Текст книги "Пепельнокрылые бабочки (СИ)"
Автор книги: millennium
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– Что-то не так? – тихо спросила я, но в тишине, прерываемой только завываниями ветра, это показалось криком. Ксандр обернулся к нам, прослеживая траекторию взгляда Лофта и хмурясь. Мне это не нравится… Нас заметили? Нет. Нет, нет, нет! Я не вернусь в палату, ни за что. Я нормальный, здоровый человек! Подавляя внутреннюю истерику, я обхватила локоть бога двумя руками, держась за него, как за спасительный круг. Скрипнул снег, захрустев под чьими-то шагами, и я сгруппировалась, готовясь к появлению человека, при виде которого у меня пропал дар речи. Шагнув, он остановился. Свет, который падал из высокого фонаря, очертил ровную кромку зубов, которые были видны при хищном оскале. Куртка с капюшоном закрывала почти всю голову и лицо, но я успела уловить ужасающий блеск в глазах, прежде чем мужчина повел рукой, окидывая капюшон назад. Светлые волосы тут же растрепались, а глаза, которые не просто блестели, а поистине горели страшным огнем, зло прищурились. Я вздрогнула, когда оскал превратился в миловидную улыбку. В ту самую, которая не единожды была обращена ко мне. Я сжала зубы, трясясь уже не от холода, а от нахлынувших на меня эмоций.
– Марк?..
========== Дело № 35. Двуликий зверь. ==========
Человек по своей природе быстро привыкает ко всему неблагополучному. Но еще быстрее привыкает к хорошему. И если отнять у него то, без чего он, казалось бы, и не смог бы теперь жить, человек начинает кричать и плакать, требовать вернуть. И как бы он не желал получить что-то обратно… этого не случится.
Мне было страшно. Странно. Холодно. Я не мигая смотрела на то, как улыбка Марка вновь принимает вид злобного оскала. Справа стоял Локи, ухмыляясь еще безумнее. Он забавлялся отчего-то, но не сказал мне и слова. Снова?..
– А вы что, уже уходите? – голос блондина прозвучал грубо и самовлюбленно, а взгляд острым ножом полосовал то мое лицо, то лицо Ксандра. Брат же, в отместку будто бы, скривился, словно проглотил целый лимон. Но голубой взор, теперь же, как некогда напоминавший взгляд Лофта и, как ни странно, Китти, смотрел холодно, с неким презрением. Стуча зубами и как можно сильней кутаясь в уже ледяное от метели пальто, мне требовалось одного – узнать, что здесь делает Маккейн. А чувство, что именуется интуицией, подсказывало, что он здесь неспроста. Или же я вновь улавливаю эмоции трикстера с помощью браслета?..
– Марк, что ты…
«Молчи. Слушай и не задавай лишних вопросов, если хочешь хоть в чем-то разобраться…» – прозвучало в моей голове, заставляя оборвать предложение на середине. Слушаюсь, Локи. Я перевела на него взгляд, поджав губы. Трикстер стал серьезным, и когда брат повернулся к нему с немым вопросом, лишь кивнул. Глаза Ксандра двумя яркими угольками всполохнули, а лицо стало непроницаемым. Что творится? В чем дело?! Как не кстати мне вспомнились слова Лофта о том, что он якобы что-то вернет на свои места. Ох, вот вновь и вновь какой-то заговор, какие-то тайны. Расспрошу после, обязательно.
– Маккейн, – я вздрогнула. Ксандр, бросив на меня взгляд, прошел вперед, отгораживая меня от блондина, который приподнял свои брови, с ожиданием смотря на моего брата.
– Ливингстон, – протянул он. Знакомы? Когда успели? Я закатила глаза, выдыхая облачко пара. Как же я устала от всех этих загадок, от этой недосказанности, от… Стоп. Разобраться? Я недоуменно посмотрела на бога обмана, приподнимая бровь. Могу ли я рассчитывать на то, что мне станет все ясно? Он едва заметно кивнул. Отлично, хоть какая-то приятная новость.
– О, Лафейсон, и ты здесь! – наигранно удивился Марк, отвесив шутливый поклон и снова ухмыляясь. – Я вот что всегда хотел спросить – почему тебя зовут так же, как и скандинавского бога? – о нет. Молчи, Локи, пожалуйста, только молчи…
– Возможно оттого, что я он и есть, – моя рука сама потянулась к лицу, но я все же решила держать дальше пальто, а не высказывать жестами свои мысли по этому поводу. Бог расправил плечи, а меня прошибла волна дрожи. Как можно стоять на таком морозе без верхней одежды и даже ни капли не замерзнуть? А, ну да. Бог. И великан. Ледяной. Вопрос исчерпан. Марк вытянул губы, собираясь не то удивиться, не то рассмеяться. Сделал он все же второе. И смех этот больше не был тем солнечным и мягким, что я слышала раньше. Он смеялся, задыхаясь и давясь, театрально вытирал слезы в уголках глаз, и никак не мог остановиться. Лофту, видимо, это надоело, и он повел рукой. Смех стих, но Маккейн так и остался с раскрытым ртом. Такое ощущение, что трикстер просто нажал на пульт телевизора, и злодей из фильма потерял свой голос путем нажатия кнопки «Без звука». Блондин замер, надув щеки и сжимая-разжимая губы. Локи щелкнул пальцами, и Марк цокнул.
– Пока на себе не почувствуешь – не поверишь, – почти согласна. Не хотелось бы вновь получать ожоги, как в первые дни нашего знакомства с трикстером. И пусть я знаю его уже почти два месяца, признаться – я не знаю его вовсе. Его мысли, причины поступков, дальнейший ход – это все покрыто для меня мраком. Но он становится теплее, нежнее и… или так только со мной? Но почему? Понимание?.. Я покачала головой. Нет.
– Что ж ты не осталась в больнице, милая Алиса? – сказал Маккейн, и я почувствовала, как Лофт делает шаг вперед, закрывая меня своей спиной. Остаться? Да я вообще должна была… О, я начинаю прослеживать нить. Когда меня арестовывали, я слышала знакомый голос. Первые дни я силилась вспомнить, кому же он принадлежит. А сейчас, слыша и почти чувствуя кожей эти нотки самодовольства, я могла сказать максимально уверенно – там был Марк. И именно он приказал надеть на меня наручники. Далее по цепочке идет следующее – ни Купер, ни кто-либо еще не слышал никогда о докторе Гордоне, уверяя меня, что такого человека и в помине не было. Это вполне возможно, если учесть то, что с ним контактировали лишь я, Локи и, насколько я понимаю, Ксандр. Поддельный врач для малышки, который же в будущем и окажется ужаснейшим маньяком, поймать которого, конечно же, поручат мне, в конце окажется несуществующим… Сукин ты сын, Марк! Плечи Лофта задрожали, показывая мне, что он насмехается. В эту секунду я была готова подписать документ, в котором бы говорилось, что Алиса Ливингстон – самая глупая женщина во всех девяти мирах. Один экземпляр я бы вставила в рамочку и повесила над камином, чтобы каждое утро, просыпаясь на диване, в этом окончательно убеждаться. Теперь трикстер уже хихикал, отчего на него уставился Маккейн. Скажет слово – и он покойник. Ну уж нет. В очередь, ваше величество. Только после меня.
– Как ты посмел приблизиться к ней? Мало было издевок надо мной? – прикрикнул брат, заставляя меня широко распахнуть глаза. О чем он? Издевки. Над ним. Они знакомы. Получается… В голове что-то щелкнуло, и я пошатнулась. Конечно. Еще в самом начале работы Марка его фамилия была мне смутно знакома. Да, я знала Джорджа Маккейна – одного из главных судей Лондонского городского суда, и что блондин был его сыном, но эта семья… Была будто бы из прошлого. Мы ведь переехали после выходок Ксандра, чтобы соседи прекратили искоса на нас смотреть, всем своим видом показывая отвращение и сострадание к бедному, обезумевшему ребенку с чистыми, невинными глазами. А раньше в конце улицы был огромный дом, своими размерами вечно напоминавший мне дворец самой королевы. Но в детстве все кажется слишком больший и безразмерным. И дом этот принадлежал семье Маккейн…
– Ой, с тобой было так весело! – хлопнул в ладоши блондин, после обиженно надув и без того пухлые губы, – пока тебя не забрали в психушку. Ты был моей любимой игрушкой в детстве, честно. А после ею стала твоя чудесная сестренка… – мразь. Я сжала кулаки. – Было легко втереться к ней в доверие, притворившись милым и наивным пареньком, – гнусный ублюдок! – Надо было идти по стопам мамули и стать актером. А что? Личико у меня неплохое, девчонки так и ведутся, да, Алиса?
Я рыкнула, подавая вперед. Но Локи перехватил меня за талию, прижимая к себе с самым честным и непорочным взглядом. Я попыталась вырваться, но когда почувствовала тепло, а следом уже и дискомфортное жжение на своем боку, остановилась, буравя взглядом лицо Марка. Самовлюбленный подонок. Почему? Зачем он все это делал?
– А что теперь? – уголки губ Маккейна поползли вниз, а взгляд стал скользить по моему телу. – Бедная, несчастная, одинокая Алиса навсегда останется одна!
«Нет. Никогда более» – Локи?.. Я прикрыла глаза, пальцами пытаясь найти ладонь трикстера. Ты… ты правда так думаешь? По телу распространилось тепло, исходящее от его бока и руки, все еще лежащей на моей талии. Какая я дура – кинуться на солнечного Марка, забывая, что солнце испепелит быстрее, чем самый жаркий огонь, и уж тем более быстрее, чем лед. Глаза бога сейчас смотрели куда-то вдаль, он сам будто бы не был на крыше этой проклятой больницы, а находился где-то, где ему было хорошо. Возможно, дома, с кружкой кофе. Именно эта мысль (явно не моя, как я поняла по чувствам) посетила мою голову. Теперь же и вовсе мой мозг был как химическая реакция – слишком много элементов, моих мыслей и дум Лофта, которые при смешивании давали лишь одну-единственную реакцию – ядерный взрыв. И он должен вот-вот произойти.
– Закрой пасть или я за себя не отвечаю, – проговорил Ксандр, делая шаг навстречу к Марку. Тот поднял ладони, шутливо показываясь и шепча: «Все, сдаюсь-сдаюсь». Это злило похуже его мерзких слов. Для него что, все игра?
– Если ты убьешь меня, то не узнаешь, кто же подпалил твоих мамочку и папочку… Ой, – он прикрыл ладонью рот, выпячивая глаза. Мои ноги подкосились, но Локи удержал меня, только перехватил чуть удобнее и прижал к себе крепче. Что несет эта сволочь?
– О чем ты? – тихо произнес брат, и его слова улетели вместе с вихрем метели. Но все же были услышаны. Маккейн недовольно нахмурился, поправляя ворот куртки, пытаясь скрыться от назойливого ветра и прожигающего взгляда Ксандра. Цокнув, он хихикнул.
– Идиот. Да-да, не смотри на меня так, это именно ты идиот. Да вы все здесь идиоты! – всплеснув руками, крикнул Марк. Я дернулась, твердо становясь на ноги. Почему никто не догадался принести сюда мою Беретту?! – Ваш дом так красиво горел, особенно когда в огонь подливали машинное масло. Никаких следов, скажу я вам, – он сложил пальцы в жесте «Ок», довольно закивав головой. – Да и кто бы подумал на ангелочка-сына судьи? А крики ваших родителей…
– Можно, – тихо произнес трикстер, и Ксандр ринулся вперед, сбивая с ног хохотавшего блондина и с силой вжимая того в снег. Марк оскалился, и брат ударил его по лицу, снова и снова, разбивая нос и костяшки на своих пальцах. Но когда Маккейн перехватил его руку и ударил Ксандра головой, тот с тихим стоном отпрянул, пытаясь встать. Блондин схватил его за грудки, теперь уже сам нанося удары. Клод уже хотел помочь, но остался на месте, когда брат кинул ему: «Не смей!». Локи же, поглаживая пальцем мой бок (этот костлявый палец я чувствовала даже сквозь толщу ткани), заинтересовано смотрел за дракой, ничего не предпринимая. Он больше не ухмылялся, его глаза лишь смотрели на капли крови, что виднелись на снегу, и на двух сцепившихся мужчин. Они рычали, словно псы, нанося жесткие, сильные удары друг другу, отводя руку, отчего удар получался больнее. Ксандр, который мгновение назад получил хук справа, плюнул в лицо Марка собственной кровью, заставляя блондина скривиться и вытереть лицо рукой, чем и воспользовался брат, нападая с новой силою. Его глаза так же горели, а зрачки почти перекрыли радужку. Маккейн же иногда всхлипывал, пытаясь рассмеяться, но каждый удар Ксандра выбивал из его легких жизненно необходимый воздух, и ему уже было не до смеха. Сейчас же, когда блондин перехватил локоть брата и перевернул его, они рычащим клубком начали кататься по крыше. Мое сердце замерло, когда я увидела, как они приблизились к краю крыши.
– Ксандр, нет! – воскликнула я, вырываясь из объятий бога и кидаясь вперед. Снег под ногами хрустел, а подошва больничных тапок скользила, и я, не добежав до них всего несколько шагов, поскользнулась и рухнула на колени, уставившись на раскрытые глаза брата и ухмылку победителя на губах Марка. Секунда – и они оба срываются вниз.
– Не-е-ет! – из всех сил закричала я, вытягивая руку. Снизу раздался глухой звук, а следом за ним и сработала сигнализация, оповещая санитаров и докторов о побеге. Я встала, спотыкаясь и скользя, и ринулась в сторону края. Но на мои глаза легла теплая ладонь, закрывая весь обзор, а вторая рука дернула на себя за талию. – Отпусти меня сейчас же!
– Нужно идти, – прошептал Локи, удерживая меня. И моих глаз хлынули слезы, я замахала руками, пытаясь хотя бы локтем ударить трикстера и вырваться. Его хватка была сильней моих брыканий. Я протяжно взвыла, поворачивая и утыкаясь в грудь Лафейсона. Он обхватил меня двумя руками, положив ладонь на мой затылок. Я закричала, пытаясь унять свою боль, и начала бить в его грудь кулаками. Но что моя хлипкая сила против силы бога?..
– Стражи идут. Уходим, – проговорил трикстер, и я, кажется, на мгновение потеряла сознание. Зажмурив глаза, я почувствовала тепло, которое исходило отовсюду. Ноги вновь отказались мне служить, и я медленно осела на пол, прижимаясь к Лофту. Раскрыв глаза, я наткнулась на сочувствующий взгляд. Или мне от шока показалось? – Тише. Все позади.
Если бы… Все только начиналось.
========== Арка третья – Бог против непростых смертных. Дело № 36. Одно сердце на двоих. ==========
POV Локи
Я не удивлен или рассержен тем, что эта странная, мерзкая раса наблюдала за каждым моим шагом. Каждый раз, видя оскал на морде их предводителя, слушая такие завуалированные усмешки и ощущая, как протухшая душонка главаря пытается соприкоснуться с моей, я желал лишь одного – конца. Не своего. Их. Как расы. И только мысль о том, что Мидгард падет, преклонится предо мной, рухнет, изменит свои устои, грела мое себялюбие.
– Запомни, потерянный принц, – скрипел один из читаури, обходя меня кругами, щуря свои темные зверские глаза. – Сила, что тебе дастся, будет самой великой во всех мирах. Ты сможешь видеть звезды, планеты и галактики, что не знавал ранее. Только запомни одно, – его палец указал куда-то в бесконечную темноту. – Сила порабощает сердца. Если сердце чем-нибудь занято – оно не сможет подчиниться. Никогда.
Тогда это казалось несуразицей, сумбуром, льющимся изо рта читаури. Смертные, правда, могли и часто обходились без сердца. «Бессердечные» – так звали некоторых из них. Сердце, почему-то, все еще находилось в их груди, билось, гоняло кровь по аортам, венам и капиллярам, а все продолжали твердить, что его нет. Как, кстати, в древности шептали и про меня. К чему богу лжи сердце? И без него живется не худо. Но то, что оно, оказывается, есть, мне напомнили. Напомнила…
***
Увидев скипетр в первый раз, я рассмеялся про себя – в нем ли сила, о которой я мечтал? Но как только пальцы прикоснулись к золотому древку, мои глаза закрылись, а мысли испуганными воронами разлетелись кто куда. Каждая клетка тела отозвалась томной негой, мышцы налились свинцом, и я рухнул, оказываясь уже на оживленной улице какого-то мегаполиса Мидгарда. Смертные ошарашенно расступались, искоса посматривая на меня. Пусть смотрят… Грядет время, что принесет им верную жизненную позицию. И видеть они будут лишь землю, на которой стоят на коленях, не в силах поднять свой испуганный, но такой любящий повелителя взгляд. Стадо, бессмысленное и отвратительно глупое. Стоило мне подняться на ноги, как пространство исказилось, задребезжало, расплываясь пред глазами. Воздух наполнился сладким запахом магии, а скипетр, что я все еще сжимал в руке, загорелся неистовым голубым пламенем. Больше я ничего не видел, придя в себя лишь под окном квартиры, на кухне которой не горел свет. Я пробыл у читаури достаточно долгое время, но даже сейчас я не нуждался в отдыхе. Тело требовало высвободить нервные потоки силы, которые бились в пульсирующих жилках, растворяясь в крови. Можно было, конечно, устроить небольшое показательное выступление для смертных, но привлекать внимание было бы неразумно. Армия, мне нужна армия. И она скоро прибудет. Но мысли не о ней сейчас. Теплый, будто медовый блеск исходил из гостиной, где, как я предполагал, находилась смертная. Я двинулся в сторону входа, но замер – зачем? В один прыжок, который, к слову, оказался таким сильным, что я просто рухнул в окно, я оказался внутри. Смертная, конечно, ринулась мне навстречу. Дематериализовав скипетр, я сделал шаг вперед. Она вновь боится, в моей голове гулом раздаются удары ее сердца, а глаза отмечают каждый миллиметр на молодом лице. Странное, но такое опьяняющее чувство. Губы растянулись в улыбке, а тело женщины, что потрясывалось от холода, исходящего от окна, и явного страха, манило. Пред глазами все поплыло, стоило схватить смертную за плечо. Да, теперь я всеми фибрами чувствую её дрожь. Она что-то шепчет, тихо дышит, не отводя взгляда. Её глаза сияют почище царского серебра, что было в обеденных Асгарда, ее губы кривятся, когда вылетают пустые слова. Я засматриваюсь, теряю контроль, сжимая второе плечо, отмечая, что еще мгновение – и тонкие кости раскрошатся в моих пальцах, осыплются прахом. Ей больно, я это вижу, чувствую подсознательно. Но ум мой затуманен, мне не остановиться. И лишь когда в её зрачках я вижу свое отражение – то безумное, бездумное существо, монстра, сила испаряется и приходит долгожданная усталость. Сон наваливается на меня, как тяжелое одеяло, я ничего не хочу слышать от смертной, которая идет за мной по пятам. Неугомонная. Что-то бормочет, дергает меня, а я не в силах более и отвечать.
– Я не уйду отсюда, пока ты мне не расскажешь, где ты вечно пропадаешь! – её голос дрожит, угасает, как мое сознание. Что-то бросаю в ответ, даже не задумываясь о содержании. И она остается, сидит рядом, а после, свернувшись клубком, спит. А я не могу сомкнуть глаз, слыша её сопение. От её тела исходит тепло, заставляя мою ётунскую кровь бурлить, ударяя в виски, тарабанить в жилках и замирать на концах пальцев. Даже то, что я битый час проходил вокруг кровати, не дало и капли той усталости, что была часами ранее. Остановившись, замерев над смертной, я невольно бросил на нее взгляд. Зачем? Почему она рядом? Ей ведь плохо, я вижу, слышу, чувствую всё, что позволяет браслет. Он сейчас покоится на её запястье. Не сняла ведь, странная. Хотя хотела… хотела ли? Все же смертные парадоксальные существа – они делают то, что им не нужно, хотят то, что никогда не получат. Скипетр появляется в моих руках, я его даже не замечаю. Но когда тяжесть и приятный холод ласкают пальцы слишком ярко, я выдыхаю. Порабощает только сердца? Тянусь к ней, почти касаясь лица кончиком скипетра, но замираю, ощущая какую-то тягучесть в груди. Ощущение не пропадает, разрастаясь, и мне приходится выровняться, лишь бы дыхание пришло в норму. Скипетр исчезает из рук, которые заходятся в неведомой мне дрожи. Что происходит?..
***
Эта идиотка попалась на провокацию. Лживый смертный, на которого она начала молиться, предал. Но она не знает об этом. А я не расскажу. Её проблемы.
Дни без смертной превратились в густой кисель, тянулись медленно, проходили впустую. Почти впустую. Я сумел раздобыть информацию, где находился тессеракт на данный момент. Теперь же оставалось лишь забрать его, прихватив с собой ученого, и начать захват Мидгарда. Но как же скучно без смертной…
Скипетр и его сила открыли мне новые грани. Все чувства обострились до предела. Особенно отвращение к этим жалким, суматошным человечкам. Каждое их слово было данью мне – они врали, перевирали чужие слова, обманывали близких, потакая своим самовлюбленным желаниям. Они кричали друг на друга, дрались, воевали, забывая о своей сущности. Тупой скот. Растворившись в толпе, я медленно изучал их новые стороны. Раньше они были куда сложней. Поток людей привел меня к большому зданию. К торговому центру, который сейчас переливался мириадами свечений. В нем бегали дети, с упоением смеясь и следуя за старшими. Что же так всполошило этих смертных? Точно… праздник. Смертная тоже о нем говорила. Усмехнувшись, я перенесся в полицейский отдел.
Она сидела в самом углу, сжавшись, как промокшая под осенним ливнем шавка. Я недовольно хмыкнул, показывая свое присутствие. Её взгляд скользнул по моему лицу, в глазах не отразилось ничего. Абсолютно ничего! Душа смертной была растоптана, как некогда была и мо… Нет. Я не должен вглядываться в прошлое, только идти вперед. Но к ней это не относится. Она тряслась. Верно – здесь было очень холодно. Скинув с плеч пальто, я протянул его ей. Не помогло, она все также мерзла. Внутри что-то кольнуло, заставляя замереть. Снова то ощущение, что и тогда, в спальне? Пришлось действовать спонтанно – согревать собственным телом. Смертная не может отстраниться, а дрожь передается и мне. Но я сдерживаюсь, прижимая к себе худое тело. Она такая хрупкая, такая невесомая, такая… Сын Лафея, да что ты себе позволяешь?! Что значат эти мысли, это необъяснимое тепло, что разрывает грудину? Мое сердце, то, что никогда не существовало в принципе, сейчас оглушающе стучало, удивляя меня все сильней. Врать себе я не могу, поэтому отмечаю – все, что происходило сейчас, было пугающим. Её дыхание восстановилось, а браслет отчётливо показал мне, что смертной больше не холодно. Касание её ладони заставило меня вздрогнуть чуть сильней, чем то требовалось.
– Смертная? – шепчу я. Сердце сжимается, когда она смотрит на меня своими глазищами.
– Да?.. – протянула она, прерывая свой зрительный контакт. Дыхание прерывается, но я прижимаю её крепче, произнося бессмысленные, по моему мнению, слова.
– С Рождеством, – она тянется, легко прикасаясь своими горячими губами к моему подбородку. Должно быть, именно с того момента я понял, что значит это человеческое выражение «родственная душа». Она понимала меня, как никто другой. Нет, не так. Она единственная, кто понимает меня.
***
Мог бы я забрать хоть часть её боли? Сейчас она не могла ничего понять, что же случилось на самом деле. Я прижал её к себе, прошептав, что все будет намного лучше. Кому я пытался это доказать? Ей? Нет. Себе? Вероятней…
Называть её по имени было слишком непривычно, вдруг доходит до меня. Смертная сидела на диване, уставившись в одну точку. Надломленная… Говорю как об игрушке. Присев рядом, я положил ладонь на ее скрещенные пальцы. Видит ли она меня сейчас? Серые глаза глядят в пустоту, а мысли, которые я попытался прочесть, оказались как всегда запутанными. Она потеряла брата, своего любовника (кривлюсь, вспоминая об этом ничтожестве), но обрела кое-что другое.
– Ты так и будешь сидеть? – мой голос звучит грубо, не так, как мне хотелось произнести. Она переводит на меня взгляд. Вновь начнет ругаться, что я такой бесчувственный. Ошибается ведь.
– Локи, – мое имя в её устах звучит прекрасно, и кроме него я не хочу что-либо слышать. Может, еще «мой бог». Именно её бог. Но она продолжает, хватаясь за мою ладонь. – Что же мне теперь делать?
– Идти за мной, – ответ приходит сам. Она удивленно щурится. Ищет подвох? Что ж, мудрое решение. Смертная качает головой, уходя от моего прикосновения к её щеке, и встает.
– Нет. Довольно. Я устала, слышишь? – её интонации начинают меняться, предвещая новую истерику. Пусть, я послушаю, мне не жалко. Вот только это в очередной раз повредит её психику, сломает окончательно. Она ходит кругами, не прекращая говорить и проклинать меня. Пусть…
– …сломал. Именно ты, слышишь, Локи?! Ты разрушил мою жизнь!
Больше она не говорит ни слова. Сделать этого не позволяет ей моя рука, которая сжимает горло. Я чувствую, как бьется артерия, как горячая кровь течет по ней. Вижу, как серые глаза озлобленно смотрят на меня, но в их уголках уже зарождаются соленые капли отчаяния. Слышу хрипы, вырывающиеся их приоткрытых губ. Вторую руку тяготит скипетр, и я понимаю – час настал.
– Отныне твое сердце будет отдано силе, которая поведет к…
Замолкаю, видя, что скипетр совершенно не реагирует. Подношу его ближе, касаясь впадинки между грудями смертной. Не выходит. Она тихо смеется, и в отражении её слез я замечаю, что мои глаза сейчас распахнуты в немом удивлении.
– Мое сердце не может быть отданным дважды… – шепчет она.
– И кому же принадлежит твое сердце? – разжимаю пальцы, и скипетр выпадает из них, звонко брякнув. Пальцами размазываю её слезы, наклоняясь, и некоторые просто сцеловываю. Она крепко держится за мои запястья, продолжая плакать и молчать. Да и зачем сейчас слова, если и так предельно ясно, что сердце смертной теперь бьется и в моей груди.
========== Дело № 37. Вопросы без ответов, ответы без вопросов. ==========
Терять близкого человека, которого вот-вот приобрел – не сложно. Это омерзительно, несправедливо, ужасно, но никоим образом не сложно. Порядком сложнее научиться не думать о том, что его нет. Обрывать на слоге его имя. Одергивать себя, когда рука тянется к телефону в надежде, что на том конце за монотонными гудками раздадутся такие знакомые нотки голоса. Можно жить дальше, но зачем? Месть, если она возможна, не всегда уместна. А если мстить некому? Единственный выход – жить дальше, жить ради себя. Так, чтобы счастливая улыбка никогда не сходила с уст, и тот, потерянный, видел её с небес и радовался не меньше.
Отныне моим дневником стала не та тонкая тетрадь, а толстая, с плотными листами и кожаным переплетом, книга. Где достал её Локи (а это был, вероятней всего, он, так как раньше я книгу эту не видела), я не знала, но была благодарна, имея возможность записывать свои мысли. Как говорила Хоуп – «Если не с кем ими поделиться, запиши на бумагу. Она примет всё». И доктор была так права. Я, конечно, могла бы попытаться поговорить по душам с трикстером, ибо это у нас стало хоть как-то, но получаться. Но не была уверена, что он подставит свою жилетку, чтобы я в неё выплакалась. Оставалось лишь одно – марать листы своим малоразборчивым почерком, выплескивая на неё все свои думы.
Закрыв книгу с тихим хлопком и поставив на полку между «Скандинавским эпосом» и «Старшей Эддой», я горько ухмыльнулась – как символично. Помассировав лицо ладонями, задерживаясь на усталых глазах, проводя по ним кончиками пальцев, я прочертила указательным дорожку от уголка глаза до губ, легонько касаясь скулы и щеки. Кровь прилила, и мое лицо вспыхнуло, стоило мне вспомнить такие теплые и нежные прикосновения чужих губ. До сих пор я не могла понять эти перемены в настроении Лофта, но сказать, что они были приятны – ничего не сказать. Правда, теперь переживания были по другому поводу. Скипетр, или что там… То ли это оружие, о котором говорил бог, когда упоминал о своей армии? И значит ли это, что скоро… Нет, не могу правильно подобрать слова. Начнется что? Война пришельцев и людей? Магии и обычного человеческого оружия? Богов и смертных? Я помассировала виски. В последнее время у меня начинались дикие приступы мигрени, как я только начинала думать о подобном. Может, это дело рук Лафейсона? Так тому и быть. Хочет воевать – пусть воюет. Я не смогу остановить этого буйно помешанного на своих идеях психа. Даже если захочу. А сейчас я… не хочу. Ничего. Совершенно. Апатия? Именно. Но сидеть без дела – плохо. Зашагав по комнате, заламывая от нервов пальцы, я судорожно выдохнула, понимая, что предпринимать что-то было бы не разумно. Я, все же, еще считаюсь преступницей, причем душевнобольной. Показываться на людях, а уж тем более делать что-то грандиозное – о, я даже представляю, как мой дом оккупируют полицейские и как меня вновь увозят в Бедлам. От подобных мыслей внутри неприятно заныло, а я скривилась, словно от зубной боли. Но и сидеть на месте я не могу! Чисто физически не могу! Кинув быстрый взгляд на пальто, сиротливо висевшее возле двери, секунду поразмыслив – а почему бы и нет?! – я дернулась, срываясь на бег и хватая пальцами грубую ткань. Всунув руки в рукава, я повела плечами, накидывая на них бардовое пальто. Сделать шаг – и вот я уже буду стоять за дверью, а следом уже лететь в участок. Но отчего же я сейчас стою, сжимая пальцами ручку двери и прижавшись к деревянной поверхности лбом?
– Ты куда-то собралась идти? – я покачала головой, выдыхая со свистом. Не могу. Скинув пальто и бросив его прямо на полу, я перевела провинившийся (отчего бы, хотелось знать!) взгляд на трикстера, смотря куда-то в его впадинку меж ключиц. Он был заспанный, потрепанный и слишком не похожий на себя, поэтому-то я и не могла поднять взгляд выше. Закрыв глаза вовсе, я подалась назад, облокачиваюсь на стену.
– Куда ты хотела уйти? – вот же неугомонный. Я дернула головой, отчего мигрень вновь напомнила о себе. Я тихо простонала, потирая лоб и закидывая голову. Легче, хоть немного, но стало. Локи шаркающей походкой приблизился, я несознательно напряглась, ожидая чего-нибудь, но никак не ледяных пальцев на висках. Приоткрыв глаза и встретившись с голубым взглядом – я уже говорила, что отныне не боюсь огня, но вот почему-то опасаюсь этого дьявольского голубого цвета, особенно если он в глазах? – я выдохнула через нос, вдыхая как можно глубже. Пальцы трикстера очищали мои мысли, становилось все лучше и лучше. Как жаль, что он не может также коснуться моего сердца или души. Стало бы просто замечательно. Когда процесс лечения, а по-другому я не могла это назвать, закончился, я благодарно сжала его ладонь, подавшись вперед, но замерев. Покоя не давал этот взгляд. Томный, глубокий… Лофт наклонился, проведя большим пальцем по моей верхней губе, опуская руки ниже и обхватывая мою шею. Но продолжать он не спешил, изводя меня своей глубиной зрачков. Гипноз, не иначе.
– Локи… – выдохнула я, рвано задышав. Видимо, с любованием бога проказ я позабыла о дыхании вовсе. Он лениво моргнул, приподняв бровь и дожидаясь, когда я продолжу. Снова спорный вопрос – продолжу что? Я сжала губы, опустив голову. Когда холодные губы трикстера мягко поцеловали мой лоб, я мелко задрожала, сжимая его ладонь сильнее.
– Что тревожит тебя? – тихо спросил Локи. Я и рада была бы ответить, если бы знала ответ.
– Что мне теперь делать, Локи? – его имя стало чем-то интимным для меня. Произносить его, поочередно вытягивая и растягивая губы, отпускать звуки с языка, отмечая легкое покалывание в груди – возможно, это лишь от… Снова. Снова не могу подобрать слова! Любовь? Нет, не возможно, только не это чувство. Привязанность, симпатия, влечение, благосклонность – я могла подобрать сотни синонимов, лишь бы не говорить слово «любовь».
