Текст книги "Sincerely, me. Книга II (СИ)"

Автор книги: Melancholic Lady

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Мне кажется, что стоит нарушить тишину. Хочется верить, что, как только мы пересечем порог дома и останемся одни, он не причинит мне вреда. Если бы сейчас он кричал и угрожал, то я бы смогла морально подготовиться к очередным побоям. Но сейчас ситуация кажется очень чужой, незнакомой, такого ещё не было! Он никогда не молчал. Его черты лица кажутся расслабленными, поэтому я даже представить не в силах, что творится в голове. Сжимаю кулаки, стараясь унять дрожь и нарастающую тревогу.

– Зейн, можно мне продолжить помогать тебе с теми девушками? – парень сразу же откликается на голос, словно он не был погружён в мысли минутой раньше. Создалось впечатление, что весь этот образ напускный, и он всего лишь ждал, когда я наконец заговорю или сделаю хоть что-то в его сторону.

– Помогать мне? Ты думаешь, я вожусь с этим стадом? – выплёвывает он, угрюмо сведя брови. Отдергиваюсь от него назад, максимально зажавшись в углу.

– Я имела в виду… не тебе конечно! – мое восклицание, кажется, только сильнее его взбесило. – Просто помогать девушкам.

– Они животные, Изи. Ты совсем идиотка или только притворяешься таковой? – спрашивает парень, раскинув руками в разные стороны. Он прикладывает палец к моему лбу и слегка стучит им, якобы показывая, что внутри совсем пусто.

Так всегда делала моя мама, когда я не могла решить элементарные задачи по математике, сидя за кухонным столом в нашем доме. Мы стали настолько редко выходить на связь, что те тёплые отношения, что выстроились у нас во время моей последней поездки, в буквальном смысле, потеряли былую актуальность. Страшно представить, что она обо мне думает. Зейн даёт периодически говорить с ней, но делает это под строгим надзором, постоянно угрожая, что унесёт и их невинные жизни, если я сболтну лишнее. Между нами нелепая договорённость, которая, разумеется, на руку лишь ему.

– Тебе вот этого мало? Мало, я спрашиваю?! – повышает голос он, схватив меня за ноющую от боли руку. Морщусь, ощущая жгучее чувство, лучами расходящееся по всему телу.

– Мне просто хочется помочь тебе, – добавляю, надеясь, что он позволит видеться с другими людьми помимо него. Несомненно хочу вновь увидеться с той девушкой, что укусила меня. Она говорила странные вещи о Гарри, которые до сих пор заполняют мои мысли.

– Жизнь тебя ничему не учит, – с этими словами он впивается большим пальцем в свежезашитую рану, заставляя взвизгнуть от боли. Несмотря на невыносимую острую боль, я не дергаюсь с места, ведь понимаю, к чему ведут подобные действия. – Из-за тебя меня могли поймать, ты понимаешь? Ты хоть что-то понимаешь?!

– Да, да! Прости меня! – реву я, все ещё держа руку в направлении парня, что в очередной раз жестоко расправляется с моим телом, надругаясь. Пронзительная боль дурманит мысли, не давая возможности сконцентрироваться на разговоре.

– Я велел тебе оставаться в палате. Что ты сделала?!

– Я ослушалась.

– Ты очень плохая девочка, Белла, – шипит Зейн, наконец отпустив больную руку. Он рывком схватил меня за щеки, зажав скулы между большим и указательным пальцами. – Знаешь, что делают с непослушными девочками?

Мое сердце бешено отбивает чечетку, в ожидании слов парня.

– Их наказывают.

***

Зейн дергает меня, вытаскивая из машины. Но, как только мы подходим к дому, парень, словно вкопанный, застывает на месте.

– Пожалуйста, отпусти, – шепчу, пытаясь развернуться лицом к дому, чтобы понять причину такой неоднозначной реакции Малика.

Проходит всего секунда, как за моей спиной раздаётся знакомый голос. Такой устрашающий, скрывающий в себе столько могущества, жестокости и коварства. Мурашки табуном пробегаются по всему телу.

– Действительно, отпусти несчастную девушку, сын.

Джаавад.

Хватка Зейна ослабевает и я наконец выпрямляюсь, встав в полный рост. Мне приходится с трудом обернуться и встретиться взглядом с мужчиной, что создал демона, с которым мне приходится жить последние несколько месяцев. У него такие же светло-карие глаза, что на первый взгляд кажутся добродушными, но вам понадобится лишь пару мгновений, чтобы почувствовать всю ту сущность, что скрывается за пеленой. Иллюзия – вот имя, которое я бы дала каждому члену их семьи. Бьюсь об заклад, вся их чёртова семейка – сумасшедшая. Иначе объясните мне, какая безумная женщина позволит любить себя такому человеку?

– Здравствуй, Белла, – продолжает он, вальяжно облокотившись об одну из входных колонн. – Мы вас заждались.

С этими словами мужчина разворачивается и плавно заходит в дом, оставив за собой шлейф мускуса. Я сразу же бросаю взгляд на растерянного Зейна, что нервно теребит край зимней куртки. Видно, приезд отца не входил в его планы; скорее всего, он даже о нем не знал. Атмосфера начинает накаляться, хотя мы даже не пересекли порог дома. Малик берет меня за руку, дёрнув к себе:

– Только попробуй ляпнуть что-то не то. Мы с тобой ещё не закончили, – шепчет он. От его обжигающего дыхания создаётся ореол пара вокруг нас.

Становится абсолютно не по себе, когда мы приземляемся на мягкий диван у камина. В помещении очень тепло, что является редким явлением в доме Зейна. Обычно здесь невозможно холодно, от чего ноги сыреют в два счета. Я сижу рядом с Зейном, напротив его отец, который задумчиво смотрит на клубни огня, что так динамично пылают в камине. Тишина крайне неприятна, все молчат, слышен лишь треск тлеющих дров. Бросаю одинокий взгляд на Джаавада, что в этот же момент устремляет свой взор на меня. Мы смотрим друг на друга с секунду, как я резко отворачиваюсь, задержавшись на идеальном древесном паркете из красного сандала.

Становится не по себе, когда ощущаешь этот пронзающий, полный интереса взгляд. Несомненно этот мужчина внушает ужас! Он делал ужасные вещи, которые до сих пор плотно отпечатались в моем осознании.

– Не хотите мне кое-что рассказать? Или я бы даже сказал объяснить, – монотонно произносит мужчина, почесав бороду.

В этот момент в комнату входит та самая девушка, что набросилась на меня. Она облачена в одежду домработницы. Как Зейн мог позволить ей работать? Эта девушка настоящая дикарка! У неё проблемы с головой! Какого черта происходит в этом доме? Сегодня явно перенасыщение информацией. Девушка же спокойно проходит внутрь, оставив поднос с алкоголем на кофейном столике. Затем она быстро наливает бокал Джааваду, не забыв предложить и нам, но мы оба любезно отказываемся. Тогда она кивает учтиво, покидая комнату.

– Что именно ты хочешь знать? – почти шепотом произносит Зейн, стараясь не встречаться с отцом взглядами. Но вместо того, чтобы ответить, Джаавад начинает громко, заливисто смеяться.

– Ты издеваешься? – через мгновение выражение его лица сменяется на агрессию. Он с грохотом ставит бокал на стол, привстав с места. Мужчина навис над столиком, уперевшись кулаками о деревянную раму. Его взгляд устремлён на нас. – Что она, блять, здесь делает, Зейн?!

Малик зажмуривается, явно озадаченный и растерянный. Отец продолжает орать, но Зейн даже и не думает ответить. Я замечаю, как колени его подрагивают, а пальцы словно живут собственной жизнью, ритмично подергиваясь. Поднимаю глаза на Джаавада, будто видя его в замедленной съемке.

– Когда ты должен был продать её?! Что за сукин сын у меня? – мужчина встаёт в полный рост. Хватает пока что целый бокал с вином, затем замахивается и швыряет его прямо в Зейна, что сидит в полуметре от меня. – Выполняй свою работу. Иначе никакой пользы. Твоими проделками я сыт по горло.

– Отец… – начинает Малик, еле разлепив глаза от ужаса.

– Не смей меня перебивать, – шипит он, выразительно указав на него пальцем. – Нахуя мне такой сын, как ты? Разберись с этим дерьмом, иначе я избавлюсь от тебя САМ, – выплёвывает Джаавад, схватив чёрный пиджак, что осторожно оставлен на диване. С этими словами он покидает комнату. За ним следуют ещё двое мужчин.

Через минуту раздаётся грохот от входной двери.

Поворачиваюсь к парню, полностью ошарашенная сегодняшней встречей. Я представляла Джаавада каким угодно и, видно, всегда попадала точно. Передо мной стоял настоящий демон.

– Как ты? – спрашиваю, осматривая Зейна. Его до сих пор трясёт.

Он поднимает испуганные глаза, после чего отталкивает от себя и выходит из зала, стремительно поднимаясь по лестнице. Удивительно яркая реакция взрослого парня.

Комментарий к Глава IX: Джаавад Малик.

Привет, солнышки! Плодотворной вам недели!) 14 дней и я буду абсолютно свободна до 10го января! Ура! Дудки! Так что ждите обновлений.

В следующей главе наконец поведаю вам историю одного из самых интересных персонажей данной работы. Как думаете, о ком пойдёт речь?

========== Глава Х: Сублимация болью. ==========

Зейн. Зейн.

Парень все увереннее заседает в голове, заставляя ненавидеть и презирать себя саму за столь глупые мысли. Становится до невыносимого тошно, когда в очередной раз в голову закрадываются нелепые идеи, чтобы помочь ему. Чертова женская доброта, что теплится внутри. После всего ужаса, что он сделал, после всей боли, что он мне причинил, – я хочу помочь; я хочу поддержать; я хочу выслушать. Как же запутанно. Почему нельзя жить в умеренной кондиции отношений, не рваться на части каждый раз, завидев кофейные глаза. Не млеть, почувствовав тугой укор в свою сторону. Не вожделеть моменты улыбок. Не пытаться вспомнить минувший день, в попытках не забыть совместные моменты. А каково мучаться каждый день, засыпая? Представлять образ высокого мулата, медленно тая изнутри. Точеные скулы, подтянутый торс, глубокие глаза цвета шоколада.

Стараюсь отогнать эту нелепость. Хватит! Хватит думать о нем.

Выхожу из зала, бросая продолжительный взгляд на лестницу, к которой движется парень. Он, спрятав руки в карманы куртки, перемещается по деревянному полу со стремительной скоростью, не замечая моего пристального наблюдения. Старые половики скрипят под моим весом.

– Зейн? – зову его, пытаясь догнать. Он молча продолжает путь, не оборачиваясь. Тогда решаю окликнуть его вновь, только громче: – ЗЕЙН?!

– Да что тебе нужно?! – вскрикивает он, резко обернувшись. Я чуть ли не врезаюсь в него, замерев на месте. Глаза парня наполнены злостью, чуть ли не слезами. И, о Боги, как же гулко в сердце стукнул укор при виде него.

Но откуда столько желчи? Неужели нельзя быть хоть немного милее? Хоть иногда.

– Что с тобой? – спрашиваю, спрятав руки за спину. Вопросительно выгибаю бровь, всем видом показывая, как заинтересована в диалоге. Задаю ему этот вопрос, хотя прекрасно понимаю, что дело в его отце. – Ты злишься из-за отца? Но он ведь не сказал ничего такого.

Глаза парня наливаются кровью. Он возмущённо смотрит на меня сверху вниз, испепеляя взглядом. Клянусь богом, в этом взгляде смешалась адовая смесь. Грусть, граничащая со страданием и нежеланием более существовать, злость и агрессия ко мне из-за дурных вопросов и лишних догадок. Сложно понять, от чего кипит котёл. Мне становится не по себе.

Рефлекторно сжимаю ткань свитера, гулко сглотнув. Я буквально слышу, как сердце отбивает незамысловатый бит, а руки леденеют с каждой секундой все больше.

– Отъебись, Белла! – закричал парень, схватив фигуристую вазу со стола и швырнув её в стену. Он не выдерживает давления. Кажется, сейчас я стою выше, чем он, потому что эмоционально стабильна. Чего вовсе не скажешь о нем. Пульсирующая вена на лбу, разгоряченные алые щёки и до напряжения сведённая челюсть, что сетует на дикое раздражение, таящееся внутри.

От неожиданности действий я рефлекторно приседаю, накрыв голову руками, словно боясь, что ваза прилетит мне по голове. Вздрагиваю от резкости, стараясь унять нарастающую тревогу. Мой взгляд неуверенно мечется меж двух огней: грустными, почти заплаканными глазами парня напротив и медленно заходящим солнцем. Мы провожаем сегодняшний день вновь в ужасном настроении, дикой злобе и глубокой обиде. Все как всегда, но на этот раз я делю своё положение с Маликом. От этого становится не по себе, ведь, кажется, впервые он показывают эту сторону своей натуры – ранимую и обидчивую. Меня мучает любопытство, ведь о Зейне я не знаю ничего. Практически ничего.

На ум приходят лишь моменты совместного ужаса при виде Джаавада. Кажется, впервые мы оба оказались в западне страха, что сковывал все тело. Меня терзал мгновенный ужас, когда парень мучился от воспоминаний, что невольно закрадывались в голову. О, как я его понимаю. Возможно, лживый интерес к «Звездным войнам» и причастность к опасной организации собственного отца – это все его тайны.

Ужасная. Страшная организация.

Когда я наконец очнулась от мыслей, то Зейна уже не оказалось рядом.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на весь тот ущерб, что он оставил. Осколки разбившейся вдребезги вазы одиноко лежат у стены с картиной. Закатываю рукава свитера, подхожу ближе к оставленным частям вазы и осторожно начинаю собирать их в руку.

Больше всего я не люблю, когда люди от злости швыряют вещи, хотя раньше часто грешила этим сама. Помню, как злилась на Гарри за то, что он подарил мне то дорогое колье. Тогда эти щедрые жесты казались мне фальшивым позерством, не ощущалось никакой искренности. И я была абсолютно права. Все подарки оказались липовыми, они были нужны для того, чтобы заманить меня сюда. Чтобы разрушить мою жизнь.

«Я пытался сжечь все бумаги, где хоть как-то прослеживается мое имя, потому что хотел уйти от них. Ради тебя».

«Белла, мне поручили тебя. Ты моя цель».

Чертова ложь! Все это было ложью. Гарри Стайлс – наглый ублюдок, обманувший меня, вскруживший мне голову и запудривший мозги. Сейчас ситуация кажется настолько запутанной, что меня активно подташнивает от всех жестов, что я делала в его сторону. Мне страшно, потому что Гарри я открыла свою душу, рассказала о самом сокровенном. Возможно, для него это не имело никакого смысла. Но внутри меня все же таится малейшая надежда на то, что чувства не были игрой. Слова парня о том, что он любит меня, окончательно вскружили голову, не оставив ни шанса на побег и здравый смысл.

Нет. Гарри не мог.

Гарри любит меня.

Эта девушка мусолит мне мозги. Я не могу верить ей.

Мне приходится быстро приступить к уборке, выпав из потока мыслей. Сама того не заметив, я погрузилась в раздумья.

Уборка заняла больше времени, чем я представляла, поэтому, когда освободилась, часы смело пробили полночь. Устало вытерев пот со лба, я решила отправиться в душ. Странно, что Зейн отпустил ту девушку, что сегодня работала по дому. Как я поняла, пыльные дела по дому выполняют именно они – девушки из подземелья. Наверное, это достаточно выгодно, учитывая тот факт, что их всех надо прокармливать. Интересно, почему они не сразу отправляются в «новый дом»? Это даже слегка напрягает. Неужели все обязаны прожить некоторое время в изоляционных комнатах? Это звучит как интро к какому-нибудь кровавому детективу.

Мне тоже придётся провести там отведённое количество времени?

Слегка передергивает от этой мысли. Старательно отправляю её в дальний ящик, захлопнув под тяжелым замком. Хочется сбросить с плеч тяжелый вес, отчаянно закричав при этом. Громко. Очень громко! Так, чтобы вопль услышал Гарри, где бы он ни находился.

***

Мне вновь снится, как я бегу по земле босая, стреляя взглядом в разные стороны, словно цепляясь за возможность вынырнуть из глубокой ямы, в которой оказалась. И вокруг темно. Настолько, что разглядеть собственные руки удаётся с большим трудом. Темнота все сгущается и сгущается, заставляя сердце пропускать нервные удары ужаса, словно отбиваясь о массивный китайский гонг.

Белла, ты спишь! Ты спишь. Проснись…

Собственный внушающий шёпот возвращает в реальность, пробуждает от дикого ужаса, что сковал все тело. На лбу испарина. Меня подрывает с кровати; принимаю сидячее положение, свесив ноги с высокой кровати. Глаза легко фокусируются в темноте. Кажется, сейчас глубокая ночь. Решаю вернуться обратно в постель, не обращая внимания на очередной неприятный сон. Со временем уделять внимание подобным вещам становится крайне сложно, поэтому наилучшим и, пожалуй, логичным решением является просто спать дальше.

Но как только голова касается мягкой подушки, чуть мокрой от собственного пота, глаза приковываются к тонкой линии света, что берет начало где-то в коридоре. Любопытство снова накрывает с головой, поэтому встаю с кровати, не забыв бросить отрывистый взгляд на часы.

Три часа ночи. Неудивительно, что кому-то в доме пришло в голову позависать с включённым светом… Единственный человек в этом доме, помимо меня – это Зейн. Интересно, он отошёл от стычки с отцом?

Нет, Белла. Тебе неинтересно. Тебе неинтересно узнать, проплакал ли он всю ночь. Неинтересно, выпил ли весь алкоголь в доме. Неинтересно, не наложил ли на себя руки…

Кого ты обманываешь? Будь честна хотя бы с самой собой.

Ноги уже несут в спальню к парню, что никак не решается погрузиться в сон. Босыми ногами холод древесного пола ощущается особенно остро. Но этот дискомфорт кажется таким неощутимо жалким, когда мысли мечутся вокруг кареглазого. В комнату несёт невероятный порыв лисьего любопытства, которое побороть не в силах даже заклинание «Круциатус». Слегка воротит от собственной ничтожности.

Но как только взгляд находит одинокую фигуру Зейна, мысли о никчёмности действий улетучиваются в дальний ящик, под массивный, увесистый замок. Просыпается желание выслушать… долгий и муторный трактат о жизни и насущных проблемах.

– Зейн? – стучу по дверному косяку, перед тем как войти в комнату. Кажется, впервые он оставил за собой открытую дверь.

Кажется, я впервые в комнате парня. Здесь пахнет им. Пахнет мускусом и шоколадом, что вкупе сводит с ума. Хочется уткнуться в подушку и вдыхать, вдыхать, пока лёгкие не откажут.

– Белла? – кофейные глаза сразу же бросаются на меня. Становится стыдно за то, что я откровенно рассматривала его, поэтому сразу же отвела взгляд в пол.

Он лениво поднимает голову, словно кто-то дернул его за острый подбородок. Линия челюсти особенно выражена, волосы вьются в беспорядке. Видно, он пролежал в подобной позиции долгое время – на диване, с бутылкой дорогого виски в руках.

Лицо парня искажается в глупой улыбке, когда я полностью выхожу из-за арки. Становится слегка не по себе, когда приходит осознание, что короткие шорты и широкая толстовка вряд ли скрывают достаточное количество оголенного тела. Но вязкий голос Малика заставляет расслабиться и убедиться в том, что он невменяем и явно передвигаться быстрее меня не сможет.

А ему и незачем быстро передвигаться.

Он ведь меня не тронет.

Ведь не тронет…

– Ты меня достала!

– Не веди себя, как сука, я больше такое не потерплю, поняла меня?

– Я, блять, не слышу твоего ответа!

И в голову мгновенно врываются те моменты, что жестоко полоснули ножом сердце. Такой контраст между его обычной злостью и этим глупым, по-детски нелепым выражением лица. Эта уже до боли знакомая ухмылка с толикой печали и тоски. Гребанная метафора.

Сам Малик – гребанная метафора.

– Ты что-то хотела? – спрашивает он, откинув голову на мягкую подушку.

– Я… я уже ухожу.

– Не ври, – тёмные глаза внимательно следят за каждым моим движением, заставляя чувствовать себя ещё более скованно и неуверенно.

Глупая недостаточно длинная толстовка.

Глупые короткие шорты.

Глупая я.

Зачем пришла? Теперь отвечать на такой бестактный вопрос.

– Скажи честно, зачем пришла? – мямлит парень под действием алкоголя.

– Подумала, что ты свет не выключил, – отчасти правду ответила я, облокотившись о косяк двери.

Зейн лишь хмыкнул, пожав плечами. Затем, схватив бутылку, снова сделал пару смачных глотков. Настолько увлечённо он пил, что тонкая струйка багрово-янтарной жидкостью начала медленно стекать по идеально ровной загорелой коже. Затем он, откинув бутылку в сторону, вытер остатки рукой. В глаза бросились напряжённые вены на руках, от чего в голове зародились причудливые картинки изящных рук Гарри. Таких родных.

– Он мудак, да? – неожиданно спросил Зейн, глядя куда-то себе под ноги. Резво приняв сидячее положение и склонив голову, слегка ухмыльнулся он. Затем его глаза стрельнули, встречаясь с моими, слегка напуганными, но не выдающими этого.

– Кто?

– Не делай вид, что не поняла, о ком я, – зашипел он. – Мой отец! – крик показался мне совсем неуместным, особенно, учитывая тот факт, что сам Зейн очень расслаблен. – Джаавад никогда меня не любил. Ублюдок.

Задумчиво поглядываю на парня, рассчитывая в уме, насколько глупо будет сесть рядом и душевно выслушивать пьяные вопли. На секунду мешкаюсь, решая выйти из помещения и больше никогда не давать ему возможности смотреть на меня, говорить со мной, дышать одним воздухом. Но затем его тёплые кофейные глаза заставляют что-то щелкнуть, и, не заметив, я оказываюсь по другую сторону комнаты, усевшись в мягкое кресло, почти провалившись внутрь.

Зейн учтиво мне кивает, протянув наполовину пустую бутылку коньяка. Он предлагает выпить с ним?

Уверенно отмахиваюсь, отрицательно качая головой. Хоть кто-то в этом доме должен быть в здравом… трезвом уме.

– Но ты был не прав, – наконец говорю я, привлекая внимание. Усталые, тоскующие глаза встречаются с моей разгоряченной физиономией. В комнате становится очень жарко. Особенно, когда он ухмыляется, размяв шею.

Мне хочется добавить аргумент, но парень перебивает меня. Видно, сегодня он особенно разговорчив.

– Нет-нет, – пышные темные волосы движутся в такт отрицания. – Когда я был ребёнком, он избивал мою мать. И знаешь, Джаавад чертовски хреновый отец, – лицо снова украшает ухмылка, слегка ироничная, слегка нервная. – И она нас бросила. Ушла из-за него, забрав младшую сестру. Поэтому я не видел её уже много лет, погрязнув в этом дерьме.

– Я… я… – мне хочется поддержать парня, сказать ободряющее слово, но я просто не в силах что-либо выдавить. Поэтому он, заметив мой ступор, продолжил разговор:

– Какие у тебя отношения с отцом? Такие же херовые, как с матерью? – лицо парня искажается в неприятной полуулыбке, после чего внутри поселяется щемящее чувство обиды.

– Нет, мы были достаточно близки, – быстро отвечаю, активно пытаясь сменить тему. Говорить об отце и матери, пожалуй, – самое худшее, что можно придумать.

Глаза мечутся по комнате, в попытке избежать зрительного контакта. Не хочется, чтобы Зейн понял, на какие точки давить, уничтожая меня и мои стены, что я так умело воздвигаю последние месяцы жизни в доме. Имение Малика неожиданным образом стало неотъемлемой частью меня. Возможно, звучит это, как бред сумасшедшего, но является чистой правдой. Из-за которой мне стыдно смотреть в зеркало и видеть это немое отражение: чёрные волосы, карие глаза и бледная кожа. Все так осточертело. Настолько блеклой никогда не ощущала себя.

Но сейчас все внимание на нем. Зейн задумчиво смотрит на меня, думая о чём-то отдаленном, смотрит словно сквозь, не замечая. Подобный жест не может не остаться незамеченным мной, поэтому сразу же принимаю во внимание, что это больная тема.

– А твоя мать, как онa выдержала развод с отцом? – спрашиваю, стараясь вложить в слова как можно меньше смысла. Важно показать, насколько безразлична эта тема.

И снова он. Этот взгляд, полный боли, такой тоскующий и грустный, одновременно яростный и гнетущий. От тяжелого вздоха Зейна по телу пробегается табун мурашек, пробуждая внутри до этого неизвестные вибрации.

– Черт возьми, если бы они были в разводе, я был бы счастлив! Но она просто ушла, сбежала от этого животного, – снова повысил голос он, на этот раз влияя на меня не с такой силой. Он злится, но злится в первую очередь на несправедливость. Уж точно не на меня. – Как бы мне хотелось, чтобы наши родители пожалели о том, что сделали с нами.

В это мгновение наши взгляды встречаются. Во мне просыпается жгучее чувство досады и обиды на мать. Обида всепоглощающая, такая уместная и все же абсолютно неправильная. Да, ей нужно было быть мягче…

Да, она была не права, забыв о нас с братом в самый нужный момент.

Да, смерть отца я выносила сама.

Но я уехала, бросив человека, что воспитал меня. И за это я ненавижу себя с каждым днём все больше и больше.

– Ты просто маленькая эгоистка!

– Ты виновата в смерти отца и никогда этого не признавала, это ты держалась за нас, чтобы не быть одной!

– Сейчас, когда все нормально, ты съезжаешь!

– Белла? – Малик неожиданно оказывается совсем рядом. В такой близости, что протяни я руку, коснулась бы его неминуемо. Лёгкая ладонь парня ложится на мое плечо, словно он пытается тактильно поддержать. – Все нормально?

– Да, я в полном порядке… – шепчу, стирая накатившие от воспоминаний слёзы.

Мне хотелось поговорить с Зейном, чтобы понять его мотивы. Открыть для себя стороны жизни, неизвестной мне. Закрытой от посторонних глаз, но когда он сравнил мои отношения с матерью… со своим отцом, я словно провалилась под лёд. Именно в лед исполинского размера, уже заставляя нервно подписывать догмат о собственной смерти. Его кофейные глаза так далеко, но одновременно так близко, что сердце перехватывает от ужаса. Сковывающего ужаса тактильности между ним и мной. Но сейчас Зейн кажется таким невинным и…

Он бьет тебя.

Этот человек делает тебе больно.

– Не подходи, – вырвалось у меня. Причём слова звучали настолько тихо, неуверенно и жалко, что он сначала ничего не расслышал. Но уже через секунду до брюнета дошёл отдалённый смысл слов, поэтому он учтиво вернулся на своё место, соблюдая дистанцию.

Как бы странно это не звучало, но нетрезвый Малик мне нравится в разы больше, чем трезвый и вменяемый. В алко-версии он более мягок и честен, чего не скажешь об обычном, уже таком привычном настрое парня.

Его глаза горят огнём, он страдает, и это отчетливо видно. Эти глубокие мешки под глазами, нервный бит, что он отбивает ногой, и слегка подрагивающие кончики пальцев, находящихся в невесомости.

И уже через секунду я, не веря своим ушам, продолжаю разговор:

– Это, наверное, больно.

– Что именно?

– Когда ты не любишь собственного родителя.

– Да. Больнее, чем терять близкого, – глаза Зейна наполняются бесами.

Он в огне.

В аду.

Мы оба пылаем.

– Когда теряешь близкого – тебе больно. Ты чувствуешь. Когда же ты видишь, как страдает твой близкий, и испытываешь при этом дикий восторг – тошно. Чертова сублимация болью, – сплевывает он, оглушая меня полностью.

Комментарий к Глава Х: Сублимация болью.

Мои солнышки, я рада представить вам новую главу спустя месяц отсутствия… вы уж простите. У меня наконец начались каникулы после долгого семестра, поэтому я постараюсь радовать вас чаще))

С наступающим! Люблю всех-всех <З

========== Глава ХI: Тишина. ==========

– Я хотел извиниться.

Голос парня звучит достаточно убедительно, чтобы поверить в бдительность, несмотря на полупустую бутылку спиртного, что стоит на стеклянном столике напротив.

Хочется спросить, почему и за что его потянуло на извинения. Что могло заставить самого Зейна Малика пасть столь низко. Закрадывается надежда на пробуждение в нем искренности. Но что-то наводит на мысль, что слова – простая уловка.

– За что? – все же спрашиваю, но уже изнутри ощущая, что знаю ответ наперёд.

Извини за то, что врал тебе.

Извини за то, что убил твою любовь.

Извини за то, что запер тебя в доме насильно.

Да просто извини за то, что я такой мудак.

Но в продолжении – тишина. Эта гнетущая, мерзкая тишина. Такая похожая на боль. Как лезвие по венам.

Меня накрывает дикая смесь из двух компонентов, окончательно уничтожая в щепки. Лишь глаза парня цепляют на крючок, возвращая в реальность. Взгляд задерживается на молчаливом Зейне, что сидит буквально в метре, задумчиво разглядывая потолок. Видно, он погрузился в пучину мыслей сразу после того, как выдавил извинения.

Интересно, а продолжит ли он разговор? Или можно идти?

Зачем ты пришла…

Кажется, что ждать придётся долго, но так неожиданно, уже через секунду окатывает ледяным потом, потому что он затронул то, что я так активно пыталась стереть из памяти, из жизни, из собственного тела.

– Извини за то, что покосился на тебя. Извини за то, что надругался над тобой, – кофейные глаза мигом встречаются с моими, от чего сердце пропускает нервный удар. Внутри разливается омерзительно-едкое чувство, заставляющее вжаться в кресло всем весом.

Нет, нет, нет! Только не сейчас. Абсолютно не готова говорить об этом.

– Зейн, я… – яростно сжимаю коленки, впиваясь ногтями в кожу, словно пытаясь продырявить её.

– Дослушай меня, – перебивает парень, переходя на более грозный тон. – Мне очень жаль. И я знаю, что мои слова не имеют почти никакого смысла, но я правда очень-очень жалею о том, что сделал, – меня начинает мутить, тошнота подкатывает к глотке. – Это вовсе не оправдание, но я бы хотел сказать, что… это все действие препаратов. Я-я-я… завязал. Просто…

Прилагаю максимальные усилия, чтобы отодрать руки от нежной кожи, которая покрылась гусиной кожей от нервозности и паники, что является нынешним спутником.

– Просто, что? – принимаю слегка другое положение, установив локти по обе стороны коленей, внимательно вглядываясь в черты лица Зейна. Нужно успокоиться. Он тоже нервничает, завёл сложную тему, да ещё и будучи пьяным.

Даже не представляю, к чему ведёт наш диалог.

– Томас лечится у Лейлы? – удивлённо вскидываю брови. Неужели сейчас самое время поговорить о моем младшем брате и его проблемах с наркотиками?

– Да, он почти прошёл весь курс, – все же отвечаю, стараясь держать себя в руках, ведь эта тема очень волнительна.

До сих пор виню себя за то, что упустила такой огромный промежуток времени в жизни Томми, позволив ему подсесть на эту дрянь с его дружками. Но сейчас все гораздо лучше, и я безумно этому рада.

Замечаю, что в парне смешался тот же коктейль – боль и тишина. Ему плохо так же, как и мне. Мы делим эту больную тишину. Тогда решаю, что есть шанс дернуть за ниточку, попытав себе хоть немного удачи.

Набрав полную грудь воздуха, добавляю, в надежде не быть осуждённой:

– Возможно, уже прошёл весь курс. Если бы ты чаще позволял общаться с семьей, то я бы знала наверняка, – почти шепотом произношу, стараясь не встречаться с Зейном взглядом, потому что он всячески вселяет страх.

В ответ снова тишина. Гнетущая и давящая, уже не настолько раздражающая. Видимо, страх перед Зейном берет своё. После всего, что он сделал, животный ужас сам собой нашёл место быть. Каждый раз, заметив его фигуру в комнате, сердце пропускает удар. Избегать человека в доме очень сложно, но это единственный шанс оставаться в здравом уме и здоровом теле. Касаюсь шеи, ощущая тупую боль после того, как он пытался задушить меня и гулко выдыхаю, стараясь стереть ненужные мысли. Сложно думать об этом, потому что эти мысли приносят много боли. А уж если вспомнить Джексона, так голова и вовсе идёт кругом. Это было всего полгода назад, а словно вся жизнь прошла.