Текст книги "Вчерашний вечер (СИ)"
Автор книги: maryana_yadova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
С другой стороны, эта реальность вовсе не была средневековой или марсианской, она начинала даже нравиться Артуру – в булочной он долго болтал с пышнотелой продавщицей, потряхивавшей жуткими пергидрольными кудрями; с зеленщиком, уткнувшимся в допотопный телевизор, также обстоятельно познакомился и перекинулся парой-тройкой предложений; по пути помог донести продукты церемонной старушке, державшейся, как бывшая любовница какого-нибудь императора. Все были оживлены, приветливы, все дышали наступавшим Рождеством, кроме того, Артуру было интересно встретить на улице чудно разодетых личностей смутно-артистического вида, хотя, конечно, подойти к ним он не решился.
Химчистка на вид оказалась жутким местом, пожилая крашеная приемщица по-английски почти не говорила, а трещала на каком-то славянском наречии; рядом на стуле сидел некто лысый и очкастый, читал газеты и совершенно невозмутимо переводил все вопросы и ответы – от клиента к приемщице, от приемщицы – к клиенту. Под потолком одиноко висела норковая шуба, и впечатление создавалось, что висит здесь она уже лет десять. Снаружи химчистка была украшена гирляндой фонариков, горевших через один.
В принципе, он мог бы здесь прижиться, думал Артур, прыгая по обледеневшей улице и ежась в теплой куртке Имса не по размеру. У Имса же он нашел шапку, которую натянул по самые глаза, и какой-то древний полосатый шарф. У Имса в квартире вообще можно было найти абсолютно все.
Да, ему здесь определенно нравилось, только вот сигареты оказались жутко дорогими, да еще Артур никак не мог избавиться от желания залезть в айфон и в ноутбук. Дома у него, помнится, персональная сеть объединяла четыре компьютера, четыре мобильных телефона, принтер, фотоаппарат, три телевизора и две кофемашины. У нее даже имя было собственное – Iris25wifi.
Имс вернулся поздно, с улыбкой выслушал про химчистку и про тетеньку в булочной, потом сходил куда-то в комнаты и вернулся с несколькими пакетами одежды. С размером он угадал абсолютно точно, а вот что касается стиля, то некоторые вещи вызвали у Артура подвывание от восторга, а некоторые поставили в тупик. Здесь были и джинсы, майки и рубашки от Тома Хилфигера, купленные в самом первом его бутике People's Place, и легендарные в реальности Артура вещицы от Brooks Brothers в самом разнообразном проявлении: костюмы узкого силуэта со свободной линией плеча, блейзеры с закатанными рукавами, брюки без стрелок, тут же укороченные и зауженные брюки, свитеры с рельефными косами, вязаные жилеты с треугольным вырезом, рубашки-регби, ярко-красная спортивная куртка, несколько голубых и серых оксфордских рубашек…
Имс курил какую-то крепчайшую сигарету, изредка рукой разгонял дым перед собой и с усмешкой наблюдал, как Артур увлеченно, забыв обо всем, роется в куче одежды.
– Кажусь тебе девчонкой? – с вызовом спросил Артур, заметив его взгляд.
– Да нет, – ответил Имс. – Просто ты явно неравнодушен к тряпкам. Вот так тебя кто-нибудь новыми ботиночками поманит, и пойдешь за ним, забыв обо всем… А если к ним еще и крепкий член будет прилагаться…
Артур вспыхнул, зло бросил всю одежду в кучу на пол и пошел к двери. Имс тут же поймал его за локоть.
– Арти, ты дурачок, ну успокойся…
– Я не проститутка! – выпалил Артур. – Не проститутка! Это обстоятельства! Ты мне все равно не поверишь!
– Ну-ну, – мягко сказал Имс, обнимая его за плечи, – конечно, у всех и всегда обстоятельства, а как же. А насчет «не поверишь» – ты это зря, я столько знаю историй, которые по сюжету бьют любой фильм, невероятных просто. А ты кино любишь?
– Люблю, – буркнул Артур.
– Вот и дивно, сходим. Я вижу, кстати, что ты не хастлер. Ничего не умеешь ведь толком, смущаешься, голову сразу теряешь, ну какой из тебя уличный? Домашний мальчик, сразу видно, да еще из хорошей семьи. Еврейчик, с воспитанием, модник. Я тут подумал: а ведь, похоже, действительно я у тебя первый, дорогуша, да?
Артур не отвечал, изредка брыкался, отворачивался от дыма в лицо, периодически вырывался – но не слишком сильно: не очень-то и хотелось, если честно.
– Не представляешь, как это заводит, – хрипло сказал Имс и подтолкнул Артура к дивану. – Мне тут дела надо кое-какие порешать, прежде чем в спальню пойдем, но жалко время терять. Как посмотрю на тебя… Весь мозг в яйца стекает, веришь ли. Возьми в рот, дорогуша.
Артур тупо смотрел на расстегивавшего брюки, зажавшего в губах сигарету Имса. Облака синего дыма теперь плыли прямо на него, словно зачарованные, и ему на миг показалось, что он – на сцене, в каком-то модном, совершенно сюрреалистическом спектакле. Вот только коня не хватало с обнаженной девицей верхом да каких-нибудь бумажных цветов.
Он шагнул к Имсу – медленно, как в воде, потом еще, и еще, и, в конце концов, опустился на колени. Имс повернулся к телефону и стал не торопясь набирать номер, накручивая диск, который жужжал, возвращаясь в исходное положение. Трубку на том конце сняли не сразу, но сняли, и тогда Имс произнес несколько резких, явно не английских слов – скорее славянских, похоже говорили в той химчистке. В подробностях разобрать, какой это язык, Артур уже был не способен, тщательно облизывая темную крупную головку разом набухшего, налившегося от первого прикосновения – даже не языком, пальцами – члена.
Когда Имс с собеседником перешли к оживленной дискуссии, Артур тоже вошел во вкус и теперь брал все глубже, увлеченнее, даже постанывал изредка тихонько, помогал себе рукой; когда уставал, просто лизал по всей длине, облизывал головку, пытался выписывать языком восьмерки – и снова заглатывал, сколько мог.
Имс закурил вторую сигарету, нервничал в процессе беседы, и теперь Артур уже весь пропитался дымом, дышал им, как будто сам курил, и все острее возбуждался – и от того, что Имс словно бы игнорировал его и от того, что, возможно, вел сейчас разговоры, которые приведут к чему-то нелегальному, и от того, как он ловко перекатывал на языке незнакомые слова и звуки, и от того, как периодически нажимал Артуру на затылок, принуждая продолжать, и от того, что язык и щеки уже устали, онемели и что горло саднило с непривычки, и от того, что Имс с каждым мгновением все больше делал его настоящей шлюхой – другого названия этому не было, Артур будет делать теперь все, что ему прикажут, наверное… По крайней мере, сейчас.
Время словно бы растянулось, Артур мог бы утверждать, что все это длится уже несколько часов. Ему казалось – он онемел и больше никогда не сможет вымолвить ни слова, колени затекли, собственный член распирал джинсы. Тут Имс, не отвлекаясь от беседы, быстро расстегнул на нем рубашку, залез рукой под нее, грубо пошарил по груди, словно девку лапал, и ущипнул за сосок – раз, другой, грубо и почти больно. Артур вскрикнул, вздрогнул и совершенно неожиданно для себя кончил, а потом так же неожиданно обнаружил, что глотает сперму, густым потоком заполнившую его рот.
Очнулся он на диване – лежал головой на коленях Имса, уже застегнутого, без сигареты и без телефонной трубки. Имс смотрел на него с каким-то веселым изумлением.
– Да я просто вытянул счастливый билет, Арти, – сказал он. – Никогда не видел, чтобы так реагировали. Ты же отключился, ты в курсе? Ты кончил и отключился – а я даже ничего не сделал еще!
Артур поморщился – все он понял, стало неловко, да и в штанах было мокро, противно.
– В ванну иди, – приказал Имс. – А потом в спальню поднимайся. Трахнуть еще хочу тебя пару раз, а завтра вставать рано, у нас много дел.
– У нас? – удивленно приподнял брови Артур.
– Да, пойдешь со мной, кое в чем поможешь. Не будешь же ты целыми днями дома сидеть, как курица крашеная?
В ванной Артур долго не засиделся – ополоснулся наскоро и быстро добрался до спальни, сам полез к Имсу, забыв стыд, целовал его и кусал везде, куда мог дотянуться, несмотря на подколки и смешки, несмотря на то, что иногда больше мешал, чем помогал, в результате довел его до такого состояния, что потом верещал под ним, как какая-нибудь глупенькая молодая свинка. При этом Имс, хотя и трахал его со спины, взял за шею и повернул лицо так, чтобы видеть все его гримасы – Артур жмурил глаза, но все равно чувствовал этот взгляд, слишком пристальный, слишком жадный, маньячный какой-то. Такой, что даже жутковато становилось, до чего может любопытство подобное дойти, но и жгло поэтому в низу живота еще сильнее. Кончал в этот раз Артур, кажется, каждой клеткой своего тела, всем сразу – и задницей, и членом, и мошонкой, и животом, и всеми своими конечностями, не мог отделить оргазмы, определить их, не до классификации было, орал так, что собственный голос не узнал, даже слезы потекли, и потом еще долго его дергало и скручивало, даже после того, как Имс оставил его и ушел в ванную, а Артур лежал, не в силах выпрямиться, не в силах пошевелиться, вздрагивал, как безвольный пудинг, все еще корчась от отголосков удовольствия.
С Имсом он вообще не чувствовал себя отдельным человеком, даже отдельным существом, ему казалось – он сразу меняется, как только прикасается к нему, становится его придатком, сходящим с ума от радости при воссоединении. Возможно, мерзким, жадным до греха придатком, но безумно счастливым.
Просто я оказался похотливой тварью, успокаивал себя Артур, распластавшись на сбитых простынях, как растекшаяся амеба. Это же лучше, чем быть вынужденным против воли ублажать своего содержателя, ведь явно лучше.
Но от этого было не лучше. Нисколько. От этого было гораздо, гораздо хуже. Просто космически погано.
Глава 5
Мальчишка дрых без задних ног, никак не просыпался. Имс сначала несколько раз повторил его имя, каждый раз все громче, но сообразив, что результата никакого нет, наконец просто крепко тряхнул его за плечо. Артур подскочил на месте, еще, кажется, даже не раскрыв глаз, сел, захлопал ресницами и уставился на Имса так, словно никак не мог поверить собственным глазам. После чего покрутил головой, оглядывая спальню, и на лице его появилось неописуемое выражение глубочайшего изумления.
– Подъем, – сказал Имс. – Давай-давай, дорогуша, приходи в себя.
– Что такое? – спросил Артур хриплым спросонья голосом.
– Вставай, говорю, – Имс безжалостно сдернул с него одеяло и отбросил подальше, к окну. – Ты мне нужен сегодня, так что бегом в душ и одеваться.
Артур продолжал неподвижно сидеть на кровати, смотрел очумелыми глазами и вдруг, вмиг покраснев, как маков цвет, судорожно попытался прикрыться руками, будто не он вчера тут же, в этой самой кровати, выл и вертелся под Имсом, выпрашивая еще и еще, сильнее и сильнее, а потом, кончая, трясся так, словно с ним эпилептический припадок приключился.
– Не трепыхайся, Артур, – хмыкнул Имс, – твой утренний стояк мою психику вряд ли травмирует. Но у меня сейчас дел по горло, так что давай, подрочи в душе быстренько и одевайся. Пойдешь сейчас со мной.
Артур открыл было рот, видимо, хотел засыпать Имса вопросами, но Имс, не обращая больше на него внимания, повернулся и вышел из спальни. Тратить время на разговоры он не собирался, а все, что Артуру следовало знать, можно было рассказать и по дороге. На кухонной стойке Имса ждала первая чашка кофе, и на данный момент она была гораздо привлекательнее голого мальчишки в душе, который так и так никуда не денется. У Имса были свои жестко соблюдаемые традиции, одной из которых была тихая утренняя четверть часа с кофе и спортивным разделом «Нью-Йорк Таймс», и нарушать устоявшийся ритуал Имсу даже в голову бы не пришло.
Имс как раз дочитывал последнюю колонку, когда в комнате появился Артур – в темных джинсах и черной водолазке, с тщательно расчесанными на косой пробор волосами, все еще влажными после душа. Имс толкнул к нему вторую чашку.
– У тебя пять минут.
Артур послушно уселся напротив, обхватил чашку руками и принялся исподтишка разглядывать Имса. Имс прекрасно все видел периферийным зрением: и любопытство, которое Артур едва сдерживал, и нервозность, спрятать которую тоже не получалось. Правда, стоило признать, что Артур старался – на барном стуле он не ерзал и молчал (несмотря на то, что на языке точно вертелась уйма вопросов), что Имсу особенно пришлось по душе. Он сделал пару глотков, поморщился, потянулся к сахару, передумал и снова отпил свой кофе. На этом отпущенные Артуру на завтрак пять минут истекли.
– Пошли, – приказал Имс и отправился в прихожую.
Артур немедленно последовал за ним, толкал Имса локтем, ввинчиваясь в маленькую замшевую курточку бутылочного цвета, которую отрыл накануне в том ворохе барахла, что ему выдал Имс. Он сопел в тесноте, распространяя вокруг себя сильный чистый запах молодого тела, слегка задрапированный одним из Имсовых одеколонов, и контраст между его собственным ароматом и совершенно неподходящим парфюмом вдруг кольнул Имса неожиданно острым приступом желания, так что он даже мимолетно пожалел, что не вставил мальчишке по-быстрому с утра – вместо того чтобы цедить кофе. Удивившись самому себе, Имс вышел в общий холл к лифту, не оборачиваясь. Артур шел за ним чуть ли не шаг в шаг и встал рядом, плечом к плечу, бросая на Имса косые взгляды.
На улице Артур дернулся было направо, к метро, но Имс двинулся по тротуару в противоположном направлении, не спеша, прогулочным шагом, подошел к краю и махнул рукой проезжающему мимо такси.
Желтая колымага, в лучших традициях такси Большого яблока, ринулась к обочине, как коршун к выводку мышей. Имс открыл дверцу, запихнул внутрь Артура и забрался следом, назвав водителю адрес в Бруклине.
Когда машина влилась обратно в поток, Артур прилип к окну, разглядывая улицу и здания так, как будто видел все это первый раз в жизни. Водитель врубил радио, а Имс, подумав, вытянул руку и положил ее Артуру между ног. Артур моментально позабыл любоваться окрестностями и повернулся к Имсу с шокированным и обалдевшим выражением на лице, но опять смолчал, молодец, и руку стряхивать не решился, хотя Имс четко уловил этот его первый порыв.
Имса как будто какой-то черт под руку толкал. Со вчерашнего вечера, когда до него дошло, что никакой Артур не хастлер, да и, по-видимому, вообще неумелый и неопытный молоденький мальчик, внутри у Имса проснулся провокатор, который не давал ему покоя. Не то чтобы Имсу было свойственно такое поведение, хотя ложной моралью он себя точно никогда не обременял, однако и откровенно развратником тоже не был. Но Артур вызывал у Имса необъяснимое желание подначивать его самым непотребным образом, и осознание того факта, что Артуру некуда податься, вообще некуда от Имса деться, доводило это желание до такой стадии, что Имсу было уже плевать на все, кроме этого нестерпимого зуда.
Имс широко улыбнулся, показав все свои зубы, шевельнул ладонью, забираясь кончиками пальцев Артуру под ремень, выцарапывая оттуда рубашку, и вопросительно приподнял брови. Намек был прозрачен, как летнее утро на побережье: да или нет? Артур должен был понять, что в присутствии водителя Имс не станет настаивать очень уж сильно. Но, судя по всему, он не забыл их уговор: медленно съехал по сидению вниз, раздвинув ноги, и с вызовом взглянул на Имса. Смотрелось это тем более смешно и трогательно, потому что брови Артура сошлись над переносицей умоляющим смешным домиком, и это Имса раззадорило еще больше.
С Имсовыми навыками ремень не то что был проблемой – его вообще как будто не было. Имс запустил руку под пояс и, задевая костяшками за металлические зубчики молнии, бесцеремонно и жестко сжал Артуру яйца и член прямо через тонкий хлопок трусов. Под рукой немедленно стало влажно и жарко, и эрекция у Артура появилась будь здоров. Имс сжимал пальцы, а сам смотрел Артуру в лицо: на скулах заалели два пятна, ноздри раздувались, губы превратились в тоненькую ниточку. Было ясно, что осталось недолго и что кончит он вот сейчас потому, что Имс всего лишь ритмично сжимает его рукой. Зрачки расширились до предела, и казалось, что Артур в этот момент вообще ничего не видит, смотрит куда-то внутрь себя.
Вот эта мысль Имсу почему-то категорически не понравилась. Он сильнее сжал пальцы, забирая в горсть мошонку вместе со складками ткани, и тихо и веско проговорил, уже откровенно забив на то, услышит ли их водитель или нет:
– Артур! Смотри на меня!
И когда понял, что Артур усилием воли вернулся из этого своего внутреннего зазеркалья к нему, приказал:
– Кончай. Ну! Давай сейчас!
Глаза у Артура невозможно расширились, придав ему сходство с героями японских мультфильмов, бедра мелко затряслись, и под рукой Имса запульсировало, окончательно промочило хлопок горячим. Артур опустил веки, через смуглую кожу которых отчетливо просвечивали синие веточки вен, откинул голову на подголовник и замер.
За оставшиеся несколько минут до цели Имс как раз успел защелкнуть ему пряжку ремня, вытащить бумажник, и, глянув на счетчик, отсчитать водителю несколько долларовых бумажек.
Из такси Артур выбрался сам, правда, уже не вертел головой, апатично зашел за Имсом в подъезд и поднялся по лестнице на последний, четвертый этаж.
Имс порылся в кармане, нашаривая ключи, отомкнул замок, и гостеприимным жестом пригласил Артура внутрь.
Но даже невероятный бардак в квартире не произвел на Артура особенного впечатления. Он индифферентно огляделся и вопросительно посмотрел на Имса.
– Ну вот, – сказал Имс приятным голосом, – считай, что это твоя квартира. Ты теперь тут живешь, а завтра у тебя будут гости.
Тут уж Артур, конечно, проявил гораздо больше интереса. Он еще раз, уже внимательно, огляделся, зачем-то принюхался, затем прошел к окну и, поправив криво раздвинутые шторы, распахнул раму настежь. В комнату полился свежий нью-йоркский воздух, ароматизированный бензином и пылью. Артур повозил пальцем по подоконнику, полюбовался результатом, вернулся в центр комнаты и присел на подлокотник дивана. Вся остальная поверхность была занята книгами, свитерами, рулонами чертежной бумаги, а на журнальном столике рядом помещался, видимо, весь запас чашек в компании бейсбольной биты и регбийного мяча.
– Вот так вот – отдельная квартира? – спросил Артур, подцепляя на палец вывернутый на изнанку свитер, косо свисающий со спинки дивана.
Имс в этот момент попытался расчистить для себя один из стульев. Он как раз пристраивал на колено пепельницу, когда до него дошел смысл вопроса. Имс даже не стал сдерживать широченную насмешливую улыбку, которая растянула лицо.
– Артур, ты в себе? – сказал Имс, подняв брови. – Я дал повод подозревать меня в такой щедрости? Или, вернее, глупости, как тебе кажется?
Артуру от Имсовых слов и тона сразу стало неловко – Имс видел, как порозовели у него уши и немножко шея под мочками. Он тут же отвел глаза, засунул руки в карманы своей замшевой штучки – наверное, это должно было символизировать в глазах Имса независимость, но никакой независимостью тут и не пахло, о чем и Имс, и сам Артур были прекрасно в курсе. Имс про себя посмеялся: лично он если и испытывал когда-нибудь неловкость, то было это в такие далекие времена, что он их и не помнил толком. Но реакции Артура, его эмоции, которых он не мог сдержать и которые так прозрачно проявлялись на его лице, Имса забавляли. Артуру-то, похоже, казалось, что он прекрасно держит себя в руках и лицом владеет преотлично. Он дернул шеей, бросил взгляд куда-то за плечо Имса, и спросил:
– Тогда что это за квартира? – все же ему было любопытно, куда его притащил Имс, так что он быстро справился со смущением.
– Эта помойка – логово двух студентов. Один учится на архитектора, другой – на реставратора. Я взял ее в субаренду на пару дней.
– А где хозяева?
– А какая тебе разница? Главное, что два дня их тут ни слуху, ни духу не будет.
Артур непонимающе смотрел на Имса. На улице ветер, кажется, окончательно справился с облаками, разогнав их на все четыре стороны, и в окно били яркие солнечные лучи, беспощадно оголяя весь хлам и мусор. В солнечном свете темные волосы Артура сделались теплого оттенка горного меда, и весь он, такой юный, взъерошенно-кудрявый, в этой бежевой замшевой курточке, выглядел так, словно был совсем не отсюда, а откуда-то издалека, из другого мира, как дорогая кукла ручной работы в мексиканских трущобах.
Замечательный типаж, подходит просто отлично, подумал про себя Имс, затянулся и сказал:
– Значит так, пупсик, считай, что эта квартира твоя – ты один из тех самых студентов, которые тут живут. Времени у тебя сутки, чтобы тут освоиться, все рассмотреть и запомнить, что где лежит. Завтра ты должен смотреться тут абсолютно органично, ясно тебе?
– Да ты что, Имс! Я же не актер, я вообще не понимаю, чего ты от меня хочешь? Зачем мне тут осваиваться, в чужой квартире?!
– А меня не ебет, актер ты или нет, можешь или не можешь, Артур, – спокойно сказал Имс, выдыхая дым и наблюдая, как серые эфемерные кольца растворяются в воздухе. – Мне нужно, чтобы ты сделал то, что я тебе говорю, и ты это сделаешь, не так ли, дорогуша?
И он смотрел Артуру в глаза до тех пор, пока тот не кивнул, не в силах оторвать своих глаз от глаз Имса. Много времени это не заняло, от силы десять-двадцать секунд, хотя, ради справедливости, следует сказать, что Имс вообще встречал мало неподготовленных людей, которые бы осмелились ему противоречить.
– Хорошо, Имс, – сказал Артур.
– Великолепно, – заулыбался Имс. – Садись-ка на диванчик получше, Арти, я сейчас объясню тебе, что от тебя потребуется. Ничего особенного, между прочим, уж точно не роль на оскаровскую номинацию.
***
С Коббом Имс встретился следующим утром в Старбаксе, через два дома от здания, где оставил Артура. Кобб был, безусловно, хорош. Он появился в маленьком зальчике вальяжно, словно выплыл на сцену, оглядел девушек за стойкой, потом повел глазами по сторонам, заметил Имса и улыбнулся своей ослепительной мальчишеской улыбкой, от которой от ресниц разбегались очаровательные лучики, млели все попадающие в сектор поражения и цену которой Имс отлично знал. Имс так тоже умел, но сейчас лень было напрягаться, так что он ограничился кивком.
Он следил, как Кобб строит глазки девицам, пока они жужжали для него кофемолкой и шипели кофе-машиной, а девицы жеманно хихикали и тоненькими голосами спрашивали у Кобба, какого ему добавить сиропа, ванильного или карамельного, и не хочет ли он мятного шоколада, и как зовут мистера, ведь надо же написать на картонке имя?
Что там за имя выдумал Кобб, Имс не слышал, потому что болтал ложечкой в чашке, гоняя чаинки по кругу.
– Чай? – спросил Кобб, присаживаясь к нему за столик.
– Чай, – согласился Имс, откладывая ложечку и поднимая глаза.
Кобб смотрел на него с приятностью, уже без улыбки, но с таким выражением лица, словно был в любой момент снова разулыбаться от души во все тридцать два зуба. Всем своим видом он демонстрировал, как прекрасна жизнь и как она удалась лично ему – известному искусствоведу, специалисту по европейской живописи второй половины девятнадцатого и первой половины двадцатого века, богатому меценату, консультанту многих крупных музеев. Под всем этим пышным занавесом скрывалось еще много всяких слоев, но репутация у Кобба была безупречная, просто железобетонная была у него репутация, и это Имса очень и очень устраивало, по-другому и не скажешь.
За спиной у них было много совместных делишек, вполне удачно провернутых дел, сложных и не очень, и если бы Имс вообще рассуждал о понятии доверия, он, возможно, мог бы сказать, что Доминик Кобб – один из тех немногих людей, которые очень близко подошли к этой самой границе.
Но Имс был реалист до мозга костей, а потом уж очень хорошо в свое время воспитал его папа, так что не верил он никому и никогда, даже такому замечательному парню, как Доминик Кобб, гениальный ас в области продажи фальшивых и краденых произведений искусства.
– Все готово? – спросил Кобб, делая глоток своего карамельного латте.
Имс поморщился от одного запаха – он не признавал даже кофе с сахаром, не говоря уж о той бурде, которой заливались американцы.
– Ну а ты как думаешь, Дом? – лениво ответил ему Имс, снова занявшись ловлей чаинок. – А у тебя?
– Мистер Лонсдейл прибудет ровно через полчаса на своем арендованном лимузине, – поведал Кобб, расстегивая пуговицу на своем твидовом синем пиджаке. – А то в кованых ковбойских сапогах, пусть даже и из змеиной кожи, по тротуарам Большого Яблока ходить несподручно.
Они одновременно прыснули. Пока еще было можно, у них было полчаса до того момента, когда надо будет надеть маски, и потому Кобб не стеснялся показать своего отношения к их нынешнему клиенту – нефтяному магнату мистеру Лонсдейлу из города Хьюстон, штат Техас. Мистеру Лонсдейлу некоторое время тому назад вдруг ударило в голову сделаться коллекционером, за что он и взялся со всей широтой души, свойственной человеку, взросшему на техасских просторах. Имс подозревал к тому же, что одной из причин такого перерождения из нефтедобытчика в знатока живописи стала новая жена мистера Лонсдейла – юная победительница местного конкурса красоты: Имс, понятное дело, навел справки. Связи у Имса были по всему миру, и вот кое-кто нашептал ему об окультуренном нефтяном короле и о том, что тот собрался навестить Нью-Йорк вместо того, чтобы зажигать со своей королевой красоты где-нибудь в Лас-Вегасе. Ребята в Хьюстоне, понятное дело, для хорошего человека ничего не пожалели, однако ясно было, что в Хьюстоне европейских раритетов много не отыщется, хоть ты тресни. Так что послали весточку Имсу, ну а уж тот, выяснив, что нефтяной деятель разбирается в искусстве через пень-колоду, само собой, возможности упускать не стал. Напустил на него Кобба, а тот уже впарил клиенту что-то редкое, не фуфло, но и не раритет, однако по очень и очень красивой цене.
Теперь Имс с Коббом собирались провернуть главное: продать Лонсдейлу эскизы Модильяни. Эскизы эти Имс нарисовал пару лет тому назад, и хранились они в одном никому не известном месте, дожидаясь своего часа. И вот дождались.
Они с Коббом неспешно прогулялись до места встречи, выкурили по сигарете, дожидаясь, когда появится Лонсдейл. Наконец подкатил лимузин. На бруклинских улицах смотрелся он, надо сказать, весьма неуместно, но когда из лимузинных душистых недр наружу выбрался Лонсдейл, он затмил даже четырехколесного монстра. Лонсдей был высокий и сухощавый, и, если бы кто-то додумался его переодеть, смотрелся бы, наверное, солидно и почтенно. Но, несмотря на дорогущий костюм, сапоги, стетсон и галстук шнурком с платиновым орлом в качестве застежки делали из него прямо-таки комического персонажа, и Имс в очередной раз подивился, правда, про себя, что обсмеянный, кажется, во всех шоу типаж настолько соответствует действительности.
Кобб уже что-то медитативно вещал Лонсдейлу в ухо, представив Имса как одного из своих помощников, которые занимаются поиском ценностей. Голос его звучал внушительно и увещевающе одновременно, а клиент сохранял на лице бесстрастное выражение. Может быть, прочитал в какой-нибудь книжке, что настоящему знатоку положено быть спокойным и незаинтересованным.
Они поднимались по лестнице. Утром Имс дал десятку местному технику, и тот преспокойно отключил лифт, повесив на него табличку «Ремонт». Лонсдейл брезгливо морщил нос – на лестничных клетках пахло не очень. Наверное, в конюшнях в Техасе пахнет по-другому, решил Имс, все так же внутренне посмеиваясь.
Наконец они добрались до нужного этажа, и Имс постучал в дверь.
***
Открыло им заспанное существо в тренировочных трикотажных штанах, растянутой майке и с дивным кавардаком на голове, идеально гармонирующим с общей помойкой в квартире. Существо душераздирающе зевнуло, водрузило на нос очки в толстой роговой оправе и сразу оказалось некогда приличным еврейским мальчиком, вырвавшимся в пампасы из-под родительского неусыпного контроля.
Проняло даже Кобба. Имс ощутил нечто вроде гордости Генри Хиггинса, впервые выпустившего свою цветочницу в приличное общество.
– Оау, вы уж здесь? – спросил Артур и широким жестом махнул рукой, приглашая в недра квартиры.
Все прошли внутрь и начали оглядываться. Артур сделал вялую попытку прибраться, побросав вещи с дивана за спинку. Недоеденная пицца вносила в натюрморт завершающую нотку, распространяя тонкий въедливый аромат.
– Думаю, стоит сразу приступить к делу, – обратился к Коббу Лонсдейл.
Кобб согласно закивал и вопросительно взглянул на Имса.
– Прошу познакомиться, – сказал Имс радушно, – вот владелец интересующих нас предметов, мистер Артур Голдстейн. А это мистер Лонсдейл. Мистера Кобба вы уже знаете.
– Кофе хотите? – проявил гостеприимство Артур. Коббу он кивнул так равнодушно, словно встречал его каждый день, а не видел первый раз в жизни.
Кофе никто не хотел. Артур пожал плечами. Повинуясь жесту Имса, удалился в угол, где под завалами можно было опознать письменный стол, порылся там, роняя бумажные рулоны и карандаши, и вытащил на свет потертый черный тубус, трогательно перевязанный веревочками. С видом гордым и отрешенным Артур, с тубусом под мышкой, вытащил еще и старый мольберт, установил его поближе к окну, водрузил туда кусок картона и начал распаковывать тубус. Лонсдейл с непроницаемым лицом ждал, когда Артур достанет из тубуса листы бумаги и установит их на картон, прижав специальной планкой. На листах, слегка обтрепанных по краям и кое-где покрытых подозрительными пятнами, была скупыми линиями и очень схематично изображена обнаженная женщина с выдающимся носом и большим, растрепанным и тяжелым на вид пучком густых волос.
Кобб зашептал что-то Лонсдейлу на ухо. Имс и Артур просто ждали. Один из набросков все норовил свернуться, и Артур прижал его внизу пальцами. Лонсдейл от такого обращения даже скривился.
Чем больше Имс присматривался, тем больше убеждался, что клиент готов. Без сомнения, после ранее сделанных покупок, он доверял Коббу, и подсознательно ждал уже от него исключительно подлинного...
– Так, говорите, откуда они вам достались? – поинтересовался Лонсдейл, прервав на полуслове все еще бормочущего Кобба.
Артур пожал плечами и кивнул на Имса.
– Как я уже неоднократно рассказывал этим господам, – сказал он, засунув руки в карманы, – это мне досталось от бабули. Бабуля в молодости в Париже работала горничной в меблированных комнатах, пока не началась война с Германией и она каким-то чудом не сбежала в Америку. В том числе убиралась и в квартире человека, который это нарисовал. Как уж ей достались эти рисунки, я не знаю, может, и просто так прихватила – из того, что я позже узнал о Модильяни, можно заключить, что они там валялись у него, как... – он помедлил, подбирая слова, потом усмехнулся и закончил, – ну вот как у меня, примерно. Если вы, уважаемый мистер Лонсдейл, представляете себе, что в десятых годах двадцатого века представлял собой Амедео Модильяни, то поймете, что рисунки, подобные этим, регулярно отправлялись в корзину для бумаг... если не использовались по другому назначению, конечно.
