Текст книги "Sincerely, me. Книга II (СИ)"
Автор книги: Melancholic Lady
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
– Ты можешь поговорить с ними сейчас.
Мне послышалось, или он действительно позволил позвонить семье? Я так давно не слышала голос Томаса и мамы, что мысль о том, чтобы говорить с ними, вызывает неподдельный интерес и восторг. Сердце кувырком, не иначе. А ещё просыпается нечто, напоминающее чувство жалости, смешанное с грустью. Неужели это тоска? Тоска по чему? По дому? По семье? По Томасу? По маме?
– Ты виновата в смерти отца и никогда этого не признавала; это ты держалась за нас, чтобы не быть одной!
И тут меня одернуло. А важна ли я ей? После всего, что было между нами, могу лишь надеяться. Последний приезд в Шеффилд был крайне странным; она бы, пожалуй, предпочла не видеться больше. Возможно, её напугали Гарри и Найл. В тот момент казалось, что они и сложившаяся ситуация – самое важное в жизни, но сейчас, оборачиваясь назад и анализируя, медленно прихожу к осознанию, что мне стоило обеспечить безопасность маме, Томасу, и, наверное, себе. Остаться там и больше не вмешиваться в кашу, которую заварил Гарри и Зейн. Но сейчас бессмысленно что-либо предпринимать, ведь время вспять не повернуть.
Зейн встаёт с дивана, но, пошатнувшись, чуть ли не падает. Встаю, уверенно придержав его за руку.
– Тебе лучше лечь, – осторожно опускаю парня на место, положив на подушку.
Кофейные глаза мгновенно находят мои, в них загорается этот янтарный огонёк, заставляющий сердце трепетать. То ли от страха, то ли от…
Нет, Белла. Ничего между вами не было. Ты ненавидишь его всеми фибрами души.
Так и есть.
Наверное.
– Но я хотел, чтобы ты прозвонила им.
– Пьяная ты голова, я прозвоню им завтра, – меня пробивает на смешок.
Зейн замечает это и выдавливает мягкую улыбку, слегка покосив брови.
– Я, наверное, пойду спать, – говорю, когда осознаю, что, кажется, засиделась с ним.
Нельзя находиться с Зейном в одном помещении больше пяти минут. Наши встречи всегда оборачиваются чем-то неприятным. Если стану пренебрегать мерами безопасности, то однажды непременно пожалею об этом. Хочется верить, что он исправится, что все у нас впереди, но это наглая ложь. Нельзя врать. Нельзя врать в первую очередь себе.
Поднимаюсь с кресла, задумчиво уставившись под ноги. Прохожу мимо Зейна, не удосужившись даже посмотреть в его сторону. Но когда достигаю двери, он тихо окрикивает, заставляя обернуться и вновь встретиться с этим угрожающим дьявольским взглядом.
– Что? – отвечаю, словно на выдохе. Абсолютно уверена, что он услышал.
– Останься. Изи, останься со мной.
Изи. Изи. И вовсе теряю рассудок.
– Я-я-я не могу.
Зейн ощущает растерянность, что буквально вскипает в венах. Кажется, словно щеки вспыхнули, как спелый помидор, а руки опустили в ледяную воду. Кожу пробирает дрожь от одной мысли заночевать с ним в одной комнате.
Это было лишь однажды. Породило столько страдания. Во мне. В моей душе. И в моем теле.
– Я ненавижу тебя больше всех на свете! – только кричу, падая на колени, осознавая, что теряю последнюю надежду на спасение. Безысходность пугает. Он использовал мое тело.
– Ты не можешь. Больше всех на свете ненавижу себя только я. Но разве что-то для тебя меняется, принцесса?
Тяжело сглатываю, стараясь унять неприятную дрожь в руках. Это происходит каждый раз, когда эти омерзительно едкие воспоминания врываются в память, разрушая на мелкие кусочки не только мозг, но и сердце. Да и меня саму.
За то, что он касался.
За то, что он чувствовал меня.
Может, стоило расколотиться самой, чтобы не ощущать все это. Чтобы не ощущать всю эту тихую боль.
– Белла? – Зейн всегда произносит мое имя по-особенному. Слегка оттягивает букву «л», а затем резко обрывая на «а».
И снова этот голос, что заполняет мысли каждую минуту. Снова эти кофейные глаза и невинный взгляд, таящий в себе столько ярости и желчи.
– Это приказ? – лишь спрашиваю, все ещё застыв на месте.
Малик ещё секунду смотрит, не отрываясь, после чего отводит взгляд в сторону, отрицательно покачав головой. Это значит «нет».
– Спокойной ночи, Зейн, – в ответ уже такая привычная тишина.
***
Многие вещи приходится переосмысливать, живя с Маликом. Почти никакого понятия личного пространства. Полное отсутствие свободы, лишь тотальный контроль. Невозможность ступить и метр без зоркого строгого взгляда, от которого дрожь по всему телу. Ко всему прибавляются постоянные болезни, о которых я довольно часто говорю парню, но он просто не хочет слышать. Наверное, из-за дикого холода и сквозняков в помещениях. Не думаю, что болеть полезно, но у Зейна нет понятия «комфорт».
Наш разговор показался чем-то крайне странным. Слишком интимным. Мы были слишком близко. Слишком откровенны. Поэтому на следующее утро меня окатило чувством ужасного стыда от мыслей и действий, совершенных ранее. Неужели нужно было идти к нему?
Зачем?
Порой я пугаю саму себя. Импульсивности не занимать. Но сколько бы не ругала себя за необдуманные поступки, наш диалог все же принёс плоды. Главное, что я наконец смогу позвонить семье. Сейчас нужда в них особенно остра. Наверное потому, что здесь чувство одиночества граничит с тоской, этот микс напоминает ходьбу по тонкому лезвию. Никогда бы не подумала, что буду желать набрать номер матери, ощущая надобность в ее размеренном голосе. Ещё пару месяцев назад сложной задачей казалось называть Рене – матерью.
Именно по причине дикого желания поговорить с родными, все утро я сидела на иголках у себя в комнате, ожидая малейших движений в комнате Зейна. И когда он наконец соизволил проснуться ближе к двум часам дня, ноги сами понесли меня в коридор.
Выхожу из комнаты, внимательно осматриваясь по сторонам. Когда замечаю еле приоткрытую дверь в его спальню, то незамедлительно спешу к ней, чтобы встретиться с парнем вновь. Осторожно стучу, ожидая ответа, который мгновенно получаю:
– Да?
– Ты обещал, что дашь позвонить матери, – кофейные глаза и этот тяжёлый во всех смыслах, мускусный запах вмиг накрывают с головой, заставляя мысли идти кругом. Прилагаю невероятные усилия, концентрирую взгляд на парне, стараясь унять нарастающую тревогу.
Зейн, облачённый в серые трикотажные штаны и спальную рубашку, расстегнутую до груди, вальяжно разваливается на кресле, вдумчиво вглядываясь в черты моего лица, заставляя при этом краснеть. Как всегда.
Он смотрит. Я краснею. Ничего нового. Вот только почему я всегда так реагирую?
– Ты слышишь меня? – мой голос не дрогнет, я достаточно уверена в себе, несмотря на бурю эмоций, что сходят с ума внутри.
– Можешь взять телефон. Он лежит на полке, – с трудом выдавливает парень, видимо, все ещё отходя от вчерашней ночной посиделки в обнимку с бутылкой.
Лишь киваю в ответ, оборачиваясь. Сразу нахожу устройство, одиноко лежащее на верхней полке, и с трудом достаю его.
– Спасибо, – говорю, внимательно вводя нужный номер.
– Белла, вчера между нами ничего не было, верно? – голос парня доносится со спины, заставляя табун мурашек пробежаться по всему телу.
И снова – руки ледяные, ком в горле.
– Нет.
Такой непривычный ответ. Между нами всегда что-то есть.
– Хорошо, – и такой простой кивок с его стороны.
А я схожу с ума, ты знаешь?
Чтобы не накалять обстановку, поскорее выхожу из комнаты, приземлившись в кресло, где мы обычно сидим с Зейном во время телефонных звонков. Он всегда мониторит мои разговоры.
И сейчас он, разумеется, не оставит без присмотра. Поэтому уже через минуту выходит из комнаты, напрочь избавившись от рубашки, что скрывала торс. Он садится напротив, не проронив ни слова.
Борюсь с желанием взглянуть на подкачанное тело, усыпанное множеством татуировок.
Белла, прекрати этот цирк.
– Останься. Изи, останься со мной.
Не смотри на меня, прошу. Не заставляй чувствовать вину за эти нелепые эмоции, что вызывает во мне твой взгляд, твой вид. Хочется задушить себя за это.
От Зейна исходит легкий аромат перегара. И я тут же вспоминаю, как на вечеринке впервые выпила целую бутылку на почве нервов и стресса. Как Гарри стоял рядом со мной, оперевшись о мраморную столешницу, постоянно вскидывая брови от смеха и демонстрируя чудесные ямочки.
– Белла, не стоит глушить целую бутылку, посадишь себе печень, – Стайлс, ты хоть сам понимаешь, что несёшь?
– Ого, ты назвал меня Беллой уже три раза подряд! Гарри, да это рекорд, – засмеялась я, ощущая, как алкоголь медленно берет верх над моим разумом.
– Тебе не нравится, когда я зову тебя Белла Мари? Или мне звать тебя Изи?
Зейн плавно удобно устраивается рядом, проваливаясь в мягкое кресло и мгновенно приковывая мое внимание. Он не улыбается, не шутит. Лишь тихо шепчет, что я могу набирать нужный номер.
Комментарий к Глава ХI: Тишина.
Думаю, вам покажется странным имя матери Беллы. Мне показалось глупым, что я не дала женщине имя. Отныне она – Рене. По-моему, чудно звучит))
Что вы думаете о флешбэках из предыдущей книги, что выделены курсивом? Мне кажется они умело добавляют красок.
Солнышки, всех с Новым годом!
========== Глава XII: Гордость. ==========
«Траги-нервических явлений,
Девичьих обмороков, слёз
Давно не мог терпеть Евгений…»
POV Зейн Малик.
Угольные волосы девушки сводят с ума. Крошечный носик и эта россыпь веснушек на бледном лице – сводят с ума. Глубокие карие глазки, единственные из всех, что не смотрят сквозь тебя, – сводят с ума. Сложно сконцентрироваться на работе, ведь это чудо шлындает по дому. Теперь особенно привлекая внимание, потому что появляться Белла стала крайне редко. Много думал об этом, гадал. Но все никак не нашёл истину.
Но когда девушка в очередной раз поскользнулась на мокром паркете, упав, я убедился в ее надменной и преувеличенной гордости. Она не приняла помощь, хотя я достаточно долго смотрел в карие глаза, ожидая реакции. Она отвергла протянутую руку, встав самостоятельно, покачиваясь из стороны в сторону, разумеется, не забыв очертить ситуацию дерзким: «Я сама».
В Изабелле есть гордость. Эта чертова гордость, о которой слагают легенды и пишут романы. Прозаики, вроде Джейн Остин и Томаса Харди, частенько романтизируют её, эту набожную подругу – гордость. А меня от неё блевать тянет. Столько фальши, столько железобетонных принципов, что кругом голова. А сколько от неё проблем, которые, на первый взгляд, элементарны? Не счесть.
И вот она моя проблема – тихо спускается по лестнице, ритмично топая ногами. Замирает ближе к концу ступенек, осторожно бросая взгляд на зал, дабы убедиться, что я там, черт подери, не сижу! Ведь нечего ещё делать, как избегать меня в моем же доме. И когда наши взгляды пересекаются, глаза расширяются как по щелчку пальцев, превращая девицу в оленёнка. Белла пятится назад, хватаясь за поручень вслепую, не обрывая зрительного контакта, словно увидела самый страшный кошмар вживую.
Да что не так, Кляйн? Просто войди и возьми, что нужно. Не надо бояться меня. Почему ты, блять, так боишься?
– Стоять! – гаркнул я, неожиданно громко. Взгляд устремился на бокал вина, что только наполнился бордовой жидкостью. Закрываю бутылку, звонко треснув днищем о стол.
Смотреть на Изи необязательно. Девушка услышала, а, значит, замерла на месте, как вкопанная. Она не посмеет двинуться. Это ведь наша Изабелла. Как там ее Гарри называл? «Мисс Гордость»?
Хах. Сопли…
Тёмные глазёнки.
«Какие же красивые глаза…».
А вместо этого произношу, ощущая прожигающий взгляд на спине: – Чего ты так вылупилась, Кляйн?
– Потому что ты сказал замереть, – и снова этот хрупкий голосок с отголоском боли, которую в силах различить лишь я.
– Ты стала послушной девочкой, – ухмылка все никак не сползёт с лица. Черт подери, выглядишь, как самый настоящий идиот, Зейн.
Минута. Тишина.
– Проходи.
– Зачем? – снова тысяча вопросов.
– Бери, что тебе нужно было, – пожимаю плечами в ответ, пофигистично пройдя мимо неё. Всего метр между, а запах девушки окатил полностью, с ног до головы. Такой чарующий. Он заполнил все помещение мгновенно. Мгновенно сводя с ума.
– Я просто хотела попить воды, – отвечает она, неуверенно подойдя к крану, что установлен в барной стойке. Девушка взяла стакан и, подставив под струю проточной воды, сделала несколько смачных глотков, приковав внимание намертво.
Мне хотелось отвести взгляд, но я не мог. Потому что в комнате тишина. Потому что я так давно не касался ее нежных рук. Потому что я больше никогда не коснусь ее хрупкого тела, ведь пообещал, что не стану. И от этого лишь чешутся руки. Я чертов маньяк. Мне остаётся просто смотреть на предмет искушения. Это тяжело, чертовски тяжело.
Вопросы сами всплывают в голове произвольно, когда вижу Беллу. Чтобы просто остановить, коснуться плеча и встретить этот слегка потерянный, испуганный, но тёплый, как май, взгляд.
– Что?
– Я-я-я хотел… чтобы ты оставалась в своей комнате сегодня, – непонимание в глазах девушки и эта вздёрнутая бровь дали понять, что ей чужды мои слова. Поэтому пришлось гулко сглотнуть подкативший ком, набрать полную грудь воздуха и повторить, а это крайне сложно.
Нельзя выдавать нервозности. Нельзя сжимать рукав кофты. Нельзя терять зрительный контакт. Нельзя показать эту слабость перед ней. Перед этими глазами и запахом, что заполнил все пространство вокруг, – шоколад.
– Сегодня заберут Джессику. Будь у себя.
– Я бы все равно не сумела выйти, – закатила глаза Белла, обернувшись ко мне спиной. Только она двинулась с места, как я схватил ее за тонкое запястье и добавил:
– В этот раз я не хочу запирать тебя.
– Откуда столько снисходительности? – лица Беллы не видно. И слава богу, ведь на моей физиономии наверняка вся красочная палитра суетности.
А она все такая же – гордая и любопытная. Ее слегка язвительный язык уже не новость для меня. Приходится резко отвечать на порывы характера, несмотря на личностный интерес, что скрыт за пеленой ярости, разумеется. А ведь дело в том, что поднимая руку, я пытаюсь спрятать эмоции, которые вызывает у меня ее непрестанность. Моя реакция – настоящий катаклизм.
– Мне хочется верить тебе.
– Пока дышу – верь, – с этими словами Белла, так и не обернувшись, направилась к лестнице, стремительно замельтешив тапками по паркету.
И что она имела, черт подери, в виду? «Пока дышу – верь». Я верю! А веришь ли ты? Конечно, нет.
Ведь ты хренов мудак, каких свет не видел! Да она видит во мне монстра, но по-другому никак. Лишь в жестокости кроется власть.
***
Нервно покусывая ногти, Ник дрожал у высокого забора, закутавшись в тёплую зимнюю куртку, в попытках скрыться от промозглого мартовского ветра. Глаза парня нервно бегают по двору, а мысли наверняка только о предстоящей встрече с покупателем, как и у меня.
Да и мне нервозно. Столько лет прошло, столько сделок, а все дрожу, как осиновый лист при виде сурового мужчины с оравой телохранителей. «Оформление» покупки значительно усложнилось после ухода Гарри из кампании. Расчетами всегда занимался он, как человек с экономическим высшим образованием. Порой, даже мне его не хватает, несмотря на всю эту ситуацию с Изабеллой. Удивительно, что одна незнакомая девушка разрушила такие крепкие узы. Мы были братьями. Не по крови, но ментально.
Из мыслей выдергивает нервный голос Ника:
– Они идут, – констатирует парень, шмыгнув красным носом. Его повело к воротам. Ник замер в ожидании покупателей.
Уже через секунду автоматические ворота открылись, позволив массивному автомобилю заехать во двор. Тонированные окна, нарочито скрывающие пассажира, особенно настораживают, но я успокаиваюсь, когда замечаю одобрительный кивок Ника, что добросовестно открыл дверь пассажиру. Через секунду взору явился высокий деловитый мужчина лет сорока, с серой бородкой, острым носом и сощуренными глазами, что совершенно не внушают доверия. Сердце делает оборот в сто восемьдесят градусов, когда он вальяжно подходит, оказываясь в опасной близости. Мужчина протягивает руку, которую я пожимаю, больно прикусив щеку. Столько раз встречался с покупателями, а страх все остался. Каждый раз словно в первый. Вижу миллионы цветов глаз, но в каждом эти карие флюиды отца.
– Ты сделаешь это, иначе можешь считаться сиротой.
– У меня есть мать! – выкрикиваю, тяжело ударив по письменному столу кулаком.
Джаавад расплывается в довольной ухмылке, он словно не моргает, настолько пристально глядят его глаза.
– У тебя нет матери, Зейн. У тебя есть только я.
Только я. Только он.
Эти мысли заставляют взять себя в руки, вспомнить, кто я есть на самом деле и зачем занимаюсь этим.
– Добрый вечер, – выдавливаю спокойным тоном, стараясь утихомириться внутри.
Мужчина улыбается в ответ, заинтересованный долгожданной встречей. Отвечает тем же, пожав руку. После простых жестов приветствия мы отправляемся в дом. А я все под действием воспоминаний из прошлого, которые ни на миг не отпустят разум. Хочется вырваться, потому что жизнь в коконе – это несовершенная бабочка. Где моя метаморфоза? Какого черта жизнь ставит подножки?
Снова вдох.
Концентрироваться меня научил отец. Этого всегда не хватало Гарри. Его ядерный характер часто подводил нас. Закидоны кудрявого сроду принципам Беллы, неудивительно, что они влюбились. Неудивительно, что она все ещё ждёт его. А догадывается ли девушка, что он жив? Или так откровенно верит моим словам? Если это так, то я эгоистичный, но самый искусный врун.
Поэтому собираюсь врать и новому покупателю. Приглашаю присесть на диван, попросив телохранителей дождаться за дверью.
– Вы понимаете, что придётся заплатить немного больше, чем мы договаривались, – пожимаю плечами, заинтересовано наблюдая за реакцией мужчины.
Но ожидаемой агрессивной реакции не получаю, что мгновенно настораживает, заставляя вжаться в кресло всем весом.
– Понимаю. Я осведомлён, каким образом вы, Зейн Малик, зарабатываете на эти хоромы, – покупатель оглядывает дом, как бы намекая на сумму, что таится на моем банковском счету.
– Признателен вашей искренности, – отвечаю, ухмыльнувшись. – Тогда нам остаётся лишь заполнить некоторые бумаги и распрощаемся с вами на хорошей ноте.
– А вы не хотите объяснить мне, почему я обязан платить?
– Иначе я сдам вас полиции.
Мужчина даже глазом не ведёт, лишь улыбается в ответ, покачивая головой из стороны в сторону.
– А вы уверены, что я обязан?
– Вы ничем не отличаетесь от остальных покупателей, сэр, – сердце разгоняется, отбивая бешеную чечетку. Такое ощущение, словно он что-то знает.
– Тогда я предлагаю нам поговорить, – светлые глаза встречаются с моими, заставив холодок пробежаться по всему телу. Взгляд мужчины падает на высокую фигуру Ника позади меня. – Наедине.
Гулко сглатываю, оборачиваясь к парню лицом. Он озадаченно смотрит на меня сверху, пытаясь понять, как поступить. Такое бывает редко – когда покупатели «шалят».
– Ник, оставь нас, – заключаю, еле заметно кивнув парню. – Все под контролем, – губами имитирую слова, заставив парня полностью расслабиться.
Через секунду простыл его след.
Оборачиваюсь обратно, плотно сжав пистолет в руках. Он всегда хранится под столом, в случае непредвиденных ситуаций, вроде этой. Но каково мое удивление, когда я понимаю, что мужчина вскочил со своего места и направляет такое же оружие в мою сторону, при этом сохранив смазливую ухмылку на морщинистом лице.
– Будем в гляделки играть или позовём секунданта?
Комментарий к Глава XII: Гордость.
Как вам аллегория с «Евгением Онегиным»? По-моему, неплохо)) осталось догадаться, кто из них Женька, а кто Володя…
========== Глава XIII: Страх. ==========
Тяжёлый мужской взгляд прожигает во мне дыру, заставляя конечности трястись. Дурацкий пистолет настолько холодный, что хочется свести челюсть. Хотя бы из-за того, что я давно им не пользовался, и он, наверняка, буквально примёрз к столу. Всегда молил Господа, чтобы не приходилось касаться ледяного оружия, но, видно, у него другие планы. Конечно, работая в подобной сфере, когда каждая секунда, словно подарок божий, нужно быть готовым к резким поворотам судьбы.
Рука все тяжелеет и тяжелеет, нервы сдают. Секунды тянутся, как часы. Внутри зарождается такое неизвестное чувство тревоги. С детства отец вселял в меня мужское бесстрашие долгие-долгие годы, но, как только я выпорхнул из-под его крыла, мужественность будто канула в небытие. Тогда пришло осознание, что я чертов трус. А стыдиться этого уже нет смысла. Под опекой Джаавада быть смелым было проще. Чувствуешь себя гораздо спокойнее, когда знаешь, что позади широкая надежная спина отца. Вот только со временем я понял, что ему плевать. Я – марионетка.
Биение сердца лишь усиливает страх. В голове тысяча картин из классической литературы. Как меня застреливает Алексей Каренин или Владимир Ленский. Наверное, это почетнее, чем умереть от пули неизвестного наркобарона.
Стреляй! Черт подери, не тяни!
– Не будь таким ублюдком, Зейн! – заорал мужчина, имя которого я совсем позабыл. Он страшно злится, это можно понять по пульсирующим венам на шее и сведённой до скрипа челюсти. А мне страшно до потери сознания. – Давай разойдёмся спокойно.
– Я не работаю спокойно, – отвечаю, надеясь на его мягкотелость. Но ведь не может он действительно выстрелить! Мужчина не похож на жестокого садиста.
– Как хочешь, – только он зажимает курок, как массивная дверь позади него распахивается настежь, позволив Нику ловко вторгнуться в помещение по истечении «секунд безопасности».
«Секунды безопасности» – это десять свободных секунд в кабинете, когда гость просит «выйти» остальных. Всех, помимо меня. Тогда по истечении указанного времени в комнату позволено войти кому угодно из моего персонала, таковы правила.
Но парень не успевает скрутить мужчину, поэтому тот, пользуясь моментом, зажимает курок, и оглушительный выстрел эхом проходится по стенам.
Секунда.
И резкая боль в области плеча заставляет повалиться на стол, ударившись локтями о твёрдую поверхность. Потерянный взгляд Ника находит мой. Он не знает, как реагировать.
Я сам, черт подери, не знаю, куда деться! Меня, блять, ещё никогда не подстреливали. Все романтизированные картинки смывает, открывая глаза на реальную боль.
Она заставляет крутиться, изнывая. Пелена перед глазами мешает сфокусировать взгляд. А сердце бьется все медленнее и медленнее, лишь подкидывая дров в общее состояние нестабильности. Но вместо того, чтобы отключиться, стараюсь взять себя в руки, отодвигая боль на второй план. Бросаю злобный взгляд на мужчину, что только что нанёс удар, и замечаю, как испуганно он глядит. Кажется, это его первая дуэль.
Моя тоже. Неужели я выгляжу так же? Словно увидел привидение вживую? Бледный, квёлый, а секунду назад этот фетюк выглядел мужественно. Именно так, как отец представлял себе меня. От одной мысли об этом бросает в жар. Кто-то мог бы порадовать его больше, чем я.
– Простите… давайте… давайте остановимся на установленной вами сумме! – сукин ты сын, твоё лицо с каждой секундой злит все больше и больше. Ярость настолько сильна, что слегка заглушает физическую боль.
– Зачем стрелял тогда, придурок? – шипит Ник, дёргая его за плечи. Тот зарывается лицом во все ещё холодную от ветра куртку Николаса.
– Уведи его вниз, – лишь выдавливаю, ощущая, как еле стою на ногах.
Как только говор мужских голос отдаляется, позволяю телу обмякнуть, свалившись на холодный мраморный пол.
– Сука, – выдавливаю, ощущая, как быстро кровь струится сквозь открытую рану. Главное – не закрыть глаза. Главное – перетерпеть боль.
Это даётся вполне легко, ведь теперь в голове лишь мысли, картины, представления, как другой сын мог заставить Джаавада гордиться. Не я. Не никчемное чадо без нравов.
Внутри все ещё это непонятное чувство тревоги.
***
Очень много раз я попадал в ситуации, в которых мог получить огнестрельное ранение, но судьба была благосклонна, поэтому я выходил сухим из воды. В этот раз фортуна отвернулась, позволив трусливому ублюдку выстрелить в меня! Конечно, дело обычное – покупатели бывают показушно-заносчивыми.
А слышала ли она? Возможно, мы напугали ее.
Белла. Моя милая Белла, мы нарушили твой покой?
И тут, как только мысли посещает ее чудный образ, маленькая голова показывается в проеме спальни. Точно как в прошлый раз, когда ночью нежданная гостья явилась меня успокаивать. Ее оленьи глазки задумчиво уставились на меня, пока я лёжа прикидывался спящим. Девушка ещё пару секунд постояла в проеме, после чего, убедившись, что я сплю, вошла. Как только холодные руки коснулись плеча, я распахнул глаза.
Белла отскочила, почувствовав взгляд.
– Я…я хотела…
– Проверить, жив ли я? – дурацкая ухмылка сразу всплыла на лице. В ответ привычная картина: вздёрнутая бровь и тонкая линия напряженных губ.
Белла сжала конверты, что держала в одной руке. Руки красные, словно она только вернулась с улицы, бледное лицо играет с кожей в контрасты. Ее напрягли мои слова, а как иначе? Она не может быть уверена в моих чувствах, иначе правила просто потеряют какой-либо смысл… но какая же она красивая.
Длинные чёрные волосы, небрежно вьющиеся в беспорядке, вздёрнутый нос с россыпью веснушек и глаза. Такие понимающие, прошедшие сквозь огонь и воду, почувствовавшие боль. Настоящую боль. Такое не заменить, этот взгляд невозможно подстроить.
– Я и не думала, – прыснула она, насупив брови. В чертах лица отчётливо читался страх. Белла переживала за меня. Я либо лгу самому себе (потешить эго), либо трясущиеся руки действительно признак догадок.
Девушка отводит взгляд в сторону, тяжело вздыхая. После моих слов она разворачивается в сторону двери.
– Подожди, Белла, – голос слегка хрипит. Тело ломит. Я болен. – Отдай конверты.
Девушка сразу же возвращается, бросив стопку бумаг на кровать. Затем быстро разворачивается на пятках, устремляясь к выходу. Смотря уходящей Белле в спину, лишь выдавливаю: «спасибо». На что получаю немой ответ, сопровождаемый лишь кивком.
Такая своенравная девица явно мне по вкусу.
В попытках отогнать мысли от Беллы, погружаюсь в изучение почты. Пришло несколько писем от отца, наверняка, с месячными отчётами.
Привычная почта, но мое внимание привлекает письмо из плотного картона с ярко-красным крестом частной больницы, где я обслуживаюсь. Буквально час назад уехал врач, они не могли так скоро доставить его. С любопытством разворачиваю бумагу, открывая титульный лист; в мгновение осознаю, что это те самые забытые анализы Изабеллы.
Интерес овладевает мной, заставив в скором порядке пробежаться по таблице. Общее состояние девушки – стабильно. Я был готов свернуть письмо, пойти обрадовать Беллу, но одна деталь привлекла внимание особенно остро. Постель в мгновение ока исчезла, заставив почувствовать себя повисшим в воздухе.
Этого не может быть. Просто не может. Она… как? Когда?
И тут меня озарило. Я чертов урод.
Разум заполняет туман, заставляя совершенно потерять рассудок. Последнее, что я способен выдавить, лишь констатирует тот ужас, что окатил ледяной водой.
Сожгу эти чертовы бумаги! Сожгу, чтобы никто больше не увидел их, особенно она. Ведь Белла беременна.
Комментарий к Глава XIII: Страх.
Глава маленькая, прошу меня простить. Времени совсем нет, но думаю, вас равнодушными она не оставила))
Солнышки, ждите появления долгожданного любимчика!
Всем хорошей недели.
Sincerely, melancholic lady.
========== Глава XIV: Воссоединение. ==========
You said you cared
And you missed me, too
POV Гарри Стайлс.
Когда ты абсолютно зависим от идеи, становится невыносимо нервозно. Когда ты зависим от человека, даже дышать крайне тяжело. С подобным я сталкиваюсь каждую божью секунду; психогенная болезнь превратилась в хроническую, усложнив и без того тягостную жизнь. Дело лишь в ней одной: Белла, будучи оторванной от меня, увезённой за тысячи километров, словно все ещё дышит в затылок. Ощущение, словно она везде; эта девушка и есть причина, по которой я борюсь с дыханием, она и есть мой воздух.
Эти три месяца тянутся, словно вечность. Просыпаясь каждое утро, я молю Бога, чтобы что-то хорошее обязательно случилось; чтобы удача наконец улыбнулась. Я стал чертовым набожником: желание заниматься с кем-то сексом, даже просто целоваться как-то отошло на второй план. Я, блять, кажется, стал фригидной телкой.
Больше всего пугает неизвестность, от которой так и хочется отчаяться. Последние новости от Майкла совсем не радуют: Белла и Зейн перестали выходить в люди. Скрылись в особняке. Этот чертов Малик, помешанный на моей малышке, совсем двинулся умом. Очень хочется действовать, принимать какие-то меры для поиска Беллы, но просто не могу, без информации я безоружен.
Легкий стук в палату отвлекает от мыслей. Поднимаю голову, стараясь разглядеть силуэт в полупрозрачной двери. Как только понимаю, что это Найл, громко произношу:
– Входи.
Уже через секунду небольшое помещение наполняется знакомым ароматом парфюма Найла, от которого улыбка непроизвольно всплывает на лице. Одно упоминание о Хоране вызывает тёплые эмоции, скорее всего, появившиеся благодаря поддержке, которую он оказал в сложный период. Лучезарная улыбка блондина напоминает те времена, когда мы собирались всей компанией в баре, заказывая напитки за счёт заведения. Хотелось бы забыть все те ужасы, что приключились с «веселой компанией друзей». Страшный год наконец подошёл к концу, он закончился, но это не значит, что боль утихла. Наоборот. Каждый божий день она напоминает о себе, укалывая сердце острой иглой.
Парень проходит вглубь, попутно стягивая тёплую джинсовку с овчиной. Поднимает на меня взгляд, снова улыбнувшись. Видно, сегодня его что-то порадовало.
Я тоже хочу проснуться, узнав хорошую новость.
– Принёс тебе кофе и круассан, – улыбается он, плотно закрыв за собой дверь. В палате мы частенько обсуждаем вещи, которые посторонним лучше не слышать. Они решат, что мы чокнутые, либо упекут за решётку.
– Спасибо, – стараюсь быть таким же приветливым, как он, но удаётся с трудом.
– Что нового?
– Если бы я попал в рай, то был бы несчастен, – выпалил я, вдруг вспомнив о последней книге, которую прочёл.
Хоран недовольно покачал головой, бросив быстрый взгляд на пополнившуюся стопку книг, что покоятся на прикроватной тумбе. Парень сразу понял мотив моих слов.
– Потому что ты, увы, не достоин рая, – он подаёт мне кофе, продолжая монолог утомившимся голосом. – Все грешники в раю были бы несчастны.
Рай действительно не кажется моим домом. От этих мыслей хочется по-детски зареветь, но вместо этого беру в руки горячий картонный стакан с терпким содержимым, проглатывая свои грехи. Горячая жидкость обжигает горло, оставляя за собой приятный шлейф наслаждения.
Я много думал о жизни после смерти. И изрядно от этих мыслей устал. Меня совсем скоро выпишут, поэтому о смерти думать пока рано.
– Опять ты в облаках летаешь, – Найл присаживается на кресло напротив кровати, вальяжно закинув ногу на ногу. – Поешь. Совсем исхудал.
