Текст книги "Танец (СИ)"

Автор книги: Melara-sama

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Танец

Автор: Melara-sama

Бета: Assyr_g

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: Микки/Мишель, Ен/Фокс, Тед/Фокс

Рейтинг: NC-17

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст

Глава 1

– Тяни ногу! Майк, ты должен понять, что соревнования международные, это тебе не городской конкурс по танцулькам!

Я вздохнул, и сделал еще круг. Я устал.

– Майк! Так, иди сюда…

Я подошел к требовательному Эду и присел рядом.

– Расскажи мне, что случилось, настоящую причину того, что у тебя заплетаются конечности и ты все время летаешь в облаках.

– Все в порядке, я просто устал. – Я не лгал тренеру, просто зачем забивать голову еще и ему.

– Так не пойдет, у нас с тобой никогда не было секретов. К кому ты пришел первому, когда узнал, что твоя ориентация стала голубого окраса? Ко мне. Не к маме побежал, это уже потом после, как я тебе дурному разжевал все, ты пошел и признался маме, так что давай рассказывай. – Он взял пульт и выключил музыку, под которую я тренировался.

Вообще, мое бегство из города моего детства, сделало счастливым уйму народа. Ну и пусть Кай считает, что это он такой великий мститель. Фр…

И тоска моя далеко не по Дрею Брауну. Хотя именно Дрей всколыхнул те воспоминания и заставил задуматься. Точнее, не совсем Дрей, а его улыбка, когда он обнимал Джона, брата мужа моей сестры. Поднятые воспоминания из глубин памяти заставили меня найти другого человека.

Человека, которого я обидел. И по случайности, или же так было угодно Судьбе, он тоже живет здесь. И я могу каждый вечер его навещать, могу и делаю. Трахая его. Как много лет назад, только «сейчас» очень отличается от «тогда».

Тогда, в то время, он был тихим и совершенно незаметным, а я сделал ему одолжение тем, что в один из дней, уже после Дрея, трахнул этого парня. С почти таким же именем как у меня. Тогда это жутко взбесило меня.

Его покорность, его слезы, его стыд.

И я подумал, что сломаю его и выкину, как и Дрея до этого. Но у Дрея Брауна был тот, кто его пожалел и помог жить дальше, а вот у Мишеля нет.

Я нашел его, и первое, что бросилось мне в глаза, это его затравленный взгляд и все время спрятанные руки.

Только вчера я понял причину – он режет себя, чтобы чувствовать, что еще жив.

И меня это задевает за живое.

Там, где-то внутри, бьется, как пламя, как будто ответственность за него несу я.

Я тот, кто толкает этого в сущности мальчишку на такие вещи.

Я виноват.

– И это чувство вины не дает мне сосредоточиться и начать уже серьезные тренировки на международный конкурс. – Закончил я.

Эд долго молчал, а потом как треснет меня, подзатыльник.

– Это еще что такое? Я тебя чему учил? Ты что, с ума сошел?! Кого ломать? Тебе что, человеческая жизнь – игрушка что ли?! – Выдохнул и уже спокойно продолжил. – Так, даю тебе два дня. Разберись с мальчиком, разберись с собой, и если через два дня ты мне продемонстрируешь то же самое, я с тебя пять шкур сдеру, но на конкурсе ты у меня отплясывать будешь как на веревочках. Понял?

– Понял. – Тоскливо ответил я.

– Майк, ты у меня мальчик умный, так зачем делать такие вещи, о которых потом впоследствии будешь жалеть?

– Он никогда не сопротивлялся…

– А чего ты хотел? Кто за его спиной?

– Я не знаю. Но живет он в однокомнатной квартире, работает консультантом в техномаркете. Средний такой…

– А это не тебе судить, средний он или нет. Вспомни, как ты сам сюда первый раз пришел с мамой за ручку, вспомни, сколько я мучился, чтобы хоть стойку правильную из тебя скрутить… Микки, ты дуралей.

– И что мне делать?

– Иди и наладь свою и его жизнь.

– А моя-то тут причем? Он для меня ни… – но договорить я не смог. Замолчал, задумался.

Я причинил ему боль, я в его глазах чудовище, если слово не похлеще. Но он продолжает открывать мне дверь… почему? А я презираю его за слабость, но продолжаю стучаться в эту дверь… зачем?

– Иди, Микки. – Подтолкнул меня Эд.

Я принял душ, переоделся и вышел в прохладный вечер. Квартира Мишеля находится недалеко, я решил зайти в магазин и купить что-нибудь на ужин, а то у него вечно одна порция. Я даже остановился. Чертов мальчишка, последнюю неделю он вообще хоть что-нибудь кроме яблок ел? Он всегда брал на работу яблоко и скромно тупил глазки, когда я спрашивал, поедая ужин, почему он не ест! Мать меня убила бы давно, если б знала, что ее сын совершенный чурбан!

Я влетел в магазин и смел с полок продукты первой необходимости. Конечно, сейчас конец месяца, зарплата наверняка была в начале, и он просто как обычно стесняется что-либо сказать, идиот!

Я добежал до дома и влетел в подъезд, поднялся на шестой этаж и позвонил.

Открыл он как всегда быстро. Взгляд все так же затравлен, и губы никак не могут сложиться в улыбку.

– Привет. – Тихо. – Как тренировка?

Я рыкнул и вошел в коридорчик.

Мишель смотрел на меня испуганно.

– Привет. Сумки возьми. – Спокойно ответил я. – Тренировка нормально, но Эд отпустил меня на два дня, так что я поживу у тебя.

Я пристально смотрел в его глаза. Светлую радужку тут же закрыл зрачок, и он непроизвольно сделал шаг назад, сглотнул.

– Страшно? – вдруг спросил я.

Он покачал головой, на кухне что-то зашуршало, и он повернулся, но с места не сошел.

– Иди.

Он тут же рванул на кухню, ойкнул, что-то упало.

Я разделся и повесил свою кожаную куртку рядом с его потрепанным пальто.

Черт, а ведь у него действительно никого нет.

Я взял пакеты с едой и прошел в маленькую кухоньку.

Мишель сидел на коленях около плиты, и я испугался. Сел рядом с ним.

– Дай посмотрю.

– Все в порядке, не волнуйся. – И так он это сказал, как будто я, действительно, зверь.

Я опять вздохнул и несильно сжал его запястье, потянул на себя. Видимо, он схватился за крышку кастрюли голыми руками. На пальцах был красный ожог, несильный, но болезненный.

– Мишель… – в наступившей тишине проговорил я.

Он вскинулся, глаза огромные, смотрит на меня испуганно и в неверии. Да, это впервые, когда я называю его по имени сам.

– У тебя есть аптечка?

– Нет. – Тихо проговорил он.

– А деньги, а еда, а вещи, которые положено носить осенью?

Он нахмурился и медленно покачал головой.

– Не волнуйся, я привык. – Он попытался отнять у меня свою руку, но я сжал запястье чуть сильнее. Я не животное, я исправлю, хочу увидеть улыбку на его лице. Красивом лице, если подумать, милом. С родинкой на щеке, ровными бровями и пухлыми, чувствительными губами, которые я никогда не целовал. Глаза такие тусклые и цвет непонятный. Как же так? Сломать и не заметить, а потом еще и добивать каждый раз…

– Мишель. – Я притянул его к себе и обнял.

Он вздрогнул, когда мои пальцы зарылись в чуть жестковатые волосы, и я погладил кожу головы на затылке.

– Я поесть принес. Не знаю, что ты любишь, взял все и сразу. Даже мороженое.

Он задрожал в моих руках, я знаю, он не плачет, не умеет плакать, разучился уже давно.

– Спасибо.

– Не за что, а теперь выльем эту бурду, которую ты там варишь себе и поедим нормально. Вдвоем.

Он кивнул. Я аккуратно встал и поднял его. Боже, маленький какой!

Мы разобрали сумку, но перед этим я аккуратно замотал его пальцы своим платком. То, что явно сгорело по моей вине, я сам выбросил и помыл кастрюлю. Мишель при этом очень тихо резал овощи на салат.

– Приятного аппетита. – Вежливо проговорил он и опустил голову.

Я вздохнул:

– Приятного.

Но есть я не стал, а наблюдал за ним.

Он ел аккуратно, локти на весу, нож, вилка. Манеры? Откуда?

– Мишель, а откуда ты родом?

Вилка вылетела из непослушных пальцев, и парень поднял на меня удивленные глаза.

– Что?

– Где ты родился? – повторил я спокойно вопрос.

– Сен-Дени. Франция. – Очень тихо ответил он на мой вопрос.

– А почему живешь здесь? И какого ты тогда был в том интернате? Он никак не связан с Сен-Дени, и вообще, находится в другой стороне…

Мишель медленно поднял вилку и закусил губу.

– В интернат я попал по желанию моей мачехи. – Он опустил голову, скрывая болезненно сведенные брови. – А потом она просто не разрешила вернуться мне домой, вот и все.

– Что значит – не разрешила вернуться домой? – я протянул руку и приподнял его лицо, он не смотрел на меня и был зажат так сильно, что мне в отчаянье захотелось встряхнуть его.

– Ма… – он снова задрожал. – Я не хочу об этом говорить. Я просто живу здесь. И мне некуда возвращаться, совсем.

Я отложил вилку и встал, подошел к нему и обнял.

– Мишель, я сегодня весь день думаю о тебе. Не могу выкинуть из головы твои порезы. Мне хочется попросить прощения, но я не знаю с чего начать. Я никогда ни в чем не нуждался и мне трудно понять твое положение, но я точно знаю, что поступил с тобой неправильно и продолжаю поступать. И… ты можешь называть меня по имени. Давай начнем хотя бы с этого… Я знаю, что сделал тебе больно и унизил тебя, но, возможно, я вырос… Черт!

Я прижал его за плечи к себе поближе и зашептал в волосы:

– Я ездил на свадьбу сестры, и ты не представляешь, кого я там видел.

– Кого? – спросил он.

– Дрея Брауна. Помнишь?

И парень в моих руках дернулся, поднял на меня глаза. В них было понимание и боль.

– Ты поэтому вдруг пришел ко мне?

Я сначала не понял его, но через секунду прижал сильней и часто зашептал.

– Нет, не поэтому, это была только причина, которая заставила меня найти тебя. Но увидев тебя, я снова поступил по инерции – неправильно, грубо, по-скотски.

– Не надо! – он вдруг попытался вырваться.

– Тихо. Я не хочу делать тебе больно, ты понимаешь? Не хочу возвращаться к тому, что было…

– Первым делом, войдя в мой дом, ты толкнул меня на кровать…

– Прости.

А он вдруг обмяк в моих руках и тихо спросил:

– За что?

– За все мои поступки. За боль, которую я причинил тебе. За все, что говорил при этом, знаешь, я увидел улыбку на лице Брауна и вспомнил, что ты никогда не улыбался. Я вспомнил, что твоя боль навсегда изменила цвет твоих глаз, я не могу исправить все это. Но я могу попытаться…

Он вздохнул, и я почувствовал несмелые объятья, он приподнял руку и обнял меня за талию, вцепился в пояс джинсов.

– А я не переставал ждать тебя. – Тихо ответил он. – Все время думал о том, что однажды ты придешь, Ма… Майк. – Мое имя далось ему с трудом.

Я прикрыл глаза от нахлынувшего на меня восторга.

Если честно, то я не совсем понимал, что происходит со мной. Мне хотелось укутать его в тепло и доказать, что он достоин, что я достоин.

Чего?

Глава 2

– Доедай. – Прошептал я в его волосы и немного развернул к столу.

Он взял мою вилку и насадил на нее кусочек помидора, и, вздохнув, положил в ротик.

А я смотрел на эти губы и думал, почему, собственно, я никогда не целовал его?

Было ли это лишь моей прихотью? Или этим я просто хотел еще больше унизить этого мальчишку, в сущности, он ведь мой ровесник. Но сейчас, держа его на коленях, я мог сказать, что он на пару лет младше, потому что он слишком худой, на грани изящности. Руки такие тонкие, и пальчики, державшие вилку, просто потрясающе нежные, почти женские.

– Спасибо за ужин.

За мыслями я даже не сразу заметил, что Мишель поел и отставил тарелку, аккуратно положил вилку сверху.

– Не за что. Мишель, а где ты работаешь? – меня просто распирало от того, что я хотел знать больше. Впервые хотел поинтересоваться чужой жизнью.

Он удивленно приоткрыл губы.

А я уже понял, что хочу накрыть их своими и показать ему, как это – поцелуй.

– В магазине консультантом.

– А чем торгует магазин?

– Бытовой техникой. – Он прикусил нижнюю губу и вдруг очень тихо спросил. – Это розыгрыш?

Я сначала не понял, а потом взглянул на него внимательно и дал себе по голове. Большой мысленной дубиной. Он боится довериться мне, боится меня! Не верит мне.

– Нет. Я правда хочу знать о тебе больше. – Мне показалось, что в глубине непонятных глаз зародилось что-то сильно напоминающее надежду, но тут же исчезло.

Он не дает себе даже надеяться на мое хорошее отношение…

– Зачем? – он попытался отвернуться.

Но я лишь пальцем удержал его голову в удобном для меня положении.

И он смиренно ждал ответа, прикрывая глаза ресницами.

– Потому что я поступил с тобой не по-человечески, потому что продолжаю делать глупость за глупостью. – Я поймал себя на том, что не раздражаюсь, и тихо фыркнул. Как, оказывается, просто быть человечным. Нужно просто посмотреть внимательно на того человека, которого ты унижаешь в своей детской ненависти ко всему живому. – А еще мне бы хотелось узнать тебя.

И я понял, что ошибся.

Он поднял на меня лицо и чуть сморщил носик.

– Разве ты мало меня знаешь? – он задавал вопрос с опаской, немного сжимаясь.

Я обнял его и прижал к себе. Мишель в моих руках застыл неживой куклой.

– Знаю, но только физически, а я хочу узнать, что ты собой представляешь, чем живешь.

Он судорожно вздохнул и все же отвернулся от меня.

– Тебе мало знать меня физически?

– Мало, я хочу не только знать, но и научить тебя немного… – если честно, я не знал, что такое говорю, и Мишель, видимо, понял это.

Повернулся и взглянул на меня.

– Майкл… ты хочешь просто очистить свою совесть. Не нужно, я прекрасно понимаю, что недостоин большего, ты еще в начале наших… эм… нашего совместного времяпровождения очень четко объяснил мне, что я из себя представляю.

Он хотел слезть с моих рук, но я лишь прижал его сильней. Я пытался вспомнить, что я там ему говорил, ему, сжавшемуся в комок в углу комнаты общежития. И мысленно проклял себя.

– Мишель, сколько прошло времени после выпуска?

– Шесть лет, почти семь. – Тихо проговорил он.

– Я думал, что за это время можно забыть какие-то глупые издевательства… – и я снова дал себе мысленно по голове, он побледнел и опустил голову.

– Я не могу забыть. Это период моей жизни, мои слезы, моя боль. – Он не кричал, а говорил тихо и спокойно. И также тихо и спокойно слез с моих рук.

Моя мать бы действительно разочаровалась во мне. Если бы знала, что ее сын совершенно не представляет, как исправить такое положение вещей. Мишель собрал посуду и положил в раковину, включил воду и начал неторопливо мыть грязную тарелку. Я посидел еще минуту, и снова обратил внимание, должно быть впервые, на его тонкую талию, на узкие бедра и на хрупкую спинку.

Нет, он не был похож на девчонку, он был просто истощен.

Я нахмурился. Встал со своего места и подошел к нему, обнял со спины.

Он вздрогнул.

– Не хочу, чтобы ты все время думал о том, что было, ты же всегда принимаешь все как есть, тогда просто прими тот факт, что я хочу быть рядом.

– Зачем? – снова спросил он, опуская руки в пенную воду.

– Потому что я хочу очистить свою совесть. – Пусть так, пусть пока так, ему будет легче воспринять меня эгоистом, чем человеком, который хочет исправить свою ошибку, свои ошибки.

Он вздохнул и вдруг мокрыми руками расстегнул ширинку своих джинсов.

Я опешил. А он взял новую тарелку и начал мыть ее под теплой водой.

Хм… значит так? Ладно, начнем с малого.

Я отошел от него. И встал сбоку, облокотился на стол, взял мокрую тарелку и полотенце, начал вытирать. И вдруг вспомнил, что у него пальцы в ожогах, и немного резко схватил его за травмированную руку.

Он вскрикнул.

– А?

– Ты с ума сошел?

– Мне не больно.

– Ты идиот, что ли? – Я мягко вытер красные пальцы полотенцем. – Иди в комнату!

– Я могу помыть… – он раньше никогда не спорил со мной, вообще, и я мысленно обрадовался этому факту.

Но все равно подтолкнул его к комнате.

Домыл посуду и даже вытер, расставил в специальном ящике и вошел в единственную комнатку. Мишель сидел на кровати и бесстрастно разглядывал свои пальцы.

– Надо обработать. – Я присел рядом с ним на корточки.

– Все в порядке, не беспокойся. Уже не болит.

Я не знал что делать, я был немного на грани, мне хотелось повалить его на кровать и снова причинить боль, как всегда, как я привык. Но я уже дал себе слово, что исправлю мои ошибки, что научу его принимать ласку. Поэтому я мягко накрыл его запястья, и тут же пожалел об этом. Дома он не носил напульсник, и рубцы от старых порезов просто врезались мне в ладонь. Я застыл.

Но не стал заострять на этом внимание, а просто уткнулся ему в шею, мягко прошелся губами по нежной коже.

Он не реагировал, но я ощущал его быстрый пульс.

Значит, то, что он пытается не реагировать на меня, всего лишь маска?

Мягко, без обычной резкости, я ласкал его шейку.

Мишель вдруг сглотнул и облизал губы. Губы…

Маленькими поцелуями по контуру лица, к заветным, чуть припухлым губам парня, которого я никогда не целовал. Он сидел с закрытыми глазами, не шевелился. А я ловил каждый короткий вдох и выдох. Мне нравилось это.

Покорность на грани с ведомостью. Или же он полностью ведомый? Да, так и есть, его поведение говорило само за себя, тихие вдохи и никакой реакции.

– Дыши. – Тихо шепнул я в его губы, и он выдохнул прямо мне в рот.

А я поймал этот сладкий выдох и накрыл его губы. Он дернулся и раскрыл глаза, но тут же зажмурился.

Не представлял раньше, что невинный поцелуй может всколыхнуть во мне такую бурю эмоций.

Но так и было.

Мишель не шевелился и не отвечал. Не умел? Не хотел?

Я нежно прошелся лаской по его нижней губе, и немного прикусил, аккуратно, чтобы не причинить боль, а показать, чего я хочу. Он не реагировал. Я отстранился и взглянул на него, парень передо мной был напуган.

– Мишель?

Он вздрогнул снова и открыл глаза, в них была паника.

– Я… ты…

И я не смог подавить в себе это желание, обнял его, снова накрывая его дрожащие губы. Он застыл, а я воспользовался этим и юркнул языком в его горячий рот. Лаская и стискивая его в объятиях, упиваясь его неумелостью. Я просто сходил с ума. Никогда бы не подумал, что могу слететь с катушек от одного поцелуя с парнем, который и целоваться-то не умеет. Но парадокс был в том, что мне нравилось, и когда Мишель замычал мне в рот, я слегка ослабил нажим и убрал язык, лаская его только губами.

– Не напрягайся.

– Почему ты? – сдавленно выдохнул он.

– Потому что поймал себя на том, что хочу.

– Я ни с кем не целовался. – И на щеках моего визави появился румянец.

Я был так удивлен, что проигнорировал его вопрос.

– Майкл?

– Да?

– Я не понимаю, для чего тебе целовать того, кто для тебя ничего не значит?

Я смотрел ему прямо в глаза, и мягко провел костяшками пальцев по нежной щеке.

– Сделай выводы.

Он секунду смотрел на меня, не веря, а потом наморщил нос.

– Тебе просто скучно? Нечем заняться? Ты… – и он замолчал, начал бегать взглядом по комнате. На самом деле, обстановка тут была еще хуже, чем на кухне. Старая кровать, покрытая дешевым пледом, стол тоже старый, с перемотанной скотчем ножкой, к нему стул, более-менее новый. На окнах серый тюль. В общем, взгляду задержаться было негде. И я вдруг подумал, что в такой обстановке ему никогда не расслабиться, что тут он чувствует себя такой же дешевкой, как все окружающие его вещи. И я прошептал:

– Я решил, что мы переезжаем ко мне. У тебя много вещей?

Он ошарашенно уставился на меня. И отрицательно покачал головой.

– Только книг много. – Да, эти самые книги были уставлены стопками везде.

– Тогда сегодня собираем все и книги тоже, а завтра переезжаем.

– Не надо.

– Ты думаешь, что я тебя спрашиваю?

Он опустил голову, а я поморщился и приподнял его лицо за подбородок.

– Я хочу, чтобы ты переехал ко мне, не потому, что хочу запереть тебя дома, а потому, что здесь просто ужасно.

– Но это пока единственное, что я могу позволить… моя зарплата… – И он снова замолчал.

– По этому поводу, кстати, тоже, работа у тебя просто ужасная?

– Майкл, мне нравится моя работа.

Я улыбнулся и снова обнял его.

– Ну, если нравится, тогда ладно. А что тебе еще нравится? – да, я не знал о нем почти ничего, и, если честно, до сегодняшнего дня и не хотел знать. Но сегодня, отрабатывая номер, я вдруг понял, чего мне не хватает. Не хватает его улыбки. И мне кажется, что ему стоит сменить обстановку.

– Яблоки. – Но он не улыбнулся, а просто сказал это и опустил ресницы, прикрывая свои непонятные глаза.

– Хм… давай помогу собрать вещи.

Он кивнул.

Ведомый.

Я понимал, что это моя вина, что он, видя меня, всегда тушуется и точно знает, на что я способен. Я могу причинить ему боль. Я мог. Теперь настал какой-то странный момент в моей собственной жизни, в моем восприятии его судьбы, я не могу больше просто топтать его. Мне хочется, чтобы он понял, что в жизни есть не только боль, но и то, что ее причиняет. То есть, что эту причину можно устранить, дать отпор, возможно, что я смогу быть ему чем-то большим, чем причина и следствие его боли.

Я видел, как он аккуратно складывает немногочисленные футболки и пару джинсов. Несколько коробок с обувью. Через полчаса мы сложили все, и даже книги. Моя квартира больше. Боюсь, что он потеряет в ней свои вещи.

– Это все? – Подходя к Мишелю, спокойно спросил я.

– Да. Немного, но это все что есть. Что будет с квартирой?

Я слышал недосказанное «когда я тебе надоем, мне просто негде будет жить». И я снова просто обнял его за тонкую талию. Почему же я не замечал раньше, что он такой хрупкий?

– Мы не вернемся сюда. – Твердо сказал я, а он поднял на меня взгляд и, не веря, приоткрыл рот, а я накрыл его своими губами.

Этот вкусный, нежный ротик. Целовать который, оказывается, так приятно, особенно когда этот парень в моих руках тихонько застонал. Он все так же не отвечал мне, просто не умел, я понимал, я запустил руку в его волосы и немного оттянул назад, запрокидывая его голову. Властно и в то же время нежно, стараясь не переходить на знакомую нам грубость, я целовал его, сминал податливые губы. И вдруг почувствовал его руки на своих плечах. Несмело. Робко. Почти невесомо.

А я продолжал сминать его губы.

Потянул к постели и упал на нее, придерживая парня, чтобы не ударился. Оказавшись в знакомой позе, Мишель напрягся.

– Тш… сегодня только поцелуи, до тех пор, пока ты не ответишь мне. – Прошептал я, смотря в его глаза.

Зрачок расширился, и губы задрожали.

Но он прохрипел:

– Как?

– Расслабься и просто плыви за мной, высуни язычок.

Я старался избежать приказного тона, и по его лицу видел, что у меня почти получилось. Он очень чувствительный, просто поразительно чувствительный. Я помню, однажды он довел себя просто пальцами. Конечно, я тогда издевался и оставил его, не доведя до оргазма, и заставил трахать самого себя, но еще в тот момент я уже был уверен в том, что парень абсолютно не отдает себе отчета в своих действиях. Он просто наслаждался тем, что ему давали.

Мишель высунул язычок, и я обхватил его губами, нежно пососал. Лаская внутри своим языком. Он прикрыл глаза. Вдруг отстранился и спрятал своё лицо у меня на плече.

– Больно.

Я сначала не понял, о чем он говорил. Больно?

– Что? – и прислушавшись, я понял, что больно ему оттого, что он возбужден. Его член упирался мне в бедро, я улыбнулся.

– Майкл, одними поцелуями не ограничиться. – Со страхом прошептал он.

Но сегодня я решил его немного удивить.

– Тебе понравилось?

– Целоваться?

Я кивнул.

– Да. Только мне странно, зачем тебе целовать меня, зачем переезжать к тебе, зачем ты вернулся, зачем?..

Я все обнимал его и гладил по спине.

Зашептал:

– Знаю, что я причина твоей боли, знаю, что ты боишься близости со мной, знаю, что ненавидишь меня…

– Нет. – Вскинул он голову, челка упала на глаза, и в этих непонятных глазах вдруг появилось совершенно другое выражение. – Я не… не могу тебя ненавидеть… ты... – и он закусил губу, чтобы не сказать то, что хотел.

А я улыбнулся.

– Не ненавидишь?

Он лишь качнул головой.

Я притянул его голову к своему плечу и погладил по волосам.

– Вот сейчас я мог бы встать и уйти, потому что своими словами ты очистил мою совесть.

Тело в моих объятиях напряглось. Я перебирал его волосы.

– Но я все равно хочу остаться.

Он, не поднимая головы, тихо спросил:

– Почему?

– Сам бы очень хотел знать ответ на этот вопрос. Но я всегда возвращался. Как шаг назад в танце с самим собой. Я всегда думал о тебе, но не придавал этому значения, не воспринимал тебя иначе как в роли мальчика для секса. Но оказалось, что мой танец с самим собой – в паре. Понимаешь, Мишель, я эгоист, и моя эгоистичность полностью закрыла мне глаза на то, что я ломаю тебя постоянно, калечу и тело и душу. Ты хрупкий, такой нежный, а я заставляю тебя страдать и унижаю, это неправильно. Я ничего не знаю о тебе, но я так хочу узнать того парня, который прячется за маской послушного Мишеля. Я хочу понять тебя. Давай станцуем наш танец в паре?

И он всхлипнул.

Я никогда за почти семь лет знакомства не слышал и не видел, чтобы он плакал, только единожды, в тот первый раз нашей близости. Моего надругательства над его телом. А потом – никогда!

А сейчас он плакал, цеплялся за меня и тихо всхлипывал. Я перевернулся, и он, оказавшись на спине, послушно раздвинул ноги, я ужаснулся. И проигнорировал этот жест, лучше не заострять на этом внимание.

Мишель отвернулся, стесняясь своих слез, но я наклонился и аккуратно поцеловал нежную щеку.

Он резко повернул голову.

– Прости, я сейчас успокоюсь, не злись. – Он стал вытирать бегущие слезы, но они все равно капали с ресниц, текли солеными дорожками по щекам и вискам, скрываясь в волосах, а парень подо мной только размазывал их и сильнее всхлипывал.

– Я не злюсь, Мишель, это я заставил тебя плакать.

– Нет, я просто не ожидал таких слов. Ты же не разговариваешь со мной обычно. Я ведь просто постельный мальчик… – он прикусил губу и закрыл лицо руками, разрыдался.

О Боже! Вот я идиот!

Я подскочил на постели и сел на колени перед лежащим парнем, потом обхватил его поперек талии и прижал к себе.

– Мишель, я не умею успокаивать… – я запнулся, почему не умею? Умею! Ведь у меня есть младшая сестра! – Тише, маленький, все, а то икать начнешь… Тише, все хорошо.

Я покачивал его в своих руках как младшую сестру, если бы Риана меня увидела, гордилась бы мной, я всегда удивлялся ее терпению с Пенс. Ведь наша младшая сестричка – это капризная принцесса. А Мишель на принцессу не похож, так что с ним точно должно сработать.

– Мой сладкий мальчик, тише, все, забудь о том, что было, меня украли инопланетяне и вернули совершенно другим человеком.

– Надеюсь, ты так только меня успокаиваешь, и никто этого бреда больше не услышит. – Хрипло проговорил он, все так же утыкаясь в мое плечо.

– Пробовал на сестре. Выходило плохо, но ты мне только что рассказал по какой причине.

Я улыбнулся, а Мишель поднял свое заплаканное лицо и на грани слышимости прошептал:

– Ты всегда был таким.

– Каким?

– Мог сделать очень больно, но всегда жалел.

Я удивленно смотрел на то, как он приподнялся и робко прикоснулся к моим губам.

Глава 3

Я старался не шевелиться.

А он совершенно по-детски чмокнул мои губы и отстранился, снова прижался к плечу, вздохнул.

– Мишель… – я не знал, что хотел сказать. Его инициатива поразила меня, хотя, в полной мере инициативой этот поцелуй назвать было нельзя. Но все же своеобразный прогресс.

Или я только хочу успокоить себя?

– Что? – тихо спросил он.

– Возможно, ты снова не поверишь мне, но мне сейчас было приятно.

И он, действительно, поднял на меня лицо, а в глазах было непонимание.

– Что приятно?

Я задумался: если сейчас я скажу, что его инициатива, то это будет нечестно по отношению к нему. Потому что раньше я всегда пресекал любые поползновения.

– Твой поцелуй. – Прошептал я в его волосы.

Он судорожно вздохнул и расслабился.

Прикрыл глаза и прошептал:

– А я всегда хотел поцеловаться.

После этих слов я чуть было не заорал от радости, но вовремя осадил свой пыл. Нужно быть сдержанным, иначе мы вернемся назад, а я не желаю возвращаться туда, откуда мы только что вырвались. Возможно, рано еще ликовать, и Эд прав – меня ждет трудный путь.

Но одно то, что он произносит вслух свои желания – уже хорошо.

– А чего бы ты еще хотел, Мишель?

Он не поднимал на меня взгляд, дыхание участилось. Я как-то сразу понял, что он занервничал, хотя раньше вообще не замечал, что он чувствует. Так приятно и одновременно необычно ощущать чужое волнение.

– У меня на работе есть пара… геев. – Выдохнул он. – Они часто разговаривают о сексе, они не встречаются, но постоянно делятся этими подробностями. – Снова остановка. Вдох. – Недавно я случайно стал свидетелем одного разговора…

– Мишель, не бойся, просто скажи мне. – Подтолкнул я.

– Майкл, мне завтра на работу после обеда. Но если мы хотим переехать, то лучше сейчас лечь спать, и завтра еще нужно будет ключи хозяйке вернуть и… – и он замолчал, смотря на меня испуганно.

– Хорошо. Только пообещай мне...

Он безропотно кивнул.

– Рассказать то, что сейчас так и не смог.

Он снова кивнул и аккуратно выбрался из моих рук.

А я встал с кровати и, пока он расстилал ее, задумался. Понятно, что он услышал что-то о сексуальных ласках. И это «что-то» – что я никогда не делал с ним. Но если задуматься, то у нас удовольствие получал всегда только я, и любая мелочь может быть для него в новинку. Я досадливо вздохнул.

Мишель выронил одеяло.

– Что-то не так? – не испуганно, а обреченно.

Я сжал кулак, но так, чтобы Мишель не заметил.

– Все хорошо. Давай ложиться? Я только в душ.

Он тут же обернулся и подошел к сумке, начал рыться в ней и достал полотенце, дрожащими руками протянул его мне.

Я не понимал этой перемены.

Что случилось?

Я спокойно взял полотенце, подошел к сжавшемуся парню и мягко чмокнул его в щеку, пошел в ванную. Не оборачиваясь, я услышал скрип кровати.

Боже, дай мне сил.

Ванная тоже была маленькая, с маленькой полочкой под зеркалом и крохотной раковиной.

Как можно жить в такой тесноте, как можно есть одни яблоки, как можно бояться чужого вздоха? Как?

Я задавал себе эти вопросы и не получал ответов. По причине того, что сам всю жизнь прожил в огромном доме, с прислугой, и хоть у меня две сестры, я очень редко когда сталкивался с ними дома. И имел свою комнату, больше этой квартиры в два раза. И я не люблю яблоки, хотя у нас был яблоневый сад. И каждую осень мама сама готовила повидло…

Мишелю понравится мамино повидло? Возможно.

Я встал в ванну и открыл воду, взял бутылочку кокосового геля для душа, вылил немного на руки и вспенил его. Нанес на грудь и плечи.

В тот момент, когда я решил взять губку, дверь открылась, и в ванную зашел Мишель в одних боксерах.

– Я подумал, что тебе нужна помощь. – А в глаза не смотрит. – И время сэкономим, если примем душ вместе. – Дрожит и непонятно – от холода или оттого, что боится.

– Я буду рад, если ты потрешь мне спинку. – Чуть насмешливо, но не грубо постарался сказать я.

Он кивнул и стянул боксеры. Переступил бортик ванны, я видел, как дрожат его руки, когда он берет губку.

– Надо не забыть забрать все и отсюда.

– Да. – Он налил гель на губку и аккуратно поднес ее к моей коже.

Легкими, почти невесомыми движениями. Стараясь не касаться меня.

– Майкл? – через некоторое время спросил он.

– М? – я, если честно, немного улетел от удовольствия, мне всегда нравилось, когда он это делал, только раньше он никогда не делал этого сам. А может…