Текст книги "Змеиный культ (СИ)"

Автор книги: Михаил Таран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

– Что Вы имеете в виду? – улыбка стёрлась с лица Карновского.

– Именно то, что Вам только что сказал. Основатель и лидер общества «Уроборос» ни кто иной, как сам Асмодей! – Петерсон взял в руку стопку и осушил её одним глотком, при этом даже не поморщившись.

– Ангел? Но это же невозможно… – растерянно бормотал Вильгельм.

В этот момент ему вновь стало не по себе. Тот страх, который испытывали Доминионцы перед небесными агрессорами, был возведён в абсолют. Конечно, немалую роль в этом играла пропаганда, ведь из поколения в поколение Доминионцам вбивали в голову идеи борьбы с внеземными врагами. Идеи, при помощи которых с самых ранних лет жизни, каждому гражданину указывали на необъяснимую враждебность «небесных» к нашему миру.

– И не просто ангел, а легендарный змей-искуситель! – Петерсон многозначительно потряс указательным пальцем над головой.

– И как же ему удаётся скрываться от «Искариот»? – не понимал Вильгельм.

Он, как и все остальные добропорядочные граждане Доминиона, был абсолютно уверен в том, что тринадцатый отдел истребил практически всех ангелов. А те, кто умудрились избежать этой участи, в ужасе прячутся, ожидая своей очереди на истребление.

– Уроборос гораздо сильнее, богаче и влиятельнее, чем тринадцатый отдел. Асмодей же невероятно умён и хитёр. Не думаю, что «Искариот» смогли бы его выследить. А если бы и смогли, то тот день, когда это произошло бы, пренепременно стал бы для них последним, – Петерсон улыбался, шевеля своими усами.

Казалось, что кардиолог был доволен своей причастностью к этой организации. Он словно чувствовал свою исключительность, что возвышает его над остальными людьми. Но оставалось неясным лишь одно: почему же он так боится человека в змеиной маске?

– И в чём же его влияние? – Вильгельм, наконец-то, попробовал салат, который надо признать был весьма неплох.

– В «Гидре», – вернувшись к трапезе, ответил Петерсон.

– «Гидра»? – переспросил Вильгельм, пережёвывая пищу.

– Всё верно. «Гидра» – это общество влиятельнейших людей Доминиона. Они преданы Асмодею. Их преданность имеет свою цену, которая была выплачена сполна многие годы назад. По понятным причинам, я не стану называть имён, но могу Вас заверить, что влияние, которое они имеют, делает «Уроборос» практически неуязвимой организацией. Организацией, у которой есть ключи от всех дверей, есть деньги, есть политическое влияние и протекция. «Гидра» – это часть общества «Уроборос», – не переставая жевать, вносил ясность Петерсон.

– Невероятно… Я и подумать не мог, что такое может быть в наше время, – произнёс Вильгельм, закидывая очередную порцию салата в рот. – И как же этот ангел смог заставить на себя работать всех этих людей?

От услышанного Вильгельм начал не на шутку нервничать, но виду старался не подавать. Панические мысли штурмовали его разум одна за другой. «Гидра» и «Уроборос» – это целый преступный синдикат, задействующий самую влиятельную верхушку Доминиона. «Немыслимый и коварный заговор, о котором пренепременно нужно доложить детективу Фальтусу» – мысленно принял решение Вильгельм, нанизывая на вилку найденный в салате помидор.

– У всех свои причины. Но все, кто работают на «Уроборос», делают это с удовольствием. Асмодей многим помог. Его любят и уважают. Он справедлив и честен. А также он хорошо платит. Я, например, работаю в этой клинике, потому что здесь прекрасные условия для саморазвития и хорошая зарплата. Наверняка моё ежемесячное пособие не уступает Вашему, а возможно и превосходит его. А вот имел бы я всё это, если бы работал на Вас, доктор Карновский? Нет! Конечно же, нет. Поэтому для меня очевидно выгоднее работать на «Уроборос». Да и признаться, мне нравится вся эта таинственность, что окружает их общество, – Петерсон взял в руки графин и налил себе ещё одну рюмку.

– Признаться, я ошеломлён услышанным. А кто же в таком случае Ёрмунганд? Вы сказали, что он сын Босса. А Босс я так понимаю Асмодей. В таком случае… – Вильгельм тоже взялся за графин и налил немного в свою рюмку.

«Пожалуй, чтобы легче воспринимать поток этой безумной информации, нужно выпить ещё», – размышлял Вильгельм, внимательно разглядывая на свет содержимое рюмки.

– Да, так и есть. Всё верно. Он его сын, – Петерсон огляделся, словно удостоверяясь, что их никто не слышит. – Ёрмунганд не человек. Не человек, но и не ангел. Он нечто среднее. Своего рода гибрид, – перейдя на чуть слышный шёпот, выдавил из себя Петерсон.

Лицо кардиолога вновь исказилось неподдельным ужасом. Его глаза округлились. А произносимые им слова были настолько тихими и еле различимыми, что приходилось напряжённо вслушиваться в каждое из них.

– Гибрид? – на лице Вильгельма появился живой интерес.

– Да, так и есть. У Асмодея всегда было много поклонниц, дам, спутниц, если вы понимаете, о чём я… – Петерсон снова огляделся. – Геномы ангела и человека несовместимы. Потомство получить невозможно. Во всяком случае, так считал сам Асмодей. Но однажды случилось невозможное. Одна из юных обольстительниц подарила Асмодею детей. Трёх мальчиков. Это произошло девять или десять лет назад. Эти младенцы были ужасны, уродливы и безобразны настолько, что их даже не стали показывать матери. Я был в тот день в клинике, видел всё своими глазами. Такое сложно забыть, – Петерсон осушил свою рюмку и осторожно поставил её на стол.

– Девять или десять лет? Тот здоровяк, которого я видел в палате, не похож на девятилетнего ребёнка, – Вильгельм замер, напряжённо хмуря лоб.

– Да, это парадоксально. Но им чуть больше девяти. Эти младенцы стремительно росли. Они сильно отличались в поведении от обычных детей. Они крайне любознательны и очень умны. Они впитывают знания как губка. Впитывают всё до последней капли и ничего никогда не забывают. Их тела крепли настолько быстро, что уже к пяти годам они выглядели взрослыми мужчинами. А сейчас они возглавляют и курируют общество «Уроборос» от имени своего отца. Признаться, я их немного побаиваюсь. Возможно, потому что я был из числа тех немногих, кто видел их при рождении, – с опаской, постоянно оглядываясь, шептал Петерсон.

– И что же необычного и страшного было в этих детях? – Вильгельм залпом осушил свою рюмку.

В голове уже немного шумело, а по телу расплывалось умиротворяющее тепло.

– Не будем об этом, коллега. Давайте обсудим более важные дела, – улыбнулся Петерсон, его голос стал громче.

– В таком случае, давайте поговорим о том, где мы сейчас находимся, – Вильгельм перешёл к горячим закускам.

Приличного размера стейк из мраморной говядины источал ни с чем несравнимый запах. Отрезав ножом небольшой кусочек, Вильгельм насадил его на вилку и покрутил, изучая внимательным взглядом. Прожарка оказалась медиум, как он и любил. Закинув мясо в рот, он принялся его неспешно пережёвывать, закрыв глаза от наслаждения. Вкус был настолько невероятным, что Вильгельм мог ручаться за то, что никогда ничего подобного ему пробовать, ещё не доводилось.

– О, это право смешно! Неужели Вы так и не догадались? Не разочаровывайте меня, коллега! – чудаковато хихикая, отложив свои столовые приборы, Петерсон встал из-за стола и направился к расположенному в дальнем конце столовой окну. Вильгельм поспешил за ним. Остановившись перед большим панорамным окном, Вильгельм застыл в изумлении. За стеклом далеко-далеко внизу расположились маленькие домики и разделённые чёрточками улиц кварталы. Высота, с которой Вильгельм взирал на город, заставляла замирать его сердце. Никогда ему ещё не приходилось видеть Церта-Сити столь маленьким и смешным.

– Боже мой! Это же… – бормотал ошеломленный Вильгельм, глядя в окно.

– Всё верно, коллега, это «Пронзающий Небеса»! Самый высокий из всех ныне существующих небоскрёбов. Триумфальное архитектурное творение Доминиона! – скрестив руки на груди, с важностью в голосе заявил Петерсон.

– Но как такое возможно? Прямо в Церта-Сити! – Вильгельм побледнел.

– Я же Вам уже говорил, «Уроборос» весьма влиятельное общество. Им принадлежит дюжина последних этажей этого величественного здания. Теперь, осознавая тот факт, что Вы не так уж и далеки от своего дома, Вам стало легче? – Петерсон многозначительно похлопал Карновского по плечу.

– Мне что-то дурно. Пожалуй, я вернусь за стол, – побледневший как мел Вильгельм направился обратно к столу.

Сев на стул, он ослабил свой галстук и зажмурил глаза. Ему хотелось думать, что это сон. Хотелось верить, что на самом деле, всего этого нет. Но это был не сон. Ужасная реальность, в которую ему посчастливилось угодить, пугала всё сильнее. Что будет дальше? Наверняка от него избавятся, ведь он так много знает.

– С Вами всё нормально, Вильгельм? – послышался встревоженный голос Петерсона, усевшегося напротив.

– Всё хорошо. Давайте перейдём к делу. К тому самому делу, из-за которого я очутился здесь, – Вильгельм открыл глаза, сверля тяжёлым взглядом собеседника. Аппетит куда-то улетучился и сочный кусок мяса, лежащий на белоснежной тарелке, уже не обладал таким манящим эффектом, как несколько минут назад.

– Да… действительно, пожалуй, пора перейти к делу, – согласился Петерсон. – Вы здесь для того, чтобы спасти жизнь. Жизнь одного из ангелов. Жизнь лорда Бальтазара. Во времена вечной войны более трёх сотен лет назад он пал в бою. Порождение Инфернальной бездны вырвало его сердце из груди, но лорд Бальтазар не погиб. Его тело удалось спасти, поместив в специальный саркофаг. Так же как и тело лорда Асмодея. Кто поместил их тела в эти саркофаги нам неизвестно. Но именно благодаря этому им удалось выжить.

– Сердце? Вырвали из грудной клетки? – глаза Вильгельма округлились, голос показался взволнованным.

– Так и есть. Его грудная клетка повреждена, сердце вырвано из средостения вместе с сосудами. Повреждения критические, – продолжил Петерсон. – Вся надежда только на Вас, доктор Карновский.

– И как же вы себе это представляете? Что, по-вашему, я должен сделать? – выдохнул Вильгельм.

– Вы подарите ему новое сердце. Ёрмунганд уже раздобыл подходящий экземпляр. Сердце древнего ангела уже готово к трансплантации. Оно гарантированно приживется, а энергия саркофага ускорит регенерацию. Всё, что от Вас требуется, это сделать то, что Вы умеете лучше всего. Проведите блистательную кардиохирургическую операцию, доктор Карновский! – энергией Петерсона можно было заряжать батарейки.

– Что за чушь? Что за вздор? Даже если у вас есть сердце, то оно уже мёртвое и непригодное к трансплантации. Да и сам пациент… Навряд ли он вообще жив. Это заведомо провальное предприятие! – возмутился Вильгельм, вытирая рот салфеткой.

– Пациент жив, в этом можете быть уверены. А сердце… Это сердце нечеловеческое, оно уникально! В нашей клинике есть всё, что может Вам понадобиться в операционной. Уверяю Вас, это будет легендарная операция. Операция, которая Вас прославит!

– Вы уверены, что в вашей клинике есть всё? А протезы сосудов? Если сердце пациента вырвали… Там должно быть месиво, – настаивал Вильгельм, раздражённо швырнув салфетку на стол.

– Протезы есть. Есть фиксатор верхушки сердца, фиксатор стенки сердца, есть… – напряжённо перечислял Петерсон, вспоминая безграничные ресурсы своей клиники.

– Этого всего совершенно не нужно! Мы собираемся работать на «выключенном» сердце. Фиксаторы и стабилизаторы нужны, если операция планируется на работающем сердце. Проблема будет в другом, – задумчиво произнёс Вильгельм, несогласно мотая головой.

– И в чём же? – уточнил Петерсон, чуть приподняв брови.

– Как нам завести сердце? Даже если мы блестяще проведём операцию, что толку если сердце не будет работать? – сосредоточенным голосом произнёс Вильгельм.

– У нас есть контрпульсатор, искусственные водители ритма, есть дефибрилляторы… – снова стал перечислять Петерсон, напряжённо хмуря лоб.

– Этого недостаточно, – прервал его Вильгельм. – Всё это может не помочь.

– Может. А может и помочь! – раздражённо бросил Петерсон. – В этой клинике есть всё! Вы должны выполнить эту операцию! Выполнить уже завтра, доктор Карновский! И на Вашем месте, я бы старался изо всех сил. От исхода этой операции, зависит Ваша судьба.

– Хм. Интересно. Но мне нужны ассистенты, – на удивление спокойно ответил Вильгельм, видимо уже смирившись со своим положением.

– Мы предоставим Вам наших хирургов. Они готовились к этой операции на протяжении многих месяцев, – горделиво ответил Петерсон.

– Многих месяцев, – улыбнувшись, повторил Вильгельм. – Хорошо. Пусть будет так. Я хочу отдохнуть. Могу ли я вернуться в свою палату?

– Конечно! Конечно, можете, доктор Карновский! – добродушным голосом ответил Петерсон.

Глава 25 «Трансплантация»

От обеда он отказался, так как ему совершенно не хотелось есть. Да и как сейчас можно думать о еде? Сейчас, когда он попал в такой переплёт. Угораздило же его угодить в лапы столь жуткой и мистической организации. И не просто организации, а организации, работающей на древнее существо! Ангела, о котором ему доводилось читать лишь в библейских трактатах. Змей-искуситель… Сама мысль об этом существе вызывала трепет и страх. Страх, пробирающий до мурашек, холодком пробегающих через всё тело.

Но больше всего Вильгельма заботила своя дальнейшая судьба. Слова Петерсона не давали ему покоя. Операция, которую ждёт от него «Уроборос» – авантюра чистой воды. Шансы на успех ничтожно малы. И что же будет с не оправдавшим надежд хирургом в случае провала?

Какой уж тут аппетит?! Кусок в глотку не лезет от всех этих мыслей…

Вильгельм провёл в своей палате всё утро, затем день и наконец, весь вечер. С громким хлопком открыв бутылку шампанского, он сделал несколько глотков прямо из бутылки. Шампанское – праздничный напиток. Так отчего же не отметить им этот вечер? Возможно, следующий день будет последним для легендарного кардиохирурга. Возможно, уже завтра Доминион лишится столь талантливого врача.

Суета и больничный шум, доносящийся из коридора, наконец-то, притихли. Наступила ночь. Лишь изредка, скрипя колёсами, рядом с палатой проезжала каталка. Иногда раздавался писк прибывшего на этаж лифта.

Вильгельм отчаянно пытался, но не мог уснуть. Мысли становились всё мрачнее и мрачнее. Почему-то вспомнился человек в чёрных лоскутах с золотой маской на лице. Вспомнились жуткие истории Петерсона про уродливых близнецов. Затем из подсознания всплыл завораживающий пейзаж «Церта-Сити», который Вильгельму довелось увидеть утром. Он никогда раньше не видел город с такой высоты.

Однако к утру ему всё же удалось уснуть. Усталость взяла своё. Вильгельм провалился в сон, словно в омут. Сон тревожный и поверхностный.

Проснулся он от неприятного чувства. Чувства, что за ним кто-то наблюдает.

Открыв глаза, он увидел таинственного гостя. Гость сидел на том же самом стуле, на котором когда-то сидел Петерсон. Гость непростой, немного жутковатый, хотя и весьма миловидный.

Вильгельм вскочил с кровати и с непониманием и страхом принялся рассматривать таинственного посетителя.

Кудрявые непослушные волосы торчат в разные стороны, словно чёрные пружинки. Бледное лицо гостя обладало утонченными юношескими чертами. Синеватые губы расплывались в улыбке. Жёлтые сияющие в полумраке глаза, уставились на Вильгельма неподвижным застывшим взглядом. Продольно растянутые зрачки сузились до такой степени, что их практически не было видно.

На желтоглазом юноше был дорогой чёрный пиджак, чёрные брюки и ботинки из крокодиловой кожи.

– Не знаю, сможешь ты сделать то, о чём тебя попросил мой друг Петерсон, но ты уж попытайся, – звонким бодрым и немного шипящим голосом начал юноша. – Жизнь этого засранца важна для меня как никогда. Знаешь, а я ведь и подумать не мог, что стану спасать этого самовлюбленного придурка. Я всегда его недолюбливал. Но сейчас я остался в этом мире совсем один. Всех кого я знал, больше нет. Все мои друзья, все враги… Все кого я всей душой ненавидел и та, которую я всем сердцем любил. Никого больше нет. Бальтазар – единственный, кто уцелел. Единственный сохранившийся фрагмент моей прошлой жизни. Я знаю, ты боишься. Боишься, что операция не получится. Но бояться не стоит. Независимо от исхода операции, ты обретёшь свободу. Я не стану удерживать тебя против воли. Твоей жизни ничего не угрожает. Нет ни малейшего повода для беспокойств. Единственное о чём я тебя прошу, это сделать всё, что в твоих силах, – юноша быстрым движением поправил непослушные волосы и добродушно улыбнулся.

Вильгельм неподвижно стоял около своей кровати, изумлённый увиденным. Он даже и представить себе не мог, что ему когда-либо доведётся встретиться с ангелом. Впрочем, сейчас он бы многое отдал, чтобы этой встречи никогда не состоялось.

– Т-т-ты… Вы… и есть Змей? – нервно заикаясь, спросил Вильгельм, не спуская глаз с юноши.

Лицо гостя было бледным и утончённым. Прекрасное лицо, без каких-либо изъянов, было эталоном совершенной красоты. Оно завораживало и одновременно с этим внушало неумолимо нарастающий первобытный страх.

– Асмодей. Моё имя Асмодей. Можно на ты. Все эти реверансы ни к чему, – всё также бодро ответил юноша.

В этот момент Вильгельм отметил, что тембр его голоса чем-то похож на тот, что был у незнакомца в золотой маске. Похож, но всё же вместе с тем имел некоторые отличия. Голос Асмодея был громче и выше. Был более звонким. Однако то нечеловеческое, резонирующее шипение, что сопровождало каждое слово человека в маске, было в какой-то степени присуще и Асмодею.

– Невероятно… Ты и правда стоял у истоков мироздания? – удивлённые глаза Вильгельма становились всё больше.

– У истоков? – усмехнувшись, переспросил Асмодей. – Кто там только не стоял у этих «истоков». Ваш мир и ваш род – дело рук Создателя и его сынов. Моя роль была другой. Деструктивной, коварной и, пожалуй, ошибочной. Я подтолкнул первых людей к грехопадению. Муки совести и раскаяние даровали мне шанс на прощение. Спаситель простил меня. С тех пор я избавился от позорного клейма «падшего ангела», – шипящим, размеренным голосом произнес Асмодей.

Вильгельм заметил, как при разговоре его чёрный змеиный язык то и дело выскальзывал изо рта. Выскальзывал и тут же прятался обратно. Помимо этого, Вильгельм обратил внимание на удлинённые и заострённые клыки, которые представали его взору каждый раз, когда юноша улыбался. Эти немногочисленные и на первый взгляд незаметные детали, при пристальном рассмотрении, навевали на Вильгельма леденящий ужас.

– Я не уверен, что смогу выполнить то, чего ты от меня ждёшь. Но я попытаюсь. Мне нужно подготовить операционную, если мы хотим сделать это сегодня, – с дрожью в голосе произнёс Вильгельм. Его лицо порозовело, а на лбу показались капли пота.

Он прекрасно понимал бессмысленность предстоящей операции, но перечить этому существу не решался.

– Операционная готова. Пациент уже там, как и твои ассистенты, – Асмодей радостно потёр ладоши.

– Почему же ты не покинешь наш мир? Почему не отправишься домой? Всё из-за твоего друга? – Вильгельм осторожно присел на кровать, не отрывая взгляда от жутковатого гостя.

– Друга? Какого ещё друга? Ты про Бальтазара? Ах-ха-ха! Какой он мне друг? Кукла размалёванная. Ты бы знал, как он меня бесит! Таких засранцев как он ещё поискать надо. Нет. Я здесь не из-за этого козла. Я просто не могу телепортироваться. Странно, но что-то мешает мне это сделать. Одно из двух: либо Спаситель меня обманул, что вряд ли, либо что-то блокирует перемещение между Эдемом и Небесным Царством, и вот это уже больше похоже на истину, – бодрый, весёлый голос ангела с каждым новым словом становился всё ближе и роднее. Странно, но Вильгельм уже перестал испытывать мучающее его до этого чувство страха. На его место пришли спокойствие и умиротворённость. Шипящий голос внушал доверие. Казалось, что они знакомы не один десяток лет.

– Удивительно. То есть ты такой же заложник в моём мире, как я в твоём небоскрёбе? – ухмыльнулся Вильгельм, взяв с тумбочки апельсин.

Несколько раз, играючи подкинув оранжевый фрукт, Вильгельм принялся очищать его от кожуры. В этот момент он и сам до конца не понимал, хочет он его съесть или всего лишь вновь почувствовать тот завораживающий запах.

– Нет, совсем не так. Ты не заложник. Если не хочешь мне помочь, я не стану тебя заставлять. Ты можешь покинуть нас в любую минуту. Да и «Пронзающий небеса» вовсе не мой. Точнее он лишь частично принадлежит мне. А в остальном всё верно. Я застрял в этой помойке и не могу попасть обратно. Алкоголь, наркотики, девки, безумства, безрассудства, творчество… Я перепробовал всё и мне здесь уже скучно. Раньше я радовался нашему освобождению из инфернального плена. Раньше я не мог насытиться безумством вашего мира. А сейчас мне всё это уже приелось… Представляешь, я даже пробовал писать картины! – Асмодей рассмеялся звонким юношеским хохотом. – Но всё это лишь для того, чтобы хоть как-то отвлечься. Единственное, что держало меня здесь, исчезло и я даже не могу найти следов.

– И что же тебя держало? – очищая апельсин от кожуры, поинтересовался Вильгельм.

Приятный цитрусовый аромат уже распространился по палате и вытеснил собой все остальные немногочисленные запахи.

– Леди Габриэлла. Мой лисёнок. Скажи, может быть, ты что-то знаешь о ней? Возможно, что-то слышал? – Асмодей поднялся со стула.

Ангел оказался невысокого роста. Во всяком случае, Вильгельм представлял его более внушительным.

– Габриэлла? Нет, пожалуй, не слышал. А кто она? – пережевывая дольки апельсина, уточнил Вильгельм.

– Прекрасная рыжеволосая девушка с гетерохромными глазами и буйным нравом. Она командовала второй твердыней в Гонконге во время вечной войны. Таких как она было немного. – Асмодей неспешно подошёл к Карновскому и уселся рядом с ним. Змеиные глаза неподвижно уставились на собеседника. Со стороны всё это напоминало, будто бы змея гипнотизирует свою жертву, перед тем как сожрать.

– Это же было очень давно! – удивился Вильгельм, изучая жутковатые глаза Змея.

– Да, но она же бессмертная! Ученица Гавриила. Обладательница «дара» и всё такое. Какая для неё разница, когда это было? – лицо Змея посуровело, зрачки растянулись и расширились.

По всей видимости, его что-то разозлило или сильно расстроило. И без того жутковатый образ небесного Змея стал ещё более пугающим. Карновский вздрогнул и невольно отодвинулся от сидящего рядом с ним собеседника.

– Бессмертная? Я думал, что это не больше чем просто легенды! – нервно перебирая в руках кожуру, ответил Вильгельм.

– Неужели никого из бессмертных не осталось в этом мире? А Персивальд? Этот маньяк тоже, по-твоему, легенда? – голос ангела поменялся. Он стал более злобным и реверберирующим. Чёрный змеиный язык стал выпрыгивать чаще и дальше, угрожающе пришлепывая, перед тем как вернуться обратно в рот. Сейчас миловидный юноша совсем не казался Вильгельму доброжелательным и учтивым. Скорее наоборот, в его образе чувствовалась таящаяся угроза, опасность.

– Прошу прощения, но никого из бессмертных мне не доводилось видеть, – уставившись в пол, произнёс Вильгельм. Он испытывал неописуемый ужас, чувствуя себя ничем иным как маленькой мышью сидящей перед огромным голодным питоном.

– Да как такое возможно?! Отвечай! – Асмодей в бешенстве вскочил с кровати, схватив Карновского за шею, и поднял перепуганного доктора, играючи удерживая его на вытянутой руке. – Как так получилось, что вы, жалкие обезьяны, не заметили исчезновения величайших из всего вашего рода? Как можно быть такими тупыми и недальновидными? – лицо ангела исказила гримаса гнева. Чёрный змеиный язык пришлёпывал при каждом слове. Необъяснимая ярость пришла на смену безмятежному спокойствию и в одночасье превратила миловидного ангела в разъярённого демона. Его крепкие пальцы сдавили горло перепуганного доктора. Сдавили с такой силой, что с трудом удавалось дышать.

– Но Вечная война закончилась больше трёх столетий назад! – прохрипел Вильгельм, не понимая, что происходит.

Вильгельм и правда не мог понять чем именно он смог так сильно разозлить этого паренька. Как бы ни старался, но он не мог придумать ни одной вменяемой причины для этого безумства. А тем временем пальцы озверевшего от необъяснимой ярости ангела, всё сильнее впивались в его шею. Обезумивший от ужаса Вильгельм безрезультатно брыкался, в надежде вырваться, но всё было тщетно. Желтоглазый юноша был невероятно силён. Он удерживал на вытянутой руке крепкого по комплекции Карновского так, словно тот был каким-то котенком.

– И это последнее, что я помню, за исключением тех жалких десяти лет, проведённый в вашем «новом» Эдеме! – Асмодей разжал ладони. Перепуганный Карновский упал на пол.

На лице Вильгельма застыла пугающая гримаса ужаса в тот момент, когда он в панике отползал от разгневанного Змея. Вильгельм спешно отполз на несколько метров назад, после остановился.

– Всё, с меня хватит! Я немедленно покидаю это место! – поднявшись с пола и тяжело дыша, возмущённым голосом заявил доктор.

– Как бы, не так! – раздражённо ответил ангел, надменно глядя на перепуганного человека.

Асмодей всем своим видом давал понять, что жизнь жалкого смертного для него ничто. Давал понять, что он в любую секунду может оборвать эту жизнь, даже глазом при этом не моргнув.

– Что это значит? Ты сам мне сказал, что я свободен и в любую минуту могу уйти! – негодующе воскликнул Вильгельм.

Страх вернулся. Вернулся и стал ещё более вязким и холодным, чем был. Очевидно, что его никто просто так не отпустит. Не отпустит, пока он не выполнит эту бессмысленную операцию. Да и навряд ли его отпустят после проделанной им работы, ведь он слишком много знает. От него избавятся, в этом ему сомневаться не приходилось.

– Я передумал! Ты что, жалкая обезьяна, думаешь, что мы равны с тобой? Нет! Никакая мы не ровня! Я разорву тебя на куски, сожру твою плоть и даже не поморщусь. Ты дышишь лишь потому, что нужен мне. Так не разочаровывай меня! Верни к жизни ублюдка Бальтазара, докторишка! – злобно шипел Асмодей, щуря свои жёлтые глаза.

Раздражённый юноша вновь провёл ладонью по волосам, поправляя растрепавшиеся кудряшки.

– Я… Я… – задыхаясь от возмущения начал Карновский.

– Ты, ты! – перебил его ангел. – Немедленно отправляйся в операционную и приступай к работе! – желтоглазый юноша спешно вышел из палаты, при этом громко хлопнув дверью.

Ошеломлённый Вильгельм застыл в непонимании и ужасе. Он не понимал чего ждать от злобного юнца. Не понимал, как выбраться из этой западни. Единственное что он знал наверняка, это то, что желтоглазый юноша ни во что не ставит людей. Весь людской род, если быть точным.

Не прошло и десяти секунд, как дверь вновь распахнулась, и на пороге показался сияющий от счастья Петерсон.

– Доброе утро, коллега! – бодро произнёс кардиолог.

– Да какое же оно доброе? – возмутился Вильгельм, хмуря лоб.

– Друг мой, Вам право не стоит обращать внимание на… – Петерсон задумался, подбирая слова. – На Змея. Он многое пережил и ему тоже несладко. Такая величина как он и такие песчинки как мы… Он и так весьма любезен с нами!

– Любезен? – потирая шею, переспросил Вильгельм.

– Ну конечно! Нужно уважительно и с пониманием относиться к такой персоне. Он сегодня немного волнуется, как-никак друга оперировать будем! – уверенно кивнул Петерсон, засунув руки в карманы халата.

– Он не считает нашего пациента другом, – сухо бросил Вильгельм.

– Это вы бросьте, коллега. Полно вам! Какие обиды могут быть? Что за детский сад? Мне право неловко это говорить, но я стал невольным свидетелем вашего разговора. Проходил, знаете ли, мимо… Так вот, Вы сами спровоцировали его на агрессию.

– Я? – возмутился Вильгельм, приподняв брови.

– Да, Вы. Зачем Вы начали разговор о Габриэлле? Он безумно её любил. Это парадоксально, но это так. Он потерял её и не может нигде найти. Неведение хуже самой горькой правды. Тогда, три сотни лет назад, когда он впал в кому, они были вместе. Они любили друг друга, и любовь эта была чистой и прекрасной. Но затем, когда он вернулся к жизни, когда вышел из столь длительной комы, найти Габриэллу он уже не смог. Это разбило его сердце и лишило покоя душу, – перейдя на шепот, тараторил Петерсон.

– Впал в кому? Как это вообще произошло? – переспросил Вильгельм.

– Война. Война – страшная штука, скажу я Вам, – многозначительно покачав головой, произнёс Петерсон.

– Да, пожалуй, – угрюмо согласился Вильгельм.

– Ну что же, друг мой, собирайтесь. Вас уже ждут в операционной. Позвольте, я Вас провожу… – Петерсон широко улыбался, отчего раздражал ещё больше прежнего.

* * *

В операционной было душно. Пахло спиртовыми антисептиками, пронзительно попискивал наркозный аппарат, возле которого суетился анестезиолог. Двое хирургов уже были готовы и облачены в стерильные операционные одежды. Они с нетерпением ждали Карновского, мечтая наконец-то начать операцию. Ту самую операцию, к которой они так долго готовились. Настолько долго, что их подготовка начала граничить с помешательством. Операционные сёстры разложили на столиках инструменты и уже провели обработку операционного поля.

К тому времени, когда Вильгельм наконец-то добрался до операционной, всё уже было готово к началу.

Стеклянные двустворчатые двери автоматически распахнулись. Вильгельм вошёл в операционный зал. Оба неподвижно стоящих хирурга синхронно поклонились. Анестезиолог торопливо кивнул.

– Вы уже накрылись? И успели обработать операционное поле? – несколько растерянно спросил Вильгельм, поправляя на голове колпак.

– Да, доктор Карновский. Поле обработано и отграничено стерильным бельём, – строго ответил один из хирургов.

– Я бы хотел осмотреть пациента, прежде чем мы начнём, – замешкался Вильгельм, уставившись на закрытого стерильным бельём Бальтазара.

Ничего кроме серьезно поврежденной грудной клетки видно не было. Жёлтая, от содержащего йод антисептика, кожа говорила о том, что операционное поле обработано с запасом.

– Можем расстерилизовать, раскрыться, осмотреть и затем обработаться по новой! – быстро предложил второй хирург.

Послышалось недовольное пыхтение анестезиолога.

– Нет, думаю, не стоит. На это уйдёт лишнее время, – неуверенно ответил Вильгельм, взглянув на своих ассистентов.

Двое хирургов в зелёных одноразовых халатах, с такими же зелёными колпаками на головах и белыми масками на поллица. Их глаза блестят решимостью и нетерпением. Их тела неподвижно застыли со сложенными на груди руками. Стерильные, готовые приступить к своей работе в любую секунду.

– Пойду мыться! – громко произнёс Карновский и направился в предоперационную.

Сначала он хорошенько вымыл руки. Мыл с мылом и тёр их щёткой так, чтобы никакой грязи не осталось. Затем он погрузил руки в металлический таз с антисептиком. Булькаясь в тазу, он внимательно следил за часами, висевшими на стене. Ровно минута и он стерильный. Ровно минута и он готов начать. Так мало времени его отделяет от события, способного переломить судьбу. Но это сейчас неважно. Сейчас нужно сосредоточиться лишь на деле. Нужно просто провести операцию. Сделать всё, что в его силах. Но сделать хорошо.