Текст книги "Кармоправ (СИ)"

Автор книги: Milady WR

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Milady WR
Кармоправ

История первая. Шестицветик

Мирный провинциальный городок, добропорядочный купец, таинственный аристократ, необычный цветок, роняющий бутоны раньше срока, пропавшие обручальные браслеты и зачарованные специи. Что получится из этого набора нитей для гобелена судеб? И кто главный ткач? Совпадение, человеческий умысел или воля богов?

Часы на очелье аристократа отслеживают не время, а ключевые развилки вероятностей. Дожди в обычно солнечной Сантерре усиливаются. А небольшая неприятность, случившаяся с торговцем специями, грозит перерасти в проблему, угрожающую безопасности всего королевства.

«Шестицветик» – первая из историй Аруны, эксцентричного изобретателя и хранителя временных линий.

Добро пожаловать в королевство Аридит, где магия соседствует с технологиями, проклятия и благословения имеют реальную силу, а люди продолжают оставаться людьми, со всеми их желаниями и страхами, достоинствами и недостатками.

1.1. Седьмой дом на Сумеречной улице

Природа сходила с ума. Третью неделю в городе шли проливные дожди, превращая улицы в водную гладь. Струящиеся по каменным мостовым потоки заставляли благородных дам выше приличия приподнимать длинные юбки, открывая щиколотки в ботиночках из мягкой кожи. Водоотталкивающие чары, которые за пару медных руу́ров в охотку накладывали подмастерья магомехаников, уверенно держались на обуви, но с ткани почему-то облетали спустя пару часов. Впрочем, дамы были даже рады лишнему поводу показать стойные ножки, уберегая от луж подолы юбок. Или не хотели переплачивать мастерам за дорогостоящие, но куда более стойкие заклинания.

Вечерело. Санте́рра погружалась в полумрак, готовясь дремать под влажным покрывалом серых туч. Яркий шумный Эсте́риус мог себе позволить не спать до утра, зазывно подмигивая огнями лантерн и подсвеченными вывесками питейных заведений. Но его скромный старинный город-спутник не одобрял, когда жители шастают без дела по ночам. Казалось бы, всего пара часов езды по монорейлу от тихой Сантерры до королевской столицы, а разница – день и ночь. Нет, никто не запрещал бродить по ночам. Это даже было почти безопасно, просто… не принято у добропорядочных горожан Сантерры.

Фонари лантерн мерцали призрачно-белым светом, редкие прохожие купеческого квартала торопились побыстрее нырнуть от дождя в уют трёхэтажных домиков с покатыми крышами, похожих друг на друга, как гильдейцы на свой торговый устав.

– Отвали! Я сказала, отвали, без тебя тошно! Какого мудра ты на мою голову уродился, нищедряг придурочный?!

На третьем этаже распахнулось окно, и на подтопленную мостовую с влажным и сочным хрустом приземлился цветочный горшок, разлетевшись фонтаном глиняных черепков и тёмно-коричневых земляных комьев. Сломанный стебель понуро торчал посреди кучки грунта; пёстрые листики в фиолетовых прожилках обиженно вздрагивали под струями дождя, пригибаясь всё ниже и ниже к мостовой.

– И "шестицветик" свой забирай, недоумок! Всё равно не цветёт, толку с него как с тебя прибытка, – припечатали из мансарды, с треском захлопывая покосившиеся оконные рамы.

Скрипнула дверь, и с крыльца колобком скатился пухлый мужичок в зелёном кафтане нараспашку. Начищенные до блеска сапоги трепетно прижаты к груди, редкие пряди, изначально зачёсанные, чтобы скрыть намечавшуюся лысину, размыло дождём. Обнажившаяся макушка насмешливо отсверкивала белизной в свете лантерн.

Он кинулся к разбитому вдребезги горшку, на ходу натягивая правый сапог. Левый же поставил на мостовую и принялся набивать в голенище вывалившийся из горшка грунт, приговаривая:

– Сейчас, миленький, потерпи, всё будет хорошо, ты только потерпи немного, она не со зла, она просто ничего не понимает… ничего.

Цветок, услышав знакомый голос, словно воспрял духом. Листики шевельнулись, приподнимаясь, а стебель качнулся навстречу торопливым заботливым рукам, утрамбовывавшим землю в новёхонький сапог.

– О! Б-бухтия́р! А ш-што эт ты тут делашь? – послышался откуда-то сверху задорный голос. Его обладатель был слегка навеселе, что не мешало ему стоять прямо, держась за ручку огромного, рассчитанного на двоих, зонта. То и дело переступая с ноги на ногу, верзила чудом ухитрялся сохранять равновесие. Казалось, стоит мужчине отпустить рукоятку, как он тут же упадёт, лишившись опоры, а зонт так и останется парить в воздухе как дирижабль, подрагивая от тугих дождевых струй.

Растрёпанный мужичок отвлёкся от своего занятия лишь на миг, убедиться, что его сокровищу никто не угрожает. И молча продолжил осторожно собирать в один ком разметавшиеся по мостовой корешки, готовясь переместить питомца в новый "горшок".

– Д-д-давай п-помогу! Я щас, мигом! – нетрезво пробубнил высокий детина, пытаясь наклониться. Удержать при этом зонт и равновесие – задача непростая, но он почти справился. Вдруг Бухтияр взвизгнул раненым кабаном и бросился непрошеному помощнику под ноги. Тот пошатнулся и с громким всплеском сел в лужу, ухитрившись не выронить зонт.

– Т-ты ч-что это, а? – растерянно начал было долговязый, но тут же осёкся: на грязной мостовой перед ним стремительно распускался сияющий белоснежный цветок со светло-голубыми краями, будто выточенный изо льда. И так же быстро, как распускался, он вял. Спустя пару вздохов сияние погасло. Из размытой дождём земляной кучи одиноко торчал сломанный стебель с пёстрыми листиками.

Растрёпанный мужичок горестно взвыл и схватился за голову, словно пытаясь одним махом выдернуть остатки волос:

– Это был пятый бутон! Пятый, А́йсель, понимаешь ты, пятый?!

Он набычился, подобрался, стянул с ноги оставшийся сапог и пошёл на виновника в атаку. Незадачливый Айсель вмиг протрезвел: вместо добродушного домашнего свина перед ним оказался разъярённый секач в облике коротышки. Инстинкты сработали быстрее рассудка, и расписной зонт принял на себя первый удар сапога, с треском распадаясь на обрывки ткани и обломки спиц. Второго удара верзила дожидаться не стал, удирая на четвереньках быстрее королевской гончей.

Бухтияр за убегающим не погнался. Он перевёл взгляд на стебель цветка, торчащего из набитого землёй голенища. Обречённо вздохнул, плюхнулся перед ним на колени и зарыдал, всхлипывая, как ребёнок, у которого отобрали его единственную игрушку.

Окно мансарды беззвучно приоткрылось, выпуская в дождливую сырость ощущение пристального внимания. Всхлипывающий на мостовой мужичок этого не заметил, зато листья растения моментально пришли в движение, умоляюще потянувшись к своему спасителю. Тот моментально пришёл в себя, выудил из-под обломков зонта второй сапог, натянул на правую ногу, и вскочил.

– Я знаю! Маленький мой, потерпи ещё, я знаю, кто нам с тобой поможет! – обрадованно воскликнул Бухтияр, и с удвоенной энергией зашагал вниз по улице в обнимку с "горшком", прихрамывая на босую ногу.

Седьмой дом на Сумеречной улице грабители обходили стороной. Впрочем, не только они. Добропорядочные жители Сантерры старались держаться подальше от живой изгороди, обрамлявшей каменные стены ограды. Даже случайные прохожие ускоряли шаг, проходя мимо ажурных ворот, сквозь которые виднелась ведущая ко входу в особняк дорожка, выложенная гладким тёмно-серым камнем. То ли опасались лишний раз взглянуть на крыльцо, которое охраняли виверры, вытесанные из гранитного гнейса с таким мастерством и детализацией, что казались почти живыми. То ли игра теней в заросшем полудиком саду вызывала из подсознания образы пугающих странных существ. То ли причина крылась в самом хозяине, о котором ходило множество разных слухов. Вот только очевидца, готового поделиться подробностями знакомства, и днём с огнём не сыскать.

Но слухи ходили, и все разные. Одни говорили, что в особняке проживает прекрасная леди, которая смертельно больна и поэтому не выходит из дома, а окна второго этажа всегда зашторены наглухо. Другие уверенно называли владельца дома молодым господином по особым делам, связанным с империей Индорра́т, главным соперником королевства Ариди́т. Третьи заявляли, что здание принадлежит могущественному магу, но сам он там не живёт, а за хозяйством подрядил присматривать дальнего родственника. Вроде бы этот родственник тоже обладал каким-то талантом, но никто толком не мог сказать, каким именно.

Обычно ни в одном квартале не обходится без бойких кумушек, которых хлебом не корми – дай сунуть нос в соседские дела. Но рядом с двухэтажным домом номер семь под зелёной крышей праздное любопытство скатывалось со сплетниц, как с гуся вода.

Виверны отстранённо скалились, сад шелестел яблоневой листвой, а слуги, молодой мужчина и невысокая женщина в возрасте, исправно ходили на рынок, в прачечную, на храмовую площадь и к портному. Время от времени заглядывали к травнику, да и в целом не отличались от любой другой прислуги мелкопоместной знати. Вот разве что о хозяине ни слова не говорили. Но, признаться, никто их и не спрашивал. Даже если изначально и хотел. Оно как-то само собой получалось, не шло на язык – и всё тут.

Но почти вся Сантерра знала: если в жизни случилась неприятность, с которой не в силах справиться ни целители, ни маги, ни жрецы, ни наёмные головорезы, то можно рискнуть ближе к полуночи отворить незапертые врата Седьмого дома. Пройти по неосвещённой дорожке меж теней дикого сада, подойти к двери, охраняемой вивернами, и трижды стукнуть бронзовым дверным кольцом о медную пластину обшивки. Громко и открыто, без опасений, что услышат или заметят соседи. Каждый, кто ступал на тропинку из серого камня, ведущую от ворот к крыльцу, становился таким же неприметным, как и хозяин дома. По крайней мере, до тех пор, пока не возвращался обратно на освещённые лантернами камни мостовой. И не имело значения, принял ли владелец гостя, или двери так и оставались неприступно сомкнутыми – визит каждого посетителя особняк сохранял в тайне. Пробиться силой не пробовал ещё никто: как-то враз становилось понятно, что если не судьба по доброй воле, то поперёк и подавно не стоит.

Когда купец в обнимку с растением добрался до ажурных врат, на Сумеречной улице не было ни души. Петли даже не скрипнули; кованое железо отталкивало дождевые капли как заговорённое. Трусцой пробежав по мокрой дорожке, Бухтияр ухватился за дверное кольцо, но не успел постучать, как дверь приоткрылась. Ровно настолько, чтобы пройти одному человеку с цветочным “горшком”.

Купец шмыгнул носом, – дождь и босая нога не способствовали укреплению здоровья, – и крепко прижал к себе сапог, переступая порог.

И вздрогнул от неожиданности, когда дверь за его спиной мгновенно захлопнулась, а чей-то приятный голос произнёс с лёгкой хрипотцой:

– Я смотрю, вы не с пустыми руками. Будьте так любезны, поставьте ваш ценный груз вон на тот столик, пока Э́мили проводит вас в ванную комнату на первом этаже. Чистые гостевые туфли получите, как приведёте себя в порядок. Второй сапог можете снять прямо здесь, всё равно уже наследили.

Купец резко обернулся, собираясь возмутиться столь бесцеремонным приёмом, но никого перед собой не увидел. Лишь в центре двери тускло светилось зеркальное окошко, словно подёрнутое туманом, в котором отражалась уменьшенная копия прихожей. А голос, похоже, доносился из медной воронки слуховой трубки, спиралью закручивающейся к потолку.

– Вы так удивлены, словно в первый раз сталкиваетесь с румороско́пом. Или вас заинтересовал видофо́н? Сударь, вы же живёте неподалёку от столицы, Сантерра не настолько отстала от прогресса, – в интонациях невидимого собеседника послышалась лёгкая укоризна.

– Да к тому же, судя по крою кафтана, вы купец. Гильдия Специй и пряностей?

Бухтияр медленно кивнул, уставившись на собственное перевёрнутое изображение в зеркале на двери.

– Жду в кабинете на втором этаже. Эмили вас отведёт. Не забудьте оставить растение там, где я указал. Будете уходить – заберёте.

Не осмелившись возразить, купец пристроил свою ценную ношу на столик, стащил с правой ноги насквозь промокший сапог и огляделся в поисках проводника. Невысокая женщина в накрахмаленном чепце и полосатом переднике тенью проскользнула вдоль стены и жестом предложила проследовать за ней. Из-под чепца выбивалась прядь светло-золотых волос, солнечным зайчиком сияя в тусклом освещении.

– Вам сюда, сударь. Я подожду снаружи. Только постарайтесь не очень задерживаться, иначе он может о вас… забыть.

Спустя четверть часа чистого гостя с ещё влажными, но уже аккуратно зачёсанными на лысину волосами проводили в кабинет. Винтовая лестница сделала несколько крутых поворотов, сбивающих с толку, и Бухтияру отчего-то показалось, что место, куда его ведут, находится за пределами дома или куда выше обещанного второго этажа.

Плотные массивные двери из светлого бука даже не скрипнули, когда Эмили, постучавшись и дождавшись лаконичного "входите", потянула на себя ручку в форме головы льва.

Плотные бордовые шторы оказались наглухо задёрнуты, и купец испытал невольный приступ разочарования: подтвердить или опровергнуть догадки насчёт этажа не вышло. Впрочем, его вниманием почти сразу же завладел хозяин кабинета, сидящий за хорошо освещённым письменным столом. На столе перед ним стояла бронзовая табличка с гравировкой. Надпись гласила "Аруна". Одно только имя, даже без родовой фамилии, но оно идеально подходило владельцу.

Тёмно-зелёные глаза с карей каёмкой смотрели пристально и цепко, чуть вьющиеся каштановые волосы, перехваченные налобной повязкой, не мешали рассмотреть черты лица: прямой нос, чётко очерченные губы и лёгкие, едва заметные морщинки в уголках глаз.

На очелье, вместо привычного для знати драгоценного камня или камеи, виднелись пустые лапки крепления, словно какое-то ценное украшение размером с серебряный руу́р забыли вернуть на место после чистки у ювелира. Шейный платок небрежно ослаблен, но воротник рубашки, несмотря на поздний час, сиял накрахмаленной белизной, как если бы его обладатель только что сменил одежду.

– Итак, сударь, вы пришли выяснить, почему опадают бутоны. Само собой, измерение магомеханиками мана́ра растения ничего не дало: все показатели в норме, отклонений в жизненной силе не выявлено, волшебные способности у цветка отсутствуют. Что делать дальше, вы не знаете.

Бухтияр, собиравшийся представиться, как положено, а затем приступить к изложению своей просьбы, сглотнул и застыл в растерянности.

– Да вы проходите, садитесь.

Небрежный взмах руки в сторону стула с высокой спинкой вывел гостя из оцепенения. Купец неуклюже, бочком, заторопился присесть, забыв поблагодарить хозяина сообразно этикету.

– Н-но откуда?..

– … мне это известно? – Аруна непринуждённо подхватил фразу заикающегося гостя, избавив его от необходимости подбирать слова. – Дело в том, что мне знакомо ваше растение, сударь. Это диаболи́ка изменчивая. Редкий вид, но не настолько, как её ближайший родственник диаболика ультима. Но в вашем случае, похоже, есть все шансы довести цветочек до необратимой мутации и стать обладателем одной из самых больших флористических редкостей нашего королевства. Скажите, какой цветок недавно облетел? Третий, четвёртый?

– П-п-пятый.

Взгляд хозяина кабинета мгновенно заледенел, и в комнате ощутимо похолодало. Купец испытал неодолимое желание соскочить со стула и пригнуться, чтобы между ним и странным аристократом оказался хотя бы увесистый письменный стол.

– Имя?

– Бухтияр Сейму́р, торговец пятого ранга, личный поставщик специй для двора Их Величеств Королей-близнецов Ра́ймуса и Ре́йта, – слова выскакивали без запинки, одно за другим. Заикание пропало так же неожиданно, как и появилось.

– Что ж, повезло тебе, Бухтияр.

Не успел купец удивиться столь резкому переходу на "ты", как его буквально сдёрнули со стула, заставив бежать вслед за длинноногим хозяином особняка.

На первом этаже они оказались почти мгновенно, минуя винтовую лестницу. Узкий полутёмный коридор. Знакомая прихожая и столик с сапогом. Вот только из голенища вместо кроткого поникшего растения торчала извивающаяся многоглавая змея с множеством разверстых пастей.

Бухтияр от ужаса вздрогнул и на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл, цветок снова принял привычную форму чахлого стебля с уныло обвисшими листьями. Вокруг импровизированного горшка тихонько, но басовито гудело силовое поле, исходящее от шнура в серебристой оплётке, небрежно свёрнутого кольцом.

– Моё изобретение, – с едва различимой ноткой удовлетворения произнёс Аруна, – шнурок-блокиратор. Замедляет временно́й поток для любого живого существа, помещённого внутрь петли. Разрыв в доли секунды, разумеется, но для таких созданий, как это удивительное растение, вполне достаточно. И, пожалуй, я вынужден поменять своё предложение забрать цветочек с собой. Тебе придётся оставить это чудо природы там, где оно есть, вплоть до завершения расследования и принятия тобой окончательного решения. А прямо сейчас мы начнём с визита к твоей супруге. Ты ведь женат, не так ли?

Бухтияр зачарованно кивнул, не понимая, кто из них сошёл с ума – он или хозяин особняка. Далеко за полночь, все приличные купеческие жёны спят. Кто станет открывать двери незнакомцу, пусть даже в сопровождении мужа? Да он сам не решился бы будить Юия́ль посреди ночи. Ни теперь, ни в былые времена, пока их семейная жизнь ещё не дала трещину. Переночевал бы на одном из постоялых дворов, а утром пошёл извиняться за своё отсутствие с коробкой лири́йских сладостей, перевязанной серо-зелёной ленточкой в знак раскаяния. Сейчас, конечно, коробка уже не имела значения, но…

Поток путаных мыслей уверенно перебил энергичный голос:

– Э́мили! Высокие сапоги и синий плащ, будь добра. Только проверь, обновлены ли водоотталкивающие чары. Сапожник прислал свежий кристалл пропитки, но я вполне мог забыть об этом упомянуть. И подбери нашему гостю что-нибудь на ноги из старенького, не может же уважаемый барр расхаживать по городу босиком или в домашних тапочках. Мы отправляемся на прогулку.

Полосатый передник промелькнул дважды. Сначала пожилая служанка принесла купцу на выбор две пары слегка поношенных, но вполне приличных сапог. Затем шустро и без лишних движений помогла своему хозяину облачиться в объёмный плащ с капюшоном; обувь Аруна предпочёл надеть самостоятельно.

Бухтияр бросил последний тоскливый взгляд на столик прихожей и мгновенно выскочил за дверь, спасаясь от видения умоляюще протянутых к нему пёстрых дрожащих листочков.

Трёхэтажные домики купеческого квартала мирно дремали в ночи. Фонари ланте́рн светили вполсилы, разгораясь по мере приближения прохожих. Осветительные чары не требовали частого обновления, благо работали в тесной связке со звуковыми датчиками, едва различимо пощёлкивающими миниатюрными шестерёнками.

Аруна шагал широко и размашисто, купец едва поспевал за ним. Попытки расспросить, зачем прямо сейчас нужно отправляться беседовать с той мегерой, в которую превратилась некогда кроткая и любящая жена, он оставил сразу же, как понял, что их попросту не замечают. И сейчас молча торопился за своим проводником. Лишь когда на мокрой мостовой блеснул в свете фонаря горшечный черепок, пропущенный уборщиком, Бухтияр встрепенулся:

– Но откуда вы знаете, где я живу?!

– Я не знаю. Я помню, с некоторой долей вероятности.

Ответ был таким же непостижимым и странным, как и последующие действия аристократа. Он взбежал на крыльцо и трижды постучал в дверь с особым ритмом, в котором купец с изумлением узнал свой собственный тайный шифр. Когда они с Юияль только начинали встречаться, отец будущей жены одобрил выбор дочери далеко не сразу. На какие только ухищрения им не приходилось идти, чтобы встретиться ненароком то в лавке торговца пряностями, то в книжном магазине, то у галантерейщика…

Томительное ожидание, казалось, длилось целую вечность. Наконец, дверь дома с мансардой приоткрылась. В щель встревоженно выглянула заспанная, чуть полноватая женщина в пёстрой шали, наспех накинутой поверх длинной ночной рубашки. Неизменный бант мягко прихватывал сзади пряди слегка вьющихся волос. Но чёлка, как и в юности, упрямо лезла на глаза. Вглядываясь в полумрак, Юияль неуверенно позвала:

– Бу́хтик, ты?

Никакая другая фраза не вызвала бы у купца такого ошеломления, как личное прозвище времён его юности, известное только им двоим. Он заворожённо сделал шаг вверх по ступенькам крыльца, забыв о дожде, стекающем по его лицу, о чужих сапогах и о кафтане, с которого так и не удалось оттереть до конца земляные пятна.

Но цепкий женский взгляд выхватил все эти мелочи влёт, и нежное лицо Юияль враз посуровело, а серо-зелёные глаза потемнели, как перед бурей.

– Хоть ты и разобрался со своей горшечной дрянью, наконец, это не повод надираться в хлам. Сперва проспись, – громкий хлопок двери недвусмысленно дал понять, что разговор окончен.

Спустя миг створка чуть приоткрылась. Ровно настолько, чтобы хозяйка дома непоколебимо и твёрдо дополнила:

– Без обручальных браслетов можешь даже не появляться.

Аруна, оставшийся незамеченным, хотя всё это время был на виду, спустился с крыльца, подцепил купца за локоть, и увлёк за собой в сторону ближайшей трактирни.

Где-то неподалёку взлаяла и тут же осеклась чья-то сторожевая псина.

"Ру́тра побери, как неуютно," – подумал незадачливый цветовод и покорно поплёлся вслед за провожатым.

Ночная трактирня "У Ро́льчека" была не самой популярной в купеческом квартале. Возможно потому, что торговцы знали толк в экономии, а кутить предпочитали в "Затейнице Джеймиси́н". Дорогую выпивку и плату за вход после полуночи не компенсировали даже вкуснейшая домашняя выпечка и удобно расположенные переговорные столики, снабжённые глушилками.

Серьёзные люди предпочитали вести переговоры в иных местах и в иное время, если уж не договорились, как и положено, при свете дня. Но для двоих, присевших за угловой красный столик с отдельной кабинкой, заведение Рольчека оказалось наилучшим вариантом, когда деньги особого значения не имеют, а быстрота решает всё.

По крайней мере, для одного из них.

– Не будь ты поставщиком Королевского двора, разбирался бы сам, – Аруна бесшумно размешал сахар в миниатюрной чашке из тонкостенного фарфора и аккуратно взмахнул серебряной ложечкой, стряхивая капли. Аромат превосходной ка́вы дымком поднимался над густо-коричневой поверхностью.

Бухтияр сглотнул и отпил очередной глоток воды из стоявшего перед ним стакана. Цену за решение “цветочного вопроса” ему пока не назвали. Но личных денег у него пока в любом случае – птах наплакал. Смешно сказать, благородный барр, да к тому же торговец, и без медного руура в кармане. Вот когда… если бы только его пестролистное чудо расцвело…

Он поднял голову и посмотрел на человека, в руках которого оказалась не только чашка с кавой, но и судьба самого купца.

И лишь теперь заметил старинные часы с синим пером, прикреплённые к очелью собеседника. Стрелки застыли на отметке полуночи, хотя та давно уже миновала.

– У в-в-вас там… в-в-время н-н-н-не…

– Неправильное, хочешь сказать? Отнюдь.

Чашка бесшумно коснулась блюдца, а длинные изящные пальцы очертили полукруг по льняной скатерти брусничного цвета и небрежным движением поправили повязку, попутно откинув со лба каштановую прядь волос.

– Они всего лишь зафиксировали первый импульс. Первопричину события. Осталось вычислить допустимую Форму вмешательства. И понять Суть сдвига вероятностей.

– А когда вы успели их вставить? У вас же ничего не было в руках, когда мы выходили, да и тогда, в кабинете, тоже, – заикание купца пропало столь же внезапно, как и появилось. Непривычные термины скользнули мимо сознания Бухтияра, не задержавшись, оставив на поверхности лишь простой и очевидный вопрос о часах.

– Карманы моего плаща ты тоже… осмотрел? – Аруна насмешливо изогнул бровь и продолжил: – Да брось! На самом деле, спросить ты хотел совсем об ином. Вряд ли тебя интересует механизм работы моего маленького временного помощника. Равно как и то, когда именно я им воспользовался. Но – увы, с вопросами придётся подождать, пока мы с тобой не вычислим два оставшихся ключа. Что касается оплаты, как придёт время, сам поймёшь, что следует отдать. С такого, как ты сейчас, брать нечего и незачем.

Пухленькая подавальщица принесла поднос с двумя такими же сдобными, как и она сама, булочками; в отдельной вазочке прозрачным янтарём переливался первый летний мёд, чуть колыхаясь от движения ложки.

– Донниковый, с последней поставки?

В ответ на вопрос девица утвердительно покачала головой и шустро составила на стол вазочку и тарелку с булочками. Но не успела отойти, как Аруна поймал её за локоть и указал пальцем на крайнюю сдобу:

– Забери. Эту пекла Диа́р Шад. А я уже предупреждал, что не потерплю немытых рук и дурного настроения.

На взгляд купца, обе булочки выглядели совершенно одинаково. И пахли просто одуряюще, особенно для человека, который почти с самого утра ничего не ел. Он с сожалением проводил взглядом уплывающий на кухню сдобный кругляшок и сглотнул слюну. И едва не пропустил вопрос, заданный вполголоса:

– Зачем же ты пришёл ко мне, Бухтияр? Время шестого цветения наступает почти мгновенно за пятым. Мало кто успевает остановиться и задуматься. Почему ты пришёл именно ко мне?

Сеймур сморгнул и посмотрел вниз, под стол. На сапоги, разношенные под чужую ногу. На мокрые следы, оставшиеся на полу. И сказал совсем не то, что собирался вначале:

– Я просто хотел снова увидеть её улыбку.

Секундная стрелка на миниатюрных часах очелья вздрогнула и пришла в движение.