Текст книги "Вчерашний вечер (СИ)"

Автор книги: maryana_yadova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Кобб снова жарко зашептал Лонсдейлу на ухо. Имс знал, что он сейчас в очередной раз излагал все свои хорошо продуманные аргументы, почему он считает эти две бумажки с профилем горбоносой женщины настоящими эскизами Модильяни. Кобб умел быть очень убедительным, иногда Имсу казалось, что Доминик владеет приемами гипноза. Во всяком случае, на Лонсдейла его уговоры действовали как надо, потому что он снова обратился к Артуру с вопросом:

– Ну а почему в таком случае, если уж вы убеждены, что это именно работы Модильяни, вы не хотите пойти официальным путем?

– И зависнуть с ними на пару лет? – с иронией спросил Артур, сняв с носа очки и протирая их подолом майки. – Или больше? Ждать, пока их повозят по всему миру туда и сюда, пока не закончатся все экспертизы, а потом еще доказывать свое право на владение? И тем временем вылететь из университета и сосать кулак где-нибудь на задворках цивилизации? Нью-Йорк – очень дорогой город, знаете ли, и Колумбийский университет обходится тоже недешево для бедного еврейского юноши, у которого нет влиятельных друзей и хороших связей.

– Ну и что вы хотите? – небрежно спросил Лонсдейл.

– По сто пятьдесят за каждый, – сказал Артур.

– То есть вы надеетесь срубить триста кусков за рисунки сомнительного происхождения? – рассмеялся Лонсдейл и посмотрел на Кобба и Имса, словно приглашая их присоединиться к веселью.

– Мистер Имс, – обратился к Имсу Артур, и в голосе отчетливо прорезались утомленно-высокомерные нотки, – сдается мне, мы ведь уже договорились с вами о цене? Кажется, мы этим переговорам, проходившим, кстати, с участием мистера Кобба, – он не глядя кивнул в сторону Доминика, – посвятили целую неделю, не так ли?

Имс кивнул.

– К сожалению, должен признать, что это последняя цена, – откашлявшись, сообщил Кобб.

О чем Лонсдейлу прекрасно известно, подумал Имс про себя. Ну давай же, давай, решайся, тупорылый ты идиот!

В конце концов Лонсдейл, все с той же брезгливо-недовольной миной на лице, выудил из внутреннего кармана пиджака бумажник, а оттуда – чековую книжку, и, размашисто расписавшись, с резким звуком выдрал страничку.

– Возьмите, – сказал он, подавая бумажку Артуру.

Тот, не чинясь, внимательно проглядел чек, тут же свернул еще пополам и сунул в карман. После чего ловко снял листы с мольберта и, скатав обратно в рулон, затолкал все в тот же тубус.

– Владейте на здоровье, – улыбнулся Артур.

В комнате явственно чувствовалось облегчение. Лонсдейл, посветлев лицом, подхватил тубус и направился на выход, явно не желая задерживаться здесь ни минутой дольше. Кобб торопливо пожал Имсу и Артуру руки и поспешил следом. Их голоса раздавались на лестнице, понемногу стихая.

В квартире остались только Имс и Артур. Имс подошел к двери, послушал, как Лонсдейл барственно-небрежным тоном что-то вещает Коббу, а тот соглашается, прикрыл дверь поплотнее. Потом обернулся к Артуру и протянул руку.

Из Артура словно выпустили весь воздух. Плечи ссутулились, кажется, колени тоже дрожали, Имс заметил, как по виску поползла капелька пота, оставляя блестящий след.

– Ну как? – только и спросил Артур, подавая Имсу чек.

– Молодец, – искренне похвалил Имс, аккуратно укладывая хрустящий листик в собственный бумажник. – Пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки...

– Уффф, – выдохнул Артур, закатывая глаза, – думал, умру от ужаса...

Имс, который и сам переживал не меньше, только вот лицо держал гораздо, гораздо лучше из-за длительных тренировок, усмехнулся.

– Ну-ка, подойди, – велел он и, не дожидаясь реакции Артура, протянул руку и сгреб его за майку, зажав в пальцах ворот.

Артур тут же послушно качнулся вперед, податливо следуя за рукой Имса. Прямо перед собой Имс видел расширенные карие глаза с огромными зрачками. От удачно провернутой сделки адреналин шибал по мозгам, сильнее еще из-за того, что все время, пока Лонсдейл находился тут, Имс привычно держал себя в руках, усилием воли заставив организм вести себя предельно спокойно. А теперь словно прорвало шлюзы, в ушах стучало, в груди и ладонях точно кипятком жгло. Он дернул за Артурову майку и жестко, властно прижался ртом к послушным губам, которые тут же раскрылись навстречу. Имсу показалось, что Артур даже застонал, но сквозь шум в голове он толком ничего не слышал, а то, как Артур принялся в свою очередь вылизывать ему рот, толкаясь в ответ своим языком, только подстегнуло мгновенно опалившее Имса желание взять свое прямо тут и без промедления.

Но сначала дело, а потом развлечения. Мальчишку он выебет как следует и дома, уже не отвлекаясь, а сейчас следовало немедленно заняться чеком.

Имс отпихнул Артура от себя и сказал, непроизвольно облизываясь:

– Быстро собирайся и сваливай отсюда. Я позвоню, чтобы сюда пришли и навели порядок, и очень хочу, чтобы ты к этому времени был уже дома.

– А ты куда? – спросил Артур, залипнув взглядом на рте Имса.

– По делам, пупсик, по делам, – сказал Имс. – Хочу, вернувшись домой, найти тебя уже горячего и готового. Так что поторопись.

Глава 6

Всего за неделю Артур узнал много нового о родном городе. Странно, что при этом он помнил, что, скорее всего, спит или каким-то образом попал в прошлое. А может быть, иногда приходили к нему мысли, на него напали, ударили по голове или же он попал в дорожную аварию и сейчас лежит в коме. Но мысли эти были какими-то тусклыми, отрешенными, словно бы Артур рассуждал о книжном персонаже.

Теперешние его будни были богаты на сюрпризы. К примеру, впервые в жизни ему попалось нелегальное такси, так называемое gypsy, цыганское, и он стал свидетелем взрыва водительской ярости, чуть не приведшей водителя и пассажира к летальному исходу. Позже таксист долго и нудно рассказывал о налетчиках и психах, которые садились в его машину, об убитых горем болельщиках проигравших команд, затем ударился в ностальгические воспоминания о временах сухого закона – тогда можно было задорого доставить жаждущих в подпольные заведения «speakeasy». А однажды в его такси посреди ночи сел знаменитый голливудский актер с антикварным стулом наперевес.

Имс сильно ругался, узнав, что Артур садится к нелегалам.

– Беспокоишься за меня? – прищурился Артур.

Но Имс только хмыкнул.

После авантюры с Модильяни он часто брал Артура на «деловые прогулки» – в тот же Нижний Ист-Сайд, где они навещали обедневших евреев, у которых водился ценный антиквариат. Впрочем, как раз сейчас в этот район активно начали прибывать черные и пуэрториканцы, которые называли его Луизаида. Вокруг Томкинс-сквер процветали торговля наркотиками, проституция и рэкет, и здешние улицы источали мрачное, неухоженное обаяние, напоминая Артуру фильмы Джима Джармуша. Алфавитный город уже тогда славился своей дешевизной, кофейнями, пыльными книжными лавками и экспериментальными театрами, которые Имс терпеть не мог. Однажды он привел Артура в терракотовую синагогу на Элдридж-стрит – почему-то счел, что ему будет интересно, но Артура заинтересовала только архитектура: смесь готического, романского и мавританского стилей, разноцветные витражи.

А вот Нижний Ист-Сайд времен цветущих лет Эсфири было обнаружить крайне волнительно. Он казался совсем криминальным, очень опасным. Азиатов еще наблюдалось мало, хотя кое-где уже начали появляться иероглифы. Пока никто и вообразить не мог, что через несколько десятков лет эта черная дыра станет районом элитного жилья, дорогих бутиков и ресторанов. Тут еще много было евреев – но большинство из них доживали свой век, вспоминая, как работали закройщиками и гладильщиками, пекарями и часовщиками – и при этом писали стихи на ресторанных салфетках. Много попадалось странного: Артур один раз даже встретил магазин, который с парадного входа предлагал товары для священнослужителей, а с заднего – приглашал в бордель.

Теперь Артур имел хотя бы смутное представление о том, чем занимается Имс. И его бескрайне восхищала хватка любовника, его манеры хищника, его умение играть на публику и мастерски держать лицо, его готовность к любой опасности, к любой неожиданности и, конечно, то чувство страха, которое он сам иногда внушал. Оно заставляло Артура трепетать, когда Имс его трахал – каждый раз. Однако, несмотря на это, вскоре Артур расслабился и позволил себе думать, что его самого Имс сильно напугать уже не сможет. Вот так, чтобы по-настоящему: до отнимающихся ног, до крика.

Расслабился и через некоторое время поплатился, конечно. Бедный наивный мальчик, забредший в темном лесу в пряничный домик. Разве он не помнил, чем кончались подобные сказки? Сказки о Красной Шапочке, сказки о Гензеле и Грете.

В один из вечеров Имс пришел домой, глубоко погруженный в свои мысли: молча ушел наверх, молча поужинал с Артуром, потом молча, в такой же задумчивости, закурил.

– Дорогуша, – после паузы сказал он, и тон его сразу Артуру не понравился. – Мне очень надо, чтобы ты сделал кое-что для меня.

Артур фыркнул.

– Опять притворяться малахольным студентом?

– Нет, – как-то рассеянно произнес Имс. – Не совсем. Тут один человек располагает вещью, которая мне нужна. Это важные бумаги, след которых я давно потерял, но вот они опять всплыли. И я не могу упустить их снова.

– Так что делать-то?

Имс не торопясь затянулся, выпустил дым и как-то странно посмотрел на Артура.

– Помнишь, как-то мы были в кофейне на Деланси-стрит? И к нам подходил такой лощеный японец, держался еще, как божок?

– Помню, – буркнул Артур. – Смотрел так, словно торгует авиакомпаниями.

– Будешь смеяться, но почти. К несчастью, он непрост, и его никогда не интересовали только деньги. Вот и сейчас он хочет кое-что другое, что у меня есть. Чувствует, что делиться я не хочу, но похоже, именно поэтому вцепился, как клещ.

– И что же ему нужно? – спросил Артур.

– Ему нужен ты, – ответил Имс и снова затянулся сигаретой.

Несколько мгновений Артур слушал, как тяжело передвигается секундная стрелка на громоздких напольных часах. Как-то тяжело текло время, совсем застыло.

– Что? – тупо переспросил он.

– Он видел меня и тебя вместе, пустил на тебя слюну, – пояснил Имс. – Прямо распирает его теперь. Просил тебя на одну ночь. Ну, деньги я, конечно, тоже плачу, и немалые. Но он хочет еще и тебя. Это условие.

Артур непонимающе посмотрел на него, пытаясь убедиться, что Имс шутит, но постепенно до него начало доходить, что нет – Имс не шутит. Напротив, он был убийственно серьезен.

Когда-то, будучи еще ребенком, Артур неудачно упал с лестницы в доме, ведущей на второй этаж. Невысоко и нелепо – оступился и опрокинулся на спину. Ничего не повредил, но так сильно стукнулся позвоночником, что отбил дыхание и обнаружил, что не может говорить. Помнил, как тогда его захлестнула страшная паника – он так и лежал на спине, как беспомощная черепаха кверху лапами, пытался вопить, но не мог выдавить ни звука, только корчился и колотил кулаками по полу, пытаясь исторгнуть хотя бы шелест, хотя бы подобие шепота. Потом, спустя вечность, начал булькать, исторгать куски бессвязных слов, голос постепенно вернулся, но первые секунды отпечатались в памяти первобытным ужасом – он думал, что никогда уже не сможет говорить, что сломал позвоночник, что с ним случился самый черный кошмар на свете.

Сейчас он чувствовал нечто похожее.

– Так я твоя собственность? – наконец спросил он, пытаясь казаться спокойным и даже ироничным. – Я в рабстве? Ты меня продаешь? Вот так вот – одалживаешь?.. В качестве бонуса сверх суммы сделки?..

И тут он вспомнил, что действительно фактически в рабстве – у него даже документов не было, а он совсем позабыл об этом. Кто он без ID? Да его вообще не существует – Имс его может подкладывать под кого угодно, по кругу пустить, да даже расчленить, и никто Артура не хватится, никто не будет искать.

– Я тебя не продаю, – пояснил Имс, и ноздри его чуть заметно раздулись, а зубы чуть слышно скрипнули. – Я спрашиваю твоего согласия. Я не собираюсь везти тебя к Сайто силой. Но мне нужно, чтобы ты согласился. Ради меня. Ну что тебе стоит?

– Что мне стоит? – завопил Артур, и в лицо его бросилась краска – он даже о страхе своем забыл. – Я тебе кто, проститутка?! Ты ведь знаешь, что нет!

– Ну, – рассудительно сказал Имс. – Под меня ты лег, не особо задумываясь, однако. Да и откуда я могу знать точно?

Артур сам не помнил, как налетел на него с кулаками, дубасил по плечам, даже пытался в морду заехать, но это было все равно что колотить скалу. Имс быстро поймал его за запястье, вывернул руку, да так, что Артур дышать забыл и вдруг обнаружил себя пригнутым к самому полу, к ковру с длинным ворсом.

– Хватит истерик, – холодно сказал Имс. – Если нет, то нет. Но наши отношения могут испортиться.

Он отпустил Артура, взял со стола пачку сигарет и вышел из комнаты. А Артур остался и только сейчас заметил, что по щекам у него бегут злые, отчаянные, жгучие слезы.

Куда ему было идти? Хотя, наверное, мог же он устроиться на работу, снять дешевое жилье… не пропал бы, не в средневековье же его закинуло…

Но готов ли он был расстаться с Имсом?

Артур не сомневался, что Имс выгонит его, если он откажется.

Ненависть душила Артура, но страх отлепиться от Имса был сильнее. Имс действительно сделал его своей собственностью – Артур уже не мог без него дышать, и никакая гордость, никакие ужасы не могли этого факта уничтожить.

Он сидел, привалившись спиной к креслу, и пытался представить, как это будет – с тем японцем. Тот не был отвратителен – бабушка бы даже назвала его импозантным, да и молодой еще был: лет сорок, наверное. Лицо красивое и бесстрастное, какие были, наверное, у самураев.

В какой-то момент Артур наравне с отвращением даже почувствовал возбуждение, когда представил, что незнакомый, опасный мужчина, да еще совсем чужой, непонятный азиат, так сильно его хочет, что выставил Имсу подобное условие. Но тут ему снова стало страшно: к чему его могут принудить? Насколько жесток, насколько извращен этот человек? Японцы – они ведь склонны к извращениям.

Он представил чужие руки, чужие губы, чужой запах, чужой вкус, и его передернуло. На всю ночь – это же ад. За ночь можно сделать с человеческим телом все, что угодно – да за полчаса можно сделать. Только ночь – понятие в этом случае в принципе бесконечное. Для Артура это было равносильно десяти годам, абсолютно идентично. Ночь показалась ему полярной.

Он сидел, и дрожал, и снова плакал, и снова представлял, и пару раз, при особенно ярких картинках, его чуть не вывернуло. Ему было так муторно, что он не мог подняться, ноги не слушались, руки не слушались, сердце билось невпопад, и эта противная обморочная слабость… Тело в который раз предало его, глупое трусливое тело, в котором, несмотря на отвращение, он ловил подлые, порочные, почти предвкушающие сигналы.

В конце концов, он поднялся и побрел к Имсу в постель. Тот не спал, просто лежал и смотрел в потолок, закинув руки за голову. Рядом с кроватью горел зеленоватый ночник, и лицо Имса в его неверном свете казалось лицом диковинного, жестокого, непозволительно красивого для чудовища подводного царя.

Артур сел на постель и долго молчал, потом сказал понуро:

– Хорошо.

И лег спиной к Имсу, и лежал, как обмороженная рыба, пока тот не вздохнул, не подвинулся к нему и не обнял, согревая.

– Вот и молодец, хороший мальчик, – прошептал Имс ему на ухо. – Сайто не посмеет причинить тебе вред – знает, что я этого не спущу. Все пройдет быстро – ты и не заметишь, как быстро.

Артур зажмурился и подумал, что лучше будет, если утром он просто не проснется. Если бы можно было запрограммировать себя на это, он был бы счастлив, кажется.

***

Встреча с Сайто была назначена на вечер: решили поужинать в одном широко известном в узких кругах ресторанчике близ книжного магазина «Уайльд» на Кристофер-стрит.

Пришли раньше – Артур угрюмо молчал, пялился в чашку чая с молоком, Имс молчал тоже, перекидывая из одного угла рта в другой уже основательно измочаленную зубочистку. Он надел сегодня вызывающе яркую рубашку, но при этом даже не побрился – хотя, в общем, какое это имело значение?

В баре наигрывали неуловимо знакомое диско, бывшее здесь и сейчас на пике популярности, но Артур даже не попытался разобраться, что это за песня и кто исполнитель.

Сайто – хотя Артур подозревал, что это не его настоящее имя – появился ровно в назначенное время, такой же органичный в этом маргинальном ресторанчике, как император при парадном облачении – в Макдональдсе. Краем глаза Артур успел зацепить безупречный синий костюм, сидевший на стройной фигуре как влитой, и крупные золотые часы: все это явно стоило сказочных денег. Лицо у японца было гладким и спокойным, как у бронзового божества, но глаза смотрели цепко, остро, пронзительно. Еще Артур обратил внимание, какие у него длинные, музыкальные пальцы и барски холеные руки, очевидно знакомые только с кремами люксовых марок. И запах он него исходил, едва уловимо, тоже очень дорогой – наверняка, какое-нибудь мыло ручной работы баснословной стоимости, которое тысяча и одна девственница лепила из лепестков черной розы.

Дойдя до этой мысли, Артур сморщился – ну что за бред лезет в голову! Хорошо хоть зубы не стучали, и на том спасибо. Он вцепился в чашку, как будто бы она оставалась его последним заслоном перед грядущим событием, последним предлогом замедлить время.

Дальше все виделось, как в тумане: Имс и Сайто быстро обсудили что-то по-японски, точнее, перекинулись всего несколькими словами, японец победно обнажил белые зубы, Имс кивнул и с отсутствующим видом сделал знак бармену.

– Артур, – тихо сказал он, не глядя. – Давай поднимайся, он ждет.

– Даже чай не дашь допить? – огрызнулся Артур.

– Ты цедишь полчашки уже минут пятнадцать, не тяни время.

Сайто молчал и вежливо улыбался, потом сказал:

– Артур, если вы хотите поужинать, то предлагаю вам составить мне компанию, я постараюсь удивить вас.

– Спасибо, я сыт, – буркнул Артур, резко встал из-за стола, запахнул куртку и хмуро кивнул – ни к кому адресно не обращаясь. Имс отвернулся, а Сайто чуть заметно коснулся Артурова локтя, направляя к выходу.

Артур усиленно старался думать о посторонних вещах, когда ехал в большом черном автомобиле. Сайто расположился на соседнем сиденье, но на Артура не смотрел и не касался – а места здесь было достаточно, чтобы для каждого нашлось личное пространство. Ход у автомобиля был поистине бархатным, словно бы они летели в космическом корабле, среди тишины и пустоты.

Артур думал, что теперь вся его влюбленность в Имса (а пора было уже в ней признаться самому себе) – жгучая, как кайенский перец, пьянящая, как старое вино, жаркая, как паровозная топка, и такая мучительно острая – превратится в призрак. Когда человек влюбляется, он инстинктивно ищет силы, которая бы его прикрыла в случае опасности, ищет защиты: руки на плече, колен, в которые всегда можно было бы уткнуться, рыдая, слов утешения в тяжелые дни. Он ищет того, кто его не предаст.

В случае с Имсом все оказалось совсем наоборот. Он не только не защитил Артура, он сам толкнул его в тяжелые лапы чего-то темного, дурного, больного. Вытолкнул его из дома, как куклу, дал поиграть почти незнакомому человеку в обмен на волшебные фантики. Имс даже не признал его своим, потому что своим – не делятся. Никогда. Ни в какой ситуации.

Пора взрослеть, сказал себе Артур: раз уж ты начал трахаться со взрослыми серьезными мужиками, то продолжай в том же духе. Или заканчивай эту историю совсем.

Что мешало ему отказаться? Ведь Имс давал такой шанс, пусть и с известными последствиями, но давал. Что мешало проявить гордость? Хлопнуть дверью, раствориться в великой пустоте, остаться нетронутым?

Автомобиль неторопливо плыл среди зарождавшейся весны, еще черной от грязи, но уже дразнившей сладкими запахами, и голоса и шумы разносились в прозрачном воздухе звонче, гульче. На баскетбольной площадке самозабвенно прыгали и кричали подростки, и Артур вспомнил, что совсем-совсем недавно был одним из них.

Когда они подъехали к большому красному дому на Манхэттене, уже сгустились сумерки. Артур отметил роскошь парадного холла, выправку швейцара, но все это почти бессознательно. Ему казалось, что время растянулось. У него еще тлели надежды, что может случиться нечто непредвиденное; в какую-то секунду он даже подумал о побеге или о том, что можно забиться в истерике и совершенно по-щенячьи начать умолять японца отменить сделку. Но тут он вспомнил об Имсе, о его непроницаемом лице, о ярко-желтой рубашке, об искривленных губах, которые нервно мусолили зубочистку, – и поник. Понял, что ничего такого не сделает.

Спустя десять минут Артур обнаружил себя в очень большой квартире, обставленной в непривычно спартанском после логова Имса и внезапно почти европейском стиле – светлые стены, несколько расписных ширм, несколько маленьких столиков, светлый ковер на полу, большие окна, пять-шесть странных, томных на вид статуэток: какие-то многорукие боги страстно сжимали в объятьях таких же многоруких богинь.

– Пойдешь в душ, Артур? – спросил Сайто.

– Я помылся перед выходом, – процедил сквозь зубы Артур, смотря японцу строго в переносицу.

Тень смеха пронеслась по лицу Сайто, но он лишь серьезно кивнул и показал рукой в сторону спальни.

– Проходи, располагайся. Тебе придется подождать меня – я лично намереваюсь принять душ.

Кровать выглядела огромной – здесь вполне мог бы при насущной необходимости приземлиться боевой истребитель, подумал Артур.

Он сел на самый краешек и сложил руки на коленях. Нервы начинали сдавать.

Может быть, все-таки сбежать? Пока Сайто в душе? Это же дело минуты, а потом затеряться – кто его найдет? Да и будут ли искать?

Артур с трудом глотал слюну – горло пересохло, и теребил пальцами собственные джинсы, но решение ему никак не давалось, а потом едва слышно открылась дверь, и стало поздно.

Сайто оделся в черный шелковый халат, от него пахло сандаловым мылом – наконец-то Артур смог распознать запах. На ногах пальцы у японца оказались такими же ровными и ухоженными, как и на руках, и у Артура закралась мысль, что он имеет дело с подлинным аристократом. Он сглотнул. Хотя бы не противно. Ничего физически отталкивающего в Сайто не было.

– Раздевайся, – ровно, с улыбкой, велел Сайто, подошел к какой-то нише в стене, и через секунду оттуда полилась тихая, шелестящая музыка явно восточного характера.

Артур встал и неловко начал скидывать куртку, расстегнул и выпутался из рубашки, стянул носки и джинсы, на момент замедлился, потом стащил и трусы. Сел снова и уставился в стену. Ни одной мысли в голове не осталось, только в горле скребло, как наждаком.

Он и опомниться не успел, как Сайто оказался рядом, двигаясь неслышно, и накинул ему на глаза темный платок, а потом завязал на затылке прочным узлом.

– Что?! – дернулся Артур и вмиг позабыл о всякой неловкости. – Зачем это?! Мы так не договаривались!

– Мы с тобой, Артур, ни о чем не договаривались. Мы договаривались с Имсом – что я не наврежу тебе. И я не наврежу. Мне бы и самому этого не хотелось, – мягко сказал Сайто.

Артур судорожно втянул воздух.

– Ложись, – приказал Сайто, и Артур, помедлив, опрокинулся на спину.

Прошла еще минута, и Артур почувствовал, как его руки поднимают к спинке кровати, и ощутил прикосновения какой-то жесткой, даже колючей веревки, а потом его запястья связали и крепко зафиксировали на спинке. Когда веревка скользнула по ногам, он почувствовал, как сердце заколотилось бешено, медным гонгом. В голове бухала кровь, череп грозил лопнуть.

– Зачем вы меня связываете?.. – выдавил он.

Японец чуть слышно засмеялся.

– Глупый вопрос, Артур, ты не находишь? Мне так будет интереснее. Да и тебе, я думаю.

Через несколько минут Артур был так любовно и основательно обвязан веревками, что практически не мог двинуться и остро ощущал грубый джут по всему телу. Ноги были согнуты в коленях, разведены и создавали ощущение абсолютной доступности, да и вообще он был весь открыт, бесстыдно распялен, как разделанная на День благодарения ощипанная индейка. Дрожь его била уже так сильно, что сотрясалась кровать, но Сайто ничего не делал, чтобы его успокоить.

Сайто вообще ничего не делал – связав Артура, он, видимо, отошел от кровати вглубь комнаты и теперь только смотрел. Или, может быть, вообще вышел, только какой тогда смысл?..

– Сайто? – позвал Артур.

Неизвестность казалась ему еще более пугающей, чем присутствие японца. А вдруг его оставят так навсегда – и он умрет в этой постели, от голода и боли, и потом кто-то найдет его смердящий, стыдный труп? Мало ли что придет в голову азиату – может, он маньяк? Может быть, в дело пойдут острые предметы? Удавка? Иглы? Где-то Артур читал, что японцы в сексе неравнодушны к горячему воску и даже горячему маслу. Блядь, как вообще можно было доверять представителю нации, которая считала сексуальным со всей дури лупить мужчин по яйцам? И это были только цветочки из того, что Артур читал о японских фетишах. Ему стало страшно по-настоящему – теперь он боялся вовсе не соития.

– Я здесь, – после долгой тишины отозвался японец. – Я подожду – ты должен созреть. Должен захотеть меня.

– Я не… – начал Артур и тут же оборвал фразу, потому что никаких сил уже не было на возражения, но, собравшись, продолжил: – Я – не захочу. Я не хочу. Не хочу! Не хочу, Сайто!!!

– Захочешь, – спокойно заметил японец и, по-видимому, уселся где-то неподалеку в кресле.

Артур готов был разрыдаться – все оказалось еще хуже, чем он мог предположить. Быть распятым под чьим-то взглядом, абсолютно беспомощным, да еще эта унизительная повязка на глазах – почему нельзя было сделать все как обычно? Это быстрее бы закончилось, и не было бы этого чувства полной податливости, этого безумного ожидания, этого страха бесконтрольности. Кажется, у Артура начинался приступ клаустрофобии, хотя раньше за ним этого не водилось.

– Зачем это? – после паузы спросил он, пытаясь унять дрожь.

– Понимаешь, – неспешно объяснил Сайто, – когда я ограничиваю твое тело, лишаю возможности действовать и решать, это переключает тебя с передачи эмоций на их прием. На прием от меня. Сейчас ты весь – как чувственная антенна. И уже сейчас ты весь мой, просто пока не понял этого.

Артур сцепил зубы и постарался перестать трястись. Однако это плохо удавалось, он чувствовал себя спеленатой куколкой: веревки держали крепко, кроме того, были грубыми и чувствовались не только в местах наибольшего натяжения, но по всей длине; кое-какие мышцы уже начали ныть.

«Весь мой».

Сердце Артура колотилось все быстрее, дыхание все больше учащалось, вдруг дико захотелось помочиться, а все тело неожиданно так ослабело, что казалось: отнялось совсем, как у полного паралитика, – на мгновение Артур испугался, что его действительно сейчас парализует. Паника сковала все тело и мозг и грозила отнять сознание, все нарастала и нарастала, пока не выплеснулась в диком, болезненном мычании, – и тут же все кровь ударила в голову, в лицо. Щеки запылали, но дышать стало чуть легче, и тело вновь начало ощущаться, хотя бы частично. Теперь он старался дышать реже и глубже, чтобы хоть как-то погасить страх – сознание прояснилось, перспектива обморока или непроизвольного сокращения мочевого пузыря отодвинулась.

Так вот ты какая, паническая атака, ошарашенно подумал Артур, когда к нему вернулась способность соображать. Лицо по-прежнему горело, но на лбу выступил холодный пот. Дышать было трудно, но терпимо, и сердце уже не норовило разорваться. Однако веревки, стягивавшие тело, ярко подчеркивали дыхание и сердцебиение – Артур понял, что его реакция отлично видна Сайто. Тем не менее, тот воспринимал Артуровы трепыхания и судороги как нечто естественное.

Они молчали, и все так же по комнате текла медитативная музыка, и Сайто почти не шевелился, а на Артура накатило резкое расслабление – реакция на только что прошедшую панику. Его захватила почти что эйфория, словно огромная волна обрушилась на него и сбила с ног. Теперь он чувствовал каждую клетку своего тела, каждый его изгиб, еще острее ощущал стыд своей позы, и это было почти… почти возбуждающе. Тело было напряжено и одновременно расслаблено – он настолько потерял над ним контроль, что полностью отдался связывавшим его веревкам, и это очень походило на тотальное облегчение. Он больше не нес никакой ответственности за ситуацию, даже за капризы своего тела. Его отдали, как ягненка на заклание, а какой спрос с ягненка? Теперь он лежал на алтаре, стреноженный, и ему оставалось только ждать своей участи.

Ждать. Своей. Участи.

Артур почувствовал, как член его дернулся только при одной этой мысли. Веревки теперь казались не только ограничивающими, они казались чем-то пугающе эротическим, и в особо чувствительных местах натирали вполне определенным образом. О них даже хотелось потереться. И ноющая легкая боль в руках и ногах, в мышцах бедер и предплечий – тоже носила привкус какой-то странной, тягучей истомы.

Артур вдруг представил себя жертвой волшебного дракона, распятым на камне в запретном лесу.

Вот он привязан, лежит и ждет, пока дракон прилетит – темный, ужасный, могущественный, и сделает с ним что-то… что-то такое, от чего дыхание учащается, а яйца и задница поджимаются в предвкушении. Может быть, острота положения как раз в том, что неизвестно, что именно сделает с ним дракон? Как будет терзать его? Каким окажется само это чудовище, бьющее над распростертым телом золотыми крыльями? Будут ли впиваться в это тело огромные кривые когти, будет ли монстр обжигать пламенем из пасти, скользить по доступной коже горячей и влажной алой чешуей? Прикоснется ли раздвоенным ядовитым языком к самым чувствительным, самым запретным точкам, и каким будет это прикосновение – обжигающим, парализующим, невыносимым, сладостным? И, самое главное, на что будет похож его член, когда все-таки войдет в жертву? Раскаленным, огромным, похожим на копье? Смертоносным? Артур уже представлял, как будет кричать при этом вторжении, как извиваться, как умолять, но он ждал этого, ждал, жаждал, не мог дождаться! И, в нетерпении, измученный ожиданием, он услышал, точно со стороны, собственный стон, и увидел, как его тело извивается на камне, в путах, под склонившейся тенью.

– Ты уже готов, – удовлетворенно и глухо сказал дракон, и Артур почувствовал, как его колени разводят еще шире и как настойчиво втискивается в него наконец прибывшее, невидимое для него чудовище – чем-то действительно горячим и огромным, так что его словно разрывает там, внизу, – и потом двигается широко, с огромной амплитудой, как маятник, и тело Артура двигается в унисон взад-вперед. И это длится, и длится, и длится, и Артур кричит пересохшим горлом, вырывает из себя скрежещущие крики, и удивляется, как еще не умер, и не может не кричать, потому что жжет везде, и он полностью отдан во власть, уже не помнит кому, помнит только, что он уже не человек, а кусок плоти, которым кто-то чужой удовлетворяет свою похоть…