Текст книги "Кармоправ (СИ)"

Автор книги: Milady WR

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

1.2. Шкатулка с секретом

Дождь прекратился, на улице веяло сырой прохладой. Двое мужчин шагали по влажно поблёскивающей мостовой к докам, неторопливо беседуя. В основном говорил высокий, в плотном тёплом плаще. Его полноватый спутник зябко ёжился в кафтане и отвечал угрюмо и коротко, исподволь завидуя собеседнику, а если быть точным – его плащу.

– … итак, горшок с семечком подарили на агатовую годовщину свадьбы, с чем тебя и поздравляю: семь лет совместной жизни – это уже немало, а вы после такого подарочка ещё четыре года ухитрились продержаться без особых скандалов. Кто именно тебя так осчастливил, ты, разумеется, не знаешь. И то, что совсем незадолго до этого ты получил столь желанный для многих статус Королевского поставщика, тоже совершенно случайное совпадение, правильно я тебя понял?

Бухтияр кивнул. У него першило в носу, хотелось выпить чего-нибудь горячительного, завернуться в тёплые одеяла и, наконец, заснуть. О цветке, оставшемся в заложниках в странном доме аристократа, он предпочитал не думать. Словно что-то выталкивало из его головы все мысли об изменчивой красотке диаболике.

Когда они пересекали площадь Всех Святых, от стены храма Рутры отделилась тень и, крадучись, проследовала за ними вплоть до спуска к причалу. Купец продолжал плестись нога за ногу, уже почти жалея, что обратился к эксцентричному аристократу за помощью. Аруна же напрягся, словно почувствовав слежку, пару раз рука его коснулась рукояти лучевого пистолета в кармане непромокаемого плаща, желая убедиться, что тот на месте.

Тёмные волны лениво плескались о борта сонно покачивающихся речных кораблей, облизывали прохладными языками сваи причала. Городской стражник, сидящий на бочонке, как бы случайно притулившемся на неосвещённом пятачке между лантернами, внимательно осмотрел двух неурочных гостей, сплюнул сквозь зубы на умытые дождём доски пирса и продолжил жевать запрещённую смолку. Что-то во внешности аристократа подсказало ему не вмешиваться. Пусть охранник судна, к которому они направляются, разбирается сам. Тень, следующая по пятам за странной парочкой, осталась незамеченной.

Аруна указал на один из кораблей, на борту которого едва читалась витиеватая надпись "Лунный Странник" и сообщил, что этот корабль утром отправится вниз по реке, увозя с собой последний шанс заполучить обратно обручальные браслеты Сеймуров. При виде названия судна Бухтияр вспомнил, что уже где-то его видел, кажется, в документах на последнюю поставку специй. Но при чём тут браслеты? Он же лично оставил их под залог у надёжного скупщика в особой шкатулке для хранения. Как и зачем они могли попасть на корабль?

Вместо ответа на вопрос купца Аруна туманно пробормотал себе под нос:

– Так, это должно произойти где-то здесь. За два часа… или пять… до отплытия корабля. Вероятность три к одному. Скажи-ка мне, знатный торговец пятого ранга, а не случалось ли за последнее время в твоей работе каких-нибудь странных происшествий? Любого рода.

Бухтияр хотел было в знак отрицания кивнуть головой, но неожиданно сам для себя выпалил:

– Пряности. Последняя партия оказалась… просроченной, и мне предложили приобрести новую по весьма подходящей цене. Разумеется, товар мы тут же проверили. И нюхачи и маги дружно подтвердили, что всё в порядке, шафре́йн и ми́рро свежайшие. Настолько, насколько возможно для этого сезона. Понимаете, в оранжереях такое не выращивают, и…

– Понимаю. Моя экономка как-то пробовала. Шафрейну мало солнца. А мирро поел зимний клещ, кажется. Или лутовка. Впрочем, это неважно. Сейчас меня больше интересует, показывали ли вы образцы жрецам? Обоих храмов, Индра и Рутры, одновременно.

– Не-ет, – удивлённо протянул купец. – А… зачем? Они всё равно не минуют ритуального очищения в Королевском святилище Индры. Да и кому в голову может прийти накладывать благословение вместе с проклятием на обычную приправу?

– А вот это нам как раз и предстоит выяснить.

До цели оставались считанные шаги, как вдруг судно едва заметно качнуло, послышался слабый всплеск, словно кто-то спрыгнул за борт. Под досками причала плеснула волна, и Аруна, повернувшись к торговцу, с лёгкой полуулыбкой сказал:

– Похоже, сработала вероятность на пять. А ведь у него один из твоих браслетов, – и, пока купец ошеломлённо хлопал глазами, добавил, подмигнув: – Плавать умеешь?

На второй, уже куда более различимый всплеск, стражник обернулся, но с бочонка так и не встал. В конце концов, если уважаемым господам взбрело в голову освежиться посреди ночи, кто он такой, чтобы им воспрепятствовать. К тому же, судя по звукам, никто из них не тонул. Напротив, кого-то явно спасали, пусть даже и против его воли.

Вот ежели господа позовут на помощь…

Но помощи не потребовалось.

Светало, когда Аруна и его спутник добрались до гостеприимно распахнутых ворот особняка на Сумеречной улице. Тёплый жёлтый свет уютно сочился из приоткрытой двери здания.

– Эмили, как всегда, молодец. Знает, когда оставлять лантерну. И не забыла включить антимоскитный конур. А то наглый гнус даже по сырой погоде повадился вылезать, аккурат после дождя.

Промокший до нитки купец только после этих слов услышал едва различимое басовитое гудение, доносившееся от двери. И внезапно расчихался, да так, что едва не сбил с ног своего спутника, оступившись на мокрых камнях дорожки. Но шкатулку из тёмно-коричневого лакированного дерева, которую нёс в руках, не выронил. Ещё чего не хватало! Второго шанса Юияль не давала. И в молодости, и сейчас. Когда-то давно у юной красавицы был поклонник из числа знатных – задолго до того, как она начала встречаться с ним, простым торговцем. Она никогда не рассказывала, по какой причине они расстались, но, видимо, проступок был не из пустячных. И как бы этот самый поклонник не умолял её сменить гнев на милость, суровая красавица не соглашалась.

– И как его имя? – вопрос Аруны ошеломил купца, который до этого не осознавал, что проговорил свои размышления вслух.

– Я-я-я н-н-не з-з-з-наю, – заикание внезапно вернулось с удвоенной силой.

– Что ж, отложим пока этот вопрос. Сначала сделаем всё, чтобы ты окончательно не простыл. Переоденешься в сухое, выпьешь стакан горячего глёгга, и можешь идти отсыпаться. Браслеты, так и быть, бери, без них тебя и на порог не пустят, а вот твоё… хм, с позволения сказать, растение забрать и не думай. Как бы тебе того не хотелось. Эмили! Проводи гостя на кухню!

Бухтияр мрачно хлюпнул носом, но не придумал, что возразить.

Цветок стоял в прихожей, где его и оставили и выглядел таким же понурым и жалким, как и вечером, когда они уходили. Но в этот раз торговец поймал себя на мысли, что ему уже не настолько сильно хочется немедленно спасать растение. Даже притрагиваться к горшку из сапога не тянет, не говоря о том, чтобы уносить его с собой.

Куда сильнее благополучия цветка Бухтияра волновал вопрос, откуда Аруна знал, что один из обручальных браслетов вдруг окажется на "Лунном Страннике". Человек, ради которого пришлось нырять в далеко не самую чистую воду порта, ухитрился вывернуться из рук купца, оставив на память о себе потемневший серебряный браслет. Второй всё же пришлось выручать у скупщика. Тот поначалу не хотел принимать необеспеченную долговую расписку, но, обнаружив потерю части содержимого шкатулки, засомневался. И, выяснив, кто же на самом деле является владельцем, решил пойти навстречу уважаемому барру из известного семейства. Само собой, накинуть процент за молчание тоже пришлось: появления слухов, что в семье Сеймуров не всё гладко, купцу не хотелось. Он бы и вовсе предпочёл остаться не узнанным, потому ранее надеялся обойтись "безымянной сделкой", которую обе стороны вместо подписи скрепляют слепком манара, гарантируя как сокрытие личности, так и надёжность контракта. Сами обручальные браслеты, равно как и шкатулка, отличительных признаков рода не имели, да и вернуть украшения Бухтияр собирался раньше, чем об этом узнает его жена. Достаточно было получить королевскую оплату за ежемесячную поставку шафрейна и мирро…

Глупо, что он вообще пошёл на то, чтобы заложить браслеты. Но… он просто не думал, что Юияль обнаружит пропажу. Их можно было и не носить, чем многие пользовались. Широкие и неудобные в повседневной жизни, ритуальные браслеты надевались разве что на годовщину свадьбы или иные торжественные семейные мероприятия. А с появлением шестицветика чета Сеймуров так и вовсе перестала к ним прикасаться. Но теперь поздно об этом сожалеть. Остаётся принять, как есть, и попытаться исправить то, что можно.

На кухне у экономки оказалось тепло, а глёгг согревал даже лучше вина с пряностями. Разомлевший купец протянул ноги во влажных носках к пузатому железному боку печки и чуть было не провалился в беспокойный сон, не выпуская шкатулку из рук, но бдительная Эмили осторожно потрясла его за плечо:

– Сударь, пора. Ваш кафтан высушен, и скоро начнёт светать. Если не хотите привлечь к себе лишнее внимание, вам стоит поторопиться. Первые ка́бусы уже начали ходить, но вы выглядите очень уставшим, поэтому я бы рекомендовала прогуляться пешком.

В ответ на недоумевающий взгляд купца, женщина внезапно хихикнула и пояснила:

– Знаете, сударь, после напряжённого дня порой, бывает, сядешь в кабус, по дороге домой подремлешь – и усталость как рукой сняло…. Да и браслеты тоже.

От неизменно серьёзной и тактичной экономки Бухтияр не ожидал даже улыбки, не то, что шутки, но когда понял, на что она намекает, то покрепче перехватил ценную шкатулку. Путешествие пешком по безлюдным утренним улицам Сантерры в его представлении выглядело куда более рискованным. Эмили заметила тревогу гостя, и поспешила его успокоить:

– Насчёт сопровождения уважаемый барр может не волноваться. Тему́рф составит вам компанию.

Толком не соображающий Бухтияр покорно проследовал за экономкой в прихожую, на ходу переодевая одолженный халат на родной кафтан, который Эмили успела не только подсушить, но и почистить. И только сделав шаг за порог и никого из людей рядом с собой не увидев, вспомнил, что так и не уточнил, кто это такой – Темурф.

От раздавшегося рядом утробного урчания купец чуть не взмыл на шею каменной виверны, охраняющей крыльцо. Одноглазый котище ростом со среднего пса презрительно прищурился и неторопливо зашагал к приоткрытой калитке. Густая желтовато-рыжая шерсть с причудливыми пятнами, как у пардов, скрадывала движения, вызывая лёгкое чувство головокружения.

– Т-т-т-те-мурф?! – не веря своим глазам, переспросил Бухтияр вслух и, сообразив, что кот вряд ли ему ответит, заторопился следом. Возвращаться ради уточнения он не отважился, да и кот явно ждать не собирался. Пятнистая тварь слегка прихрамывала, но это не помешало ей в два счёта добраться до выхода из сада, одним прыжком взмыть на ограду и удобно устроиться на столбе калитки, свысока наблюдая за плетущимся по садовой дорожке человеком. Огромный мотылёк, неосмотрительно выпорхнувший на свет фонаря, был сбит когтистой лапой едва ли не мгновенно.

Да, с такой охраной можно считать себя под надёжной защитой. Ируа́нские боевые коты из самого Индорра́та в королевстве встречались нечасто. И уж тем более не разгуливали свободно по улицам. По крайней мере, в таком небольшом городке, как Сантерра. Может, зверюга носит маскирующий амулет?

Бухтияр моргнул, и силуэт мохнатого котищи расплылся. Вместо него на столбе калитки сидел невзрачный городской полосатик, деловито умываясь. На узкой ленте ошейника поблёскивала зачарованная адресная бирка с номером 7С и силуэтом четырёхконечной звезды.

И тут купец вспомнил, что так и не спросил Аруну о том неизвестном, кто чуть не утопил его браслет. Иначе как чудом и не назовёшь – повезло же ухватить именно за ту руку, на которой была надета пропажа, да ещё и ухитриться сорвать, не уронив в тёмные воды порта!

Впрочем, ответа на вопрос, скорее всего, не последовало бы. Секреты в этом доме, похоже, хранить умели.

Рутровы ируанские коты! Бухтияр теперь совершенно точно знал, что в качестве домашней зверушки такого заводить не стоит. Слишком ярко отпечатался в памяти хруст перекусываемого запястья грабителя. И это при довольно скромных по сравнению с человеком размерах животного, что при маскировке, что без.

Эмили как в воду глядела со своими предупреждениями. Купеческий квартал не славился ночными происшествиями, поэтому за пару переулков до родного дома торговец окончательно расслабился и перестал поминутно ожидать неприятностей. Мыслями он уже был на встрече с Юияль. Между ними столько всего предстоит прояснить! Бывший ухажёр – лишь малая часть, и далеко не самая важная.

Обдумывая, с чего начать разговор, Бухтияр не заметил, как наступил на петлю из тонкой верёвки, сливающуюся по цвету с плитками мостовой. Верёвка дёрнулась, затягивая петлю, но купец успел подпрыгнуть, чудом удержав равновесие и едва не выронив ценную шкатулку.

– Лять! Ч-ч-что з-зза… – фразу закончить помешало утробное урчание, раздавшееся из-за спины. Распушившийся поперёк себя шире котяра, выгнув спину, боком подбирался к фигуре в тёмно-сером, выступившей из ближайшей подворотни. Его сообщник замер с противоположной стороны мостовой, всё ещё держась за конец верёвки, чудом не уронившей уважаемого барра на отполированные дождём камни.

Замерев на месте, торговец попытался оценить ситуацию. Звать на помощь стражу он не решился: вряд ли бы доблестные защитники порядка прибыли мгновенно – слишком далеко от излюбленного маршрута патруля, да и сам район считался добропорядочным. За всё время лишь один случай нападения, да и тот происходит прямо сейчас, именно с ним, Бухтияром.

Тем временем котище, принявший свой естественный облик, успел обратить в бегство первого грабителя, за доли секунды исполосованного острыми когтями, и метнулся ко второму, который неосмотрительно попробовал выхватить у купца браслеты.

Кровь из прокушенной артерии, фонтаном брызнувшая на выроненную шкатулку, адский крик, наверняка перебудивший всех добропорядочных горожан по соседству. И исходящая от пушистого комка меха подавляющая аура ужаса, которой не каждый королевский волкодав мог похвастаться. Единственный глаз кота в полумраке светился призрачным изумрудом, а клыки и когти уже показали себя в деле.

Не медля, купец подхватил с мостовой шкатулку и кинулся бежать к родному крыльцу, на ходу обтирая с неё рукавом капли крови и припоминая их с Юияль условный стук в дверь. Только бы она услышала! Хотя вопль раненого, разнёсшийся по всей округе, мог и мёртвого разбудить.

Дверь распахнулась почти мгновенно. Встревоженная женщина одним взглядом оценила ситуацию и тут же отступила на пару шагов, пропуская мужа внутрь дома. Убедившись, что он цел и невредим, хотя и слегка потрёпан, Юияль чуть успокоилась, но не до конца. Накопившееся недовольство так просто не стереть, даже если вернуться как герой, отстоявший семейную ценность в неравном бою с ночными грабителями.

Но вслед за купцом в дом проскользнул взъерошенный Темурф в обличии серого полосатика, и женщина внезапно просияла:

– Ой, котик, ты, наверное, голодный! Пойдём, на кухне должно было что-нибудь остаться от вчерашнего мясного карне, я сама тебя угощу.

Бухтияр бы не рискнул назвать Темурфа котиком даже под маской безобидного уличного кота, и, тем более, не потянулся бы погладить. Но жена выглядела так… светло. А ведь он уже успел забыть, когда в последний раз видел её улыбку. И эта улыбка снова погасла, когда женщина перевела взгляд с кота на мужа.

Вместо того, чтобы пойти привести себя в порядок, как подсказывал разум, и лишь потом попытаться объясниться с женой, барр Сеймур внезапно выпалил:

– А помнишь, как мы прятались от твоего отца в книжной лавке за углом? Ты попросила ещё тогда подарить тебе редкий томик стихов Аштрыка, "Лис, шёлк и рис", а у меня не хватило целых двух серебряных рууров, и тогда ты сняла с себя камею и попросила продавца принять в залог, пока я не добуду недостающее. Ещё тогда ты верила в меня, как никто другой… я только теперь начал понимать, что чуть не подвёл твоё доверие.

Серо-зелёные глаза Юияль смотрели внимательно и цепко, а в их глубине Бухияр видел себя – того юного, полного сил и энергии молодого человека, который был готов горы свернуть ради любимой женщины. Даже отказаться от собственного родового имени, пусть и не такого звучного, но…

Сеймуров знало полгорода. Арифов – в лучшем случае лишь соседи по дому. Сын горшечника, не желающий идти по пути отцовского ремесла, и матери, которая присматривала за хозяйством и подрабатывала прислугой по найму. Нет, Бухтияр не стыдился родителей. Но тот, чьё имя не имело никакого веса в обществе, не имел права управлять фамильным предприятием Сеймуров. Решение оборвать корни далось нелегко, но в итоге выиграли все: и мать с отцом, получившие неплохие отступные, и сам юноша, вошедший в род жены и перенявший наряду с ней все права наследования. Конечно, до этого пришлось постараться, чтобы будущий тесть убедился в серьёзности намерений жениха, да и без самой Юияль ничего бы не вышло.

– П-п-помоги мне. Нет, п-п-помоги нам, – заикание вернулось внезапно, но Бухтияр переборол себя и ухитрился договорить фразу, – в-в-всп-помнить, о ч-чём м-мы м-мечтали, – и купец открыл шкатулку, достал один из браслетов и протянул жене.

Медленно, словно нехотя, женщина взяла браслет и защёлкнула на запястье мужа. А затем повторила то же самое со своим. Браслеты негромко загудели, подстраиваясь под изменившийся манар своих владельцев. Жизненная сила, которую жрецы вплетали в свадебные клятвы при венчании, даже в течение пары месяцев могла усилиться или ослабеть. Что уж говорить про четыре года, пока браслеты не надевали.

Слушая гудение, Юияль задумчиво смотрела на опустевшую шкатулку, а затем отобрала её у мужа, закрыла и принялась вертеть, словно что-то искала. Перевернула вверх дном, потрясла. Трижды постучала по одной из боковых стенок, надавила на вторую – и в самом центре днища откинулась плотно пригнанная планка, открывая небольшое углубление, обитое войлоком. В тайнике обнаружилось пять старинных золотых монет и небольшой предмет, завёрнутый в старые газеты – всё уложенно друг к другу впритык, чтобы не звенело.

Взглядом испросив разрешения, Бухтияр потянулся к свёртку, осторожно его распаковал и вытряхнул на ладонь устаревший цилиндр, который некогда применяли для записей разговоров. Он помнил своё удивление, когда впервые с ним познакомился. Конечно, за это время техника шагнула далеко вперёд, но в то время фонографы были редкостью, и далеко не каждое семейство могло ими похвастаться. В доме Сеймуров записывающее устройство тоже было, хотя далеко не каждый знал о его существовании.

Но какой секрет содержался в записи? Ведь не пустышку же Юияль спрятала так надёжно. Торговец не успел даже задать вопрос, как позабытый Темурф коротко мрявкнул, напоминая о себе, и женщина всплеснула руками:

– Иду-иду, сейчас-сейчас! А ты, – она кивнула в сторону мужа, – живо приведи себя в порядок и возвращайся. Похоже, разговор предстоит непростой. И тебе есть, что мне поведать. И мне настало время поделиться одним постыдным секретом, пусть даже и не моим. Но если я потом узнаю, что ты разболтал кому-то ещё!..

Бухтияр поёжился. Юияль слов на ветер никогда не бросала, и надо было быть последним идиотом, чтобы не внять предупреждению. Аруна не в счёт. Судя по всему, он уже откуда-то знал то, что должно произойти. Или, по крайней мере, догадывался. Вот только как рассказать жене о загадочном аристократе и его странностях, если при первой же попытке объяснить всё начистоту язык словно что-то сковывало, а мысли начинали путаться?

И куда, интересно, подевался старый фонограф? Может, с его помощью удастся прослушать запись?

На кухне успокаивающе потрескивали дрова в каменной печи. Многие предпочли заменить старые печи новомодными аритовыми, обеспечивающим то же тепло, но без надоедливого дыма и необходимости подкладывать поленья. Ари́ты, солнечные камни, несмотря на свою стоимость, были вполне доступны даже для горожан среднего класса, и одного такого камушка, размером с горошину, хватало на неделю-другую обеспечения дома, начиная от подогрева воды и приготовления пищи на всех домочадцев, заканчивая техническими новинками. Но Юияль нравился живой огонь, да и она сама порой любила состряпать что-нибудь вкусненькое. Да, знатные леди не готовят. Всё, что они должны делать по хозяйству – это распоряжаться прислугой, даже если её немного как у Сеймуров: лакей, горничная, экономка и повар. Но если женщина что-нибудь хочет, то кто ж ей запретит? Тем более, если эта женщина с характером.

Поэтому печей было две. И с обеими Юияль могла, в случае чего, справиться самостоятельно. Вот и сейчас, заварив для себя и для мужа ароматный чиар и не забыв положить коту полную миску обещанного карне, она сидела в ожидании Бухтияра на высокой скамье, совсем не по-аристократически положив локти на стол и обхватив обеими ладонями большую чашку с напитком. На противоположной части стола неуклюже пристроился старый фонограф. Женщина не только самолично разыскала устройство в кладовке, но и протёрла пыль и подготовила к работе, заменив выдохшийся аритовый накопитель на новый. Оставалось лишь вставить цилиндр с записью.

Горничную, выскочившую вместе с хозяйкой на шум, Юияль ещё раньше предусмотрительно отослала со строгим наказом не появляться на глаза, пока не позовут. То же касалось и остальных слуг, включая повара.

Предстоящий разговор не для посторонних ушей, и кухня, располагающаяся наособицу, вполне подходила для того, чтобы побеседовать с глазу на глаз. К тому же все технические новинки находились в гостиной и жилых комнатах, и чтобы подслушать беседу Бухтияра с женой, требовалось подкрасться и приложить ухо к полуоткрытой двери. В присутствии Темурфа сделать это незаметно не удалось бы никому.

Купец, ощущающий себя после горячей ванны заново родившимся, устроился на скамье рядом с женой, с благодарностью приняв кружку дымящегося чиара.

История его самого оказалась до смешного короткой. Отдал цветок на сохранение. Нет, не уничтожил, но приносить обратно не собирается. Да, есть проблемы на работе, возможно серьёзные, понадобится дополнительное расследование. Нет, он хочет наладить отношения, но не знает, как это сделать, да и с обручальными браслетами неспроста всё вышло так… нескладно.

Юияль испытующе поглядела на Бухтияра. Несмотря на короткий и сбивчивый рассказ, полный недомолвок, да и без извинений, как таковых, решение дать мужу второй шанс оказалось принято женщиной почти мгновенно.

– Что ж… похоже, ты действительно сделал всё, что мог. Настала моя очередь поведать о случае, что произошёл незадолго до нашего с тобой знакомства, одиннадцать лет назад. Помнишь Фелима, моего троюродного кузена? Рыжеволосый, с аккуратными усиками. Он ещё приходил при тебе несколько раз, в надежде вернуть благосклонность отца… и мою.

Бухтияр помнил. Как и своё негодование, вспыхнувшее, когда этот холёный тип впервые потянулся губами к руке девушки. Именно тогда он ясно и отчётливо осознал свои чувства по отношению к дочери нанимателя.

– Так вот, Бухтик, он действительно мог стать моим мужем вместо тебя. Отец ему благоволил. Представительный и учтивый молодой человек, сообразительный, в меру начитанный, одевался по моде и вёл себя безукоризненно. Пусть и родственник, но настолько дальний, что препятствием для брака это бы не явилось, скорее, наоборот – всё имущество оставалось в семье, и отцу не пришлось бы думать, кому передать управление предприятием. Женщина во главе семейного дела – это неслыханно, сам понимаешь. Да и я сама ничего против тогда не имела. Ну, пусть в поэзии Фелим не сильно разбирался, зато слушал с энтузиазмом. И ни единым словом или жестом не давал понять, что всё это ему неинтересно.

– До тех пор, пока однажды мне не удалось подслушать его разговор с… – тут женщина сделала паузу, и, покраснев, продолжила: – с любовником.

Бухтияр, как раз в этот момент сделавший большой глоток, чуть не поперхнулся чиаром. Не то, чтобы это было из ряда вон выходящим, он слышал о том, что некоторые молодые люди предпочитают интимную компанию людей одного с ними пола. Но если такое и обсуждалось, то в очень узком кругу, к которому сам торговец отношения не имел. А Юияль, похоже, была всерьёз смущена, если до сих пор не могла свободно об этом говорить.

– Но, – Бухтияр попытался приободрить жену, – какая теперь разница? Он никак не сможет навредить твоей… нашей репутации, предпочтения твоего рутрова кузена в постели – его личное собачье дело. Да и это уже в прошлом, если вспоминать тяжело, можешь больше ничего не рассказывать.

– Нет! – женщина выпрямилась и хлопнула ладонью по столу, чуть не задев кружку с остатками напитка. – Я начала, и я закончу. Можешь мне не верить, но я чувствую, что эту дрянь подсунул тебе именно Фелим. Не знаю, как, не знаю, откуда он её раздобыл. Но прошу тебя, избавься от неё. И от этого… тоже.

Пять монет с императорскими звёздами тускло поблёскивали в протянутой навстречу купцу ладони. Три века назад звезда Индората была ещё о шести лучах. Но золотые новой чеканки сияли уже пятью. По какой причине, Бухтияр не ведал, да и как-то было не до того.

– Откуда они у тебя?

– От прабабушки остались. Она была наполовину имперкой, причём, знатной. Уж не знаю, то ли она сама навсегда решилась покинуть родину, то ли что-то произошло. Она и мужу то не рассказывала, не то, что детям и внукам. Эти монеты – единственное, что она прихватила с собой, пересекая границу между странами. В нашей семье они стали чем-то вроде приданого.

– Так ты собиралась передать их Фелиму?

– Догадливый какой! Не зря я тебя выбрала, – тень улыбки промелькнула на лице женщины, которая сразу помолодела на добрый десяток лет, – Да, хотела. Но не вышло. В тот злополучный день он собирался испросить у отца разрешения на помолвку. А я настолько волновалась, что отменила назначенную с модисткой встречу, и приехала пораньше. Родители же, напротив, задержались. И так вышло, что Фелим оказался у нас дома один. Экономка привыкла к тому, что он уже почти член семьи, и в сопровождении не нуждается. В гостиной у нас как раз стоял новёхонький румороскоп, неделю назад привезли. Вот этот гад и воспользовался случаем, пока никого не было. А я ещё его удивить хотела! Даже туфли сняла, чтобы подкрасться незаметно. Приоткрыла дверь, уже собиралась проскользнуть в комнату. А он! Он и без того бы меня не заметил, слишком занят был разговором со своим… возлюбленным.

Бухтияр поймал ладонь жены, которую чуть ранее освободил от груза золотых монет, и легонько поцеловал кончики пальцев. Та зарделась, и продолжила, волнуясь уже гораздо меньше.

– Он так и не назвал его по имени. Просто "дорогой, единственный, свет очей моих". Сначала я думала, что ослышалась. Не может же быть, что человек, который лишний раз стеснялся признаться мне в любви, сыпать слащавыми словечками в адрес другой… другого… мужчины. Утешал, заверял, что нечего волноваться и не к кому ревновать, дескать, эта дурочка ни за что не догадается. А потом, – Юияль выпрямилась и сверкнула глазами, – потом этот мудряк недоделанный заявил "как только глупенькая пташка родит нам наследника, избавимся от неё". Чего мне только стоило тогда себя не выдать! С каким бы удовольствием я расцарапала бы его наглую рожу. Но потом пришлось бы рассказать отцу. Всё. А он бы не выдержал, и поделился с матерью. А её сочувствия я бы не вынесла.

– Но ты была свободна, когда мы впервые встретились. Как тебе удалось от него отделаться?

Женщина фыркнула и пояснила:

– Бухтик, ты же понимаешь, что женские капризы не всегда случайны. А "глупенькая пташка" умела читать не только стихи. В тот день я сказалась больной, и раздосадованный Фелим ушёл ни с чем. Долго притворяться мне не пришлось, как я и предполагала, он оказался не только жадным, но и неосторожным. Ждать, пока состояние Сеймуров перейдёт к нему, был не готов, а потому подделал несколько документов. Дальше я подсунула их отцу. Гадёныш попытался выкрутиться. Дескать, по ошибке, подставили, не смотрел, что передавал на подпись. Но отец не поверил, потому как слишком хорошо помнил, что именно подписывал, а что нет. И, учитывая, что доступ к сведениям по сделкам был только у них двоих… Кузен тогда ограничился выговором, но утраченное доверие не вернёшь. Там, где одна промашка – будет и другая. На случай, если бы не сработало, у меня оставалась запись вот этого вот разговора, – и Юияль постучала ногтем по цилиндру, стоящему на столе рядом с фонографом.

– Но как он так по-глупому подставился? Мог бы стереть. Или даже забрать с собой.

– А он не знал. Румороскопы с возможностью записи и теперь есть далеко не в каждом состоятельном доме. А тогда мы были одними из первых в Сантерре, у кого он появился. Просто папин компаньон вложил кучу денег в разработки фонографов, ну и отца уговорил… Поэтому я просто подменила цилиндр и спрятала. Вместе с монетами. Глядеть на них не могла, вспоминая, какой была дурой. С глаз долой – из сердца вон. Да и из памяти, как видишь, тоже.

Неловкое молчание продлилось недолго. Бухтияр кашлянул и спросил:

– Так, получается, если Фелим мошенничал, он мог, в случае чего, подделать и завещание? Твой отец поэтому и выкупил дворянский титул барра? Я всегда недоумевал, зачем ему это понадобилось, потому как выгоды особой с этого никакой, одни расходы. А ты и так его единственная дочь. Но если бы что-то с ним произошло, то наследником мог стать любой член семьи, упомянутый в завещании.

– Именно. Я ж говорю, догадливый. У дворянских родов низшего ранга вся собственность передаётся по женской линии. Только дочери и их мужья, принятые в род жены. Ну и, само собой, дочери дочерей. У Фелима не осталось ни единого шанса, – и Юияль довольно хихикнула.

Купец улыбнулся в ответ, признавая правоту жены. Находчивая наследница Сеймуров и в юности не позволяла флёру влюблённости затуманить рассудок. Строгая и проницательная, она прекрасно считывала людей, и, несмотря на стремление к романтике, присущее юным девам, терять голову от любви она не собиралась. Так же быстро, как корысть в Фелиме, она распознала верность слову и находчивость у своего нового поклонника. И сделала всё, чтобы заполучить в мужья именно его.

Несмотря на то, что детей за одиннадцать лет брака у них не появилось, это не означало холодности в отношениях. Сначала они совместно решили подождать, пока семейное дело окрепнет, благо здоровье и возраст обоих позволяли. А потом в семье Сеймуров появился цветочек…