Текст книги "Белая королева (СИ)"

Автор книги: Майский День

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13

Я не Синдирелла, и волнение по дороге не колбасило. Проще сказать я просматривал свои заметки и не обращал внимания на проносящийся мимо город. Чего я там не видел? Живу ведь здесь. Дворец тоже воображение не потряс, у Девенпорта мне понравилось больше. Поднимаясь по ступеням, я подумал уж не переехать ли нам с Саториным в жилище поскромнее? Счета в последнее время росли, а с доходами ещё следовало разобраться.

Как скоро он сможет работать? Помимо соревнований, которые служили более рекламным целям, нас кормили ещё общественные и частные заказы. Прикидывая, когда и к кому наведаться, чтобы разъяснить возможности на этот месяц, я и вступил в главную залу.

В романах явившийся из неведомых далей принц обычно встречает взволнованное любопытство трепет сердец и жадные взгляды, но на меня никто не обратил внимания. Я не обиделся. Большинство гостей было знакомо друг с другом, а немногим сторонним, кто попал сюда по недешёвым билетам следовало лишь почтительно восхищаться элитной вечеринкой. Условия идеальные, захотел бы не нашёл лучших.

Я бродил по комнатам, всем почтительно уступал дорогу, смотрел и слушал. Вампиру большего и не надо. Наши чувства необыкновенно остры. Восприятие за гранью человеческого постижения позволяет не только понимать людей, но видеть связи между ними и насыщенность сложившихся отношений. Я моментально отыскал двоих юношей, которых сдал мне несостоявшийся корм, понаблюдал за ними и быстро уяснил, что в этой лавке они подмастерья. Допрашивать так главного, и я принялся отслеживать контакты, конечно не все, а только полезные для дела.

Ничего не стоило издали подслушать разговор, понять по движению губ, те слова, что заглушал посторонний шум. Люди, чувствуя себя в безопасности, сдавали информацию даже без допроса.

Я уже понял, что в среде золотой молодёжи организовалось что-то вроде тайного общества вампироборцев. Не матёрые охотники – куда там, щеночки, решившие что им по силам играть с огнём. Вообще говоря, такого рода кружки возникают с унылой периодичностью, (я с этим постоянно сталкиваюсь), и особых хлопот не доставляют, но сейчас кто-то опытный или внедрился в банду с новыми идеями и технологиями, или сам её и организовал.

Я довольно быстро прокачал молодняк. На мою удачу их что-то тревожило, и они обменивались между собой тайными, как им казалось фразами. Не прошло и получаса, как я почти с полной уверенностью выделил лидера. Держался этот смертный незаметно, в тени, никак не демонстрировал главенства, но именно он являлся центром бродившего по залам беспокойства. Надменный молодой человек. До такой степени высоко себя ценит, что не выставляет напоказ. Он родился во дворце и прожил в неге всю недолгую жизнь, он уверен, что мир ляжет у его ног, стоит лишь поманить. Не то чтобы меня задевало чужое благополучие, но мысль о том, как я примусь его пытать, грела душу. Я хотел, чтобы он сопротивлялся, гордо посылал меня вдаль, сломался не сразу.

Удивляясь внезапному приступу злобы, я отступил в тень комнатных растений и едва не свалил одно из них, когда услышал своё имя, произнесённое знакомым голосом. Запах узнал позднее и неудивительно: из распахнутых на террасу дверей изрядно сквозило.

– Тач? Здесь ты тоже шпионишь, чтобы потом предать?

Дина. Я поймал деревце и молниеносно водворил на место, никто ничего и не заметил, а потом повернулся к девице. Она здесь откуда? Впрочем, знаменитостей ведь приглашают на такие вечера для развлечения публики.

Я поклонился. Хороший метод: позволяет выиграть нужные мгновения и ставит собеседника в тупик, поскольку в обществе мало кто сейчас ведёт себя относительно прилично.

– Рад тебя повидать, дорогая! Я здесь развлекаюсь, как и ты.

Шпильку девочка очень даже разглядела. Мы оба были чужими, хотя ей, скорее всего, не пришлось платить за вход. Я ожидал, что на меня выльются накопленные запасы презрения, но Дина лишь смотрела исподлобья, словно что-то ещё оставалось непонятным, и следовало этот момент разъяснить.

– А я не в обиде! – сказал она вдруг. – Всё естественно: ты служишь своему господину, и, если ради этого приходится делать некрасивые вещи, понять можно.

Мне вдруг пришло на ум, что Саторин никогда не извинялся. Вообще. Я тоже. Пожалуй, объединяли нас не только финансовые интересы. Малышка оказывалась права – я собирался ради своего туповатого гения пойти на большее, чем полагал прежде.

– Скажи, зачем ты повёл меня на ту прогулку? Ты ведь уже разведал всё, что хотел! Зачем?

Юность так прямолинейна. Где бы ещё найти взрослый ответ на детский вопрос? Милая девочка ведь может выдать меня с головой. Не то, чтобы я делал тут что-то криминальное, но светиться определённо не хотел.

– Ты мне понравилась. Люди вокруг ловчат и лгут, а ты смела и открыта.

Она размышляла. Одета и причёсана так, что выглядит взрослее. Вряд ли сама старалась, за ней надзирают, и наверняка кто-то из опекунов находится прямо здесь или рядом. Я быстро огляделся, но никого из тех, что вертелся вокруг Дины на представлении или в том доме не увидел.

– Цветок, – отрывисто сказала она. – Я ведь искала его в ложе. Не нашла.

– Если ты хочешь отнять обратно то, что подарила, – произнёс я скорбно, – прошу!

Я извлёк из внутреннего кармана цветок и протянул на раскрытой ладони. На самом деле я ведь его даже не измял, пальцы-то у меня ловкие. Он сиял всё так же свежо. Дина уставилась на своё творение, словно не верила глазам, а потом резко повернулась. Не ушла, а выкинула меня из поля зрения, словно смиряясь с мерзостью моего присутствия. Вот и славно. Напрягала эта странная беседа. Я отступил и моментально испарился. Вампиры ходят быстро и неслышно, вряд ли Дина заметила, что осталась одна.

Разбирать претензии юных дев в планы этого вечера не входило. Меня ждал другой лакомый кусочек. Как я уже понял дом этот и принадлежал моему будущему партнёру по жестоким играм, точнее его отцу. Гости разъедутся, а молодой человек останется здесь. Наверняка его комнаты достаточно изолированы от других, мало ли какие крики несутся из покоев половозрелого юноши, так что следует держать дистанцию. Вот и отлично. Там всё и произойдёт.

Дом наполняли сторожевые панели и камеры, так что я вышел на уже упомянутую террасу и тенью скользнул вверх по стене. Нужные комнаты отыскал без труда. Спальня поражала роскошью, кровать – Саторину такая и не снилась. Я вспомнил, как мы с ним спали в обнимку – два обломка одного крушения и невольно улыбнулся. Он ждёт, хорошо бы вечеринка закончилась поскорее, и я смог справиться с допросом до полуночи.

Мучило искушение раздеться и нырнуть под одеяло – люблю я пошалить, но решил воздержаться, снял только куртку и скрылся в гардеробной, где и расположился дожидаться жертву. Настроился на долгое скучное бдение, но герой моих грёз, словно чувствуя настрой будущего господина не заставил себя ждать. Он явился чем-то рассерженный и принялся мрачно срывать с себя одежду. Даже в ванную не зашёл, чтобы достойно подготовиться ко сну, а сразу рухнул на постель. Брови сдвинуты, недовольная складка в углу рта. Придётся послужить коварным утешением: ничто так успешно не разгоняет светлую грусть как хорошо организованная пытка, уж я-то знаю!

Едва мой принц перекатился на бок, повернувшись ко мне спиной, как я скользнул на постель и крепко обнял его сзади. Ладонь держал наготове, чтобы сразу зажать кричащий рот, но не понадобилось парень только резко выдохнул воздух и замер, не трепыхнулся даже. Сознание потерял? Ничуть не бывало. Принял за подружку, устроившую ему сюрприз? Сейчас разочарую.

– Ну привет! – мурлыкнул я, прижал теснее. – Приятно познакомиться, мой прекрасный охотник на вампиров!

Последнее слово я растянул, поиграв всеми буквами – я умею!

Он вобрал в себя воздух, да и пора было, но опять не заорал, хотя сердце стучало глухо и часто, а по коже время от времени пробегала нервическая дрожь

– Кто ты?

– Догадайся, мой хороший! – продолжал я интимно ворковать. – Кто ещё способен среди ночи заявиться в гости к охотнику на вампиров?

Он вновь содрогнулся, но как-то незнакомо. Я недоумевал. Жертве полагалось трепетать от страха, а она как будто и совсем не боялась – это же нечестно, я так не хочу. Привычно прошёлся ладонью по гладкому телу, но исторг лишь тихий стон, а потом наткнулся нечаянно на такое, от чего челюсть отпала сама собой. Член юноши торчал как кол, я возбудил его, а не напугал! Ой!

Я едва не слетел с кровати чтобы пуститься в позорное бегство – вот ведь влип! Пришлось призвать на помощь волю, точнее то, что я подразумеваю под этим понятием. Человеческий щенок лежал и таял от желания в моих объятиях, мечтал, чтобы ночной гость взял его во всех смыслах этого слова, а я не каждому его помыслу мог пойти навстречу. Кровушки хлебнуть – всегда пожалуйста, во рту уже пересохло от жажды, но овладеть его телом – увольте. Я тварь без предрассудков, но вот не встаёт у меня на мужиков. Позорно признаваться, чего уж там: вокруг полно привлекательных юношей, а я как последний дурак всё бегаю за юбками – такая вот досада, и очень жаль. Я действительно временами расстраивался по этому поводу, ведь мог получить больше удовольствий, работая на оба фронта, но судьба удачей обделила.

Грустно, да, но сейчас конкретно одолевали стыд и смех. Выкручиваться всё же следовало.

– Вампир! – простонал он. – Я так ждал! Всё делал для того, чтобы ты пришёл и взял от меня всё что захочешь!

Как прикажете работать в таких условиях? Надежда на пытки рассеялась в прах. Я нарвался на созависимого. Встречаются такие люди, хотя и нечасто. Они сразу подпадают под обаяние мрачного образа ночного кровососа и готовы на всё, чтобы угодить в его власть. Это какая-то особая жажда подчинения. Другие смертные их не устраивают, им сразу подавай клыкастого королевича, ну или принцессу, это по-разному бывает.

Меня судьба до сих пор берегла от чудаков, я и не репетировал ничего на такой случай, но всё же сориентировался, жизнь чему только не научит?

– Хочешь моей любви? – произнёс я высокомерно. – Её ещё надо заслужить! Будешь слушаться и тогда произойдёт между нами то, чем я удостаиваю не каждого.

Над лексикой ещё надо поработать, да! Я прильнул губами к его шее – жрать хотелось до судорог, а он выгнулся навстречу и опять утробно застонал. Пить и хохотать одновременно неудобно – можно захлебнуться, потому я отольнул и начал допрос.

Парень отвечал быстро, с готовностью, сразу. Пытаемый неудовлетворённым желанием он был послушен и правдив. Я мигом узнал, что организовать группу вампироборцев вынудила неизвестная ему женщина. Когда он обозначил её как высокую стройную блондинку, я заскрежетал зубами – так много дам с этими приметами уже скопилось в поле зрения, что я не мог слышать самих слов – но вскоре мальчик уточнил описание. Я вычислил мерзавку достаточно скоро. Она назвалась Лорой, но я уже понял, что подлянкой занялась наша Милая Лорелея, узнавал даже её любимые словечки и интонации, которые мой простодушный созависимец воспроизводил без всяких усилий.

Усвоив информацию, я решил, что людьми заниматься больше нет смысла. Большинство из компании достаточно запугано, пропадёт давление извне, желание жертвовать собой лопнет как мыльный пузырь. Останется вот этот плачущий от тоски отморозок, но знавал я любителей в наших рядах, что будут благодарны за рекомендацию. Малыш даже и не узнает, что в дальнейшем им попользуется кто-то другой.

Жрать всё же хотелось, и я запустил клыки. Без внушения и обезболивания, надеясь напоследок напугать. Кровушка хлынула в изголодавшийся рот, я пил, стараясь не замечать трепета юного тела, но тут оно дёрнулось со всем пылом сладострастия, и я сообразил, что мерзавец получил-таки своё удовлетворение. Убить его мало, чуть в краску меня не вогнал. Наспех зализав рану, я тенью выметнулся из комнаты, нырнул в заранее присмотренное окно и махнул сразу на ограду.

Как иногда надоедало жить в ровном человеческом ритме. Оттолкнувшись, я перелетел на соседнюю крышу, пробежал краем, снова прыгнул. Если и стояли здесь системы слежения, за мной они не успевали. Я был вольным вампиром над городом, я ощущал невиданную свободу, ну и заодно проветривал себя от того, что только что случилось. Затолкав под мышку собранную в комок куртку, я мчался, едва касаясь покрытия, наслаждаясь полётом над разверзшимися внизу улицами, продирался сквозь воздух, плотный как вода, и сам не заметил, как оказался на крыше нашего особняка.

Усевшись за каминной трубой, я от души посмеялся над своими злоключениями. Во что только не вляпаешься, занимаясь политикой – вот, живой пример. Следовало стереть жертве воспоминания, а я сбежал в страхе от того, кого собрался запугать. Да ещё по крышам и куда только лень девалась? Впрочем, если я нашёл лекарство от неё, лучше ни с кем не делиться страшной тайной. Я получил полезный урок для разума и самомнения и размялся, только голод опять терзал нутро, ну да это к лучшему, я ведь обещал Саторину забег по притонам, внеплановое пиршество. Умиротворение снизошло на душу, вампирские дрязги отсюда казались мелкими. Я поцеловал ветер – лучший из всех любовников на свете и нырнул в родное окошко. Хотел сразу переодеться, но решил сначала проверить, как там мой господин и повелитель.

Саторин работал в мастерской, и мне не понравились его вялые и рассеянные движения. Творение получалось на троечку, что сразу стало ясно даже мне, профану. Витал художник где-то в облаках и не помогал этот полёт, а зарывал глубже в грунт. Я подошёл осторожно, боясь спугнуть сам не знаю что.

– Саторин, пойдём кушать.

Он посмотрел затравленно, мрачно и высокомерно одновременно. Надо бы и мне так научиться.

– Я обычно работаю в это время.

– Иногда полезно выскакивать из привычной колеи. Пошли, ночь хороша, совершим набег на подземные улицы, порыщем в трущобах, поедим горького и сладкого, крабов покормим, а то давно им ничего не перепадало. Сделаем всё это вместе, как в старые времена.

Он упорно пытался завершить эскиз, словно меня тут не стояло и ничего не говорило. Я надеялся, что мой гений успел оттаять и соскучиться по верному Тачу, старательное равнодушие ставило в тупик. В жизни больше не свяжусь с творческой личностью, если от этой когда-нибудь избавлюсь. Голоден ведь, живот совсем подвело, я же вижу, так что же он цепляется за работу, которую пока не готов делать? Сам в ужас придёт, когда посмотрит на этот набросок трезвыми глазами, опять начнётся битьё головой о стену и вырывание из скальпа известного количества кудрей. Знаем, это мы тоже проходили, хотя в последнее время творца нашего заносило скорее вверх, чем вниз.

Я шагнул ближе, потом спохватился, что запах последнего местопребывания мог и не до конца выветрится из рубашки и натянул сверху мятую куртку. Следовало всё же переодеться, а уж потом начинать этот разговор.

– Саторин, пойдём! Нужно тебя накормить, а то я не смогу же спокойно бегать по делам, зная, что ты здесь один и несыт. Дай себе ночь отдыха, и всё наладится. Ради своего любимого Тача, если сам себе не рад!

Я подошёл уже вплотную, хотя держался настороже. Кто его знает, этого творца, вдруг кинется с кулаками. Не хотелось мне его бить. Саторин повернулся так неловко и резко, что я едва не отпрыгнул. Его ноздри затрепетали, втягивая запах. Неужели я спалился?

– Ринни, это совсем не то, что ты подумал! – воскликнул я, давя непрошенный приступ веселья. – Меня соблазняли, но я не поддался и верность тебе сохранил.

– Ты её видел? – жадно спросил он.

Я слегка завис. Вообще не понимал о чём он, но эти интонации, взгляд, невольная дрожь, два-три бессмысленных жеста – много сказали старому вампиру. Это я про себя сейчас. Чувствуя, что полезно заранее сесть, чтобы потом не свалиться в культурный обморок, я попятился к рабочему стулу.

– Кого?

– Дину! – ответил он.

Я плюхнулся на жёсткое сиденье, глядя на господина и повелителя во все глаза. Есть много бедствий, что грозят вампиру в его долгой многотрудной жизни, но самое страшное из них – не дождётесь, что возьму и выговорю, потому что слово скажешь, и с последствиями потом приходится разбираться. Впрочем, тут и объяснять ничего не требовалось, так всё стало понятно.

Глава 14

– Ринни, когда ты успел-то? – воскликнул я, но сообразив, что причитаю как старушка над издохшей кошкой, пасть захлопнул.

Объяснил ведь: есть слова, которые лучше не произносить, ни вслух, ни про себя, давно ли вляпался в одну ответственность, не хватало другую на шею повесить.

– Что? – спросил мой гений, задрав нос к потолку.

Я осторожно произнёс:

– Да, видел, встретился с девочкой на человеческой вечеринке, обычное дело. Она теперь знаменитость, приглашения посыплются со всех сторон. Поболтали немного.

Саторин вперил в меня настойчивый взгляд. Была в нём и положенная доля сумасшествия, и растерянность, и злость. Вампир, похоже, учился жить заново, а это всегда неизвестно чем кончается. Досада моя прошла: понимал, как бедняге придётся непросто. Саторин никогда не снисходил до человеческих женщин, совокупляться с пищей казалось этому пуританину недопустимым извращением. Все его немногочисленные подруги были нашей крови, а воздержание последних лет вообще вымело из обихода противоположный пол.

Если вы помните, я допускал, что он однажды слетит с катушек, но моё воображение выше неистового секса не поднималось. Нежных чувств я не ждал, но чем дольше смотрел на беднягу Ринни, тем меньше оставалось сомнений в том, что невозможное свершилось. А то я не навидался влюблённых! Я их даже ел неоднократно – хорошая пища, податливая и глупая. Отпускаешь такого, а он сам уже себя успешно обманул, хотя идёт и шатается. С неразделёнными чувствами тоже дело иметь приходилось. Застал как-то такого страдальца в скалах над прибоем – камень уже на шею привязывал. Я всего-то хотел помочь ему расстаться с опостылевшим существованием более гуманным, чем утонутие в заливе способом, но как несчастный любовник заорал, отведав клыков. Из любопытства я не выпил досуха, а отпустил. Бежал нежный юноша к городу так быстро, что вампир не догонит.

Призывая на помощь немалый опыт, я, тем не менее, ничего стоящего не придумал. Кроме охоты. Покушать для вампира – универсальное лекарство от всех бед. Что может быть лучше?

– Сейчас вернусь, и мы пойдём гулять!

Я взлетел к себе наверх, мигом принял душ и переоделся. Так часто приходилось делать это в последнее время, что едва зубами не заскрипел. Справился быстро, Саторин за истекшие минуты с места не сдвинулся. Начатой работе тоже своё драгоценное внимание не вернул, стоял и смотрел в пространство задумчивым взглядом. Грозный признак! Не люблю, когда вампиры размышляют – вредно им это, и всегда доводит до беды. Я полагал, что тащить господина и повелителя придётся где лестью, где угрозами, где просто за рукав, но пошёл сам, погрустнел только.

Добирались мы змеёй, и Саторин, в нормальном расположении духа трепетно относившийся к своей важной особе, не замечал толкотни, меня же она раздражала больше обычного: ночь же, куда все эти люди едут? Когда соскочили на станции и углубились в лабиринт здешних улиц, я вздохнул с облегчением. Места пошли до мелочей знакомые, я часто охотился здесь.

Саторин брёл рядом, не замечая окружения и не выказывая склонности к беседе, лишь когда я вывел его на жертву, слегка оживился. Вонзив клыки, он принялся жадно пить. Я наблюдал, опасаясь, что не сможет вовремя остановиться, но всё прошло хорошо, потому следующего человека мы употребили на двоих.

Иногда я позволяю себе не дозированное кормление, а такой вот пир, когда бродишь где хочешь и по прихоти хватаешь прохожих, перекусываешь, идёшь дальше, к новой жертве. Случалось, я утаскивал добычу к затонам и там не спеша осушал её полностью, но сегодня убийство в планы не входило. Инстинкт настойчиво подсказывал, что нельзя допустить, чтобы Саторин лишил кого-нибудь жизни – момент неподходящий.

Наевшись, мы поднялись в чистые кварталы. Я решил, что пора бы дать патрону возможность высказаться, и сделать это лучше не дома, а на нейтральной территории. Подвёл его к одной из скамей, усадил, устроился рядом.

– Не молчи! Иногда мысли следует выпустить из головы, словно кровь из жил.

Саторин хмуро на меня покосился, но потом уставился прямо перед собой, как я и полагал, ему легче было начать, когда я вроде бы рядом, но не в поле зрения.

– Никогда не видел, чтобы творили вот так, словно не понимая того, что происходит, одной мелодией чувства, помимо разума, словно нет под полом машин, а чудо происходит само.

– Девочка феноменальна, это верно.

– Нет! – горько возразил он. – Ты не понимаешь! Такое случается, может, раз в сто лет, и я видел это, понял, что проиграл навсегда, но мне было не только больно. Для созидателя его творения иногда важнее самой жизни. Я поднялся вместе с ней на высоту, с которой уже не смогу спуститься на прежний уровень.

Я не нашёлся с ответом, тут одно из двух: или я временами дурак, или он – постоянно. На всякий случай я горестно вздохнул – смотри какая удобная штука, не хуже поклонов.

– Это так переворачивает душу, что какое-то время просто не понимаешь, как существовать дальше. Всё заново, с нуля, на пределе постижения и сил!

Ну, понеслась! Так в искусство он влюблён или в девчонку? Что опаснее? Тёмные для меня всё материи. Я сочувственно молчал и это помогало. Речь лилась рекой, хотя временам шла порогами и водопадами. Выноси мне вот так остатки сознания не Ринни, а кто другой, уже стукнул бы больно и ушёл вдаль, но его слушал и терпеливо, хотя не пытался вникнуть. Гении сами себя не понимают, нелепо требовать большего от других.

Его причудливая страсть так тесно переплелась с творческими свершениями, что отделить одно от другого он не смог бы, даже если постарался. Я тем более не понимал, есть грань или нет. Если честно, и не пытался сообразить, привычно надеясь, что время течёт, смывая душевные беды. Там, где не поможет год, столетие точно дискомфорт подснимет, надо лишь подождать.

Забавно что его возвышенные страдания эхом отдавались в моей душе, казалось бы, пустой по определению. Временами гуляла внутри боль, а иногда подпирало горло нечто незнакомое, может быть, вдохновение?

Кто для меня Саторин? Что происходило между нами все эти годы? Почему я держался с ним, не только ведь ради денег? Я принял на себя обязанность стоять за него потому, что он моего гнезда, но единственно ли чувство долга послужило причиной? Теперь, когда он объяснял мне свою одержимость чужим гением, эту непостижимую распахнутость в сторонний мир, я начинал вернее читать в себе. Не тот ли самый порыв привязал меня к творцу? Сопричастность чуду. Не знаю, как объяснить лучше.

Я наблюдал в себе отчётливый трепет, отзвук гремевшей внутри Саторина бури и слабая эта ласка отдавала восторгом. Не научившись завидовать, я постигал искусство восхищения. Наверное, есть что-то неотразимое в умении человека создавать миры, всё равно красками на холсте или закорючками нот на бумаге. Или как теперь принято с помощью совершенных машин. Везде присутствует одно и то же чудо: неживая материя обретает судьбу и смысл, переводит себя в жизнь. Дина это умела, Саторин это умел, а я, и не будучи силён воплотить мечту, а то и вовсе её не имея, оказался причастен их творениям. Иногда способность понять произведение искусства почти так же прекрасна, как и воля его созидать.

– Ты улыбаешься, Тач? – спросил вдруг Саторин, прервав свою речь.

Я даже не подпрыгнул.

– Говори, Ринни, так хорошо, от того, что ты доверяешь мне всё это. Тепло и уютно.

– Ты же как всегда не слушаешь!

– Ушами – нет, только душой.

Похоже, перебрали мы всё-таки крови: два пьяненьких от сытости вампира, готовых обняться и оросить друг друга слезами. Привычная весёлость пришла на выручку, и я не заплакал, а лишь шире улыбнулся. От сердца, а не ради проклятых интриг – само по себе чудо.

Он помолчал, а потом спросил так, словно это лишь теперь пришло в голову:

– Тач, ты ведь знаешь, где она живёт?

Значит и сама юная особа ему интересна, не только её высокое искусство. Напомнить витающему в облаках гению, что незаконно соблазнять малолеток? Ну да ладно, самолично прослежу, чтобы они, пока не войдут в возраст, только за ручки держались.

– Идём!

Дина вместе со свитой своих прилипал вполне могла и переехать, но судя по запаху, который мы поймали на подходе к дому всё ещё обитала на прежнем месте. Я кивнул Саторину, да он и сам уже знал, куда смотреть, замер, изучая здание, точнее, подземный чертог, ещё точнее, одну его внешнюю стену. С ума сойдёшь с этими влюблёнными.

Всё же я произнёс мысленно это нелепое слово и едва не зарычал от злости, но потом решил себя простить, я ведь уже говорил, что поступаю так всегда – удобно и приятно. Саторин застыл, вбирая запахи и вперив взор в кирпичи. Что он там варил в своём съехавшем с плиты котелке – понятия не имею, я зорко поглядывал по сторонам. Чуял мой нос не только милый аромат юной особы, но и крепкий душок неприятностей. Нет такой потасовки, от которой ваш покорный слуга не сумел бы вовремя сбежать, а неуместные чувства моего повелителя и господина занесли нас ненароком в сферу влияния какого-то скандала.

– Ринни, идём прочь. На соседней улице сейчас начнут драться, страсти, насколько я слышу отсюда, достаточно распалены, а люди редко ограничиваются локальными безумствами. Домой пошли: покушали, пора и спать.

Он небрежно качнул величавой башкой:

– Мы вампиры, чего нам бояться?

И с места не сдвинулся. А мог бы. Скандал ведь разгорелся из-за него, точнее из-за поединка. Болельщиков в городе водилось немало, заняться им было особенно нечем, и, когда переставали удовлетворять аргументы, в ход шли кулаки. Вот и сейчас неподалёку назревало непотребство. Полиция в такие схватки традиционно не вмешивалась, рассудив, что, выпустив пар и вставив выбитые зубы, эти люди вновь неизбежно пойдут на работу.

Конечно, два вампира, мы без труда могли проложить себе дорогу сквозь толпу, но не стоило лишний раз светиться, тем более, что нас могли узнать и вовлечь в представление на правах, так сказать, груш для битья. Объяснять всё это компаньону, который в город выходил лишь наскоро перекусить и знать не знал реальной жизни было долго и нудно, потому я просто потянул за рукав, борясь с искушением приказать. Раз уж я объявил себя старшим в гнезде, покорности мог добиться без труда, не хотел только лишний раз травмировать творческую личность с её тонкой душевной организацией.

– Идём! – вновь попросил я, но он не послушался, а потом стало поздно.

Не знаю уже кто из спорщиков оказался в меньшинстве, но слабая партия обратилась в бегство, сильная пустилась в погоню и всё это вылетело из-за угла прямо на нас. Редкие непричастные прохожие кинулись кто куда. На Саторина нёсся здоровяк в порванной куртке, пришлось и мне что-то делать. Я грубо отпихнул господина и повелителя к самым дверям Дининого дома, загородил собой. Скажете глупо? Кто знает. Вампира легко разозлить, и тогда не синяки достанутся противникам, а множественные переломы и летальные исходы через одного. Больницы, капельницы, расследования – лучше всего этого избежать. В себе уверен: я-то мухи не обижу – очень надо замахиваться, а чем способна воодушевиться творческая личность лучше не проверять на практике.

Я врезал в челюсть одному, дал в лоб другому, отпихнул в сторону третьего, старался просто обезопасить нас двоих, а не сделать официальную заявку на участие в драке. Толпа азартно проносилась мимо, всё шло по плану, но тут то ли кто-то узнал одного из нас, то ли просто подосадовал, что главное развлечение откладывается из-за бегства основного противника, и на меня насели обстоятельно, да ещё Саторину загорелось вылезти на передний план, так что я фактически оказался во вражеском окружении.

– Тач! – прозвучал знакомый окрик.

Человек не расслышал бы на фоне воплей и смачных ударов тихий скрип дверных петель, но я-то был вампиром – сориентировался мгновенно. На миг оттеснив противников, я впихнул Саторина внутрь дома, заскочил следом и молниеносно задвинул знакомый засов. Ух! Обошлось.

Легко читаемый в стоячем воздухе запах мигом подсказал, что Дина одна, нет рядом её опекунов. Не смогла прелестная дева смотреть, как свирепая толпа втаптывает нас в дорожную пыль плохо чищенными копытами. Строго говоря, это Саторину следовало спасать её от недобрых людей или несущихся лошадей, так полагается в романтических ситуациях, но времена изменились. Вполне возможно, что и не каноническая встреча поспособствует сближению. Если человек вбил что-то себе в голову, надо ему это дать – быстрее разочаруется. Я поклонился и произнёс положенное приветствие. Саторин отрывисто кивнул, как я уже говорил, он никогда не гнул спину перед кем бы то ни было.

– Увидела беспорядки и вас на улице, – произнесла девица, глядя исключительно на меня. – Привет! Что делаете в этом районе?

Чтобы придать происходящему хотя бы видимость приличий я представил творцов друг другу по всем правилам, а потом добавил, что хотели-де поздравить с победой, потому и оказались по соседству.

– Ночью? – спросила Дина.

Вот даже я не нашёлся с ответом! Ладно мы, вампиры, шастаем в потёмках, почему люди-то не спят и пугают прохожих упырей?

– Уже почти утро, – заметил я, отчего ситуация стала ещё на градус глупее.

На мою удачу Саторин неожиданно очнулся и заговорил, причём вполне адекватно, а не запинаясь и путаясь в словах, как положено влюблённому. Он связно, почти элегантно выказал похвалу таланту и умению девицы, сумел поддержать разговор, когда даже его верный Тач растерялся. Я, млея, отступил в тень. Мы уже сидели в гостиной первого этажа и степенно беседовали. Другие люди спали наверху, теперь я полностью разобрался в запахах, а Дина, видимо, и не ложилась. На ней было всё то же платье с вечеринки, и я подумал, не знаю, правильно или нет, что ей понравилось ощущать себя взрослой женщиной в элегантном наряде, а не сопливой девчонкой.

Саторин держался безупречно, оказывается, у него и манеры нашлись в запасе, а я и не подозревал. Дина слушала внимательно, хотя довольно часто опускала глаза, а ещё временами поглядывала на меня, словно прося перевести на уличный язык изысканные обороты салонов.

Так мы вполне культурно общались, и всё шло хорошо, но шум на улице стих, а обитатели дома могли проснуться и обнаружить вторжение. Когда Дина на мгновение отвернулась, я скорчил Саторину свирепую рожу: пора, мол, и честь знать. Он, к счастью, послушался и начал прощаться.