Текст книги "Кармоправ (СИ)"

Автор книги: Milady WR

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

У Кэйто загорелись глаза:

– Безмолвная песнь! Наряд гитнаш, который позволяет им свободно бродить по пескам времени! Никогда не видел его так близко. Можно пощупать?

Кестрель потянулся было рукой к одеянию, но Аруна выхватил свёрток прямо у него из-под носа и ловким движением отправил в недра одного из многочисленных ящиков своего письменного стола. Из целого вороха ярких одежд лишь треугольный платок-накидка остался в ладонях хранителя. Несмотря на тряску, бубенчики безголосо молчали.

– Не всем секретам время пока быть раскрытыми. Эта часть платы предназначена не вам, уважаемый дознаватель, – с укоризной заметил Аруна, и протянул платок госпоже Лянь.

– Как думаете, не пора ли окончательно разорвать нити вины и оставить прошлое в прошлом?

Госпожа Лянь взяла платок, шалью накинула его на плечи, ласково проведя ладонью по кромке ткани, и ответила:

– Пожалуй, теперь я готова.

Бубенчики под рукой госпожи согласно звякнули.

2.5 Маска белого Феникса

На площади Всех Святых в такую жару было немноголюдно.

Храм Индры выделялся среди прочих не только размером и белыми стенами, но и тем, что к нему вплотную с задней стены примыкало здание городской лечебницы Сантерры. Целители часто пользовались благословением жрецов Индры, которое в разы усиливало воздействие лекарственных снадобий. А жрецы получали благодарную паству в виде исцелённых и страждущих.

Пятнадцать лет назад по обоюдному согласию гильдии лекарей и совета жрецов было решено вместо починки старого обветшавшего здания лечебницы выстроить новое по соседству с храмами. К всеобщему удивлению, сроки строительства не затянулись, дело сразу пошло на лад, без сучка, без задоринки, словно богиня удачи Шули, да и все остальные боги храмовой площади тоже одобрили начинание. Вот только вход в лечебницу пришлось сделать отдельный, с другой стороны. Всё ж не храм божий.

Госпожа Лянь только сейчас ощутила, как тесно переплелись на этом небольшом участке различные энергии, пронизывая пространство и время невидимыми токами силы. Обелиск солнечных часов Сантерры, сияющий храм Индры, будто поглощающие свет стены обители Рутры, чертоги Таф, Орноя, Шули и остальных четырёх богов королевства Аридит.

Четырёх.

Пять монет у Аруны, четыре – утрачено. Девять храмов на площади. Белая маска Феникса и обелиск солнечных часов.

Совпадение?

Если нет, то что делать с оставшимися утраченными Звёздами? И где храмы для них? Или она настолько сильно вросла в жизнь королевства, что окончательно перестала быть подданной империи?

Впрочем, это не те вопросы. Аруна прав. Ки Рей Лянь никогда не хотела быть Хранителем времени. Она бы и не смогла. Всё, что ей нужно, это отыскать свою маску, которая спрятана где-то здесь.

Она звала, она была близко. Но все эти чужие энергии путали восприятие, мешали видеть и слышать.

Кэйто осторожно потряс за плечо замершую прямо посреди храмовой площади госпожу Лянь. Бубенчики на накидке звякнули, и время снова потекло, как обычно.

Вторя звону бубенчиков, брякнула монета, стукнувшись о дно чаши попрошайки, сидевшего у входа в храм седовласой богини забвения Бризо.

– Иногда наполнить чашу проще, чем кажется, – мимоходом заметил Аруна, подкидывая и ловя прямо в воздухе ещё одну, на этот раз не медяк, а серебряный руур.

Попрошайка с жадностью следил за движениями руки, играющей с содержимым всей его выручки: чаша для подаяния выглядела едва ли на треть заполненной медяками.

– Главное, чтобы та была без трещин, – завершил мысль Хранитель времени и ловким движением запустил монету в чашу. Та хрустнула и раскололась на две равные половинки; медяки раскатились по мостовой, а серебряный руур так и вовсе упрыгал к стене храма и юркнул в щель между серыми плитами.

Госпожа Лянь вздрогнула и зябко обхватила себя руками:

– Но что, если этих трещин слишком много? Не все ошибки можно стереть.

– А зачем? – недоумённо взглянул на женщину Аруна – Стирать неправильные линии вероятностей означает подпитывать их вниманием. И тогда они крепнут, становятся всё сильнее и сильнее, и в конечном итоге поглощают тебя целиком. Вместо этого достаточно выбрать нужную, и следовать за её звездой, и тогда все остальные отвалятся сами. Всё просто.

Госпожа Лянь вздохнула и расправила плечи. Кэйто показалось, что груз, давящий на плечи женщины, стал чуточку меньше.

У стен лечебницы они разошлись: госпожа Лянь в сопровождении Аруны направилась дальше в храм, а кестрель направился проведать «библиотекаря», собираясь, как закончит, присоединиться к спутникам в санктуарии. Интуиция, обострившаяся за последнее время до предела, не давала имперскому дознавателю покоя.

Размышляя, под каким предлогом лучше навестить больного, Кэйто осмотрелся в поисках привратника, но входной зал пустовал.

Из коридора, ведущего в отделение для душевнобольных вышел худощавый подтянутый человек, который слегка прихрамывал. Он торопливо прошёл мимо Кэйто к выходу из лечебницы.

Вслед за ним вдогонку выскочил служка, размахивая палкой:

– Господин Ши, подождите! Вы оставили вашу трость.

Кестрель встрепенулся. Ши? Ир-Ши?

Развернувшись, он на мгновенье заколебался, проследить за незнакомцем или воспользоваться отсутствием привратника и незаметно проскользнуть в коридор и поискать комнату библиотекаря самостоятельно.

Но заметил над притолокой двери, куда он собирался войти, знак целителей: две сложенные чашей ладони.

Пожалуй, лучше всё же начать с коридора.

Дверь в комнату нужного пациента, он отыскал мгновенно: это была единственная закрытая дверь на всём отделении. Все остальные распахнуты настежь в тщетной попытке хоть немного избавиться от духоты в перегретых помещениях. Впрочем, и эта дверь оказалась не заперта, просто прикрыта.

Судя по всему, именно отсюда вышел некий господин Ши.

Больной, упакованный в смирительную рубашку, из последних сил бился в конвульсиях у изголовья кровати. Кэйто ринулся вперёд и едва успел ослабить удавку, в которую превратился ворот рубашки, зацепившийся за выломанный прут изголовья.

Разговора с больным не получилось. Придя в себя, тот ту же стал угрожать, что прикроет это жалкое заведение, если его немедленно не освободят. Кестрель понял, что больше ничегоне добьётся, и выскользнул в коридор, столкнувшись с возвращающимся служкой.

– А я тут слегка заблудился, – обезоруживающе улыбнулся Кэйто. И заодно поинтересовался, что там за странный человек.

Служка сквозь зубы буркнул:

– Ничего особенного, местный библиотекарь книжек перечитал.

– Да, согласен. Слишком много чтения до добра не доводит, – присоединился Кэйто.

И покинул лечебницу, направляясь в санктуарий. Пока негусто. Хорошо бы госпоже Лянь повезло больше. Впрочем, когда дело касалось Хранителя, речь вряд ли могла идти о простом везении, даже с учётом покровительства богини Шули.

Кэйто рассчитывал, что, пока он разбирается с делами в лечебнице, госпожа Лянь успеет проверить санктуарий. Но, когда они встретились, по разочарованному лицу женщины сразу стало понятно, что успеха она не добилась.

– Я подождала, пока храмовый служка пойдёт проводить других посетителей, и проверила маску Райны. У меня было ощущение, что она хочетвернуться, и я была почти уверена, что маска окажется на месте. Я её почти чувствовала, она звала меня. Но погребальный ящик оказался пуст. И теперь я её больше не слышу.

Аруна, снова удобно устроившийся вразвалку на скамье, приободрил госпожу Лянь:

– В первый раз сложно удержать иной уровень видения. Человеческий глаз не привык к подобному. Даже я нередко пользуюсь звездой Рао и этими славными часиками.

Он постучал по неизменному циферблату часов на очелье, и продолжил:

– Впрочем, в твоём случае слишком рано прибегать к помощи устройств, можно привыкнуть слишком на них полагаться и забыть, как действовать самостоятельно.

Кэйто отметил, что форма обращения Аруны к госпоже Лянь изменилась. Вежливое и отстранённое "вы" превратилось в дружественное и свободное "ты". Но когда? Здесь, в санктуарии, пока они оставались наедине? Или чуть ранее, на площади, после того, как женщина застыла в оцепенении перед обелиском солнечных часов Сантерры? В особняке расстояние между ними ещё сохранялось прежним.

Госпожу Лянь слова Аруны не слишком утешили. Она расстроенно прошлась вдоль рядов масок, часть из которых уже успели заменить. Но некоторые ячейки по-прежнему зияли пустотой. Вернулась. Беспомощно огляделась по сторонам. Затем повернулась к дознавателю и низко склонила голову, выставив перед собой ладони в форме чаши. Символ целителей для королевства и империи был единым. И там, и там это чаще всего был призыв о помощи. Или знак, что всё в порядке, помощь близко. Дар милосердия или пожелание здоровья – встречалось, но реже.

Но были и некоторые отличия.

В Индоррате поклон головы вместе со сложенными чашей ладонями означал просьбу о быстрой и милосердной казни.

Не зная, как ответить на это, Кэйто замешкался. Не в его воле выносить приговор, он должен лишь доставить беглянку обратно. Но по законам империи на лёгкую казнь ей нечего и рассчитывать. Она не просто сбежала, но и унесла с собой чрезвычайно ценный артефакт. В другую страну. И упустила, передав в руки тех, кто знает его секрет.

Неловкую тишину нарушил словоохотливый храмовый служка, успевший вернуться.

– О, знак целителей! Вы тоже недавно из лечебницы? Туда сейчас как раз двое наших жрецов пошли, никак новенького не получается усмирить, буйствует. Сошёл с ума и всё твердит, что он – Бартоломео Рицхе, единственный сын нашего градоначальника! Как будто все вокруг слепые и не видят, кто есть кто. Они же совершенно друг на друга непохожи!

Он вгляделся в женщину и обрадованно воскликнул:

– Ой, госпожа, а ведь я вас помню! Вижу, вам уже стало гораздо лучше!

Он подошёл к госпоже Лянь поближе и, понизив голос, доверительно посоветовал:

– Но знаете, может, вам тоже стоит обратиться к нашим жрецам? Ну, за очищением там, или благословением. Вон, тот бедолага, что вообразил себя господином Рицхе, недавно тревожил покой мёртвых. Совсем как и вы тогда. А вдруг это проклятие покойников?

Госпожа Лянь всплеснула руками:

– Ой! Да вы всё придумываете, чтобы меня напугать! Думаете, я вам поверю?

Служка оскорбился. Он подошёл к дальней стене и указал на одну из ячеек в нижнем ряду:

– Вот! Прямо перед закрытием! Я заглянул проверить, все ли ушли, а он стоит перед ней на коленях и держит в руках маску, да ещё озирается, как тать последний. Только я ему собрался высказать всё, что думаю, как сзади кааак громыхнёт! В храм пробрался какой-то уличный кошак и уронил чашу для подаяния. Ну я, само собой, кинулся прогонять кота и собирать монеты. А когда вернулся – его и след простыл! Так вот почему я и советую, сходите к жрецам, госпожа. И перестаньте беспокоить покойников, добром оно не кончится.

– А вы уверены, что это был именно тот самый сумасшедший?

– Обижаете, госпожа. У меня память на лица отменная. Да и чутьё тоже. Но вы что-то совсем побледнели, неужто и впрямь плохо становится? Сами до лечебницы дойдёте, или кабус вызвать? Вход то совсем рядом, но надо ещё площадь обогнуть, а снаружи жара неимоверная.

Госпожа слабо кивнула, обмахиваясь краем накидки, и сунула в руку служке серебряный руур.

Тот кинулся вверх по ступенькам:

– Я мигом обернусь! А вы присядьте пока, скамейка как раз свободная. А то не дай Индра, опять в обморок свалитесь, как в тот раз.

Кестрель тут же метнулся к указанной служкой ячейке, в два счёта вскрыл замок и вытащил ящик. Под обычной погребальной маской и впрямь обнаружилась вторая! Но на гладкой белой поверхности темнели три рисунка: птица, корона и обелиск.

Кэйто хотел было попробовать стереть один из них, но сработала интуиция, и он отдёрнул руку за секунду до того, как услышал:

– Круг замкнуть должен тот, кто его нарушил.

Аруна поднялся со скамьи, подошёл к замершей в нерешительности госпоже Лянь и подтолкнул её вперёд.

Та потянулась к маске, осторожно взяла её в руки и едва подавила вскрик. Глаза женщины расширились от изумления, она вытянулась во весь рост и прижала маску к груди. Негромко звякнули бубенцы накидки, и рисунок лотоса на затылке под волосами налился светом и засиял, отразившись под ногами круглой световой печатью, разорванной с одного краю. По краям печати проявилось тринадцать кружков, в трёх из которых светились силуэты птицы, обелиска и короны.

Сначала закрылась трещина в круге. Затем начал выцветать, пропадая, контур птицы на световой печати. А вслед за ним исчезало и тёмное пятно с поверхности маски.

Но госпожа Лянь всё же не выдержала напряжения. И рухнула в обморок прямо на руки Кэйто, продолжая крепко сжимать маску.

Аруна осторожно потянул накидку с плеч женщин, обернул ей свою руку, точно перчаткой, и осторожно высвободил маску из хватки госпожи Лянь. В несколько слоёв, как в кокон, замотал добычу и сунул себя за пазуху, расправив складки пышного шейного платка.

Кэйто, переложив госпожу Лянь на скамью, едва успел вернуть погребальный ящичек обратно на своё место в ячейку.

Служка, устало утирая пот со лба, спустился вниз, по пути жалуясь:

– Ну как назло, ни одного кабуса! Всю площадь оббегал, даже на соседние улицы заглянул. Еле нашёл!

При виде лежавшей на скамье госпожи Лянь всплеснул руками:

– Что, опять?! А я предупреждал! Покойники, они такие! Господин, вы поможете мне перенести даму? Я один не справлюсь.

Кэйто кивнул, легко подхватил госпожу Лянь на руки и понёс к выходу.

Аруна, задержавшись, взглянул наверх. На светлом потолке, среди золотых завитков Индры змейкой мелькнула серебряная тень. Извиваясь, она скользнула к дальней стене, где пару мгновений назад скрывалась маска, и пропала.

– Вот же неугомонная леди, – вздохнул Хранитель при виде змейки, – Такую бы энергию на мирные цели.

Он поправил шейный платок, убедился, что тот надёжно прикрывает бугорок с маской, вышел из храма и направился к обелиску часов. Пересекая залитую солнечным светом площадь, задумчиво бормотал себе под нос:

– Так, раз Тэмурф ещё не вернулся, в лечебницу идти смысла нет. Впрочем, даже даже если события пойдут по второй ветке, ничего страшного. Ки Рей Лянь в любом случае под надёжным крылом нашего имперского сокола. Весьма толковый малый, и к тому же превосходно чувствует степень допустимой формы вмешательства.

У обелиска он ненадолго остановился, дотронулся до бронзовой стрелки циферблата и склонил голову, прислушиваясь.

– Да, всё верно. Вероятности положительного исхода равноценны, ключевая развилка не ранее, чем завтра днём. Можно спокойно отправляться домой, Эмили как раз вытаскивает из духовки её коронный пирог из осенних яблок.

В лечебнице пожилой сухопарый лекарь быстро привёл госпожу Лянь в чувство, пустив кровь, и посетовал:

– Что же вы себя не бережёте? О своих подопечных заботитесь, а сама? Хоть вы за ней присмотрите, господин.

Кэйто согласно мотнул головой. Он присмотрит. После того, что произошло, упустить эту женщину будет самым настоящим преступлением.

Собирая инструмент, лекарь продолжал ворчать, сетуя на больных, которые совсем не желают лечиться.

– Вот взять хотя бы того господина. Еле смогли успокоить. Сначала кричал, что он не тот, за кого его принимают. Потом жаловался, что его хотят задушить, а вокруг одни сплошные змеи. Ну какие у нас змеи? Сетки же на всех окнах стоят. Насекомым и всяким ползающим тварям в лечебнице не место.

Кэйто навострил уши, а госпожа Лянь выразила беспокойство:

– Мне бы совсем не хотелось с ним столкнуться.

– О, можете не переживать, он надёжно заперт в отдельном крыле. Присмирел после благословения жрецов и теперь ведёт себя вполне мирно. Вашей подопечной ничего не угрожает.

– Рада слышать. Кстати, как сама поживает сама Тьярви?

– Прекрасно, просто прекрасно, – оживился лекарь, – Знаете, я даже подумываю о том, чтобы направить её на обучение целительскому делу в Эстериус. Жаль, что в Сантерре ей остаться нельзя, из неё вышла бы хорошая помощница. Но всю жизнь под маской не проживёшь, рано или поздно снять придётся. Разве что произойдёт чудо, и господин Рицхе сменит гнев на милость.

– А можно ли проведать того буйного господина, – поинтересовался Кэйто, – Убедиться, что он и впрямь безопасен.

Лекарь замялся.

– Вообще-то мы не разрешаем посещения без веских на то оснований, но госпожа Лянь очень сильно помогла нам средствами. Пожалуй, можно, но недолго.

Он лично проводил госпожу Лянь и Кэйто в отделение для душевнобольных и открыл ключом дверь.

– Вот. Совершенно безобидный и тихий. Можете пройти и убедиться сами.

Кэйто сразу понял: что-то изменилось. Из уголка губ сидящего на постели молодого человека текла слюна, бессмысленный взгляд направлен в пустоту. Оставив госпожу Лянь на пороге, он шагнул вперёд и подошёл вплотную к пациенту. Тот даже не пошевелился. Кестрель приметил на щеке пациента странный след, которого там ранее не было. Две красные точки, как от уколов. Или от укуса змеи. Но колоть в щёку никто бы не стал. А вот кусать…

В коридоре послышался шум, и лекарь заторопился выпроводить беспокойных посетителей на выход. Но там его поджидала новая неприятность.

У входа в лечебницу с привратником вовсю скандалил младший господин Рицхе, требуя срочно арестовать "злокозненного гада". Лекарь попытался его утихомирить, но пышущий негодованием Бартоломео не сдавался.

– Казнить его надо, а не лечить! Этот рутров прихвостень пытался меня убить! А перед этим украл тело! А ещё, а ещё отравил!

Кэйто усадил свою спутницу, которую вёл под руку, на ближайший стул, и тут же вмешался в разговор. Поддакивая в нужных местах, возмущаясь, качая головой и сетуя на нерадивость лекарей, он искусно снимал с юноши гнев и раздражение.

Привратник с лекарем, спихнув скандалиста на неожиданного помощника, откровенно обрадовались. Душевная болезнь сына самого градоначальника – совсем не то, что бредни одинокого библиотекаря. А тут, глядишь, обойдётся. Может, парень просто перепил.

Кэйто, тем временем, слово за словом, ухитрился убедить Бартоломео отправиться вместе с ним и госпожой Мейдж Сирил, которая по счастливой случайности оказалась тоже здесь, в "Затейницу Джеймисин".

Дескать, чем принимать решения на жаре под горячую руку, лучше сначала отдохнуть, расслабиться, выпить прохладительных напитков. А "этот подлец" всё равно никуда отсюда не денется, охрана в лечебнице не хуже, чем в тюрьме, а условия ничуть не лучше. Да ведь господин Рицхе и сам это знает совсем не понаслышке.

Госпожа Лянь, проследовав за оживлённо беседующими господами в кабус, поневоле восхитилась. Такое умение обращаться со словами доступно не каждому, а у кестреля оно оказалось отточено до совершенства.

Всё так же легко и играюче Кэйто продолжил управлять беседой и в отдельном кабинете "Затейницы Джеймисин". Фрукты, прохладительные напитки, вино… Девушки да, тоже будут, ну чуть попозже, ведь так интересно, что же всё-таки произошло с уважаемым господином.

В итоге Бартоломео Рицхе сначала засомневался, а затем и окончательно уверился, что все эти события ему привиделись. Кэйто удалось невероятное: убедить юношу, что он, попробовав запрещённое заморское зелье, перебрал. И чтобы скрыть от отца свой проступок, подговорил ночную пташку разыграть отравление. Но теперь ему стало жаль невинно пострадавшую пташку, и он хочет чистосердечно признаться.

Чтобы поддержать юного господина, Кэйто лично отправился сопроводить его к отцу, оставив "госпожу Мейдж Сирил" отдыхать.

Госпожа Лянь, вернувшись в кабинет, ещё раз обдумала открывшуюся в результате рассказа Бартоломео картину, а помнил юноша не так уж и много.

Помнил, как проснулся в незнакомом месте, ни и отправился домой. Скандалил у ворот, переполошил всех зевак и был тут же отправлен в лечебницу. Там пытался протестовать и оказался связан. Потом его чуть не задушили. Потом напоили какой-то гадостью, привели жрецов, долго и нудно читали молитвы. А когда жрецы, наконец, удалились, и ему удалось уснуть, кто-то больно стукнул его по лбу, отчего юноша проснулся. И сначала было решил, что продолжает бредить: перед ним на груди сидел огромный рыжий кот и подмигивал одним глазом. Когда проснулся во второй раз, кот исчез. Но лоб по-прежнему болел и горел огнём, настроение было ужасным, и Барти решил отправиться восстанавливать справедливость.

Госпожа Лянь вспомнила историю с Иннуар и Тори. И подумала, что знает, что именно и почему коснулось лба юноши. И Кэйто прав. Лучше заставить господина Бартоломео поверить в то, что никакого обмена отродясь не было.

А ещё настало время проститься с Мейдж Сирил.

Владелица "Затейницы Джеймисин" в последний раз прошлась по своему заведению. Поболтала с ночными пташками. Выпила чашечку ароматной кавы с Иннуар. Вернула наперснице лотосовый ключ и сказала, чтобы та завтра утром заглянула в тайник. И заперлась у себя в кабинете, наказав, чтобы её ни под каким предлогом не беспокоили.

Завещание составить оказалось просто. Иннуар прекрасно справится с ролью новой хозяйки, девушка это уже доказала.

С прощальными письмами для каждой из девушек оказалось сложнее, но, в конце концов, Мейдж с этим справилась.

Настало время для госпожи Лянь.

Достав из шкафа дорогое имперское иньфу с красно-золотыми отворотами, она переоделась. Самостоятельно сделала высокую церемониальную причёску. Положила в тайник письма и завещание, достала две нефритовые шпильки, которыми украсила причёску.

Никем не замеченная, спустилась на первый этаж и переступила порог "Затейницы Джеймисин" с тем, чтобы больше никогда не вернуться.

Седьмой дом на Сумеречной улице грабители обходили стороной. Впрочем, не только они. Добропорядочные жители Сантерры старались держаться подальше от живой изгороди, обрамлявшей каменные стены ограды. Даже случайные прохожие ускоряли шаг, проходя мимо ажурных ворот, сквозь которые виднелась ведущая ко входу в особняк дорожка, выложенная гладким тёмно-серым камнем. То ли опасались лишний раз взглянуть на крыльцо, которое охраняли виверры, вытесанные из гранитного гнейса с таким мастерством и детализацией, что казались почти живыми. То ли игра теней в заросшем полудиком саду вызывала из подсознания образы пугающих странных существ. То ли причина крылась в самом хозяине, о котором ходило множество разных слухов. Вот только очевидца, готового поделиться подробностями знакомства, и днём с огнём не сыскать.

Но слухи ходили, и все разные. Одни говорили, что в особняке проживает прекрасная леди, которая смертельно больна и поэтому не выходит из дома, а окна второго этажа всегда зашторены наглухо. Другие уверенно называли владельца дома молодым господином по особым делам, связанным с империей Индорра́т, главным соперником королевства Ариди́т. Третьи заявляли, что здание принадлежит могущественному магу, но сам он там не живёт, а за хозяйством подрядил присматривать дальнего родственника. Вроде бы этот родственник тоже обладал каким-то талантом, но никто толком не мог сказать, каким именно.

Пройти по неосвещённой дорожке меж теней дикого сада, подойти к двери, охраняемой вивернами, и трижды стукнуть бронзовым дверным кольцом о медную пластину обшивки. Громко и открыто, без опасений, что услышат или заметят соседи. Каждый, кто ступал на тропинку из серого камня, ведущую от ворот к крыльцу, становился таким же неприметным, как и хозяин дома. По крайней мере, до тех пор, пока не возвращался обратно на освещённые лантернами камни мостовой. И не имело значения, принял ли владелец гостя, или двери так и оставались неприступно сомкнутыми – визит каждого посетителя особняк сохранял в тайне. Пробиться силой не пробовал ещё никто: как-то враз становилось понятно, что если не судьба по доброй воле, то поперёк и подавно не стоит.

Госпожа Лянь зашла за знакомую калитку и поразилась. Несмотря на то, что лето ещё не перевалило за середину, ветви яблонь ломились от спелых ароматных плодов, которые должны были появиться не раньше осени.

Но, возможно, время по соседству с особняком Аруны и впрямь текло несколько иначе.

Женщина не удивилась, обнаружив по правую руку от себя Кэйто – не сговариваясь, они прибыли одновременно.

Стучать в дверь не потребовалось, на пороге их уже поджидала Эмили в съехавшем набекрень чепце.

– Замечательно! – обрадовалась она гостям, отряхивая о передник перепачканные в муке руки. – Я как раз отнесла наверх чай с яблоневым пирогом, пирог ещё тёплый, я только замесила тесто.

Она спиной шагнула в глубины дома и скрылась из виду.

Гости поднялись вверх по уже знакомой винтовой лестнице, на этот раз Кэйто шёл впереди.

Аруна, в одной рубашке и брюках, без своего неизменного кафтана и шейного платка сидел на краю стола, покачивая ногой, и прихлёбывал из чашки с белыми фениксами ароматный чай.

– Проходите, пирог ещё горячий. Думаю, даже в империи не найдётся таких ароматных яблок, как в моём саду, а у Эмили просто золотые руки.

Госпожа Лянь выбрала одно из кресел с уютной спинкой, а Кэйто предпочёл стул, и все трое воздали дань кулинарному искусство Эмили.

На бледное лицо госпожи Лянь, наслаждающейся ароматным джемом из яблок, потихоньку возвращался румянец, и она сама чуть расслабилась, откинувшись на спинку кресла.

Когда экономка забрала опустевшее блюдо и чашки и удалилась, все трое немного посидели в молчании.

– Знаете, прощаться оказалось не так сложно, как мне казалось. Суть здесь, – Она приложила руку к затылку, где под волосами притаился знак лотоса.

И продолжила:

– Я надеюсь, что у меня получится выполнить долг до конца и очистить имя моего отца. Но, к сожалению, монеты мы теперь никогда уже не увидим.

– Почему нет? – пожал плечами Кэйто.

Он подошёл к Аруне и ссыпал тому в ладонь четыре золотых имперские монеты с шестилучевыми звёздами.

– Я хочу выкупить у вас белую маску Феникса. Если этого недостаточно, скажите, что ещё от меня требуется?

Аруна сжал ладонь и вернулся к своему столу. Заглянув в верхний ящик, ссыпал туда монеты и вытащил знакомый свёрток с накидкой.

– Рассказ, как вы отыскали монеты, и сведения о двух людях, которых я спрашивал чуть ранее. А хранительница маски должна завершить начатое.

Кэйто снова пожал плечами.

– Всё оказалось довольно просто, но Темурф наверняка вам всё уже рассказал.

– Считаешь, что коты умеют разговаривать? – Аруна внезапно перешёл на ты, и кестрель понял, что вышел на новый уровень доверия между ними.

– Не все. И не так, как люди. Но кот, который сумел пробраться в спальню сына градоначальника, стащить у него кошелёк с ценными монетами и врезать одной из этих монет прямо промеж глаз знатной особы, вполне может поведать о своих подвигах.

Госпожа Лянь удивлённо ахнула:

– Тэмурф?!

– Он самый, – подтвердил Кэйто, – По словам доверенного слуги, Бартоломео, до того, как сбежать из дома, вёл себя тихо. Собирался вздремнуть, спрятав под подушку кошелёк. Когда слуга хотел переложить кошелёк в стол, остановил его, сказав, что там памятный подарок от дамы, и он не хочет ни на секунду с ним расставаться. Слуга не настаивал. Но когда зашёл проведать господина, то увидел у него рядом с подушкой серого полосатого кота. Кот уже вытянул из-под подушки мешочек и стащил на пол, но, увидев слугу, зашипел. И вместо того, чтобы удрать, порвал кошель, и метким ударом задней лапы запулил эту самую монету прямо в лоб милому Барти.

Барти проснулся мгновенно и в ужасе завопил, что его хотят задушить. Кот удрал, слуга собрал монеты и хотел передать хозяину, но тому уже было совсем не до того, он потребовал ехать в лечебницу. Испугавшись, что хозяину поплохело, слуга помог господину одеться и собирался поехать с ним. Тот прикрикнул, что справится сам и укатил.

А когда мы с Бартоломео вернулись, слуга просто выдал ему в руки этот самый мешочек, а мне удалось незаметно подменить золотые на похожие. Думаю, сын градоначальника воистину родился в рубашке. За это время он избежал смерти, как минимум, трижды.

– Трижды? – удивилась госпожа Лянь.

– Всё так. Отравление. Удушение. И укус ядовитой змеи.

– А откуда змея?

– Могу только предполагать. Господин Аруна спрашивал меня ранее о женщине, которая интересуется механическими змеями. Наподобие той, что мы обнаружили за зеркалом. Учитывая, что в лечебнице стоят сетки на окнах, а ядовитые змеи в этих широтах попросту не водятся, возможно, эта женщина тоже приложила свою руку.

Аруна цыкнул языком:

– Вот же неугомонная леди! Значит, она всё-таки нашла лазейку. Было бы гораздо проще, если бы в моих видениях над значимыми людьми стояли таблички с именами. Но их нет. А с этой дамой я пока знаком лишь заочно. По крайней мере, на этой линии вероятностей. Мужчина с моноклем, с которым встречался ваш отец, госпожа Лянь, как раз из таких. Я видел его при дворе императора. И вижу на троне вместо одного из королей-близнецов. И эта вероятность ещё не до конца закрыта.

Аруна надел перчатки, открыл ящик стола, куда до этого кинул монеты, и бережно достал из вороха яркой ткани белую маску, которую протянул госпоже Лянь.

Женщина глубоко вздохнула и посмотрела на Кэйто, который одобряюще качнул головой.

Госпожа Лянь взяла маску и вздрогнула от боли. Свет снова появился от её затылка и внизу, на полу, в виде круга с двумя тёмными рисунками: короны и обелиска. Медленно она поднесла руки к лицу и надела маску. Глаза её сквозь прорези маски засветились белым, а рисунки короны и обелиска стали пропадать, как и пятна на маске.

Когда маска оказалась очищенной, женщина сняла её и с облегчением выдохнула:

– Я справилась!

Кэйто, задумчиво глядя на госпожу Лянь, вымолвил:

– Теперь я понимаю, почему род "Милосердного лотоса" был назначен хранителями. Только ваш манар способен проникать сквозь белый нефрит без поглощения и загрязнения, как капли воды стекают с листа лотоса. И, глядя на вашу самоотверженность, я не верю, что ваш отец хотел использовать артефакт себе на выгоду.

Аруна подтвердил:

– Всё так. Я видел, как один человек собирался использовать маску, чтобы отыскать утраченные монеты. Но человек, с чьим телом он обменялся сознанием, был убит.

Кэйто уточнил:

– Я правильно догадался, что при неполном ритуале достаточно убить одного из связанных, как умирает второй. Если они не успели вернуться обратно в свои тела? Если бы что Леон Ирм погиб в лечебнице, то умер бы и Бартоломео, так?

– Верно.

Госпожа Лянь добавила:

– Камушку Бартоломео несказанно повезло. А вот умному и сообразительному Леону – не очень.

Аруна пожал плечами:

– Бывает. А теперь осталось последнее, и не менее важное дело. Скажи мне, Кэйто, как ты теперь ответишь мне на вопрос о долге и мире? Это для тебя по прежнему один сосуд?

– Возможно, – протянул дознаватель, – Только теперь он обрёл форму.