Текст книги "Танец (СИ)"

Автор книги: Melara-sama

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Не совсем, – я вздохнул и тихо, смотря на огонь, проговорил, – Я хотел увезти тебя подальше.

– Я знаю, – также тихо.

– Мишель, я не хочу, чтобы между нами стоял твой отец, но в свете последних событий – это неизбежно.

– Он не будет стоять между нами, я…

– Мишель, я не обвинял тебя в том, что ты скрываешь ваше общение, я не предъявлял тебе претензий лишь потому, что уверен – ты бы выбрал меня.

– Теперь неуверен? – он развернулся и взволнованно посмотрел мне в глаза. – Почему?

– Ты сам ответил на этот вопрос.

– Потому что он мой отец.

Мишель опустил голову и неуверенно положил дрожащую руку на мою ладонь.

Я сам протянул руку и обнял его за талию, второй нежно провел по контору ошейника, по изящной вязи рисунка на нем, к ушку.

– Именно. И даже если мы с тобой прошли многое, и ты простил меня за свою боль, то он родной тебе человек и, собственно, боли не причинял, той боли, которую пришлось пережить по моей вине. Но ты должен знать, я люблю тебя и просто так не откажусь. – Он попытался что-то сказать, но я не дал, – Я знаю, что ты скажешь, Мишель, пойми, я – собственник, эгоист и в своих желаниях очень требователен. Если ты принадлежишь мне, то эта принадлежность только моя. Я не позволю никому встать между нами, даже твоему отцу.

– Я понимаю, хозяин, – еле слышно произнес он.

– Нет, не понимаешь.

Он не ответил, а немного отсел от меня и перекинул ногу через мои бёдра. Стянул с себя футболку и откинул ее в сторону. Наклонился, поцеловал мою шею, я вздохнул, отклоняясь и открывая ему доступ к чувствительной коже.

Мишель нежно ласкал мою шею, зарывал пальцы в волосы, а я не мог сосредоточиться, но мысли все равно текли не очень радостные.

Предстоит ли нам разлука после этих двух дней?

Никогда.

Я резко вскочил и подхватил его, перевернул лицом в диван. Сильный удар по попке и он вскрикнул, ощущая его даже сквозь джинсы. Я накрыл его собой и толкнулся бёдрами в него, несколько секунд сопротивления и он затих.

Я медленно привстал и стянул с него мешающую одежду, снова удар, но чуть мягче, чем первый.

А Мишель уже не сопротивляется, а подставляется под грубую ласку.

Я медленно и аккуратно развел его половинки и опустился на колени, знаю, чего он ожидает, но сегодня все будет только для меня.

Секс с ним, как разряд электричества, как цунами, как нежные лепестки яблони. Как можно все это сочетать?

Не знаю. Хочу.

Я резко расстегнул свою молнию и достал из кармана смазку, медленно открутил крышку и выдавил прозрачную субстанцию прямо на дырочку моего мальчика.

Он лежал тихо и почти не дышал, а когда я плавно вошел в него, зашипел:

– Микки, не сдерживайся, я понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – плавный толчок. – Я слишком люблю тебя, – еще один. – Хочу и не отпущу.

Он немного повернулся, и на выдохе произнес:

– Я с тобой.

Дальше мы оба сорвались, толчки стали почти неуправляемыми, он царапал обивку и скинул шкуры с дивана, я вколачивался в него почти бесконтрольно. Ощущал его шелковистые стеночки, как он сжимал меня, как дарил всего себя без остатка, как хотел доказать, что верен только мне.

И я верил, верил до тех пор, пока моя сперма не оказалась на его покрасневших ягодицах.

И его мобильный не высветил имя «Алан».

Мишель сполз с дивана и попытался дрожащими руками отключить телефон, у него получилось только с третьей попытки, я всё это время сидел на диване и смотрел, как он, закусив губу, пытается попасть по кнопке.

Потом Мишель повернулся ко мне и, грустно улыбнувшись, устроил голову у меня на коленях.

– Я с тобой, – еще раз повторил он.

– И сколько ты будешь это повторять, Мишель?

– Пока ты не поверишь.

Остаток дня мы провели на свежем воздухе, катались на снегоходах и поднялись на самую высокую точку при помощи фуникулера.

Мишель сначала все пытался как-то доказать мне и убедить в своих словах, но потом я просто отвлек его и в его глазах появился восторг от приключения на высоте.

Он смотрел по сторонам и восторженно открывал губки, а я не выдержал и прижал к себе, накрыл его рот.

Всю дорогу наверх мы целовались, да и вниз тоже. В отличие от других, мы не брали лыжи, и спускались почти в одиночестве.

Вечером первого дня Мишель решил приготовить яблочный пирог, и мы зашли в магазинчик, купить продукты.

Запах сдобы навеивал воспоминания о доме. О его руках в сладком тесте и о том, что Стивен так и не выполнил мое желание.

Ели его, опять же, около камина, расположившись на шкурах, Мишель сидел, устроившись в моих объятиях, и облизывал пальчик.

Я перехватил его запястье и облизал сладкие пальцы.

Он тихо рассмеялся:

– Тебе не хватило твоей порции?

– Не хватило тебя, – также насмешливо ответил я.

Он ничего не сказал, просто прижался чуть сильнее, а я продолжал целовать его пальцы.

За окном тихо падал снег, и я действительно в этот момент был счастлив, и признавался сам себе, что провел бы вот так всю жизнь.

Только с ним, и укутанным в этот аромат яблок и сахарной пудры, ванили и его губ.

Глава 21.

Я лежал в постели и улыбался про себя.

Мишель сопел мне в солнечное сплетение и иногда причмокивал губами, лаская кожу ресницами.

Ему явно что-то снилось, тонкие пальчики сжимали цветастое покрывало, которым мы были укрыты поверх одеяла. Вчера он попросил меня об этом, потому что замерз.

Я улыбнулся и аккуратно прикоснулся губами к спутанным за ночь волосам моего парня.

Мишель блаженно вздохнул, чуть повернул голову и открыл глаза:

– Доброе утро, Микки.

– Самое доброе, я бы сказал.

Я накрыл его губы своими губами. И почувствовал, что безумно соскучился за какую-то ночь, у меня складывалось впечатление, что не видел его намного дольше.

Он раскрылся и потянул меня на себя, укутать его теплом, не отпускать. Я вдавил его в матрац своим телом и понял, что это за чувство. Любовь.

Я так выражаю свою привязанность, свои самые тайные страхи – свою любовь.

Мишель обвил меня ногами и толкнулся языком в мой рот, мы игрались. Я рыкнул, утыкаясь лицом в его шею, пытаясь унять бешеное сердце.

Я четко понимал, мой мир рухнет без него, он для меня самое дорогое, не смогу отпустить это совершенство в моих руках.

– Микки? – тихо прошептал он.

– Знаешь, ночью понял, что ты для меня всё. И вот, что делать с этим знанием – не представляю.

– Микки, послушай, я буду с тобой.

– Ты не понимаешь, я всегда был слишком жесток с тобой, он тоже. Но я сделал то, что никогда бы не совершил твой отец.

– Мы уже говорили об этом, и я просто простил и понял.

– Принял?

– Да. Микки, ты для меня совершенство. И почему именно сейчас ты так переживаешь?

Я отстранился от него и взглянул в светлые, немного растерянные глаза.

– Потому что кроме конкурса и его финала, которые, кстати, меня не волнуют, у меня есть проблема посерьезней. Твой отец говорил тебе причину внезапного интереса к твоей персоне?

– Нет.

Он тоже поднялся и сел рядом со мной на колени, протянул руку и погладил меня по бедру.

– Твоя мачеха погибла недавно и твой отец… – я не договорил.

– Я догадался. – Тихо-тихо. – Но знаешь, я не хотел говорить об этом, я просто хотел, чтобы ты отдохнул перед финалом. Просто побыть вдвоем. Вместе.

– Мишель, я тоже, – я переплел наши пальцы.

– Тогда зачем ты всё время возвращаешься к этому. Мой отец, который внезапно объявился, ничего для меня не значит, я выбрал тебя.

– Не обманывай меня, Мишель. Со мной ты только потому, что любишь, странной такой любовью, почти истеричной. А вот с ним ты можешь стать человеком. Независимым, и встать, наконец, на ноги.

– Я не этого хочу, – он смотрел на меня и по его щекам текли слезы.

– Но он желает этого, да и что ты можешь знать о своих желаниях. М?

Я слез с кровати и натянул джинсы на голое тело, пошел на кухню. За мной тут же послышались шаги.

– Я знаю, что хочу быть с тобой. Ты всегда был таким, мог принимать сложные решение, мог в одночасье отвернуться от своих друзей, ты всегда живешь лишь для себя, создавая видимость реальной привязанности…

Я развернулся:

– Это не похоже на твои слова.

– Да, так считает Алан. – Он сглотнул и обнял себя руками. – Но я считаю по-другому, Микки, ты добрый, нежный, да, иногда несдержанный, но ты только мой. И для меня. Так зачем всё это? Зачем обвинять меня в том, чего ты боишься?

– И чего же я боюсь? – подошел к нему и обнял, согревая.

– Остаться один. И запереть себя в этой клетке из своих желаний. – Прошептал он мне в ключицу.

– Ты хорошо меня знаешь, да?

– Потому что люблю тебя.

– Хорошо. – Я зарыл руку в его волосы и потянул вниз, запрокидывая его голову. – Учти, я накажу тебя, если ты не увидишь мой танец.

– Я приду.

– Я предупредил. А сейчас я хочу чай с остатками твоего пирога.

Он улыбнулся, и я отпустил его.

Сам пошел в маленькую ванную, из зеркала над мойкой на меня смотрел все тот же Майкл Фрейм, но было в его взгляде нечто другое – неуверенность, которая совершенно мне несвойственна.

Я ненавидел чувствовать себя так, но, похоже, с появлением в моей жизни Мишеля и чувств к нему, я стал другим.

Он принес завтрак прямо в постель, предварительно заправив ее.

– У нас постельная вечеринка? – улыбнулся я.

– Не совсем, я же еще не поздравил тебя с победой, Микки.

– Я еще не победил.

Я медленно подошел к кровати, наклонился и поцеловал его не в подставленные под ласку губы, а в плечо. Оперся руками в цветастое покрывало и легонько прикусил нежную кожу.

– Мне кажется, что это вопрос времени.

– Считаешь, что Касараги мне не соперник?

– Нет, я не это имел в виду, просто Ену, также как тебе, победа не нужна. Вы просто дурачитесь.

– Немножко. Как всегда говорил мне Эдвард: Ты, Микки, игрок, но удовольствие тебе приносит не победа, а сама страсть танца.

Он рассмеялся, а я повалил полуодетое тело на мягкий матрац.

– Все равно поздравляю с победой в полуфинале.

– Спасибо, любимый.

Второй день прошел намного лучше, чем первый, не смотря даже на утреннюю дискуссию. Мы до обеда валялись в кровати и ели остатки пирога, потом покатались на снегоходах. Мишель выиграл.

За что был отшлепал и оттрахан в самом не подходящем месте – в туалете административного комплекса.

А вечер я решил разнообразить сам, заказал шампанское и розы. В прямом смысле собираясь искупать его в них.

– Микки, что ты делаешь? – воскликнул Мишель, когда я сдирал с него ненужную одежду и волок в ванную.

– Просто помолчи и наслаждайся.

Я аккуратно опустил его в ванную, наполненную шампанским и снова, как тогда, усыпанную лепестками роз. Правда, убирать было не нужно, и я разбросал их везде, и ворчание ничье слушать тоже не придется, так что вся постель также была в розовых лепестках.

Мишель поднес руку к «воде» и ахнул:

– Микки, это же спиртное!

– Это «Dom Perignon», а не просто спиртное. – С улыбкой ответил я, погружаясь напротив него.

– Мы купаемся в шампанском?

– Почему нет?

– Не знаю. Это так странно.

– Ничего странного, у богатых людей свои причуды, Мишель.

Я подал ему бокал с шампанским и чокнулся краем своего, по ванной распространился звон, и я с улыбкой смотрел, как мой парень делает глоток.

Это был своеобразный мирок. Наш мирок на двоих, я видел глаза моей любви, я чувствовал нежную, почти зажившую кожу на запястьях, я ощущал потрясающий аромат в ореоле шампанского и роз.

И я не хотел, чтобы Алан Тикс влезал сюда, но…

– Ой, мой мобильный. – Тихо прошептал Мишель в мои губы.

– Ответишь?

– Нужно. Я ведь игнорирую его уже достаточно давно.

– Да, целые сутки. – Рыкнул я, прижимая его к себе.

– Микки.

Я ничего не ответил, просто отпустил, он аккуратно выбрался из ванной, замотался полотенцем и вышел за дверь.

Я не хотел подслушивать, но он неплотно ее прикрыл, либо специально, либо просто не заметил.

Я сидел в ванной и пил из бокала, наслаждаясь тихим голосом своего парня.

– Папа, я сейчас не в городе, нет. Мы с Микки поехали кататься на лыжах, да. Нет. – Тишина. – Папа. Нет. – Опять тишина. – Ты мне не говорил. Я согласен на встречу, только можем мы ее перенести? – я ухмыльнулся. – Почему? А… хорошо.

Он давно повесил трубку, но возвращаться, кажется, не собирался. В голове были пузырьки от шампанского, я смял в руке лепестки и властно прошипел:

– Иди сюда.

– Микки, прости, папа сказал – либо сегодня вечером, либо завтра перед финалом.

– Понятно. – Я ухмыльнулся и протянул ему руку. – Удобно, правда?

– Микки, он просто хочет, чтобы я вернулся.

– А ты хочешь вернуться?

Он сел на бортик ванной, и его молчание сказало мне всё, а я вдруг принял это. Принял его со всеми желаниями и причинами. Любовь?

Да, пусть каждый из нас закрывается своими щитами, но мы с Аланом слишком эгоистичны, так что нужно будет просто вовремя вытащить моего парня из цепких лап его отца.

– Ах, да! – он плавно двигался на мне, опираясь на грудь, толчок за толчком. – Микки!

Я обхватил пальцами его эрекцию и резко вверх-вниз, ласка выходила дерганной и чуть яростной, но Мишель запрокидывал голову и стонал в деревянный полоток.

Резко привстал на пятки и развел ноги в стороны, открываясь, опустил голову, смотря мне прямо в глаза, толчок и замер.

Я подхватил его под колени и резко опрокинул на кровать:

– Мучитель.

– Ааах!

Этот секс был сродни нашим отношениям, такой же страстный и непримиримый, такой же неистовый и яростно-жестокий.

Я выскользнул из него и приподнял его связанные руки над головой. Наклонился и облизал, пахнущую шампанским, кожу на груди, сосок.

Мишель подо мной извивался, хныкал, но просить несмел. Знал, что это наказание, и я не намерен исполнять его просьбы.

Я накрыл его собой и немного резко ввел в горячее тело два пальца, он застыл, но через секунду начал толкаться на них, ища удовольствие. Я продолжал мучить моего парня, трахая пальцами, раскрывая его, и очень сожалел, что не догадался взять хоть одну игрушку.

Мишель прикусил губу и обнял меня связанными руками за шею, притянул ближе, я рыкнул, и он тут же убрал руки. Выгнул спинку и попытался сжать мои пальцы в себе, я убрал руку и вобрал в рот его сосок, укусил. Мишель застыл.

– Нравится быть послушным?

– Да, – на грани слышимости.

– А мне нравится, когда ты сопротивляешься. – Он задыхался в своем желании. – Но только в сексе, Мишель, вне постели – я слишком привык к другому твоему поведению.

– Да, – снова еле слышно.

Я перевернул его на живот и плавно вошел, также плавно задвигал бедрами, толкаясь в его прекрасное тело. Мое собственное желание было слишком сильным, и я понял, поиграть дольше не получится.

Резко, безудержно, сильно, по основание.

И мы кончаем в один момент. Вместе.

– Все равно придется вылетать в ночь, иначе завтра Эд меня съест.

– Хорошо, – расслабленно ответил он.

Прижался ко мне чуть сильней и потерся щекой о мое влажное плечо.

– Мишель, ответь мне только честно, – он немного приподнялся и взглянул на меня своими, затуманенными пережитыми ощущениями, глазами, – тебе хорошо со мной?

– Да, – не задумываясь, ответил он. – Очень хорошо. Можно я кое-что скажу?

– Можно.

– Когда меня привели к тебе в комнату, – мой мир как бы застыл, когда я понял, что влюблен в своего мучителя, – он тоже как бы застыл, когда ты ушел из моей жизни, – я был в полубреду, а когда ты вернулся, – мой мир стал совершенно другим, я понял, что ты меня любишь своей любовью, той, которая разрушает. Но, Микки, ты для меня – счастье. И как бы странно это не звучало, это мне помог понять Дрей и мой отец. Поэтому просто верь мне.

И что сказать на это?

Дом встретил нас ворчанием Морис и ее грозным мявком в мою сторону. Я ухмыльнулся и, хлопнув Мишеля по попке, пошел разбирать наши сумки, он же – кормить эту бомбу на ножках.

Как только я закрыл шкаф и обернулся, он обнял меня, прижался и, приподняв голову, тихо проговорил:

– Спасибо за чудесные выходные.

– Не за что. Фокс тебя прикрыл на работе?

– Я уволился, Микки.

– Уволился? – это было для меня новостью, и я вопросительно приподнял бровь.

– Да, как раз перед тем, как мы уехали, меня отпустили даже без отработки,… правда, мне отец помог.

– Интересно, когда я предлагал тебе уйти с работы, ты отказался.

– Микки, он же хочет снова восстановить мои права и будет странно, что я работаю обычным консультантом.

– То есть встречаться с человеком в моем положении – нормально, а становится членом семьи Тикс, собственно, которым ты и являешься от рождения, мешает твоя работа? Да, я понимаю.

– Я не хотел говорить тебе, пока мы были на базе, я знал, что ты так отреагируешь на мои слова.

Я отошел от него.

– Мишель, твой отец манипулирует тобой.

– Нет.

– Что он тебе сказал, когда узнал, что мы встречаемся всерьез? Когда ты ему сказал, что мы любим друг друга?

– Ничего. Он не против наших отношений.

– Верится с трудом, Мишель.

– Почему ты не веришь мне?

– Я не верю твоему отцу! – закричал я.

– Не злись, прошу. Я понимаю.

Но меня понесло.

– Ты понимаешь? Ты ни черта не понимаешь! Сопротивляться мне, но сразу уступить ему! Почему?

– Микки, прошу, пойми меня. Один раз. Я люблю тебя, но и его я все равно люблю тоже.

– Как ты можешь его любить!? Он столько сделал тебе! – и только прокричав эти слова в перепуганное лицо, я понял, что спросил.

– Но ведь я люблю тебя, а ваше с ним отношение ко мне не слишком отличается, просто один вычеркнул меня из жизни, причинив адскую боль, а ты причинял боль, физическую и моральную, очень долго, но я полюбил и люблю. Тебя. И его…

Он замолчал и вдруг развернулся и бросился к двери, я успел перехватить его уже в коридоре.

– Если ты сейчас уйдешь…

– Тебе нужно подумать.

– Я тебя не отпущу.

Я потянул его в кабинет, там, к ручке антикварного кресла, все еще были прицеплены наручники, остались после нашей недавней игры.

Толкнул его в кресло и заковал.

Мишель смотрел на меня с ужасом, а я, почему-то, был так спокоен, просто сел на пол и устроил голову на его коленях, обхватил запястье, свободное от оков, поцеловал еле видные рубцы.

– Микки?

– Тихо. Иначе я сорвусь.

Он замолчал, лишь только тяжелое дыхание выдавало его нервозность и страх. Я знал, он не меня боится и бежал не от меня, а к нему.

– Не позволю никому встать между нами, – прошептал я через час неудобного сидения на полу.

Он высвободил руку и погладил меня по голове.

– Пойдем спать? – хрипло спросил он.

Я медленно встал и отстегнул наручники, подхватил его на руки и понес в нашу спальню.

Надеюсь, завтра, после финала, она все еще будет нашей.

Он уснул не сразу, лежал тихо, но я слышал, как он давится слезами.

Я мягко подтянул его к себе и снова укутал своим теплом, поцеловал в ушко и прошептал:

– Прости меня, я обещаю, что больше не сорвусь.

Он не ответил, только расслабился и притих, горячие слезы прожигали мне кожу…

Утром я проснулся один. Это иррациональное ощущение напрягло мои нервы до предела. Я несколько раз ударил по подушке и оттолкнулся от постели, встал. Принял душ.

Вышел из комнаты и услышал тихую музыку. Мелодию моего танца.

Спустился в гостиную и не смог сдержать вздох облегчения. Он сидел на диване, в обнимку с Морис, и поедал яблоко.

– Доброе утро, Мишель.

– Ты проснулся, я уже хотел идти будить тебя, а то Эд пару раз звонил, все пытался узнать, как ты себя чувствуешь… – протараторил он.

А я просто подошел и накрыл его губы. Яблоко.

Сочное, вкусное, чуть кисловатое, но такое сладкое. Моё.

Я отстранился и взглянул в серо-голубые глаза, Мишель смотрел с вопросом и нежностью.

На запястье был напульсник, и это немного омрачило мое утро, но его нежная улыбка вселила в меня надежду.

– Ты позавтракал? – он кивнул. – Хорошо, тогда поедем, подвезу тебя до места вашей с отцом встречи.

– Не надо.

– Мишель, я не собираюсь с ним разговаривать, я просто не хочу, чтобы ты добирался на такси и он подумал, что я не в состоянии тебя подвезти.

– Ты можешь опоздать на финал!

Мишель ссадил Морис на диван и вскочил, обнял меня.

– Все будет хорошо.

– Прости за вчерашнее поведение, я не имел права так себя вести и что-то доказывать. – Тихо попросил он.

– Имел, но я тоже вел себя недостойно. Прощения просить не буду, так как ты меня так и не научил этому.

Он улыбнулся и кивнул.

Я подвез его к ресторану. Мы молчали всю дорогу, он только сжимал рукав куртки, которую я очень тщательно подбирал для него. Также, собственно, как весь сегодняшний костюм.

– Я пойду. – Нервно облизал губы.

Я знал, что нужно сделать и наклонился к нему, поцеловал.

– До встречи.

Он кивнул и уже взялся за ручку.

– Мишель?

– Да?

– Я люблю тебя, – тихо прошептал я.

– И я люблю тебя, Микки. – Улыбаясь, ответил он, а потом вышел из машины и побежал к входу в помещение.

Тонкая фигурка скрылась за дверьми, а я продолжал сидеть и никак не находил в себе силы завести мотор.

Мне все казалось, что если сдвинусь с места, никогда его не увижу.

Горло сдавило.

Я прикусил губу и, наконец, завел мотор.

Не хватало и, правда, опоздать на свой же финал.

Финальный тур начинался через пару часов, но нас ждали журналисты и поклонники, всё же всё это делалось больше как шоу, чем соревнование.

Эдвард ждал меня на стоянке и когда я припарковался, тут же схватил и поволок в тренировочный зал.

– Эд, какая еще тренировка?

– Простая, хочу, чтобы ты был готов к тому, что тебя ждет.

– Я готов.

– Да? Что-то по лицу не скажешь.

– Я почти не спал.

– Дурак.

– И не завтракал.

– Еще больший дурак.

– И я не в духе.

– И причиной тому Мишель?

Я даже остановился.

– Как догадался? – с улыбкой спросил я.

– Он был такой же тусклый, когда я звонил, отвечал односложно. Майки, давай договоримся, ты сейчас отбросишь все свои мысли и просто сделаешь то, что умеешь, а потом я сам помогу вам разобраться в ваших отношениях.

– Не нужно, мы взрослые уже. Разберемся.

– Уверен?

– Да, – я улыбнулся, – но спасибо за попытку.

– Не за что. А теперь молочный коктейль, одна прогонка, свежий душ, сок и финал…

Прожектор, гладкая поверхность пола, не видно лиц, только ощущения восторженных взглядов, адреналин кипит в крови.

Я точно знаю, что лучший, мои движения отработаны до автоматизма, но я вкладываю в них всего себя и идет отдача. Поворот, прогнуться. Мой личный огненный шар – внутри.

Я верю, что будет огонь. Между нами. Вместе.

Твоя кожа под моими пальцами, твои вздохи и стоны, я всё это слышу, мне не нужно представлять. Ты всегда был со мной, я поздно понял и осознал тебя, но огонь твоего желания в моей крови.

Я двигался для тебя, Мишель. Каждое движение на этом паркете в след лучу прожектора – только для тебя.

Последние аккорды и я падаю на колени, проезжаю немного, наклоняюсь, и включается свет.

Они аплодируют мне, но я ничего не вижу, только твои яркие глаза и розовые розы в твоих руках.

Рядом стоит твой отец, но мне не до него, я так и сижу на коленях, протягиваю тебе руку, и ты бежишь ко мне.

Тоже падаешь на колени и обнимаешь, что-то шепчешь, но я не слышу. Целую. Тебя. Только тебя, моя боль, мое отчаянье, мой огонь, мое пламя.

Эпилог.

– Если будете в Японии, не забудьте прислать открытку, – улыбнулся Ен.

– То есть в гости ты нас не ждешь? – подначил его Мишель.

– Какие гости, ты взгляд Фрейма видел? – засмеялся Фокс, прижимая к себе одну из многочисленных переносок.

– Я рад, что ты все же решил принять его предложение, – тихо прошептал я Фоксу.

– И я рад. И, Майки, береги Мишеля, ладно, и…

– Буду. И то, что ты хочешь мне сказать, забудь. Я ничего не передам Теду.

– Я не это хотел сказать. Между мной и Тедом больше ничего нет, мое сердце отдано моему японцу. А то, что я хотел тебя попросить… Вот. – И с этими словами он передал мне переноску.

– Нет! Нет! И нет!

– Да ладно тебе, Фрейм, он хороший. Самого спокойного тебе выбрал, все же у вас с Мишелем тоже должны остаться воспоминания обо мне. – И яркая улыбка.

– Не сердись на него, он как лучше хотел. – Прошептал мне Мишель, как только эти два голубка завершили посадку.

Да, личный самолет пришлось оставить и брать грузовой, ведь машину просто так не увезешь.

Да, мы набрали абсолютно одинаковое количество очков и потом долго смеялись над Дорис и тем, как она швырнула в нас табличкой с двойкой.

Она хотела как лучше для себя, но получилось, что Стивен поднимал после нее и как он вычислил, или опять подслушал – неизвестно. Но у Международного конкурса два победителя. На то он и международный.

Мы вышли из зала ожидания, и я прижал к себе Мишеля, около обочины стояла его Alfa Romeo, он был так влюблен в нее, что я иногда ревновал. Сильно.

На что он только посмеивался и всячески отвлекал меня от мыслей выбросить ее на свалку.

Его отец сейчас лежит в больнице, говорят, что лучше ему не станет и, скорее всего, через полгода он умрет, я не говорил об этом Мишелю, потому что это будет для него удар. Но он догадывается.

А я скрашиваю его думы по этому поводу.

Как у нас?

Знаешь, Дрей, я бы не стал писать тебе об этом. Потому что ты будешь как всегда ерничать, но у нас все прекрасно.

Правда.

Я люблю и любим.

P.S.

Прости, письмо получилось длинным, но ты сам просил написать историю моего танца, который покорил тебя своей страстью.

Я написал.

Конец.