше.

========== Часть 24 ==========

Микки впервые идет к Мэнди в кафешку, поскольку с некоторых пор избегает ее квартиры. Не то чтобы раньше он сознательно не бывал у нее на работе, но туда надо добираться на автобусе, а Микки был вполне счастлив в своем маленьком уголке Филли, не слишком часто выбираясь в другие части города. Однако он скучает по своей сестре – они виделись всего несколько раз с тех пор, как он расстался с Йеном, потому что он не думает, что способен справиться с походом в их квартиру. Если не считать случаев, когда Мэнди приходила к нему, они общаются с помощью ехидных смс-ок, и иногда отправляют друг другу ссылки на видеоролики с котами на YouTube, что вполне нормально на пару недель, но прошел почти месяц, и Мэлли соскучилась по тете так же сильно, как и Микки.

Однажды вечером они отваживаются на путешествие в общественном транспорте, и через двадцать минут попадают в кафе.

Оно оказывается именно такой дырой, как Микки себе и представлял. В неоновой вывеске на входе недостает пары букв, лавка, на которой он сидит, покрыта подозрительно похожими на кровь пятнами, а на Мэнди совершенно идиотская розовая униформа, которая к тому же не подходит ей по размеру.

И все равно это здорово – встретиться с ней.

Заметив их, Мэнди объявляет своему менеджеру, что у нее перерыв. Она приносит чашку кофе для Микки и сок для Мэлли, и пока Микки пристраивает Мэлли на один из сломанных высоких стульев, Мэнди усаживается на скамью рядом с ним.

– Мэээ-ди! – радостно кричит Мэлли, как только замечает свою тетушку. Мэнди улыбается и целует Мэлли в макушку.

– Рада тебя видеть, – говорит она и строит ей смешные рожицы, заставляя Мэлли давиться от хохота. Потом поворачивается к Микки и становится немного более серьезной: – Тебя тоже.

– Ага, – отвечает он, ощущая внезапный комок в горле. – Скучал по тебе, Мэндс.

Какое-то время они просто улыбаются друг другу, пока она не говорит ему перестать быть таким слюнтяем и обрушивает на него все, что с ней произошло за последнюю неделю. Микки закатывает глаза, но сидит с ней, пьет кофе и слушает ее. За прошедшее время это счастливейший момент в его жизни.

Если не считать того, что перед тем, как он собирается сделать последний глоток кофе, он слышит, как открывается дверь кафе и слишком знакомый голос окликает:

– Мэнди!

Мэнди замирает, смотрит через плечо Микки, и у него начинает крутить желудок. Он поворачивает голову, и все происходит как в замедленной съемке, только это ни фига не весело, как бывает в кино.

Йен здесь, он выглядит чертовски круто: щеки розовые от мороза, волосы взлохмачены и падают ему на глаза, на лице широкая сердечная улыбка, которая по-прежнему самая удивительная вещь, что Микки когда либо видел.

Когда Йен замечает, кто сидит рядом с Мэнди, улыбка сползает с его лица.

– Вот бля! – говорит Мэнди со своей обычной тактичностью.

Микки тошнит, он не может двинуться, не может дышать, не может делать ничего, только лишь смотреть на Йена.

– Не беспокойся, – говорит Йен, внезапно низким и печальным голосом. – Мы можем поговорить позже.

Он выходит за дверь до того, как Микки успевает сказать хоть слово.

Некоторое время Микки продолжает смотреть на пустое место, где только что стоял Йен. Потом он поворачивается к Мэнди, которая смотрит на него с ничего не выражающим лицом, приподняв бровь. Микки качает головой в ответ и допивает кофе.

***

Микки идет по улице с Мэлли, заворачивает за угол и сталкивается лицом к лицу с Йеном.

На мгновение они смотрят друг на друга с абсолютно одинаковым выражением лица. Потом Микки заставляет себя моргнуть, прочищает горло и отводит взгляд – до того, как зависнет навеки, любуясь Йеном, и никогда не сможет сдвинуться с места.

– Я смотрю, она уже шустро бегает, да? – тихо говорит Йен, глядя на Мэлли, которая обеими руками держится за Микки, но, тем не менее, идет сама.

– Ага, – отвечает Микки. Он чувствует себя идиотом, потому что не знает, что сказать или что сделать. Весь его мозг зациклен на Йене.

– Ееен! – кричит абсолютно счастливая Мэлли, спасая Микки от мучительного поиска следующей фразы.

Ее голос возвращает улыбку на лицо Йена, хотя глаза у него остаются такими же грустными, он наклоняется и взъерошивает ей волосы.

– Привет, крошка Мэлли, – говорит он.

Микки смотрит на них еще секунду, до того, как все это становится уже слишком, и он должен уйти отсюда раньше, чем психанет или еще что. Он подхватывает Мэлли на руки, кивает Йену и идет дальше.

Он не оборачивается, но это дается ему так тяжело, что он чувствует себя больным.

Он скучает по Йену сильнее, чем ему представлялось возможным скучать по кому бы то ни было.

***

Микки играет с Мэлли, сидящей позади прилавка, когда в «Grab and Save» входит Йен.

Он держит правую руку приподнятой, поддерживая ее левой рукой. И как только замечает Микки, немного неловко спрашивает его:

– Где у вас пластыри?

От беспокойства у Микки перехватывает дыхание. Сама мысль о том, что Йен может быть ранен – даже если это пустячная царапина, которую можно залепить пластырем – это слишком для него. Он хватает Мэлли и прижимает ее к груди, чтобы успокоиться.

– Два шага налево от тебя, – отвечает он Йену. Его собственный голос такой же хриплый, как и у Йена.

Он смотрит, как Йен находит стеллаж, открывает упаковку пластырей и аккуратно заклеивает ладонь. Он не выглядит так, будто ему очень больно, но Йен всегда мастерски скрывал такое, поэтому Микки продолжает беспокоиться. Он пытается разглядеть мельчайший признак боли на лице Йена, гадая, что случилось, и как далеко тот, кому он может настучать за это по черепу.

Тщательно разгладив пластырь, Йен берет коробку и подходит к прилавку. Он смотрит вниз, не встречаясь глазами с Микки, пока ищет бумажник.

– Извини, я не хотел заходить сюда, – говорит Йен так тихо, как будто он говорит сам с собой, а не с Микки. – Я поранился прямо напротив магазина и хотел поскорее остановить кровь.

Наконец он достает бумажник и начинает искать мелочь, но Микки качает головой.

– Эй, не беспокойся об этом, – говорит Микки и толкает в его сторону коробку пластырей. – За счет заведения.

На мгновение стоит тишина. Потом Йен убирает бумажник и наконец-то встречается с Микки глазами. Микки чувствует комок в горле и сжимает Мэлли еще сильнее.

– Спасибо, – отвечает Йен тихо, берет упаковку и уходит.

А Микки удивляется, как настойчиво вселенная снова и снова подталкивает их друг к другу. Он не знает, какой хуйни наворотил в своей прошлой жизни, но не мог же он настолько испортить себе карму, что заслужил такую боль?

***

Мэнди убийственно четко дает понять, что считает Микки идиотом.

Она убеждена, что Микки должен вернуть Йена. Иногда она использует не очень много слов и говорит ему об этом в лоб. В остальных случаях она закатывает глаза, вздыхает, намекает или просто коротко сообщает о настроении Йена.

Сегодняшний раз не исключение. Они в дерьмовом крошечном парке, качают Мэлли на качелях и делят одну сигарету на двоих, и Мэнди поднимает единственную тему, от которой у Микки щиплет в глазах сильнее, чем он готов признаться.

– Он все еще хандрит, – говорит Мэнди – простая констатация факта – и выхватывает сигарету прямо у него изо рта.

– Кто? – спрашивает он ворчливо, но это настолько тупой вопрос, что она даже не удостаивает его ответом. Конечно, он знает, о ком она говорит.

– Скотт не перестает названивать, – продолжает Мэнди. Микки толкает качели и усиленно не смотрит на нее. –

Названивает и названивает, чертов автоответчик полон через десять секунд, едва я его очищу. Он и приходил к тому же. Но Йен не стал с ним даже разговаривать.

Микки пытается спрятать осколок счастья, который она дает ему, потому что у него больше нет никаких прав не хотеть, чтобы Йен встречался с кем-то.

– Это серьезно, – настаивает Мэнди, – потому что Скотт охуенно горячий. Гораздо горячее тебя, даже с объективного не-сестринского взгляда. Я заставала их в процессе больше чем один раз и знаю, что он трахается как сто чертей.

– Счастлив за него, – буркает Микки и вырывает сигарету у нее из пальцев. Она закатывает глаза.

– Плюс, – продолжает она, – он влюблен в Йена сто лет. И он всегда хотел большего, но Йен никогда не был в этом заинтересован, только секс. Скотт посылает ему цветы, Микки, а Йен даже не отвечает на его звонки. И Скотт очень правильный. Он такой парень, который посылает цветы.

Микки делает последнюю затяжку, снова толкает качели с Мэлли, слушает ее счастливый заливистый смех и интересуется: у Мэнди есть что-то на уме, или она как обычно хочет заставить его чувствовать себя дерьмом. Он не удивится, если последнее, на самом деле.

– Ты когда-нибудь отправлял ему цветы, Мик?

Микки закусывает щеку изнутри и отправляет щелчком окурок на землю.

– Я выгляжу как тот, кто делает такую херню? – спрашивает он.

Она снова закатывает глаза.

– Я просто пытаюсь тебе сказать. Он так зациклен на тебе, что кладет болт на парня, который обращается с ним хорошо. А ты ни хуя не делаешь.

Микки вздыхает, чувствуя спазм в желудке. Он уже привык к этому.

***

Этим же вечером, когда Мэлли уже спит, раздается стук в дверь, и Микки открывает ее, чтобы обнаружить, что перед ним стоит Йен.

Честно говоря, он не удивлен.

– Нам нужно поговорить, – голос Йена скорее умоляющий, чем требовательный, а в глазах такая тоска, что у Микки не хватает духу сказать «нет».

– Хорошо, – тихо отвечает Микки и впускает Йена.

Йен идет прямо к дивану и садится на него, как делал миллион раз до этого, и Микки колеблется только секунду, перед тем как последовать за ним. Он усаживается в противоположный угол дивана, так далеко от Йена, как это возможно, но все равно этого недостаточно, чтобы не чувствовать тепла от присутствия Йена, прокрадывающегося Микки под кожу. Он не думает, что чувствовал тепло хоть мгновение с тех пор, как они расстались – это как будто погрузиться в чертову ванну, и он ненавидит себя за то, что хочет, чтобы это никогда не кончалось.

– Ты знаешь, почему я здесь, – продолжает Йен.

Это не совсем так – Микки слишком растерян, чтобы рассуждать здраво. Кажется Йен понимает это после того, как Микки молчит какое-то время, потому что он продолжает:

– Мик, мы врозь – это полный пиздец. Я хочу тебя назад.

На мгновение Микки закрывает глаза. Всем своим телом он ощущает неправильность происходящего – быть с Йеном в одной комнате и не иметь возможности прикоснуться к нему. Это лишает его сил.

Когда он открывает глаза, их начинает щипать, и Йен по-прежнему смотрит на него.

– Ты знаешь, почему мы не можем быть вместе, – говорит Микки низким и треснутым голосом, пытающимся сказать Йену «нет» снова.

– Микки, – говорит Йен слишком мягко, слишком открыто, слишком, блядь, больно, как будто жалит его прямо в сердце. – Если бы я думал, что ты больше не хочешь меня, отлично, я бы принял это, я бы уважал твое решение, и я бы пошел на хер. Я знаю – я ненормальный, я знаю, что я не самый лучший вариант, я знаю, что иногда меня трудно выносить, и если бы ты захотел расстаться со мной по одной из этих причин, я бы принял это. Но это не так. Дело в том, что ты зациклился на какой-то ебанутой идее, что мы сломаем Мэлли жизнь или еще чего, и я не готов расстаться с тобой из-за этого.

– Но это так и есть! – кричит Микки в ответ. – Ты же знаешь, каково это – иметь таких родителей, чел, и я знаю, и посмотри на нас. Я не собираюсь провести ее через все это, понимаешь?

– Мы абсолютно не похожи на наших родителей, – говорит Йен, упрямо выпятив челюсть. – Мы ссоримся, Мик, и, блядь, в прошлом у нас было не все гладко. Но ты же понимаешь – это ничего не значит. Что имеет значение – это то, что мы всегда миримся. Ты приехал в Филли совершенно случайно, в тот же чертов квартал, в котором я живу, вся чертова вселенная пытается свести нас, и только ты продолжаешь отрицать это. Мы всегда возвращаемся друг к другу. Это любовь, Микки, я знаю, мы никогда не говорили об этом, но любовь – это единственное, что ты должен показать Мэлли.

– Слушай, чел, ты можешь быть счастлив с другим, – говорит Микки. Ему больно, каждое слово Йена затрагивает что-то внутри него. – Как насчет твоего прежнего ебаря, как там его, Скотт? Ты мог бы быть с ним или еще с каким-нибудь хреном, и это было бы лучше для тебя, чел.

– Если ты думаешь, что я в принципе могу быть с кем-нибудь еще, ты не услышал, блядь, ни слова из того, что я сказал.

Микки чувствует себя усталым и разбитым, он перевозбужден и взбудоражен, каждый его нерв, как оголенный провод. Микки сходит с ума, все, чего он хочет – это поцеловать Йена, перестать бороться с тысячей законов природы, которые, кажется, хотят, чтобы они были вместе так же сильно, как и он.

Однако он не уверен, что это поможет им сейчас. То, что сказал Йен, очень важно, но им нужно еще о многом поговорить, чтобы между ними наконец-то все наладилось. Они пытались избегать этого, снова и снова, каждый раз, когда они расходились и потом снова сходились, так и не поговорив по-настоящему. Только недомолвки. Обрывки злости, которыми они прикрывались, не желая высказаться откровенно.

– Микки, это просто тупо, – говорит Йен. Он наклоняется через диван и берет Микки за руку, чтобы привлечь его внимание. – Я знаю, ты считаешь, что поступаешь правильно, но Мэлли не будет счастлива, если ты не будешь счастлив. Это все, что ты должен сделать ради нее.

И, может быть, думает Микки, может быть, он прав. Может быть, они смогут сделать это. Но сначала им необходимо выяснить все между собой раз и навсегда.

***

Они разговаривают несколько часов, лежа в обнимку на диване Микки. Разговаривают так, как никогда до этого, о самых темных, самых потаенных и личных проблемах. Микки думает, Йен о многом догадывался, читая между строк и делая выводы из его поступков, но Микки никогда не говорил с ним об этом в открытую.

Так же как и Микки никогда не слышал ничего подобного от Йена, потому что не давал ему шанса, а если они и пытались выяснять отношения, то это всегда случалось в ситуациях, когда было не до разговоров и следовало поскорее сваливать на хуй.

Но сейчас – сейчас у него есть все чертово время в мире, и он тратит его, слушая Йена.

К тому времени, когда между ними что-то начинает проясняться, наступает утро. Они оба чертовски устали и абсолютно опустошены от эмоций, щеки Микки покрывают дорожки от высохших слез, в чем он ни за что не признается, и Йен выглядит так, как будто может уснуть в любой момент. Только все настолько хорошо, что ни один из них не хочет отвлекаться на сон.

Микки знает, что осталось немного времени до того, как проснется Мэлли, но все же его достаточно. Наконец, под звуки просыпающегося города, проникающие через окно, Микки наклоняется и целует Йена. Это медленный поцелуй, который поначалу почти не чувствуется.

Но он словно открывает для них что-то.

От этого тихого и нежного поцелуя тоска, которую он чувствовал все эти дни, точно изливается из него по капле. Микки вылизывает его рот, выгибаясь на диване и прижимаясь к Йену так близко, как может, впитывая тепло, которого ему не хватало, которое он может получить только от Йена.

Они начинают стягивать друг с друга одежду, дергая пуговицы и молнии на джинсах, не разрывая поцелуя больше, чем на несколько секунд. Вскоре они полностью раздеты, Йен ложится на Микки, кусает ему губы и трется об него. Микки старается погладить каждый дюйм нежной кожи Йена, до которого может дотянуться, пробегает пальцами по спине Йена, его прессу, его заднице, поглаживает его член так, что Йен начинает дрожать. И тут…

– Черт, – говорит Йен, чуть отстраняясь и прижимая свой лоб ко лбу Микки. – Черт, я не думал, что мы сегодня так далеко зайдем, я не принес ни смазку, ни резинки.

Микки требуется время, чтобы отдышаться, прежде чем он может ответить.

– Ванная, – выдыхает он, слегка приподнимаясь, чтобы сорвать еще один быстрый поцелуй с губ Йена. – Там все есть, осталось с прошлого раза.

Йен кивает и начинает мучительный процесс разделения их бедер для того, чтобы пойти в ванну. Он едва слезает с дивана, как внезапно останавливается и поворачивается к Микки:

– Ты, я имею в виду, с тех пор как мы расстались, ты…с кем-нибудь еще?..

Микки чуть не ломает себе шею, так отчаянно мотает головой.

– Нет, – уверяет он Йена, как только к нему возвращается речь. – Нет, блядь, конечно нет, чел. А ты… э, ты с кем-нибудь спал? Потому что это абсолютно нормально, если…

– Нет, – обрывает его Йен. – Нет, я тоже ни с кем.

Мгновение они просто улыбаются друг другу. Микки почти забывает, что у него стоит, потому что он уже чертовски счастлив. Конечно, его член не позволяет ему отвлечься слишком надолго.

– Резинки, – напоминает он Йену. Затуманившийся взгляд Йена проясняется.

– Точно, – говорит он и уходит в ванну.

Микки кажется, что каждый миг его отсутствия тянется как час, но на самом деле Йен возвращается через несколько секунд, на ходу открывая смазку и выдавливая ее на пальцы. Он бросает презерватив Микки на грудь и снова ложится на него, держа в воздухе смазанную руку, пока наклоняется, чтобы поцеловать Микки.

Еще какое-то время они просто целуются, сильно и жестко, с каким-то отчаянием, и Микки едва ли в состоянии выдержать это. Потом Йен снова отстраняется и засовывает смазанный палец внутрь Микки, вырывая у того задушенный стон.

Йен не тратит время на подготовку и быстро вытирает пальцы о футболку Микки – что, конечно, свинство, но это последняя вещь, о которой Микки думает сейчас, раскатывает презерватив и входит в Микки.

– Блядь, – говорит Микки, пока Йен вставляет.

У него низкий и тихий голос из-за эмоций, которые он бы постыдился показать, если бы это был кто-нибудь другой. Но это не кто-нибудь другой, это Йен, так что он абсолютно не парится.

– Даа, – соглашается Йен, улыбаясь, перед тем как наклониться и поцеловать Микки.

Куда-то исчезает необходимость спешить, сейчас, когда они наконец-то соединились, и их поцелуй медленней и слаще, чем другие, такой нежный, что сводит Микки с ума. Не разрывая поцелуя, Йен начинает двигать бедрами, закидывая ноги Микки вокруг своей талии.

Они трахаются медленно, нежно и страстно, вместе двигая бедрами и не разрывая поцелуй ни на мгновение, пока утреннее солнце не проникает в окно и не окрашивает их тела светом. Позже, когда они оба кончили, они просто лежат, обнимаясь и целуясь, так долго, как могут, до тех пор, пока Мэлли не просыпается и не начинает кричать в своей кроватке.

========== Глава 25 (Эпилог) ==========

Три месяца спустя Микки просыпается от солнечного света, струящегося сквозь жалюзи. Он открывает глаза и щурится, бормочет «черт», зарывается лицом в подушку и укрывается одеялом с головой. Слишком поздно, он уже проснулся.

Полежав еще какое-то время в тщетной попытке уснуть, он стонет и встает. Натягивает первые попавшиеся штаны, найденные на полу в спальне, и трет глаза, выковыривая из них остатки сна.

Он не сразу понимает, что Йена нет рядом. Однако Микки не беспокоится – Йен мог уйти к себе, чтобы переодеться, или на работу с утра пораньше, или на пробежку. Хрен запомнишь, он делает так чертовски много всего.

Окончательно выветривая сон из головы, Микки тихонько входит в комнату к Мэлли. У них на сегодня ничего не запланировано, потому что у него выходной, но он уж выучил, что лучше соблюдать ее режим, иначе она становится охуенно капризной. Он опускает руки в кроватку, все еще с сонными глазами…

И его руки ловят пустоту.

Растерявшись, он моргает и смотрит в пустую кроватку. Такого никогда не случалось раньше. Мэлли почти восемнадцать месяцев, она очень подвижна, но никогда не выбиралась из своей кроватки и, если честно, даже не пыталась, ленивая засранка. Микки чувствует, что его сердце одним прыжком оказывается в горле, пульс начинает биться с такой скоростью, что ему становится плохо, напоминая о той неконтролируемой ярости, которую он чувствовал в себе с самого детства, пока не умер Терри и пока Микки не переехал.

Он выскакивает из комнаты Мэлли, готовый перевернуть квартиру верх дном в поисках ребенка, пытаясь сообразить, что он будет говорить копам, если что-то…. если что-то случилось с ней, и он не сможет найти ее.

К счастью, ему не приходится долго беспокоиться. Как только он отходит от своего мини-инфаркта и попадает в гостиную, он видит ее. С ней все в порядке.

На самом деле, с ней все более чем в порядке. Она сидит на диване с Йеном, уткнувшись ему в шею, ее маленькие ручки сжимают его футболку. Он слышит, как она хихикает, довольная, видит, как Йен нежно гладит ей спинку и как он улыбается мультику, который они вместе смотрят по телеку.

Микки задумывается о том, что он чувствует из-за этого. Такое впечатление, что начать заботиться о Мэлли для Йена было куда более естественно, чем когда-то для него. И Мэлли не спускает глаз с Йена, даже Мэнди, которую она обожает, не удостаивается такого внимания. Микки никогда не имел ничего, что принадлежало бы только ему, и Мэлли была этим какое-то время. Сейчас она, возможно, так же сильно привязана к Йену.

Микки спрашивает себя, ревнует ли он, но нет. То, что он чувствует, больше всего похоже на счастье.

У него нет большого опыта в этом. В прежние времена для того, чтобы быть довольным жизнью, ему достаточно было просто удержаться на плаву. Он никогда не был по-настоящему счастлив.

Пожалуй, он мог бы привыкнуть к этому чувству.

– Эй, – говорит Йен, когда замечает Микки, который уставился на них и, наверное, выглядит при этом, как идиот. – Она проснулась, и я не хотел тебя будить.

– Круто, – отвечает Микки, потому что не знает, что еще сказать.

– Мы сделали кофе, – добавляет Йен, кивая в сторону кухни, потом поворачивается к Мэлли и продолжает слегка писклявым голосом: – Да, сделали?

Он смеется, она смеется вместе с ним, и Микки, чувствуя, как теплеет у него внутри, идет на кухню, чтобы налить себе кофе. Он насыпает чашку хлопьев, находит не слишком мятый банан для Мэлли. Несет все это назад в комнату, садится рядом с Йеном и Мэлли и тоже начинает смотреть мультик. Ставит хлопья и кофе на кофейный столик и чистит банан.

Йен не глядя, протягивает руку к банану, отламывает кусочек и вручает его Мэлли, ни на секунду не отрывая взгляд от мультика. Она обрадовано хватает банан и начинает есть. Часть банана размазывается по футболке Йена, но тот не обращает внимания.

Микки не привык испытывать подобные чувства. Он спрашивает себя, могут ли это все люди на земле, и решает, что, наверное, нет. Мир не был бы таким, какой он есть, если бы каждый был так счастлив, ни капли плохого не осталось бы в нем.

Значит, он испытывает нечто особенное, и это делает происходящее еще лучше.

– Эй, чел, – говорит он, когда мультик заканчивается и Йен сосредоточенно ест свои хлопья. – Ты собираешься переезжать к нам или как?

Йен молчит, ложка замирает на полпути ко рту. Мэлли крутится у него в руках, разливая молоко ему на штаны, но он не замечает этого.

– Э, – отвечает он, и на полсекунды Микки решает, что сказал что-то нереально тупое, и хочет засунуть свои слова обратно. Но затем он слышит: – Да, конечно.

Микки не может сдержать улыбку, ему по фигу, насколько она глупая. Через мгновение Йен начинает улыбаться также глупо, даже слегка посмеивается, как будто не может в это поверить, и Микки думает, что это просто охуительно мило.

Он перегибается через Мэлли, чтобы поцеловать Йена, долго и сильно, вкладывая все, что у него есть в чертов поцелуй.

Мэлли размазывает остатки банана ему по груди, но это уже никого не волнует.

К О Н Е Ц

========== Бонус от переводчика ==========

С полюбившимися героями всегда трудно расставаться, даже если они не совсем твои.

Вот вам внезапный сиквел к Мелании моего авторства, то бишь фанфик по фанфику

Два старых педика

Саммари: прошло пятнадцать лет…

Предупреждение: написано без ведома и без разрешения автора фанфика и создателей сериала.

Не извлекаю и не претендую, чоуштам.

***

– В этом костюме я выгляжу как пидор. – Микки одергивает пиджак и поворачивается к зеркалу боком, стараясь незаметно втянуть намечающийся животик.

Они уже давно не питаются пиццей и китайской лапшой, но Микки приходится попотеть, чтобы быть в форме, а вот Йен, зараза, по-прежнему ест как не в себя.

– А по-твоему, ты кто? – интересуется Йен. Он уже переоделся и теперь сидит на диване, нога на ногу, и занимается любимым делом – прикалывается над Микки.

– Я – счастливый отец дочери-выпускницы. – Микки осторожно затягивает на шее узел галстука. – Неебически прекрасная новость.

– С чего ты так психуешь, Микки? Когда мы отдали Мэлли в школу, подразумевалось, что рано или поздно этот день настанет. И она не первая в семье, кто уедет в колледж.

– Ну, Лип все-таки Галлагер, а не Милкович. У Милковичей даже выпускного обычно не бывает, им надоедает в школе гораздо раньше… Но дело даже не в этом. Все происходит слишком быстро, я не готов. Знаешь, чел, мне кажется, я только вчера менял ей подгузники и учил ходить.

– Помнишь, как она объелась мороженым на празднике 4 июля, и у нее был жуткий насморк – в самую-то жару, и мы по очереди читали ей дурацкие «Сказки дедушки Римуса», пока сами не охрипли.

– Ненавижу этого кролика. Как можно делать такого безответственного и асоциального типа персонажем детской книжки! Положительным персонажем!

– Я помню, как она верещала «не бросай меня в терновый куст!», стоило начать ее ругать.

– Нас даже охрана в супермаркете задержала. Решила, что мы жестоко обращаемся с ребенком, а все из-за того, что у нее были все ноги в синяках и ссадинах.

– Асфальтовый диатез, как это называла тетя Рэнди. Болезнь всех гиперактивных детей.

– Она всегда была боевой девчонкой. Не каждый ребенок в первый свой школьный день успевает подраться со старшеклассницей, расколотить горшок с фикусом и спереть классный журнал.

– Помнишь, Мэнди тогда сказала, что это отличный старт – ее выгнали из школы на третий день после начала занятий, а Мэлли хватило всего-то пятнадцати минут.

Микки встает, косится на свое отражение в зеркале и пытается ослабить галстук.

– В этом есть что-то странное – именно тогда, когда у нас наконец-то достаточно денег, чтобы снять приличный дом, наш ребенок уезжает.

– Никогда не думал, что возможность заниматься сексом в любом месте и в любое время, без оглядки на дверь и на часы, вызовет у меня такое уныние, – замечает Йен.

Он подходит к Микки и возвращает его галстук в первоначальное состояние.

– Ты осознаешь, что мы с тобой никогда не жили вдвоем? – спрашивает он.

– А как же три дня в позапрошлом году, когда Мэлли была в больнице с аппендицитом?

– И еще – три недели в летнем лагере.

– Две с половиной. Потом они с Кэтти Галлагер подожгли батут, и нам пришлось приехать и забрать ее.

– Это был один из самых счастливых дней в моей жизни.

– И в моей. – Микки коротко вздыхает. – Ничего не поделаешь, чел. Это дети. Рано или поздно они вырастают, и … и мы уже не можем быть с ними рядом всегда и оберегать их… оберегать от всей этой…

Микки отворачивается и украдкой смахивает слезы с уголков глаз.

Йен обнимает его, прижавшись щекой к плечу.

– Ничего, по крайней мере, у тебя есть я. И я никуда не денусь. Если вдруг захочешь от меня избавиться, то имей в виду – тебе придется меня убить, – говорит Йен, и добавляет бодрым голосом, чтобы Микки окончательно не раскис: – Так что перестань загоняться всякой хуйней, сентиментальный ты уебок.

– Будем вместе, пока лобки не поседеют, да, рыжий?

– Представляешь, два старых пидора в креслах на колесиках.

– А стоит санитарке отвернуться – и ты уже суешь руки под мой шерстяной пледик.

– У тебя будет лысина.

– А твои зубы будут ночевать в стакане с водой на тумбочке возле кровати. Зато не будут мешать тебе делать минет.

– Эй, когда это они мешали? – возмущается Микки.

Он плюхается на диван и притягивает к себе Йена, зацепив за шлевки джинсов.

– Пап, ну что, вы опять?

Они синхронно поворачиваются – в дверях стоит Мэлли: бесконечные ноги от ушей, ярко-голубые глаза на смуглом лице, грива непослушных кудрей, безжалостно заколотых шпильками во «взрослую» прическу.

– Костюм, галстук, приветливое выражение лица, – строго перечисляет она. – Тетя Мэнди с дядей Липом будут с минуты на минуту. Дайте мне полчаса, чтобы похвастаться своими красавцами-отцами и получить чертов диплом. Потом я произнесу свою чертову благодарственную речь от имени выпускников этой чертовой школы, дядя Лип сделает семейное фото своей новой дорогущей камерой, и вы можете отправляться домой и спокойно пить пиво перед телеком.